CC BY
54
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС
А. П. Рыжаков
РАССУЖДЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЗАКРЕПЛЕННОГО В Ч. 4 СТ. 164 УПК РФ ОБЩЕГО ПРАВИЛА
В ч. 4 ст. 164 УПК РФ закреплено требование «при производстве следственных действий недопустимо применение насилия, угроз и иных незаконных мер, а равно создание опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц». Буквально получается, указанный запрет касается лишь тех действий и решений, которые осуществляют-
i ^ ся и принимаются во время1 производства следственного действия.
Этимологически «насилие» есть «принудительное воздействие на» кого-нибудь, что-нибудь2. И что же при производстве следственных действий недопустимо принудительное воздействие на участвующих в нем лиц? Конечно же, нет. Производство ряда следственных действий предполагает реализацию (возможность и правомерность таковой) мер обеспечения процесса доказывания. Допустимо вскрытие помещения при производстве обыска (выемки), если владелец отказывается добровольно его открыть (ч. 6 ст. 182, ч. 2 ст. 183 УПК РФ), изъятие предметов (документов) в ходе производства осмотра, если для производства осмотра требуется продолжительное время или осмотр на месте затруднен (ч. 3 ст. 177 УПК РФ), принудительное освидетельствование (ст. 179 УПК РФ) и др.
Привлечение к участию в следственном действии тех или иных лиц также обеспечено государственным принуждением, а значит, содержит в себе элементы принудительного воздействия на таковых.
Соответственно мы вынуждены отказаться от буквального толкования запрета применения насилия при производстве следственного действия. Недопустимо не вообще любое, а лишь выходящее за пределы уголовно-процессуальных дозволений (правил и требований) принудительное воздействие на участвующих в следственном
1 Ожегов, С. И. Словарь русского языка: Ок. 57 000 слов / Под ред. Чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. - 18-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1986. - С. 506507.
2 Там же. - С. 334.
действии лиц. Таким насилием, к примеру, бесспорно, является осуществление пытки допрашиваемого. Именно так нами рекомендуется толковать запрет применения насилия, закрепленный в ч. 4 ст. 164 УПК РФ.
Законодатель также не разрешает применение «угроз» при производстве следственного действия. Этимологически «угроза» не только «запугивание», но и «обещание причинить» кому-нибудь «неприятность, зло»1. Большинство следственных действий трудно представить без осуществления действий, которые могли бы быть расценены, как обещание возникновения у участника определенных неприятностей, если им будут нарушены собственные обязанности.
Также как обстояли дела с применением насилия, в той или иной форме применение угроз не только допускается, но и в ряде случаев выступает обязанностью следователя (дознавателя и др.). Так, при производстве допроса (очной ставки) свидетеля (потерпевшего) предупреждают об уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных ст. ст. 307 и 308 УК РФ. Участников следственных и иных процессуальных действий предупреждают об ответственности за разглашение данных предварительного расследования (ст. 310 УК РФ) и т.д. Тем самым следователь (дознаватель и др.) обещает, в случае нарушение ими предусмотренного законом требования (дача заведомо ложных показаний, отказ от дачи показания и т.п.), нарушителю не избежать «неприятности», выражающейся в привлечении его к уголовной ответственности.
«Неприятности», которые грозят участвующим в следственном действии лицам, нарушающим те или иные требования закона, — это не только уголовная ответственность за совершение некоторых преступлений против правосудия. Следователь (дознаватель и др.) вправе предупредить подозреваемого (обвиняемого и др.), что в случае появления доказательств того, что последний может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу (иных фактических оснований избрания меры пресечения), к нему может быть применена мера пресечения, при нарушении порядка при производстве следственного действия участник-нарушитель может быть предупрежден о применении к нему мер уголовно-процессуальной ответственности и т.п.
1 Ожегов, С. И. Указ. соч. - С. 716.
Таким образом, и «угроза» может иметь место при производстве следственного действия. Но только в предусмотренных законом рамках. Причем эта угроза не обязательно может исходить от следователя (дознавателя и др.). Ни кто из присутствующих при производстве следственного действия лиц не вправе применять не обусловленные процессуальной формой «насилие» и «угрозы». А в рамках своего процессуального статуса применение принуждения, а тем более обещание обеспечения неприятностей нарушителям законности вполне допустимо. Не запрещено, к примеру, защитнику (иному лицу), участвующему в предъявлении для опознания обещать следователю (дознавателю и др.), что те наводящие вопросы, который последний задает, приведут к такой «неприятности», как признание протокола следственного действия недопустимым доказательством, так как следователем (дознавателем и др.) нарушен закрепленный в ч. 7 ст. 193 УПК РФ запрет.
