CC BY
0
Рец. на: Pentiuc E. J. Hearing the Scriptures: Liturgical Exegesis of the Old
Testament in Byzantine Orthodox Hymnography. Oxford University Press, 2021. XX + 429 р.
Rev. of: Pentiuc E. J. Hearing the Scriptures: Liturgical Exegesis of the Old
Testament in Byzantine Orthodox Hymnography. Oxford University Press, 2021. XX + 429 р.
В 2021 г. в издательстве "Oxford University Press" вышла книга известного американского православного библеиста румынского происхождения, профессора, священника Юджина Пентюка «Слушая Писание: литургическая экзегеза Ветхого Завета в византийской православной гимнографии»1.
Выход книги стал важным событием, так как монография на данный момент является единственной крупной работой в области изучения византийской гимнографии с точки зрения православной экзегетической традиции. До недавнего времени гимнография в плане библейской экзегезы оставалась во всем мире без должного внимания. И монография о. Ю. Пентюка восполняет этот большой пробел. Немаловажно, что, являясь по своему содержанию и методологии полноценным научным трудом, книга написана общедоступным языком и обращена к широкой читательской аудитории (прежде всего православным христианам).
Монография продолжает исследование автора, начатое в его предыдущей книге, где рассматривался ряд специфических способов чтения и интерпретации Библии, названных о. Юджином «литургической экзегезой»: слуховых ("aural") способов, характерных для гимнографии и гомилетики, и визуальных ("visual"), свойственных, например, иконописи2.
1 Об о. Юджине и его научных трудах см. на его личной странице сайта Греческого православного колледжа Святого Креста (г. Бруклайн, штат Массачусетс, США): https://www.hchc. edu/faculty/rev-fr-eugen-j-pentiuc-phd. В частности, он является одним из авторов и редакторов "The Orthodox Study Bible" (2008) и редактором "The Oxford Handbook of the Bible in Orthodox Christianity" (2022). Основным его интересом является исследование восприятия и интерпретации Библии в православной традиции. Также об о. Юджине см. в рецензии на его предыдущую книгу: Вевюрко И. С. Рец. на: Pentiuc E. J. The Old Testament in Eastern Orthodox tradition. Oxford University Press, 2014 // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2016. № 4 (66). С. 123. Правда, там фамилия передана как «Пентиуч», хотя во всех имеющихся в интернете видеовыступлениях о. Юджина его фамилия озвучивается как «Пентюк» (например, https://www.youtube.com/watch?v=Ee5FQ5LJ57Q).
2 Ср.: Pentiuc E. J. The Old Testament in Eastern Orthodox Tradition. Oxford University Press,
2014.
В Предисловии (р. IX) автор указал две цели своего исследования:
1) на основе тщательного филологического анализа избранных византийских песнопений найти в них все отсылки на Св. Писания (в первую очередь на Ветхий Завет);
2) исходя из этого материала, выявить ключевые особенности «литургической экзегезы» и характерные для нее герменевтические процедуры.
В связи с большим объемом корпуса текстов византийской гимнографии, для исследования были взяты лишь песнопения Страстной седмицы, используемые сейчас в Греческой Церкви. Выбор текстов о. Юджин объясняет тем (р. Х), что в богослужениях Страстной используется большинство книг Ветхого Завета и при этом Страстная седмица очевидно изобилует евангельским материалом, что также позволяет рассмотреть взаимодействие в гимнографии текстов двух Заветов. Впрочем, в книге приводятся также песнопения великопостных седмиц, Триоди цветной, служб Рождественского цикла и Октоиха, и тексты, уже вышедшие из употребления (например, гимны прп. Романа Сладкопевца), но показательные в плане литургической экзегезы. В целом в книге приводятся тексты около 60 песнопений.
Монография разделена на две части, соответственно поставленным целям.
