CC BY
4
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2019. № 4
И.В. Козлик
Рецензия на кн.: ФРИЗМАН ЛЕОНИД. В КРУГАХ ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ. МЕМУАРНЫЕ ОЧЕРКИ. 2-е изд., испр. и доп. М.; СПб: Нестор-История, 2017. 379 с.
Прикарпатский национальный университет им. Василия Стефаника
Ивано-Франковск, ул. Шевченко, 57, 76018, Украина
В рецензии анализируется второе издание книги, характеризуется история ее создания в контексте творческих практик автора и аналогичных опытов российских и украинских литературоведов, ее содержание, концепция, персонажный состав, стиль, архитектоника, иллюстративная составляющая. Основное внимание уделено исправлениям и дополнениям, которые автор внес во второе издание. Анализ учитывает имеющийся критический опыт восприятия в России первого издания мемуаров.
Ключевые слова: мемуары; литературоведение; русистика; история литературоведения; Л.Г. Фризман.
Уже первое, украинское, издание [Фризман, 2017], тираж которого мгновенно разошелся, вызвало положительный отклик в московском «НЛО» [Глушаков, 2017].
Творческая история мемуаров Фризмана не исчерпывается упомянутыми самим автором случаями его участия в юбилейных сборниках коллег. Здесь стоит учитывать более широкий контекст, что заметил в своей рецензии на первое издание С.И. Кормилов, когда соотнес по степени критичности воспоминания «В кругах литературоведов» с воспоминаниями В.Е. Хализева [Кормилов, 2018]. Уместно вспомнить издание избранных статей Фризмана «Предварительные итоги» (Харьков, 2005), приуроченное к его 70-летнему юбилею, где статьям «Пушкин и польское восстание 1830—1831 годов» и «Ирония истории» предшествуют вступительные замечания автора, рассказывающие об условиях их написания и первых публикаций. Думаю, появление таких предысторий связано и с тем, что Фризман знал изданную тремя годами ранее в Ивано-Франковске книгу М.В. Теплинского [Теплинский, 2002], в которой после каждой из 15 републикаций статей поданы воспоминания об истории их написания. Все это взятое вместе и способствовало движению Фризмана к сборнику мемуарных очерков.
Второе — уже зарубежное — издание воспоминаний Фризмана, появившееся спустя полгода в российском издательстве «Нестор-История», имеет свои отличия, не исчерпывающиеся увеличением объема и тиража, а за-
Козлик Игорь Владимирович — доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой мировой литературы и сравнительного литературоведения Прикарпатского национального университета им. Василия Стефаника (е-шаП: Шог. kozlyk@pu.if.ua).
трагивающие состав книги, круг ведущих персонажей, ее композиционный строй и оформление.
Дополнения и переработка затронули уже иллюстративную часть мемуарной книги Фризмана, увеличившуюся до 69-ти рассредоточенных по всему тексту черно-белых иллюстраций (портреты людей, коллективные фотографии, репродукции обложек изданий, сцен из театральных постановок).
Открывается российское издание «В кругах литературоведов» эпиграфом — цитатой из дневника Толстого: «Напрашивается то, чтобы писать без всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что чувствуешь». Этот текст перекликается с двукратным цитированием пушкинской строки: «Мы близимся к началу своему...», которой начинается посвященный В.Э. Вацуро очерк «Кандидат, превзошедший академиков» и заканчивается посвященный Д.Д. Благому очерк «Ученый, редактор, личность». В контексте появившегося во втором издании эпиграфа из дневниковой записи, сделанной Толстым в конце жизни, этот повтор выражает авторскую установку на максимальную полноту, честность и ясность высказывания, стремление автора на завершающем этапе своего жизненного пути до конца (чтобы не оставалось повода и места для неопределенности, домыслов и кривотолков) выговориться в рассказе об опыте своего бытия в профессии. Читатель видит синтез самоотчета, исповеди и завещания, что только подтвердилось сакральным (а уход, как и приход в этот мир, всегда сакральны) событием полдня 27 июня 2018 г. в Харькове1.
