CC BY
65
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2006. Сер. 2, вып. 3
С.Е. Федоров
РАННЕСТЮАРТОВСКАЯ ЗНАТЬ ДИНАСТИИ: КРЕАТУРЫ (1603-1615)
Современники оставили нам достаточно подробное описание процессии, сопровождавшей Якова Стюарта в ходе его официального переезда в Лондон. По своей пышности и по количеству участвующих в ней вельмож ей не было равных в английской истории. Джон Чемберлен, относившийся скептически к новой династии, писал об атмосфере, царившей во время процессии: «Прибыв первым, первым же и получишь, - в том была цель всех идущих»1. Яков, довольный оказываемым приемом, был щедр и не скупился, одаривая своей благосклонностью приветствовавших его англичан. Современники отмечали, что Лондон опустел, поскольку все столичные обитатели двинулись на встречу новому королю, стремясь использовать ситуацию в своих интересах: «Титулы и новые назначения были их заветной целыо»2.
Вскоре после въезда короля в столицу сэр Роберт Сесил напишет одному из своих друзей в провинцию: «Ии под каким предлогом не приезжай в Лондон до тех пор, пока я не призову тебя; там столько людей, что даже королю сложно найти место для того, чтобы сесть... у него, похоже, много друзей или, во всяком случае, тех, кто себя таковыми называет».-1
Нельзя не признать, что прибывший в столицу король должен был определенным образом следовать традиции, которая обязывала его к известной щедрости. Так, во всяком случае поступали его предшественники, демонстрируя приближенным перспективы новой династии. Однако король был далек от слепого «подражания» и, должно быть, имел к этому времени далеко идущие планы. Показательно, что его первое официальное «обращение» было сделано заочно, т.е. до того, как было принято делать какие-либо официальные заявления. И касалось оно, помимо прочего, титулованной знати.
В официальном послании Тайному совету от 22 мая 1603 г. он обрисовал в общих чертах политику, которую намеревался проводить в отношении производства новых титулов и должностей. Тон заявления свидетельствовал о том, что у него к тому времени уже существовали некоторые разногласия с советниками. Скудность документальной базы не позволяет реконструировать последовательность складывавшегося конфликта, но факт состоявшегося, опять-таки заочного, обмена мнениями очевиден. Члены Тайного совета, представлявшие за небольшими исключениями знать отжившей свой век династии, опасались, что их позиции будут известным образом «расшатаны». Естественным было то, что они призывали короля к сдержанности, намекая ему на всем известную осторожность, с какой его предшественница относилась к возведению новой знати. Должно быть, этот «намек» был решающим, ибо уподобляться Елизавете Яков был не склонен. Со свойственной ему категоричностью он отбрасывал предостережения, делая свое отношение к «намекам» достаточно прозрачным. Разрывая «спасительную» для совет-
© С.Е. Федоров, 2006
ников связь, указывал на то, что у него есть свои веские и, как он любил подчеркивать, «естественные основания».
Судя по всему, он предпочитал акцентировать «особое мнение», под которым подразумевалась «особая программа». Его размежевание с тайными советниками легко улавливается за фасадом использованных словесных приемов. Рассуждая о легитимности подготовленных изменений, он, не называя имен кандидатов, начинает с того, что «вознаграждения неминуемы» в начале нового правления'. Но его «милость» будет скорее избирательной, чем традиционной. Он не считал «себя обязанным...даровать новые титулы...исключительно кавалерам ордена Подвязки» - и что самое важное - «членам самого Тайного совета». В планы или «программу» Якова входило совсем другое. Он намеревался «оказать должное внимание лишь достойнейшим мужам королевства», но таким образом, «чтобы число возведенных и продвинутых особ...было оправданным и не превышало разумных пределов» '. Так или иначе, по контуры будущей политики были очевидны, а «намек» на реальные границы повой знати династии высвечивал очертания зарождающегося феномена.
Действительно, Яков I был достаточно разборчив и пожаловал первые титулы в основном «достойнейшим» и известным по тем временам особам. Среди них лидируют те, кому он был обязан поддержкой еще при жизни Елизаветы (сэры Роберт Сесил, Роберт Сидни и Уильям Поллиз). Эти креации материализовали благодарность монарха за «услуги», оказанные либо самим номинированным, либо членами его семьи или клана. Очевидно, что при этом часть таких возведений падала непосредственно на тех, кто обладал, как тогда говорили, определенным «блеском» и, следовательно, был влиятелен при старой династии и мог составить достойное окружение нового монарха. Это были главным образом влиятельные елизаветинские чиновники и придворные, подчас обладавшие незаурядными способностями и талантами.
Далее следует группа особ, которые не были связаны напрямую с престолоиас-ледной борьбой. Их могло отличать определенное равнодушие к персоне нового монарха, некий нейтралитет или молчаливая лояльность, но при этом они составляли «ядро» елизаветинской администрации и в силу этого пользовались огромным влиянием, которое известный своим прагматизмом Яков намеревался использовать.
