CC BY
14
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
А.А. Бронзов
Рай на земле: Валаамские впечатления
Опубликовано:
Христианское чтение. 1912. № 9. С. 954-977.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Рай не землѣ.
Валаамскія впечатлѣнія.
?АЗУМѢ10 такое мѣсто, гдѣ жили бы только по-Божьи, только для Бога,—гдѣ только Богъ былъ бы у людей и на умѣ, и на языкѣ,—гдѣ, поэтому, не было бы ни Т злобы, ни зависти, ни недоброжелательства, проявленій ] грубаго эгоизма, гордости и прочихъ подобныхъ страстей и пороковъ.
Такое мѣсто было бы раемъ земнымъ. И оно существуетъ. Это—Валаамская обитель, гдѣ мнѣ удалось побывать впервые только въ іюнѣ текущаго 1912 года. Здѣсь я подышалъ совсѣмъ особой атмосферой духовной, — освѣжился, набрался энергіи, новыхъ силъ. Здѣсь я увидѣлъ диковинныя вещи, какихъ уже нигдѣ не надѣялся встрѣтить. И это—почти подъ Петербургомъ!
Если «первымъ» людямъ Богъ повелѣлъ воздѣлывать рай, трудиться,,—если трудъ былъ однимъ изъ необходимыхъ условій и признаковъ райской жизни прародителей нашихъ, то онъ же-~трудъ этотъ—заявляетъ о себѣ и здѣсь—на Валаамѣ— и, при томъ, рѣшительно на каждомъ шагу. Иноки заботливо «воздѣлываютъ» и «хранятъ» свой рай, въ который они введены Господомъ.
Когда подъѣзжаете къ Валааму, когда паломничаете по Валаамскимъ островамъ, когда присматриваетесь къ тому, что встрѣчаете,—всюду приходите къ одному заключенію: къ тому, что Вы попали въ царство труда,—труда образцоваго, иногда, пожалуй, даже безпримѣрнаго,—труда, на которомъ явно почиваетъ благодать Божія...
Каждый, можно сказать, уголокъ острововъ воздѣланъ, насколько то возможно для человѣческихъ силъ и необходимо для нуждъ обительскихъ. Все по возможности утилизировано.
Лѣса расчищены. Проведены дороги. Насаждены сады чуть ли не на голыхъ скалахъ, на которыя трудолюбивѣйшая иноческая рука наносила землю. Тамъ пашни, здѣсь луга. Тамъ посаженныя иноками—трудолюбцами деревья, какія обычно не ростутъ на Валаамѣ и привезены сюда издалека... Величайшая вещь—трудъ. Здѣсь онъ сдѣлалъ массу чудесъ. И не мудрено: иноки Валаамскіе праздности не знаютъ. Они вѣчно за дѣломъ, кто къ какому способенъ.
Пароходы, лодки, пристани, гостинница, страннопріимница, мосты, различныя монастырскія «службы»...,—все это находится въ образцовомъ порядкѣ и ко всему неустанная монашеская десница въ той или иной степени непремѣнно причастна... Приходится лишь смотрѣть, удивляться и... поучаться. Каждому посѣтителю становится просто стыдно за свою лѣнь...
Загляните въ монастырскія «мастерскія». Здѣсь «живописная» мастерская, тамъ «серебряная», «переплетная». Здѣсь «литейная», тамъ «рѣзная», «часовая», «позолотная». Здѣсь .«кузница», тамъ «свѣчной заводъ», «фотографія», «мастерская портныхъ», «сапожная», «столярная», «слесарная». Тамъ «гончарный заводъ», здѣсь «кожевенный», «полировочная мастерская», «кровельная», «мѣдницкая», «бондарная мастерская». Здѣсь «хлѣбопекарня», тамъ «молочная ферма». Здѣсь «конюшенный домъ», тамъ «водопроводный»... Все функціонируетъ превосходно и вездѣ—неусыпная иноческая рука. И старцы, и молоденькіе еще юноши съ серьезнѣйшими лицами, съ благоговѣйнѣйшимъ настроеніемъ, съ именемъ Божіимъ на устахъ пишутъ св. иконы. Сами они—живописцы эти—такъ и просятся на картину. Одни пишутъ, другіе присматриваются, учатся, третьи учатъ, поправляютъ, направляютъ... А какъ кипитъ работа, напр., въ литейной, рѣзной, позолотной, въ кузницѣ, въ портняжной, сапожной, слесарной и т. д.? Съ какою заботливостью переплетаются книги для превосходной и обширнѣйшей монастырской библіотеки, доставляющей обильнѣйшую и полезнѣйшую духовную пищу для иноковъ? Какъ тщательно и тонко исполняютъ свое дѣло въ «рѣзной», въ «серебряной», въ «часовой», въ «фотографіи»? Какія-то особенныя, какъ бы одухотворенныя, лица у иноковъ на свѣчномъ заводѣ. Съ какою-то рѣдкою любовію относятся труженики эти къ каждой, ка-
жется, свѣчечкѣ, боясь измять ее, согнуть, какъ-либо'повредить... Съ большой бородой и въ очкахъ инокъ дѣловито что-то примѣриваетъ въ портняжной,—юный послушникъ прилаживаетъ швейную машину,—совсѣмъ какъ бы безплотный молитвенникъ неторопливо и сосредоточенно шьетъ... Никакого шуму, никакихъ праздныхъ разговоровъ. Сразу чувствуете, что попали въ портняжную совсѣмъ необычную... Почтенные отцы въ камилавкахъ, не теряя времени, приготовляютъ обувь для насельниковъ монастырскихъ: кто кроитъ, кто шьетъ, кто вбиваетъ гвозди..., — кто надсматриваетъ и руководитъ... Ни минуты праздной... Гончары—истинные виртуозы. Чего только они не приготовили бы?! Слесаря, столяры—артисты своего дѣла. Одна, калсется, мысль занимаетъ ихъ: выполнить свою работу воз-можно совершеннѣе и возможно скорѣе, чтобъ затѣмъ примѣнить свои силы и знанія въ новыхъ и новыхъ трудахъ. Почтеннѣйшій по виду инокъ внимательно обдумываетъ, какъ бы не пропалъ безъ пользы даже и вершокъ находящейся въ его распоряженіи доски... Большой подвигъ работать на кожевенномъ заводѣ. Необходима большая привычка переносить особый запахъ матеріала, съ какимъ приходится имѣть дѣло. Но развѣ что остановитъ самоотверженныхъ иноковъ, о себѣ совсѣмъ забывающихъ и думающихъ только о своихъ обязанностяхъ? Кровельщики, мѣдники, бондари..., всѣ они—неусыпные работники. Обручи, планки... въ рукахъ безусаго послушника олшваютъ. Безобразная масса въ рукахъ мѣдника принимаетъ красивую форму... А съ какою кропотливостью отецъ-полировщикъ трудится надъ находящейся въ его распоряженіи нагробною плитою? Или надъ могильнымъ крестомъ?... Въ хлѣбопекарнѣ—чистота идеальная...
Трудно, впрочемъ, было бы даже перечислить тѣ работы, какія выполняются Валаамскими иноками, умѣющими доставить себѣ своими руками все необходимое и обходящимися безъ сторонней помощи. Чего стоятъ, напр., выносливые и безстрашные иноки-рыбаки, ни во что вмѣняющіе свирѣпыя озерныя бури и чувствующіе себя среди страшныхъ волнъ какъ нельзя болѣе спокойно? Разъ у нихъ въ сердцѣ—Богъ, разъ они трудятся во имя Божіе и для Бога,—для нихъ уже ничто не страшно,..
Но въ особенности потрудились иноки Валаамскіе въ дѣлѣ устройства храмовъ Божіихъ, часовенъ, скитовъ...,—того, что имѣетъ непосредственное отношеніе къ ихъ служенію мона-
шоскому... Какъ первозданные люди въ раю и трудились надъ воздѣлываніемъ послѣдняго, и славословили Господа — ихъ Творца, Промыслителя..., и въ особенности славословили...,— такъ и Валаамскіе обитатели всюду на первомъ мѣстѣ ставятъ восхваленіе своего Творца, объ этомъ прославленіи Его только и думаютъ...
