CC BY
24
ст. 6чи1пчи1ет (В) Парижской конвенции. Так, в подп. «д» п. 1 Положения устанавливался запрет на использование и регистрацию изображений, противоречащих «общественным интересам, требованиям социалистической морали». На основе Положения было утверждено Положение о товарных знаках 1974 г., где норма Парижской конвенции также нашла свое закрепление в форме запрета на регистрацию в качестве товарных знаков обозначений, противоречащих «по своему содержанию правопорядку или социалистической морали».
Охрана товарного знака «таким, как он есть», — это установленный в разд. «А», ст. 6чи1пчи1ет Парижской конвенции принцип, согласно которому товарные знаки, зарегистрированные надлежащим образом в стране происхождения, могут быть заявлены и зарегистрированы в других странах Парижского союза в том виде, в котором были зарегистрированы в стране происхождения. Этот принцип еще называется принципом независимости товарных знаков2.
Следующим нормативным актом в истории российского законодательства стал Закон СССР «О товарных знаках и знаках обслуживания», который был принять в июле 1991 г., но не был введен в силу, поскольку Советский Союз прекратил свое существование. Однако этот Закон вошел с незначительными структурными и редакционными изменениями как разд. I в Закон РФ «О товарных знаках знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров», в том числе в положение о запрете регистрации в качестве товарных знаков или их элементов обозначений, противоречащих общественным интересам, принципам гуманности и морали. Так, согласно п. 2 ст. 6 Закона СССР 1991 г. не допускалась регистрация в качестве товарных знаков или их элементов обозначений, «противоречащих по своему содержанию
общественным интересам, принципам гуманности и морали». Что касается соответствующей нормы Закона о товарных знаках, то разница состоит в отсутствии в формулировке слов «по своему содержанию», а использование термина «обозначения, противоречащих общественным интересам, принципам гуманности и морали», остается неизменным.
Россия, став правопреемником Советского Союза, является участницей Парижской конвенции. Она обязана следовать положениям конвенции, учитывая их при разработке и совершенствовании соответствующих положений национального законодательства в области товарных знаков.
Таким образом, отечественный законодатель, базируясь на нормах ранее действовавших в России правовых актов, а также соответствующих положениях Парижской конвенции, вводит запрет на регистрацию обозначений, противоречащих общественным интересам. Это обусловлено историческим фактором, в частности уровнем юридической техники каждого исторического периода, дух которого не мог не найти отражения в правовых нормах. Однако такое различие не мешает установить факт того, что эти формулировки фиксируют запрет на регистрацию в качестве товарных знаков подобных обозначений. Вместе с тем формулировка запрета в Положении о товарных знаках 1974 г. по сравнению как с ранее действовавшим российским законодательством, так и Законом о товарных знаках по ГК по сей день является наиболее соответствующей положениям п. 3 ст. 6чи1пчи1ет (В) Парижской конвенции.
1 Боденхаузен Г. Парижские конвенции по охране промышленной собственности. М., 1977. С. 132.
2 Введение в интеллектуальную собственность. Женева, 1998. С. 385.
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ ТОМИНА «УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ»
В.Н.ГРИГОРЬЕВ, доктор юридических наук, профессор А.В.ЕНДОЛЬЦЕВА, доктор юридических наук, профессор
И.А.ЗИНЧЕНКО, кандидат юридических наук, доцент
А.В.ПОБЕДКИН, доктор юридических наук, профессор
Аннотация. В статье авторами дается общая характеристика и оценка книги известного нижегородского ученого и педагога, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора Томина В.Т. «Уголовный процесс: актуальные проблемы теории и практики».
Ключевые слова: Уголовный процесс, актуальные проблемы теории и практики, Томин В.Т., рецензия, отзыв.
THE BOOK REVIEW: TOMIN V.T. CRIMINAL PROCEDURE: TOPICAL ISSUES IN THE THEORY AND PRACTICE.
V.N. GRIGORIEV, doctor of law sciences, professor A.V. ENDOLTSEVA, doctor of law sciences, professor I.A. ZINCHENKO candidate of law sciences, dotsent A.V. POBEDKIN, doctor of law sciences, professor
Annotation. In this article the author gives a general description and evaluation of the book of the Nizhny Novgorod known scholar and teacher, honored scientist of the Russian Federation, Doctor of Legal Sciences, Professor Tomin V.T. "Criminal procedure: actual problems of the theory and practice."
