CC BY
773
НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В СОЦИОЛОГИИ
YAK 316:364-32 ББК 60.561.7
М.В. ПЕВНАЯ
M.V. PEVNAYA
РАЗВИТИЕ ВОЛОНТЁРСТВА В РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПРОТИВОРЕЧИЯ
VOLUNTEERING IN RUSSIA: PROBLEMS AND CONTRADICTIONS
В статье анализируются проблемы и противоречия российского волонтёрства, выявленные при исследовании феномена сквозь призму институционального, деятель-ностного и общностного методологических подходов.
The article is devoted to the analysis of problems and contradictions of volunteering in Russia. The research of this social phenomenon has been realized with the application of institutional, community and activity methodological approaches.
Ключевые слова: волонтёрство, добровольчество, волонтёрская деятельность, волонтёр, социальная общность, социальный институт.
Key words: volunteering, volunteerism, volunteering activity, a volunteer, social community, social institution.
Российское волонтёрство (добровольчество) сегодня находится на стадии своего активного институционального становления, оно широко включается в экономические и политические процессы современной России. Противоречивость и сложность истории нашей страны создаёт базис для социологического рассмотрения данного феномена как общепризнанного социально-значимого вида деятельности. На наш взгляд, также важна социологическая оценка добровольчества, которая позволяет выявить проблемы формирования российской общности волонтёров, особенности добровольческой деятельности россиян с учётом специфичности формирующего её социокультурного контекста. Выделим проблемы и противоречия в развитии российского волонтёрства с использованием институционального, деятель-ностного и общностного подходов.
Сквозь призму институционального подхода обозначим ряд проблем, которые проявляются в том или ином виде на всех этапах развития российского волонтёрства в исторической ретроспективе. В качестве одной из важнейших в социологическом плане отметим проблему доминирования государства, ведущей роли монархии, правителей государства (от царей до Президентов), а не самого российского населения в развитии добровольчества. Речь идёт о формировании и закреплении модели «государственной благотворительности», когда за счёт частных пожертвований и безвозмездной работы русских людей с середины XVII века развивалась государственная система общественного призрения, а в последние десятилетия ХХ века система социальной защиты населения с активным привлечением частных благотворителей и филантропов. Феномен российского волон-тёрства в процессе исторического становления всегда демонстрировал свою
органичную включённость в практики частной благотворительности и социальной деятельности института государственной власти; подтверждал оправданность социального расслоения общества, где высшие слои всегда оказывали и оказывают благотворительную помощь нуждающимся; репрезентировал доминирование в активизации подобных практик «инициатив сверху, а не снизу», например, государственных инициатив, инициатив отдельных политических лидеров, либо представителей экономической элиты; подтверждал тот факт, что социально-значимая деятельность русских людей, их гражданская активность, инициативность и самостоятельность всегда оставались под контролем государства.
Выделим вторую, значимую в институциональном плане социологическую проблему, связанную с формированием и закреплением социальной нормы волонтёрской деятельности как нормы долга перед обществом, основанной на жертвенности личности в интересах общества. Этот процесс прослеживается, начиная от христианских идей соборного служения, популярных в царской России, до самоотречения от различных социальных благ в соответствии с идеологией советской общественной работы. В контексте исторического развития сущность добровольчества в России отражает включение проявлений доброй воли в систему ценностей и норм, которые характеризуют общество в различные исторические периоды. В царской России ведущим было христианское вероисповедание, соборность определяла национальные ценности в противовес проявлению индивидуализма и корыстолюбия. В СССР идеология добровольного труда продвигалась репрессивными мерами, имеющими ограниченное значение, и системой идеологического воспитания, где групповые ценности трансформировались в коллективизм.