Обе группы характеризовались однородным потенциалом. Значительная часть поминантов принадлежала к среде «профессионалов». Это были «политики», администраторы в лучшем смысле этого слова, испытывавшие удовольствие от собственных занятий. Каждый из них стремился быть востребованным. Обративший на них внимание король мог с достаточной долей уверенности рассчитывать на их профессионализм и связанную с ним лояльность. Существенным моментом в биографии любого был известный каждому религиозный конформизм, приверженность официальной доктрине английского протестантизма. В этом смысле действия и выбор Якова выглядят вполне логичными, а мотивы креаций и продвижений достаточно прозрачными. Однако «профессионалы» были далеко не единственными среди тех, на которых обрушились милости нового монарха.
Возведенные в первое десятилетие XVII в. знаменитые елизаветинские «оппозиционеры» имели за плечами опыт противостояния короне и не отличались верностью протестантским идеалам. Оба обстоятельства - весьма значительные, чтобы ими можно было пренебрегать. Но и в этом случае логика не отказывала королю. Фигурирующие среди ранних яковитских продвиженцев члены могущественного клана Говардов были известны своими католическими симпатиями. Но именно они приняли активное учас-
гие в «деле» Марии Шотландской, а их вражда с Тюдорами была испытана временем. Уцелевшие участники не менее известного заговора Эссекса и их потомки, возведенные Яковом, образовывали группу знати, с действиями которых король связывал один из вариантов восхождения на английский трон. Яков питал удивительную слабость ко всем, кто тем или иным образом «противоречил» Елизавете, всячески их поддерживал и возвышал.
Менее логичным, но вместе с тем вполне объяснимым было и то, что среди ранних яковитских креаций должное место занимали королевские фавориты. Яков спешил, по при этом оставался верен традиции и не отличался оригинальностью.
Наконец, среди получивших титулы в этот период выделяется группа персонажей, мотивы возведения которых оказываются не вполне ясными. Была ли эта часть креаций наименее логичной, судить не берусь. И хотя источники в этом плане молчаливо указывают па известную непоследовательность в действиях монарха, отсутствие прямых указаний на причины этой группы возведений ровным счетом ничего не означает. Должно быть, факт их присутствия среди ранних яковитских номинантов помогут объяснить косвенные сообщения других информаторов, пока еще никем не исследованные, а мне по понятным причинам оставшиеся недоступными.
Среди всех известных сторонников новой династии со всей очевидностью выделяется фигура сэра Роберта Сесила - младшего сына знаменитого лорда Берли. Сэр Роберт, унаследовав многие должности своего отца, стал одним из самых известных государственных деятелей еще при Елизавете. С 1G00 г. он состоял, рискуя расположениям государыни, в секретной переписке с Яковом Стюартом, активно поддерживая его кандидатуру в качестве наследника английского трона''. Позиция сэра Роберта в продвижении Якова сыграла значительную роль в формировании всей его последующей карьеры. Даже всем известная неприязнь Сесила к Роберту Деверо, графу Эссексу -фигуре неоднозначной, по всегда привлекавшей внимание любившего сильные натуры Якова, не смогла помешать его доверительным отношениям с будущим английским королем.
Сразу же после смерти королевы Яков написал Сесилу письмо, выразив в нем йс&реншою благодарность за неизменную поддержку «в борьбе» за английский трон. Сэр Роберт был для пего «преданным и мудрым советчиком».7 Яков не скрывал своего восхищения талантами этого придворного. Показательно, что Сесил, обделенный природой физически, не вызывал у брезгливого и rio мелочам эстетствующего короля даже малейшей неприязни. Яков очень высоко ценил его интеллектуальные способности и прекрасное чувство юмора. Современники отмечали, что с первых же дней, будучи в свите короля, сэр Роберт блистал буквально на всех мероприятиях, демонстрируя «врожденный дар быть великим».s Эти качества наряду с удивительной работоспособностью сделали Сесила незаменимым для Якова советником. Первый среди новых стюартовс-ких баронов лорд Сесил из Эссендена должным образом открывал череду раннеяковит-ских креантов.
Если Сесил активно поддерживал кандидатуру Якова в качестве преемника Елизаветы, сэр Роберт Сидни оставался как бы в тени. Так считали многие исследователи и даже современники, но и те и другие ошибались. Он, подобно Сесилу, был выходцем из старинной английской фамилии, всегда достойно служившей своим монархам. Яков был знаком с сэром Робертом с 1588 г., т.е. с того момента, когда Сидни возглавил английскую миссию при шотландском дворе. Он был в прекрасных, доверительных отношениях с Джоном Эрскайном, графом Маром - послом Якова при Елизавете. Не без егоуча-
стия секретные послания того же Сесила благополучно достигали венценосного адресата. В этом смысле титул барона Сидни из Пенхарста был, подобно титулу Сесила, доказательством благодарности Якова.
Вместе с тем ряд обстоятельств позволяет говорить о том, что на социальную карьеру Сидни оказывали влияние и другие весомые обстоятельства. Дело в том, что сэр Роберт был близким другом графа Эссекса, хотя участия в его политических аферах никогда не принимал9. Эссекс очень активно продвигал Сидни при дворе, стремясь добыть для пего «стратегический» пост в елизаветинской администрации, и, более того, обещал ему содействие в получении пэрства10. Яков, неизменно питавший симпатии к Эссексу, с известной готовностью мог признать в Сидни «доброго друга» и сделать его в мае 1603 г. английским пэром.
