CC BY
86
Литература и примечания
1. Закон Кыргызской Республики «О государственной службе» от 11 августа 2004 г. № 114. Закон Кыргызской Республики «О декларировании и публикации сведений о доходах, обязательствах и имуществе лиц, замещающих политические и иные специальные государственные должности, а также их близких родственников» от 7 августа 2004 г. № 108.
Реализация принципа законности
при применении мер уголовно-процессуального принуждения
Прокофьева С.М.,* Султанкан Б. **
The article is devoted to researching ofproblems connected to realization of a principle of legality at application of coercive measures in criminal proceedings of Kirghiz Republic and Russian Federation. The author makes the offers on perfection of the legislation connected to protection of constitutional rights of citizens at application of coercive measures.
Важнейшей формой существования и функционирования права в обществе является закон. В связи с этим и баланс прав, и границы самоограничений должны быть установлены только с помощью закона. В настоящее время в Кыргызской Республике, как и в других странах СНГ, например, в Российской Федерации, Казахстане, Армении, Таджикистане1 реальность осуществления прав и свобод личности обеспечивается не только экономическими и политическими гарантиями, но и уголовно-процессуальными.
Принимая во внимание, что в уголовно-процессуальной деятельности материализуются общественные отношения, возникающие в связи с совершением преступления, и учитывая общественную опасность уголовно-правовых деяний, законодатель предусматривает возможность применения наиболее эффективных средств и форм уголовно-процессуального обеспечения реализации этих отношений. В соответствии с законом в качестве таких средств выступают меры уголовно-процессуального принуждения, которые потенциально содержат в себе возможность существенного ущемления прав и свобод граждан. Поэтому вопрос об охране прав и законных интересов личности в уголовном процессе встает наиболее остро в связи с применением этих мер.
Принцип законности при применении мер уголовно-процессуального принуждения занимает главенствующее положе-
ние в системе процессуальных гарантий. Следовательно, строгое соблюдение положений закона, регламентирующих порядок и условия применения мер уголовно-процессуального принуждения, служит основной предпосылкой реализации прав и законных интересов лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве.
Конституции Кыргызской Республики (ст. 15,16)2 и Российской Федерации (ст.48)3, а также принятые на их основе законодательные акты в сфере обеспечения и эффективного регулирования прав граждан в уголовном судопроизводстве расширили систему прав и свобод личности, установили дополнительные гарантии их реализации.
Всегда следует помнить, что при применении конкретных мер уголовно-процессуального принуждения затрагиваются и ограничиваются конституционные права граждан, например, право на неприкосновенность личности, жилища, на тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных и иных сообщений (ст. 14-19 Конституции Кыргызской Республики). Законодатель, учитывая решающую, определяющую роль конституционных прав человека, закрепил их и в действующем уголовно-процессуальном законодательстве Кыргызской Республики. Как справедливо отмечает Н.В. Витрук, конституционный статус личности является социально-правовой основой для всех отраслевых статусов личности, потому что отрасле-
Профессор кафедры уголовного процесса Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор.
Адъюнкт кафедры уголовного процесса Санкт-Петербургского университета МВД России.
Ю
OI
О) О О CJ
О
о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
m ф
VO >5
о *
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2
ф
d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
Ю
Ol
Z
О)
о о сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о
ш у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
вые правовые статусы в определенной своей части являются конкретизацией конституционного статуса личности, а в остальном — должны соответствовать конституционному статусу личности4.
В ходе применения норм, регулирующих порядок использования мер уголовно-процессуального принуждения, возникают новые, требующие своего решения вопросы. Это происходит потому, что отраслевые права личности постоянно развиваются и опережают развитие конституционных прав человека. Кроме того, развитие конституционного статуса личности, на наш взгляд, требует внесения дополнительных корректив в действующее уголовно -процессуальное законодательс -тво, в частности, в те его нормы, которые непосредственно определяют гарантии соблюдения прав участвующих в деле лиц.
Анализ ныне действующего УПК Кыргызской Республики показал, что реализация многих институтов уголовного процесса сопряжена со значительными сложностями в правоприменительной деятельности практических работников. В связи с этим закон нуждается в дальнейшем совершенствовании, несмотря на то, что с момента принятия нового уголовно-процессуального законодательства Кыргызской Республики (30 июня 1999 г.), оно подвергалось изменениям и дополнениям свыше 15 раз. Аналогичный процесс происходил и с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации.
