CC BY
276
I
В. Н. Баукин,
Ю. И. Строев, Л. П. Чурилов
РАЗМЫШЛЕНИЯ О РУССКОМ ЯЗЫКЕ В МЕДИЦИНЕ
VALERIY N. BAUKIN, YURY I. STROEV, LEONID P. CHURILOV THOUGHTS ON THE RUSSIAN LANGUAGE IN MEDICINE
«Точно определяйте значение слов, и вы избавите свет от половины заблуждений» Рене Декарт (1596-1650)
Валерий Николаевич Баукин
Преподаватель курса внутренних болезней Санкт-Петербургский Фельдшерский колледж ул. Ушинского, д. 45 Санкт-Петербург, 195267, Россия
Юрий Иванович Строев
Кандидат медицинских наук, доцент, профессор кафедры патологии ► [email protected]
Леонид Павлович Чурилов
Кандидат медицинских наук, доцент, заведующий кафедрой патологии ► [email protected]
Санкт-Петербургский государственный университет Университетская наб. 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия
Valeriy N. Baukin
Saint Petersburg Medical Assistant College Bld. 45. ul. Ushinskogo, Saint Petersburg, 195267, Russia
Yury I. Stroev, Leonid P. Churilov
Saint Petersburg State University 7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
В статье рассмотрена медицина как часть культуры человечества, связанная со здоровьем и болезнями, трактуется деятельность врача как создателя культуры и языка, приводятся историко-биографические данные о врачах-писателях и собирателях эпоса, анализируются соотношение врачебной и писательской деятельности, врачебного и научного мышления. Критически проанализированы некоторые распространенные неточности в употреблении ряда медицинских терминов и последствия калькированного перевода зарубежной медицинской терминологии на русский язык. Приводятся сведения о разночтениях в употреблении медицинских терминов, включая эпонимы, представителями разных национальных медицинских школ и различных специальностей. Анализируется кризисная ситуация в медицинской терминологии, поскольку в медицине, в отличие от других естественных наук, до сих пор не созданы единый для всех ее отраслей профессиональный подъязык и непротиворечивый тезаурус. Даны исторические сопоставления, отражающие эволюцию профессиональной медицинской устной и письменной речи в России.
Ключевые слова: медицина, профессиональный подъязык; специальная терминология; эпонимы; языковые заимствования; перевод; история медицины; медицинское образование; культура речи; стресс; шок; обследование; исследование.
The article deals with the medicine as a part of human culture, associated with health and disease, treating a medical doctor as creator of the culture and language. The authors offer historical and biographical overview on physicians, the writers and the collectors of epic songs, analyze the intermingling medical and literary activities, compare medical and scientific ways of reasoning. The article also contains critical analysis of some discrepancies in the use of medical terms, and mistranslation of foreign medical terminology into Russian, mistakes in the use of medical terms, including the eponymous ones, by the representatives of various national medical schools and various professions. The paper analyzes the crisis in medical terminology, asserting that the medicine, unlike other natural sciences, still has no professional sub-language and consistent thesaurus for all its branches. The article also contains historical comparisons, reflecting the evolution of professional medical spoken and written language in Russia.
Keywords: medicine; medical sublanguage; special terminology; eponyms; language borrowings; translation; history of medicine; medical education; culture of speech; globalization; stress; shock; bile; investigation; research.
К написанию этой статьи нас подтолкнул очередной, повторяемый в течение многих лет настойчивый призыв академика Л. А. Вербицкой ко всем живущим в нашей стране: «Давайте говорить правильно!» [6; 7]. В стремлении сохранить здоровье языка и народное нравственное здоровье в широком смысле этого слова у Л. А. Вербицкой нашлось много единомышленников.
Занимаясь профессионально практической и теоретической медициной в качестве преподавателей медицинского училища и медицинского факультета, постоянно замечаешь неточности, а порой даже
ошибки в употреблении и произношении медицинских терминов, в трактовке отдельных понятий и словосочетаний. Такие изъяны встречаются не только у учащихся, но, к сожалению, даже у отдельных солидных преподавателей медицины, не говоря уже о практикующих врачах. Причем немало изъянов медицинской терминологии приобрели устойчивый и даже ходульный характер.
Что такое «норма русского литературного языка»? «Большой академический словарь русского языка» дает такой ответ: «Под нормой литературного языка понимается относительно устойчивый способ выражения, отражающий исторические закономерности развития языка, закрепленный в лучших образцах литературы и предпочитаемый образованной частью общества» [1]. К этому определению можно добавить слова Л. А. Вербицкой: «Норма — это идеал, к которому стремятся все говорящие, в той или иной мере сознавая её существование. От успешной реализации этого стремления зависит не только чистота русской речи, но и будущее развитие звуковой системы языка»[6].