Представители старинного рода Говардов, весьма неоднозначно относившиеся как к самой Елизавете, так и Тюдорам в целом, были среди тех, кто, подобно сэру Роберту Сесилу активно поддерживал «шотландского кандидата». Изрядно пострадавшие как при самой Елизавете, так и при ее предшественниках, они надеялись на реабилитацию не только утраченных титулов, земель, но и связывали с новой династией далеко идущие планы по установлению веротерпимости и защите интересов католического меньшинства.
Значительная часть представителей этого клана оказалась среди восстановивших свои титулы особ; некоторые были продвинуты Яковом и стали обладателями более высоких достоинств. Так, среди ранних яковитских креатур фигурирует сэр Уильям Ноллиз - елизаветинский придворный казначей и инспектор, приходившийся зятем лорду Говарду из Уолдена. Он неоднократно бывал в Шотландии" и, видимо, был связан каким-то образом с секретной перепиской, участниками которой были Говарды. История с баронским титулом Ноллиза из Грейза, таким образом, могла быть связана как со «щедротами», предназначавшимися Говардам, так и с личными заслугами самого сэра Уильяма в организации шотландской партии, и, следовательно, быть прямой благодарностью монарха за оказанное содействие.12
Данная группа ранних яковитских креатур, как уже подчеркивалось, объединяет видных госу/щрствениых деятелей, не имевших титулов и не принимавших участия в престолонаследной борьбе, но составлявших костяк поздпетюдоровской администрации. Среди них - сэр Эдвард Уоттоп. Приходившийся сводным братом известному елизаветинскому поэту и дипломату - сэру Генри Уоттону, он, подобно своему именитому родственнику, пользовался доверием и покровительством Елизаветы. С 1596 г. он при содействии лорда-казначея Берли пытался закрепиться при дворе и заполучить должность в центральном управлении." Однако королева последовательно предпочитала использовать его в качестве дипломата: способности Уоттоиа в этой области были непревзойденными; он свободно владел французским, итальянским и испанским языками; считался одним из самых образованных людей эпохи.
Еще в начале 1590-х годов при дворе ходили слухи о намерении Елизаветы назначить его на пост государственного секретаря. Слухи, однако, остались лишь домыслами придворных.14 Только в 1602 г. Уоттон был отозван из Европы, после чего последовало его назначение на одну из высоких придворных должностей, что прочно закрепило за ним репутацию опытного политика.
Уоттон достаточно сдержанно относился к новому королю, но тот, по всей видимости, отдавал должное его дипломатическим и интеллектуальным способностям. Потребность в организации, а затем и реформе действующей дипломатической службы
заставила Якова сохранить за ним прежние должности. Король одаривал сэра Эдварда баронским титулом Уоттоиа из Марли и в последующем очень активно продвигал его по служебной лестнице, делая акцент на упомянутых талантах.15
В ходе своего путешествия в Лондон Яков останавливался в домах многих знатных елизаветинских вельмож. Среди них первым, удостоенным внимания нового короля был сэр Томас Эгертон - лорд-хранитель Большой королевской печати."' Один из современников, удачно подметив основные качества Эгертона, писал, что тот обладал «незаурядными способностями, остроумием, был рассудителен и лоялен».17 Уже тогда в резиденции елизаветинского вельможи Яков подтвердил свое намерение сохранить канцлера в прежней должности и пообещал «обрамить» назначение баронским титулом Эллисмера. Сказывалось то, что сэр Томас был твердым и убежденным защитником священных прав короны, а Яков, как известно, вынашивал по этому поводу далеко идущие планы.18 Чемберлеп описывал канцлера как «непримиримого и величайшего противника парламентариев и предписаний общего права», «он дискутировал с ними только с одной целыо - доказать собственное могущество и незаменимость его Канцелярии в делах страны».19
Репутация Эллисмера была прочной и сохранилась за ним даже после его смерти. Сэр Джеймс Уайглок, выступая в парламенте по случаю похорон Эгертона, в те годы уже виконта Брэкли, недвусмысленно замечал: «Было бы лучше для интересов нашего государства, если бы он ушел из жизни лет так двадцать тому назад, ибо не было у общего права противника более последовательного и значительного, чем виконт Брэкли, прозванный за его принципы виконтом Брейклоу».2"
Сэр Уильям Расселл был четвертым, а следовательно, самым младшим сыном елизаветинского вельможи графа Бедфорда. В 1587-1597 гг. сэр Уильям занимал ряд высоких государственных должностей и даже сумел некоторое время побывать на посту лорда-наместника Ирландии. Елизавета высоко ценила административные способности молодого Расселла. Яков, прекрасно осведомленный о талантах последнего, убежденный в его репутации, должно быть, рассчитывал на усердие сэра Уильяма и был не прочь использовать его в своих интересах. Оформляющийся «союз» был скреплен баронским титулом Расселла из Торнбоу.
Сэр Джон Стэнхоуп был одним из самых богатых людей на севере королевства. В 1601 г. Елизавета приблизила его ко двору и назначила вице-чемберленом. В 1604 г.Яков, следуя логике предшествующих назначений, ввел его в состав Тайного совета, а в 1605 г. даровал ему титул барона Стэнхоупа из Гаррингтона.