За-то какіе у нихъ чудные храмы Божіи? Какой чистотой и красотой они блестятъ, превосходно расписанные самими же иноками? Здѣсь волшебный по красотѣ и рѣдкій по величественному своему виду храмъ Преображенія Господня—соборный въ Валаамскомъ монастырѣ. Кажется, невозможно на него достаточно насмотрѣться. О безподобномъ внутреннемъ его видѣ, особенно верхняго храма, излишне и говорить: все это можетъ понять только тотъ, кто самъ своими глазами увидитъ и внимательно разсмотритъ. Красивы храмы: Успенія Пресвятой Богородицы, св. Апостоловъ Петра и Павла, Живоначальной Троицы, Живоноснаго Источника, Кладбищенскій «во имя преподобныхъ отецъ»... Тамъ живописнѣйшіе скиты съ ихъ храмами, разбросанные по группѣ Валаамскихъ острововъ: Никольскій скитъ, Скитъ во имя всѣхъ Святыхъ, Скитъ Ко-невской Божіей Матери, Скитъ Аврааміѳвскій, Скитъ св. Іоанна Предтечи, Скитъ препод. Александра Свирскаго, Скитъ св. пророка Иліи, Скитъ препод. Сергія Валаамскаго, Скитъ Германскій, Скитъ Тихвинской Божіей Матери, Скитъ Воскресенскій. Какой скитъ лучше, красивѣе, величественнѣе,—трудно и сказать: въ каждомъ непремѣнно есть что-либо особо примѣчательное, выдѣляющее его изъ ряда прочихъ,—каждый поучителенъ и наводитъ на глубокія размышленія. Какая красота храма Воскресенскаго скита, переносящаго душу посѣтителя туда—на Востокъ!.. Какою-то особою дѣловитостью вѣетъ отъ скита Германскаго. Тихвинскій скитъ—во-истину пустыня для спасающихся отъ мірской суеты подвижниковъ! А церковь скита—верхъ изящества и искусства. Сергіевскій скитъ своеобразною архитектурою своего храма, окружающею его природою..., всѣмъ своимъ видомъ какъ нельзя болѣе напоминаетъ великаго сѣвернаго подвижника, мощи коего почиваютъ въ соборѣ Валаамскаго монастыря. Гора Ильинскаго скита до извѣстной степени переноситъ мысль паломниковъ на гору Кармилъ. Пещера преп. Александра Свирскаго—нѣчто неописуемое. Во-истину великъ былъ этотъ подвижникъ, проводившій свою святую жизнь въ столь суровой обстановкѣ!
Безхитростная архитектура скромнаго храма скита Свирскаго всего болѣе отвѣчаетъ характеру этого славнаго отшельника и великаго чудотворца. Онъ покинулъ Валаамскіе края, но поселился не такъ ужъ далеко отъ Ладожскаго озера. Честныя мощи преп. Александра, нетлѣнно почивающія въ его «Свирскомъ» монастырѣ, и понынѣ служатъ предметомъ особаго почитанія посѣтителей Валаама, какъ и всѣхъ вообще православныхъ христіанъ... Скромный скитъ преп. Авраамія Ростовскаго даетъ полнѣйшій просторъ свободному человѣческому духу парить вверхъ—къ Богу: столь безконечны ширь и даль озера, видимаго глазу насельниковъ скитскихъ, что,—кажется,—нѣтъ имъ и границъ! А лежащій не вдалекѣ «Дивный Островъ» своею неприступностью и особою красотою напоминаетъ о красотѣ и неприступности небеснаго Сіона, о которомъ отцы-подвижники думаютъ денно и нощно... Скитъ Предтеченскій, чудная красота коего открывается уже съ борта парохода, идущаго на Валаамъ, представляетъ собою очаровательнѣйшій уголокъ. Разсказывали про одного русскаго святителя, который, побывавъ здѣсь, не желалъ и уѣзжать отсюда. Великій пустынникъ — постникъ Іоаннъ Креститель, питавшійся акридами и дикимъ медомъ, нашелъ себѣ здѣсь достойныхъ учениковъ и послѣдователей. Я въ душѣ своей позавидовалъ одному нашему академическому студенту г. Яр—у Б. Д., поселившемуся здѣсь минувшимъ лѣтомъ на полтора мѣсяца. Какъ хорошо было бы посылать сюда и вообще на Валаамъ, хотя бы лишь на Коневецъ, въ особенности молодыхъ академическихъ иноковъ! Многому бы они научились, многое бы узнали, ко многому бы привыкли!.. Воздержаніе, смиреніе, послушаніе, молитва... Не пустыя это здѣсь слова, а полныя самаго глубокаго содержанія... и не слова лишь, а дѣла... Я заслушался одного инока изъ Прѳдтеченскаго скита, который ѣхалъ вмѣстѣ со мною изъ столицы на Валаамъ на пароходѣ... и который просто, но безконечно выразительно повѣствовалъ о своей пустынькѣ, о жизии въ ней, объ ея насельникахъ... Безконечная вѣра,—безконечная любовь къ своему дѣлу сквозили въ каждомъ его словѣ... Онъ считалъ себя счастливымъ безъ мѣры и ничего «еще» не желалъ для себя... Скитъ всѣхъ Святыхъ производитъ впечатлѣніе цѣлаго монастырька—благоустроеннаго, красиваго... Очень строгая жизнь иноковъ... А «вѣчное», непрерывное чтеніе Псалтири въ этой глуши, даже въ безконечно темныя зимнія ночи, во время вьюгъ...
болѣе, чѣмъ трогательно, въ высшей степени поразительно. Гдѣ-то на отдаленномъ островѣ, вдали отъ селъ и городовъ, среди дремучаго лѣса... никогда не забываютъ «благотворителей» обители... и «вѣчно» о нихъ помнятъ. Чего стоитъ одно это сознаніе?!. «Вѣчное» чтеніе Псалтири происходитъ и въ Никольскомъ скиту — красивомъ и изящномъ, мимо котораго пароходы въѣзжаютъ изъ озера въ такъ называемый Монастырскій заливъ. Св. Николай Чудотворецъ—покровитель и помощникъ плавающихъ — провожаетъ и встрѣчаетъ путниковъ...
Но самое глубокое впечатлѣніе произвелъ на меня лично скитъ Коневскій. Скромный храмъ какъ-то особенно гармонировалъ съ окружающею его пустынею. Красивѣйшія «Игуменскія» озера около скита, гладкія, какъ зеркало... Прелестныя рыбки, подплывающія къ самымъ Вашимъ ногамъ, ничего не боятся: никто ихъ не ловитъ и не пугаетъ. Кругомъ озеръ—огромный лѣсъ. На солнечной горкѣ надъ озеромъ домикъ скитскій,—весь предъ Вами, какъ на ладони. Съ мостика, соединяющаго озера, видъ восхитительный. Не ушелъ бы отсюда... Такъ здѣсь все очаровательно! Вотъ ужъ гдѣ спасаться отъ людского шуму, отъ столичной суеты... Вотъ ужъ гдѣ успокоить нервы, истрепанные нынѣшнею «мірскою» жизнью... Никто и ничто Васъ не потревожитъ. Гагара, къ которой Вы подходите около мостика, нисколько не тревожится и подпускаетъ къ себѣ близко-близко: она знаетъ, что здѣсь — въ Коневскомъ скитѣ—въ безопасности... Господи! Какъ тутъ хорошо! Молебенъ Божіей Матери, отслуженный на открытомъ мѣстѣ предъ колокольнею скита, превосходное пѣніе...,—чудная солнечная погода въ теплый іюньскій день (9-го числа),—щебетанье птичекъ... Развѣ можно это забыть? Развѣ можно съ этимъ что-либо еще сравнивать? Находящаяся по близости избушка знаменитаго Валаамскаго игумена (1839—1881 г.г.) о. Дамаскина довершаетъ очарованіе. Трудно представить себѣ что-либо болѣе простое, что-либо болѣе скромное... И, однако, эта убогая хижина вмѣщала въ себѣ великаго подвижника, была свидѣтельницею его трудовъ, молитвъ, безсонныхъ размышленій о Богѣ... О многомъ, безконечно поучительномъ... она разсказала бы... Какъ назидателенъ уже одинъ гробъ, въ которомъ подвижникъ обычно почивалъ, когда бренная плоть его требовала отдыха? Безсмертный духъ о. игумена, — казалось, — виталъ среди паломниковъ, зашед-
шихъ въ его избушку, и поучалъ ихъ... хотя бы одними лишь бездушными предметами, оставленными этимъ удивительнѣйшимъ инокомъ...,—и всегда, конечно, будетъ поучать. Огромный крестъ у стѣны—дѣло рукъ о. игумена,—посаженныя имъ деревья, уже значительно выросшія,—все это и подобное поучительнѣе многихъ словъ, многихъ книгъ... Я сѣлъ на ступени маленькаго крылечка избушки и готовъ былъ сидѣть до вечера, вспоминая о Валаамѣ, объ исторіи Валаамскаго подвижничества, о бѣдствіяхъ, выпавшихъ на долю Валаамскихъ иноковъ..., объ игуменахъ — о. Назаріи, о. Дамаскинѣ и о другихъ, напр., о. Ефремѣ, о. Иннокентіи, о. Іонаѳанѣ, о. Варлаамѣ, объ о. Іонаѳанѣ II, о. Гавріилѣ, строителѣ Іосифѣ...,—о знаменитыхъ подвижникахъ Валаамскихъ въ родѣ о. іеросхимонаха Антипы (ум. 1882 г.), о. іеро-схимонаха Алексія (ум. 1900 г.) и проч. Все прошлое Валаама, о которомъ я доселѣ зналъ только изъ книгъ, отнынѣ получило въ моихъ глазахъ совершенно иную, новую окраску,— какъ только я увидѣлъ Валаамъ и все Валаамское лицомъ къ лицу... Но пора была и уходить. Къ счастью, на нѣсколько времени задержала громовая туча, появившаяся на небѣ и разразившаяся крупнымъ дождемъ. Я снова вошелъ во внутреннія комнатки избушки о. Дамаскина. Стало совсѣмъ темно. Все отъ этого приняло какой-то особый мистическій видъ. Воображеніе заработало усиленнѣе,—и около нехитраго столика, на которомъ,—говорили,—о. игуменъ переписывалъ святоотеческія творенія, мнѣ показалась даже тѣнь самого хозяина жилища, съ отеческою улыбкою смотрѣвшаго на переполнившихъ его домикъ посѣтителей... Дождь, однако, затянулся. Пережидать его было невозможно: торопили на пароходикъ, привезшій насъ и стоявшій въ отдаленіи въ заливѣ. Побѣжали, промокли...,—но это была какъ бы благодатная роса, посланная на всѣхъ насъ о. Дамаскинымъ...