Первая часть книги (р. 37—281) посвящена анализу конкретных песнопений. Шесть глав выделены соответственно дням Страстной седмицы (с понедельника по субботу) и имеют одинаковую структуру. Сначала дается обзор богословских тем дня (с разбором библейского текста, на котором основываются эти темы). Затем идет подробный лексико-библейско-богословский анализ избранных гимнов дня в сопоставлении с текстом Септуагинты (и при необходимости других древних греческих переводов Библии) и с учетом Масоретского текста. Этот анализ дается в широком контексте святоотеческой, а также межзаветной литературы.
Поскольку о. Юджин — ученый-библеист, филолог, интересующийся языком Септуагинты и семитскими языками, и хороший знаток церковной традиции, он смог разобраться в искусном плетении «гимнографического гобелена» (р. 317) и не упустить ни одной значимой библейской аллюзии. В рецензии невозможно привести все выявленные им параллели, но впечатляет мастерство, с каким автор находит самые незаметные библейские аллюзии. Так, например, им были найдены многочисленные отсылки (и на уровне лексики, и в идейном плане) к неканоническим 2—3 Макк и даже к апокрифической 4 Макк.
Видя в песнопениях примеры выстраивания связей между Ветхим и Новым Заветами, автор также постарался определить, кто из св. отцов первым предложил ту или иную связь, что очень важно для понимания истории христианской экзегезы. Правда, не все его реконструкции удачны, что неизбежно при таком большом охвате материала. Так, рассматривая известное гимнографическое толкование слов прор. Аввакума про гору, приосененную чащей (Авв 3. 3) как указание на Божью Матерь и справедливо отмечая, что это понимание возникло из-за связывания Авв 3. 3 и Лк 1. 35 («сила Всевышнего осенит Тебя»), о. Юджин пишет, что первым такую связь установил блж. Феофилакт Болгарский в XI в. (р. 139). Однако это толкование имеет более древнюю историю: на связь
между Авв 3. 3 и Лк 1. 35 указывал уже в кон. VII — нач. VIII в. прп. Андрей Критский3.
Неменьший интерес вызывает вторая часть монографии (р. 285—318), где на основе материала первой части определяются ключевые особенности литургической экзегезы и ее герменевтические процедуры. Правда, в отличие от первой, вторая часть имеет менее понятную структуру, тем более, что в оглавлении книги пункты этой части даже не указаны.
Автор начинает с ряда вводных пунктов («Библия в византийском мире» и др.), где отвечает на вопрос, каким текстом Ветхого Завета пользовались византийские гимнографы (р. 285). Как известно, до появления книгопечатания библейские кодексы в Византии были редкостью, а полных Библий в современном смысле было совсем мало, и текст Ветхого Завета распространялся преимущественно в виде небольших сборников избранных книг (например, Пятикнижие, Пророки и др.)4, а затем (по крайней мере с IX в.) — в виде собрания отрывков Писания, читаемых на богослужении (профитологий). И именно гимнографы, имея доступ к этим немногочисленным кодексам, сыграли важную роль в знакомстве христиан с Библией, так как большинство людей того времени соприкасались с Писанием лишь на богослужении.
Переходя к основному тексту второй части книги, необходимо отметить введенное о. Юджином понятие «литургизированная Библия» ("liturgized Bible", р. 291 и далее)5, которое он часто использует в книге, но не выделяет особого раздела для его описания. Суммируя замечания автора, рассеянные по всей книге, можно сказать, что под литургизированной Библией он понимает текст Библии, используемый на богослужении, т. е. сборники библейских книг или отобранные отрывки Писания в профитологии, библейские цитаты и аллюзии в песнопениях или проповедях и, наконец, библейские сюжеты в иконографии. Таким образом, литургизированная Библия — это текст Писания в единстве с его церковными использованием и интерпретацией (р. 293), что, по мнению автора, говорит о ней как о новой версии Библии (р. 317).