Вряд ли стоит обсуждать вопрос о том, являются ли образованной частью общества врачи, которые в подавляющем большинстве классических произведений прошлого представлены именно как носители культуры. Да и целый ряд известных отечественных и зарубежных писателей, поэтов и философов, то есть создателей письменного языка и письменной культуры своих народов, будучи по образованию (а порой и по профессии) врачами, как в прошлом, так и в настоящем внесли своими произведениями громадный вклад в формирование языков и литератур, сбор и обработку национальных эпосов. Вот только самые известные из них, представляющие литературу в широчайшем диапазоне — от религиозно-философских и этических произведений, до сатиры, детективов и фантастики: Аристотель, Евангелист Лука, Авиценна, М. Нострадамус, Ф. Рабле, Н. Коперник, Фр. Скорина, Данте Алигьери, Т. Смоллетт, Дж. Китс, Ф. Шиллер, Г. Меркель, Ф. Крейцвальд, Э. Лёнрот, В. И. Даль, А. Конан-Дойль, А. Дж. Кронин, Э. Сю, А. Шницлер, А. П. Чехов, М. А. Булгаков, В. В. Вересаев
(Смидович), Я. Корчак, С. Моэм, А. Швейцер, Л. Буссенар, Л.-Ф. Селин, С. Лем, М. Крайтон, А. Мунте, Р. Кук, В. П. Аксёнов, Г. И. Горин, А. М. Арканов (Штейнбок), Н. М. Амосов, С. В. Ботвинник, О. Сакс, Кобо Абэ, Ю. З. Крелин (Крейндлин), С. В. Лукьяненко... Медицина в их лице порой ничего не потеряла, так как они самореализовывались и как врачи, а сколько приобрела литература! Многие философы и литераторы, по крайней мере, учились на врачей или фельдшеров, посещали лекции по медицинским наукам как вольнослушатели, хотя в итоге избрали другие профессии (например, Д. Дидро, И.-В. фон Гёте, Н. С. Лесков, С. В. Ковалевская (Корвин-Круковская), Н. Н. Миклухо-Маклай, Д. Н. Мамин-Сибиряк, О. Хаксли, К. Х. Села, Дж. Джойс, Г. Сенкевич, А. Кристи и др.) [21].
Все это не случайно: медицина — не только наука. Это часть культуры человечества, связанная со здоровьем и болезнями, поэтому она, основываясь на естествознании, вбирает элементы разных форм общественного сознания: искусства, морали, права, бизнеса и даже мифологии и квазирелигии [29]. Врач, таким образом, является одним из создателей культуры. Его профессия требует наблюдательности, прикладного человековедения, дает ему богатый жизненный материал, ибо он чаще других видит драматические ситуации, участвует в них, чувствует людскую боль, будучи гуманистом, даже вынужден причинять её и лучше других знает цену жизни и смерти.
Нельзя не заметить, что многие литераторы-медики отличались оригинальностью и парадоксальностью языка и мышления, были острыми сатириками, носителями и создателями национального юмора. Врач так много видит страшного и тяжелого, что юмор — для него и его пациентов — защита.
Например, человек блестящего ума и искрометного остроумия, выдающийся терапевт и ученый-медик, баронет Британской короны сэр Уильям Ослер (1849-1919) остался в истории медицины не только благодаря своим открытиям и книгам, но и в связи с «тетрадой Ослера» — своей знаменитой шутливой классификацией врачей:
«Много делающие и ничего не говорящие, много говорящие и ничего не делающие, много делающие и говорящие и, наконец, ничего не говорящие и ничего не делающие. Последние зарабатывают больше всех». Под псевдонимом «Эгертон Йоррик Дэвис, отставной капитан армии США, военный хирург» он написал немало шуточных и даже пародийных научно-медицинских заметок и статей, ряд из которых медицинские журналы всерьез перепечатывали и цитировали, принимая за чистую монету. Афоризмы Уильяма Ослера цитируются очень часто, например, его знаменитая фраза об «относительной бесполезности человека после сорока лет», при этом не все, кто их повторяет, знают первоисточник. Незадолго до своей кончины в беседе с другом — доктором А. Маллоком, дававшим ему советы по лечению, — Уильям Ослер в последний раз грустно пошутил: «Арчи, чудак ты старый! Я наблюдаю этот случай уже два месяца — жаль только, не увижу результатов вскрытия... » Это — типичный образец медицинского юмора [28]. Известно, что традиционный юмористический образ англичанина — Дж. Буль, ставший за без малого три века элементом национального самосознания британцев, был создан врачом-литератором XVII столетия Дж. Арбетнотом (1667-1735). Афористичные цитаты из чеховских и булгаковских произведений стали частью русского национального юмора. Некоторые медики писали только специальную и учебную литературу, но блистательное чувство юмора и тут их не покидало, сделав их учебники культовыми: «Диагноз ожирения доктор ставит пациенту, столь же толстому как он сам, если только этот пациент ему не нравится», «достаточно выглянуть в окно, чтобы увидеть, как свирепствует в стране эпидемия ожирения» и, наконец, «пигмент татуировок имеет неприятную способность персистировать in situ все время жизни кожных макрофагов, создавая трудности, если кто-то хочет жениться на «Элис», а украшающая его татуировка соблазнительно именуется «Мэри», — все это цитаты из более чем серьезного специального труда, учебника патологии американца С. Л. Роббинса (1915-2003), который сильнее всех других повлиял на умы врачей во всем читающем по-английски мире,
и не в последнюю очередь благодаря тому, что его автор, воспитанный на произведениях М. Твена (С. Клеменса), Ч. Диккенса и О'Генри (С. Портера), был носителем национальной литературно-юмористической традиции, хотя художественной прозы и не писал [33].
Врач обязан быть критичным в своем клиническом мышлении диагноста, парадоксальным образом должен пробуждать в больном оптимизм, при этом будучи внутренне сам пессимистом, готовым к худшему. Привнося же этот критицизм в осмысление окружающей действительности, врач, при известном таланте и последовательности, может вырасти в публициста, обличителя, сатирика, трибуна, пророка или новатора литературы, показывающего обществу его самое совершенно в неожиданном и точном ракурсе или рисующего будущее без прикрас.
Познав величие Человека как биологического существа, наблюдая социальные корни болезней, истинный врач не может смириться с социальным унижением Человека. «Врачи — естественные адвокаты бедных, и значительная часть социального вопроса входит в их юрисдикцию», — говорил доктор Р. Вирхов (1821-1902), создатель патологии как науки и один из самых авторитетных левых политиков и ярких ораторов в Рейхстаге [15].