В тексте «От автора» предельно лаконично (даже конспективно) изложены причина и мотивы обращения автора к мемуарному жанру, описано построение книги как сборника самостоятельных очерков, характеризуются герои мемуаров. Возникает впечатление, что автор торопится, как можно быстрее, перейти к сути дела, к собственно воспоминаниям.
Начинается основная часть второго издания отсутствующим в первом издании текстом под названием «Вместо введения». Это мемуарный очерк, посвященный началу жизненного пути, впечатлениям детства и юности. Здесь повествуется о родителях и атмосфере в семье, о жизни в эвакуации и возвращении в освобожденный от гитлеровцев Харьков, о советском послевоенном государственном антисемитизме, о ближайшем круге общения, который с молодых лет «на протяжении нескольких десятилетий <...> составляли не литературоведы, а математики и теорфизики <.> с достаточно известными именами» (с. 9). Именно от них Фризман перенимал присущие представителям точных наук навыки дисциплины мышления, в частности, «установку на системность любого анализа» (с. 10), стремление к точности и конкретности мысли, внимание к количественной стороне изучаемого явления («тяга связывать своеобразие поэта с количественным показателем его словаря»). Это, в свою очередь, привело к глубокому пониманию того, что литературоведение должно развиваться в сфере междисциплинарного взаимодействия. Именно на этой основе у литературоведа Л.Г. Фризмана и у теорфизика В.М. Кошкина родилась идея создания новой науки — «литературометрии, существом которой было бы применение к изучению литературы статистических методов» (там же; еще раз попутно появившись
1 В это время и в этом месте скончался Л.Г. Фризман.
в очерке «Г.В. Краснов: мелочи из запасов моей памяти», этот сюжет пространно развернулся в посвященном М.Л. Гаспарову очерке «Обманчивый коллега»).
Кроме очерка «Вместо введения», Фризман включил в основной состав второго издания девять новых текстов: «Притупленное жало Овода», «Две встречи с Грибоедовым», «"Аз и Я" и я», «В кругу лермонтоведов», «В мире бардов», «Дорогие мои томичи», «Янковский и Бураго», «Дружба с Дружниковым» и «О писательской критике и Иване Франко». Из них очерк «Янковский и Бураго» заменил присутствовавший в первом издании текст под названием «Конференции», оставив из него для российского читателя в расширенном и доработанном виде то, что связано с личностями Ю.З. Янковского и С.Б. Бураго, превратившихся из персонажей повествования в его главных героев.
В очерке «О писательской критике и Иване Франко», в отличие от других текстов книги, не только рассказывается о движении автора к изучению писательской критики «как особого эстетического феномена» (с. 352) вообще и на материале литературно-критического наследия украинского классика в частности, но содержится анонс уже сделанной новой (и оказавшейся последней в жизни Л.Г. Фризмана завершенной) большой работы — монографического исследования о Франко-критике. То, что очерк о Франко в большой степени текстуально совпадает со вступительной главой «Беседа автора с читателем» вышедшей в 2017 г. (еще до второго издания мемуаров «В кругах литературоведов») русскоязычной монографии «Иван Франко: взгляд на литературу», свидетельствует о стремлении возбудить в российской читательской аудитории интерес к этому своему труду и к украинскому писателю, который, принадлежа Украине, является «уникальным явлением в мировой литературе» (с. 359). К многоликой и неоднородной российской аудитории относятся слова Фризмана: «Пусть книги о нем, выходящие на всех языках мира, будут подтверждением этого факта» [Фризман, 2017: 23] вхождения творческого наследия украинского писателя в сокровищницу мировой культуры. Эти слова не расхожая книжная риторика, а глубокое личное убеждение, которое автор стремится передать своему читателю, где бы тот ни находился.
В очерк «Твардовский, Буртин и другие» была сделана большая (в 11,5 стр.) вставка о поэмах Твардовского «Теркин на том свете» и «По праву памяти» (в аспекте темы Сталина в творчестве поэта). Очерк «Марк Черняков: портрет без ретуши», увеличив почти вдвое свой объем, трансформировался в текст под названием «Служили два товарища», где наряду с прежним героем, М.В. Черняковым, выведен еще один герой — его товарищ и коллега по кафедре истории русской литературы Харьковского университета М.Г. Зельдович.
