CC BY
122
УДК 81'373
Д.Д. Хайруллина
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТА «ОГОНЬ» ВО ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЕ АНГЛИЙСКИХ И ТАТАРСКИХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ
В данной статье рассматривается понятие внутренней формы фразеологических единиц. Практическая часть статьи посвящена реализации концепта «Огонь» на фразеологическом уровне, выявлению его общих и специфических когнитивных признаков в английском и татарском языках. Исследование осуществлено в рамках сопоставительной когнитивной лингвистики. Ключевые слова: фразеологическая единица, внутренняя форма, концепт.
Внутренняя форма языковых единиц, принятая в качестве параметра межъязыкового сопоставления, дает возможность наиболее полно раскрыть национальные, когнитивные и духовные особенности языковых картин мира. Подчеркивая культурно-концептуальную значимость внутренних форм, В. Гумбольдт писал: «Мы видим тут подлинную картину хода мысли и сцепления идей...» [3, с. 182]. Согласно Н.Ф. Алефиренко, внутренняя форма фразеологических единиц (далее ФЕ) выполняет мотивирующую функцию, выступая своего рода опосредующим звеном между значением ФЕ и обозначаемой предметной ситуацией [1, с. 262]. По мнению А.В. Кунина, она тесно взаимодействует с различными прототипами фразеологизмов [5, с. 195]. В.П. Жуков определяет внутреннюю форму ФЕ как ее словесный образ, носитель образного представления, подлежащего преобразованию в понятие [4, с. 99].
В рамках нашего исследования мы изучаем внутреннюю форму ФЕ для выявления глубинных (образных и ценностных) признаков концепта «Огонь» в массовом сознании носителей английского и татарского языков.
Ядерными лексемами, репрезентирующими изучаемый концепт, являются fire /ут (огонь) в соответствующих языках. Анализ известных английских и татарских фразеологических словарей демонстрирует, что ключевые слова характеризуются высокой фразеообразовательной активностью, причем в обоих языках они выполняют сходные семантические функции, что свидетельствует об универсальности категорий человеческого мышления. Так, мы обнаружили 97 ФЕ с компонентом fire в английском и 145 ФЕ с лексемой ут в татарском языках. Во внутренней форме английских и татарских ФЕ они осмысляются в следующих значениях: 1) процесс горения; 2) пожар; 3) свет; 4) боевая стрельба; 5) чувство или эмоция.
1. Наиболее продуктивным является использование ядерного слова в составе ФЕ в своем основном значении, а именно «состояние горения с выделением яркого света, тепла и дыма». По результатам нашего исследования данный тип ФЕ составляет около 53% в английском и 60% в татарском языках: burn like fire (букв. «жечь как огонь»), кеше кулы белэн ут KYчерY (букв. «чужими руками огонь переносить», загребать жар чужими руками). В описываемой группе ФЕ огонь можно рассматривать как одну из природных стихий и как горящее раскаленное вещество.
ФЕ, в составе которых огонь выступает как стихия, делают акцент на таких когнитивных признаках, как «сила», «всеохватность» огня: catch (take) fire (загореться), анда телэсэ двньяныут алсын (букв. «пусть все охватится огнем», хоть трава не расти); «очистительность»: ике ут ара-сында калу (этим. «очистительный огонь», остаться между двух огней); «божественность», «святость»: о языческом поклонении огню свидетельствует ФЕ с прозрачной внутренней формой утка керосин (май) ou6y (подлить масла в огонь). Как известно, в разведенный очаг древние татары приносили в жертву масло, спрашивая обилия дома и плодородия в жатвах и стадах. Подобные ФЕ встречаются и в английском языке: addfuel to the fire, throw the fat into the fire (букв. «подлить горючего в огонь»).
Огонь-стихия выступает в английской фразеологии в качестве инструмента культа, религии: по нашим предположениям, древний обряд крещения огнем в эпоху раннего христианства явилось событийным прототипом частично переосмысленной ФЕ baptism of fire (боевое крещение). Менее регулярно имплицитно и эксплицитно делается акцент на таком свойстве огня как «ад-скость»: the fires of hell (геенна огненная), fire and brimstone (адские муки). Еще одно свойство огня, его противопоставленность воде, достаточ-
но регулярно проявляется в татарской фразеологии (обнаружено около 19 татарских и 2 английских ФЕ). Часто обладая равноценными признаками, они оба символизируют опасность, испытание: go through fire and water (пройти огонь и воду), утка-суга твШY (букв. «падать в огонь и воду»; паниковать). Однако в татарской фразеологии отмечается способность человека, его искренних чувств противостоять этим двум стихиям: араларын су белэн дэ, ут белэн дэ аерып бул-мый (букв. «их отношения не разделить ни огнем, ни водой»), уттаянмый, суда батмый (в воде не тонет, в огне не горит). Важно, что в татарском языке подчеркивается не просто существование бинарной оппозиции «огонь - вода» (ут белэн су кебек (букв. «как огонь и вода»)), но и преимущество воды над огнем: Y3e ут твртеп суга йвгергэн (букв. «сам поджег, сам за водой побежал»; сам виноват, на других кивает).