В качестве третьей проблемы назовём проблему несформированно-сти в современной России национальной традиции волонтёрства. Религиозное добровольчество, получившее широкое распространение до 1917 года, в советский период не могло развиваться по политическим причинам. Авторитет русской православной церкви в СССР был значительно подорван, как были утрачены и те нормы, стереотипы поведения, которые она формировала в обществе не одно столетие. Немногочисленным остаётся число «во-церковленных» россиян (по данным фонда «Общественное мнение», в 2013 году из 64% наших сограждан, причисливших себя к православным, таковыми являются лишь 12% [5]), которые в рамках своих религиозных общин способны заниматься волонтёрством и благотворительностью. Международная идея светского волонтёрства привнесена «извне» и не успела стать в России социальной нормой, так как возрождение добровольчества начинается только со времен перестройки. Прообразы «квазиволонтерства» советского периода, носившие обязательно-принудительный характер, привели к формированию негативного отношения населения к инициативам государства.
Четвёртая проблема, которую мы ставим в исследовании - формирование институционального контекста для целенаправленной государственной поддержки развития волонтёрства в нашей стране. Рассмотрим российское добровольчество, исходя из положений теории «добровольческих провалов» М. Саламона [2]. По нашему мнению, данная теория как результат исследований некоммерческого сектора в США и других развитых странах, может быть применима к анализу российского волонтёрства в виду того, что она позволяет объективно рассмотреть практики взаимодействия власти, бизнеса и гражданского общества и выявить те экономические, политические и социальные условия, при которых может быть достигнут максимально полезный результат для всего общества.
М. Саламон выделил четыре «добровольческих провала», которые оправдывают государственное участие и поддержку общественного сектора: 1) благотворительная недостаточность; 2) благотворительный партикуляризм и фаворитизм; 3) благотворительный патернализм; 4) благотворитель-
ный дилетантизм. Все выше обозначенные «провалы» сегодня характерны для нашей страны. В первом случае отметим, что российское население и бизнес не готовы регулярно вносить пожертвования на деятельность третьего сектора и благотворительных организаций, включаться в их деятельность в роли волонтёров. Во многом это объясняется отсутствием традиций благотворительности, а также низким уровнем доверия населения по стране в целом и к третьему сектору в частности. Второй провал или «филантропическая ограниченность» также характеризует российский третий сектор. Волонтёрские проекты, реализуемые НКО и волонтёрскими движениями, направлены на реализацию тех направлений, которые лучше всего поддерживаются немногочисленными донорами и государством в рамках отдельных целевых программ. Неспособность российских НКО самостоятельно искать дополнительные источники для реализации своих проектов может быть объяснена как «благотворительный патернализм» (данный термин означает зависимость НКО от реальных доноров, жертвователей, которые в обмен на ресурсы получают возможность контролировать благотворительный сектор и делают организации третьего сектора зависимыми). «Благотворительный дилетантизм» реально проявился в кризисных ситуациях, когда неподготовленные и необученные волонтёры попали в экстренные ситуации и ни морально, ни физически не были готовы справляться с возникающими в чрезвычайных положениях трудностями.
Таким образом, институциональный контекст развития волонтёрства во многом определяется взаимодействием государства, третьего сектора и бизнеса, где на национальном уровне ключевую роль все же играет практика государственного регулирования данного взаимодействия. Важное социальное противоречие заключается в том, что объективно поддержка российского волонтёрства со стороны государства необходима, однако со стороны большинства профессионалов третьего сектора, добровольцев стихийно организующихся волонтёрских групп активность государства и чиновников в этом направлении вызывает серьёзные опасения. Во многом это обусловлено тем, что в современной российской истории отношение государства к некоммерческому сектору, к гражданской активности и самостоятельности достаточно неоднозначное. Принятие новых законов и внесение поправок к уже действующим, во многом ограничивающих гражданские инициативы населения и деятельность третьего сектора, не только не способствуют реальному развитию сферы НКО, но и оказывают существенное влияние на отношение людей к новым законотворческим инициативам. Они демонстрируют только желание государственных служащих вести учёт, регистрировать гражданские инициативы активистов, в том числе и добровольцев России.