Эту группу креатур завершает сэр Джордж Кэрыо, получивший от Якова титул барона Кэрыо из Клоптона. Он был на высоте служебной карьеры еще в елизаветинской администрации; его военные таланты, усердие и удивительная преданность монархическим принципам были знакомы Якову, встречавшемуся с ним в 1601 г. Возможно, сэр Джордж был среди тех лиц, которых Эссекс рекомендовал шотландскому королю в качестве надежных союзников: во всяком случае, связь Кэрыо и Эссекса была очевидной и очень плодотворной на протяжении многих лет.
Совершенно парадоксальной на фоне благоприятных отношений с «любимцем» Елизаветы выглядит связь Кэрыо с Сесилом и Анной Датской, антагонистами Эссекса. Тем не менее известно, что их обоюдное старание также повлияло на дальнейшую судьбу будущего барона. Личная дружба с Сесилом и протекция самой королевы помогли ему занять ряд государственных постов и, должно быть, ускорить процесс получения баронского титула Кэрыо из Клоптона в 1605 г.21
Как уже отмечалось, третью группу яковитских креатур составляют елизаветинские «оппозиционеры». Название этой группы яковитских номинантов хотя и условное (их собственно никто таким образом не выделял), но весьма симптоматичное для пэрс-кой политики ранних Стюартов.
Сэр Генри Грей приходился внуком опальному Генри Грею, маркизу Дорсету и герцогу Саффолку (1517-1554) и был активным участником заговора Эссекса. Он сидел в Тауэре, а после освобождения летом 1603 г., как и многие участники бунта «золотой молодежи», побывал па аудиенции у короля, получив среди прочего и патент на баронский титул Грея из Гроби.
Если участие сэра Генри в заговоре Эссекса было очевидным, то причастность трех других персонажей вызывала неоднозначные суждения даже среди современников. Сэр Джон Питр был сыном личного секретаря Марии Тюдор - сэра Уильяма Пит-ра, умершего в 1572 г. Он считался по тем временам весьма состоятельным человеком: значительная часть земельного комплекса Питров была сформирована еще во времена Генриха VIII. Только в Девоншире их земельные владения превышали 36 тыс. акров; доходы от маноров в Эссексе приносили около 13 тыс. фунтов годовых. В течение своей жизни Питр занимал различные должности у себя в графстве, во многих случаях при поддержке своего патрона - графа Эссекса. Современники не без колебаний поговаривали о его причастности к заговору 1601 г., но реальных доказательств так и не приводили.22
Аналогичны данные источников и относительно мотивов креации сэра Джона Гаррингтона в качестве барона Гаррингтона из Экстона. Подобно сэру Джону Пн гру, он был выходцем из влиятельной по местным масштабам семьи джентри и, согласно наблюдениям Томаса Уилсона, тратил в год 5000-7000 фунтов.2' За исключением достаточно пассивного участия во всех парламентах Елизаветы, начиная с 1571 г., Гаррингтон проводил все время у себя в Ратленде, где был высоким шерифом графства. Слухи о его причастности к заговору Эссекса поползли после того, как еще во время своего движения в Лондон Яков неожиданно для всех возвел его в рыцари, а спустя месяц сделал бароном. Было ли его участие в заговоре реальным или сведения о нем были распространены позднее, rio вполне понятным причинам остается только предполагать.
Сэр Генри Данверз приходился младшим братом казненному за участие в этом же заговоре сэру Чарльзу Данверзу. Сэр Генри был талантливым военным. Он уже командовал пехотой, когда ему было неполных восемнадцать лет, а чуть позже был назначен морским капитаном при графе Ноттингеме. В 1597 г. он сумел добиться покровительства Эссекса и под его непосредственным руководством продолжил военную службу в Ирландии. Его участие в заговоре Эссекса было также весьма сомнительным, как и участие Питра, однако тесная связь с лидером восставших была для современников весомым поводом для сомнения. Судя по всему, Яков так или иначе располагал своей версией случившегося и, должно быть, склонялся в пользу причастности сэра Генри к подготовке мятежа и 21 июля 1603 г. В противном случае происхождение баронского титула Данверза из Дэнтси остается непонятным.
Сэр Томас Джерард был также определенным образом связан с Эссексом. Его отец - сэр Гилберт был генеральным солиситором и гофмейстером двора Елизаветы и активно способствовал назначению сэра Томаса капитаном в армию Эссекса. Служба у елизаветинского фаворита способствовала его быстрой карьере. При активном содействии и патронате Эссекса он был в 1591 г. пожалован в рыцари и сразу же избран в парламент. Был ли он на самом деле среди бунтовщиков, остается также сомнительным.
Так или иначе в первые годы правления Якова его неоднократно упоминали среди известных имен, где всплывали имена Данверза, Питра и Гаррингтона.2'1
В пользу креации сэра Томаса Джерарда можно выдвинуть дополнительный и вместе с тем весомый аргумент. Известно, что один из его родственников - сэр Томас Джерард из Брюнна (ланкаширская ветвь Джерардов) был в свое время казнен за попытку освободить Марию Шотландскую. Его сын - сэр Хыого будет, но позднее, в 1611 г., возведен в баронеты и, как свидетельствуют записи, без выплаты требуемой компенсации.25 По всей видимости, составленный на имя сэра Хыого патент завершал определенным образом акцию короны по возвышению семьи Джерардов, начало которой положило возведение сэра Томаса в бароны: во всяком случае, такая версия произошедшего кажется вполне убедительной.
