CC BY
36
author of the late 16th century, which makes it possible to explain a number of contradictions in other sources.
Key words: Fernando de Montesinos, Bias Valera, Inca calendar, Peru, the Inca, Quichua, Aymaranakaja, the central Andes
© 2013
Р. В. Фурцев
ФРАНЦУЗСКИЙ ФАКТОР В ПОЛИТИКЕ ПОСЛОВ ИТАЛЬЯНСКИХ ГОСУДАРСТВ ПРИ ДВОРЕ МАКСИМИЛИАНА I В 1497-1498 гг.
В статье анализируется влияние французской политики в дипломатической практике послов итальянских государств при дворе Максимилиана I в период начальной фазы Итальянских войн. Автор раскрывает основные цели и задачи дипломатов, показывает способы их достижения и подчеркивает различия во взглядах и подходах к решению внешнеполитических проблем, главной из которых являлся вопрос военно-политического сдерживания Франции с опорой на союз с империей.
Ключевые слова: Франция, Максимилиан I, Фрайбургский рейхстаг, политика, дипломатия
В современных условиях европейской интеграции несомненный интерес вызывает исследование процесса политического становления и развития европейских государств, что неразрывно связано с изучением истории международных отношений на континенте. Конец XV в. стал важным рубежом в истории Европы: на смену средневековью приходит Новое время. В этот период изменяются границы, формируются новые коалиции, происходит кардинальная перестройка политического ландшафта. Аспекты внешней политики любой страны особенно четко вырисовываются во время международных конфликтов, что дает возможность более детально проследить весь ход дипломатических отношений. Знаковым событием в Европе в 1494-95 гг. стала итальянская кампания французского короля Карла VIII. Поскольку в ту эпоху одним из ключевых игроков на европейской политической сцене выступал Максимилиан I Габсбург, то многие государства Италии искали с ним союза ради сдерживания французской экспансии.
В этой связи одним из мест политических баталий и интенсивной дипломатической коммуникации стал Фрайбургский рейхстаг, который собрался в конце сентября 1497 г., намереваясь первым делом обсудить с участием монарха вопросы имперских реформ. Однако Максимилиан I вопреки неоднократным приглашениям сословий во время заседаний съезда в период с октября 1497 г. до июня 1498 г. пребывал в своей тирольской резиденции в Инсбруке. Но из-за новой
Фурцев Роман Витальевич — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры романской филологии Московского городского педагогического университета. E-mail: freimann2025@ rambler.ru
внешнеполитической ситуации, вызванной скоропостижной смертью французского короля Карла VIII в апреле 1498 г. и восшествием на престол Людовика XII, глава империи в конце концов посчитал нужным вернуться к прямому общению с представителями сословий. После своего торжественного въезда во Фрайбург Габсбург 23 июня 1498 г. официально открыл рейхстаг и попытался сообразно своим желаниям направить ход дискуссии в русло международной политики и проведения военных мероприятий1. В итоге же без принятия каких-либо значимых решений в этих вопросах съезд завершил свою работу 4 сентября 1498 г. оглашением финальной резолюции.
Хотя сословия под руководством эрцканцлера Бертольда хотели заняться во Фрайбурге осуществлением и модификацией имперских реформ 1495 г., Максимилиан I в своем выступлении в ходе пленарного заседания рейхстага 25 июня и после беседы с курфюрстами 26 июня все же предложил включить в повестку дня преимущественно обсуждение внешнеполитических проблем и проектов. Поскольку монарх употребил всю силу своего авторитета, сословия поначалу согласились предоставить ему необходимые финансовые средства для войны с Францией с целью отвоевания имперских земель в Бургундии и Италии. Однако затем, в ходе последовавших в июле-августе консультациях об оказании имперской помощи рейхстаг по уже известному сценарию, опробованному в Вормсе в 1495 г. и в Линдау в 1496 г., стал затягивать принятие окончательных решений, чтобы тем самым добиться от короля больших уступок в вопросе имперских реформ. Правда, на собраниях и в комитетах съезда постоянно подчеркивалась в качестве непреложного факта номинальная принадлежность Арелата и Италийского королевства империи, но, с другой стороны, сословия, ассигновав Максимилиану I в общей сложности всего 15 тыс. гульденов, де-факто покрыли лишь малую часть неизбежных внешнеполитических расходов2. Впрочем, вопрос о взыскании задолженности, согласно заключительной резолюции, был перенесен на следующий рейхстаг. Между тем король, используя главным образом миланские субсидии, начал военные действия против французов в Бургундии, однако вынужден был прекратить их в октябре 1498 г. по причине наступивших холодов, подписав с Людовиком XII трехмесячное перемирие.
