CC BY
6
УДК 811
Bidanoc M.M., Cand. of Sciences (Philology), leading researcher, Department of Language, ARIGI n.a. T.M. Kerasheva (Maikop,
Russia), E-mail: marziyatbidanok@mail.ru
SPEECH BEHAVIOR AND ITS REPRODUCTION IN PROSE (WITH REFERENCE TO TEXTS OF H. ASHINOV). The article deals with the speech behavior of the character in the prose of H. Ashinov on specific models with regard to the semantic component. In the semantic attitude in the prose of H.A. Ashinov is a selection of multiple exclamation subgroups, classification of which is given in the text. On the basis of this the researcher reveals some trends of the author's skill and creative skills of the writer to work with the available material and reproduce the chronology - the events of a certain historical period. To achieve this goal, the researcher uses semantic and statistical analysis. The results of the research are of practical importance and can be used in lecture courses on Adyg linguistics.
Key words: Adyg, prose, speech, reproduction, Ashinov, Adyge habze, language.
М.М. Биданок, канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник отдела языка АРИГИ им. Т.М. Керашева, г. Майкоп,
E-mail: marziyatbidanok@mail.ru
РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ЕГО ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ В ПРОЗЕ (НА ПРИМЕРЕ ТЕКСТА Х. АШИНОВА)
В статье рассматривается речевое поведение персонажа в прозе Х. Ашинова на конкретных моделях с учётом смыслового компонента. В семантическом отношении в прозе Х.А. Ашинова наблюдается выделение нескольких восклицательных подгрупп, систематизация которых приводится в тексте работы. На базе этого выявляются тенденции авторского мастерства и творческие умения писателя работать с имеющимся материалом и воспроизводить хронологию событий определённого исторического периода. Для достижения поставленной цели использован семантический и статистический анализ. Результаты исследования имеют практическую значимость, и могут быть использованы в лекционных курсах по адыгскому языкознанию.
Ключевые слова: адыг, проза, речь, воспроизведение, Ашинов, адыгэ хабзэ, язык.
Стержневыми признаками при индивидуальном выковывании можно считать ценностную организацию, образ мыслей и чувств, характер, почитаемые большинством национальных представителей. Сопровождающая личностную стезю периферия чаще предопределена обществом, вследствие чего являет собой нечто, зависящее от окружающего социума и неизменно на него ориентирующееся. К примеру, в распоряжении адыгов, в пределах КБР могучим инструментом, вырабатывающим и поддерживающим своеобразные модели поведения, выступают «Адыгэ хабзэ» и «Тау адет».
Интеллект можно достаточно проанализировать речевой сутью. Он подразумевает, в первую очередь, присутствие полных, всевозможных сведений. Когда по определённым индивидуальным фразам очевидно, что их носитель глубоко проник в тот или иной вопрос, оперативно привлекает значимые детали для аргументации, тогда можно уверенно говорить о его интеллектуальном уровне. Сущностный костяк предполагает при этом стержневые признаки, действующие в течение всего личностного бытия. Он не уходит от следов, отпечатываемых социумом. Таким образом проявляется конкретный социальный оттенок, отчётливо дающий определить стилевой статус героя и, тем самым, - его интеллектуальный уровень. В частности, к примеру, у Х. Ашинова в его повести «Укротивший молнию» рассказчик, описывая происходящее, уточняет: «Так волк давал Тугузу понять, что он сожрал Бзиюк, а теперь собирается закусить и им» [1, с. 188].
Личность, заимствуя собственное мировидение в окружающем социуме, оригинально трактуя линии его требований, отдаёт предпочтения конкретике. При этом допустимо говорить и о том, что такая активная персона являет собой языковой стаж прогрессирования предков. В частности, это и многовековое творчество классических словотворцев, и стаж государства, и традиции семейной среды, и его личные воспоминания. Исходя из этого, всё, производимое языком, не способно быть принадлежностью лишь отдельно обособленной личности. Таковое относимо не к одному лишь ему, но и ко всей группе носителей данного языкового инструментария. Поскольку с позиций современного лингвокультуролога Н.Ф. Алефиренко, «объяснение самобытности этнокультуры следует искать в словах, которыми фиксируются образы познаваемых предметов и явлений» [2, с. 6]. Действительно, словесный продукт есть некая плановая тактика, выстраиваемая тем окружающим миром, в границах коего он появился. Личность неизменно располагается в пределах речевой тактики, установленной всевозможными обстоятельствами.
Следовательно, оказаться человеком как социальным и природным представителем означает овладеть на уровне мыш-
ления, речи и творчества определённым комплексом нормированных сведений. Утверждаемые в обществе, они оказываются в распоряжении индивида в ходе определённых жизненных ситуаций, нередко конфликтных. Помимо этого сам механизм вырабатывания индивидуального характера сосредоточен отнюдь не в простом сборе информационных данных, скапливании умений принимаемых в обществе моделей. Он предполагает также подбор и выстраивание ЗУН, нужных для подражания, копирования подобного механизма, требуемого для исполнения имеющихся в социуме канонов.