В действующих Уголовно-процессуальных кодексах Кыргызской Республики 5 и Российской Федерации6 закреплены нормы, непосредственно направленные на охрану прав и законных интересов личности при применении мер уголовно-процессуального принуждения. Эти нормы обеспечивают охрану наиболее ценных благ личности, а также создают предпосылки для реального осуществления прав и законных интересов граждан при применении к ним мер уголовно-процессуального принуждения, соблюдения законности в уголовном судопроизводстве.
По данному поводу Э.К. Кутуев совершенно справедливо отмечает, что меры уголовно-процессуального принуждения необходимо рассматривать в двух смыслах - широком и узком. При этом под уголовно-процессуальным принуждением в узком смысле он предлагает понимать те меры процессуального принуждения, которые непосредственно предусмотрены в разделе IV УПК РФ («меры
процессуального принуждения»), а к уголовно-процессуальному принуждению в широком смысле он относит все процессуальные, в том числе и следственные действия, при производстве которых затрагиваются права и свободы человека и гражданина»7.
Следует отметить, что меры государственного принуждения в современных условиях имеют двоякий характер. С одной стороны, они, несомненно, ограничивают права и свободы человека и гражданина, с другой стороны - направлены на защиту этих прав и интересов. Как правильно отмечает по данному поводу А.Б. Венгеров, «государственное принуждение — это есть насилие над личностью, однако основанное на законе»8.
Анализируя Уголовно-процессуальные кодексы указанных государств, можно констатировать достаточную близость подходов к правовому регулированию уголовно-процессуальной деятельности. Причина этого, на наш взгляд, кроется в действовавших ранее УПК РСФСР и Киргизской ССР, соответствовавших единым Основам уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, а также в том, что подготовка новых УПК в этих странах осуществлялась с учетом предложений модельного кодекса стран СНГ.
Важнейшей чертой действующих УПК Российской Федерации и Кыргызской Республики является то, что они основываются на положениях конституций своих государств и соответствуют им. Уголовно-процессуальное законодательство России и Кыргызстана содержит аналогичные разделы, именуемые «меры процессуального принуждения» (раздел 4 УПК РФ, раздел 4 УПК КР), в том числе и классификацию указанных мер: задержание подозреваемого, меры пресечения, иные меры процессуального принуждения.
Наибольший интерес с точки зрения сравнительного анализа законодательства указанных стран, представляет собой процессуальный порядок задержания. Так, согласно УПК РФ, уполномоченные должностные лица вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления только при условии, если за данное деяние может быть назначено наказание в виде лишения свободы (ч. 1 ст. 91 УПК РФ). На наш взгляд, указанное положение необходимо отразить и в действующем УПК Кыргызской Республики, так как по сложившейся практике задержание в Кыргызстане применяется в отно-
шении подозреваемого только в случае совершения им преступления, за которое уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет (ст. 94 УПК КР). Реализация внесенного нами предложения будет способствовать более успешному раскрытию и расследованию преступлений, а также защите прав потерпевших и обеспечению возмещения причиненного им вреда.
В остальном нормы, предусматривающие основания задержания подозреваемых, как в Российской Федерации, так и в Кыргызской Республике аналогичны (ст. 91 УПК РФ, ст. 94 УПК КР).
На наш взгляд, представляется целесообразным включить в текст Уголовно-процессуального кодекса обоих государств норму, предусматривающую право граждан на захват лица, совершившего преступление и процессуальные последствия такого захвата, а также включить в УПК Кыргызской Республики норму, позволяющую применение задержания в отношении обвиняемых, нарушивших примененную к ним меру пресечения, как это предусмотрено в Российской Федерации в отношении обвиняемых, обнаруженных после объявления розыска (ч. 3 ст. 210 УПК РФ).