Долго пришлось бы разсказывать о другихъ подобныхъ же достопримѣчательностяхъ Валаама, напр., извѣстной «пустынькѣ схимонаха Николая», о различныхъ часовенкахъ, построенныхъ тамъ и сямъ и непрерывно напоминающихъ о Богѣ и о Божьемъ, и пр.
Всюду-то видна трудолюбивая рука преданныхъ Богу подвижниковъ, ничего для Бога не жалѣющихъ и готовыхъ на какой угодно, кажется, подвигъ, лишь бы онъ былъ для Бога... Я не могъ безъ особаго умиленія читать въ одномъ описаніи
Валаамскаго монастыря слѣдующихъ, напр., строкъ: «всѣ вообще матеріалы» (рѣчь идетъ о постройкѣ новаго монастырскаго собора): «плита, цоколь, кирпичъ, известь, доски и ироч.—своего домашняго приготовленія; пять куполовъ храма и куполъ колокольни увѣнчиваютъ вызолоченные мѣдные кресты работы монастырской братіи» (см. «Валаамскій монастырь»...,
3-е изд., Спб. 1903 г., стр. 240)... Валаамскіе иноки разсказывали мнѣ, что «при постройкѣ» соборнаго храма кирпичъ носила не только «братія», но и самъ игуменъ, который здѣсь и вообще подаетъ всѣмъ примѣръ труда, подвиговъ, простоты, смиренія..., не желая ничѣмъ отличаться отъ прочихъ иноковъ. Нынѣшній достопочтеннѣйшій игуменъ—о. Маврикій, недавно награжденный митрою,—говорили мнѣ,—ежедневно встаетъ въ 2 часа утра и до 8 часовъ проводитъ время въ церкви за службой... Легко сказать!.. А на видъ дряхлый старецъ, въ слабомъ тѣлѣ коего живетъ, однако, какой мощный и несокрушимый духъ! И дай ему, Господи, игуменствовать еще много— много лѣтъ во славу святой обители!
Если Валаамскіе иноки столь энергично занимаются физическимъ трудомъ, не зная ни утомленія, ни отдыха и заботясь о томъ лишь, чтобъ лучше «воздѣлать» и крѣпче «хранить» свой благословенный уголокъ,—то естественно, что они тѣмъ болѣе предаются труду молитвенному, духовной бесѣдѣ съ Богомъ и Его святыми,—Богомыслію.
Служеніе въ храмахъ Божіихъ, дѣйствительно, продолжается чуть не непрерывно, начиная съ самаго ранняго утра. Напр., утромъ 10-го іюня ранняя литургія служилась уже въ 4 часа! Наканунѣ всенощное бдѣніе, начавшееся въ 7 ч. вечера, окончилось послѣ полуночи. Стоило побывать въ церкви собора и послушать всенощную. Истовое, неторопливое служеніе... Чудный голосъ о. канонарха, каждое слово котораго совершенно отчетливо доносилось до отдаленнѣйшихъ уголковъ обширнаго верхняго храма, отличался особою красотою... и очаровывалъ. Нельзя было равнодушно отнестись къ чтенію... и думать о чемъ-либо другомъ. А пѣніе? Два чудныхъ хора... На правомъ—теноръ необычайной, во-истину рѣдкой силы... Внушительные басы... Пѣніе нѣкоторыхъ номеровъ соединенными— правымъ и лѣвымъ—хорами было потрясающе-величественно. Валаамскіе напѣвы не-похожи на столичные и производятъ непередаваемое впечатлѣніе. Трудно уловить ихъ, но они—очаровательны и ближе нашему уху и сердцу, чѣмъ надоѣвшая
всѣмъ часто нелѣпая «итальянщина»... А взглянули бы вы на лица пѣвцовъ...,—какія-то мужественныя, убѣжденныя... Такъ и кажется, что ихъ—этихъ иноковъ—ничѣмъ уже не совратить съ ихъ праваго пути. Такъ и кажется, что, кромѣ Бога, ничто другое уже не наполняетъ ихъ душъ въ эти минуты. Слушалъ бы ихъ пѣніе безъ конца... Нѣкоторыя вещи (напр., «Хвалите имя Господне»...) оказались уже знакомыми, такъ какъ наши академическіе студенты уже нѣсколько лѣтъ пытались воспроизводить ихъ въ своей церкви. Однако, какъ далеко было подражаніе отъ образца!.. Во время чтенія каѳизмъ сидѣли и мы—паломники. Впервые въ жизни я видѣлъ, какъ пѣли «сѣдаленъ» сидя... Величественна была картина, когда иноки подходили чинно къ Евангелію. Безконечною вереницею шли они парами—другъ за другомъ мимо, кажется, о. Благочиннаго, который внимательно слѣдилъ за всѣми, не исключая и отцовъ-схимниковъ. Приложившись ко св. Евангелію, иноки шли на свои мѣста, при чемъ многіе подходили подъ благословеніе къ о. игумену или низко кланялись ему... А онъ стоитъ себѣ въ теченіе всей безконечной службы на своемъ мѣстѣ, какъ еслибы то былъ юноша съ крѣпкими физическими силами и несокрушимымъ здоровьемъ. Стоитъ, молча шевелитъ своими губами и, видимо, весь ушелъ въ молитву. Но какъ засіяло его подвижническое лицо и какою засвѣтилось добротой, когда подошла къ нему подъ благословеніе дѣвчурка лѣтъ семи—не больше! Она пресерьезно сложила свои дѣтскія ручонки, а о игуменъ отечески благословилъ ее и что-то какъ будто прошепталъ, поднявъ свои взоры вверхъ. А иноки все идутъ и идутъ ко св. Евангелію. За почтеннѣйшими схимниками—иноки въ клобукахъ, далѣе—послушники, потомъ «трудники» (міряне, на время остающіеся въ обители и трудящіеся здѣсь—кто какъ можетъ)... Съ какимъ благоговѣніемъ, съ какою чинностью они прикладываются къ Евангелію! Достойный подражанія примѣръ, сказалъ я одному изъ нашихъ академическихъ студентовъ, бывшихъ въ то время на Валаамѣ! Схимники, достигшіе высоты иноческой жизни, отказавшіеся отъ всего уже земного, перемѣнившіе даже иноческое имя на другое,—на половину, такъ сказать, живущіе не въ здѣшнемъ уже мірѣ,—и они строго вѣрны монастырской дисциплинѣ,—тѣмъ болѣе не должны идти противъ дисциплины молодые, еще неопытные и жизни не знающіе юноши... А всенощная продолжалась, между тѣмъ, и продолжалась. Вотъ и конецъ. Какъ скоро, думалось, онъ насту-
пилъ, а между тѣмъ часы показывали за полночь... Не успѣлъ я заснуть..., какъ ужъ разбудили къ ранней литургіи. Такое же истовое служеніе, но уже въ нижнемъ соборномъ храмѣ. То-же впечатлѣніе. Все въ общемъ прежнее. Особенно поразила меня «Херувимская». Напѣвъ, напоминающій древне-русскія мелодіи, отзывающійся чѣмъ-то близкимъ—близкимъ, роднымъ..., но, какъ и другіе Валаамскіе напѣвы, какой-то неуловимый для свѣжаго уха. Переходы—самые неожиданные... Что-то пѣвучее, трогательное, хватающее прямо за сердце..., своеобразное. Хотѣлось бы еще и еще слушать зту «пѣснь» въ исполненіи Валаамскихъ старцевъ... Еслибъ не нужда уѣзжать, то, разумѣется, съ огромнѣйшею охотою простоялъ бы и позднюю литургію и еще разъ послушалъ бы чудное пѣніе и поучился бы молиться у Валаамскихъ подвижниковъ... Вотъ,—думалась,—еслибъ и въ «міру» подражали послѣднимъ въ данномъ отношеніи, насколько то, конечно, возможно... Какъ было бы хорошо!..