ФЕ, во внутренней форме которых один из компонентов обозначает процесс горения или горящий раскаленный газ, нередко включают синонимы ядерных лексем, соответствующие их основным семантическим и концептуальным признакам: «пламя» (flame, blaze, ялкын), «искра» (spark, очкын), «костер» (учак). Объединенные своим первичным значением они, дополняя друг друга, показывают различные признаки огня, характеризующие его внешний вид и физические свойства: «высокая температура» - fire water (букв. «огненная вода»), кеше кулы белэн утлы KYMep тоту (букв. «чужими руками раскаленный уголь держать»); «цвет» - red as fire (букв. «красный как огонь», покрасневший (о лице)); «яркость» - a bright spark (букв. «яркая искра», яркая личность), ялкынланып яну (букв. «гореть ярким пламенем»); «локализованность» - учак тергезY (букв. «разжечь костер», разжечь очаг); «вертикальное движение» - go up in flames (букв. «подниматься пламенем», разрушиться); «привлекательность» - be attracted like a moth to a flame (чувствовать сильное влечение к чему-то, как бабочка к огоньку); «скорость, внезапность» - burst into flame(s) (вспыхнуть пламенем), ялкын кебек ялмап алу (охватить пламенем); «сила» - дврлэп яну (гореть сильно); «звук» -ballyhoo of blazes (букв. «треск пламени», пре-небр. «посудина» (о судне)), гвжли-гвжли яну (букв. «гореть с треском»).
Показательна частотность употребления конкретных наименований по языкам. Наиболее ре-
гулярно в составе ФЕ в обоих языках используются лексемы flame I ялкын (пламя) в значении «ярко горящий и светящий раскаленный газ», концептуализируя признаки «разрушительность» -go up in flames (разрушиться); «горе, несчасье» -уты-ялкыны бер квн булсын (пожелание человеку несчастья, проклятие); «опасность» - уттан качып ялкынга твШY (из огня да в полымя). Татарской фразеологии, в отличие от английской, свойственно использование компонентов ут (огонь) и ялкын (пламя) в качестве окказиональных антонимов: утны ялкыны белэн CYндерY (букв. «тушить огонь пламенем»).
Характерной особенностью английского языка является достаточная фразеологическая активность лексемы spark (искра) с актуализацией признаков «жизнь», «сила возрождения» - the spark of life (букв. «искра жизни»; признаки жизни), the vital spark (букв. «жизненная искра»; жизнеспособность). Посредством лексического окружения (глаголов движения), отмечается «непостоянство», «динамичность» огня: make the sparks fly (букв. «заставить летать искры», работать с огоньком).
Костер «как горящая куча», вербализующийся в английском языке посредством лексемы fire, в татарском языке словом учак, актуализирует признак «приют, дом», «очаг» - near the fire (букв. «у огня», дома), учак тергезY (букв. «разжечь костер», разжечь очаг). Горящий костер - это символ рода, в то время как угасающий - обозначение утраты наследия: учак CYHY (букв. «потухание костра», конец рода).
Здесь же можно провести анализ ФЕ, в состав которых входят слова, обозначающие производные огня. Фразеологизмы с такими компонентами больше характерны для татарского языка (выявлено 48 ФЕ, в английском - 13 ФЕ). Следует отметить, что фразеологической продуктивностью в обоих языках обладают лексемы smoke I твтен (дым), которые, прежде всего, представляются в своем первичном значении «поднимающиеся вверх серые клубы», приобретая концептуальный признак «живое, неуловимое»: твтен булып очу (букв. «улететь как дым», исчезнуть), go up in smoke - (1. букв. «подняться как дым», провалиться; 2. выйти из себя). Ядро ФЕ с компонентом «дым» составляют семы: «испытание» - су-гыш твтенен иснЭY (бук. «вдыхать дым войны», побывать на войне); «нереальность» - твтен тавы (букв. «дымовая гора», золотые горы); «неопределенность» - be full of smoke and mirrors
(букв. «быть полным дыма и зеркал», быть полным уловок и ухищрений). В составе татарских ФЕ сохранилась мифологема «душа=дым»: твте-не куккэ очу (букв. «дым отлетел в небо», умереть), твтенсез авылга ку4Y (букв. «переехать в деревню без дыма», уйти в мир иной). Как показывает анализ, огонь связывается с традиционным для него символом «смерть».