Характеризуя в следующих пунктах литургическую экзегезу в византийской гимнографии, автор хочет показать, что она заметно отличается от экзегезы, которая имеется в последовательных комментариях св. отцов («дискурсивной экзегезы», как называет это автор). В конце книги, в «Заключении с открытым концом» (р. 317—318), автор эти отличия обобщает так:
— образное6 толкование против дискурсивного;
— синтетическое против аналитического;
— одновременное и многоракурсное (multi-angular) против линейного и последовательного;
3 См. подробнее: Серебряков Н., диак., Ильяшенко Н., диак. Использование и толкование книги пророка Аввакума в современном корпусе гимнографических текстов Русской Православной Церкви // Христианское чтение. 2023. № 1. С. 103.
4 Автор также упоминает сирийский сборник избранных неканонических книг: 1—3 Макк, Прем, Иудиф, Сус, Посл Иер, Вар, а также апокрифическое Послание Варуха (р. 287).
5 Это понятие он вводит в книге: Pentiuc E. J. The Old Testament... P. 242, 262.
6 Также автор использует термин «интуитивное» (р. 291).
— фасилитативное7 против директивного;
— мультимедийная (аудио-визуальная) форма против только текстовой формы;
— общедоступное против ограниченного в доступе.
Для иллюстрации этих отличий о. Юджин (видимо, ориентируясь на современную западную аудиторию) предлагает неожиданную аналогию с кубизмом (р. 292—295), считая это подходящей моделью для объяснения человеку XXI века древней традиции чтения Библии.
Для автора важны следующие особенности кубизма, которые он видит и в литургической экзегезе: одновременное представление изображённого объекта с разных точек зрения; расширение (с помощью геометризации, коллажа и других методов изображения пространства) опыта наблюдателя от видения до почти тактильного ощущения; подчеркивание в интерпретационном процессе творческой роли зрителя и его воображения.
Автор формулирует ключевые особенности литургической экзегезы (р. 295— 301):
1. Наличие аудио-визуальных средств (гимнография, иконография и т. д.). По мнению автора, звук и изображение в рамках литургического действия — это два герменевтических канала, помогающие персонализировать Писание.
2. Интегрированное использование ветхо- и новозаветного Откровений, что превращает их в «расширенное Евангелие». Примером «расширенного Евангелия» является ирмос 6-й песни канона утрени Великой субботы «Ят бысть, но не удержан в персех китовых Иона...», где пророк выступает не только прообразом Христа, но и является («как путешественник во времени») кустодиям при гробе Спасителя и обличает их (р. 298). Такими примерами о. Ю. Пентюк хочет показать, что, в отличие от дискурсивной экзегезы, «гимнографы представляли отношения Ветхого и Нового Заветов как улицу с двусторонним движением, где однонаправленная стрела времени сменяется двойственной взаимосвязью» (р. 299).
3. Сотрудничество. В отличие от дискурсивной экзегезы (представленной комментариями конкретных толкователей), «литургическая экзегеза, преимущественно анонимная и являющаяся частью более широкой литургической среды, представляет собой открытый интерпретационный процесс, в котором может участвовать каждый слушатель в рамках литургического со-исполнения, становясь соработником гимнографов в литургическом истолковании Священного Писания» (р. 300). К сожалению, о. Юджин не поясняет, как это сотрудничество осуществлялось на практике.
4. Актуализация Слова Божьего для всех людей (р. 300—301). Это свойственно любому виду церковной экзегезы, но особенно характерно для литургической экзегезы. Через богослужение молящийся, взаимодействуя с литургизированной Библией, становится непосредственным участником библейской истории спасения. Ярким выражением такой актуализации является употребление в песно-
7 Для описания этой особенности литургической экзегезы также используется термин «сотрудничество» (см. ниже).
пениях глаголов, обозначающих действия в библейских событиях, в настоящем времени, а также призыв к слушателям присоединиться к этим событиям.