Обозначим следующую, пятую, проблему, выделенную нами благодаря применению институционального подхода к анализу исследуемого феномена - отсутствие системности нормативно-правового регулирования российского добровольчества. Законодательная база, затрагивающая различные аспекты волонтёрства в нашей стране, носит фрагментарный характер. Большинство документов (концепций, программ и т.д.) декларативны по своему содержанию. Ситуативно регулируются отдельные направления волонтёрства, что, на наш взгляд, является следствием реализации тактики реагирования на возникающие проблемы при отсутствии спланированной стратегии государственной поддержки развития волонтёрства в России. Российские нормативно-правовые акты разных уровней не согласованы между собой и не позволяют дать точные правовые определения волонтёрства (добровольчества), обозначить права волонтёров и сферы их деятельности, разъяснить гарантии в отношении их деятельности со стороны государства, а также чётко прояснить экономические и правовые механизмы стимулирования развития волонтёрства в деятельности государственного и третьего секторов. Практика правоприменения действующих законодательных норм
демонстрирует тот факт, что российские НКО «приспособились» решать свои ключевые задачи и привлекать к своей деятельности волонтёров в рамках существующего нормативно-правого поля.
Отметим ряд значимых социологических проблем российского волон-тёрства с позиции деятельностного подхода. В процессе анализа волонтёрской деятельности предполагается оценка волонтёров как акторов, реализующих свою деятельностную активность при определённых условиях. В сложившейся ситуации актуализируется необходимость ответа на следующие вопросы: как сегодня в России формально и неформально определяется волонтёрство (добровольчество)? кто такой волонтёр, что он реально может делать? Постановка данных вопросов в таком ракурсе выводит на рассмотрение в нашем исследовании шестой проблемы, связанной с противоречивостью идентификации понятия волонтёрства в нормативно-правовом поле РФ и сознании россиян. В законе РФ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», «Об организации и о проведении XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи...», а также в проекте федерального закона о волонтёр-стве сформулированы значения понятий «волонтёр» и «доброволец». Однако они не совпадают по набору прав и компенсаций. Этот факт демонстрирует «разбросанность» и фрагментарность законодательства, затрудняющего правовую идентификацию и формализованное определение статуса волонтёра. Нет чёткого видения волонтёров и добровольцев и в сознании россиян. Отвечая на вопрос: «Как называют людей, которые по собственному желанию и без вознаграждения в свободное от работы (учёбы) время делают общественно-полезные дела, либо помогают нуждающимся - гражданам, животным и т. п.?», 38% респондентов затруднились дать какой-либо ответ, 38% назвали их волонтёрами, 6% - добровольцами, 13% - добрыми, хорошими милосердными людьми, альтруистами и т. д. [3]. По результатам другого исследования ФОМ отмечается, что даже «внутри сообщества добровольцев нет общепринятых представлений (языка) о таких фундаментальных вещах: кто может, а кто не может считаться добровольцем, чем должны, а чем не должны заниматься волонтёры» [4, с. 17].
Следующей, седьмой проблемой волонтёрства, выделенной благодаря использованию в исследовании деятельностного подхода, можно обозначить стихийное объединение людей и активизацию волонтёрской деятельности россиян без государственного участия вне институционализированных структур. Активность волонтёрского движения в России обусловлена определёнными условиями, такими как: повышение коммуникативной свободы россиян (упрощение доступа к получению и предоставлению информации, возможность быстрой коммуникации без пространственных и временных ограничений); функциональная ограниченность исполнительной власти по оперативному решению проблем населения в кризисных ситуациях; несовершенство российского законодательства; неразвитость третьего сектора. Кризисные ситуации с пожарами в России (2010-2011 гг.) и наводнение в Краснодарском крае (2012 г.) реально продемонстрировали ключевые признаки национального гражданского общества, где отчётливо проявились: жизнеспособность и результативность функционирования социальных сетей волонтёров, которые благодаря Интернет-коммуникации самоорганизовывались в добровольческие отряды, выезжали на места трагедии; реальная работа некоммерческих организаций и благотворительных фондов, которые занимались сбором, доставкой и распределением гуманитарной помощи и частных пожертвований, а также местных сообществ, в рамках которых жители отдельных территорий объединялись для решения текущих проблем.