Вторым по частотности употребления членом данной тематической подгруппы в обоих языках является слово ashes / квл (пепел). В английском сознании отмечаются признаки: «очищение», «возрождение» - rise from one's ashes (букв. «встать из пепла», обновляться); «невозвратно пережитая жизнь» - rake over old ashes (букв. «ворошить старый пепел», ворошить прошлое). Остывший пепел как результат действия огня описывается в татарских ФЕ: кара квл итY (букв. «превратить в черный пепел», развить в пух и прах), свяген квл итY (лишить жизни), в которых также невольно указывается на разрушение, смерть всего того, что составляет саму жизнь.
Интересны с точки зрения этимологии ФЕ со стертой внутренней формой, в основе буквального значения которых лежит исторический факт определения виновности человека посредством огня и его производных, что было широко распространенным обычаем Средневековой Англии: take smb. over the coals (букв. «держать кого-либо над угольями», дать взбучку), trial by fire (букв. «пытка огнем», тяжелое испытание). Анализируя английские ФЕ, можно предположить, что пытка огнем могла служить прототипом татарских фразеологизмов утка бастыру (букв. «заставить встать на огонь»), утлы табага бастыру (букв. «поместить в раскаленную сковороду», задать жару).
Следует отметить, что в обоих языках в немногочисленном количестве присутствуют ФЕ, в которых можно выявить духовно-ценностные признаки концепта: «род, наследие» - keep the home fires burning (сохранять семью), учак тергезY (разжечь очаг); «надежда» - вмет уты кабыну (вселилась надежда); «мудрость, знание» -мэгърифэтуты (стремление к знаниям); «труд» -уттай урак всте (горячая страда); «стремление» - Promethean fire (прометеев огонь); «творческий дар, талант» - sacredfire (искра божия).
2. Значение «разрушительное возгорание, пожар» зафиксировано во внутренней форме 22% английских и 3 0% татарских ФЕ, содержащих в своих составах ядерные лексемы fire и ут. В ФЕ дан-
ного типа часто подчеркиваются бытовые знания человека об огне, а именно «страх» - уттан курыккандай курку (бояться как огня); «стихийное бедствие» - like a forestfire (букв. «как лесной пожар», быстро); «смерть» - a brand from the fire (букв. «головня из огня», человек, спасенный от гибели). В татарском языке пожар ассоциируется со спешкой, бегством: уттан кач-кан кебек качу (бежать как угорелый). Пожар воспламеняется быстро, незаметно, поэтому использование ядерной лексемы в настоящем значении в составе татарских ФЕ связано со скрытными действиями человека: астан ут щибэреп яту (букв. «пускать огонь снизу», делать исподтишка).
В обоих языках можно проследить аналогичное обозначение огня, основанного на весьма смелых метафорах. Рассмотрим фразеологизмы the red cock will crow in his house (букв. «красный петух будет петь в его доме», дом подожгут) и кызыл этэч щибэрY (букв. «пустить красного петуха», поджечь что-либо), в которых огонь уподобляется живому существу. ФЕ восходят к образу огненно-рыжего петуха, напоминающего по цвету и форме хвоста пламя и являющегося птицею очага, атрибутом земного огня [2, с. 71]. Согласно татарской мифологии, другим символом огня является красный бык или корова, что не осталось незамеченным во фразеологии: кызыл Yгез щибэрY (букв. «пустить красного быка», устроить пожар), кызыл сыердан свздерY (устроить пожар). Аналогичных ассоциаций в английском языке мы не обнаружили.
3. Среди прямых значений ядерных лексемfire и ут в составе ФЕ можно выделить «свет от чего-либо горящего», «электричество», которые более востребованы в татарском языке (обнаружено 7 ФЕ, что составляет 5% от общего числа, в английском - 4 ФЕ или 3%). Если рассматривать данную группу ФЕ с точки зрения репрезентации концептуальных свойств огня, то можно проследить следующие признаки: «статичность» -fires of heaven (букв. «небесные огни», звезды); «сиг-нальность» - Hermes’ (St.Elmo's) fire (огни св. Эльма, маячные огни), яшел ут бирY (букв. «дать зеленый свет», дать зеленую улицу); в татарском языке: «электричество», «утилитарность» - Адисон уты (электрический свет), ут элдерY (зажечь свет),ут кабызу (зажечь лампу).