Помимо борьбы против французского соперника на Западе, Максимилиан I перед представителями сословий пропагандировал также и крестовый поход против турок, религиозных противников на Востоке, которые на фоне перманентных боестолкновений на юго-восточных границах Европы представляли собой все более серьезную опасность для центральноевропейских стран. Папский легат кардинал Раймонд Перауди, отличавшийся особым проповедническим талантом, и совместное польско-венгерское посольство настойчиво поддерживали на Фрайбургском рейхстаге просьбы короля об оказании имперской помощи для противодействия османам, так что в резолюции съезда, по крайней мере, нашла свое отражение идея скорейшего предотвращения турецкой угрозы. Хотя дипломатические представители сословий и были отправлены в Рим для дальнейших переговоров с папой по данной проблеме, но принятие окончательного решения о крестовом
1 Wiesflecker 1975, 130.
2 Wiesflecker 1998, 732, №8812.
походе на Восток было перенесено на следующий рейхстаг, который должен был открыться 25 ноября 1498 г. в Вормсе3.
Подобные самостоятельные шаги сословий в сфере дипломатии, позволявшие предположить, что за ними якобы стоит реальная власть во внешнеполитических делах, в действительности лишь скрывали недостаточные политические возможности рейхстага в этом отношении. Тем не менее, имперские сословия в ходе борьбы за реформы последовательно наступали на суверенные права монарха, активно пользуясь в качестве традиционного средства давления своим правом на вотирование налогов, и в общении с иностранными державами все более подчеркивали свою роль автономного центра власти наряду с Максимилианом I. Убежденный в бессилии главы империи перед лицом сопротивления сословий в военных и внешнеполитических вопросах, кардинал-легат Перауди еще на Франкфуртском рейхстаге 1490 г. настоятельно советовал папе Иннокентию VIII поддерживать отдельные контакты с авторитетными лицами на имперском собрании, особенно с курфюрстами4. Теперь же сословия пытались использовать в собственных интересах потребности монарха на ведение войны с Францией и опасную ситуацию на юго-восточных границах империи, чтобы добиться от Габсбурга выгодных им законов о внутриполитических преобразованиях. Поэтому Фрайбургский рейхстаг значительный объем времени уделял международной политике и дипломатическим переговорам. Вместе с возросшим влиянием и широкой свободой действий укоренилось и «корпоративное мышление» сословий, проявлявшееся в виде показного чувства национального единства в общении с иностранными, главным образом папскими, послами. Заседания рейхстага проходили при закрытых дверях без допуска иноземных дипломатов, к которым причислялись и итальянцы, при этом особое внимание обращалось на то, чтобы к послам не просочилась никакая информация о состоявшихся дебатах.
Но присутствовавшим во Фрайбурге вопреки недвусмысленному желанию курфюрстов послам итальянских государств-членов лиги в их дипломатической практике мешала не только отрицательная и настороженная позиция князей. Французская дипломатия, конкурируя прежде всего с политикой миланских представителей, пыталась с помощью выгодных предложений привязать к интересам Франции влиятельных персон в имперском собрании. Помимо архиепископа Майнцского Бертольда, чья канцелярия в эти годы обладала обширными полномочиями во внешнеполитической сфере, в фокусе дипломатических оферт иностранных держав находилась преимущественно антигабсбургская княжеская оппозиция вокруг пфальцграфа Рейнского Филиппа.
