CC BY
12УДК 809.461.28/.29-73 М.А. Гасанова
Репрезентация зооморфного кода культуры в паремиологических картинах мира табасаранского, агульского и рутульского языков1
Дагестанский государственный университет; Россия, 367001, г. Махачкала, ул.М. Гаджиева, 43а;gas.marina@mail.ru
В статье рассматриваются табасаранские, агульские и рутульские паремиологические образы с зооморфным кодом культуры. Актуальность научного исследования обусловлена тем, что пословицы и поговорки рассматриваемых языков не были предметом специального лин-гвокультурологического анализа. Между тем исследование ассоциативных образов животных в пословицах и поговорках способствует воссозданию одного из важных компонентов национальной языковой картины мира и определению ценностных и морально-этических ориентиров этнокультуры любого языка. Паремиологические образы с зооморфным кодом культуры представлены наименованиями как домашних, так и диких животных. Национально-культурная специфика формирования идиоматических образов зависит от характерных для носителей данных языков особенностей эмоционально-интеллектуального освоения окружающего мира, национально-культурных эталонов и стереотипов.
Ключевые слова: табасаранский язык, рутульский язык, агульский язык, зоонимы, паремиологические единицы.
Паремиологические образы с зооморфным кодом культуры можно считать явлением универсальным, т. к.они представлены в языках различных систем. «Животный мир выступает в качестве универсального культурного принципа метафоризации, охватывающего концептуальный каркас картины мира отдельного языкового коллектива» [7, с. 14]. Это связано с одним из универсальных признаков переносно-метафорического употребления названий животных в лексико-фразеологической и па-ремиологической системах, что объясняется общечеловеческими особенностями ассоциативно-образного переосмысления наименований различных реалий. Так, в разных языках мира заяц символизирует трусливого человека (чаще - мужчину), лиса - хитрого и изворотливого, лев - мужественного и сильного.
Вместе с тем имеет место этнокультурная специфика формирования фразеологических и пословичных образов, которая зависит от характерных для носителей данного языка особенностей эмоционального и интеллектуального освоения окружающей действительности, национально-культурных представлений, эталонов и стереотипов.
Паремиологические образы с зооморфным кодом культуры в табасаранском, ру-тульском и агульском языках формируются с участием названий домашних и диких животных. Существенного предпочтения тем или другим группам названий животных в обозначенном аспекте не замечено. Но многие из наименований животных, имеющих в составе паремий культурно-символический характер, контекстуально противопоставлены и дают возможность альтернативного выбора культурно значимого образа одного из животных.
Общепринятым является тот факт, что символика носит национально-специфический характер. Говоря о символе как о стереотипизированном явлении куль-
1 Статья опубликована и издана при финансовой поддержке гранта РГНФ 15-04-00536 «Паремиологиче-ская картина мира малочисленных народов Дагестана».
туры, В.А. Маслова отмечает, что человек живет не просто в физической среде, он живет в символической вселенной [9, с. 95]. Следовательно, символы являются продуктом человеческого сознания, результатом его ассоциативно-образного мышления. Таким образом, важнейшим свойством символов является не только их образность, мотивированность, но и национально-культурный характер. Такими символическими качествами отличаются, например, цветообозначения, названия предметов растительного мира, наименования домашних и диких животных и особенно названия национально-культурных реалий, используемых как в составе фразеологизмов, так и при формировании паремиологических образов.
Причиной выбора образа того или иного животного является представление, закрепившееся за соответствующим животным в языковом сознании носителей языка. Паремиологические единицы при этом отражают сложившийся речевой стереотип: лиса - хитрая, заяц - трусливый, осел - упрямый, змея - коварная и т. д.
Положительные и отрицательные по коннотации семы, маркирующие те или иные качества, в паремиях могут быть актуализированы как в эксплицитной, так и в имплицитной формах. Исследуемый нами материал в этом плане представляет конкретный лингвокультурологический интерес, и этнокультурная значимость данного материала достаточно очевидна.
Анализ материала показал, что в паремиологических единицах табасаранского, рутульского и агульского языков с зооморфным кодом культуры имеют место как общедагестанские особенности метафорического переосмысления наименований животных с последующей их символизацией при формировании соответствующих образов, так и собственно этнические, имеющие локальнозакрепленный национально-культурный характер.