Далее о. Юджин предлагает предварительный список герменевтических процедур, т. е. действий или средств, с помощью которых гимнографы читали и интерпретировали Писание (р. 301). Первая — это герменевтические указатели, т. е. hapax legomena и редкие слова или фразы из Священного Писания, используемые в песнопениях. Эти указатели привлекают внимание слушателя к конкретному библейскому тексту, персонажу или эпизоду, которые гим-нограф счел важными для раскрытия центральной темы песнопения (р. 303). Поскольку указатели прочно и гармонично вплетаются в ткань песнопений, именно через них происходит симбиоз Писания с гимнографической поэзией (р. 305), т. е. возникает литургизированная Библия. Здесь о. Юджин опять обращается к кубизму, упоминая технику коллажей и папье-колле: как кубисты через эти техники стремились «пропитать свои художественные изображения неким "реальным ощущением" действительности» (р. 302) и дать в них «ориентиры», направляющие воображение зрителя для реконструкции реальности, изображенной художником, так и гимнографы, используя в песнопениях библейские слова, направляют воображение слушателя к определенной интерпретации Писания.
Следующая процедура — интертекстуальность, т. е. литературный прием, устанавливающий (с помощью цитат, аллюзий и т. д.) взаимосвязь между различными текстами и через это влияющий на понимание произведений (р. 305)8. В рамках концепции интертекстуальности (здесь автор опирается на работы Ю. Кристевой) процесс интерпретации литургизированной Библии разворачивается при участии каждого верующего — каждый может добавлять новые интерпретации на основе своих знаний библейского текста, а также личных переживаний (р. 306).
Наконец, последней в списке процедур указывается типологическая интерпретация Писания, которая понимается опять же как одна из форм интертекстуальности, т. е. выявление взаимосвязи между литературными корпусами двух Заветов Библии. Но, по мнению автора, такое понимание не вполне достаточно. О. Юджин, ссылаясь на евангельские сюжеты Преображения (беседа Христа с Моисеем и Илией, Мф 17. 3—4) и беседы Спасителя с учениками на пути в Эммаус («изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании», Лк 24. 27), настаивает на том, что в рамках типологии Христос понимается именно как часть истории спасения Израиля, описанной в Ветхом Завете, без значительного «расстояния» между прообразом и его реализацией (р. 309—311), что, по мнению о. Юджина, хорошо иллюстрируется примерами из гимнографии9.
8 Правда, тогда не совсем ясно, почему герменевтические указатели рассматриваются отдельно от интертекстуальности.
9 В рецензии нет возможности подробно описать подход о. Ю. Пентюка к типологии и ее видам в гимнографии, тем более, что обсуждение автором данного экзегетического метода является в большей степени продолжением того, что он писал о типологии в книге: Pentiuc E. J. The Old Testament... P. 181-198.
Книгу автор заканчивает открытым выводом (р. 315—318), указывая, что изучение гимнографической экзегезы далеко от завершения, и напоследок еще раз подчеркивает отличие литургической экзегезы от дискурсивной, привлекая теперь понятие деконструкции в понимании Ж. Деррида. По мнению о. Юджина, литургическая экзегеза производит «деконструкцию» древних комментариев св. отцов: «...суть литургической экзегезы по отношению к дискурсивной экзегезе: изобретательность и переинтерпретация в чтении и использовании Священного Писания» (р. 317), тем более, что во времена византийских гимнографов ветхозаветная часть Библии, имея хождение в основном в виде «сборников», отдельных книг или отрывков этих книг (паремий), уже в определенном смысле была «деконструирована», и ее толковали именно в таком виде.
Приветствуя первую попытку масштабного рассмотрения гимнографиче-ской экзегезы как важного элемента церковной толковательной традиции и считая ее очень интересной и полезной для дальнейших исследований, стоит отметить некоторые спорные моменты в работе о. Ю. Пентюка.