Медицина учит парадоксам, ибо противоречиво устроен сам организм: всякая защита чревата самоповреждением, каждое лекарство в определенной дозе и ситуации — яд, нет ничего абсолютно полезного, а вредное может быть и целительным. «И хорошие не хороши, и плохие не плохи», — так учили Василий Великий и другие философы-гностики первых веков христианства. Многие из них были врачами, и даже эмблему свою — змею — медицина позаимствовала у гностической александрийской школы офитов как символ скепсиса и сомнений [37]. Врач постоянно пишет истории — это истории болезни. Но болезнь есть лишь «опасное приспособление» (Э. Геккель) [39] или сама жизнь, «стесненная в своей свободе» (К. Маркс) [16]. Значит все то, что пишет врач на рабочем месте, есть истории жизни, причем в её «минуты роковые». Тут ли не быть писателем? Уильям Шекспир
в комедии «Как вам это понравится?» сказал: «Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры, и каждый не одну играет роль», перефразировав в рифму Гая Петрония, который в первом веке от Р.Х. изрек: «Мипёш итуегеш ехегсе1 ЫзМ-опат — весь мир занимается лицедейством» [36]. Но, может быть, мир — больница, а люди — пациенты и врачи? Покажите нам во всех отношениях и на всю жизнь абсолютно здорового человека, у которого все параметры организма всегда пребывают в пределах нормы! Р. Уильямс еще в 1960 году отметил, что это было бы «явление наиболее необычное из всех существующих» [34]. «Когда мы ближе к Создателю — когда здоровы, или когда больны?», — спрашивал нас, своих учеников и коллег, видный отечественный патофизиолог А. Ш. Зайчик (1938-2014). И в самом деле: должны ли мы принять, что, создавая нас, Природа или Демиург — халтурили и ошибались, или смириться с тем, что мы планово созданы несовершенными и обреченными на болезни? Медицина всегда будет стоять перед этим парадоксом — трагической погрешимостью организма. И это всегда будет побуждать медиков к критическому, философскому мышлению [35]. Но именно такое мышление предполагает писательство. Врач — этот разумный пессимист — всегда осознает себя соавтором и частью естественной истории болезни, которую медицина пишет для человечества. Он поэтому обречен мыслить исторически, философски, литературно. Но все ли врачи литературно говорят и пишут, даже в пределах своего профессионального подъязыка медицины?
Нарушение литературной нормы и, в частности, произношения изменяет речь, затрудняет её восприятие, искажает язык, а порой непроизвольно искажает речевой смысл. Писатель А. Н. Толстой (1882-1945) говорил, что «обращаться с языком кое-как, значит и мыслить кое-как: неточно, приблизительно, неверно» [30], а известный публицист и литературный критик Д. И. Писарев сказал: «Неправильность употребления слов ведет за собой ошибки в области мысли и потом — в практике жизни» [24].
Этой работой хотелось бы привлечь внимание читающих к нашему видению смыслово-
го значения некоторых слов и словосочетаний, а также ударений в терминах, часто используемых медиками разного профиля и ранга, которым в повседневной профессиональной деятельности суждено пользоваться многими словами-понятиями для обозначения предметов и явлений мира медицины.
К таким, часто упоминаемым относятся слова «обследование» и «исследование». На первый взгляд это обычные по произношению и похожие по смыслу слова. Так, в «Малом академическом словаре» у слова исследовать, первое значение которого — подвергнуть научному рассмотрению, в качестве второго значения отмечено — тщательно осмотреть, обследовать [25; 26]. Однако они могут отличаться и быть неравноценными в зависимости от того, в каком контексте они используются. Мы полагаем, что «обследование» — это действие, направленное на изучение общих, внешних, поверхностных (с точки зрения поверхности, а может быть, и с точки зрения неполноты изучения из-за его недоступности), преимущественно больших объектов, сооружений, местности и т. п. В то время как «исследование» — это действие, направленное на изучение внутренних, глубоких, скрытых свойств этих объектов, например земных недр, глубин морей и океанов, далей Вселенной. Так, выражение «обследование глубины океана» представляется нам не совсем благозвучным. «Исследование» — это конкретное изучение объекта (субъекта) с использованием для этой цели определенных методик и проб. В осуществлении «обследования» как действия принимает участие преимущественно зрительный анализатор, а в выполнении «исследования» участвуют большинство или даже все органы чувств исследователя, в частности врача, а зачастую — вспомогательные инструменты, увеличивающие возможности этих перцептивных органов. Студент на младших курсах медицинского вуза усваивает основы научного мышления, а на старших — овладевает мышлением клиническим, которое научному неидентично, хотя и на нем базируется. Если бы это было не так — тогда больных лечили бы ученые-биологи, химики, физики, психологи. Но им не заменить врача, их роль
в медицине хотя и растущая, но лишь вспомогательная, и «к телу» больного закон их не допускает. Клиническое мышление не столь прецизион-но, как научное, но этически богаче, чем мышление ученого-экспериментатора; в мышлении врача главная категория — не истина, а польза, оно ведется в крайне ограниченных временных рамках, ибо болезнь не ждет. Врач ограничен в свободе эксперимента, поскольку польза и целостность объекта его исследований — для него непреложны. Парадоксальное несовпадение между этими двумя стилями мышления, которые оба нужны современному врачу, отметил еще ученик С. П. Боткина потомственный врач и ученый-медик Н. Я. Чистович (1860-1926) [31]. Эта коллизия накладывает отпечаток и на использование терминов «обследование» и «исследование» в медицине. Во врачебной практике «обследование» обычно предшествует «исследованию». По-видимому, в медицине при необходимости изучения здоровья индивидуума правильнее говорить — «направить на обследование» или «рекомендовать обследование (амбулаторное, стационарное, диспансерное, инструментальное)». Это «обследование» в соответствующем лечебном учреждении будет реализовываться благодаря «исследованию» одним или несколькими врачами-специалистами с применением различных методов «исследования». Таким образом, «обследование» является призывом (предложением) к «исследованию» пациента. В случае «исследования» состояния здоровья больного — это получение методами «исследования», необходимыми в конкретном случае, доступной и более полной информации для распознавания его заболевания. Отсюда, по-видимому, и возникло привычное словосочетание — «клиническое исследование больного». Именно слово «исследование» в диагностическом распознавании является ключевым.