Интересен в этом плане, например, табасаранский паремиологический образ Аьхю к1арчар али биц1и кьун «маленький козел с большими рогами», где, на наш взгляд, характеризуется символически маленький (биц1и), ничем не примечательный человек, но с чувством собственного достоинства и большими претензиями [= амбициозный]: символический образ козла (кьун) как гордого человека здесь усиливается употреблением значимого в смысловом отношении сочетания «большие рога». С данным образом перекликается и следующий: Габач ц1игьраз учв чепишси гьугъубжвур к1ур «Безрогий козел себя годовалым козленком считает». А в агульском языке Х1а к1арчар але биц1и кьун «Маленький козел с большими рогами» [= о человеке с амбициями]. Кьац1ра х1адеве Миссиарин курц1ул «Как щенок из села Мисси, который не растет» [= о человеке, который ведет себя не по возрасту].
Не менее интересен неожиданный своим «антигендерным» характером паремиологический образ Асланарин жилибна хпиб даршул «У львов мужчин и женщин не бывает», где актуализируются не гендерные признаки, а те главные качества, что заложены в образе льва вообще, - смелость, решительность, сила. Эти качества в сознании носителей языка представляются, судя по приведенному образу, определяющими человека, а гендерный признак отходит на второй план как относительно менее важный.
Образ собаки в дагестанских языках в основном имеет негативный характер, что обусловлено, как отмечают исследователи, в том числе религиозными представлениями о дозволенном - недозволенном с точки зрения ислама [10].
В этом плане можно считать обоснованным и культурно-значимым паремиологи-ческий образ Бисру хуйиз к1ураб ккипру «Злой/ кусающей собаке кость бросают» (таб.). В данном образе, символизирующем злого человека, знаменательно употребление слова к1ураб «кость» как выражение отношения, оценки: злой человек другого отношения
в представлении носителей языка не заслуживает. Ср. также: Гьар гъямп гъап1кьан, хуйиз маргъ йивуз даршул «Собаку не бьют за каждый лай» (таб.), Сывхыд тылыйаа к1ак1ал сывырха1диш «В спящую собаку камни не бросай» (рут.).
Злой человек, от которого исходит опасность, сравнивается не только с собакой, но и со змеей: Бит1разна пис касдиз йирфар миван «К змее и злому человеку спиной не поворачивайся». Бит1ран мелз айир - бит1ран ч1ал аьгъюр «Со змеиным языком (мелз) и змеиный язык (ч1ал) знающий» (таб.); Гъы1нне г1ар гьувгунийс кьы1нне т1ат1алаала гич1ере «Тот, кто летом увидел змею, зимой палки боится» (рут.).
Вместе с тем в сообществе носителей языка даже змея [= злой человек] не столь страшна: Бит1рахьан нир зегьерлу ап1уз даршул «Змея отравить реку (нир) не может» (слово нир «река», символизирует народный дух, лучшие качества большого количества людей, с которыми не может справиться даже коварная и опасная змея). Окончательный же «приговор» змее [= злому, плохому человеку] звучит так: Бит1ракан ин-сандиз юлдаш даршул «Змея человеку другом не будет» (таб.).
В разных языках мира пчела символизирует трудолюбивого, созидательного человека. Но в зависимости от культурно-значимых определительных компонентов образ пчелы может трансформироваться и стать негативным: Бувар ап1урашра, йиччв ап1ру варф дар «Пчела, которая хоть и жужжит, но меда не делает» (таб.). Негатив, выраженный данным образом, связан с отрицанием главного качества пчелы = меда не делает [в отношении человека: много слов, а дела нет].
В этом же смысле интересны и другие паремиологические образы с зооморфным кодом культуры арф «пчела»: Ккадабхъру арфлик гъугъ кабхъур «Разоряющийся улей [немощный, не способный трудиться человек] жужжать начинает» (таб.); Гъубгъура сыс джывыъыйне, итид къадри вац1адиш «Не испытав укуса пчелы, не узнаешь цену меда» (рут.).
Для концептуализации характеризуемого образа используются и названия других животных: Гизаф рабгру хюндикк никк даршул «У коровы, которая много мычит, молока мало бывает». Рабгру хюндикк никк даршул «У мычащей коровы молока не бывает» (таб.). Слово «мычать» здесь символизирует пустословие, болтовню человека, у которого обычно не бывает конкретного результата работы (в значении результата труда метафорически использовано слово никк «молоко»).