Чрезвычайные события последнего десятилетия помогли выявить социальное противоречие, демонстрирующее сложности институционального взаимодействия волонтёрства и власти. Оно заключается в том, что наряду с реальным запросом общества на помощь волонтёров, проявляется
неоднозначная реакция чиновников на волонтёрскую деятельность.
Речь идёт об отсутствии взаимодействия, о разных позициях, о непонимании, в некоторых аспектах даже противостоянии волонтёрского сообщества и бюрократии. Волонтёрство самим населением оценивается позитивно. Это обусловлено тем, что волонтёры оказывали помощь конкретным людям, обеспечивали информационную доступность к проблемам и их решению в статусе очевидцев событий, способствовали общественному контролю над деятельностью различных специалистов на местах, выявляли и по возможности предотвращали факты коррупции.
Позиция же чиновников базируется на том, что с деятельностью волонтёров сопряжён целый комплекс проблем. Это и недостаток у добровольцев специальной подготовки, необходимой для работы в кризисных ситуациях; и отсутствие должной организации их действий; распространение дезинформации, обеспечивающей на местах трагедии хаос и панику; затруднение и вмешательство в работу профессионалов. В связи с этим чётко обозначилась восьмая проблема, связанная с необходимостью структурирования волонтёрского движения, регулирования взаимодействия волонтёров и государственных структур, а также с важностью принятия мер для поддержки развития волонтёрства со стороны государства. Однако здесь следует отметить и противоречие, которое заключается в том, что законодательные инициативы государства, направленные на упорядочивание деятельности волонтёров, самими волонтёрами рассматриваются как ограничение свободы их действий. Во многом это противоречие обусловлено российской традицией государственного управления, связано с попытками государственных чиновников реализовы-вать тотальный контроль за активностью своих граждан.
Девятая проблема опять же сопряжена с реализацией государственной политики, с желанием российских чиновников ограничивать одни виды деятельности волонтёров и способствовать развитию других. Речь идёт о попытке официального запрета волонтёрства в политической сфере, а также об активном ситуативном развитии спортивного волонтёрства среди молодёжи и т. д. Суть проблемы заключается в том, что при такой государственной политике приоритет отдаётся не интересам населения, исходя из анализа конкретных социальных проблем, а задачам государства и чиновников, которые реализуют свои политические амбиции, проводят выборы, осуществляют масштабные проекты. Стимулирование активности волонтёрского движения молодёжи развивается вокруг организации и проведения целого ряда массовых спортивных мероприятий, таких как XXVII Всемирная летняя Универсиада в Казани (привлекались 20000 волонтёров), зимние Олимпийские и Паралимпийские игры в Сочи (будут задействованы 25000 волонтёров) и т.д. Такое положение дел демонстрирует независимое существование государства и российского третьего сектора, развивающего более традиционные для России формы волонтёрства [11, с. 68]. В это же время гражданская активность населения в политической сфере вызывает опасения у представителей властных структур.