'Не удивительно, что Валаамская страна уже успѣла дать православному міру не-мало великихъ угодниковъ Божіихъ, удостоившихся церковнаго прославленія. Достаточно припомнить. что здѣсь подвизались преп. Александръ Свирскій, о которомъ уже было упомянуто выше, преп. Аѳанасій Сяндеб-скій, преп. Евфросинъ Синоезерскіщ преп. Адріанъ Андрусов-скій, преп. Савватій Соловецкій, преп. Арсеній Коневскій!.. Эти имена слишкомъ краснорѣчивы, чтобъ была надобность еще что-либо къ нимъ прибавлять. А сколько было среди Валаамскихъ подвижниковъ страдальцевъ, удостоившихся мученическихъ вѣнцовъ отъ враговъ православной Церкви, въ различное время дѣлавшихъ набѣги на Валаамъ и опустошавшихъ, раззорявшихъ его? Ихъ святою мученическою кровію,—кровію, пролитою за Христа Спасителя, островъ освященъ сугубо и сугубо же пріобрѣтенъ въ собственность православную... Обаяніе Валаамскихъ иноковъ было столь велико, что нѣкогда пріобщился къ нимъ даже шведскій король—«Магнусъ II Смекъ», случайно туда попавшій. Могила его и доселѣ сохраняется въ цѣлости и неприкосновенности. А сколько было «замѣчательныхъ старцевъ и подвилшиковъ» на Валаамѣ хотя бы за послѣднія лишь два столѣтія? Въ цитиванномъ выше описаніи Валаамскаго монастыря данъ длинный ихъ списокъ (стр. 209 232): іеросхимонахъ Клеона, іеросхимон. Никонъ,
схимонахъ Николай, іером. Дамаскинъ, іером. Арсеній, іеросхимон. Антоній, іеросх. Евѳимій, схимон. Михаилъ, схим.
Сергій, схим. Серафимъ, схим. Ѳеоктистъ, мон. Антоній, мон. Авраамій, мон. Веніаминъ, мон. Германъ, мон. Аѳанасій, ря-софорн. монахъ Ѳеодоръ Косенковъ, іером. Виталій, схимн. Іоаннъ и друг. Ихъ имена, относящіяся почти исключительно къ прошедшему лишь столѣтію, конечно, ничего не. говорятъ людямъ, незнакомымъ съ прошлою исторіею Валаама,—но тѣмъ, кто эту исторію знаетъ хотя отчасти, говорятъ слишкомъ много: подвиги этихъ и многихъ—многихъ, подобныхъ имъ, иноковъ Валаамскихъ, еслибъ они были широко обнародованы, вызвали бы массу подражателей, кто какъ могъ бы, конечно, уподобляться этимъ великимъ героямъ духовнымъ. О такомъ опубликованіи слѣдовало бы, очень слѣдовало бы позаботиться не ради самихъ подвижниковъ, которые вовсе не нуждаются, разумѣется, въ людскомъ ихъ прославленіи, а ради,—повторяю,— того благотворнаго вліянія, какое ихъ высокая жизнь могла бы оказать и оказала бы на массу народную. Ей обычно суютъ разные глупые просвѣтители біографіи безмозглыхъ Марксовъ, Прудоновъ, Бебелей, Каутскихъ, Дицгеновъ, Лафарговъ, Кропоткиныхъ и т. п. съ придачей пресловутыхъ Геккелей, Толстыхъ, Михайловскихъ и пр. Хорошему,—нечего сказать,— научатъ, да уже и научили эти господа! Событія послѣднихъ годовъ дали намъ, къ сожалѣнію, много примѣровъ... А біографіи Валаамскихъ подвилшиковъ научили бы только добру, любви христіанской, терпѣнію, воздержанію, прощенію, иестя-жательиости, трудолюбію, смиренію, послушанію... И жизнь «мірская» въ концѣ концовъ устроилась бы совсѣмъ иначе, безконечно лучше... Легче всѣмъ бы и дышалось. Не знали бы о хулиганствѣ и людскомъ озвѣрѣніи... Ложь не была бы возведена даже въ принципъ въ жидовскихъ и жидовствующихъ листкахъ и изданіяхъ. Не грабили бы храмовъ Божіихъ, не поцнимали бы рукъ на служителей алтарей Господнихъ и т. д. и т. д.
Да,—старцы Валаамскіе и разные безбожники, въ родѣ перечисленныхъ непосредственно выше, это—два противоположныхъ полюса. И если отъ послѣднихъ распространяется только зло,—то отъ первыхъ идетъ только добро...
Взгляните, напр., на о.о. схимниковъ. Какія чудныя, просвѣтленныя, особо-одухотворенныя лица! Въ ихъ глазахъ свѣтится что-то необычайно доброе, что-то безконечно привѣтливое... Какая чистота души! Какая глубокая вѣра! Не оторвалъ бы глазъ отъ этихъ воиновъ Христовыхъ... Какъ цѣнны
должны быть ихъ молитвы предъ Богомъ за грѣшный міръ! Какъ многополезны даже краткія и простѣйшія, повидимому, ихъ бесѣды,—бесѣды людей, глубоко изучившихъ душу свою, всѣ ея изгибы,—людей, опытно извѣдавшихъ тяжесть борьбы со грѣхомъ, со страстями и знающихт, съ какимъ оружіемъ всего надежнѣе выступать противъ духовнаго врага... И доселѣ, какъ живой, стоитъ передо мной образъ одного Валаамскаго схимника, который питается чуть ли не однимъ воздухомъ и, тѣмъ не менѣе, имѣетъ бодрый и радостный видъ. Съ какимъ восторгомъ я съ нимъ побесѣдовалъ! Мнѣ показалось, что въ лицѣ незнакомаго подвижника я встрѣтилъ второго отца. Уже одно сознаніе, что съ тобою говорятъ искренно, правдиво..., чрезвычайно дорого, въ то время какъ въ «міру» не знаешь, гдѣ оканчивается ложь, гдѣ нѣтъ притворства и лицемѣрія... А тутъ еще, кромѣ того, на лицо богатѣйшій духовный опытъ, плодами котораго съ Вами дѣлятся съ полною охотою, повидимому, и не подозрѣвая, какими жемчужинами Васъ столь щедро дарятъ... Да, изъ-за однихъ Валаамскихъ схимниковъ,—думается,—Господь не погубитъ до конца наше дорогое отечество, какъ бы ни ополчались на него и внѣшніе, и внутренніе враги: разные революціонеры, соціалисты, жиды, жидовствующіе и всѣ ихъ присные... Какая у нихъ — этихъ о.о. схимниковъ,—думалъ я, глядя на нихъ,—должна быть твердость духа, подобная несокрушимому адаманту, — какая безусловная преданность Богу,—если каждый изъ нихъ—мало того, что отказался отъ «міра» ради Христа, но затѣмъ отказался, какъ уже сказано, и отъ монашескаго своего имени, и отъ обычнаго монашескаго образа жизни, находя, что и то, и другой еще недостаточно приближаютъ его къ житію Ангельскому?! Большей побѣды надъ «міромъ» и всѣмъ «мірскимъ», кажется, невозможно уже одержать: зависимость отъ «міра», связь съ нимъ у о.о. схимниковъ доведена до возможнаго ті-піитт’а, дальше котораго бренный, облеченный «тѣломъ», человѣкъ идти уже не въ состояніи. Лишь молитва о «мірѣ», о «спасеніи» «мірскихъ»... никогда не ослабѣваетъ, а напротивъ—все болѣе и болѣе усиливается, крѣпнетъ...