Кошка в паремиологической картине мира определенно символизирует хитрость, лицемерие, несоответствие внешних проявлений внутренней сути человека: Гатдиз чиркк ип1уз ккун гъабшиган, диди думу рюкъдиан ибиргъуру «Когда кошка детеныша съесть захочет, она его в пепле вываливает». Гатди гатдиз мяв ап1ура «Кошка кошке «мяу» говорит» [= человек водится с себе подобным] (таб.); Мив даркьай, джар ухаф(букв.) «Мяу не делая, сметану пьющий» [= хитрый, коварный] (аг.); Гытирыы маъ табширмиш маъ «Кошке сало не доверяй», Мыс-га, га1т кал, гъилябахъаъ сыр-ха1ре «Всегда, как кошка, на ноги приземляется» (рут.).
Другое актуализируемое качество кошки - вороватость. По отношению к человеку данное качество выражается компаративным паремиологическим образом: Гатуси ик1рац, гъюрси гуч1бях «Как кот - воришка, как заяц - трусишка», Ик1ар гъап1у гату ярхлаан хъилигуру «Кошка, которая своровала, издалека смотрит» (таб.); Тылыес хала йывир дыгад и: гъа1нние хьыв лийийне - тух виъи, гытирис - быркьы1д къара - нений «Собака хочет, чтобы дома было семеро хозяев, - каждый бросит по куску - сыт будешь; кошка хочет, чтобы дома была одна только слепая старуха» (рут.).
Трусость как типичное качество зайца актуализируется в разных паремиологических образах, по существу характеризующих человека: Гуч1ру гъюр мукьа
йибк1ур«Трусливый заяц в норе умирает». Гъубшу гъюран хинк1ар даршул «Из сбежавшего зайца хинкал не сваришь». Гъубшу гъюран шурпа даршул«Из сбежавшего зайца шурпа [вид супа] не получится». Гъюраз гьебг, хуйиз бис к1уру аьдат ву «Зайцу -беги, собаке - держи обычно говорят». Гъюран юк1в айи аждагьа «Аждаха с заячьим сердцем» (подчеркивается несоответствие между внешним обликом и трусливой душой [= сердцем] недостойного человека) (таб.).
Лиса (сул) в табасаранской паремиологии в основном хитрая, коварная: Гафар шириндар, аьмлар суландар «Слова сладкие, повадки лисьи». Однако она может и поплатиться за свои повадки: Зиренг сул ухди т1ап1ариъ абхъру «Ловкая лиса быстро в капкан попадает» (таб.; наказание за излишнюю расторопность); Юкьды гъилихьван ч1а1нк1а1 ибхьуд сик1 «Четырьмя ногами в капкан угодившая лиса» (рут.). Ср. также другие образы: Султ1ан, сулан рижв аьмалдар шулу «Хитрее лисы ее хвост». Сул гъубшушваз сулан рижвра гъябгъюр «Куда лиса, туда и хвост» (таб.).
Неожиданным является образ индюка в табасаранской паремии, символизирующего двуличного, лицемерного человека: Кьюб маш гъайи гъяшти «Индюк с двумя лицами» (данный паремиологический образ почти не встречается в других дагестанских языках). Лицемерие обычно в дагестанских языках актуализируется в образе кошки (ср. приведенный выше образ Гатура чакан хил ктатрурихъна гъябгъюру «Кошка идет к тому, кто ее гладит») (таб.). Неожиданность табасаранского паремиологического образа связана и с тем, что лицемерие, двуличность обычно в других дагестанских языках ассоциируются с птицами.
Среди пословиц и поговорок с компонентами-названиями домашних животных образы осла и лошади (наряду с образами кошки, собаки, козы/овцы) встречаются чаще всего. Это связано с тем, что данные животные играли большую роль в повседневной жизни людей, поэтому представления о них всегда присутствовали в сознании человека.
Образ осла в паремиологической картине мира связан с выражением как положительной, так и отрицательной оценки. Лексема дажи (осел) используется для описания человека, который занимается тяжелым физическим трудом, но жизнь его не становится лучше: Тай тайназ ухшар, гъагъ даждиз ухшар «Ровесник ровеснику пара, а тяжесть ослу пара», Зигру даждиин гъагъ гизаф иливуру «На выносливого осла много тяжести накладывают» (таб.); Йыма1лере йидкьыд йыма1лере уледиш «Ослом принесенное осел не ест», Гвалах ваъание улерейди, суьхьде йыма1лере улесий «Если бы кушал тот, кто работает, сперва осел бы ел» (рут.); Даги файде къакъар, даги 1элефттавай «То, что притащил осел, сам он не должен (не может) есть» (аг.).
