CC BY
134
о о
Вершель В. П.
Рабочее движение:
грани социальной активности (1989-1991)
Вершель Валентина Прокофьевна
Северо-Западный институт управления — филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) Профессор кафедры управления персоналом и психологии Доктор исторических наук, профессор [email protected]
РЕФЕРАТ
В результате забастовочного движения на арене политической жизни страны появился новый социальный субъект, у которого стали оформляться собственные общие интересы, отличающиеся от интересов других классов и социальных групп, формироваться общие ценности, единство действий и чувство солидарности.
В ходе забастовок были созданы политические и экономические организации рабочих, оперативно решающие сложные задачи производственного, социального и политического характера. Началось стремительное, радикальное обновление профсоюзов, решивших выйти из государственно-бюрократической системы управления и заявивших о социальной защите трудящихся как своей главной функции. В ходе забастовочного движения рабочий класс показал новые грани своей социальной активности.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
рабочее движение, рабочий класс, политизация, перестройка, забастовка, стачечные комитеты
Vershel V. P.
Labor Movement: Sides of Social Activity (1989-1991) Vershel Valentina Prokofyevna
North-West Institute of Management — branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Saint-Petersburg, Russian Federation) Professor of the Chair of Personnel Management and Psychology Doctor of Science (History), Professor [email protected]
ABSTRACT
As a result of the strike movement on the arena of political life of the country there was a new social subject. His own common interests different from interests of other classes and social groups began to be made out, to be formed the general values, unity of actions and feeling of solidarity.
During strikes the political and economic organizations of workers which are quickly solving complex problems of production, social and political character were created. Prompt, radical updating of the labor unions which decided to quit a state and bureaucratic control system and declared social protection of workers as the main function began. During the strike movement the working class showed new sides of the social activity.
KEYWORDS
labor movement, working class, politicization, reorganization, strike, strike committees
Рабочее движение второй половины 80-х гг. XX в. явилось важным фактором экономического и политического процесса в России. Это был период, когда политический плюрализм, развитие демократии в ходе перестройки вызволили из подполья издающиеся еще со времен застоя независимые газеты, появились новые неформальные издания, организовались политические партии, альтернативные КПСС. В новых общественных объединениях получила простор инициатива людей.
Стало видно, как много нового, позитивного несут с собой свобода, избавление < от стереотипов страха и несвободы, распрямление человека в благоприятных ус- ^ ловиях перестройки и гласности. Нельзя было не замечать этого здорового, иду- ^ щего снизу, из глубин общества стремления оказать непосредственное воздействие ^ на происходящие в стране перемены. ^
Первый период становления самодеятельных организаций, называемый пери- ^ одом движения рабочих (начало 1987 г. — первая половина 1989 г.), вобрал в о себя в основном участников политклубного движения поддержки перестройки. о Главным образом это были высококвалифицированные рабочие и инженерно-технические работники с производства. Движение рабочих пока было несамостоятельным, без определенных, четко выраженных целей, отсюда и отношение к рабочим со стороны радикально настроенной интеллигенции и правительственных органов как к рыхлой и аморфной массе.
Основной формой движения на этом этапе были митинги. Сначала они разгонялись милицией (например, митинг Демократического союза у Казанского собора в Ленинграде в 1987 г.), затем их разрешили проводить в отдаленных от центра города местах — в Лужниках (Москва), у спортивно-культурного центра (Ленинград). Позднее, в 1990 г., они стали проводиться уже на Красной площади в столице, Дворцовой площади в городе на Неве. Только за первые три месяца 1990 г. в стране прошло более 1,5 тыс. митингов, в которых приняло участие 6,4 млн чел. Еще почти 0,5 тыс. митингов и более 1 млн участников добавились в предвыборные события 24-25 февраля. А за три праздничных мартовских дня прошло 73 массовых мероприятия с участием 124,6 тыс. чел. Для сравнения: за весь 1989 г. состоялось 5,3 тыс. митингов, в которых приняли участие 12,6 млн чел.1
Возникают новые социально-экономические и политические условия: с одной стороны — галопирующая инфляция, рост дефицита товаров в магазинах, ухудшение жизни, с другой — невиданная ранее свобода выражения мнений, исчезновение страха перед властями и возможностью применения насилия — все это вызвало к жизни новое явление — забастовки. С середины 1989 г. начался важный период становления организованного самодеятельного рабочего движения, который по темпам своего развития соответствует процессу формирования новых политических партий и «независимых» профсоюзов. Сила рабочего движения проявилась в его забастовочных формах. Здесь еще велик элемент стихийности, политического и идеологического разброда, но уже вычленяются стадии организационного развития, политизации и идеологизации развивающегося рабочего движения, арсенала форм, методов и средств политической борьбы. Управляющими органами были забастко-мы — рабочие комитеты — рабочие союзы — ассоциации рабочих союзов, рабочкомов и забасткомов — политические партии.