Но и не схимники только, а и всѣ вообще Валаамскіе иноки представляютъ собою образецъ строго добродѣтельной и высоко подвижнической жизни. У каждаго изъ нихъ «міряне» могли бы чему-либо поучиться. Сознаніе иноками своего долга и строгое ему слѣдованіе даже въ мелочахъ—высоко поучи-
тельно. И въ самомъ дѣлѣ, не вся ли жизнь наша состоитъ изъ мелочей? И если мы станемъ ими пренебрегать потому только, что это—мелочи, то что получится въ результатѣ? Каждый изъ иноковъ строго блюдетъ тотъ постъ, на какой онъ поставленъ, какъ бы скромны ни были эти, возложенныя на него, обязанности. И уже ничѣмъ его не подкупить, не соблазнить. Мнѣ и моему знакомому хотѣлось отблагодарить за оказанныя намъ услуги нѣкоторыхъ иноковъ, но всѣ наши, самыя деликатнѣйшія даже, попытки разбились о безусловную безкорыстность отцовъ, являющуюся здѣсь для всѣхъ насельниковъ Валаама обязательнымъ закономъ. Каждый инокъ съ любовью и самоотверженно работаетъ въ той или иной мастерской или выполняетъ другое какое-либо ему порученное дѣло. Добрѣйшій о. Руфинъ, какъ это ему, повидймому, ни обременительно, терпѣливо и безропотно плаваетъ изъ СПБурга на Коневецъ, Валаамъ, въ Сердоболь и обратно на мон?стырскомъ пароходѣ, перевозя паломниковъ и пр. Чего только не приходится испытывать ему при этомъ и отъ стихій, и отъ людей? Его дѣло,—при томъ еще отвлекающее отъ пустыни, куда онъ стремился,—большой подвигъ. И нельзя безъ особаго умиленія смотрѣть на его энергичнѣйшую фигуру. Чудный о. Руфинъ! За всѣмъ-то ему необходимо слѣдить на своемъ «кораблѣ». Въ особенности много хлопотъ доставляютъ ему иногда пассажиры,—тѣ изъ нихъ, которые отправляются въ путь съ «табачкомъ» или съ издѣліемъ Бахуса въ карманахъ. Одного изъ такихъ субъектовъ,—помню,—пришлось-таки высадить въ Шлиссельбургѣ и, при общемъ хохотѣ пароходной публики, отправить на берегъ или, какъ острили пассажиры, въ СПБургъ къ мамашѣ наложеннымъ плателюмъ... Много хлопотъ о. Руфину и съ сѣрымъ людомъ, который старается грудью, не ожидая очереди, взять приступомъ пароходъ. Въ такихъ случаяхъ о. кассиръ громитъ публику пламенною рѣчью, прося ее не подражать безсловеснымъ созданіямъ. Впрочемъ, о. Руфинъ всегда остается добродушнымъ и благодушнымъ. Чистое сердце, преданное Богу, обители, своему дѣлу... Другой почтенный старецъ уже—инокъ, возвращавшійся изъ Москвы, куда былъ командированъ Валаамскимъ начальствомъ для исполненія важныхъ порученій, разсказывалъ мнѣ, что надолго принужденъ былъ оторваться отъ своего любимаго «скита», отъ своихъ привычныхъ занятій, что это для него было въ высшей степени тяжело...,—но все же,—прибавлялъ онъ,—я
радъ былъ этому: по крайней мѣрѣ, хоть что-либо, быть можетъ, сдѣлалъ для своего монастыря. А мои личныя чувства, мои личныя дѣла...,—все это пустяки. Не стоитъ о нихъ и говорить. Хотѣлось бы теперь пожить въ своей пустынькѣ, сосредоточиться духовно, собраться мыслями..., но, если снова куда-либо пошлютъ, поѣду охотно, безъ ропота. Вѣдь не для себя же живу я въ обители... А принимавшіе насъ въ монастырской гостинницѣ—«о. Василій» (Карабановъ) и «о. Савинъ»,—какъ ихъ всѣ паломники звали обычно,—что это за чудные люди? Внимательные, добрые, гостепріимные, во-истину родные, готовые доставить все, что только были бы въ силахъ. Паломники по временамъ истощали ихъ терпѣніе, но и тотъ, и другой всегда оставались себѣ равными, никогда не раздражались,—добрая улыбка постоянно озаряла ихъ славныя лица... Когда мы уѣзжали, они уговаривали погостить еще...,— звали на будущій годъ, обѣщая показать то, чего мы теперь не успѣли видѣть по краткости бывшаго въ нашемъ распоряженіи времени и пр. Пріѣзжайте, говорили они, когда у насъ созрѣютъ лѣсныя ягоды и яблоки въ садахъ... Что за добрые, что за славные люди! Видятъ тебя, можно сказать, въ первый разъ, а относятся—какъ самые близкіе родные... и, при томъ, совершенно безкорыстно, въ силу одной лишь своей глубокой христіанской настроенности. Недоумѣваю, чѣмъ и отблагодарить всѣхъ ихъ—превосходныхъ Валаамскихъ иноковъ, добрѣйшихъ людей, снисходительныхъ и терпѣливыхъ...
И какъ отрадно, что такой идеальный монастырь находится не столь далеко отъ столицы, нуждающейся въ подобныхъ оздоровляющихъ центрахъ! Столичные обыватели въ теченіе навигаціоннаго времени непрерывными, можно сказать, толпами устремляются на Валаамъ—одни на смѣну другимъ. Сколько ихъ и вообще паломниковъ перебываетъ здѣсь за лѣто? Всѣ они получаютъ въ обители превосходные, назидательные уроки, которые останутся памятными на всю жизнь. Валаамъ—это своего рода Академія, поучающая жизнію, примѣромъ, дѣлами... Все это отлично сознаютъ и всѣ вообще, хоть что-либо слышавшіе о Валаамѣ и его обитателяхъ, и въ особенности тѣ, кто отправляется туда въ качествѣ паломниковъ. Не одно любопытство и не оно вообще влечетъ ихъ сюда, а нѣчто гораздо болѣе серьезное. Паломники смотрятъ на Валаамъ—какъ на духовную лечебницу, какъ на духовную сокровищницу... За духовными сокровищами, за духовнымъ
врачеваніемъ они и стремятся. Въ шумной столицѣ они чаще всего забываютъ о своей душѣ въ погонѣ за матеріальными благами, въ суровой и непрерывной лсизненной борьбѣ. У нихъ, поэтому, и является, наконецъ, непреодолимая потребность отдохнуть душой, уврачевать душевныя раны, удовлетворить духовныя свои нужды... И куда же лучше всего въ этомъ случаѣ направиться? Конечно, на Валаамъ. Соловки, Оптина пустынь, Новый Аѳонъ ...далеко, а Валаамъ подъ рукой: въ 10 ч. утра (во вторникъ или пятницу) сядете на пароходъ у Бориса и Глѣба въ СПБургѣ, часа въ два по полудни будете въ Шлиссельбургѣ, въ девятомъ часу вечера— на о. Конёвцѣ,—осмбтрите здѣсь все, что васъ интересуетъ, переночуете и завтра утромъ въ восьмомъ часу отправитесь уже на томъ же пароходѣ на Валаамъ, прибывая сюда въ полдень. И быстро, и удобно, а также и дешево. Не дороже, чѣмъ позвать въ столицѣ болѣе или менѣе извѣстнаго тѣлеснаго врача и купить, по его рецепту, нужныя лѣкарства. А тутъ еще вдобавокъ—прекрасные виды по берегамъ чудной Невы и восхитительное безбрежное Ладожское озеро, очаровательное и въ тихую погоду, и въ бурю... Воздухъ идеальный, ни пылинки... Тамъ и сямъ высовываются изъ воды тюлени./. Кое-гдѣ бѣлѣютъ паруса... Просторъ! Сиди и думай о безконечности...
Огромную пользу изъ жизни на Валаамѣ извлекаютъ люди съ извѣстною «слабостью». Они пріѣзжаютъ сюда на болѣе или менѣе продолжительное время и, по благословенію монастырскаго начальства, исполняютъ то или иное послушаніе. На Валаамѣ не разрѣшается не только пить «спиртное», но и «курить»... Уступокъ не дѣлается никогда и никому. Поэтому, поселившись здѣсь, «слабые» волей-неволей отстаютъ отъ своихъ пагубныхъ привычекъ... и чѣмъ дольше живутъ, тѣмъ крѣпче и крѣпче забываютъ о послѣднихъ. А нѣкоторымъ,, какъ я слышалъ, удается и совсѣмъ покинуть ихъ... Съ какою же благодарностью къ святой обители они и ихъ семьи затѣмъ снова и снова пріѣзжаютъ сюда, чтобъ еще разъ подышать благодѣтельнымъ Валаамскимъ воздухомъ и помолиться здѣшнимъ чудотворцамъ—іірепп. Сергію и Герману? Въ простой, даже въ сверхъ-простой и грубой сѣрой одеждѣ «трудники» выполняютъ свое дѣло. Глядя на нихъ, и не подумаете, что подъ такимъ одѣяніемъ иногда скрываются люди высокообразованные, высоко-чиновные, богатые... Кто изъ нихъ борется со «слабостью», кто желаетъ укрѣпиться духовно, кто—потрудиться для
Бога, кто—подготовиться трудомъ и воздержаніемъ къ серьезной дѣятельности въ «міру»... Вмѣстѣ со мной на пароходѣ ѣхала изъ СПБурга довольно подозрительная компанія молодыхъ людей. Всѣ они. казалось, были «навеселѣ»..., но (кромѣ одного: см. выше) благополучно добрались до Валаама. Затѣмъ я потерялъ ихъ изъ вида и лишь на слѣдующій день усмотрѣлъ своихъ пароходныхъ «знакомцевъ» въ незатѣйливыхъ костюмахъ «трудниковъ». Когда я подошелъ къ нимъ и недоумѣвающе смотрѣлъ, то они, узнавъ меня, сказали: наше превращеніе вполнѣ де понятно..., такъ какъ намъ настоятельно необходимо было полѣчиться отъ «слабости», бороться съ которой въ «міру» мы были не въ силахъ, почему де п рѣшили ѣхать на Валаамъ..., гдѣ насъ отправили работать на хлѣбопекарню. Говорятъ это, а сами улыбаются радостно, радостно... Я отъ души пожелалъ имъ успѣха въ ихъ хорошемъ дѣлѣ... Ну, развѣ изъ-за одного «этого» не слѣдуетъ назвать Валаама уголкомъ во-истинѵ благодатнымъ?