Четвертая группа ранних яковитских креатур невелика по размерам и ее образуют королевские фавориты Филипп Герберт и Роберт Kapp.
Филипп Герберт приходился младшим сыном Генри Герберту, графу Пемброку. Его считали первым англичанином, ставшим реальным фаворитом Якова. Современники полагали, что единственным поводом для его блистательной карьеры было «красивое лицо, любовь к собакам, верховой езде и охоте».2'' В остальном «проявления его натуры были типичными и весьма заурядными».27
Яков, повстречавший Герберта на одном из устроенных в честь наследника престола турниров, был поражен почти «античной» лепкой руки молодого человека. Этого было достаточно для того, чтобы приблизить его ко двору, сделать джентльменом спальни и посвятить в кавалеры ордена Бапи. Уже в октябре 1604 г. последовали первые два крупных денежных подарка, принесшие молодому Герберту в общей сложности 3000 фунтов годовых.2* В мае следующего года 25-летний фаворит был произведен и стал бароном Гербертом из Шарланда и графом Монтгомери одновременно.
Роберт Kapp был младшим сыном сэра Томаса Kappa из Фернихарста, что на севере ШотлащнЦ. Известно, что он приехал вместе со свитой Якова в Лондон весной 1603 г.,2ано по неизвестным причинам впал вскоре в немилость и был вынужден уехать во Францию. Kapp был обязан своему возвращению лорду Хэю, который, как известно, был недоволен растущим влиянием молодого Герберта и предпочитал видеть шотландца в качестве «интимного» друга своего короля.
Kapp был большим поклонником рыцарских турниров и участвовал в них неоднократно в качестве оруженосца Хэя. Видимо, на одном из таких турниров состоялась его первая встреча с королем, который после этого события стал постоянным гостем на «мероприятиях» с участием Роберта Kappa. Однажды, во время показательного парада, лошадь Kappa резко взяла вперед, он упал и сломал ногу. По наблюдениям одного из современников, Яков, посетивший лежащего в постели Kappa, был поражен его «бледностью» и «кудрями, прежде спрятанными под шлемом, а теперь свободно лежавшими на подушке». Расчет Хэя оказался оправданным: Яков «увлекся» молодым человеком, и с ноября 1607 г. начинается стремительный взлет Kappa по служебной лестнице, сопровождаемый многочисленными подарками со стороны короля.
Сразу же после выздоровления Kapp удостоился чести и был посвящен в рыцари лично королем. Ему был пожалован манор Шерборн, принадлежавший ранее Уолтеру Рэли, сидевшему теперь в Тауэре. В 1611 г. Kapp стал бароном Карром из Уинвика и виконтом Рочестером одновременно.3" Уже в апреле 1612 г. он - кавалер ордена Подвязки и личный секретарь короля.
Kapp был первым среди прибывших ко двору шотландцев, использовавших свое положение для продвижения родственников и друзей по служебной лестнице, по при этом его влияние никогда не распространялось па политику титульных пожалований. Должно быть, Kapp больше чем его предшественник был озабочен созданием собственной системы патроната." После смерти графа Солсбери, преднамеренно снижавшего эффективность протекций Kappa, количество облагодетельствованных им шотландцев значительно возросло.52 Любопытен факт, что продвигавший своих соотечественников фаворит был далек от корысти и, как полагали современники, взяток не брал.
Типично шотландская манера выстраивания патропатных связей, основанных на личных отношениях, была далека сознанию англичан и не воспринималась ими в качестве возможной. Уже после того, когда «разжалованный» фаворит был удален от двора и находился в ссылке, многие доброжелатели пытались найти доказательства обратного, но, как показывают материалы следственного дела, почти безуспешно. Kapp же настойчиво писал королю и его приближенным, отвергая любые обвинения в коррупции: «Я никогда не брал взяток... я руководствовался лишь высокими мотивами»." Даже беспристрастный Дэвз, характеризуя ситуацию вокруг Kappa, помимо прочего, приводит мнение сэра Роберта Кобемма, одного из участников следственной комиссии, положительно отзывавшегося о Рочестере. Ему по роду служебной деятельности удалось выяснить, что Kapp на самом деле отказывался от множества монополий и патентов, которые были готовы «уступить» ему поднявшиеся по служебной лестнице чиновники. Более того, оставшиеся невостребованными, эти «компенсации» были затребованы впоследствии самим Бекингемом.:м
Рочестер женился па леди Френсис - дочери графа Саффолка, успевшей уже побывать женой графа Эссекса и затеявшей в свое время бракоразводный процесс с первым мужем. Яков, знавший о любовной афере своего фаворита, поддержал иск леди Френсис, выдвинув ей встречное предложение оформить брак с Карром. С той целью, чтобы бывшая графиня была довольна новой брачной партией и воспринимала ее как равную, король за несколько недель до женитьбы продвинул виконта Рочестера к графскому титулу Сомерсета. Придворные, живо обсуждавшие пристрастия Якова, поговаривали, что Kapp «ne засидится в графском достоинстве и будет в скором времени либо маркизом, либо герцогом».-1' Предсказаниям, однако, было не суждено реализоваться, но тогдашний оптимизм придворных был не лишен оснований. Kapp был любимцем Якова и в этом качестве мог рассчитывать па очень многое."'
