Роль имперской Италии в политике императоров Позднего Средневековья

Фурцев Роман Витальевич

УДК 94 (410)

Фурцев Роман Витальевич Furtsev Roman Vitalyevich

кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры романской филологии Московского городского педагогического университета [email protected]

РОЛЬ ИМПЕРСКОЙ ИТАЛИИ В ПОЛИТИКЕ ИМПЕРАТОРОВ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

PhD in History, Senior Lecturer of the Romance Philology Department, Moscow City Teachers' Training University [email protected]

ROLE OF IMPERIAL ITALY IN THE POLICY OF LATE MEDIEVAL EMPERORS

Аннотация:

Данная статья посвящена проблеме определения места и роли имперской Италии в политикоправовой структуре Священной Римской империи эпохи Позднего Средневековья. Автор исследует основные направления итальянской политики империи в период правления Максимилиана I, затрагивая также некоторые аспекты деятельности его предшественников.

Ключевые слова:

империя, политика, инвеститура, Максимилиан I, Италия.

Summary:

The article is devoted to the problem of determining place and role of Imperial Italy in the political and legal structure of the Holy Roman Empire in the late medieval period. The author explores the main orientations of the Italian imperial policy during the reign of Maximilian I, also considering some aspects of his predecessors' activities.

Keywords:

Empire, policy, investiture, Maximilian I, Italy.

Проблема международных отношений всегда вызывает живой интерес в обществе. Человечество, веками разделенное политическими, идеологическими, национальными границами, в то же время остро ощущало свое единство и взаимосвязанность народов. Ныне это проявляется особенно ярко: насущной проблемой становится качественное изменение приоритетов и ориентиров, форм и методов политики, где значимую роль наравне с великими державами все больше играют малые страны. Поэтому важным представляется обращение к вопросам внешнеполитической истории, отражающим истоки современной ситуации.

Италия занимала ключевое место в системе координат внешней и отчасти внутренней политики германских королей и императоров периода раннего и развитого Средневековья. Со времени Оттона I и до середины XIII в. итальянская политика являлась для властителей Германии квинтэссенцией всей их политики, основным ее звеном. Например, заальпийские походы Фридриха I Барбароссы можно рассматривать как объединяющий момент средневековой истории Италии и Германии, как феномен, в значительной мере повлиявший на развитие обеих стран. Однако после заката династии Штауфенов в заальпийской части Священной Римской империи начинается процесс постепенного обособления от центральной власти. Зависимость итальянских владений от империи становится все более эфемерной и выражается главным образом в совершении коронационных походов немецких королей в Рим, а сама имперская Италия превращается в арену жесточайших схваток между гвельфами и гибеллинами. Попытки Генриха VII, первого представителя Люксембургской династии на германском престоле, новой итальянской политикой, опирающейся на прежнюю универсально-имперскую идею, переломить ход развития событий не увенчались успехом, равно как и последующие усилия Людвига Баварского, Карла IV Люксембурга и Фридриха III Габсбурга [1, а 22]. Хотя после Генриха VII в заальпийской политике немецких монархов на первый план выходит уже не штауфеновская идея универсальной империи, а скорее стремление обеспечить себе финансовые поступления из имперских рудников и ленов в Италии, а также желание юридически узаконить собственное династическое правопреемство. И здесь основную роль, особенно в Позднее Средневековье, играл римский поход с целью получения сакрального императорского достоинства.

Во время пребывания императоров на Апеннинском полуострове местные коммуны и синьории старались в обмен на денежные подношения и изъявление покорности повысить свой правовой статус путем приобретения из рук монарха ленов, привилегий и дворянских титулов. Во главе региональной феодальной системы стояли крупные вельможи (не всегда аристократического происхождения), которые порой добивались от кайзера звания имперских викариев.

В дальнейшем они возвышались до сословия имперских князей, что позволяло им превратить свои владения в наследственные княжества [2, с. 76].