Весьма отрадно, что въ позднѣйшіе годы участились экскурсіи на Валаамъ учащихся... Послѣднимъ есть чему здѣсь поучиться. Пусть посмотрятъ на обитель, на скиты..., на Валаамскую иноческую жизнь, пусть послушаютъ Валаамскую службу церковную, Валаамское пѣніе... Въ ихъ душѣ навсегда сохранятся благодѣтельные слѣды, которые помогутъ имъ потомъ не разъ въ теченіе дальнѣйшей ихъ жизни, поддержатъ ихъ... Трудолюбіе, воздержаніе, молитва, смиреніе, послушаніе, бодрствованіе, внутреннее довольство...,—всѣ эти качества, воплощаемыя въ жизни Валаамскихъ иноковъ, проникнутъ и въ чуткія юношескія сердца учащихся и вызовутъ ихъ на подражаніе подвижникамъ. Вотъ уже «verba docent, exempla tratmnt,»— слова только учатъ, а примѣры влекутъ къ себѣ неудержимо...
Вмѣстѣ со мной пріѣхали на Валаамъ экскурсанты—воспитанники одной изъ южныхъ церковно-учительскихъ школъ, во главѣ съ завѣдующимъ школою—о. В. А. Янсою, кандидатомъ нашей СПБ. Дух. Академіи. Какъ-то странно было слышать своеобразную хохлацкую рѣчь на отдаленномъ отъ Малороссіи с Берномъ озерѣ. Симпатичные школяры-хохлы съ понятнымъ любопытствомъ ко всему присматривались и прислушивались...
Я засталъ на Валаамѣ пріѣхавшихъ раньше меня экскур-сантокъ-воспитанницъ столичной Св. Владимірской церковно-учительскои школы. Будущія дѣятельницы на нивѣ народной вмѣстѣ со своимъ о. законоучителемъ—К. В. Ивановскимъ и
своими учительницами и воспитательницами—пріѣхали сюда предъ выступленіемъ на учительскую дѣятельность, чтобъ помолиться святымъ Валаамскимъ угодникамъ, попросить у нихъ помощи и содѣйствія, отдохнуть въ монастырской тиши, успокоить свои нервы послѣ напряженной экзаменской поры. Съ безконечною, всегда ихъ отличающею, любознательностью онѣ всюду ѣздили, все осматривали, все развѣдывали, все разузнавали. Со своимъ почтеннымъ батюшкой онѣ даже отслужили и пропѣли литургію въ одной изъ монастырскихъ церквей, вызвавъ восторгъ всѣхъ присутствовавшихъ своимъ превосходнымъ и трогательнымъ пѣніемъ и такимъ же чтеніемъ. Во время каждой изъ поѣздокъ по Валаамскимъ скитамъ воспитанницы обычно пѣли псалмы и вообще различныя церковныя пѣснопѣнія, такъ что паломники тѣснились другъ предъ другомъ, лишь бы попасть въ одну съ ними лодку и насладиться чуднымъ пѣшемъ. Онѣ же пѣли и молебны въ скитахъ. .Ихъ превосходное умѣнье держать себя, ихъ рѣдкостная выдержка и тактичность, ихъ высокое религіозно-нравственное настроеніе... снискали имъ расположеніе монастырской братіи, упрашивавшей ихъ погостить еще и еще. Каждой изъ этихъ паломницъ, при ихъ отъѣздѣ, былъ поднесенъ огромный букетъ изъ чудной сирени, тогда находившейся въ полномъ цвѣту. Подобнаго рода экскурсантки, по словамъ братіи, были слишкомъ рѣдки. Не такъ давно,—говорили иноки.—пріѣзжали также «учительницы», но вели себя совсѣмъ иначе: въ церковь не ходили, въ монастырской столовой выражали недовольство («не то, что эти—Владимірскія, всѣмъ и всегда довольныя и за все лишь благодарившія»), монастырскихъ порядковъ уважать были не-склонны, пробовали даже курить, говорили о монастырской отсталости и пр. Едва-едва дождались отъѣзда «такихъ» паломницъ, уже слишкомъ искушавшихъ монастырское гостепріимство и иноческое долготерпѣніе... Какъ же намъ не цѣнить вотъ «этихъ» — «Владимірскихъ» паломницъ, говорили иноки, пріѣхавшихъ изъ столичной школы и оказавшихся нимало непохожими на тѣхъ чуть ли не жидовокъ, по-модному распропагандированныхъ? Наученные горькимъ опытомъ,—продолжали собесѣдники,—мы съ недовѣріемъ встрѣтили и Св. Владимірскихъ воспитанницъ, пока не убѣдились вскорѣ же, сейчасъ же, что это—совсѣмъ иного духа, что это—«наши» по настроенію, по своему внутреннему міру...
Засталъ я въ монастырѣ и небольшую группу нашихъ академическихъ студентовъ. Но часть ихъ, въ моментъ моего пріѣзда, уже уѣзжала въ Сердоболь, оттуда на Иматру и т. д. Осталось на Валаамѣ лишь нѣсколько человѣкъ. Пріятно было сознавать, что наши академическіе питомцы такъ прекрасно настроены, что ѣдутъ на Валаамъ, изучаютъ его жизнь, интересуются и бытомъ иноческимъ въ монастырѣ, и въ Валаамскихъ скитахъ, и жизнію пусѣынниковъ—отшельниковъ, обитающихъ отдѣльно, подобно тому какъ нѣкогда жили въ своихъ «пустынькахъ» игуменъ Дамаскинъ и схимонахъ Николай, упоминавшіеся выше. А одинъ изъ нихъ — студентовъ нашихъ, также упоминавшійся раньше, рѣшилъ провести даже полтора мѣсяца, какъ было сказано нами, въ одномъ изъ скитовъ, именно въ Предтеченскомъ. Такому студенческому настроенію я искренно порадовался и пожелалъ, при встрѣчѣ съ ними, чтобъ оно и впредь не ослабѣвало, а напротивъ—все болѣе и болѣе усиливалось и укрѣплялось. Во много разъ полезнѣе паломничать по святымъ русскимъ монастырямъ, на Аоонъ, въ Палестину и т. д., чѣмъ безъ толку слоняться съ разными экскурсіями по Западной Европѣ изъ одного только подражанія равнодушно къ христіанству настроеннымъ различнымъ питомцамъ «свѣтскихъ» школъ, охотнѣе идущимъ въ театры и другія увеселительныя заведенія, чѣмъ въ храмы Божіи, и часто боящимся обителей иноческихъ не меньше, чѣмъ кто-то боится ладана. И плоды такого ихъ настроенія уже давно, конечно, на-лицо. Всѣмъ они прекрасно извѣстны... Я съ большимъ интересомъ прислушивался, съ какою любовію наши студенты бесѣдовали между собою о Валаамѣ, объ иноческой жизни, сравнивали Валаамъ съ другими извѣстными имъ обителями и пр. Да,—думалъ я,—изъ такихъ студентовъ выйдетъ толкъ... И дай Богъ!..