Безусловно, автор прав в том, что такая экзегеза отличается от известных последовательных святоотеческих комментариев. Это обусловлено очевидным различием между стихотворным текстом песнопений и обычно прозаическим текстом комментариев. С этим связаны как яркая образность гимнографии, проявляющаяся в пестрой мозаике разнообразных библейских образов и слов (часто оторванных от контекста самой библейской книги), так и синтетический характер песнопений, когда все эти образы объединяются в единую картину. Также поэтическими средствами обеспечивается сопереживание молящегося описываемым в песнопениях событиям Священной истории. Даже те «путешествия во времени», о которых любит говорить автор (р. 298, 313—314), являются прежде всего поэтическим приемом. Признавая экзегетическую ценность церковных песнопений, надо, конечно, учитывать особенности стихотворной речи и не требовать от гимнографов последовательного библейского комментария.
Но при чтении книги складывается впечатление, что о. Юджин слишком сильно разделяет эти два вида церковной экзегезы, например, когда говорит, что гимнографы переинтерпретируют Писание по сравнению с святоотеческими комментариями (р. 316—317). Конечно, есть примеры гимнографических толкований, отсутствующих в предыдущей традиции. Но намного больше примеров, показывающих преемственность между писаниями древних св. отцов (начиная со II в.) и гимнографией в области библейской экзегезы, и сам автор в первой части книги это прекрасно показывает.
Если даже говорить не о содержании толкований, а только о герменевтических особенностях литургической экзегезы, все равно вряд ли стоит так категорично противопоставлять ее дискурсивной экзегезе. Например, указывая, что в литургическом толковании таинственной четвертой фигуры в вавилонской пещи (Дан 3. 92) есть разные варианты понимания, причем они все даются одновременно в богослужении (в разных песнопениях, а также в иконографии), о. Юджин пишет, что «интерпретационная одновременность является ключевой чертой литургической экзегезы, отсутствующей в дискурсивном, линейном спо-
собе интерпретации, засвидетельствованном в святоотеческих комментариях» (р. 296). Но с этим сложно согласиться, т. к. в комментариях св. отцов часто перечисляются разные варианты толкований одного и того же библейского образа.
Отдельно стоит отметить слова о. Ю. Пентюка о том, что гимнография предлагает такой взгляд на чтение Священного Писания, где подчеркивается «богатство Ветхого Завета, содержание которого представляет собой нечто большее, чем простое собрание "мессианских пророчеств" и/или "нравственных законов". Ветхий (Старший) Завет — это "священная история" (т. е. история спасения), посредством которой Бог готовил народ и место для откровения своего Мессии, и эта история представляет собой, по сути, самоценность Первого Завета, которую нельзя свести к неким "пророчествам", ретроспективно и только в свете события Христа» (р. 297). В отличие же от этого подхода, в комментариях св. отцов, по мнению автора, ветхозаветные книги считаются написанными как будто лишь для того, чтобы их впоследствии прочитали христиане в свете события Христа, тем самым «пренебрегая иудеями, первоначальными читателями и получателями Священного Писания» (р. 297). Такой неожиданный акцент о. Юджина на самоценности ветхозаветной истории вне света события Христова, видимо, является попыткой автора соответствовать настроениям западной аудитории в рамках широко там распространенной «теологии после Освенцима»10.
Впрочем, несмотря на замечания, можно с уверенностью рекомендовать к прочтению книгу о. Юджина Пентюка как важное исследование в области изучения гимнографической экзегезы Церкви.
Серебряков Николай Станиславович, диак.,
канд. геол.-мин. наук,
доцент кафедры библеистики
Богословского факультета,
доцент кафедры теологии
Факультета дополнительного образования
ПСТГУ
Россия, г. Москва
nikserebr@yandex.ru
https://orcid.org/0000-0002-7392-623X
Nikolay Serebryakov, Deacon, Candidate of Sciences in Geology and Mineralogy, Associate Professor, Department of Biblical Studies, Faculty of Theology, Department of Theology, Faculty of Further Education, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities
Moscow, Russia nikserebr@yandex.ru https://orcid.org/0000-0002-7392-623X
10 Это отмечается и в: Вевюрко И. С. Указ. соч. С. 130.
125