Образ осла может символизировать глупость, упрямство, неблагодарность, хвастовство: Даждиз хумравин гъадри шулин? «Разве может осел оценить финики?», «Дажи, гъач женнетдиз гъягъюхьа» - Душваъ узуз ип1уз зазар айин?» - гьерхну дажди «Осел, пошли в рай.» «А там будут колючки, которые я ем?» - спросил осёл.Дажди гъапну: «Йиз ликар ккудушвурдайиш, дюн 'я йиз кьял 'ин иливну гъабхрийза» «Осел сказал: «Если бы мои ноги выдерживали, я бы землю на спине носить смог» (таб.); Йы-ма1лес хумрувад дад виц1асдиш «Ослу не понять вкус финика» (рут.); Х1а гаф акьу да-гин куьшкелар еригелай гъайшафе агъа «Если похвалить катышки осла, они семь раз подпрыгивают» [= легкомысленный человек, который любую незаслуженную похвалу в свой адрес принимает за чистую монету], Пурар алийине агъай дагикес х1ейван ве-рефттава «Оттого, что оседлаешь осла, он конем не станет» (аг.).
Настырный, несмотря на обстоятельства, всегда добивающийся своего человек характеризуется как паремиологический образ Гъабк1и дажи ялхъвниз адап1рур «Мертвого осла на танец выводящий» (таб.). Усиление образности, экспрессивности
паремиологического образа создается тем, что здесь использован принцип алогизма, «небывальщины».
С ослом сравнивается и недальновидный родитель, который хвалит своего ребенка и восхищается им: «Гьаму дюн 'яйин али варит1ан уччву шей'нан гардандикк ккабхъ» гъапнийи к1ур. Диди думу гъараг, дубхну, чан гъудгъин гардандикк ккабхънийи, к1ур «Ослу сказали, чтобы самому красивому на свете детенышу ожерелье на шею надел. Осел взял ожерелье и своему осленку на шею его надел», Даждиз варит1ан чан гъячч уччвудирябкъюр «Ослу красивее всего свой осленок кажется» (таб.).
Пословицы и поговорки об осле часто носят иронический характер. Такой юмористический фон создает стилистическую окраску и усиливает национально-специфические коннотации: Дажи женнетдиз гъабхруган, ибар кьабариан адахьну к1ур, женнетдиан адабгъруган, даждин рижв кьабариан адабхъну к1ур «Когда осла в рай забирали, у него уши упали, когда из рая забирали - хвост», Мийибк1ан, дажи, хьадукра зазар хьиди «Не умирай, осел, весной колючки снова появятся» (таб.). Интересны в этом аспекте следующие агульские паремии Дагин дахьичин руджуран хати-риъас хьунара «Если не из-за осла, то хотя бы из-за его хвоста» [= делать уступки, относиться с уважением, терпением к кому-либо, не заслуживающему этого, но приходится делать это в силу исключительных обстоятельств]; Гьете даги г1ая ахтилат акьас шаб ц1а/Даги г1а ахттилат акьас «Завести разговор про осла» [= завести разговор на интересующую кого-либо тему окольными путями]. В основе данного образа лежит рассказ о том, как бедная семья собралась женить сына. Ночью, когда сын уснул, отец и мать стали тихо разговаривать о том, что придется продать осла, чтобы женить сына. Сын не спал и этот разговор услышал. На следующий день, не зная, каким образом затеять с родителями разговор о своей женитьбе, он обращается к ним: «Давайте тот разговор про осла продолжим».
В дагестанском фольклоре образы коня и человека тесно связаны. Паремиологиче-ский образ лошади в табасаранском языке обычно имеет положительную коннотацию.
Лошадь в пословицах символизирует достаток, так как ее себе позволить могла не каждая семья: Ужуб гьяйван к1ван мурад ву «О хорошем коне сердце мечтает», Гьяйв-нилан элдеуриз, даждиин элеуз хуш даршул «Кто с коня слез, на осла сесть не захочет», Гьяйвниз эйсивал ап1рур яягъди лицдар «Хозяин лошади пешком не ходит» (таб.), Пу-рар алихьуне агъай, дагикес х1айван верефттава «Оттого, что положили седло, осел в лошадь не превратится» (аг.).