В словаре С. И. Ожегова слова «обследование» и «исследование» сопровождают ссылки, соответствующие значению глаголов «обследовать» и «исследовать»: «лечь в больницу на обследование» и «исследовать больного» [2; 20]. Такое объяснение этих слов полностью сообразуется с нашим их пониманием.
Тщательно изучив многочисленные признанные учебники и руководства по внутренним болезням для студентов и врачей, созданные авторитетами отечественной медицины, учившими методам исследования больных и здоровых людей, мы пришли к выводу, что слово «исследование», за редчайшим исключением, использовалось в них, с нашей точки зрения, правильно, тогда как с использованием слова «обследование» допускались неточности. Подобное часто встречается в Интернете в рекомендациях не только дилетантов от медицины, но и врачей-консультантов. Например: «Обратитесь к лечащему врачу и пройдите необходимое обследование... Вам нужно с результатами обследования и заключениями специалистов обратиться в комиссию... и т. п.».
Хорошо англосаксам: в английском языке слова «investigation», «examination» (расследование, обследование) и «research» (исследование) и звучат абсолютно по-разному, и однокорен-ными совершенно не являются. Первые два слова — из области «вникнуть, оценить и разобраться», а третье — от слова «search» — поиск, что предполагает попытку найти новое, разведать неизведанное.
Обследование — это изучение с целью распознавания известного, а исследование — изучение с целью получения новых знаний и открытия новых закономерностей.
Соответственно и доктор медицины (M. D.), обследуя, вникает, оценивает, разбирается, ищет — распознает, кто виноват и что делать, — наподобие детектива. Это сродни не ученому, а расследователю. Не случайно доктор А. Конан-Дойль создал образ врача М. Холмса, дающего мудрые советы брату-сыщику! А вот профессиональный ученый ищет новые закономерности, экспериментирует на неизведанном поле, с непредсказуемыми результатами, что и есть исследование в смысле научного поиска, как оно отображено в английском термине «research», оно не сводится к распознанию известного как диагностический процесс, а предполагает открытие нового. Такой исследователь — тоже доктор, но уже не медицины, а философии —
Ph. D. Казалось бы, всего лишь термин, имя. «Что в имени тебе моем? Ведь роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет!», — говорит устами Джульетты во втором акте великой пьесы в картине «Сад Капулетти» создатель литературного английского языка У. Шекспир [36] (о профессии которого, как и об отношении его к медицине, нет достоверных исторических данных).
На самом деле последствия этого — далеко идущие: они определяют разницу в ментальности и в организации медицинской и научной деятельности между русским и англосаксонским мирами. У нас можно быть кандидатом и доктором наук по хирургии, стоматологии, внутренним болезням, оториноларингологии и т. д. — оставаясь при этом на 100% врачом-клиницистом. У них это немыслимо и не предусмотрено законом и правилами, принятыми в научно-образовательном сообществе, а стоматологи вообще на приставку M.D. (Medical Doctor) права не имеют! Если M.D. или M.B.B.S., то есть обладатель врачебного диплома в США или Великобритании, захочет заняться научными исследованиями и стать еще и Ph.D. (то есть получить ученую степень), то он в обязательном порядке должен выйти за пределы своей врачебной деятельности и квалификации врача, обследующего пациентов, и выполнять исследование методами физики, химии, биологии, математики, социологии, психологии — то есть наук.
Вы скажете: и в нашей стране диссертант-клиницист пользуется не только клиническими методами! Он собирает материал для диссертации и в кабинете функциональной диагностики, и в клинической лаборатории, и в различные НИИ ездит! Все так, но дело в другом. Хирургия, терапия или, скажем, педиатрия в англосаксонской классификации науками или отраслями науки не числятся (!). Это прикладные профессиональные специальности [32]. А у нас всё это — согласно градациям ВАК — специальности научные, стало быть, всем нашим врачам надо и обследовать, и исследовать. А во времена не столь давние — по осени еще и на уборку картошки ездить...
Хорошо это или плохо? Не знаем. Ибо отечественная медицинская наука была так реорга-
низована еще в первые десятилетия советской власти и знала при такой системе как блистательные времена, так и периоды упадка. По-видимому, качество зависит все же от другого: от личностей и от вложений. Трансляционный подход в медицине основал русский врач С. П. Боткин (см. ниже), но сам модный ныне термин «Translational Medicine — трансляционная медицина» столетием позже придумали и внедрили врачи американские... [38].
В России на волне проникновения западных стандартов в отечественную медицинскую жизнь был издан солидный труд «Энциклопедия клинического обследования больного» (в оригинале — «Guide to Physical Examination and History Taking»; буквально — «Руководство по физикаль-ному обследованию и сбору анамнеза»), в названии которого в русском переводе фигурирует слово «обследование», использованное переводчиком книги [4]. В том же году вышло в свет руководство известных отечественных клиницистов А. Л. Гребенёва и А. А. Шептулина под названием «Непосредственное исследование больного» [9]. Кто из них терминологически прав?