Такой подход к толкованию запрета применения насилия и угроз при производстве следственного действия не только допустим, но единственно возможен, потому что буквально законодатель запрещает применение не «насилия и угроз», а «насилия, угроз и иных незаконных мер». Иначе говоря, им признается недопустимым применение лишь тех форм насилия и угроз, которые являются «незаконными мерами». Причем особенность уголовного процесса, где все, что не урегулировано уголовно-процессуальным законодательством, выходит за его пределы, накладывает определенную специфику и на толкование уголовно-процессуального понятия «насилие и угроза», как «незаконные меры». Под «насилием и угрозами», о которых идет речь в ч. 4 ст. 164 УПК РФ, думается, правильнее понимать как то «насилие и угрозы», которые прямо запрещены законом, так и все иные факты принудительного воздействия (обещания причинить неприятности) на участвующих в следственном действии лиц не предусмотренные уголовно-процессуальным законом.
Исходя из такого толкования понятия «иные незаконные меры», мы бы к числу таковых рекомендовали относить: обман, не предусмотренное законом психическое давление, шантаж, совершение незаконных действий, посягающих на неприкосновенность личности, совершение незаконных действий, унижающих честь и достоинство личности, совершение незаконных действий, нарушающих иные конституционные права (свободы) человека и гражданина.
Никакие благородные цели не могут оправдать факт применения к участнику следственного действия пыток, жестокого или унижающему человеческое достоинство обращения, непредусмотренного законом насилия, а также иных неазконных мер воздействия.
Часть 4 ст. 164 УПК РФ помимо применения «незаконных мер», запрещает при производстве следственного действия «создание опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц».
«Опасность» есть «возможность, угроза» чего-нибудь «опасного»1, «несчастья, катастрофы»2. «Опасный», в свою очередь, означает «способный вызвать, причинить» какой-нибудь «вред, несчастье»3. «Несчастье» — «событие, которое заставляет страдать; горе, беда»4. Кто-то мог бы заметить, что вызов гражданина в правоохранительный орган для участия в следственном действии, а тем более производство у него, к примеру, обыска зачастую заставляет его «страдать» и мало кем воспринимается как благо. Предвещая такое замечание, напомним, в нашем случае речь идет не о любой опасности и соответственно не любое событие, которое может заставить кого-либо, пусть даже и кандидата в участники следственного действия, страдать может послужить фактическим основанием отказа от производства следственного действия с его участием. В ч. 4 ст. 164 УПК РФ речь идет об опасности лишь «для» (соответственно — «в отноше-
5\ "
нии»5) «жизни и здоровья» «участвующих» в следственном действии «лиц».
То обстоятельство, что законодатель в ч. 4 ст. 164 УПК РФ говорит о жизни и здоровье определенных «лиц», позволяет сделать следующие выводы. Первое. Законом не запрещено создание при производстве следственного действия опасности для жизни и (или) здоровья иных, помимо людей живых существ (животных, растений и др.). Второе. Обязательно, чтобы указанного рода опасность касалась именно тех лиц, которые участвуют в следственном действии. В анализируемом месте речь идет не о людях вообще, как, к примеру, го-
1 Ожегов, С. И. Указ. соч. - С. 388.
Краткий толковый словарь русского языка / Сост. И. Л. Городецкая,
Т. Н. Поповцева, М. Н. Судоплатова, Т. А. Фоменко; Под ред. В. В. Розановой. - 4-е изд., стереотип. - М.: Рус. Яз., 1985. - С. 116.
43 Ожегов, С. И. Указ. соч. - С. 388.
4 Краткий толковый словарь русского языка... - С. 107.
5 Ожегов, С. И. Указ. соч. - С. 144.
ворится в ч. 3 ст. 170 УПК РФ, и даже не о присутствующих при производстве следственного действия, а только об «участвующих в нем» лицах. Соответственно, если в ходе следственного действия создана опасность для жизни и (или) здоровья каких-либо людей, не являющихся участвующими в следственном действии лицами (прохожих, посторонних наблюдателей и т.п.), буквально требование ч. 4 ст. 164 УПК РФ нарушено не будет. И, наконец, третье. При производстве следственного действия не должна создаваться опасность для жизни и (или) здоровья двух и более лиц. Если бы законодатель пожелал запретить создание опасности для жизни и (или) здоровья каждого отдельно взятого участника следственного действия (для одного человека), то он так бы и написал. Ведь в ч. 2 ст. 202 УПК РФ он употребляет словосочетание «опасные для жизни и здоровья человека», а в ч. 4 ст. 164 УПК РФ — «для жизни и здоровья участвующих в них лиц».
И еще один значимый момент. В ч. 4 ст. 164 УПК РФ закреплен запрет создания «опасности для жизни и здоровья участвующих в» следственном действии лиц «при производстве следственных действий». Как это не странно, тем не менее, вынуждены заметить, что указанное правовое положение не является препятствием для производства следственных действий, в процессе осуществления которых никто из участников следственного действия сам специально не создает опасности другому участнику, но, исходя из места, времени, обстановки и т.п. производства следственного действия, таковая (опасность) реально существует на момент принятия решения о производстве следственного действия и остается на момент производства такового.
О каких следственных действиях мы ведем речь? Вот вам пример. Нам представляется недопустимым, но редакция ч. 1 ст. 9, ч. 4 ст. 164 и ч. 3 ст. 170 УПК РФ позволяет производить осмотр внутренней части склада горюче смазочных материалов, когда пожар в таковом еще не потушен. Создавать опасность «для жизни и здоровья участвующих» в следственном действии «при» его производстве лиц в этом случае следователь не будет. Создаст такую опасность он чуть раньше — приняв решение о производстве такого следственного действия в указанное время. А затем, к тому же, осуществит процессуальное действие, создающее опасность для жизни и здоровья участвующих в нем лиц.