Кроме того, нами предлагается при необходимости задержания лица по первому основанию (когда лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения) разрешить задержание лица и до возбуждения уголовного дела. При этом вопрос о возбуждении уголовного дела должен быть решен органом уголовного преследования в течение 12 часов с момента фактического задержания. Такая норма уже имеется, например, в уголовно-процессуальном законодательстве Республики Беларусь (ст. 109 УПК РБ). Следует отметить, что на практике как в Российской Федерации, так и в Кыргызстане нередко именно так и происходит, но формально следователи и дознаватели не оформляют протокол задержания до возбуждения уголовного дела, чтобы не нарушать действующее законодательство.
Что касается норм, регламентирующих виды и порядок применения мер пресечения, то в Кыргызской Республике они в значительной степени совпадают с соответствующими нормами УПК Российской Федерации. К мерам пресечения обоих государств с небольшими вариантами в формулировках относятся:
1) подписка о невыезде;
2) личное поручительство;
3) передача под наблюдение командования воинской части;
4) передача несовершеннолетнего под присмотр родителей или лиц и организаций, их заменяющих;
5) залог;
6) домашний арест;
7) заключение под стражу.
Хотелось бы обратить особое внимание на положение, предусмотренное статьей 100 УПК РФ, согласно которому, избрание меры пресечения в исключительных случаях допускается и в отношении подозреваемого. На наш взгляд, данную норму необходимо включить и в Уголовно-процессуальный кодекс Кыргызской Республики, потому что на практике такая необходимость нередко возникает.
Рассматривая процессуальный порядок избрания такой меры пресечения, как залог, следует отметить, что статья 109 УПК КР определяет, что предметом залога могут служить исключительно денежные средства. Представляется целесообразным дополнить данное положение нормой, согласно которой залог будет являться дополнительным условием полного возмещения имущественного вреда, причиненного преступлением, однако не может быть предметом конфискации.
При регламентации меры пресечения в виде личного поручительства кыргызское законодательство (ст. 106 УПК КР) указывает, что поручителей должно быть не менее двух, тогда как в российском судопроизводстве данная мера пресечения может применяться и при наличии одного поручителя (ст. 103 УПК РФ). Думается, что подобную норму необходимо включить и в УПК КР, потому что количественный показатель не всегда улучшает качество расследования. На наш взгляд, одного, но весьма ответственного личного поручителя может быть вполне достаточно.
Заслуживает внимания такая мера пресечения, как домашний арест, заключающаяся в изоляции обвиняемого от общества без содержания его под стражей, но с применением по решению суда различных правоограничений (ст. 109 УПК КР). К таким ограничениям относятся: запрет общаться с определенными лицами, запрет на переговоры с использованием любых средств связи, на получение и отправление корреспонденции, запрет выхода из жилища в ночное время, запрет выезда за пределы административной
ю
О!
О) О О
сч
о о о о.
со
I-О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
Ю
Ol
Z
О)
о о сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
территории без разрешения следователя, суда или органа, в производстве которого находится уголовное дело. Следует отметить, что перечень правоограничений, указанный в уголовно-процессуальном законе Кыргызстана при применении домашнего ареста, значительно шире, чем в УПК РФ. Представляется, что этот факт позволяет кыргызским правоприменителям более гибко использовать указанную меру. Думается, что необходимо и в российском законодательстве расширить и конкретизировать перечень соответствующих ограничений, связанных с применением домашнего ареста.
К иным мерам процессуального принуждения Уголовно-процессуальные кодексы Российской Федерации и Кыргызской Республики относят следующие:
1) обязательство о явке;
2) привод;
3) временное отстранение от должности;
4) наложение ареста на имущество;
5) арест на ценные бумаги;
6) денежное взыскание.
В отличие от российского законодательства, по которому применение принудительных мер в виде временного отстранения от должности, наложения ареста на имущество и на ценные бумаги допускается исключительно с разрешения суда, в Кыргызстане они применяются с санкции прокурора. Это, несомненно, является существенным различием в процессуальном порядке принятия указанных решений. Принимая во внимание, что применение данных мер принуждения нарушает конституционные права человека и гражданина, мы предлагаем и в Кыргызской Республике осуществлять их только по решению суда.