К репрезентации данного значения примыкают слова из семантического поля «Огонь», относящиеся к тематической группе «Источник све-
та», среди которых наиболее частотно встречается в составе ФЕ лексема candle / шэм (свеча). При этом в татарских ФЕ реализуются признаки «свет» - шэм яндырып эзлзу (букв. «искать с зажженной свечой», где только не искал); «огонь души» - вмет шэмен CYндерY (букв. «погасить свечу надежды»). В английской фразеологии отмечается отношение к свече как к аксессуару религиозного обряда, подчеркивая ее «божественность»: hold a candle to smb. (букв. «держать кому-либо свечку», помогать); горение свечи метафорически иллюстрирует «прожигание жизни» - burn the candle at both ends (букв. «жечь свечу с обоих концов», безрассудно растрачивать силы), ассоциируется с признаком «уходящая жизнь, смерть» - go out like a snuffed candle (1. букв. «сгореть как нагарная свеча», исчезнуть; 2. умереть).
Маяк как олицетворение предупреждения и сообщения используется в составе татарской ФЕ юллардамаяк булу (быть маяком); лампа как «источник света», «указание пути» - в английской ФЕ hand on the lamp (букв. «держать лампу», содействовать успехам); факел, концептуализируя «статику» огня-света, ассоциируется с семантическим комплексом «огня-любви»: carry a torch (1. букв. «нести факел», показывать верность; 2. влюбиться без ответа).
4. Еще одним значением лексем fire и ут, анализируемых во внутренней форме английских и татарских ФЕ, в какой-то степени регулярным является семема «боевая стрельба»: a running fire (1. воен. беглый огонь; 2. град (критических) замечаний); утка тоту (нанести удар (бомбовый, ракетный)). Отмеченный тип фразеологизмов, часто военного происхождения, более распространен в английском языке - 21% от общего количества ФЕ, содержащих в своем составе компонент fire (для сравнения: в татарском языке -6%). Как видно из примеров, они являются иди-офразеоматизмами с живой внутренней формой. В составе данных ФЕ компонент «fire» приобретает метафорически переосмысленный признак «острая критика»: be in the firing line (1. быть под обстрелом; 2. подвергаться резким нападкам), hold (one's) fire (1. воен. прекратить огонь; 2. приостановить критику). В татарском языке настоящее явление не обнаружено. Однако здесь заслуживает внимания еще одна семема слова «ут» -«война»: утка керY (букв. «заходить в огонь», вступить в бой), ут ноктасы (огневая точка).
5. Интересными с точки зрения семантики являются ФЕ с компонентами fire и ут в соответствующих языках в их словарных метафорических значениях, относящихся к эмоциональному миру человека, обозначающих как позитивные, так и негативные «эмоции и чувства». Рождение метафоры связано «с концептуальной системой носителей языка, с их стандартными представлениями о мире, с системой оценок, которые существуют в мире сами по себе и лишь вербализуются в языке» [6, с. 89]. Речь здесь идет не о реальных предметах, а об образах предметов в народном сознании. Например, слова с огненной семантикой в исследуемых языках образно описывают ощущение горения в душе и сердце человека. Огонь рассматривается как «источник чувств, центр эмоциональных переживаний».
Так, можно отметить ФЕ, в которых компоненты fire и ут репрезентируют сему «энергия», «живость»: a ball offire («огонь», об энергичном, блестящем человеке), ут егет (парень что огонь). Если огонь - это энергия, динамичность, то погашение огня ассоциируется татарским этносом с упадком настроения, с прекращением проявления чего-либо: уты CYнгэн учак сыман (букв. «как погасший костер», иметь кислый вид), вмет уты CYHY (погас луч надежды). Обращает на себя внимание и символическая группа ФЕ, в которой огонь выступает как символ пламенной любви: catch (take) fire (загореться, воспылать любовью), гыйшык утында яну (гореть в пламени любви). Огонь как «внутреннее горение», «душевное переживание» отмечен во фразеологизмах куцелгэут салу (растревожить душу), ут йоту (глубоко переживать), в которых можно отметить отмеченную еще в античности связь души с огненной стихией. Во фразеологизмах flash (shoot) fire (метать искры (о глазах), гореть), ике кузе ут булу (глаза разгорелись) лексемы огненной семантики употребляются в метафорическом переносном значении «блеск в глазах», характеризуя взор человека. При этом блеск в глазах, отражающий наш внутренний мир, может выражать как позитивные, так и отрицательные эмоции. Среди негативных эмоциональных сем концепта «Огонь», актуализируемых во внутренней форме фразеологизмов, мы выделяем: «ненависть» - нэфрэт уты белэн яну (гореть ненавистью), «гнев, раздражение» - breathe fire over smth (извергать гроздья гнева), ачу утында яну (плыть гневом), «несчастье» - хэсрэтуты йоту
(хлебнуть горя), «горячность» - a fire in the blood (огонь в крови).