Key words: Criminal procedure, actual problems of the theory and practice Tomin V.T., review, comment.
Весьма широко обозначенная в названии по предмету своего исследования, на самом деле книга известного нижегородского ученого и педагога, заслуженного деятеля науки РФ, доктора юридических наук, профессора В.Т. Томина посвящена лишь одному вопросу — принципам отечественного уголовного процесса. Но вопрос этот настолько основополагающий, а подход к его исследованию — фундаментальный, что получилось энциклопедическое исследование, в котором отразились и современные проблемы теории и практики уголовного процесса, и его исторические корни, и перспективы развития. Причем выполнено это настолько квалифицированно, профессионально и вместе с тем изящно, что книгу просто интересно читать. И, не постеснявшись, добавим, что испытываешь счастье от того, что есть такие произведения и что судьба наделила способностью все это понимать и ценить.
Рецензируемая книга — безусловно, событие в науке уголовного процесса. Она уникальна и по сути, и по форме. В аннотации издательства о ней указано, что это «трактат (полемически заостренное рассуждение), состоящее из эссе о принципах отечественного уголовного процесса, рассмотренных с точки зрения взаимодействия теории, законодательства и конкретных жизненных ситуаций».
Даже эрудированные читатели, в том числе специалисты-отраслевики, не говоря уже о студентах и соискателях ученых степеней, найдут в ней немало не только полезного, но и поучительного. Сам Валентин Тимофеевич пишет, что ставил своей целью «сообщить читателю совокупность идей и фактов, большинство которых он не найдет ни в одном учебнике, ни в одной монографии» (с. 28). И это действительно
так. В книге немало уникальных для юриспруденции суждений по проблемам философии, политологии, истории религиозных учений и, конечно, права. В контексте исследования принципов отечественного уголовного процесса интересны мысли о состоянии современного российского образования, журналистики, законотворчества, правоприменительной практики. Порой оценки автора нелицеприятны и жестки, однако большей частью справедливы.
Будучи энциклопедичной по содержанию, книга учит добросовестности в научных исследованиях, умению аргументировать каждый тезис в цепочке умозаключений. Валентин Тимофеевич с благодарностью вспоминает учителей, уважительно пишет о своих учениках и последователях. Однако не только это, в памяти автора и история российской юриспруденции. В этом аспекте «бледно» воспринимаются Иваны да Марьи, не помнящие родства, — авторы работ, для которых история российского уголовного судопроизводства началась в октябре 1917 г. или, хуже того, в более поздние перестроечные периоды. Следует согласиться с мнением профессора В.А. Панюш-кина, сформулировавшего: «Святой долг каждого ученого — помнить своего Учителя всю жизнь и следовать его заветам. Нет большего греха для ученого, чем забыть своего Учителя. Отношения «Учитель — ученики» — одно из высших нравственных достижений общества, несущее в себе огромный воспитательный потенциал и выступающее необходимым условием успешного развития науки и формирования личности настоящего ученого»1.
Работа В.Т. Томина — яркое напоминание о необходимости уважительного отношения к научным дости-
жениям тех ученых, которые посвятили свою жизнь изучению проблем уголовного судопроизводства и создали тот фундамент, опираясь на который нынешнее поколение ученых способно сказать свое слово в уголовно-процессуальной науке.
В книге значительное внимание уделено нравственности уголовного судопроизводства, которую автор определил как «систему исторически под влия-ниемсоциально-экономических,религиозных,нацио-нальных, правовых и иных детерминантов сложившихся в той или иной человеческой страте правил поведения, определяющих отношение человека к обществу, другим людям и правосудию» (с. 168). Нравственность включена В.Т. Томиным и в доктринальную систему принципов отечественного уголовного процесса.
Принцип отечественного уголовного процесса определяется В.Т. Томиным как органичная для отечественного мировоззрения, его традиций и прогнозируемого будущего идея максимальной степени общности, проведенная в совокупности действующих в отечественном судопроизводстве уголовно-процессуальных норм и в практике их применения (с. 117).
Принципы отечественного уголовного процесса — это духовные ценности, включающие в себя национальные и исторические традиции. В книге они рассматриваются как принципы отрасли государственной деятельности, при этом четко и последовательно отграничиваются от принципов уголовно-процессуального права и принципов судоустройства. «Родоначальниками» принципов как мировоззренческих идей выступают, — утверждает автор, — не нормативные акты, какого бы высокого уровня они ни были, а теория, т.е. научное знание. Принципы рождены не системой уголовно-процессуального права, а вне ее. Система принципов уголовного процесса — это совокупность идей, необходимая и достаточная, чтобы идентифицировать соответствующую уголовно-процессуальную систему как обособленную целостность.