Особый статус лошади подчеркивается и возможностью данного образа создавать оппозицию человеку: Гьяйван аькьюллу хьивал эйсийлан ассиллув «Каков хозяин - таков и конь», Гьяйван йикку, адми палатди балгуру «Лошадь красит мясо, а человека -одежда», Инсан машназ, гьяйван жилиз лигур «Человек в лицо смотрит, а лошадь в землю», Эйсийиз гьяйвни гъапну: «Ушв-ушв увуз ккунибкьан йив - шид узу ккунибси ухурза» «Сказал конь хозяину: «Свисти, сколько хочешь - воду я буду пить, как хочу» (таб.).
В табасаранских пословицах и поговорках имеет место противопоставление «лошадь - осел», где лошадь, как уже отмечали, символизирует превосходство, достаток в противоположность ослу: Гьяйвниз - пирпйир, даждиз - хъюрар балгур «Лошади - седло, а ослу - вьючное седло подходят». При этом осуждается нежелание довольствоваться тем, что есть, зависть, посягательство на чужое: Жарарин гьяйвант1ан, жвуван дажи зина ву «Чем чужая лошадь, лучше свой осел», Жарарин гьяйвниин элеур, бат1рин кьялаъ элдеур «Кто сядет на чужую лошадь, тот слезет в луже» (таб.); Йы-ма1лешихьванды кьирихъаъ йыванашихьван вуъулед нахв йыха виъи «Солома, которую
ешь с конем, лучше ячменя, который ешь с ослом»[= о выборе друзей, окружении]
(рут0.
Устойчивую оппозицию рассматриваемым образам создают такие зоонимы, как волк и собака. В паре «лошадь - собака» актуализируется значение «хороший/ достойный - плохой/подлый», а в оппозиции «волк - осел» происходит актуализация образов «сильный - слабый»: Гьяйвнин аьжал хуйин машквар ву «Смерть лошади - праздник для собаки», Гьяйвнин рижв бисарва, ниркан кдагъурву, хуйин рижв бисарва, батмиш шулву «Схватишь коня за хвост - из реки выберешься, собаку - пропадешь» [= лошадь - хороший человек, собака - подлец; в смысле: «будешь держаться хороших людей - не пропадешь, будешь иметь дело с подлецами - от беды не уйдешь»], Жанавар гъябкъ-ган, дажди улар улч1юкьюру «Волка увидев, осел глаза закрывает», Дажди ибар гъут1урччвну к1ури, жанавриз дидхъан гуч1 даршул «Оттого, что осел начнет трясти ушами, волк не испугается» (таб.).
При сопоставлении зоонимов может создаваться так называемый перевернутый образ, когда два сравниваемых объекта меняются доминирующими признаками: Даж-дихьан жанавар гъабк1ну «Осел волка убил» [= что-то невероятное], Жанавар гъабк1и дажиси ава «Ты как осел, который волка убил»[= выражение бурной радости] (таб.). Данный прием используется для создания иронического, сатирического подтекста путем использования приема абсурда, что приводит к разрушению стереотипа, технически заключающегося в перестановке элементов при сохранении того же набора [1, с. 256].
Рассматриваемые зоонимические образы могут служить формированию паремиологических образов назидательного, поучающего характера: Гьяйван гъадабгъайиз, пирпйир гъадагърур «Прежде коня седло покупающий», Бахиш дап1найи гьяйвнин спа-риз дилигур «Дареному коню в зубы не смотрят», Гъабк1и гьяйвнин к1ул дибт1 «И мертвого коня голову привязывай» [= не теряй бдительности], Гьяйван гъирмажиинди махъап1ан, ярмайиинди хъап1 «Управляй конем не кнутом, а кормом», Гьяйвнин кьялхъ-ян, хуййн улгьанди, пис касдин баггьанди зат мягъян «Не ходи позади лошади, впереди собаки, а злого человека и вовсе стороной обходи», Дажи гъадабгъайиз, гьар хъивну ккун «До того, как осла купить, надо дерево посадить» (таб.).