Обратимся к классикам отечественной медицины. Так, у основоположника трансляционной медицины С. П. Боткина, создавшего в Императорской военно-медицинской академии первую в мире клинику, совмещенную с физиологической лабораторией, где врачи и ученые проходили весь двусторонний путь — от клинического наблюдения к идее, а далее — через ее экспериментальную лабораторную проработку — к практическому внедрению [38], в знаменитом «Курсе клиники внутренних болезней и клинических лекциях» находим такие выражения: «... при исследовании больного»... «исследование субъективных явлений»... «этот порядок исследования больного»... «предпослав исследование объективных явлений субъективным»... «желание сообщить моим товарищам по призванию исследования и мышления, выработанные мной» и т. д. То есть у русского врача и ученого С. П. Боткина везде используется только слово «исследование» [3]. Именно в этой клинике и этой лаборатории начинали свой путь такие корифеи отече-
ственной медицинской науки, как И. П. Павлов, С. М. Лукьянов, Н. Я. Чистович, первая русская женщина в биомедицине Е. О. Шумова и др.
В «Избранных трудах» одного из классиков отечественной медицины А. А. Остроумова его вступительная лекция называется: «Основания научного клинического исследования» [23]. Академик Н. Д. Стражеско в «Основах физической диагностики заболеваний брюшной полости» пользуется такими выражениями: «... исследование больного»... «если врач хорошо владеет методикой физического исследования»... и т. д. [27]. Академик А. Л. Мясников писал: «Способы исследования больного принято делить на так называемые субъективные и объективные. Субъективное исследование больного — это... Основные физические методы исследования...» [19]. Подобное находим и в 5-м издании классического руководства В. Х. Василенко и А. Л. Гребенёва — «Пропедевтика внутренних болезней» («... методы исследования...») [5].
Большая или даже, может быть, большая часть населения России (об этом можно судить, по-видимому, только по специальным исследованиям), а также учащиеся медицинских училищ (колледжей) и студенты медицинских вузов — не задумываются о нормах русского литературного языка, в частности о нормальном произношении, т. е. говорят так, как говорят в семье, на работе, как слышат по радио или телевидению, подчиняясь, порой, моде на произношение отдельных слов или выражений, особенно если они произносились устами дикторов СМИ или лиц, занимающих лидирующее положение в обществе (например, «осужденный», «приобретенный», «перенесенный», «лечённый», «новорожденный» вместо правильных — «осуждённый», «перенесённый». «леченный», «новорождённый»). Ярким примером последних двух-трех лет может служить выражение — «в разы» (вместо прежде общепринятых «в несколько раз», «во много раз» и т. п.), которое сейчас дённо и нощно фигурирует в СМИ. Говоря так, люди даже не задумываются над тем, следует ли их речь правильному произношению русского литературного языка. Говорить, как все, как говорят «авторитеты» —
это одна из граней стремления «быть как все», свойственного конформному характеру, ярко описанному основоположником учения об акцентуациях характера, знаменитым психиатром П. Б. Ганнушкиным (1875-1933) и типичного для «консервативного большинства» [8]. Неважно, где истина, важнее «что станет говорить княгиня Марья Алексевна». Вспоминается легендарно-анекдотическая сталинская запятая после «как» в чеканной формулировке «Уничтожение кулака как класса», которая едва не поменяла синтаксис русского языка в этой части. Вспоминается и из более новых времен «новое мышление». И из совсем недавних: «загогулина, понимаешь...».
Фактор подражания авторитетам приводит к использованию в устной и письменной речи заимствованных иностранных слов, словосочетаний и речевых оборотов, сущность которых недостоверна или мало достоверна, не точна, не убедительна, а красота звучания которых сомнительна. От молодёжи только и слышишь по любому поводу «<о'кэй!» или «вау!». Что такое «вау»? Авторам вспоминаются первые, детские уроки английского языка, когда нас учили, что по-английски собачка тявкает: «бау-вау», а не «гав-гав». Видимо, очень хочется быть английской собачкой. ... Недавно у нас, медиков, богато исполненная вывеска с названием компании — «СИГМА-ГАЗ» на новом петербургском здании по адресу «Галерный проезд, д. 5» вызвала смех. К тому же нам неоднократно встречались фирменные отрывные календари с таким же логотипом — «СИГМА-ГАЗ». Казалось бы, ничего особенного, если не принимать во внимание, что греко-латинским словом «сигма» анатомы называют отдел толстого кишечника — сигмовидную кишку, переходящую в прямую, в которых, собственно, часть кишечных газов образуется и содержится. Интересно было бы знать, что за продукцию на самом деле рекламирует компания «СИГМА-ГАЗ»?
А названия лекарств, буквально транскрибируемые их распространителями на русский язык, — это уже «отдельная песня», например, «Аспирин УПСА», «Танакан». «Проходит ли от Вашего аспирина боль? Проходит У ПСА». «Регулярно принимая «Танакан», я от этого
уж стал как.......». Такое впечатление, что те, кто
продвигает эти лекарства на российском рынке думают явно не по-русски. Впрочем, иногда сказать по-русски — значит обнажить суть вещей. А её, эту суть, в рыночном обществе говорящему часто необходимо и хочется завуалировать. Включаем теленовости и слышим: «президент встретился с крупными бизнесменами». Бизнес — по-русски «дело». А бизнесмен — «делец». Но «встретился с крупными дельцами» звучит как-то... непрезентабельно. Хотя и чистая правда! Ну, скажите тогда: с «деловыми людьми». Нет! А остальные-то — что, бездельные?