Оригинальные и отличающиеся от всех других из известных в литературе описаний, позиции учения В.Т. Томина о принципах отечественного уголовного процесса — новое слово в науке, побуждающее к размышлениям. И к дискуссии. В этой связи позволим себе высказаться по некоторым вопросам, чтобы приблизиться к истине.
Валентин Тимофеевич неоднократно обращает внимание на содержащиеся в УПК процессуальные излишества, установленные для доказывания (с. 15, 156 и др.). Однако на эту проблему возможен и иной взгляд. Для его иллюстрации воспользуемся словами Ш. Монтескье, произведения которого, вероятно, не случайно, в книге не используются. В работе «О духе законов» французский просветитель, правовед и философ писал: «Если вы взглянете на судейские формальности с точки зрения тех затруднений, которые встречает в них гражданин, добивающийся... получе-
ния удовлетворения за нанесенную ему обиду, то вы, конечно, найдете, что их слишком много. Если вы взглянете на те отношения, в которых эти формальности стоят к свободе граждан, то вы нередко найдете, что их слишком мало, и увидите, что все эти затруднения. составляют ту цену, которою гражданин оплачивает свою свободу»2.
Выяснить, какая из этих позиций верна для характеристики отечественного УПК, можно лишь путем анализа совокупности конкретных уголовно-процессуальных институтов и норм — действующих, предлагаемых и отвергаемых. Если речь идет о резко критикуемых в книге нормах, содержащихся, например, в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК «Недопустимые доказательства» или в ч. 4 ст. 173 «Допрос обвиняемого» (с. 211, 213 и др.), то надо согласиться — они беспрецедентно неудачны. Но такие нормы олицетворяют вовсе не излишества. Здесь явно требуется хирургическое вмешательство законодателя. Если же предлагается ликвидировать институт понятых (с. 214), то возникают сомнения. Кажущиеся на первый взгляд привлекательными, процессуальная экономия и укрепление доверия к следователю (дознавателю) могут обернуться серьезными проблемами в реальном доказывании.
В рецензируемой работе формулируется вопрос: необходимо ли для познания истины по уголовному делу иметь в УПК доказательственное право? Казалось бы, вопрос риторический. Но нет, на него дается отрицательный ответ. В качестве образца для подражания приводится УПК ФРГ, в котором таковое право, по мнению автора, отсутствует (с. 223, 364, и др.).
Идеи В.Т. Томина о том, что доказательственное право и доказывание не могут быть единственными критериями истинности и методами познания по уголовному делу, что ряд норм, его составляющих, нуждается в совершенствовании, рецензенты разделяют. Возражения заключаются в следующем: хотя в законодательстве того или иного государства могут и не содержаться формулировки каких-либо постулатов гносеологии (например, требования о том, чтобы судья оценивал доказательства по внутреннему убеждению), могут также отсутствовать отдельные определения понятий доказательственного права (пусть даже и краеугольного понятия «доказательство». Не было же его в УПК РСФСР до 1960 г.), но самого доказательственного права как совокупности институтов и норм, регламентирующих статусы источников доказательственной информации, способов собирания, проверки и использования доказательств, в УПК (а, возможно, и иных актах, как, например, в ФРГ) не может не быть.
В.Т. Томин формулирует и отстаивает тезис о скатывании отечественного уголовно-процессуального законодательства к теории формальной оценки доказательств. В качестве одного из примеров, подтверждающих эту негативную тенденцию, автор называет «ограничительный перечень источников
доказательств, представленный законодателем в ч. 2 ст. 74 УПК (с. 217), считает его в сочетании с рядом других норм не только излишним, но и вредным (там же). Рецензенты в этом вопросе продолжают придерживаться противоположной и близкой к традиционной точке зрения. Представляется, что перечень источников доказательств, установленный ч. 2 ст. 74, универсален. Он позволяет определить процессуально-правовую природу любого носителя доказательственной информации и не умаляет ни характеристику самих доказательств, ни природу и правила их оценки. Дополнение же ч. 2 ст. 74 п. 3 (заключение и показания специалиста) в 2003 г. имело значение лишь с позиций законодательной техники для упорядочения статуса специалиста.