В юридической литературе к числу следственных действий, связанных с опасностью для жизни и здоровья людей, процессуалисты относят осмотр или обыск жилого помещения, где скрываются вооруженные члены преступной группы, имеется взрывное устройство, которое может быть приведено ими в действие1, а также те следственные действия, которые производятся «в условиях проведения боевых операций»2, «в шахте, в которой произошел взрыв, в горах с лавиноопасными склонами»3, «при работе с материалами, представляющими повышенную опасность для окружающих, в условиях вооруженных конфликтов, в особых климатических условиях, в обстановке чрезвычайной ситуации, вызванных природными и техногенными факторами и т.п.»4.
Нам представляется, что в некоторых из указанных «примеров» могут быть произведены следственные действия, как связанные с опасностью для жизни и здоровья людей, так и таким образом организованные, когда опасность жизни и здоровью людей исключена. Если опасность исключена, то и действие перестает быть связанным с опасностью для жизни и здоровья человека. Если угроза жизни и (или) здоровью человека не исключена, то стоит подумать вообще об оправданности производства такого процессуального действия.
Удивительно, как еще законодатель «соизволил» «разрешить» следователю (дознавателю и др.) в подобного рода случаях не приглашать понятых (ч. 3 ст. 170 УПК РФ)? Будь наша воля, мы бы, конечно, категорически запретили осуществление подобных процессуальных действий и принятие соответствующих процессуальных ре-
1 Шейфер, С. А. Глава 22. Предварительное следствие / С. А. Шейфер // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации в редакции Федерального закона от 29 мая 2002 года / Под общ. и научн. ред. А. Я. Сухарева. - М.: НОРМА, 2002. - С. 294.
2 Федулов, А. В. Глава 22. Предварительное следствие / А. В. Федулов // Комментарий к уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко; научн. ред. В. Т. Томин, М. П. Поляков. - М.: Юрайт-Издат, 2004. С. 417.
Павлов, Н. Е. Глава 22. Предварительное следствие / Н. Е. Павлов // Комментарий к уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общей ред. В. И. Радченко. - М.: Юстицинформ, 2003. - С. 403.
4 Шевчук, А. Н. Глава 22. Предварительное следствие / А. Н. Шевчук // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Новая редакция. - М.: ЭКМОС, 2002. - С. 311; и др.
шений. Думается, кощунственно процессуальной целесообразностью оправдывать постановку под угрозу самого дорогого, что есть у человека — его жизни и здоровья. Поэтому мы бы рекомендовали отказаться от проведения любых следственных действий, производство которых сопряжено с опасностью для жизни и (или) здоровья человека. Надеемся, на данное обстоятельство обратит свой взор законодатель и внесет соответствующие изменения как в ч. 4 ст. 164 УПК РФ, так и в некоторые другие статьи закона.
Р. В. Мазюк
О СОДЕРЖАНИИ ИНСТИТУТА УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
Включение в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации категории «уголовное преследование» создало предпосылки для оформления в российском уголовно-процессуальном праве нового правового института, регламентирующего порядок изобличительной деятельности, осуществляемой стороной обвинения в отношении подозреваемого, обвиняемого, что предоставило процессуалистам повод начать активно использовать понятие «институт уголовного преследования»1. Однако еще Л. И. Дембо указывал на то, что в лите-
1 Еникеев, З. Д. Уголовное преследование / З. Д. Еникеев. - Уфа: Изд-во Башкирского гос. ун-та, 2000. - С. 5; Мартынчик, Е. Г. УПК Российской Федерации: достижения и нереализованные возможности / Е. Г. Мартынчик // Российский судья. - 2002. - № 4. - С. 3-6; Петрова, Н. Наделить потерпевшего правом уголовного преследования / Н. Петрова // Российская юстиция. - 2002. - № 12. -С. 55; Ворончихин, М. А. Субъекты уголовного преследования (понятие, виды, правовая культура): Дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / М. А. Ворончихин. -Ижевск: Удмуртский гос. ун-тет, 2002. - С. 6; Картохина, О. А. Начало и прекращение уголовного преследования следователями органов внутренних дел: Дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / О. А. Картохина. - СПб.: Санкт-Петербургский ун-т МВД, 2003. - С. 3-4; Деришев, Ю. В. Досудебное уголовное преследование по УПК РФ / Ю. В. Деришев // Государство и право. -2004. - № 12. - С. 45; Шишкина, Е. В. Институт уголовного преследования в российском уголовном судопроизводстве / Е. В. Шишкина, С. Г. Бандурин, Н. А. Громов // Право и политика. - 2004. - № 12. - С. 89; Королев, Г. Н. Прокурорское уголовное преследование в российском уголовном процессе / Г. Н. Королев. - М.: Юрлитинформ, 2006. - С. 6.