Итак, как показывает анализ, внутренняя форма фразеологизмов помогает раскрыть содержание концепта во всей его полноте, выявляя глубинные, образные и ценностные признаки, важные для концептуального анализа. Наличие в исследуемых языках специфических признаков объясняется индивидуальностью исторического опыта, самобытностью культуры, особенностью сознания татарского и английского народов.
Библиографический список
1. Алефиренко Н. Ф. Теория языка. Вводный курс: Учеб. пособие для студ. филол. спец. высш. учеб. заведений. - М.: Академия, 2004. - З68 с.
2. Афанасьев А.Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. А.Л. Налепина. - М.: Сов. Россия, 1986. - 368 с.
3. В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - 397с.
4. Жуков В.П. Русская фразеология. - М.: Высшая школа, 1986. - 310 с.
5. КунинА.В. Курс фразеологии современного английского языка: Уч. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. 3-е изд., стереотип.. - Дубна: Феникс+, 2005. - 488 с.
6. Маслова В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. 3-е изд., испр. - М.: Академия, 2007. - 208 с.
Н.П. Цвелева
СТИХОТВОРЕНИЕ А.И. ОДОЕВСКОГО «СЛАВЯНСКИЕ ДЕВЫ»
В КОНТЕКСТЕ ПУБЛИЦИСТИКИ ЖУРНАЛА «РУССКАЯ БЕСЕДА»
Славянская тема постоянно присутствует на страницах славянофильского издания, выходившего в свет в Москве с 1856 по 1860 год, время трагического положения порабощенных славянских народов в центре Европы. Редактор журнала А.И. Кошелев отмечал: «Мы всегда были расположены к славянам, старались быть с ними в сношениях, изучать их историю, нынешнее их положение, помогали им, чем могли»1. Действительно, в «Русской беседе» постоянно печатаются заметки, очерки, письма, посвященные истории, этнографии, культуре единоверных братских народов. Записки о путешествиях, рецензии на книги славянских писателей, статьи о славянской мифологии, славянский фольклор - все эти жанры призваны были пропагандировать идею славянофилов об исконном историческом духовном родстве, вселять веру в независимое будущее. Вся деятельность славянофильской прессы была проникнута мыслью о славянском единстве.
Поэтическое произведение А.И. Одоевского посвящено этой же теме. В самом названии «Славянские девы» кроется глубокий духовный смысл. Образ девы заключает в себе идею чистоты, целомудрия, красоты и совершенства.
Образ девы многоплановый, рождающий различные ассоциации. Автор публикации народ-
ной сербской песни о царе Лазаре вспоминает в своем предисловии Лазаря четверодневного, воскрешенного Иисусом Христом и Лазаря из Евангельской притчи, говорит, что у сербов есть свой Лазарь (РБ. 1857. .№2). И читатель, принадлежащий русской духовной традиции, прочитав название «Славянские девы» невольно вспомнит и о другой притче - о десяти девах, пятеро из которых были «благоразумны», запаслись маслом для своих фонарей, чтобы встретить жениха, а пятеро - неразумных, которые забыли, что светильники могут погаснуть, ушли за елеем и пропустили приход жениха. Возможно, автор намекает именно на дев мудрых, которые всей своей жизнью готовятся к брачному пиру - встрече с Иисусом Христом. Мудрость, радение, внимательность, неспешность, несуетливость - эти черты роднят евангельских дев и тех славянок, к которым обращено стихотворение. Общее для всех славян христианское наследие является основой, фундаментом литературно-художественного творчества. Поэтому так же, как П.Н. Безсонов обращался в своем предисловии к читателям-еди-номышленникам, для которых само имя Лазаря имеет духовно-нравственную коннотацию. А.И. Одоевский, используя в названии стихотворения слово «девы», возможно, имел в виду и евангельский подтекст.