Изобилует современная устная радио- и телеречь и словосочетаниями со словом «достаточно»: «достаточно хорошо», «достаточно плохо», «достаточно редко», «достаточно часто», «достаточно адекватно» и т. п. В «Толковом словаре... » доктора В. И. Даля слово «достаточно» трактуется так: «достаточно, достатно (нар.), довольно, не мало, сколько нужно, досыта» [10]. «Большой академический словарь русского языка» добавляет к Толковому словарю В. И. Даля слова «вполне, столько, сколько нужно, хватит, в достатке (устар.), зажиточно» [1]. Такая трактовка понятна: она выражает смысл слова. Но по телевидению, например, странно звучит фраза, что «заболевание лечится достаточно успешно». Значит ли это, что не следует добиваться более успешного лечения? Наверное, нет. Или: «заболевание встречается достаточно редко». А разве было бы хуже, если бы оно встречалось еще реже? Пожалуй, тоже нет. «В здравоохранение вложены за последнее время достаточно большие средства». Достаточно для кого или для чего? Для того, чтобы чиновник отчитался, или для того, чтобы принципиально улучшить состояние общественного здоровья? Мы не против использования слова «достаточно», но его нужно сопровождать словами, уточняющими смысл сказанного. Или выражения: «состояние ближе к тяжелому», «состояние больного относительно удовлетворительное». «Относительно» чего? Жизни? Смерти? Общее состояние больного в медицине вообще принято четко оценивать только тремя словами: удовлетворительное, средней тяжести и тяжелое.
Конечно, большинство современных медиков настолько привыкло к использованию в устной и письменной речи подобных некорректных в смысловом отношении словосочетаний, что порой не замечает их странности и даже абсурдности. Например, сплошь и рядом медики употребляют выражения «кожные покровы» вместо «кожа», «верхние и нижние конечности» вместо «руки и ноги», «задняя поверхность грудной клетки» вместо «спина» и т. п. С. П. Боткин в лекции о жёлчной колике описывает «ясно выраженную окраску наружных покровов в жёлтый цвет», при этом речь идет, однако, не только о коже, но и о склерах [3]. У А. Л. Мясникова читаем: «... внешние покровы человека — кожа с её дериватами, как волосяной покров и ногти, и видимые слизистые оболочки при осмотре... » [18]. В. Х. Василенко и А. Л. Гребенёв вообще не используют словосочетание «кожные покровы», а пишут просто — «кожа» [5]. В. Н. Ослопов с соавт. в методическом пособии «Схема истории болезни» употребляют выражение «кожа и слизистые оболочки» [22]. Классики медицины прекрасно говорили и писали по-русски!
Мы, следуя их примерам, предпочитаем вместо словосочетания «кожные покровы» говорить «кожа», исходя из следующих соображений. Во-первых, слово «кожа», обозначающее её как самостоятельный орган (1/7 часть веса тела!) употребляется в единственном числе. Во-вторых, никто, кроме некоторых медиков, не употребляет словосочетание «кожные покровы». И, наконец, в-третьих, слово «кожа» пишется короче, чем «кожные покровы», и звучит для любого человека, в том числе — для пациента, понятно.
Врачи с давних времен старались изъясняться так, чтобы их язык был бы недоступен непосвященным. Самые древние врачи вообще были жрецами, кастой «посвященных» [13; 14]. В «Новом толково-словообразовательном словаре русского языка» слово «посвященный» трактуется так: «тот, кто возведен в сан» [11]. Вспомним каноны, требовавшие писать рецепты и даже истории болезни только по-латыни (прямо как у священников в долютеровскую эпоху, когда западноевропейский мирянин, не знавший языка
древних римлян, не мог прочесть и священные книги — вынужден был полагаться только на посредничество пастора!).
Конечно, медицине специальный подъязык необходим, а пациенту его знать с биоэтической точки зрения не полезно: ведь не все детали врачебной беседы лишены психотравмирующего потенциала. В наше время медицинская «образованность» пациентов нередко становится причиной пагубного для них самолечения. Недаром в последние годы возникла поговорка: «Учение — свет, а неучение — санпросвет». Исторически разрыв в образованности между врачом и больным стремительно сокращался [12] .Уже Жан-Батист Мольер (Поклен) в XVII веке шутил о врачах, что в них мало толку, так как всего лишь: «Они вам скажут по-латыни, что ваша дочь больна» [17]. Великий комедиограф, показавший и «Мнимого больного», и «Лекаря поневоле», заметил как-то, что «медицина — одно из величайших заблуждений человечества», подчеркнув, впрочем, что осмеивает не врачей как сословие, а смешные стороны этого занятия. А в эпоху интернетовских всезнаек врачу со старым кастовым подходом вообще нельзя жить и работать. Сила врача не в непонятности его языка, а в эффективности его действия, в полезности понятных пациенту рекомендаций.
ЛИТЕРАТУРА
1. Большой академический словарь русского языка / Гл. ред. К. С. Горбачевич. М.; СПб., 2005.
2. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А Кузнецов. СПб., 1998. С. 302.
3. Боткин С. П. Курс клиники внутренних болезней и клинические лекции: В 2 т. М., 1954.
4. Бэйтс Б., Байкли Л. Руководство по клиническому обследованию больного. М., 2001.
5. Василенко В.Х., Гребенев А. Л. Пропедевтика внутренних болезней. 5-е изд. М., 2001.
6. Вербицкая Л. А. Давайте говорить правильно! Трудности современного русского произношения и ударения: краткий словарь справочник / [Л. А. Вербицкая, Н. В. Богданова, Г. Н. Скляревская]. 6-е изд., стер. СПб.; М., 2008.
7. Вербицкая Л. А. Современное русское литературное произношение: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1977.
8. Ганнушкин П. Б. Клиника психопатий, их статика, динамика и систематика. М., 1933.
9. Гребенёв А. Л., Шептулин А. А. Непосредственное исследование больного. 3-е изд. М., 2010.
10. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1. А-З. М., 1978.
11. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка: Толково-словообразовательный: В 2 т. М., 2000. Т. 2: П-Я.