Жанровый облик составляющих мемуарную книгу Фризмана очерков образуют эссе нескольких видов: 1) обычные воспоминания без привлечения иножанровых компонентов (например, «Вместо введения»); 2) воспоминания с обширной публикацией писем (большинство очерков); 3) воспоминания с публикацией переписки, включающие творческий портрет конкретного ученого (типа «Ученый, редактор, личность»), или характеристику сделанного им в науке («Норвежский исследователь русской литера-
туры»), или очерк его творческого пути (например, «Рыцарь литературной науки»); 4) воспоминания с публикацией переписки, включающие научную статью («Твардовский, Буртин и другие» либо «Обманчивый коллега») или рецензию на книгу («"Аз и Я" и я», «Б.Ф. глазами Л.Г.»); 5) научная статья с элементами воспоминаний («Притупленное жало Овода» об искажениях перевода на русский язык известного романа Э.Л. Войнич); 6) рецензия на театральные постановки («Две встречи с Грибоедовым»); 7) публицистическая статья («Наука и нравы»).
Увеличение числа основных персонажей до 67-ми (новыми героями выступили М.Г. Альтшуллер, Е.Н. Дрыжакова, Ю.И. Дружников, А.А. Жук, М.Г. Зельдович, Ф.З. Канунова, О.Б. Кафанова, С.И. Кормилов, А.В. Кулагин, О.Б. Лебедева, Ю.Д. Левин, В.А. Мануйлов, Б.Л. Милявский, Б.М. Сарнов, О. Сулейменов, Е.А. Тахо-Годи, Б.Т. Удодов и А.С. Янушкевич) не изменило изначальную идейно-концептуальную направленность повествования, а только обогатило его новыми сюжетами.
Несмотря на авторское определение жанра своей работы как сборника произвольно расположенных самостоятельных очерков, книга «В кругах литературоведов» обладает целостностью. Единство внутреннего мира фриз-мановских мемуаров обеспечивает прежде всего образ автора и его система ценностей. К книге Фризмана полностью приложимы слова, которые он высказал в адрес моей книги «Профессия сквозь призму человечности» (Ивано-Франковск, 2016; см. о ней: [Ботнаренко, 2017: 390—391; Михайлова, 2018: 280—284]), во многом перекликающейся с его собственными мемуарными опытами. 16 октября 2016 г. Леонид Генрихович писал мне: «Дорогой Игорь! Когда в 2005 г. я выпустил книгу о С.А. Рейсере, Марк <Теплинский> мне написал: "Такая книга — это поступок". Именно это я хотел бы сказать о твоей книге. <...> Хотя вся она о других, на самом деле главный ее герой — это ты, и те, кто тебя не знают, узнают по ней. <.> Очень хорошо, что при всей душевной щедрости, с которой ты пишешь о дорогих тебе людях, ты не всеяден.» Ведь именно его, Л.Г. Фризмана, глазами и его интонациями воспроизведена жизнь литературоведческой русистики в России и Украине второй половины ХХ — первых десятилетий XXI в.; история индивидуального профессионального становления, как и история науки о литературе, представлена в тесных взаимосвязях и сложных переплетениях человеческих судеб, подверженных влиянию межличностных отношений и общих социально-исторических и нравственно-психологических условий, в которых жили и работали люди и функционировала наука преимущественно в советское, а также в постсоветское время.
Внутреннюю целостность книге обеспечивает и совокупность сквозных идей. Литературоведение предстает у Фризмана как наука, занимающаяся литературой именно и прежде всего как искусством (и «это — самое важное», как писал автору В.Н. Орлов (см. очерк «Вторая защита»)), опирающаяся на достоверные факты и проверенные сведения, «точность деталей и цитат» (с. 87; см. очерки «Кандидат, превзошедший академиков» и «Первая защита») и на преемственность ценностей, культивируемых в академической среде.