Взаимообусловленность внешнеполитических интересов, факторов влияния и стремления сословий провести имперские реформы и межсословные распри существенно осложняли работу итальянских послов на Фрайбургском рейхстаге. На фоне боевых действий армии Максимилиана I в Бургундии французская дипломатия усиленно старалась вмешаться в ход событий съезда, соревнуясь с послами лиги за благосклонность имперских князей и придворных из ближайшего круга Габсбурга5. Между тем с лета 1498 г. стало очевидным, что и политика Ве-
3 Mertens 1998, 45.
4 Schrocker 1974, 17.
5 Gollwitzer 1979, 69.
неции все более склонялась в пользу Франции. Эта тенденция ускорилась, когда Максимилиан I немилостиво выдворил венецианского посла Джорджо Пизани за пределы империи, еще прежде, чем тот успел прибыть во Фрайбург. Следовательно, Республике Святого Марка было отказано в официальном представительстве во время работы этого рейхстага6.
Накануне созыва имперского собрания Пизани занимался главным образом юридическим представительством интересов Венеции в Герцском споре. Высшая общая цель итальянских государств, а именно сохранение системы пентархии и защиты Италии от поползновений иностранных держав, была использована венецианской дипломатией исключительно для форсирования собственной партикулярной политики. Так, очевидно, надо истолковывать адресованную Лодо-вико Сфорце официальную просьбу правительства республики, согласно которой миланский герцог должен был бы ради сохранения Священной лиги уговорить Максимилиана I благосклонно отнестись к претензиям венецианцев в конфликте
0 Герцском графстве7. Незадолго до изгнания Пизани из империи в июне 1498 г., несмотря на растущее соперничество между государствами полуострова, миланская дипломатия на официальном уровне стремилась достичь приемлемого для обеих сторон компромисса. Но Пизани сообразно полученным инструкциям отклонил идею третейского суда под эгидой Милана в споре между синьорией и главой империи. В то время как миланский посол при дворе германского монарха Эразмо Браша, которому было поручено посредничество в Герцской тяжбе, при первых признаках боевых действий во Фриуле, напротив, постарался защитить интересы Сфорцы в ущерб Венеции8. Сходный двойственный путь Браша избрал и при отстаивании миланских интересов в связи с борьбой пизанцев за независимость от флорентийского господства. В конце концов в это противостояние как на военном, так и на дипломатическом уровне оказались напрямую втянуты герцог Лодовико и Венеция. В явном стремлении противопоставить Максимилиана
1 венецианцам Браша потребовал от Пизани совместных действий итальянцев в конфликте Пизы с Флоренцией ради предотвращения возможной агрессии со стороны Франции или империи. В переговорах с Габсбургом же миланец, наоборот, указывал на общие интересы и даже тесное сотрудничество Венеции и Франции в политике относительно Пизы. Наконец, в ходе консультаций в Ульме в мае 1498 г. Браша доказывал Максимилиану I и присутствовавшим имперским князьям, что ни в коем случае нельзя отдавать Италию под владычество Франции, а императорский титул — правящей французской династии.
Однако наиважнейшая задача миланских послов при королевском дворе накануне и во время Фрайбургского рейхстага заключалась в обеспечении власти Сфорцы над Миланским герцогством на фоне ожидавшегося вторжения французов на полуостров. Также и миланские резиденты в Брюсселе, Маффео Пировани, и в Женеве, Маффео де Пирола, снабжали в этом отношении Лодовико актуальной информацией из франко-немецких пограничных областей. Между тем Эраз-мо Браше в качестве королевского советника и близкого друга Максимилиана I выпала на долю нелегкая задача выяснить тенденции развития отношений мо-
6 Wiesfecker 1998, 343, №6172.
7 Wiesflecker 1998, 679, №8492.
8 Wiesflecker 1998, 320, №6068.
нарха и курфюрстов с Францией и в соответствии с изменяющейся обстановкой направить французскую политику империи в пользу миланских интересов. Как правило, ему оказывали поддержку другие дипломаты Сфорцы, специально посылаемые в империю для решения какого-либо конкретного вопроса. Но подобно событиям вокруг заключения милано-французского договора в Верчелли в октябре 1495 г., также и в рассматриваемый период дипломатическая практика представителей Сфорцы обнаруживала неустойчивую политику лавирования, которая колебалась между курсом на сближение и форсированием войны. Так, еще в конце 1497 — начале 1498 гг. Браша с помощью своего брата Санкто работал на достижение примирения между Францией и главой империи9.
