CC BY
144
Е.В.Бусырева РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИИ В ЖИЗНИ ФИНСКИХ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ
Аннотация
Представлена краткая история финской церкви и лютеранских традиций в семьях с финскими корнями. Статья, основанная на интервью информантов, проживающих в Мурманской области, является попыткой проследить процесс утраты лютеранских традиций в семьях финских переселенцев в результате межэтнических браков с православными.
Ключевые слова:
финские переселенцы, лютеранство, религиозные традиции, межэтнические браки.
E.V.Busyreva
RELIGION TRADITIONS IN LIFE OF FINNISH MIGRANTS Abstract
Brief history of the Finnish Church and the Lutheran traditions of the families with Finnish roots are presented. The paper is based on interviews of the respondants who live in the Murmansk region. The author makes an effort to trace the process of the loss of Lutheran traditions in the families of the Finnish migrants аs a result of international marriages.
Key words:
finnish migrants, Lutheranism, religions traditions, international marriages.
Наше обращение к данной теме вызвано тем, что в последнее время наблюдается повышенный интерес к вопросам религии и различным формам религиозности в современных обществах, проблеме религиозной толерантности, политическим аспектам функционирования религиозных институтов и т.д. В этой связи сохраняет актуальность вопрос о религиозных традициях в семьях различных этнических и социальных групп. Религия справедливо рассматривается как один из важных компонентов групповой и личностной идентификации. Мы предприняли исследование с целью проследить степень сохранности «материнской» религии в семьях финских переселенцев, потомки которых проживают в городах и поселках Мурманской области (Апатиты, Мурманск, Кировск, Мончегорск, Княжая Губа, Кильдинстрой, Верхнетуломский). Предмет рассматривается в контексте закономерного процесса утраты этнических традиций в результате смешанных браков, преимущественно с православными - русскими и карелами. В работе с информантами использован, в первую очередь, биографический метод. При сопоставлении данных применялся сравнительный анализ. Основным материалом послужили интервью, полученные у двадцати одного информанта, а также их семейные архивы. Изучению религиозных традиций финнов способствовали работы А.Ю.Заднепровской, С.Э.Яловициной, В.И.Мусаева и других этнологов. Религиозная жизнь финнов Мурманской области затрагивались в работах И.Ф.Ушакова, Ю.П.Бардилевой и ряда других авторов.
Историческая справка
Как известно, большинство финнов придерживаются лютеранства. Лютеранская церковь возникла вследствие реформационного движения протестантов под руководством Лютера в 1517 г. Финляндия приняла лютеранство в 1526 г., когда в Швеции, в состав которой она входила, была проведена официальная реформация в масштабе страны. Реформация дала финскому народу собственную письменность и содействовала развитию его национальной культуры. В XVI веке был переведен на финский язык Новый Завет, ставший для финнов одновременно и первым букварем. Лютеранская церковь сыграла важную роль в распространении грамотности среди финнов. Для церковной конфирмации, то есть обряда принятия в церковную общину, требовалась элементарная грамотность, умение читать церковные тексты [Киуру, 1998: 45]. Кроме того, лютеранская церковь требовала от своих прихожан грамотности и знания основ религиозного учения как условия бракосочетания [Хакамиэс, 2002: 19] (после 1686 г. к венчанию допускались лишь грамотные молодожены [Бардилева, 2003: 22]). К числу основных религиозных и календарных праздников относят Рождество, Новый год, Богоявление (Крещение), Иванов день [Заднепровская, 2002: 41]. Особое значение в финской лютеранской традиции имеет празднование Иванова дня, сохранившееся до сих пор [Курило, 1997: 107].
До революции финские школы содержались лютеранскими приходами [Энгман, 2008: 310]. Вплоть до 1930-х годов на территориях компактного расселения финнов (в Ленинградской области) существовала сеть лютеранских приходов и церковно-приходских школ. Конфирмационные школы давали юному поколению элементарные знания о христианской вере. На протяжении длительного времени это играло важную роль в сохранении финских этнокультурных традиций [Карху, 1999: 124, 154].