Оттенок произносимого, громкость, тембр, высота и другие профессиональные критерии голосовых средств являют собой поле существенных звуковых средств, используемых человеком неосознанно. Осмысленно и отчётливо скоординированная речевая модель ведёт к целевому успеху. Она являет собой почти всю спектральную экспрессию, почти весь комплекс индивидуально-общественных связей. И, напротив, дефектологический недочёт при подборе орудийного варианта либо при анализе происходящего гарантированно обеспечивают проигрыш.
Посредством тона адресант сообщает получателю относящуюся к текстовой сути критическую оценку. В этой ситуации индивид преподносится в роли некоего «всезнайки», могущего уверить окружающих в своей версии событий. Чтобы установить чёткость изложения, требуется применять инструменты логики. Ими могут выступать определённые экспрессивные оттенки либо речевая интонация. Влияние убеждающего лица на публику происходит в системе «оратор на трибуне». В этом случае происходит определённое убеждение одного лица другим, порой искреннее, порой мнимое, речевым путём описывающее правоту оратора. Традиционно в лингвистике обозначают три вида логической интонации для языка: 1) сообщения; 2) вопроса; 3) побуждения. При этом в семантическом отношении к прозе Х.А. Ашинова возможно выделение нескольких восклицательных подгрупп. Так, в частности, приведём систематизацию, разработанную на материале первых трёх разделов повести «Сочинители песен» [1, с. 1 - 28]. Восклицательно здесь могут высказываться фразы следующего типа:
1) восторги-просторечия: «а то бы глаза себе выколол!» [1, с. 7], «уай-уай!» [1, с. 16], «уму непостижимо!» [1,с. 20], «что за чепуху несёт!» [1, с. 21], «да еще столь лакомого!» [1,с. 22], «... что тут было!» [1,с. 24], «ну и ну!» [1, с. 26], «Что это за жизнь!» [1, с. 29], «Нелегкая бы взяла!» [1, с. 8], «Как можно, чтобы.!» [1, с. 9], «Как для чего!» [1, с. 10], «Скажет тоже!» [1, с. 10], «Как смеешь!» [1, с. 12], «Ишь ты, что мелет!» [1, с.12];
2) стандартная схема с частицей «О, ...»: «О, Тлостан хорошо знал!» [1, с. 27];
3) приказы-распоряжения или просьбы: «вы должны прийти к нам на помощь!» [1, с. 10], «Отберите нашу землю!» [1, с. 10], «Отдать коня!» [1, с. 16]; «Будь добр, ... помоги!» [1, с. 28], «Как же, жди!» [1, с. 28], «помоги, не то погибнем!» [1, с. 15], «заостри мне, пожалуйста, несколько.» [1, с. 15];
4) оценочные восклицания: «сколько неприятностей» [1, с. 8],«. слишком много!» [1, с.16], «отвалил за неё!» [1, с. 20], «Все у того же Тлостана!» [1, с. 25], «это почти калым!» [1, с. 26], «Но все это ложь!» [1, с. 27], «... сколько людей ограбил и убил!» [1, с. 27], «пролито столько крови!» [1, с.27], «мы останемся в долгу.» [1, с. 9], «начал по особенному носить!» [1, с. 12], «отдал лучшего в ауле верхового!» [1, с. 14], «не могу же я всегда жить только ...» [1, с. 15];
5) личностные характеристики: «... ничего не пожалеет для своего аула!» [1, с. 17], «что-то мнит о себе!» [1, с. 22], «ещё воображает о себе!» [1, с.22], «Ну и человек был!» [1, с. 23], «А уж меня как уважал!» [1, с. 23], «Вот уж настоящий выродок!» [1, с.11], «Одна походка чего стоит!» [1,с. 12];
6) сакральные восклицания: «Валлахи, никогда больше не отважусь.» [1, с. 19], «Валлахи, куда это годится!» [1, с. 21], «Валлахи, не велит!» [1, с. 12], «Ей-о-ой, аллах наказал меня.!» [1, с. 13], «Аллах мой, ...» [1, с. 15];
7) утвердительные: «Именно такое!» [1, с. 21], «А как же!» [1, с. 24], «Тлостан, конечно!» [1, с. 25], «Как ни говори, все же гость!» [1, с. 10], «Только глянуть!» [1, с. 12], «Это точно!» [1, с. 15];
8) условные: «Если вы мужчины, не бейте!» [1, с. 10].
Преимущественно присутствуют многочисленные, по несколько на страницу. Так, на стр.10 в эмоциональных речах дискутирующих героев восклицаний шесть либо на стр.12 - семь, и т. д.