Из-за присоединения Милана и Венеции к заключенному в феврале 1498 г. испано-французскому перемирию — что явилось неприятным сюрпризом для главы империи — Максимилиан I начал демонстрировать холодность по отношению к своим итальянским союзникам по лиге, в особенности к Сфорце, и не скупился порой на скрытые угрозы в общении с миланскими послами. Поэтому герцогу Лодовико — наверняка по совету Эразмо Браши — показалось уместным в данной ситуации отрядить послом ко двору Габсбурга в Инсбрук маршала Га-спара ди Сансеверино, знатного аристократа и партнера Максимилиана I по рыцарским турнирам10. В качестве официального участника организованного в марте 1498 г. турнира Сансеверино должен был воспользоваться своим пребыванием при королевском дворе, чтобы разведать планы монарха относительно Франции и примирить его с Лодовико и миланскими нуждами. По-видимому, одаренный красноречием и действовавший весьма самоуверенно Сансеверино к великой радости Браши блестяще сумел выполнить свое поручение. Глава империи оказал ему особое внимание, осыпал его почестями и богатыми дарами11. Неформальный характер этой краткосрочной дипломатической миссии скорее соответствовал прежнему, практиковавшемуся в прошлые века обычаю посольских сношений, ориентированных в основном на личные взаимоотношения и связи12. Тем не менее маршалу удалось справиться с поставленной задачей, способствовав восстановлению доверия Габсбурга к Сфорце. Обещанные же миланским герцогом в ходе переговоров в Ульме и Фрайбурге субсидии для намечавшейся войны с Францией окончательно вернули согласие в отношения главы империи и правителя Милана.
Со вступлением в апреле 1498 г. на французский престол Людовика XII, который, самовольно приняв титул герцога Миланского, сразу же обозначил свои враждебные намерения относительно Сфорцы, первоочередной задачей миланских дипломатов в общении с Максимилианом I и курфюрстами стала политика форсирования наступательной войны империи против Франции. Эразмо Браша при поддержке других миланских послов Джованни Коллы и Раймондо де Рай-мундиса13 стремился прежде всего нейтрализовать антиитальянские тенденции в окружении монарха и на рейхстаге. Большая часть имперских князей, многие
9 Wiesflecker 1998, 247, №5598.
10 Zotz 1998, 156.
11 Wiesflecker 1998, 295, №5910.
12 Queller 1967, 150.
13 Hoflechner 1972, 257.
из которых получали пенсии от французского короля, поначалу противилась заслушиванию итальянских послов на съезде. В одном из донесений миланский дипломат писал, что архиепископ Майнцский Бертольд в качестве главы сословной партии реформ хоть и являлся «самым умным и могущественным» человеком в империи, но из-за интриг и влияния противной ему группировки князей вокруг графа Генриха фон Фюрстенберга и курфюрста Фридриха Саксонского, входивших в состав придворного совета, он все более превращался в заклятого врага Максимилиана I»14. Поэтому Браша в ходе своей дипломатической практики сблизился с влиятельными лицами из оппозиционной Бертольду партии князей и попытался посредством раздачи пенсионных денег и прочих подарков и обещаний привлечь авторитетного саксонского курфюрста на сторону Милана. Однако Фридрих Саксонский, настроенный скорее враждебно к итальянцам, особенно после заключения бургундо-французского соглашения от 20 июля 1498 г., открыто выступал в Королевском военном совете за мир с Францией и активно разрабатывал условия перемирия для Максимилиана I15. А потому совершенно не удивительно, что в результате Браша в октябре 1498 г. в послании к герцогу Лодовико заявил о бесполезности сотрудничества с саксонским герцогом и настоятельно советовал Сфорце прекратить с ним контакты16. Зато ему удалось через посредничество герцога Баварии-Ландсхута Георга подключить к лоббированию интересов Милана личного секретаря Максимилиана I Маттеуса Ланга, ставшего получателем миланских пенсий.