По данным контр-адмирала А.Сиденснера, когда первые финские колонисты появились на Кольском Севере (в Ура-губе) в начале 1860-х гг., они абсолютно не знали русского языка и традиций. Несмотря на малочисленность населения Кольского Севера и на нужды, сопряженные с трудными условиями жизни, переселенцы не забывали о своей религиозной принадлежности. Колонисты, оставившие свою родину и поселившиеся на новых землях, продолжали сохранять веру. В 1874 г. они построили в Ура-губе первую кирху (точнее сказать - часовню) [Бардилева, 2003: 25]. Согласно данным
статистической экспедиции 1899 г., все жители-лютеране старше шести лет были грамотны [Материалы..., 1903, 2: 23]. При отсутствии школ обучением детей занимались матери. Один раз в 3-4 года к лютеранам приезжал пастор, но кольские лютеране находили это неудобным и готовы были нести расходы на содержание постоянного пастора в Ура-губе [Материалы., 1902, 1: 205]. В 1905 г. в Александровске был открыт евангелическо-лютеранский приход во главе с пастором Андреем Густавом Вуотилой, приехавшим из Финляндии на постоянное место жительства [Ушаков, 1994: 141] (по другим данным из Ингерманландии) ([Волчок а]).
Ситуация изменилась в конце 1930-х гг. К началу 1939 г. в стране не осталось ни одного действующего лютеранского храма [Мусаев, 2002], пасторы и активные прихожане были расстреляны или сосланы. Поэтому обрядовая
жизнь переместилась в домашнее пространство. Невзирая на строгий запрет властей, в финских селениях Мурманского побережья люди продолжали праздновать Рождество. Готовились к нему основательно: забивали скот, варили и коптили колбасы, окорока, рыбу, из замороженного впрок молозива пекли пресный сыр-юуусто, привозили хранившиеся в родниках бочонки с морошкой и, конечно же, наряжали рождественскую елку [Локко, 2006].
В период Второй мировой войны на оккупированных советских территориях финские власти стали восстанавливать приходы. Всех детей до 10 лет священники должны были крестить, без этого не выдавались продовольственные карточки. Иногда крещение по православному образцу проводил лютеранский священник в связи с недостатком православных священников. Маннергейм 24.04.1942 запретил насильственное обращение в лютеранство православных жителей оккупированных территорий [Никулина, Киселева, 2009: 281].
История ингерманландских финнов XVIII-XIX вв. демонстрирует возможность сохранения связи религии и этничности, несмотря на проживание в пределах «ненационального» государства. В качестве факторов, способствовавших этому, принято рассматривать компактность проживания, которая обусловила возможности общения на финском языке, а также создание специфически финской инфраструктуры, в которой лютеранские церкви играли одну из ключевых ролей [Яловицина, 2010: 147-148]. В тот исторический период вероисповедание «являлось официальным признаком этнической группы и служило основой административной категоризации людей. По мере того, как собственно этнические признаки культуры размывались, вероисповедание оставалось единственным признаком различия» [Хакамиэс, 2002: 19-20]. Для финнов приверженность к лютеранской церкви служила основой для их этнической самоидентификации [Яловицина, 2009: 441].
С течением времени лютеранские традиции стали утрачиваться. И не только из-за гонений на церковь со стороны советских властей, но и в результате межэтнических браков с православными. В послевоенный период такие браки уже явно доминировали над моноэтническими.
С начала 1990-х гг. ситуация стала меняться. Интерес к религии совпал с периодом «этнического возрождения». Это обусловило этноконфессиональную символику обращения к историческому прошлому предков [Яловицина, 2010: 147-148] и способствовало воссозданию церковной инфраструктуры. В первую очередь стали возрождаться финские лютеранские приходы на территории Ленинградской области (Ингерманландии). Поэтому зарегистрированная в 1991 г. лютеранская церковь на территории России взяла себе имя Церковь Ингрии (сокращенное название от Ингерманландии) [Волчок б]. Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии выполняет функцию поддержки этнического сознания и содействия национальной консолидации российских финнов [Мусаев, 2010: 168].
В 1990-е гг. началось возрождение и Мурманского лютеранского прихода. Первая регистрация «Прихода лютеран города Мурманска и Мурманской области», принадлежащего в то время Ингерманландской Евангелическо-лютеранской церкви России (в будущем Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии), была осуществлена 27 ноября 1992 г. При этом в приходе не было собственного пастора, отсутствовало постоянное помещение
для собраний. На юге Мурманской области в г. Кандалакше занимался миссионерской деятельностью настоятель финского прихода г.Кемиярви Лассе Марьекорпи. В конце 1999 г. в Мурманск со всей семьей приехал направленный на постоянное служение дьякон Александр Волчок, окончивший семинарию Церкви Ингрии в Колтушах. В 2001 г. с помощью Всенорвежской Саамской Миссии удалось собрать средства на покупку приходского помещения. В 2006 г. в Мурманске появился второй пастор финской церкви - Пааво Кортениеми. В 2007 г. в Мурманской области в пос.Ревда начал свое существование еще один лютеранский приход, взявший имя «Святой Марии» [Волчок в]. Таким образом, на территории Мурманской области в настоящее время имеются два прихода, которые входят в Карельское пробство [Дыба, 2010: 160].
Лютеранские традиции у представителей современных кольских семей с финской родословной
Значительная часть переселенческих финских семей в прошлом придерживались лютеранских традиций. На это указывали сами информанты (например, N1, N2, N4, N5, N6, N10, N11, N20, N21)1. Как правило, религиозные традиции поддерживались в семьях старшими женщинами: бабушками или матерями. Так, в семье N2 хранительницей традиций была сначала бабушка, после ее смерти - мама, в семье N5 - мама, в семье N14 - бабушка, в семье N20 - тетя, сестра матери, так как мать умерла совсем молодой. В некоторых семьях, где бабушки, матери были карелками или русскими, соблюдались до известной степени только православные традиции (N7, N8). Как вспоминает N2, бабушка (мать отца) была очень верующей и старалась пресечь «атеистические» высказывания детей:
«Мы сестрой в детстве дразнили бабушку: "А Бога нет, Бога нет".
Бабушка злилась на нас. Схватила меня за руку, даже больно было: "Не говори так никогда!" А сестру и вовсе поленом ударила. Мне тогда шесть лет было,
а сестре двенадцать» (N2).
Естественно, что дети вели себя так, как их воспитывала окружающая среда («в то время еще был жив Сталин»). Семья же в вопросах соблюдения религиозных традиций занимала позицию, альтернативную официальной. В вербное воскресенье бабушка ставила прутики вербы. В семье отмечали религиозные праздники по Григорианскому календарю, и не только Рождество, традиция которого соблюдалась и в русских семьях, вопреки всем «антирождественским кампаниям» [Душечкина 2012: 234-235].
Для финнов было характерно регулярное чтение Евангелия в семейном кругу [Лескинен, 2004: 182], поддерживалась традиция пения молитв:
«Бабушка по воскресеньям надевала торжественную одежду, брала толстый молитвенник и пела на финском языке молитвы. Мотив такой интересный был, очень заунывный. В воскресный день она не работала» (N2). После смерти бабушки хранительницей лютеранских традиций в семье стала мама.
1 Шифрами обозначены информанты, список которых с указаниями пола, возраста, мест рождения и жительства приводится в конце статьи.
В семье N20 хранительницами религиозных традиций были тети, незамужние сестры рано умершей матери:
«... после революции ходили свободно за границу <на территорию Финляндии>.
Они <тетки> в церковь туда ходили. Тетя читала молитвы на финском.
В православную церковь не ходила» (N20).
В семье N14 в настоящее время только бабушка (финка) придерживается лютеранских традиций, все остальные в семье - православные. Во всех случаях, «ответственность» за религиозную ориентацию и соответствующую культурную политику семьи возлагается на бабушек. Как вспоминал N12:
«Не знаю почему, но бабушка была атеистом. И, кажется, она даже не
была крещена».
Именно поэтому, считает информант, никакие религиозные обычаи не соблюдались. В целом же, только в одной из рассмотренных семей бабушке (N2) удалось привить своим внукам лютеранские традиции.
Кроме того, соблюдение традиций закономерно ассоциировано со старшими в семье. В некоторых семьях, где финнами были отцы, религиозные праздники по Григорианскому календарю отмечались до тех пор, пока они были живы:
«Рождество отмечали 25 декабря, у нас елка была, игрушек тогда никаких не было, сами мастерили, из бумаги клеили. Папа всегда считал за
большой праздник» (N6); «Когда был жив отец, отмечали лютеранское Рождество» (N10);
«Отец всегда 25 декабря отмечал Рождество. И православное отмечал. Он все
отмечал» (N21).
Лютеранские традиции информанты связывают, прежде всего, с соблюдением праздников по Григорианскому календарю:
«Рождество 25 декабря отмечали» (N1);
• с чтением домашних молитв на финском языке:
«Бабушка читала молитвы по-фински» (N14);
«Тетка <которая воспитывала N20 после смерти матери> читала молитвы по-своему <по-фински>. У нас молитвенник такой старинный есть.
А у сестры Библия финская, Евангелие сохранивши» (N20);
• с посещением кирхи (N2 посещает службы в Санкт-Петербурге на Б.Конюшенной, в Пушкине и в Финляндии, когда у нее появляется такая возможность).
Кроме того, с религиозной принадлежностью ассоциированы ритуалы семейно-обрядового цикла. Крещение по лютеранскому обряду осуществлялось в семьях N1, N2:
«Мама, когда мой сын был еще маленьким, пригласила какую-то
религиозную бабушку (тогда пасторов не было), и она крестила сына по лютеранскому обычаю, читала над ним специальные молитвы» (N2).
В остальных семьях крещены по лютеранскому обряду были только родители-финны.
Этно- и религиозно-идентифицирующими признаками служат отдельные детали погребения:
«Если русские покойника головой кладут на восток, то мы наоборот,
крест ставят в ногах, у нас в голову» (N5);
«Когда отца хоронили, то мне его товарищи <финны> сказали, что его неправильно похоронили. Нужно было по-другому. А я ничего этого не знала, и
мама мне ничего не сказала» (N11);
«Родители и старший брат были похоронены по лютеранскому обычаю. Мама умерла весной, ее отпевал пастор. На нем была такая интересная ряса из
толстого сукна бело-зеленого цвета» (N2).
Заметим, что, судя по высказыванию, для информанта этот обычай является уже не столько частью собственной культуры, сколько культурно дистанцированной этнографической подробностью.
Есть показательные детали поминальной обрядности. В частности, еда и питье у могилы всегда выступают признаками исключительно русской (православной) культуры и в этом качестве так или иначе оцениваются представителями ино- или гетероэтнических семей [Разумова 2011:12].
«Мы не пили и не ели на кладбище на Троицу, как русские. Стол накрывали
дома» (N3).
По рассказам информантов можно судить о факторах, которые способствовали трансформации семейных религиозных практик. Одним из основных признается «воспитание в духе атеизма». Это свидетельствует о том, что семейная социализация уступала место общественной. Влияние официальной идеологии в подавляющем большинстве случаев преодолевало семейные культурные традиции. Они либо существовали на правах «подпольных», либо уходили из бытования по мере эмансипации молодежи. Особенно это коснулось N4, которая воспитывалась в детском доме. Такая траектория обычна: под влиянием атеистического образования многие
становились неверующими. Вторым, равным по силе действия, фактором оказались браки с православными и атеистами. В отдельных случаях они приводили к принятию «другой: веры»:
«Православные, потому что жили с карелами» (N7).
В иных случаях, которые встречаются чаще, создание гетероэтнической семьи сопровождалось деактуализацией всего, что имеет отношение к религиозной сфере:
« У меня родители разной веры, поэтому мы никаких праздников не отмечали.
И я ничего не знаю» (N11);
«Папа в церковь не ходил. Да и мама, собственно говоря, не ходила. Только, когда постарше стала, стала молиться. А папа нет. Он никогда не говорил, что верю или, что не верю. Он как-то нейтральным был» (N18).
По мере секуляризации семейной культуры соблюдение или несоблюдение каких-либо церковно-религиозных норм было отдано на усмотрение бабушек. В смешанных семьях, как и в моноэтнических (в частности, русских), крещение детей осуществлялось почти исключительно по их инициативе:
«Я крещен бабушкой <русской>, когда маленьким был. Так что крестик у меня
православный» (N21).
(лютеране нательных крестиков не носят).
Если семья не отказывалась от религиозности, практиковалось венчание по православному обряду. Например, N6 в интервью подчеркнула, что ее родители венчались. В семье N2 произошла история, которая призвана
свидетельствовать, что под влиянием любви девушка может сменить не только религиозную принадлежность, но и национальность, и даже взять новое имя:
«Она, когда училась в Ленинграде, влюбилась в еврея, приняла иудаизм, взяла еврейское имя. Учила иврит. Уехала в Израиль вслед за любимым. Но у них ничего не сложилось. Считает себя еврейкой, хотя в советском паспорте была
записана русской по отцу <мать - финка>».
Старший сын племянницы (по этническому происхождению не еврей) под влиянием своей матери также стал ортодоксальным иудеем.
Структура семей по религиозно-конфессиональной принадлежности их членов достаточно сложна. Различны формы, в которых соблюдались религиозные традиции, степень легкости, с которой от них отказывались. При этом необходимо разграничивать религиозные и собственно лютеранские традиции. Энтропия религиозной культуры или уход ее «в семейное подполье» в советский период могли быть связаны как с внешним принуждением и «перевоспитанием», так и с субъективными (личными, семейнобиографическими обстоятельствами). Смена же религиозной ориентации (в обычном варианте для потомков финских семей - с лютеранской на православную) происходила вследствие смены этнической среды и межэтнических браков. В смешанных браках с православными русскими и карелами финны почти не придерживались традиций лютеранской церкви. Единственное исключение - Рождество. В некоторых семьях, пока были живы отцы-финны, его отмечали 25 декабря (N6, N10, N21). При этом из пятнадцати информантов-представителей гетероэтнических семей семеро считают себя финнами. Таким образом, вероисповедание не является безусловным показателем при этнической самоидентификации. Из тех информантов, которые считают себя финнами, лютеранка одна, остальные относят себя или к православным, или к атеистам. Это касается и других членов их семей, среди которых встречаются представители разных конфессий, не исключая Свидетелей Иеговы (N13).
Для потомков финнов факт принадлежности к лютеранству стал элементом семейной мемориальной культуры (культурным знаком). Кто-то из информантов неплохо осведомлен о бытовавших в семье соответствующих ритуальных практиках (таких явное меньшинство), другие имеют поверхностные, фрагментарные знания. Сами информанты мотивируют культурные изменения в семьях по-разному. Одна из них (N20) вспоминала, что религиозные праздники «все по-русски отмечали» и только до войны, а потом «не с чего было» - из-за материальных проблем, переездов. Это немного удивляет, поскольку информант происходит из ингерманландской моноэтнической семьи (возможно, что-то путает в силу преклонного возраста). При этом тетка, которая ее воспитывала, отмечала праздники по лютеранским правилам («по-своему»). Сама N20 в финской церкви никогда не была. В семье другого информанта (N3) праздники отмечали, ориентируясь на окружение: «Где живешь с тем и ведешься». Единственное отмеченное ею отличие в обрядовой культуре касалось еды у могилы при посещении кладбища на Троицу.
В случае культурного расслоения семьи возможно совмещение традиций. В семье N14 религиозные праздники отмечали «потихоньку» по Юлианскому календарю, поскольку все в семье православные, кроме бабушки: «Бабушка читала молитвы по-фински».
История культуры семей демонстрирует различия в религиозном поведении представителей разных поколений. В частности, по высказываниям информантов, можно наблюдать такое известное явление, как усиление или даже обретение религиозности с возрастом. Оно касается старших в семье. Например, по воспоминаниям N2, первоначально религиозных традиций придерживалась только бабушка, потом, по достижении старости - мама, теперь и сама информант. Отец N19 был коммунистом, но «перед тем, как он ушел <умер>, он принял православную веру» (N19). Такое поведение, во-первых, свидетельствует о том, что духовные проблемы жизни и смерти становятся актуальными с осознанием приближения к порогу жизни. Во-вторых, оно соответствует функции старшего поколения: быть «носителями традиций». Данное явление обозначается этнографами как «регрессивное движение старшего поколения к консервативным, этнически специфичным формам духовной культуры» [Бочаров, 2000; Вахтин, 2001:261].
Большинство информантов родились и воспитывались в национальносмешанных семьях. Из двадцати одного информанта лишь шестеро происходят из эндогамных семей финнов-ингерманландцев. Все эти семьи были созданы до Второй мировой войны, только родители N5 поженились сразу после войны. В результате миграций и дисперсного расселения финнов в послевоенный период браки становятся гетерогенными. В отрыве от исконных мест проживания в период атеистической пропаганды, гонений на церковь, когда лютеранские храмы везде были закрыты, почти невозможно было получить религиозное воспитание. В создавшейся ситуации традиции финской лютеранской церкви в семьях пытались сохранить, прежде всего, женщины, чаще всего бабушки, если таковые имелись. Следование тем или иным традициям зависело от культурно-политической лояльности семьи, ее ролевой структуры и преобладающего влияния тех или иных членов группы, стиля воспитания.
Интервью показали, что из всех информантов только одна (N2) придерживается лютеранского вероисповедания. Это связано со строгим семейным воспитанием, которым занималась бабушка, соблюдавшая лютеранские традиции. В старости и мама N2 стала постоянно читать молитвы по-фински. И сама информант, когда появляется такая возможность, ходит на службу в лютеранскую церковь (благо понимает финский язык). Что касается других пяти информантов из моноэтнических семей ингерманландцев, то N1, видимо, далек от религии и женат оба раза был на русских; N3 в раннем детстве осталась без матери и бабушки, а папе было не до соблюдения традиций; N4 - круглая сирота, воспитывалась в детском доме, что исключило семейную культурную преемственность; в семье родителей N5 лютеранские традиции соблюдались, а в собственной нет, приблизительно такая же ситуация и в семье N20. Сказались оба фактора: советское атеистическое воспитание и браки с русскими мужьями.
Подводя итоги, можно сделать вывод, что сохранность финских религиозных традиций зависела, в первую очередь, от культурной политики семьи, которая, в свою очередь, определялась совокупностью объективных и субъективных факторов, главными из которых следует признать советское антирелигиозное воспитание, культурное окружение и личную заинтересованность в определенной культурной идентификации.
Информанты
N 1 - муж., 1922 г.р., урож. д.Хуттусенмяки Шлиссельбургского уезда Ленинградской обл. (г.Мурманск)
N 2 - жен., 1946 г.р., урож. г.Ленинграда (г.Апатиты)
N 3 - жен., 1932 г.р., урож. ст.Апатиты (г.Апатиты)
N 4 - жен., 1936 г.р., урож. г.Кировска (г.Мончегорск)
N 5 - жен., 1948 г.р., урож. совхоза Митрофановский Челябинской обл. (г.Апатиты)
N 6 - жен., 1927 г.р., урож. д.Княжая Губа (д.Княжая Губа)
N 7 - жен., 1927 г.р., урож. хутора Ченги Тунгурского района Карелии (г.Апатиты)
N 8 - жен., 1950 г.р., урож. пос.Зашеек (г.Апатиты)
N 9 - жен., 1955 г.р., урож. лесхоз Инга Мурманской обл. (г.Апатиты)
N 10 - жен., 1945 г.р., урож. пос.Умба Мурманской обл. (г.Апатиты)
N 11 - жен., 1943 г.р., урож. д.Зимник Устюженского района Вологодской обл. (г. Апатиты)
N 12 - муж., 1950 г.р., урож. г.Тарту, Эстония (г.Кировск)
N 13 - жен., 1947 г.р., урож. ст.Апатиты (г.Апатиты)
N 14 - жен., 1958 г.р., урож. ст.Апатиты (г.Апатиты)
N 15 - жен., 1951 г.р., урож. г.Кировска (г.Апатиты)
N 16 - жен., 1981 г.р., урож. г.Медвежьегорска Карелии (г.Кировск)
N 17 - муж., 1984 г.р., урож. пос.Черский Якутии (пос.Кильдинстрой)
N 18 - жен., 1956 г.р., урож. д.Судалица Олонецкого района Карелии (г.Апатиты)
N 19 - жен., 1953 г.р., урож. пос.Верхнетуломский Мурманской обл. (пос.Верхнетуломский)
N 20 - жен., 1931 г.р., урож. д.Катума Куйвозовского района Ленинградской обл. (г.Апатиты)
N 21 - муж., 1964 г.р., урож. пос.Чупа Карелии (г.Апатиты).
Литература
1. Бардилева Ю.П. Финские церкви: история и современность // Наука и бизнес на Мурмане, 2003, № 3. С.21-27.
2. Бочаров В.В. Антропология возраста. СПб: СПбГУ, 2000.
3. Вахтин Н.Б. Языки народов Севера в ХХ веке. Очерки языкового сдвига. СПб: Изд. Европейского ун-та, 2001.
4. Волчок А. (а) Становление лютеранской церкви на Мурмане. Персональный сайт - история прихода. URL: ikmurmansk.ucoz.ru
5. Волчок А. (б) Возрождение лютеранства на Мурмане // Персональный сайт -история прихода. URL: ikmurmansk.ucoz.ru
6. Волчок А. (в) Развитие приходской деятельности // Персональный сайт -история прихода. URL: ikmurmansk.ucoz.ru
7. Душечкина Е.В. Русская елка. История, мифология, литература. СПб.: Изд. Европейского ун-та, 2012.
8. Дыба О.В. Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии на территории России. Карельское пробство // Российские финны: вчера, сегодня, завтра: сб. статей, посвященный 20-летию Ингерманландского союза финнов Карелии / науч. ред. Е.И.Клементьев. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2010. С.160-162.
9. Заднепровская А.Ю. Ингерманландские финны // Многонациональный Петербург: История. Религия. Народы / науч. ред. И.И.Шангина. СПб.: Искусство-СПб, 2002. С.528-542.
10. Карху Э.Г. Малые народы в потоке истории. Исследования и воспоминания. Петрозаводск: Изд. ПетрГУ, 1999. 255 с.
11. Киуру Э.С., Суни Л.В. Очерк культуры российских финнов// Финны в России: история, культура, судьбы. Петрозаводск: Изд. ПетрГУ, 1998. С.44-62.
12. Курило О.В. Церковные праздники лютеранского населения России: Этнографическое обозрение. М., 1997. № 2. С.99-109.
13. Лескинен М.В. Образ финна в российских популярных этнографических очерках последней трети XIX в. // Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России: Сб. статей / под науч. ред. А.Н.Цамутали, О.П.Илюха, Г.М.Коваленко. Великий Новгород: НовГУ им.Ярослава Мудрого, 2004. С.154-191.
14. Локко С. Жизнь уходила вместе с теплом // Мурманский вестник. 2006. 25 фев.
15. Материалы по статистическому исследованию Мурмана. Т. II. Вып. I. Описание колоний Восточного берега и Кольской губы. СПб., 1902. 240 с.
16. Материалы по статистическому исследованию Мурмана. Т. П. Вып. II. Описание колоний на запад от Кольской губы до границ Норвегии. СПб., 1903.
17. Мусаев В.И. Возрождение религиозной жизни российских финнов-лютеран в 1960-1990-х годах // Российские финны: вчера, сегодня, завтра: сб. статей, посвященный 20-летию Ингерманландского союза финнов Карелии / науч. ред. Е.И.Клементьев. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2010. С.162-168.