Среди всех ранних яковитских креаций особняком стоят пять фигур. Речь идет о сэрах Томасе Эранделе, Уильяме Кавендише, Эдварде Денни, Томасе Ниветте и Джер-вайзе Клифтоне. Мотивы их креаций не кажутся «политическими», в них нет особой ангажированности, а следы какого-либо «сценария» едва ощутимы.
Сэр Томас Эрандел был одним из самых экстравагантных персонажей в годы елизаветинского правления. Окружение королевы не любило его, и та, видимо, желая снять царившее напряжение, рекомендовала его в качестве волонтера в имперскую армию на борьбу с турками. В 1595 г. за выдающиеся заслуги в этом деле ему был дарован титул графа Священной Римской империи. Сразу же после возвращения в Англию среди английских пэров стала расти неприязнь по поводу его иностранного титула. Елизавета была вынуждена лично вмешаться в дискуссию и определить место этого титула среди английских пэрских достоинств, но, как показали последующие события, весьма неудачно. Противостояние комиссии герольдов продолжалось вплоть до смерти королевы.
Приход Стюартов вселил новые надежды. Тогда на узком семейном совете было решено изыскать «основания» с тем, чтобы Эрандел смог наследовать один из древних титулов, когда-то принадлежавший боковой ветви рода Говардов - родственников сэра Томаса по женской линии. Дело в том, что бабка сэра Томаса вела свою родословную непосредственно от первого герцога Норфолка. Последний, как известно, был правнуком Элизабет Вудвилл, которая во втором браке приходилась женой Эдуарду IV.
Весьма соблазнительно реконструировать эту связь и тем самым увязать возведение Эрандела с общей политикой Якова в отношении клана Говардов, но сведений на этот счет не только не сохранилось, но, наоборот, существуют вполне определенные основания, указывающие на то, что сам номинант пытался эту связь не акцентировать. Так, написав Сесилу о намерении выставить претензии на английское пэрство, он весьма конкретно разграничил собственные притязания и возможные посягательства на корпоративный титул его далеких родственников. «Настоятельно прошу Вас о содействии в предоставлении надлежащего места тому, кто с легкостью может доказать свое благородное происхождение и очевидные права на известные земли». И далее: «Я прошу только о достойном месте, но пе о баронском титуле»."
Говарды при всей широте их воззрений и богатстве весьма щепетильно относились к тому, что составляло основы их земельного могущества. Яков был хорошо осведомлен об этом и никогда не позволял себе вольностей с представителями этого влиятельного клана. Должно быть, «благородство» Эрандела было по заслугам оценено. Его ходатайство было удовлетворено: 4 мая 1605 г. он стат бароном Эранделом из Уордура, получив право использовать один из топонимов обширного земельного комплекса Говардов, но исключив при этом право владеть одноименным манором.
Сэр Эдвард Денни был также достаточно любопытной фигурой среди ранних яко-витских креантов. История с его титулом связана с брачной партией шотландского фаворита Якова барона Хэя из Иестера. Дело в том, что Хэй стал при активном содействии Якова обладателем не только английского баронского титула, но и обзавелся женой из богатой семьи. Его супругой стала Гонора Денни, приходившаяся дочерыо упомянутому сэру Эдварду.
Первое знакомство Якова с Денни состоялось еще во время официальной процессии при переезде короля в Лондон. Сэр Роберт сумел тогда произвести на Якова приятное впечатление, встретив монарха в сопровождении эскорта из 150 молодых людей, подарив ему красивого породистого скакуна и седло очень искусной работы.58 Король был чрезвычайно доволен преподнесенным подарком и обещал не забыть стараний ге-рифордского джентльмена. Трудно судить о том, помнил ли Яков свое обещание, но так или иначе почти через год после этой встречи о Денни заговорили всерьез. Хэй был тогда озабочен поиском жены-англичанки, перебирал различные партии, но кандидатки оказывались либо знатными, но бедными, либо богатыми, но пе знатными. В этой ситуации Гонора Денни могла составить хорошую партию. Она была достаточно благородной особой (ее отец был выходцем из древнего, всеми уважаемого герифордширского рода) и очень богата. Непонятно, кто и как «намекнул» Хэю о возможной невесте, но Яков, увидевший ее в списке возможных претенденток, очень активно рекомендовал ему остановить свой выбор именно на дочери Денни.
При всех благоприятных перспективах брачный союз с Хэем не вдохновлял как самого Денни, так и его дочь. Однако давление короля было достаточно сильным, и им пришлось согласиться. Яков лично определил вдовыо долю леди Гоноры, выделив ил казны сумму в размере 4500 фунтов. Видимо, именно тогда сэру Эдварду впервые «на-
мекнули» о баронском титуле. Пока же отцовское благословение сулило ему избавление от всех свадебных издержек, но Денни, воодушевленный идеей получить ти тул, продолжал колебаться.
Яков, должно быть, изначально пытался обойти ситуацию с баронским титулом для Денни. В сентябре 1604 г. он подарил леди Гоноре манор Стриксон в знак ее будущего согласия на помолвку с сэром Джеймсом. Сэр Эдвард, довольный приобретением, стал более сговорчивым, но не сдался окончательно. Только тогда Яков, оценив позицию отца, подписал патент на его имя, где утвердил за сэром Эдвардом, должно быть, заранее определенный баронский титул Денни из Уолтема. Только после этого последовало отцовское благословение и обе половины договорились о помолвке31'. Сэр Джеймс и леди Гонора вступили в брак в начале 1606 г.