Однако после подписания франко-германского перемирия в октябре 1498 г. такая стратегически ловкая, но финансово затратная для Сфорцы политика Браши потеряла актуальность. Фактически монарх выполнил лишь одно значимое пожелание миланского правителя: он назначил на должность королевского генерал-капитана в Италии свояка Сфорцы, маркграфа Франческо Гонзагу, с помощью чего Лодовико надеялся косвенно получить доступ к командованию имперскими войсками на севере полуострова. Сам же Браша, кажется, выгодно использовал свое пребывание при дворе главы империи в ходе работы Фрайбургского рейхстага для укрепления своих личных доверительных отношений с Габсбургом, который, кроме того, пожаловал ему префектуру Триеста с годовым доходом в 500 золотых дукатов17.
Эразмо, будучи близким другом и советчиком Максимилиана I, досконально знал жизнь двора, прекрасно разбирался в хитросплетениях связей и интересов придворных группировок, поддерживал личные неформальные контакты с ведущими имперскими князьями и старался использовать свои возможности в этом отношении на благо интересов Милана. В то время как пребывание Джованни Коллы во Фрайбурге складывалось скорее по образцу официальной дипломатической миссии с четким выполнением установленных процедур. Колла был аккредитован как при Максимилиане I, так и при курфюрстах и других авторитетных лицах. В своей дипломатической практике он строго придерживался указаний Ло-довико Сфорцы, не допуская самовольных действий. В инструкции от 12 июля
14 Wiesflecker 1998, 325, №6099.
15 Wiesflecker 1975, 138.
16 Wiesflecker 1998, 753, №8918.
17 Wiesflecker 1998, 752, №8908.
1498 г. ему было поручено заверить Габсбурга в том, что Милан окажет монарху финансовую и военную помощь в его войне с Францией18. Но все-таки основная задача посла состояла в выяснении военных возможностей Максимилиана I, а также готовности курфюрстов, герцога Бургундии Филиппа и влиятельного бургундского Правительственного совета сражаться против Франции. С целью привлечь бургундцев на сторону главы империи в борьбе против Людовика XII Колла в соответствии с директивой должен был добиваться поддержки казначея Бургундии и одновременно королевского советника Жана Бонтана, опираясь на сотрудничество с испанским послом и папским нунцием19. Ведь дипломатические представители Испании по причине родственных уз между Габсбургом и католическими королями, а нунций Кьрегати из-за особого положения апостолических послов при имперских собраниях, обладали лучшим доступом к информации из ближайшего окружения монарха.
Но вследствие бургундо-французского мирного договора от 20 июля 1498 г. желание большинства имперских князей нести на себе бремя расходов на войну Максимилиана I против Франции заметно ослабело. Кроме того, Испания всячески стремилась форсировать установление мира между главой империи и королем Франции. Поэтому с конца июля как князья, так и испанская дипломатия стали оказывать давление на Габсбурга, чтобы побудить его к скорейшему заключению перемирия с Людовиком XII. В этом отношении миссия Коллы не пошла впрок миланским интересам.
Также и посольства других итальянских государств — членов лиги при королевском дворе во время Фрайбургского рейхстага, неаполитанца Монтибу-са и нунция Кьерегати не принесли пользу этим государствам в достижении их актуальных политических целей в контексте сохранения системы пентархии на полуострове. Любимец Максимилиана I Монтибус, географически и коммуникативно отрезанный от южноитальянского королевства и не имевший финансовой поддержки от неаполитанского короля, главным образом продолжал работать на миланского герцога, получая от него щедрые пенсии20. В течение 1498 г. он за вознаграждение параллельно занимался и реализацией различных дипломатических поручений главы империи. В итоге привлеченный в качестве вспомогательной силы на службу другим государствам Монтибус в 1497-1498 гг. почти не использовал собственные политико-дипломатические возможности ради отстаивания интересов своего неаполитанского патрона.