Безусловно, с позиций охраны прав и законных интересов личности необходимо подходить к процессуальному порядку применения всех мер уголовно-процессуального принуждения. Так, правила, применяемые при наложении ареста на имущество, не разрешают описывать и подвергать аресту и изъятию предметы и вещи первой необходимости, используемые лицом, на имущество которого налагается арест, а также членами его семьи и их иждивенцами (ст. 115 УПК РФ, ст. 119 УПК КР). Этими лицами могут быть несовершеннолетние, нетрудоспособные или лица, не имеющие возможности получения средств к существованию. Законодатель не случайно включает сюда членов семьи и иждивенцев обвиняемого, пото-
му что зачастую нельзя разграничить их материальные интересы.
Гуманное решение данного вопроса проникнуто заботой законодателя об удовлетворении необходимых минимальных потребностей лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Современный человек, какое бы тяжкое преступление он ни совершил, не может быть оставлен государством на произвол судьбы. Отсутствие у него средств первой необходимости могло бы, кроме всего прочего, стать причиной совершения им других правонарушений.
Вместе с тем следует отметить, что ценностные блага личности могут быть ущемлены и при применении других мер процессуального принуждения, например, при осуществлении принудительного привода участников уголовного процесса, не являющихся по вызову следователя и дознавателя. Поскольку закон устанавливает дополнительную ответственность за неявку по вызову в виде денежного взыскания, то, на наш взгляд, основания и порядок применения привода должны быть поставлены под жесткий надзор прокурора или руководителя следственного органа. В связи с этим нами предлагается ввести в УПК Российской Федерации и Кыргызской Республики норму, согласно которой применение привода к обвиняемому, подозреваемому, свидетелю, потерпевшему и другим лицам на стадии предварительного расследования должно производиться только с санкции прокурора либо руководителя следственного органа. Тем более, что на практике известны случаи, когда следователь не посылает повесток о вызове подозреваемому или обвиняемому, а просто собирает документы для объявления их в розыск, потому что не хочет работать по данному уголовному делу в связи с большой загруженностью.
Таким образом, следует отметить, что реализация принципа законности в уголовном судопроизводстве напрямую зависит от соответствия закону принимаемых процессуальных решений и действий выполняемых компетентными государственными органами и должностными лицами. Законность при производстве по уголовному делу — это универсальный, общеправовой принцип, который нашел нормативное воплощение в многочисленных статьях действующих Конституций Кыргызской Республики и Российской Федерации. Он заключает в себе требование точного и неуклон-
ного соблюдения и исполнения законов органами дознания, следствия, прокуратуры, суда и всеми лицами, участвующими в деле. Принцип законности в уголовном процессе — это требование от должностных лиц и органов, осуществляющих уголовное судопроизводство, реализовывать свои функции и полномочия на основе строгого соблюдения Конституции и иных законов, регулирующих уголовно—процессуальную деятельность.
Механизм реализации принципа законности при применении мер уголовно-процессуального принуждения в настоящее время требует своего дальнейшего совершенствования. В связи с этим нами были сделаны конкретные предложения по укреплению гарантий защиты прав и законных интересов лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство при применении к ним мер уголовно-процессуального принуждения.
Литература и примечания
1. Новые конституции стран СНГ и Балтии: Сборник документов. М.: Манускрипт, Юрайт, 1998.
2. Конституция Кыргызской Республики: Принята 5 мая 1993 г. // Ведомости ЖК. 1993. СТ-175. (С изменениями, внесенными Законом Кыргызской Республики «О новой редакции Конституции Кыргызской Республики» от 21 октября 2007 г. № 2/157 // Эркинтоо. 2007. № 83).
3. Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года // Российская газета. 1993. 25 декабря.
4. Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 173.
5. Уголовно-процессуальный кодекс Кыргызской Республики от 30 июня 1999 года № 62 // Эркинтоо. 1999. № 59-62.
6. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 18 декабря 2001 года № 174-ФЗ // Российская газета. 2001. 22 декабря.
7. Кутуев Э.К. Уголовно-процессуальное принуждение: вопросы теории и практики: монография. СПб., 2004. С. 297.
8. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998. С. 513.
Ю
О!
О) О О СЧ
О
о о о.
со
н о
0
1
о я с о
т ф
ю
>5
о *
о ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
13
я <
I
н
о ф
со