Общностный подход в исследовании волонтёрства в России позволяет очертить десятую проблему - чёткого определения качественных и количественных характеристик российских волонтёров как социальной общности в определённых территориальных границах. В РФ официальная статистика по волонтёрству отсутствует. В последнее время все попытки чиновников официально «пересчитать» добровольцев не приводят к желаемому результату. Данные же различных исследовательских организаций, проводивших опросы общественного мнения среди населения, имеют отличия, объяснимые, как правило, особенностями исследовательской методологии, объединением волонтёрства с другими формами благотворительности или обобщением различных видов «помогающего поведения». Согласно результатам международного исследования Gallup (данные World View World
Poll, выборка по России - 2000 человек. Ошибка не более 4,7 %), в 2010 году число граждан, работавших в России волонтёрами в организациях, составляло 26% от числа всех опрошенных, в то время как оказывали помощь незнакомым людям 36% респондентов [1]. По данным ВЦИОМ 2011 года «добровольно и бесплатно на пользу обществу в течение последних трёх лет хотя бы однажды трудился каждый второй россиянин (53%) [7]. Согласно результатам опроса, проведённого в 2012 году Левада-центром, численность россиян, которые лично за последние пять лет оказывали кому-либо какую-то благотворительную помощь, значительно меньше: таковых 24% от числа всех опрошенных. Различными видами волонтёрской деятельности хоть раз за этот период занимался лишь каждый десятый (10%) гражданин России [8]. По данным ФОМ, «за последние два-три года только 25% россиян добровольно работали на благо других людей [6, с. 12]. А.В. Трохина в 2011 году определила, что доля волонтёров среди населения трёх крупных субъектов РФ составила лишь 3,9% (опрос проводился Федеральной службой статистики в Краснодарском крае, Челябинской области, Татарстане) [10, с. 22]. Следует отметить, что данные территории лидируют по численности социально-ориентированных НКО [10].
Несмотря на то, что представленные выше результаты всероссийских исследований несколько завышены, численность волонтёрской общности в России все равно довольно значительна. В связи с этим отметим ряд следующих моментов. Во-первых, исследованием распространённости и представленности в России детского и юношеского волонтёрства практически никто не занимается. Во-вторых, оценка всей общности волонтёров в России не реализована, так как, по нашему мнению, исследуемая общность достаточно обширна и включает в себя людей разных социально-демографических групп, работающих и работавших на благо других членов общества с различной степенью интенсивности. В-третьих, существуют определённые сложности в реализации исследования из-за того, что многие виды деятельности не идентифицируются россиянами с волонтёрством, хотя по своей сути включены в него. Также многие из российских волонтёров не желают делать эту деятельность публичной.
В качестве одиннадцатой проблемы обозначим сегментированность волонтёрской общности в России и отсутствие единых оснований, которые позволяли бы в обществе идентифицировать саму общность, а внутри неё открывали бы возможность её членам идентифицировать друг друга. По нашему мнению, в России нет единой идеологической основы волонтёрства. Это приводит к тому, что отдельно друг от друга функционируют разные типы волонтёрских общностей: религиозные и светские волонтёры; занимающиеся «прогосударственным» волонтёрством и работающие в третьем секторе; стихийно сложившиеся и централизованно организованные государственными органами исполнительной власти группы добровольцев. Во многом такое положение дел является следствием того, что государство пытается эксплуатировать ресурс волонтёрства и оказывается «в разных взаимоотношениях» с различными группами волонтёров. Церковное добровольчество находится вне деятельности государства, практически не получает поддержки в содержании хосписов, благотворительных столовых и т. д. Стихийно самоорганизующиеся группы и добровольческие движения выполняют работу за «не справляющееся с проблемами населения» государство - ищут средства на лечение людей, борются с пожарами и наводнениями, решают проблемы с мигрантами и т. д. Волонтёры, работающие в прогосударственных НКО, выполняют задачи в интересах государства.
Следующая, двенадцатая проблема, определённая нами благодаря применению в исследовании общностного подхода, связана с нереализованно-стью желания россиян оказывать помощь другим, работать волонтёрами. Потенциальных членов общности волонтёров в России оказывается существенно больше, чем реальных. Практически все исследования демон-
стрируют, что среди российских граждан значительно число тех, кто никогда не работал волонтёром, но при определённых условиях хотел бы это делать. Данные опросов показывают, что, несмотря на все усилия государства в этом направлении, молодёжь, наряду с пенсионерами, оказывается наименее вовлечённой в добровольческую деятельность [7]. Из этого вытекает ещё одна существенная проблема - проблема ограниченной включённости российской молодёжи в добровольчество. В современных условиях в поле волонтёрской деятельности, как правило, оказывается организованная молодёжь, во многом благодаря инициативам учебных заведений и принудительному характеру рекрутирования учащихся в волонтёрские организации. А.В. Стагнеева отмечает, что в России отсутствует система целенаправленной и последовательной подготовки молодёжи к работе в качестве волонтёров. Это в итоге и приводит к значительным разрывам между числом молодых людей, заявляющих о потенциальной готовности участвовать в добровольческой деятельности, и числом тех, кто реально ведёт такую работу [9].