Ну а если задаться вопросом: возможно ли, хотя бы гипотетически, исключить из УПК перечень источни -ков доказательств? Вероятно, да, возможно. Однако в таком преобразовании нет никакого смысла. Названный перечень логичен с точки зрения конструирования в УПК норм доказательственного права.
Вряд ли можно обойти молчанием позицию В.Т. Томина, не склонного придавать сколь-либо заметное значение регулятивным свойствам принципов уголовного процесса. Автор полагает, что «в условиях развитого законодательства правовые веления высокой степени общности влияют на правоприменительную деятельность не непосредственно, а через частные нормы, прямо регулирующие процессуальные статусы и поведение должностных лиц и граждан» (с. 130). При этом сам же автор признает, что «избыток уголовно-процессуальных норм столь же, если не более, опасен для общества и его непривилегированных членов, как и их недостаточность» (с. 156). Идеи высокой степени общности необходимы как минимум для использования в уголовном судопроизводстве аналогии права. Опасения автора относительно неоднозначного восприятия идеи высокой степени общности разными субъектами правоприменительной деятельности (с. 130) далеко не беспочвенны, однако должны иметь основанием не сомнения в регулятивных возможностях такой идеи, а в качестве юридического образования, не позволяющего адекватно толковать закон в соответствующих ситуациях.
Рассматривая вопрос о взаимоотношениях судебной власти с религиозными учреждениями и верующими, В.Т. Томин высказывает неожиданное суждение: одна из причин недостаточной эффективности уголовного судопроизводства — его унификация на далеко не однородной территории страны, т.е. единый порядок судоустройства и судопроизводства для всей многонациональной и многоконфессиональной России. Лекарство от такой унификации (по Томи-ну — «христианизации») автор видит «в установлении тем или иным способом законодательных полномочий региональных субъектов по дополнению или даже изменению общероссийских судоустройственных
и судопроизводственных норм» (с. 198). Аргумент в пользу столь масштабного предложения приводится один: п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК называет в качестве лица, не подлежащего допросу как свидетеля, священнослужителя — об обстоятельствах, ставших ему известными на исповеди. Эта норма, считает В.Т. Томин, нарушает конституционный статус граждан, ущемляя права представителей тех религий, в которых исповедь не предусмотрена или имеет другое название (с. 197—198). Стало быть, региональные парламенты могли бы эту и какие-то другие особенности, являющиеся специфичными для субъекта Федерации, учитывать, корректируя УПК.
Интересно, как бы назывался этот нормативный акт? Вероятно, «УПК РФ с изм. и доп., действующими на территории Еврейской автономной области». Аргументов против рассматриваемого предложения
B.Т. Томина много. Вот некоторые из них: 1) его реализация возможна лишь при условии изменения ст. 71 и 72 Конституции РФ, устанавливающих федеративное устройство страны; 2) аналогичные и подобные им идеи, возможно, менее проработанные, чем в рецензируемой работе, «поставят под прицел» другие, более стабильные, чем уголовно-процессуальное, отрасли права, относящиеся к ведению России. Нужны ли такие испытания законодательству? Укрепят ли они государственность, создавая предпосылки для появления элементов калужского или казанского судопроизводства? Не рациональнее ли продумать возможность изменения нескольких слов, составляющих норму, содержащуюся в п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК?; 3) эта норма включена в УПК для приведения его в соответствие с Федеральным законом «О свободе совести и религиозных объединений», поэтому с изучения возможности совершенствования именного этого Закона и следовало бы начинать обсуждение проблемы; 4) опыт проживания и работы рецензентов в разных республиках бывшего СССР подсказывает — для их населения наиболее значимы не столько характер и тексты мало кому известных нормативных актов, сколько владение правоприменителями национальным языком, знание и уважительное отношение к культуре, местным обычаям, традициям и ритуалам; 5) хорошо известны и такие традиции коренного населения, которые поощрять нельзя.
Но, как говорится, недостатки — есть продолжение достоинств книги, а их в работе немало.
Своим ученикам мы рекомендуем читать хорошие книги — интересные и умные. Работа В.Т. Томина — одна из них. Она написана не для книгохранилищ, а для людей, ищущих знания и мудрости.
1 Проблемы теории и практики уголовного процесса: история и современность / под ред. В.А.Панюшкина. Воронеж. 2006. С. 3.
2 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.
C. 224-225.
3 СЗ РФ. 1997. № 39. Ст. 4405.