Образы осла и лошади, концептуализируемые паремиологическими единицами с зооморфным кодом культуры, являются яркими фрагментами табасаранской языковой картины мира. Много пословиц и поговорок с рассматриваемыми образами представлены оппозицией «осел - лошадь».
Образ собаки в дагестанских языках, как уже отмечалось, имеет негативный характер, что связано и с религиозными представлениями о дозволенном / недозволенном с точки зрения ислама. Кроме того, собака символизирует злого человека. Соответствующие паремиологические образы с данным компонентом наполнены отрицательной коннотацией: Хуйиз йивузкьан ярамиш дару маргъ даршул «Собаку бить [чтобы] любая палка подойдет» (таб.).
В паремиях с рассматриваемым зоонимическим кодом культуры выражаются и предостережения о возможной опасности, исходящей от собаки, поэтому в таких паремиях употребляются формы глагола со значением запрета: Хуйин улхьан, гьяйвниин кьялхъян мягъян «Не ходи впереди собаки, позади коня» [собака кусается, конь лягается]. Хуйин гаф, хилиъ маргъ ади ап1ин «О собаке говори с палкой в руках». Хуйихъди дуст махьан, гъашишра маргъ мак1ат1абхьан «С собакой не дружи, а подружишься -палку не выбрасывай» (таб.); Сывхыд тылыйаа к1ак1ал сывырха1диш «В спящую собаку камни не бросают» (рут.).
Отрицательной коннотацией наделяется и тихая, молчаливая собака, символизирующая опасного человека: Бисру ху хътребгур «Кусачая собака не лает» (таб.). Данный образ построен на основе внеязыковой алогичной ситуации: собака кусачая, но не лает. Такой алогизм приводит к реализации в паремиологической единице так называемого семантического «конфликта» между составляющими культурнозначимого образа.
Еще одна отрицательная черта, концептуализируемая образом собаки,- это трусость: Гуч1ру хуйи кьялхъянди бисиру «Трусливая собака сзади кусает». Но и сама собака может выступать «индикатором» человеческой трусости: Гуч1рур ухди хуйи бисуру «Трусливого собака раньше кусает» Хуйи игитриз гъямпар ап1уру, услириз кьац1 йивуру «Собака на храбреца лает, а труса кусает» (таб.).
В пословицах и поговорках, репрезентирующих взаимоотношения «хозяин - собака», может быть обозначена ситуация, когда слабый, трусливый человек чувствует себя храбрым только рядом с более сильным и действительно смелым. Такая ситуация в языковой культуре актуализируется путем использования метафорического зооморфного кода культуры: Далу хъади гъабшиш, саб хуйира жанавар басмиш ап1ур «При поддержке собака волка одолеет» Аьхю хуйихъди лицурайи куц1лихьанра ихтият дап1ну ккунду «Рядом с большой собакой и щенок угрозой становится» (таб.).
Собака отчасти символизирует человека, жестокого по отношению к слабым и трусливого перед сильными: Хуйиз чан ибар алдат1урихьан гуч1 шулу «Собака боится того, кто ей уши отрезал» (таб.).
Для выражения пренебрежительного отношения к человеку, готовому поступиться своими принципами, используются следующие образы: Жвуву жвуван тяриф ап1уб - хуйи чан рижв гъут1убччву мисал ву «Человек, который сам себя хвалит, похож на собаку, виляющую хвостом». Ич1и хлиз ху лигдар «На пустую руку собака не смотрит». Кьюрдну хал ап1урза к1уру хуйи, хъа хьадну к1ваълан гьап1ру «Дом построю, говорит собаказимой, а летом забывает» (таб.).
Вместе с тем собака характеризуется как благодарное животное в сравнении с лицемерной кошкой: Хуйин к1ваълан эйси, гатдин к1ваълан хал гъягъюдар «Собака не забудет хозяина, а кошка - дома». Или: Ужуб ху багьна дарди хътребгур «Хорошая собака без повода не лает». С другой стороны, актуализируется мысль, что собака не заслуживает постоянного и бескорыстного добра, так каксобака [= подобный человек] никак не оценивает это добро: Хуйиз уьл ккипну к1ури, аьгъю даршул «Собака не оценит, что ее хлебом кормили» (таб.). В этом случае создается образ неблагодарного человека.