Многое я видѣлъ на Валаамѣ, многое узналъ, многому поучился въ этомъ священномъ уголкѣ. Много отраднаго далъ онъ моему сердцу. Валаамъ былъ бальзамомъ цѣлительнымъ для моихъ измученныхъ нервовъ... Какъ хорошо здѣсь — на Валаамѣ,—думалъ я, смотря въ свѣтлую іюньскую ночь изъ высокихъ оконъ своего 112 номера, откуда открывались виды одинъ восхитительнѣе другого: направо—красота и гордость Валаама—великолѣпный новый соборный храмъ, далеко видный..., и своими блестящими крестами, а также и мощными звуками своего 1000-пудоваго колокола, настойчиво и успѣшно
проповѣдующій о Христѣ-Спасителѣ,—прямо предъ окнами внизу—роскошный монастырскій садъ, переполненный расцвѣтшею сиренью, налѣво—садъ же, дорога къ пристани и пр.,—-а вдали—древній Валаамскій лѣсъ, видѣвшій много— много на своемъ вѣку и въ своихъ нѣдрахъ скрывающій и скиты, и «пустыныш» съ ихъ адамантовыми обитателями, которые,—думалось,—вотъ и теперь (было два часа ноуи) бодрствуютъ и неусыпно стоятъ нафтражѣ подвижнической... Вѣдь Валаамъ въ его цѣломъ,—думалъ я,—славитъ Господа немолчно, не переставая даже и на минуту...
Ые хотѣлось уѣзжать... Но «мірскія» неотложныя обязанности, замолкнувшія и давшія мнѣ льготу на какихъ-либо три дня, неотступно призывали къ себѣ. Вотъ я и на пароходѣ... Еще разъ мелькнули передо мной монастырскіе храмы, часовни, службы..., сады и прямо почти передъ пристанью внизу фруктовый садъ, бѣлый, какъ молоко, съ его расцвѣтшими яблонями... Мелькнула горка съ часовенкой, гдѣ насъ въ утро отъѣзда фотографировали... Мелькнулъ скитъ св. Николая... И нашъ «корабль» утлый—въ открытомъ озерѣ. Монастырь, скиты..., все постепенно исчезало и исчезало. Исчезъ и маякъ, который долго—долго еще виднѣлся влѣво. Передъ нами— только безпредѣльное озеро. Воспитанницы столичной Св. Владимірской церковно-учительской школы, возвращавшіяся домой одновременно со мною, все время пѣли священные гимны и стихи, восхваляя Божію Матеръ, святителя и чудотворца Николая, Господа въ особенности... «Господь пасетъ мп»,—пѣли онѣ,—«и ничтоже мя лишитъ. На... водѣ покоить воспита мя. Душу мою огради, настави мя на сгпези правды... Аще бо и пойду посредѣ сѣни смертныя, не убо-юся зла, яко 1ы со мною ecu... (Псал. 22). Какой чудный псаломъ и какое превосходное исполненіе чистыми, почти— дѣтскими еще голосами! Паломники слушали пѣвчихъ и боялись кашлянуть... Многіе плакали отъ умиленія и посылали благословенія школѣ, такъ воспитывающей своихъ дѣтей...
Но вотъ и Конѳвецъ. Изъ Валаама выѣхали приблизительно въ часъ дня (вмѣсто предположенныхъ 7-и утра: задержалъ туманъ), а въ шестомъ уже оказались предъ новымъ монастыремъ—с Рождественскимъ»—пр. Арсенія Коневскаго. На пути къ Валааму я и прочіе паломники уже успѣли посмотрѣть обитель,—помолились въ храмѣ монастырскомъ, посѣтили скиты—«Коневскій» и «Казанскій», побывали у «Коня-
камня» и въ часовнѣ, на немъ выстроенной...,—осмотрѣли, словомъ, все—достойное вниманія... На «Конѣ-камнѣ» купили описаніе «Тождественнаго Коневскаго монастыря», составленное извѣстнымъ столичнымъ протоіереемъ—о. Ф. Знаменскимъ: въ «Казанскомъ» скиту пріобрѣли деревянныя ложечки, прессы изъ мѣстнаго камня; на монастырской пристани—фотографическіе снимки—монастыря, скитовъ и пр. Поэтому теперь пароходъ постоялъ у Коневца лишь около часу. Впрочемъ, неугомонные паломники снова разсыпались по монастырю... Большинство отправилось въ церковь къ вечерней службѣ...
Хорошо посѣщать Коневецъ до Валаама, а не послѣ... Насмотрѣвшись всякихъ рѣдкихъ диковинокъ на Валаамѣ, уже не станете такъ интересоваться скромнымъ Коневцомъ. Все здѣсь не таково, какъ на Валаамѣ. Храмы болѣе или менѣе скромны, сравнительно съ Валаамскими. Служеніе мнѣ показалось торопливымъ (быть можетъ, было такимъ изъ—за паломниковъ, спѣшившихъ на пароходъ; всего вѣроятнѣе—такъ); пѣніе—наше столичное почти сплошь, да и пѣвчіе—посредственные... Не то, что тамъ, на Валаамскихъ скалахъ. Другой и духъ... А какъ я ждалъ услышать здѣсь пѣніе свое особенное... въ родѣ того, что слышалъ на Валаамѣ!.. Гостепріимства Валаамскаго здѣсь—на Коневцѣ—я также не встрѣтилъ. Едва-едва удалось устроиться въ номерѣ новой гостинницы вдвоемъ со случайнымъ знакомымъ... Одно время я потерялъ - было уже и всякую надежду какъ - либо уладить дѣло и рѣшилъ просто отправиться для ночлега на пароходъ... Впрочемъ, можетъ быть, только я одинъ былъ такимъ неудачникомъ... Природа острова Коневца, въ свою очередъ, не имѣетъ ничего подобнаго Валаамской: ни Валаамской красоты, ни величія,—ни Валаамскихъ озеръ, ни Валаамскихъ скалъ,—ни Валаамскихъ возвышенностей... «Валаамъ», далѣе, издалъ подробное описаніе «своихъ» сокровищъ духовныхъ, подробную »свою» исторію,—чудные фотографическіе альбомы, дающіе отчетливое представленіе обо всѣхъ Валаамскихъ диковинкахъ... Впрочемъ, если не сравнивать Коневца съ Валаамомъ, то онъ производитъ отличное вообще впечатлѣніе: самъ по себѣ красивъ особенно верхній соборный храмъ, нѣсколько внушительна монастырская колокольня, обращаетъ на себя вниманіе и чистота въ обители, недурны монастырскія службы..,-особенно превосходны скиты. Посѣщая ихъ-въ 11-мъ—12-мъ
часу вечера (правда, іюньскаго), выносите очаровательное впечатлѣніе. Вамъ кажется, что вы попали въ какое-то особое, неземное царство. А исполинскій «Конь-камень»—свидѣтель древнихъ языческихъ жертвоприношеній — внушительнѣйшая, огромнѣйшая масса—чего-нибудь, въ свою очередь, да стоить... Самъ по себѣ, словомъ, монастырь Коневскій, безспорно, прекрасенъ,—но онъ все же напоминаетъ собою (исключая его скитовъ) обыкновенные русскіе монастыри, какіе съ дѣтскихъ лѣтъ я привыкъ видѣть въ своей Новгородской губерніи и въ другихъ мѣстахъ,—но не Валаамъ...
Простоявъ недолго у Коневпа, пароходъ часовъ въ шесть вечера или немного позже двинулся по направленію къ Шлиссельбургу. Воспитанницы Св. Владимірской школы снова услаждали слухъ паломниковъ своимъ дивнымъ пѣніемъ,—пѣли много и долго, тѣмъ болѣе, что и погода была на рѣдкость тепла: ни вѣтерка, ни единой прохладной струйки..., а солнце іюньское не скупилось на ласки... Всѣ сидѣли на верхней палубѣ и наслаждались видами, забывъ о пыльномъ и душномъ СПБургѣ... Много разъ на своемъ вѣку я ѣздилъ по Ладожскому озеру (Шлиссельбургъ—Свирь и обратно), но никогда не приходилось еще плавать по столь зеркальной его поверхности, безъ малѣйшаго даже намека на волненіе,—по какой мы ѣхали изъ Шлиссельбурга на Коневецъ и на Валаамъ и затѣмъ— обратно: изъ Валаама на Коневецъ и въ Шлиссельбургъ. Обратный путь, при этомъ, былъ все же удачнѣе. Когда ѣхали изъ СПБурга, то на озеро спустился (часа въ 4 по полудни) густой туманъ, среди котораго плыли до Коневца часовъ около четырехъ! Непріятный звукъ сирены съ нашего парохода, раздававшійся часто-часто, отвѣтные звуки съ плававшихъ по близости, но не видныхъ изъ-за тумана, судовъ,—боязнь столкнуться съ послѣдними,—опасеніе не попасть на Коневецъ...,— все это смущало насъ и омрачало наше паломническое настроеніе. Думали, что и не доѣдемъ до Коневца..., какъ вдругъ совершенно неожиданно туманъ на минуту—другую прорвался въ одномъ мѣстѣ и мы увидѣли, можно сказать, непосредственно предъ собою «скитъ Коневской Божіей Матери», а затѣмъ черезъ туманъ усмотрѣли влѣво очертанія и Коневскаго монастыря... На Коневцѣ,—какъ сказали намъ въ гостинницѣ,— уже перестали насъ и ждать... Вечеромъ полилъ дождь, сильно мѣшавшій намъ осматривать скиты Коневской обители. На слѣдующій день выѣхали изъ Коневца на Валаамъ при столь же
сильномъ туманѣ и долго блуждали около «Лахты» (не даромъ ее зовутъ просто «Чортовою»!), гдѣ должны были выполнить нѣкоторыя формальности съ «финнами»... Часовъ въ 10—11 утра показалось солнце и разогнало мглу, но, тѣмъ не менѣе, мы прибыли на Валаамъ съ опозданіемъ часа на два. Теперь же, т. е., на обратномъ пути, туманъ задержалъ насъ (ср. выше) лишь на самомъ Валаамѣ, куда изъ-за него опоздалъ прибытіемъ нашъ пароходъ изъ Сердоболя,—но за то въ продолженіе всего нашего плаванія отъ Валаама до Шлиссельбурга мы уже не видѣли ни тумана, ни дождя... Часовъ въ 12 ночи увидѣли вдали Шлиссельбургъ. Простояли, не доѣзжая до него, часа два, по таможеннымъ соображеніямъ, и въѣхали въ Неву. По случаю поздняго времени въ Невѣ уже не привѣтствовали насъ съ барокъ и лодокъ, какъ усердно привѣтствовали во время нашего плаванія на Валаамъ, лишь только, бывало, завидятъ паломническій пароходъ... Ночь была холодная. Но я и многіе и не думали идти спать, цереживая слишкомъ сильныя впечатлѣнія, полученныя всѣми на Валаамѣ... Наконецъ, пошелъ дождь... При сильномъ ливнѣ подъѣхали и къ Калашниковской пристани... въ шестомъ часу утра 11-го іюня...