В положении вынужденной экспрессии большая часть носителей стремится донести сведения, волнуясь и заикаясь. Так, если соотносить высказывания в покое и в волнении, во втором случае умножается как число, так и продолжительность интервалов, обозначаемых как «паузы нерешительности». Например, сидящие под прикрытием молодого месяца в горах пастухи. Налицо усиление разгорающейся беседы, которое подтверждается
Библиографический список
именно помощью паузы, вкрапливающейся в изложение: «Временами - то совсем близко, то издали - раздаются голоса ночных птиц и диких зверей» [1, с. 185]. Трудности в подборе лексики способны надвигаться при излишнем внедрении в речь всевозможных «холостых» шаблонов, в частом употреблении частиц и местоимений («ну вот»), слов «к примеру», «впрочем», «возможно», «может быть» и др., имеющихся и у героев Х. Ашинова.
Таким путём формируются определённые РП-модели, предлагаемые носителям разных языков для уточнения их коммуникационных контактов. Приобретая требуемые сведения, популярные и известные, личность берётся дублировать ближайшее (порой поверхностное), дотягиваться до него и строить на нём свой индивидуальный механизм. Например, сам стиль изложения демонстрирует социальный статус языкового носителя: «Вот так благополучно и унёс ноги Тугуз от тезки» [1, с. 188]. Так очевидна блатная отнесённость конкретного постраничного языкового ряда, принадлежащего пятому пункту повести «Укротивший молнию»: «мысли одолевают» [1, с. 189], «поглотил ненасытный лес» [1, с. 190], «хоть волком вой» [1, с. 191], «уложить несколькими выстрелами» [1, с. 193], «аул прилепился» [1, с. 194], «огрев кнутом» [1, с. 201], «если б мы ещё немного поднажали» [1, с. 203], «хочет заморочить голову» [1, с. 204].
В итоге, речевое поведение индивида проявляется в комплексе его знаний, умений и навыков, требуемых для коммуникативных актов (как личных, так и профессиональных). Высказывание советского классика-языковеда Л.В. Щербы о том, что «сознательность обыденной разговорной (диалогической) речи в общем стремится к нулю» [3, с. 25], разрешает отдельную точность: понимание излагаемого гарантируется в случае наличия условий, предопределяющих такое восприятие. К подобным ЗУН отечественные лингвисты обычно причисляют умения стремительно, верно разбираться на коммуникационном поле, точно конструировать собственный текст, подбирать обсуждаемую проблему, искать подходящие инструменты для трансляции, налаживать обратную связь. Языковая картина мира в форме этнических средств при этом занимает существенное место. Носители конкретного языка позитивно отвечают и адекватно воспринимают события, позволяемые языковой схемой своего этноса.
1. Ашинов Х.А. Сочинители песен. Москва: Советский писатель, 1976.
2. Алефиренко Н.Ф. Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие. Москва: ФЛИНТА, 2016.
3. Щерба Л.Б. Языковая система и речевая деятельность. Ленинград: Наука, 1974.
References
1. Ashinov H.A. Sochinitelipesen. Moskva: Sovetskij pisatel', 1976.
2. Alefirenko N.F. Lingvokul'turologiya. Cennostno-smyslovoe prostranstvo yazyka: uchebnoe posobie. Moskva: FLINTA, 2016.
3. Scherba L.B. Yazykovaya sistema irechevaya deyatel'nost'. Leningrad: Nauka, 1974.
Статья поступила в редакцию 04.06.18
УДК 801.81
Bogatyreva Zh.V., senior lecturer, Department of History and Philosophy, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Zimina N.Yu., senior lecturer, Russian language Department, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Pakhomov R.A., Cand. of Sciences (Engineering), senior lecturer, Department of Heat Power and Heat Engineering, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
THE CONCEPTS OF "WOMAN" AND "MAN" IN THE BELARUSIAN AND RUSSIAN PROVERBS AND SAYINGS. The article is dedicated to an analysis of Belarusian and Russian proverbs and sayings about women and men. Gender is undoubtedly reflected in the language, and the most colorful and expressive means are the parem sayings that carry restrictions on gender, which contain information about the ethnic and cultural specificity, traditional culture and history of a particular people. Socially and culturally conditioned model of femininity adopted in a particular society reflects the process of interaction between women and society, so the concept of "woman" is classified as key in the language picture of the world, but the study of the image of men, its features and quality are presented in the study is widely and differentiated. Key words: concept, gender, man, woman, proverb.
Ж.В. Богатырева, ст. преп. каф. истории и философии, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Н.Ю. Зимина, ст. преп. каф. русского языка, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Р.А. Пахомов, канд. технич. наук, доц. каф. теплоэнергетики и теплотехники, Кубанский государственный технологический университет,г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