Часто различные зоонимы фигурируют в одном контексте, создавая противоположные оценочные оппозиции. Лексеме собака (ху) в табасаранских паремиях часто противопоставляется лексема кошка (гату): Дурар хуйирна гатарси юла гъягъюра «Они как собака с кошкой живут». Хуйяирна гатйирси ву «Как собаки с кошками». Хялижв айиган, гатдиз «вишт» мап1ан, хуйиз «тури» «Когда гость дома, то на кошку и на собаку не кричи» (таб.).
Имеет место типологически общий для разных языков компаративный образ Хуй-из маргъси ккунду «Любит (в значении «не любит») как собака палку». Паремиологиче-ский образ построен на логическом «столкновении» составляющих компонентов «собака - палка» [для битья собаки]: собака не может любить палку, которой ее бьют. Использование же понятия «любит» способствует категоризации противоположного понятия «не любит» и выражению иронии: паремия приобретает стилистически окрашенный характер. Подобным образом организована и следующая паремиологическая единица: Гамшиз кьюрдну мирккси ккунду «Любит как буйвол зимой лед» (таб.).
В паремиях с компонентами - наименованиями диких животных наиболее репрезентативной является лексема волк (жанавар). Волк символизирует сильного и грозного человека, наводящего на окружающих страх: Жанавар кьаби гъабшиган, чакъал рази шул «Шакал довольным бывает, когда волк стареет» [становится бессильным] (таб.). Волк олицетворяет также опасного, хитрого человека, рядом с которым никогда нельзя терять бдительности: Жанаваррякъюъ гьадрабхъиш, ц1игь кяъбайиз дубшну гъюр«Если волк по дороге не попадется, коза до Каабы [место совершения хаджа] сходит и вернется». Жанавар марччаригьна, кулак колходигьна гъюз мигъитан «Не подпускай волка к овцам, а кулака - к колхозу» (таб.): второй образ мотивирован ситуацией, создавшейся на заре Советской власти.
Волк символизирует источник наследственных отрицательных качеств, подчеркивающих связь поколений в одном роду: Жанаварин бякьдикан жанавар шул «Из волчонка волк вырастает». Волк может символизировать и братство людей, единомышленников: Жанаври жанаврин йикк ип1дар «Волк волчьего мяса не ест» (таб.). Аналогичная по смыслу паремиологическая единица построена наобразесобаки: Хуйи хуйин йикк дирип1ур «Собака собачье мясо не ест» (таб.).
В табасаранском языке имеет место противопоставление образов «волк - овца», что характерно для разных языков: Жанаварира марччли саб йишв'ин шид убхъдар «Волк и овца вместе в одном месте воду не пьют» (таб.); Сагелай х1уч хьеттикес, хуп-пай х1уб верефттава «Тот, кто стал волком, овцой не станет» (аг.).
Образу волка противопоставляются образыосла и овцы/козы, что символизирует взаимоотношения слабых людей, потенциальных «жертв» и опасных, жестоких людей: Жанавар гъябкъган, дажди улар улч1юкьюру «Волка увидев, осел глаза закрывает». Жанаврира марччли саб йишв 'ин шид убхъдар «Волк и овца в одном месте воду не пьют». Жанаври мудриз гъапну: «Йиз каркаригъ гъябхъхъантина «п1я-я» гъапишра, «ц1я-я» гъапишра, ип1урзаву. Гьаддиз варт1ан ужуб - ккебехъну гъузуб» «Волк сказал козленку: «Если в мои лапы попадешься, хоть «пя-я» говори, хоть «ця-я» говори, все равно съем. Поэтому самое лучшее - молча сидеть» (таб.).
Данная паремиологическая единица интересна и тем, что здесь используются звукообразы междометного характера.
Образ волка используется для актуализации недостойного человека, лицемерно выдающего себя за смелого, отважного: Жанавриси гьарйир ап1ури, гъюрси гьергру «Воет, как волк, убегает, как заяц» (таб.). Компаративный по семантике и форме паре-миологический образ построен на противопоставлении волка (смелый человек) и зайца (трусливый человек) и их соответствующих действий (волк воет - заяц убегает). Или: Жвувандариз - жанавар, жарадариз - марчч «Для своих - волк, для чужих - овца» (таб.).