Сам факт принадлежности Италийского королевства империи практически не влиял на политику курфюрстов и князей Германии. В течение Позднего Средневековья немецкие магнаты все реже выполняли свои обязанности по участию в римском и прочих итальянских походах. Однако иногда они ради достижения собственных интересов использовали формальноюридическую зависимость королевства в качестве средства давления в спорах с германскими монархами. Ярким примером служит низложение короля Вацлава в 1400 году, которого курфюрсты, среди прочего, обвинили в передаче Джангалеаццо Висконти в лен Миланского герцогства в 1395 г., в результате чего, по мнению немецких князей, произошло отчуждение территории бывшего имперского викариата [3, с. 419]. Тем не менее на фоне активной внешней политики Франции, а также из-за отсутствия властно-политической основы для прямого имперского правления в заальпийских областях политика возведения итальянских властителей в сословие имперских князей воспрепятствовала полному отделению Италийского королевства от империи. Но и сами гранды полуострова нуждались в этой правовой легитимации своего зачастую незаконно узурпированного положения для дальнейшего расширения подвластных земель.

Центром тяжести имперской политики в Италии служили политико-дипломатические отношения между кайзерами и быстро набирающими силу правителями Милана, которые после пожалования им герцогского достоинства стремились заполучить также титул королей Ломбардии и даже Италии [4, с. 71]. Ведь стратегически продуманная миланская политика могла содержать не только большой конфликтный потенциал, но и шансы на разрешение итальянского вопроса в духе Священной Римской империи. Однако Фридрих III, категорически отказавшись признать преемника Филиппо Висконти, кондотьера Франческо Сфорцу, в качестве миланского герцога, недооценил реально представившиеся возможности для более тесной привязки Милана к империи [5, с. 167]. Габсбург настаивал на возвращении лена, после того как герцог Висконти умер, не оставив законных наследников. Франческо Сфорца, в свою очередь, после победы над Венецией значительно укрепил свою власть, которую продолжил консолидировать и после заключения Лодийского мира 1454 г. Кроме того, новый правитель Милана искал поддержки в союзе с французским королем Людовиком XI, передав ему протекторат над Генуей и Савоной [6, с. 60]. Тем не менее преемники Франческо ради узаконения собственного положения не оставляли попыток получить императорскую инвеституру, что произошло уже при сыне Фридриха III, короле Максимилиане I.

Итальянская политика Максимилиана I была отмечена желанием монарха вновь придать силу и значимость имперским правам в духе средневековых универсальных претензий на господство, прежде всего в вопросе северо-итальянских коронных рудников и ленов [5, с. 171]. В свою очередь, нехватка военных и финансовых ресурсов и ослабленные внутригерманские позиции короля делали подобные притязания почти неосуществимыми, что итальянские государства четко осознали во время переговоров о предоставлении «срочной помощи» для отражения французской угрозы 1494-1495 гг. Максимилиан I, с одной стороны, не мог удовлетворить поступавшие из имперской Италии на Вормсский рейхстаг просьбы о помощи, указывая на все еще не завершенные переговоры с князьями и представителями городов. С другой стороны, немецкий король, например, угрожал герцогу Орлеанскому изъятием у него имперского лена Асти, что в тогдашних политических реалиях выглядело всего лишь пустой угрозой. Даже несмотря на то что северо-западные регионы Италии (Савона и Монферрат), обладая властными структурами, очень похожими на систему управления в германских землях, активно включились в традиционную заальпийскую политику Максимилиана I, которая, однако, в конце 90-х годов XV века несла в себе скорее символически-ритуальные черты [7, с. 134].