12. Зайчик А. Ш., Чурилов Л. П. Быть здоровым или иметь здоровье? Врач и пациент в индустриальную и постиндустриальную эпохи // Медицина и право (СПбГУ), 2014. T. 4. С. 40-52.
13. Зайчик А. Ш., Чурилов Л. П. Врач, пациент и общество. Медико-этическая проблема в истории. I. «Светя другим, сгораю сам...» // Медицина XXI век. 2008. № 4 (13). С. 71-90.
14. Зайчик А. Ш., Чурилов Л. П. Врач, пациент и общество. Медико-этическая проблема в истории. II. «Жрец — страждущий». ... «Учитель — ученик» // Медицина XXI век. 2009. № 1 (14). С. 91-96.
15. Малис Ю. Г. Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность. — URL: http://bookz.ru/au-thors/ulii-malis/rudol_f-_705/1-rudol_f-_705.html.
16. Маркс К. Дебаты о свободе печати (апрель 1842 г.). / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1955. Т. 1, С. 64.
17. Мольер Ж.-Б. Лекарь поневоле / Перевод Н. Ман // Мольер Ж.-Б. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1957.
18. Мясников А. Л. Основы диагностики и частной патологии (пропедевтика) внутренних болезней. М., 1951. С. 16.
19. Мясников А. Л. Внутренние болезни. М., 1967.
20. Ожегов С. И. Словарь русского языка. 11-е изд., стереотип / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1975.
21. Онуфриенко Г. Ф. Музей знаменитых людей: из медиков в писатели // Культура в современном мире. 2014. № 4. — URL: http://infoculture.rsl.ru.
22. Ослопов В. Н., Садыкова А. Р., Шамкина А. Р. Схема истории болезни. 2-е изд., испр. и доп. М., 2005.
23. Остроумов А. А. Избр. тр. М., 1950.
24. Розенталь Д. Э. Говорите и пишите правильно. М., 2014.
25. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. М., 1981.
26. Словарь русского языка: в 4 т./ Под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп., Т. 2. М., 1982.
27. Стражеско Н. Д. Основы физической диагностики заболеваний брюшной полости. Госиздат Украины, 1924.
28. Строев Ю. И., Чурилов Л. П. Жизнь и творчество Уильяма Ослера / Чурилов Л.П., Строев Ю.И., Ахманов М. С. Очерки истории медицины. СПб., 2015. С. 257-264.
29. Строев Ю. И., Чурилов Л. П., Шмелев А. А. Медицина и изобразительное искусство // Пространство и время, 2014. № 3. С. 72-78.
30. Толстой А. Н. О драматургии (1934) // Толстой А. Н. Полн. собр. соч. М., 1947-1951. Т. 12. С. 357.
31. Чистович Н. Я. Клинические лекции. Пг., 1918.
32. Чурилов Л. П. Глобализация и медобразование // Междунар. образование и языки. 2013. № 4(10). С. 18-23.
33. Чурилов Л. П. Общая патофизиология с основами иммунопатологии. 5-е изд-е. СПб., 2015.
34. Чурилов Л. П. Стэнли Леонард Роббинс: столетие автора великой книги // Вестн. СПбГУ Сер. 11: Медицина, 2015. № 1. С. 161-175.
35. Чурилов Л. П., Строев Ю. И., Ахманов М. С. Очерки истории медицины. СПб., 2015.
36. Шекспир У. Как вам это понравится. Акт II, сцена 7-я / Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник // Шекспир В. Полн. собр. соч.: В 8 т. / Под ред. А. А. Смирнова. М.; Л., 1937. Т. 1. С. 239-360.
37. Шмелев А. А., Чурилов Л. П. Убегающая Аталанта // Медицина XXI век. 2008. № 9 (10). С. 102-110.
38. Churilov L. P. From Physiology of Disease to Systemic Pathobiology: History and Current Trends in Pathophysiology // Psychiatria Danubina, 2015; Vol. 27, Suppl. 2. P. S550-S570.
39. Haeckel E. Systematische Phylogenie, Entwurf eines natürlichen Systems der Organismen auf Grund ihrer Stammesgeschichte, Bd. I—III. — Berlin, 1894-1896.