В ряде паремий через образ волка характеризуется человек, который никогда не сможет избавиться от каких-либо отрицательных черт своего характера и которого перевоспитать, переделать невозможно: Жанаврин саб гъвал к1аруб, тмунуб ц1аруб шул-дар «У волка один бок черным, а другой серым не бывает». Жанавар, фукьан гъуллугъ гъап1ишра, ярквраз либгур «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит». Жанавар, марччлин гъидкьиъ гъабшишра, жанаварди гъубзур «Волк и в овечьей шкуре волком останется». Подобного рода паремии встречаются и с компонентом «собака»: Хуйирин аьхюбра, биц1ибра ху ву «Собака, что большая, что маленькая, все равно собака» (таб.).
Образы волка и собаки, концептуализируемые паремиологическими единицами с зооморфным кодом культуры, являются яркими фрагментами языковой картины мира
рассматриваемых языков. Нами обнаружено около 200 пословиц и поговорок, в которых собака, как правило, наделяется отрицательной коннотацией, актуализирующей образ трусливого, безответственного и злого человека. Волк в паремиях символизирует бесстрашного, но опасного человека. Оба образа в целом являются негативными по содержанию, хотя во фразеологических оборотах ряда дагестанских языков метафорический образ волка, имеющий гендерный характер, используется для положительной характеристики отважного мужчины и его физического здоровья: ср. в ав. бац1 г1адин вуго «как волк есть» (в знач. «быть в хорошей форме, хорошо чувствовать себя»), в арч. йамин г1аман би «волка характер имеет» [= бесстрашен], в лак. барц1 кунасса инсан «волку подобный [= отважный] человек». Вопреки негативному отношению к волку как к хищному и опасному зверю, для характеристики чисто мужских качеств, делающих мужчину человеком сильным, достойным и храбрым, использование символа волка имеет свое обоснование.
Литература
1. Валгина Н.С. Теория текста. - М., 2003.
2. Гасанова М.А. Волк и собака в табасаранской паремиологической картине ми-ра//Вестник Дагестанского государственного университета. - 2012. - № 3. - С. 54-56.
3. Гасанова М.А. Особенности формирования паремиологических образов с зооморфным кодом культуры в табасаранском языке// Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. - 2011. -№ 4. - С. 106-109.
4. Гасанова М.А. Словарь табасаранских пословиц и поговорок. - Махачкала: Изд-во ДГУ, 2014. - 209 с.
5. Гасанова С.Н., Ванатиева Н.Г. Метафора в топонимах агульского язы-ка//Вестник Дагестанского государственного университета. - 2014. - № 3. - С. 195-198.
6. Магдилова Р.А. Арчинские и аварские паремиологические единицы императивной семантики//Вестник Дагестанского государственного университета. - 2014. - № 3. - С. 166-169.
7. Маругина Н.И. Концепт «собака» как элемент русской языковой картины мира// Язык и культура. - 2009. - № 2. - С. 11-30.
8. Махмудова С.М. Жемчужины рутульской мысли. Пословицы, поговорки, загадки рутульского народа.- Махачкала: ИД «Эпоха», 2014. - 152 с.
9. МасловаВ.А. Лингвокультурология. - М., 2004. - 208 с.
10. Самедов М.Д. Фразеологические единицы, обозначающие эмоциональное и интеллектуальное состояние человека в английском и арчинском языках: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Махачкала, 2006.
Поступила в редакцию 10 марта 2015 г.
UDC 809.461.28/.29-73
Representation of zoomorphic culture code in paroemiological worldview in Tabasaran,
Agul and Rutul languages
М.А. Gasanova
Dagestan State University; Russia, 367001, Makhachkala, M. Gadzhiev st., 43 a; gas. marina@mail. ru
This article considers Tabasaran, Agul and Rutul paremiological images with zoomorphic culture code. The relevance of scientific research is stipulated by the fact that proverbs in the considered languages were not the subject of special linguistic and cultural analysis. Meanwhile, the study of images of animals in proverbs and sayings contributes to the reconstruction of one of the most important components of the national language worldview and the definition of values and ethical guidelines of ethnic culture of any language. Paroemiological images with zoomorphic code of culture presented with both domestic and wild animals. National and cultural identity of idiomatic images formation is motivated by characteristic for native speakers of the language features of emotional and intellectual development of the world, national and cultural standards and stereotypes.
Keywords: Tabasaran language, Rutul, Agul, names of animals, paroemiological unit.
ReceivedlO марта, 2015