Критерием в оценке людей выступает отношение к профессии литературоведа, при котором изучение художественной литературы и историко-литературного процесса или собственное литературное или литературно-
критическое творчество — это не внешняя сторона существования человека, а то, чем он живет, что неотъемлемо от него, чему он служит. Такой бытийный регистр существования человека в нравственно-психологическом плане предполагает порядочность как деятельную позицию личности (здесь позиция Л.Г. Фризмана вполне созвучна взглядам Ю.М. Лотмана2) и определенное отношение к собственному профессиональному росту. Олицетворением первого для автора выступает Л.М. Баткин, для которого «порядочность человека должна подтверждаться его действиями, его готовностью противостоять любым проявлениями несправедливости» (с. 54, очерк «Молодой Баткин»). Второе наглядно иллюстрирует отрывок из письма Ю.Г. Буртина Фризману от 16 июня 1978 г. в связи с утверждением последнего в докторской степени, где есть слова: «Вы прошли и закончили очень важную, но трудную, а поначалу и тягостную полосу своей биографии», но «это все же предварительная, подготовительная полоса. Теперь <...> надо вступать в новую и главную полосу жизни <...>, то есть работы», «не побояться открыть чистую страницу, замахнуться на что-то очень большое, даже непосильное» (с. 39—40, очерк «Твардовский, Буртин и другие»).
Именно такой критерий в оценке людей позволил объединить в качестве героев книги «В кругах литературоведов» таких разных людей, как, например, М.П. Алексеев, Д.С. Лихачев, К.В. Пигарев, В.Э. Вацуро, Л.М. Баткин, Г.М. Фридлендер, Г. Хетсо, Е.Г. Эткинд, Я.С. Билинкис, М.В. Черняков, Е.Н. Купреянова, М.Г. Зельдович.
При этом принципиально важной и стилистически образцовой представляется занятая мемуаристом позиция в описании сложных межличностных отношений в научной сфере, включая те, которые имеют к нему непосредственное касательство, — позиция, базирующаяся на принципах объективности и человеческой порядочности, чувстве уважения к личности человека и благодарности людям за содеянное добро, на стремлении к справедливости3. И выражается эта позиция в диалогическом регистре, с учетом свободы читателя, с признанием его права на свою точку зрения, без стремления перетянуть его на свою сторону. Здесь уместно процитировать письмо одного из героев фризмановских воспоминаний, Б.Ф. Егорова, от 27 июня 2018 г., адресованное близкому другу Леонида Генрихови-ча И.Я. Лосиевскому и мне и написанное в ответ на известие о кончине его многолетнего собеседника, которого он именует Л.Г.: «Дорогие коллеги, — пишет Б.Ф. Егоров, — Встрясла тяжелая весть. Много лет общения, чуть ли не полвека. И странная, ни на что не похожая уникальность: чуть
2 См. размышления о единстве мысли и жизни в связи с вопросом об убеждениях человека и интеллигентности как психологическом свойстве личности: [Лотман, 2005: 481-482].
3 Так, говоря о неприятии М.П. Алексеевым Д.С. Лихачева и отрицательных последствиях этого для других людей, Фризман пишет: «Каковы бы ни были претензии Михаила Павловича к Дмитрию Сергеевичу, даже если они были обоснованными, даже если Дмитрий Сергеевич в чем-то виноват, вымещать это на третьем, ни в чем не повинном человеке считаю недостойным» (с. 105, очерк «В кругу пушкинистов»). Или о враждебно отнесшейся к автору Е.Н. Купреяновой: «Я всегда сохранял и сохраняю поныне уважительное отношение к ней как к эрудированному литературоведу, много сделавшему в науке, и ее позиции не раз получали мою полную поддержку» (с. 156, очерк «Первая защита»).
ли не единственный из близких моих коллег, которого очень сильно сопровождали негативные ореолы. В молодости жуткое очернение его (как человека) М.Г. Зельдовичем, с которым я тоже был много лет близок <...>. Резкая критика Ю.М. Лотманом Л.Г. как литературоведа и публикатора, потом еще разные отзывы москвичей. На этом фоне я потом очень тесно стал общаться с Л.Г., усматривая в качестве минусов лишь психологические мелочи, но никак не черные мазки.
Выводы: мир ученых творцов очень сложен, иногда неприятие коллег переходит разумные границы; а оценку личности стоит давать прежде всего, оценивая результаты его творчества. Тут Л.Г. вне подозрений и упреков».