Тринадцатой проблемой, выявленной в исследовании российского во-лонтёрства благодаря общностному подходу, является протестный потенциал добровольческого движения в России, которое может продвигать свои ценности и идеалы, объективно идущие вразрез с декларируемым направлением социальной и экономической политики. Так как политическая и волонтёрская активность характерна для одной и той же социальной группы населения (и в конструктивную и протестную деятельность включены представители одних и тех же групп: сравнительно обеспеченные и образованные представители городского среднего класса [6, с. 19]), у власти это вызывает определённые опасения и желание вести учёт или тотальную регистрацию членов волонтёрской общности не с целью их поддержки, как в практике развитых стран, а с целью бюрократизации процесса управления стихийной организацией населения.
Выделенные в данной статье проблемы и противоречия не являются исчерпывающими. Однако благодаря социологическому анализу с применением в исследовании общеметодологических подходов можно увидеть специфику именно российского волонтёрства, представить всю его сложность как социального явления.
Литература
1. Данные опроса «ФОМнибус» 18-19 мая 2013 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://fom.ru/obshchestvo/10927.
2. Иванова, И.И. Авангардные группы - основа российского добровольчества [Электронный ресурс] / И.И. Иванова, Е.С. Петренко. - М. : ФОМ, 2012. - Режим доступа : http://www.hse.ru/data/2012/10/02/1243660150/avantgarde6. pdf.
3. Кожевникова, К. «Верит - не верит»: особенности российской религиозности [Электронный ресурс] / К. Кожевникова. - М. : ФОМ, 2013. - Режим доступа : http://fom.ru/blogs/10955#.
4. Отчёт по проекту «Ресурс добровольческого движения авангардных групп для российской модернизации» [Электронный ресурс]. - М. : ФОМ, 2012. -279 с. - Режим доступа : http://soc.fom.ru.
5. Пресс-выпуск № 1785. Добровольчество в России: потенциал участия молодёжи [Электронный ресурс]. - 2011. - Режим доступа : http://wciom.ru/index. php?id=459&uid=111713.
6. Пресс-выпуск Левада-центра «Каждый четвёртый россиянин оказывал благотворительную помощь...» [Электронный ресурс]. - М., 2012. - Режим доступа : http://www.levada.ru/05-12-2012/kazhdyi-chetvertyi-rossiyanm-okazyval-blagotvoritelnuyu-pomoshch-khotya-raz-za-poslednie.
7. Стагнеева, А.В. Развитие молодёжного волонтёрства: социально-технологический подход [Электронный ресурс] / А.В. Стагнеева // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - 2013. - № 2. - Режим доступа : http://www.onlme-science.ru/rn/products/social_sciense/gid371/pg0.
8. «Третий сектор» в России: текущее состояние и возможные модели развития : доклад о развитии институтов гражданского общества в России [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://civilfund.ru/mat/20.
9. Трохина, А.В. Занятость волонтёров в России: формирование и регулирование [Текст] : автореф. дис. ... канд. экон. наук / А.В. Трохина. - М., 2012. -24 с.
10. Шевченко, П.В. Социальная роль московского волонтёрства [Текст] / П.В. Шевченко // Социс. - 2013. - № 8 (340). - С. 60-71.
11. Civic Engagement Highest in Developed Countries [Электронный ресурс]. -Режим доступа : http://www.gallup.com/poll/145589/civic-engagement-high-est-developed-countries.aspx#2.
12. Salamon, L. Partners in public service: the scope and theory of government nonprofit relations [Text] / L. Salamon // The Nonprofit Sector: a research handbook. - New Haven : Yale University Press, 1987. - Р. 99-117.