REFERENCES
1. Gorbachevich K. S. (ed.) (2005). Bol'shoi akademicheskii slovar' russkogo iazyka. Moscow; St. Petersburg. (in Russian)
2. Kuznetsov S. A., comp., ed. (1998) Bol'shoi tolkovyi slovar' russkogo iazyka. St. Petersburg, p. 302. (in Russian)
3. Botkin S. P. (1954) Kurs kliniki vnutrennikh boleznei i klinicheskie lektsii: in 2 vols. Moscow. (in Russian)
4. Beits B., Baikli L. (2001) Rukovodstvo po klinicheskomu obsledova-niiu bol'nogo. Moscow. (in Russian)
5. Vasilenko V. Kh., Grebenev A. L. (2001) Propedevtika vnutrennikh boleznei. 5th ed. Moscow. (in Russian)
6. Verbitskaia L. A. et al. (2008) Davaite govorit' pravil'no! Trudnosti sovremennogo russkogo proiznosheniia i udareniia: kratkii slovar' sprav-ochnik. 6th ed. St. Petersburg; Moscow. (in Russian)
7. Verbitskaia L. A. (1977) Sovremennoe russkoe literaturnoe proiznosh-enie: аvtoreferat dissertacii. Leningrad. (in Russian)
8. Gannushkin P. B. (1933) Klinika psikhopatii, ikh statika, dinamika i sistematika. Moscow. (in Russian)
9. Grebenev A. L., Sheptulin A. A. (2010) Neposredstvennoe issledo-vanie bol'nogo. 3ed ed. Moscow. (in Russian)
10. Dal' V. (1978) Tolkovyi slovar' zhivogo velikorusskogo iazyka, vol. 1. A-Z. Moscow. (in Russian)
11. Efremova T. F. (2000) Novyi slovar' russkogo iazyka: Tolkovo-slovoobrazovatel'nyi, in 2 vols, vol. 2: P-Ia. Moscow. (in Russian)
12. Zaichik A. Sh., Churilov L. P. (2014) Byt' zdorovym ili imet' zdorov'e? Vrach i patsient v industrial'nuiu i postindustrial'nuiu epokhi. In: Meditsina i pravo (SPbGU), vol. 4. St. Petersburg, p. 40-52. (in Russian)
13. Zaichik A. Sh., Churilov L. P. (2008) Vrach, patsient i obshchestvo. Mediko-eticheskaia problema v istorii. I. «Svetia drugim, sgoraiu sam...». Meditsina XXI vek., no. 4 (13), p. 71-90. (in Russian)
14. Zaichik A. Sh., Churilov L. P. (2009) Vrach, patsient i obshchestvo. Mediko-eticheskaia problema v istorii. II. «Zhrets — strazhdushchii».... «Uchitel' — uchenik». Meditsina XXI vek, no. 1 (14), p. 91-96. (in Russian)
15. Malis Iu. G. Rudol'f Virkhov. Ego zhizn', nauchnaia i obshchest-vennaia deiatel'nost'. URL: http://bookz.ru/authors/ulii-malis/rudol_f-_705/1-rudol_f-_705.html. (in Russian)
16. Marks K. (1955) Debaty o svobode pechati (aprel' 1842 g.). In: Marks K., Engel's F. Sochineniia. 2nd ed. Vol. 1. Moscow, p. 64. (in Russian)
17. Mol'er Zh.-B. (1957) Lekar' ponevole. In: Mol'er Zh.-B. Sobr. soch., in 2 vols, vol. 2. Moscow. (in Russian)
18. Miasnikov A. L. (1951) Osnovy diagnostiki i chastnoi patologii (pro-pedevtika) vnutrennikh boleznei. Moscow, p. 16. (in Russian)
19. Miasnikov A. L. (1967) Vnutrennie bolezni. Moscow. (in Russian)
20. Ozhegov S. I. (1975) Slovar' russkogo iazyka. 11th ed. Moscow. (in Russian)
21. Onufrienko G. F. (2014) Muzei znamenitykh liudei: iz medikov v pisateli. Kul'tura v sovremennom mire, no. 4. URL: http://infoculture.rsl. ru. (in Russian)
22. Oslopov V. N., Sadykova A. R., Shamkina A. R. (2005) Skhema istorii bolezni. 2nd ed. Moscow. (in Russian)
23. Ostroumov A. A. (1950) Izbrannye trudy. Moscow. (in Russian)
24. Rozental' D. E. (2014) Govorite i pishite pravil'no. Moscow. (in Russian)
25. Evgen'eva A. P. (1981) Slovar' russkogo iazyka, 2nd ed., in 4 vols. vol.
1. Moscow. (in Russian)
26. Evgen'eva A. P. (1982) Slovar' russkogo iazyka, 2nd ed., in 4 vols. vol.
2. Moscow. (in Russian)
27. Strazhesko N. D. (1924) Osnovy fizicheskoi diagnostiki zabolevanii briushnoi polosti. Gosizdat Ukrainy. (in Russian)
28. Stroev Iu. I., Churilov L. P. (2015) Zhizn' i tvorchestvo Uil'iama OsleraK> In: Churilov L.P., Stroev Iu. I., Akhmanov M. S. (2015) Ocherki istorii meditsiny. St. Petersburg, p. 257-264. (in Russian)
29. Stroev Iu. I., Churilov L. P., Shmelev A. A. (2014) Meditsina i izobrazitel'noe iskusstvo. Prostranstvo i vremia, no. 3, p. 72-78. (in Russian)
30. Tolstoi A. N. (1947-1951) O dramaturgii (1934). Poln. sobr. soch, vol. 12. Moscow, p. 357.
31. Chistovich N. Ia. (1918) Klinicheskie lektsii. Petrograd. (in Russian)
32. Churilov L. P. (2013) Globalizatsiia i medobrazovanie. Mezhdunarodnoe obrazovanie i iazyki, no. 4 (10), p. 18-23. (in Russian)
33. Churilov L. P. (2015) Obshchaia patofiziologiia s osnovami immu-nopatologii. 5th ed. St. Petersburg. (in Russian)
34. Churilov L. P. (2015) Stenli Leonard Robbins: stoletie avtora velikoi knigi. Vestnik SPbGU. Ser. 11: Meditsina, no. 1, p. 161-175. (in Russian)
35. Churilov L. P., Stroev Iu. I., Akhmanov M. S. (2015) Ocherki istorii meditsiny. St. Petersburg. (in Russian)
36. Shekspir U. (1937) Kak vam eto ponravitsia. In: Shekspir V. Polnoe sobranie sochinenii, in 8 vols., vol. 1. Moscow; Leningrad, p. 239-360. (in Russian)
37. Shmelev A. A., Churilov L. P. (2008) Ubegaiushchaia Atalanta. Meditsina XXI vek, no. 9 (10), p. 102-110. (in Russian)
38. Churilov L. P. (2015) From Physiology of Disease to Systemic Pathobiology: History and Current Trends in Pathophysiology. Psychiatria Danubina, vol. 27, suppl. 2, p. S550-S570. (in English)
39. Haeckel E. (1894-1896) Systematische Phylogenie, Entwurf eines natürlichen Systems der Organismen auf Grund ihrer Stammesgeschichte, Bd. I-III. Berlin. (in German)
Вторая часть статьи будет опубликована в следующем номере