Сэр Уильям Кавендиш был выходцем из семьи преуспевающего английского джентри. В мае 1605 г. он стал бароном Кавендишем из Хардуика. Известно, что его отец занимался активной скупкой монастырских земель еще при Елизавете. На тетке сэра Уильяма был женат Чарльз Стюарт, граф Леннокс - младший брат Генри, лорда Дарили - дяди Якова. Леди Арабелла Стюарт была их дочерью и приходилась первой кузиной королю.
Леди Арабелла стала предметом политических интриг еще при Елизавете. Часть придворных пыталась в случае скоропостижной смерти королевы возвести ее на английский троп (заговор Кобэма). Позиция, занятая леди Арабеллой в закулисной борьбе, во многом способствовала ее последующему возвышению при дворе в начале XVII столетия.Яков не остался в долгу. Щедро одарив леди Арабеллу, он, следуя известной традиции, пообещал аноблировать одного из близких ее родственников, однако пе имеющих прямого отношения к стюартовской ветви. Этим человеком и стал сэр Уильям.
Мотивы двух оставшихся креаций остаются для меня совсем туманными. Речь идет о возведениях сэра Томаса Ниветта в баронское достоинство Нпветта из Эскрика и сэра Джервайза Клифтона - в баронское достоинство Клифтона из Лейтона-Бромсуол-да в июле 1607 и в июле 1608 гг. соответственно. Клпфтоп сидел в качестве рыцаря от графства Хантингтон в двух последних парламентах Елизаветы. О нем сохранилось сравнительно мало сведений, за исключением, правда, информации о двух скандалах, разразившихся вокруг пего сразу же после аноблирования. Возможно, история с баронским титулом Клифтона была каким-то образом связана с начальной стадией переговоров о браке его дочери Кэтрин с Эсме Стюартом - кузеном короля, состоявшимся через два года после креации сэра Томаса.'"
Ниветт был джентльменом личных покоев Елизаветы и сидел в парламенте 1601 г. Он не был талантливым царедворцем, предшественница Якова относилась к нему весьма сдержанно, его было трудно уличить в каких-то связях с будущим королем. Но после восшествия на английский престол Якова Стюарта сэр Томас сделал стремительную карьеру. Летом 1603 г. Яков подарил ему манор Стэнвелл в Миддлсексе. В марте следующего года его возвели в рыцари и определили мировым судьей в Вестминстер. Далее последовали назначения на пост джентльмена личных покоев короля, членство в Тайном совете.
Возможно, объяснение следует искать в одном назначении, о котором очень редко упоминают историки. На протяжении нескольких лет он занимался воспитанием дочери Якова - его любимицы, принцессы Мэри. Ее скоропостижная смерть, последовавшая в 1607 г., должно быть, заставила короля отблагодарить Ниветта за определен-
ные заслуги, хотя, как известно, подобное событие могло привести и к совершенно противоположным результатам. Так или иначе, но смерть принцессы не изменила королевского расположения, и баронский титул был тому весомым доказательством.
1 Chamberlain to Sir Dudley Carlton. 3 March 1602/1603 // The Letters of John Chamberlain: In 2 vols. Vol. 2 / Ed. by E. McClurc. Philadelphia, 1939. P. 189 (далее - The Letters).
2 Duke of Lennox to Lord Keeper Egerton, 14 May 1603 // The Egerton Papers / Ed. by J.P. Collier. London. 1840. P. 375.
1 Cecil to Sir John Harrington, 29 May 1603 // Harrington Sir John. Nugac Antiquae: Being a Miscellaneous Collection of Original Papers, in Prose and Verse; written during the Reigns of Henry VIII, Edward VI, Queen Marv, Elizabeth and Kingjame.s: In 2 vols. Vol. 1 / Ed. by T. Park. London, 1804. P. 346.
1 Calendar of the Manuscripts of the Most Honorable the Marquees of Salisbury, preserved at Hatfield House. Hertfordshire // Historical Manuscripts Commission: In 18 vols. Vol. 15. London, 1883-1940. P. 99-10) (далее -Ca I. Hatfield MSS.). r> Ibid.
'' Correspondence- of King James VI of Scotland with Sir Robert Cecil and Others in England during the Reign of Queen Elizabeth / Ed. by J. Bruce. Camden Society. London. 1861; The Secret Correspondence of Sir Robert Cecil with James VI King of Scotland: In 3 vols. Vol. 3 / Ed. by E. Goldsmith. 3 vols. Edinburgh, 1887. 7 James to Sir Robert Cecil, 27 March 1603// Cal. Hatfield MSS. Vol. 15. P. 10.
"JesseJ. Memoirs of the Court of England during the Reign of the Stuarts: In 3 vols. Vol. 1. London, 1857. P. 190. !l NealeJ. The Elizabethan Political Scene// Raleigh Lecture on History, 1948 // Proc. British Academy. 1948. Vol. XXXIV. P 21.
111 Lettersand Memorials of State: In 2 vols. Vol. 2/ Ed. by A. Collins. London, 1746. Cal. Hatfield MSS. Vol.8. P. 29.
" Якои упоминает о нем и споем письме от 26.11.1585 (ем. Letters of King James VI & 1 / Ed. by G. Akrigg. London, 1984. P. 67, 68n).