Инвестировав младшего сына Франческо Сфорцы, Лодовико Моро, герцогством Миланским, а также графствами Павия и Англерия, Максимилиан I продемонстрировал прагматичность своей итальянской политики. В разгар подготовки его бракосочетания с племянницей миланского правителя, Бьянкой Марией, на брак с которой немецкий король согласился в обмен на получение от Лодовико значительной денежной суммы, в ходе работы Вормсского рейхстага в апреле 1495 г. дело дошло до официальной инвеституры, которую из рук монарха приняли миланские послы. Однако при этом пострадал авторитет Максимилиана I среди итальянских государств, что объяснялось не столько сословно неравным с юридической точки зрения браком (в конце концов власть большинства заальпийских властителей основывалась не на легитимной династической преемственности, а являлась скорее результатом насильственной узурпации), сколько тем фактом, что король, обладавший титулом покровителя и защитника имперской Италии, заключив союз с Лодовико Сфорцой, косвенно санкционировал его авантюрную, чреватую серьезными последствиями политику в отношении Франции [8, с. 59].

В этой связи для главы империи, перманентно испытывавшим нужду в денежных средствах, личная выгода как следствие альянса с богатым миланским герцогом наверняка перевешивала возможные негативные аспекты данного шага. Кроме того, помимо постоянных требований о финансовой поддержке, адресованных итальянским государствам, а также зачастую не выполнявшихся монархом обещаний оказать военную помощь своим заальпийским союзникам, Максимилиан I в общении с итальянскими послами иногда проявлял настоящее политическое и человеческое равнодушие относительно грозящей Италии катастрофы. Наконец, осенью 1496 года с большим опозданием немецкий король отправился в свой первый заальпийский поход, который, однако, окончился полной неудачей. Максимилиану I не удалось навести порядок в итальянских делах. По словам Гвиччардини, во время этой военной кампании монарх наглядно показал всей Италии собственную слабость, а императорский авторитет, казалось, достиг своей низшей точки [9, с. 545].

В итоге, несмотря на все усилия германских королей, реальной политической власти в Италии в конце XV века империя не имела. В политической сфере немецкие монархи претендовали скорее на почетную роль третейского судьи, чем могли служить действительными гарантами мира и спокойствия на Апеннинском полуострове.

Ссылки:

1. Voltmer E. Deutsche Herrscher in Italien. Kontinuitat und Wandel vom 11. bis zum 14. Jahrhundert // Kommunikation und Mobilitat im Mittelalter. Sigmaringen, 1995. P. 15-26.

2. Trautz F. Die Reichsgewalt in Italien im Spatmittelalter // Heidelberger Jahrbucher. 1963. 7. P. 45-81.

3. Krieger K. Die Lehnshoheit der deutschen Konige im Spatmittelalter. Aalen, 1963.

4. Patrucco U. Die Geschichte der Visconti. Verbania, 2001.

5. Angermeier H. Die Sforza und das Reich // Gli Sforza a Milano e in Lombardia e I loro rapprti con gli stati italiani ed euro-pee. Convegno internationale Milano, 18-21 maggio 1981. Milano, 1982. P. 165-353.

6. Fubini R. Lega italica e «politica dellequilibrio» allavvento di Lorenzo dei Medici al potere // Origini dello stato. Processi di formazione statale in Italia fra medioevo ed eta moderna. Bologna, 1994. P. 51-96.

7. Rainer J. Maximilian I und Italien // Die Katolischen Konige, Maximilian I und die Anfange der Casa de Austria in Spanien. Wien, 1993. P. 132-139.

8. Aretin K. Die Lehensordnungen in Italien im 16. Jahrhundert und ihre Auswirkungen auf die europaische Politik. Ein Beitrag zur Geschichte des europaischen Spatfeodalismus // Politische Ordnungen und soziale Krafte im Alten Reich. Wiesbaden, 1980. P. 53-84.

9. Buser B. Die Beziehungen der Mediceer zu Frankreich wahrend der Jahre 1434-1494 in ihrem Zusammenhang mit den allgemeinen Verhaltnissen Italiens. Leipzig, 1879.

References: