CC BY
0DOI: 10.48647/PCOST.2021.11.63.002
А.Г.Алексанян
РЕЛИГИОЗНЫЕ ТЕКСТЫ ИЗ ДУИЬХУАИА: ДИАЛЕКТНЫЙ, ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ И СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
Аннотация. В статье предпринимается попытка дать предварительную характеристику языка китайских религиозных текстов из Дуньхуана по трем аспектам: диалектному, типологическому и социолингвистическому. Соответственно, язык этих текстов можно определить как северозападный диалект (или диалекты) среднекитайского языка, типологически являющегося т.н. «буддийским гибридным китайским» и определяемого с социолингвистической точки зрения как «религиолект» - социальный диалект этнической и конфессиональной группы. Тексты сохраняют все специфические черты, характерные для т.н. среднекитайского языка, включая фонетические и грамматические особенности.
Ключевые слова-, дуньхуанские тексты, среднекитайский язык, северозападный диалект китайского языка, социолингвистика, манихейство, христианство в Китае.
Автор: АЛЕКСАНЯН Армен Гургенович, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник, Институт Дальнего Востока РАН (Нахимовский пр., 32, Москва, 117997), ORCID: 0000-0002-7855-9651;
E-mail: armengurgen@gmail.com
Armen G. Alexanyan
Dunhuang Religious Texts from Dialectal, Typological and Socio-Linguistic Point ofView
Abstract. This paper attempts to give a tentative description of some specific features of the language of some Dunhuang religious texts from the threesome points ofview: dialectal, typological and socio-linguistic. Accordingly, we
can define the nature of this language as follows: from dialectological point of view it can be described as one of the dialect varieties of Northwestern Middle Chinese; typologically it fits the definition of Buddhist Hybrid Chinese; and from the socio-linguistic point of view it can be defined as a religiolect, i.e. a so-ciolect of an ethnic and religious group. This language possesses all phonetic and grammatical features, which are usual for the so-called Middle Chinese.
Keywords-. Dunhuang manuscripts, Middle Chinese, Northwestern Middle Chinese, sociolinguistics, Manichaeism, Christianity in China.
Author: Armen G. ALEXANYAN, Candidate of Sciences (Philosophy), Leading Researcher, Institute of Far Eastern Studies of the Russian Academy of Sciences (32, Nakhimovsky Av., Moscow, 117997). ORCID: 0000-0002-78559651; E-mail: armengurgen@gmail.com
Дуньхуанские тексты на китайском языке (особенно тексты религиозного содержания) представляют особый интерес не только для историков религии (так, среди великих открытий Пещеры тысячи будд оказались более-менее фрагментарные тексты манихейского и христианского содержания, проливающие свет на место этих религиозных учений в средневековом Китае и историю их распространения за пределами т.н. позднеантичной ойкумены), но и для лингвистов, давая уникальную возможность выяснить механизмы формирования и развития т.н. сред-некитайского языка, особенности его фонетики и его социолингвистические характеристики.
Китайские тексты из Дуньхуана привлекли внимание исследователей практически с момента их обнаружения. На особенности китайского языка этого региона указывали такие маститые китаисты, как П.Пельо и А.Масперо, однако первым исследователем, посвятившим данной проблеме именно монографическое исследование, следует считать выдающегося китайского лингвиста Ло Чанпэя [Ло 1933]. Он учел все доступные на тот момент фрагменты текстов и глоссы и предпринял попытку дать реконструкцию той разновидности среднекитайского языка, которую он обозначил как «северо-западный диалект» (сибэй фанъянъ
эпохи Тан. После Ло Чанпэя к этому вопросу неоднократно обращались на протяжении всего XX века (напр., Томас, Чонгор, Мидзутани и др.), однако эти исследования носили выборочный характер и были представлены в виде статей; и только в конце 80-х - начале 90-х гг. прошлого столетия появились серьезные монографические работы, которые, включив новооткрытые материалы и обобщив предшествующие
изыскания, предложили относительно новую реконструкцию этой разновидности среднекитайского языка, сосредоточившись главным образом на фонетическом аспекте [СоЬНп 1994; Таката 1988].
В отечественной китаистике проблемами среднекитайского языка занимались И.Т. Зограф, напр., [Зограф 1979] и И.С.Гуревич, напр., [Гу-ревич 1974], но эти замечательные исследовательницы касались в основном грамматических особенностей среднекитайских текстов (в т.ч. и дуньхуанских бянъвэней), оставляя в стороне такие проблемы, как фонетические, диалектологические и социолингвистические аспекты. В связи с этим представляется небезынтересным попытаться дать краткую характеристику такой группы текстов, обнаруженных в Дуньхуане, как тексты религиозного содержания (на примере манихейских и христианских произведений), и определить их характер, возможную диалектную принадлежность и социолингвистический статус.
Что касается такой проблематичной области, как диалектная принадлежность, то большинство авторов, главным образом, [СоЬНп 1994] и [Таката 1988] единодушно определяют эту разновидность среднекитайского языка как северо-западный диалект (или, вероятнее, группа диалектов). При этом они дают уточняющую характеристику: речь идет о шачжоуском [СоЬНп 1988] или хэсийском [Таката 1988] диалекте, учитывая ареал его/их распространения в позднетанский период (1Х-Х11 вв.) на територии Хэси (современная пров. Ганьсу) с Дуньхуаном (иначе: Шачжоу) в качестве центра этой диалектной разновидности среднекитайского языка.
В фонетическом плане, суммируя выводы и наблюдения исследователей, можно выделить три наиболее характерных особенности данного диалекта (демонстрируемые на примерах передачи иноязычных слов и имен в манихейских и христианских текстах из Дуньхуана):
1. изменение конечного в -г/1 (иллюстрируемое примером имени Мариам: ^Ш, ср.-кит. МиаР]1ат);
2. явление т. н. «преназализации», связанной, в свою очередь, вероятнее всего, с «деназализацией»: так, начальному п- в ср.-кит., по мнению Ло Чанпэя и пр., в северо-западном диалекте соответствовало пй-, передававшее, в частности, сир. й- 1йЪёпт§;]й8Ьа) ср.-кит. 1иэ-ха-^э]-куэ-§а, сир. гйМ «Дух Святой»);
3. ослабление или утрата конечного -у (см. пример в п.2).
Что касается грамматических особенностей, то они в основном соответствуют всем тем явлениям переходного между древнекитайским и
среднекитайским периодами истории языка этапа, неоднократно отмеченного в работах как зарубежных, так и отечественных исследователей [см., например, 0:та 1958; Kallgren 1958; Зограф 1979; 2010]; это, прежде всего, комбинация элементов классического вэнъяня с элементами, свойственным «буддийскому китайскому», включающими в себя, наряду с прочим, проникновение разговорного языка: изменение (либо равноправное употребление в одном и том же тексте) грамматических конструкций (обыкновенно - дополнительных типа «и...вэй» на конструкции с предлогом Й ба), замена (либо равноправное употребление) местоимений, активное употребление срединного глагола-связки ^ ши вместо конструкций с конечной связкой Ш е, грамматикализация глагола Ж цзянъ 'видеть' в показатель пассива и т.д.
В связи с грамматической характеристикой возникает вопрос о характере языка этих религиозных текстов: это не вэнъянъ, но и не байхуа. Учитывая предшествующую деятельность буддийских проповедников и переводчиков, по-сути создавших своеобразный гибридный язык, сочетающий в себе элементы как литературного (вэнъяня, сохранившего многие черты древнекитайского), так и разговорного языков (речь идет о первых веках новой эры), то разумным представляется вслед за рядом исследователей буддийской литературы и ее языка определить такую разновидность как гибридный буддийский китайский язык (ШШШ'а ЩМ, фоцзяо хунъхэ ханъюй) [Чжу 2009]. Основными чертами такого языка исследователи считают два взаимосвязанные процесса - конвергенцию а) собственно китайского с некитайскими языками (среднеиран-ские, среднеиндийские - пракриты, напр. гандхари), и б) литературного вэнъяня с разговорными формами, условно обозначаемыми как байхуа-вэнъ.
Первый процесс можно, - учитывая, что основой для формирования гибридного буддийского китайского послужили именно переводы буддийских сочинений с языков, относящихся к индо-иранской группе индоевропейской языковой семьи, - проиллюстрировать тем влиянием, которое эти языки оказали на саму грамматическую структуру гибридного китайского. Это не только фонетические транскрипции и кальки (Ш фо, 'Будда', бицю, 'бхикшу, монах' и т.п.), но и изменение синтаксического порядка (напр., традиционное зачало сутр жуши во вэнъ, букв. 'Так (или: такое) я слышал' является калькой с санскр. evam maya srutam, тогда как «нормальный китайский» порядок слов должен был бы быть во вэнъ жуши).
Что касается второго процесса - конвергенции литературного и разговорного языков, то основные черты и примеры были упомянуты выше, в связи с грамматическими особенностями рассматриваемого среднеки-тайского языка. Примечательно, что из во многом искусственного языка переводов гибридный буддийский постепенно превратился в язык авторских текстов, примером чего являются многочисленные сочинения в жанре т.н. бянъвэнъ - прозиметрические тексты, содержащие в себе как стихотворные, так и прозаические элементы, предназначенные для чтения вслух публике, что уже предполагает во многом разговорный характер. Именно такой тип языка - буддийский гибридный китайский - обнаруживается и в манихейских и христианских текстах из Дуньхуана. В этом нет ничего удивительного, поскольку миссионеры этих религиозных учений при осуществлении переводов (или, вернее, парафразов -по-сути во многом авторских текстов) прибегали к помощи переводчиков или сверщиков-буддистов (потому-то и столь многочисленны буддийские termini technici, встречающиеся в манихейских или христианских трактатах).
Отсюда правомерно возникает вопрос о социолингвистическом статусе языка рассматриваемых нами религиозных текстах. Принимая во внимание тот факт, что Дуньхуан (как, впрочем, и весь регион т.н. «Шелкового пути») представлял собою полиэтническую и многоконфессиональную общность, объединенную китайским языком (что, разумеется, вовсе не исключало дву- и многоязычия локальных этнических и религиозных общин), разумным было бы предположить, что язык (в первую очередь в терминологическом плане) был понятен именно соответствующим группам верующих (манихеям и христианам соответственно), оставаясь для не-членов этих общин во многом непонятным, секретным языком. Для определения социолингвистического характера этого языка уместным представляется использовать крайне подходящий для этого термин религиолект, религиозный социолект, понятие которого применительно к буддийской общине удачно сформулировал К. Мейзиг [Meisig 2010]. Религиолект является социальным идиолектом определенной религиозной общности или группы, понятным внутри этой группы, но не понятным (частично или полностью) за ее пределами. Религиолект отличается в первую очередь специфической терминологией, которая, по мнению Мейзига, представляется двоякой: это или фонетические транскрипции некитайских терминов или имен (Ш мо, 'демон, бес' из снскр. Mara, 'Мара'; t^H шамэнъ, 'монах' из снскр. sramana
через пал. хатапа) и смысловые переводы соответствующих терминов или эпитетов (Й^ шицзунъ, 'Почитаемый миром/в мире' - передача снскр. bhаgаvаt, 'благословенный, владыка'; йй^ чжуанълунъ ван, 'Владыка, поворачивающий колесо (эпитет Будды)' - перевод снскр. cаkrаvаrtiп и т.п. ), или термины, заимствованные из традиционной китайской духовной культуры (главным образом из конфуцианства и даосизма, напр., Ж дао употребляется для буддийского «пути спасения» -следования заповедям Будды и аскетической практики и т.д.). Именно такие явления и наблюдаются в манихейских и христианских текстах из Дуньхуана: используется буддийская (в меньшей степени конфуцианская или даосская) терминология. Так, ангелы в текстах христианского содержания передаются через буддийский термин «будды», ^Ш, чжу фо, досл. 'все будды'; фанши - буддийский термин, аналог санскритского упайя, хитрая уловка боддхисаттвы, направленная на то, чтобы спасти живое существо, и т.п. Широко применяется фонетическая передача чуждых китайскому уху слов или имен: Мани, 'Мани', мушэ, 'можак, наставник', Ш0Ш фудоданъ, ср.-перс. аАа<^ап, епископ (у манихеев)'; Я1ВШМ Мишихэ - сир. МИМ, 'мессия, помазанник, Христос'; Моянъ - сир. Магуат, 'Мария'; ВШЗДЩ^ шилихай - сир. ШШ, 'апостол'; Асыцзюйлижун цзин - сир. e:wапgeliyoп, 'еван-
гелие' и т.п.
Резюмируя все вышеуказанные наблюдения, можно дать предварительный ответ на вопрос о характеристике языка китайских религиозных текстов из Дуньхуана по трем аспектам (диалектная принадлежность, тип языка и его социолингвистический статус) следующим образом. В диалектном отношении - это северо-западный диалект (либо один из диалектов) среднекитайского языка со всеми его особенностями - фонетическими (изменение конечного ^ в -г/1; феномен «прена-зализации»; ослабление или утрата конечного -у) и грамматическими (изменение грамматических конструкций, активное употребление срединного глагола-связки ^ ши вместо конструкций с конечной связкой Ш е, грамматикализация глагола Ж цзянъ 'видеть' в показатель пассива и т.д). По типу - это буддийский гибридный китайский (со всеми свойственными ему чертами, в первую очередь - конвергенцией элементов вэнъяня с байхуавэнъ). В социолингвистическом аспекте - это религиолект, особый кофессионально-общинный социолект, обладающий всеми соотвествующими чертами («секретность» и т.п.).
Библиографический список
Гуревич И.С. Очерк грамматики китайского языка III-V вв (по переводам на китайский язык произведений буддийской литературы). - М.: Наука, 1974
Зограф И.Т. Среднекитайский язык: становление и тенденции развития. -М.: Наука, 1979.
Зограф И.Т. Среднекитайский язык: опыт структурно-типологического описания. - М.: Издательство ЛКИ, 2010.
Ло Чанпэй. Тан Удай сибэй фанъянь [Северо-западный диалект эпохи Тан и Пяти династий]. - Шанхай: Чжунго кэсюэ гунсы, 1933. (На кит.)
Чжу Цинчжи. Фоцзяо ханью яньцзю [Исследования по буддийскому китайскому языку]. - Пекин: Шанъу иньшугуань, 2009. (На кит.)
0:та Тацуо. Тю:гокуго рэкиси бумпо [Историческая грамматика китайского языка]. - Токио: Ко:нан, 1958. (На яп.)
Таката Токио. Тонко: сирё:-ни еру Тю:гокугоси но кэнкю: кю:дзю сэйэки но касэй хо:гэн [Исследования по истории китайского языка на основе материалов из Дуньхуана: хэсийский диалект IX-X вв.]. - Токио: Собунся, 1988. (На яп.)
Coblin, W.South. A Compendium of Phonetics in Northwestern Chinese. - Ber-kely: University ofCalifornia, 1995.
Kallgren, G. Studies in Sung time colloquial Chinese as revealed in Chu Hi's ts'uanshu. - Stockholm, 1958.
Meisig, K. Buddhist Chinese: Religiolect and Metalanguage // Translating Buddhist Chinese: Problems and Prospects. - Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2010.
References
Coblin, W. South. A Compendium of Phonetics in Northwestern Chinese, Ber-kely: University ofCalifornia, 1995.
Gurevich I. (1974) Ocherk grammatiki kitaiskogo yazyka III-V vv. (po perevo-dam na kitayskiy yazyk proizvedeniy buddiyskoy literatury) [An еssay of the grammar of the Chinese language of the 3 to 5 centuries based on Chinese translations ofBuddhist Literature], Moscow. (In Russian).
Kallgren, G. (1958). Studies in Sung time colloquial Chinese as revealed in Chu Hi's ts'uanshu, Stockholm.
Luo Changpei (1933). Tang Wudai xibei fangyan [North-western dialect under Tang-Five Dinasties], Shanghai. (In Chinese).
Meisig, K. (2010) Buddhist Chinese: Religiolect and Metalanguage // Translating Buddhist Chinese: Problems and Prospects, Wiesbaden.
Ota Tatsuo (1953). Chuugokugo rekishi bunpoo [Historical grammar of Chinese], Tokyo: Koonan. (In Japanese).
Takata Tokio (1988) Tonkoo shiryoo ni youru Chigokugoshi no kenkyuu kyuuju seieki no kasei hougen [Research on the History of Chinese based on Dunhuang materials - Hexi dialect ofthe 9 to10 centuries], Tokyo. (In Japanese)
Zhu Qingzhi (2010) Fojiao hanyu yanjiu [Studies on Buddhist Chinese], Peking: Shangwu yinshuguan. (In Chinese).
Zograph I. (1979) Srednekitayskiy yazyk: stanovlenie i tendintsii razvitiya : [Middle Chinese: Emergence and tendencies ofits evolution], Moscow. (In Russian).
Zograph I. (2010) Srednekitayskiy yazyk: opyt strukturno-tipologicheskogo opisaniya [Middle Chinese: a structural typological description], Moscow. (In Russian).