Лионелло Кьерегати же в этот период, напротив, полностью осознавал свою роль неофициального лидера послов лиги, указывая на особое положение папы, и тщательно выполнял свою миссию на благо Святого престола. Нунций всеми средствами стремился сохранить единство альянса и добивался осуществления его целей и задач. В ходе дискуссий по поводу Герцского спора и Пизанского конфликта он, взяв на себя посредническую функцию, выступал, соответственно, на стороне венецианцев и миланцев. Дабы противодействовать угрожающему сближению Максимилиана I и имперских князей с Францией и таким образом воспрепятствовать очередному французскому вторжению на полуостров, Кьерегати
18 Wiesflecker 1998, 714, №8707.
19 Wiesflecker 1998, 714, №8708.
20 Wiesflecker 1998, 450, №6703.
тесно сотрудничал во Фрайбурге с Джованни Коллой и снабжал его ценными сведениями, к которым у миланца не было доступа. Несмотря на формально особое положение папского представителя при имперских собраниях, ему так и не позволили лично присутствовать ни на пленарных заседаниях, ни в комитетах сословий по куриям. Однако посол Святого престола, естественно, смог черпать всю необходимую ему информацию о ходе дебатов на рейхстаге от присутствовавших на съезде церковных сановников. Архиепископ Майнцский Бертольд и Кельнский курфюрст действовали в роли духовного рупора Кьерегати и доносили до имперских сословий его аргументы и папские идеи и пожелания.
Таким способом нунций смог, по крайней мере, достичь определенного успеха в решении своей главной задачи — отражении французской угрозы для Италии и папства. В июле 1498 г. курфюрсты отвергли адресованное им и Максимилиану I предложение короля Франции о разделе полуострова на соответствующие сферы влияния. Приведенное ими обоснование, что подобные шаги негативно отразятся на положении понтифика и империи, очевидно, явилось следствием дипломатии Кьерегати, сумевшего убедить главу сословной партии Бертольда Майнского в исходящей от Франции опасности. После вступления на престол Людовика XII и изгнания из империи венецианского посла Пизани нунций в своих донесениях папе всесторонне указывал на крайне опасную ситуацию, связанную с оживлением агрессивной политики Франции в отношении итальянских государств, и всячески подчеркивал необходимость предотвращения сближения Венеции и имперских князей с Францией21. Поэтому Кьерегати советовал побудить Максимилиана I к наступательной войне против западного соседа на благо всей Италии и добиться на этот счет благосклонности и содействия со стороны немецких магнатов, прежде всего архиепископа Майнцского. При этом нунцию пришлось противостоять антиитальянским и антипапским настроениям среди имперских князей, которые воспользовались Фрайбургским рейхстагом, в том числе и для того, чтобы высказать свои жалобы по поводу вмешательства римской курии в духовно-политические интересы германской церкви22.
Но старательно выстроенная антифранцузская пропаганда Кьерегати была подорвана политикой Александра VI. В то время как он месяцами не давал своему послу распоряжений и сведений из Рима и оставлял его в неведении относительно актуальных политических тенденций и целей, сам папа, особенно после прихода к власти Людовика XII, стал активно сближаться с французским двором. В июле 1498 г. понтифик отправил к королю Франции дипломатическую миссию, чтобы, как было официально заявлено, поздравить нового монарха с восшествием на престол и поспособствовать установлению мира между Францией и империей. Однако в тайных аудиенциях с Людовиком XII легаты Александра VI настойчиво продвигали идею заключения франко-папского союза и в ущерб другим членам лиги вели переговоры о партикулярных интересах понтифика23. Эти события существенно поколебали авторитет Кьерегати в глазах Максимилиана I и князей, вынудили его давать объяснения и поставили под сомнение его договороспособ-ность. По этой причине нунций не ограничивался переговорами с главой империи