Путешествіе окончилось. Оио промелькнуло быстро, какъ сладкій сонъ. Столица встрѣтила насъ слишкомъ негостепріимно. Подъ проливнымъ дождемъ пришлось пробираться по грязнымъ улицамъ домой. Калашниковская набережная, и всегда безо-, бразная, теперь,—послѣ Валаама, гдѣ не было, кажется, и соринки,—казалась еще болѣе несимпатичною. Въ довершеніе всего масса попавшихся на встрѣчу какихъ-то рабочихъ переругивалась между собою «во-всю»; въ воздухѣ висѣли непечатныя словечки... Вотъ онъ «міръ»-то,—невольно подумалось... «Валаамъ» и... эти «рабочіе»!.. Какихъ-то два противоположныхъ другъ другу полюса... До чего, въ самомъ дѣлѣ, не похожа—одна на другую—нравственная жизнь въ особенности столичнаго Вавилона и Валаама!? Пріѣхавъ съ Валаама въ столицу, попадаете въ другой міръ,—падаете, такъ сказать, съ неба на землю. И еще болѣе приходится жалѣть о Валаамѣ—этомъ райскомъ уголкѣ... Вѣдь, еслибъ и вездѣ на землѣ утвердились нравы Валаама и водворилось царство Божіе,— еслибъ и вездѣ на землѣ перестали сердиться, завидовать... и прониклись христіанскою любовью къ ближнимъ,—еслибъ и вездѣ на землѣ вмѣсто гордости и самомнѣнія проявлялись
лишь смиреніе, послушаніе и т. д. и т. д.,—короче: еслибъ вся земля по возможности стала подражать Валааму и его обитателямъ,—тогда всюду, рѣшительно всюду наступила бы во-истину райская жизнь,—и не зачѣмъ было бы разнымъ Деличамъ отыскивать мѣсто «древняго» рая, коль скоро въ «настоящемъ» рай оказывался бы вездѣ, на каждомъ мѣстѣ, въ каждомъ домѣ, въ каждой семьѣ, въ каждомъ городѣ, во всякомъ селеніи...
Черезъ три дня я уѣхалъ въ деревенскую глушь. Думалъ: отдохну здѣсь отъ столичной сутолоки, подышу воздухомъ, не отравленнымъ столичною суетою, столичными пороками, «калашниковскимъ» краснорѣчіемъ... Думалъ..., а вышло нѣчто совсѣмъ иное... и не по винѣ «деревни», какъ таковой, а по винѣ пресловутой «интеллигенціи», возмнившей себя чуть ли не выше Самого Бога,—смотрящей на всякую религію, а въ томъ числѣ и на христіанство, съ пренебреженіемъ, какъ на отсталость какую-то, некультурность. Приведу хотя бы лишь два примѣра. Одинъ интеллигентный дачникъ каждую субботу вечеромъ обязательно заводилъ надоѣвшій всѣмъ граммофонъ, наигрывавшій крикливо на всю деревню довольно таки не отвѣчавшія времени, т. е., вечеру субботнему, вещицы. Почтенные дачники и крестьяне, бывало, возмущаются отъ истерическихъ выкриковъ и взвизгиваній < Вяльцевой» и пр.,—говорятъ: «хоть бы . Бога-то побоялся»...,—но дальше нейдутъ... Потому-де /<свобода», и каждый дачникъ «у себя» въ хибаркѣ полный господинъ. Ляжешь себѣ спать, а въ уши летятъ съ улицы звуки изъ «Веселой вдовы» или и того еще хуже... Въ другую дачу пріѣхали столичные «интеллигенты» праздновать чьи-то именины (20 іюля) и опять преподали назиданіе «публикѣ», побивъ рекордъ кощунства. Цѣлымъ хоромъ запѣли (и не разъ!) на всю деревню одну пѣсню съ довольно неприличнымъ припѣвомъ, которому мѣсто -въ крайнемъ случаѣ въ кабакѣ лишь, и вдругъ сейчасъ же неожиданно пропѣли стихъ изъ (великопостнаго) канона св. Андрея Критскаго... И такъ сверхъ-кощунственно пѣли много разъ, повторяя «припѣвы»... Эти, потерявшіе всякій разумъ, господа смотрѣли на всѣхъ побѣдоносно, воображая себя, очевидно, умниками. Вотъ де мы какіе! Не мракобѣсы какіе-нибудь... «Что это нынче за дачникъ пошелъ, потерявшій всякій стыдъ и совѣсть»...,—говорили старики. «Видно, и впрямь народился антихристъ», прибавляли они. А «этимъ» интеллигентамъ что? Имъ бы попить и поѣсть,
повеселиться—и только! Для нихъ,—по ихъ собственному выраженію, «богъ—казначей», выдающій жалованье «20-го числа». Другого они не знаютъ... и не хотятъ.
Валаамъ и Валаамская жизнь! Интеллигенты «эти» и ихъ жизнь, ихъ нравы, ихъ культурность! «Рай» и «адъ»,—царство Божіе и Веельзевулово! Насколько уютно, тепло, отрадно... съ Валаамскими старцами,—насколько омерзительно, тошно... въ общеніи съ интеллигентными безбожниками, вполнѣ уже сгнившими духовно, да иногда и тѣлесно... А еще иные чудаки (нельзя ихъ назвать иначе!) пытаются перекинуть мостъ между Церковью и «этою» интѳллигенціею! Пустая трата силъ и времени! Оставьте гниль догнивать и лучше сохраните для Церкви Божіей «еще» здоровыхъ ея членовъ, не заразившихся «этимъ» интеллигентскимъ вибріономъ! Вотъ-что...
Блаженны Валаамскіе подвижники!.. Тянетъ къ нимъ неудержимо. Безконечно хочется снова посмотрѣть на ихъ чудныя—одухотворенныя лица, еще и еще побесѣдовать съ ними..., полюбоваться безпримѣрной Валаамской природой, посидѣть на громадныхъ скалахъ гдѣ-либо надъ озеромъ, полюбоваться озерными бурями, погулять по Валаамскимъ лѣсамъ, гдѣ никто не помѣшалъ бы разбираться въ своихъ мысляхъ, и думать безъ конца о Богѣ и Божьемъ,—побывать въ скитахъ и помолиться, — послушать службу въ соборномъ Валаамскомъ храмѣ...,—насладиться Валаамской тишиной и Валаамскимъ незлобіемъ, никого и ничего не трогающимъ... Пусть—себѣ суетится «міръ»...,—а здѣсь можно ничего этого и не знать... Зеркальна поверхность озеръ и заливовъ въ тихую погоду... Зеркальны и души Валаамскихъ обитателей и, при томъ, всегда, во всякое время...
Скорѣй бы снова на Валаамъ...,—скорѣй бы снова въ Валаамскій скитъ «Коневской» Божіей Матери,—на берега райскихъ «Игуменскихъ» озеръ, въ милую избушку о. Дамаскина!..
Профессоръ Александръ Бронзовъ.
31 іюля 1912 г.
Деревня Шалово, СІІБ. губ., Лужскаго уѣзда.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