12 Aulicus Coquinariae// Secret History of the Court of James 1: In 2 vols. Vol. 2 / Ed. by Sir W. Scott. Edinburgh, 1811. 2. P. 158; Nauton R. Fragments Regalia // Memoirs of Robert Carey, Earl of Monmouth. Edinburgh, 1808. P. 235.
British Library. Lansdownc MS. LXX1X. Fol. 19 (далее - BL) " Letters and Memorials of State. .. Vol. 2. P. 25, 27, 30 , 54.
I:' И.чпестпо, что с ноября 1616 по декабрь 1617 г. Уоттоп получил it качсстш: сдинорамокых иыплат 5000 фуптоп.
AikinL. Memoir of the Court of King James the First: In 2 vols. Vol. 1. London, 1822. P. 108. '' Lloyd D. State-Worthies, or the State-men and Favourites of England since the Reformation. London, 1670. P. 756.
,!< The Annals of Kingjame.s I / Ed. by W. Kenneth // A Complete History of England with the Lives of All the Kings and Queens thereof: In 3 vols. Vol. 2. London, 1706. P. 646.
,!) Chamberlain to Carlcton, 29 March 1617 // The Letters. .. Vol. 2. P. 65.
-" Wh itclock sir James. Liber Familieus of sir James Whitelocke , a Judge of the Court of King's Bench in the Reign of James I and Charles I / Ed. by J. Bruce. London, 1858. P. 53.
RoundH. Studies in Pedigree and Family History. Westminster, 1901. P. 281. - Acts of the Privy Council: In 10 vols. London, 1921-1938. 1571-1603, passim. 2:1 Wilson T. The State of England. A.D. 1600 // The Camden Miscellany. London, 1936. Vol. XVI. P. 23. 21 NealeJ. The Elizabethan House of Commons. London, 1949. P. 61. 15 Langt on W. The Visitation of Lancashire and Part of Cheshire. Manchester, 1876. P. 184. 2li Clarendon. History of the Rebellion and Civil War in England / Ed. by W. Macray: In 6 vols. Vol. 1. Oxford, 1888. P. 74.
27 MathewD. The Jacobean Age. London, 1938. P. 48.
2S Упоминание о выданной сумме: Calendar of State Papers. Venetian. Manuscripts Relating to English Affairs Existing in the Archives and Collections of Venice / Ed. by H. Brown and A. Hinds. London, 1900-1924 (далее -CSP. Venetian). 1603-1607. P. 240.
211 Его nc следует путать с Робертом Карром и.ч Ныоботтла, будущим графом Логианом (NichohJ. Progress... Vol. I. P. 222).
:i" Gardiner S. History of England from the Accession of James I to Outbreak of the Civil War, 1603- 1642: In 10 vols. Vol. 2. London, 1887-1889. P. 109-111. CSP. Venetian. 1610-13. P. 12.
Ibid. P. 142.
Chamberlain to Carleton, 17 Feb. 1613 // The Letters. Vol. 1. P. 510.
Egerton Papers/ Ed. byJ.P. Collier. London, 1840. P. 445-446. - Надо сказать, ч то подобного рода обпипепия не прекращались и и годы правления Карла I: Original Papers Addressed to King James I and King Charles I on the Subject of the Duke of Buckingham, and Robert Carr Earl of Somerset // Archaelogia. 1814. Vol. XVII. P. 288.
'M Sir Si топ ds D 'Ewes. Autobiography and Correspondence of Sir Simonds D'Evves, Baronet, during the Reigns of James I and Charles I: In 2 vols. Vol. 1 / Ed. by J. O. Halliwell. London, 1845. P. 81-82.
Chamberlain to Carleton, 11 Nov. 1613 // The Letters... Vol. 1. P. 485; CSP. Venetian. 1615-1617. P. 58. -Чемберлеи полагал, что Kapp и скором времени станет маркизом Оркни. Венецианский посланник, нанротни, думал о возможном продвижении Карра к титулу маркиза Дарема или даже герцога Оркнн. Предположения оказались ошибочными. Падение Карра оказалось столь же стремительным, как и его излет.
:,<| Отношения Якова со споимн фаворитами описал один из современником: «Восемь или десять из них спят непосредственно и его спальне, могу:' каждый раз войти в нес. независимо от того, занят король или пет, каждый из них имеет влияние на короля...он же обычно выделяет из них одного, которому и дарует необыкновенные почести» (CSP. Venetian. 1617-1619. Р. 388).
Sir Thomas Arundel to Lord Cecil, 14 July, 1603// Hatfield MSS. Vol. 15. P. 190, 191. :u< Public Record Office. State Papers. 14/9a/8 (Dudley Carleton to John Chamberlain, 10 August 1604). и Stuart Tracts. 1603-1695 / Ed. by C. Firth. Westminster, 1903. P. 42.
w См. об этом подробнее: Эципа Е.И. Арабелла Стюарт и династическая альтернатива в Англии в начале XVII пека // Астарта: Женщина в структурах власти архаических и традиционных обществ. СПб., 1999. С. 273-294
11 Public Record Office. State Papers. 14/9а/ 9. Статья поступил;! в редакцию 30 марта 2006 г.