18. Мусаев В.И. Ингерманландский вопрос во взаимоотношениях и внутренней политике России и Финляндии (к^К - н.XX вв.): АДД. СПб.: Ин-т истории РАН. 2002.
19. Никулина Т., Киселева О. Противостояние СССР и Финляндии в годы Второй мировой войны: взгляд гражданского населения Карелии // Финский фактор в истории культуры Карелии XX века. Гуманитарные исследования. / науч. ред. О.П.Илюха. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. Вып.3. С.263-283.
20. Разумова И.А. Поминальные обряды: типология, сценарии,
функционирование (на примере современных семей Кольского Заполярья) // Труды Кольского научного центра РАН. Сер. Гуманитарные исследования. 2011. Вып.2. С.5-18.
21. Ушаков И.Ф. Церковь на Кольском Севере в досоветский период // Региональные программы основных и дополнительных курсов по религиоведению. Мурманск, 1994. С.111-145.
22. Хакамиэс П. Восток и Запад - отражение границы в этнических взаимоотношениях в Восточной Финляндии // Народные культуры Русского Севера: Материалы российско-финского симпозиума (3-4 июня 2001 года) / отв. ред. Н.В.Дранникова. Архангельск: Поморский государственный университет, 2002. С. 16-24.
23. Энгман М. Финляндцы в Петербурге. Изд. 2-е. / пер. со швед. А.И.Рупасова. СПб.: Европейский Дом. 2008. 470 с.
24. Яловицина С.Э. Финны-лютеране и межконфессиональные отношения в Карелии 1990-х годов // Финский фактор в истории культуры Карелии XX
века. Гуманитарные исследования / науч. ред. О.П.Илюха. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. Вып. 3. С.425-460.
25. Яловицина С.Э. Лютеранская церковь в жизни российских финнов // Российские финны: вчера, сегодня, завтра: сб. статей, посвященный 20-летию
Ингерманландского союза финнов Карелии / науч. ред. ЕИ.Клементьев. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2010. С.146-160.
Сведения об авторе
Бусырева Елена Владиславовна,
старший бухгалтер ИХТРЭМС Кольского научного центра РАН, соискатель ученой степени кандидата исторических наук в Центре гуманитарных проблем Баренц региона КНЦ РАН
Busyreva Elena Vladislavovna,
Chief Accountant of the I.V.Tananayev Institute of Chemistry and Technology of Rare Elements and Mineral Raw Materials of the Kola Science Centre of the Russian Academy of Sciences, degree-seeking student of the Barents Centre of the Humanities of the Kola Science Centre of the Russian Academy of Sciences
УДК 340.141+ 392.317+392.72 +392.35+332.38 О.А.Бодрова
«ОБЩИНА - МИР»: СИСТЕМА ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ У КОЛЬСКИХ СААМОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВВ.)
Аннотация
В статье рассматриваются основные особенности общественного устройства у саамов Кольского полуострова на материале этнографических источников второй половины XIX - начала XX вв. Отмечено, что большинство этнографических описаний этого периода содержит ряд противоречий в характеристике социальных качеств саамов и в изучении вопросов их взаимоотношений с соседними народами. Выдвинута гипотеза о том, что эту проблему может решить анализ пережитков родовых отношений у саамов, который вплоть до начала XX в. регулирует все стороны их общественной жизни.
Ключевые слова:
кольские саамы, взаимодействие народов Кольского полуострова, родовой строй, кровнородственные отношения, общинное землепользование, обычное право.
O.A.Bodrova
«THE MIR IS THE COMMUNITY»: SOCIAL SYSTEM
OF THE KOLA SAMI (A CASE STUDY OF THE ETHNOGRAPHIC SOURCES OF THE SECOND PART OF THE 19TH - BEGINNING OF THE 20TH CENTURIES)
Abstract
The paper presents main aspects of the social structure of the Kola Sami. The research is based on the written sources of the second part 19th - beginning of the