21 Wiesflecker 1998, 340, №6160.
22 Wiesflecker 1998, 368, №6300.
23 Wiesflecker 1998, 708, №8670.
и курфюрстами. Из его корреспонденции ясно следует, что он с помощью целенаправленной аргументации старался всеми силами привязать главу католической церкви к политическому курсу Священной лиги 1495 г. с ее антифранцузской составляющей, доказывая среди прочего, что положение было намного серьезнее, чем думали итальянцы и папа. Кьерегати давал понять Александру VI, что, по его мнению, главная причина такой опасной для Италии ситуации заключается в отсутствии должного единства среди правителей итальянских государств и их нежелании нести на себе бремя расходов на военные операции Максимилиана I. Согласно точке зрения папского дипломата, французы осознали слабость Италии и воспользовались случаем, чтобы укрепить антиитальянский настрой имперских князей и помешать им оказать Максимилиану I военную и финансовую помощь для ведения активной политики на полуострове24. Нунций полагал, что для блага Италии и ради сохранения Священной лиги было крайне необходимо деятельно поддержать главу империи в его войне с Францией, дабы в последующем мирном договоре между двумя державами были учтены интересы итальянских госу-дарств25.
В заключение стоит сказать, что Максимилиан I не располагал достаточными собственными ресурсами для осуществления активной внешней политики. Он мало мог надеяться на содействие различных группировок имперских князей, некоторые из которых были враждебно настроены к нему, другие же, как обычно, ставили собственные партикулярные интересы выше общегосударственных, блокируя внешнеполитические мероприятия монарха. Фактически Габсбург мог рассчитывать лишь на субсидии от миланского герцога Лодовико. Венеция в этот период все более устранялась от выполнения обязательств по договору о создании Священной лиги. Жизненные интересы республики были направлены теперь не на войну против Франции, а на отражение турецкой угрозы на юго-восточных границах венецианских владений. Поэтому в данных обстоятельствах союз с Францией представлялся синьории политически более выгодным делом. Так же и папа, несмотря на заклинания Кьерегати, в итоге отказался от «национально-итальянских» идеалов лиги ради расширения подвластных территорий, что позволило ему, опираясь на поддержку Людовика XII, приступить к проведению в Средней Италии экспансионистской завоевательной политики.
ЛИТЕРАТУРА
Gollwitzer H. (bearb.) 1979: Deutsche Reichstagsakten unter Maximilian I: Bd. 6 Reichstage von Lindau, Worms und Freiburg (1496-1498). Gottingen.
Hoflechner W. 1972: Die Gesandten der europaischen Machte, vornehmlich des Kaisers und des Reiches 1490-1500. Wien.
Mertens D. 1998: Der Freiburger Reichstag in der Geschichte der Hof- und Reichstage des spaeten Mittelalters // Der Kaiser in seiner Stadt. Maximilian I und der Reichstag zu Freiburg 1498/ H. Schadeck (eds.). Freiburg, 31-54.
Queller D. 1967: The Office of Ambassador in the Middle Ages. Princeton.
Schrocker A. 1974: Die Deutsche Nation. Beobachtungen zur politischen Propaganda des ausgehenden Jahrhunderts. Lubeck.
24 Wiesflecker 1998, 375, №6333.
25 Wiesflecker 1998, 376, №6337.
Wiesflecker H. 1975: Kaiser Maximilian I. Reichsreform und Kaiserpolitik (1493-1500). München.
Wiesflecker H. (Bearb.) 1998: Ausgewahlte Regesten des Kaiserreiches unter Maximilian I: Bd. 2(1496-1498). Wien.
Zotz T. 1998: Der Reichstag als Fest: Feiern, Spiele, Kurzweil // Der Kaiser in seiner Stadt. Maximilian I und der Reichstag zu Freiburg 1498/ H. Schadek (eds.). Freiburg, 147-170.
FRENCH FACTOR IN THE POLICY OF ITALIAN AMBASSADORS AT THE COURT OF MAXIMILIAN I IN 1497-1498
R. V. Furtsev
The article presents the analysis of the French policy effect on Italian states diplomatic practice at the court of Maximilian I in the early stage of Italian wars. The author reveals ambassadors' goals and objectives and emphasizes different views and approaches to foreign-policy problems. The key problem concerned military and political control of France based on the alliance with the empire.
Key words: France, Maximilian I, Freiburg Reichstag, policy, diplomacy