К воспоминаниям Фризмана с пользой для себя не раз будут обращаться и те, кто уже состоялся в профессии, и те, кто только находятся в начале своего профессионального становления. Книга харьковского русиста будет интересной и тем, кто занимается историей литературоведческой науки, и тем, кто изучает актуальную, созвучную авторской историко-литературную проблематику, и тем, кто стремится обрести прочные нравственно-психологические ориентиры собственного существования.
Список литературы
1. Ботнаренко Н., Михайлова М. 1гор Козлик. Профешя кр1зь призму людяност // Вопросы литературы. 2017. № 5. С. 390—391.
2. Глушаков П.С. Л.Г. Фризман. В кругах литературоведов: Мемуарные очерки. Киев, 2017 // Новое литературное обозрение. № 147 (5'2017). С. 355-356.
3. Кормилов С. Умные — они же хорошие // Знамя. 2018. № 12. URL: http://znamlit.ru/publication.php?id=7128
4. Лотман Ю.М. Воспитание души. СПб, 2005.
5. Михайлова М.В., Бонтнаренко Н.М. Человечность — мера всех вещей // Stephanos. 2018. № 1 (27). С. 280-284. URL: http://stephanos.ru (accessed: 20.08.2018).
6. Теплинский М.В. Пятнадцать литературоведческих сюжетов с автобиографическими комментариями, двумя приложениями и эпилогом. Ивано-Франковск, 2002.
7. Фризман Л. Иван Франко: взгляд на литературу. Киев, 2017.
Igor Kozlyk
Book review: FRIZMAN L.
IN LITERARY CIRCLES. MEMOIR ESSAYS.
2 ed., rev. and complemented. M.; SPb: Nestor-History, 2017. 379 p.
Vasyl Stefanyk Precarpathian National University 57Shevchenko Str., Ivano-Frankivsk, 76018, Ukraine
This is a review of the second edition of In the Circles of Literary Critics: Memoirs Essays by Leonid Frizman (1935—2018), a Kharkiv literary critic and
researcher. The history of the book is described in the context of the author's creative practices and similar experiences of Russian and Ukrainian literary critics; its substantive focus, the concept embodied in it, persons depicted, style, architectonics and illustrations. The focus is on the corrections and additions made by the author in the second edition. The analysis takes into account the existing critical experience of perceiving the first edition of memoirs to avoid the unnecessary repetition.
Key words: memoirs; literary criticism; Russian studies; history of literary criticism; L. Frizman.
About the author: Igor Kozlyk — Prof. Dr., Head of the Department of World Literatures and Comparative Literary Studies, Vasyl Stefanyk Precarpathian National University (e-mail: ihor.kozlyk@pu.if.ua).
References
1. Botnarenko N., Mikhailova M. Igor' Kozlik. Profesiia kriz prizmu liudianos-ti. Voprosy literatury, 2017, No 5, pp. 390-391. (In Russ.)
2. Glushakov P.S. L.G. Frizman. V krugakh literaturovedov: Memuarnye ocherki. Kiev, 2017. Novoe literaturnoe obozrenie, 2017, No 5 (147), pp. 355356. (In Russ.)
3. Kormilov S. Umnye — oni zhe khoroshie [Clever — they are good]. Znamya, 2018, No 12. (In Russ.) URL: http://znamlit.ru/publication.php?id=7128
4. Lotman Yu. Vospitanie dushy [Soul education]. Saint-Petersburg, Iskusstvo-SPB Publ, 2005, 624 p. (In Russ.)
5. Mikhailova M.V., Botnarenko N.M. Chelovechnost — mera vsekh veshchey [Humanity is the measure of all things]. Stephanos, 2018, No 1 (27), pp. 280284. URL: http: // stephanos.ru (accessed: 20.08.2018). (In Russ.)
6. Teplinsky M.V. Pyatnadtsat literaturovedcheskikh syuzhetov s avtobiogra-ficheskimi kommentariyami, dvumya prilozheniyami i epilogom [Fifteen literary plots with autobiographical comments, two appendices and an epilogue]. Ivano-Frankovsk, Izdanie Tatyany Zavgorodney Publ, 2002, 104 p. (In Russ.)
7. Frizman L. Ivan Franko: vzhglyad na literaturu [Ivan Franko: view of literature]. Kiev, Izdatelskiy dom Dmitriya Burago Publ, 2017, 608 p. (In Russ.)