Уже не молчащий, созревший для публичных протестов рабочий человек стал крепнуть в раскаленной атмосфере забастовочного движения. Еще в 1974 г. А. Солженицын в публицистическом обращении «Жить не по лжи!» писал: «На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг — отказаться от работы, как это вдруг — выйти на улицу?.. Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду...» [3].
Рабочие стали «громогласить». Вот хроника забастовок шахтеров.
«Междуреченск Кемеровской области. 10 июля на шахте имени Шевякова отказались работать 300 человек, предъявив руководителям города и отрасли требования по улучшению условий работы и жизни. На другой день к ним присоединились коллективы остальных четырех шахт, другие предприятия и организации.
1 Материалы получены автором из текущего архива Конфедерации труда в 1991 г. при подготовке публикаций для центральной и ленинградской прессы.
< В пакете требований был 41 пункт — от требований стабильных расценок, высокой н цены на уголь до сокращения срока носки спецодежды».
^ 16 июля. «Требования шахтеров Междуреченска в основном удовлетворены. Но V никто не удосужился сказать, что принятые решения распространяются на весь ^ Кузнецкий бассейн. И вот с теми же требованиями выступили, прекратив работу, ^ шахтеры Осинников, Новокузнецка, Прокопьевска, Кисилевска, Ленинск-Кузнецко-о го, Кемерова и Березовского...»
о 19 июля. Макеевка, Донбасс. Четыре тысячи горняков из семи макеевских шахт начали забастовку.
20 июля. Прекратили работу горняки Шахтинского Карагандинской области Казахстана.
21 июля. Начали забастовку горняки объединения «Гуковуголь» в Ростове-на-Дону, коллектив шахты «Хальмер-ю» объединения «Воркутауголь», шахтеры объединения «Павлоградуголь» Днепропетровской области (все 11 шахт)...1
Забастовки показали: нельзя вести хозрасчет «наполовину», для отчета. Нельзя играть в демократию. Нельзя трепать слово «гласность», не обеспечивая его самой жизнью.
Явилась ли шахтерская стачка неожиданной? Наивно было полагать, что кризису в экономике могут сопутствовать социальная тишь да благодать. Столкновения экономических интересов, конфликты как внутри отраслей, так и межотраслевые, были неизбежны. Сказалось и то, что в пору демократизации общества отношение властей к такого рода событиям стало иным. Раньше оно поражало жестокостью. Вспомним Новочеркасск 1962 г., когда после повышения цен на некоторые продукты питания рабочие остановили станки и пришли на центральную площадь. Против них были брошены танки, невинных людей расстреливали, а затем еще и суд приговорил многих к различным срокам заключения, некоторых даже к высшей мере наказания. Об этом впервые «Комсомольская правда» написала лишь в 1989 г.2
Забастовка шахтеров, ее масштабы, характер требований: от экономических — к политическим, степень организованности — это стало совершенно новым явлением в социально-экономической жизни.
«Меня многое поразило в районах конфликта, — писал корреспондент французской газеты «Юманите» Серж Лейрак, — забастовки в Кузбассе продемонстрировали настолько высокую организованность, что складывается впечатление, будто у бастовавших по меньшей мере десятилетний опыт таких выступлений. В городе и на рудниках была налажена высокая дисциплина, обеспечено соблюдение порядка, снабжение питанием.»3.
И это действительно так. Например, в Междуреченске в первый день забастовки было зарегистрировано уникальное событие: впервые за долгие годы в вытрезвитель не было доставлено ни одного клиента. Винные магазины опечатали, возле них поставили пикеты. На второй день забастовки пикетчики изъяли за ночь у торговцев-спекулянтов 450 бутылок спиртного и 2 кг анаши. За неделю до забастовки в Кемеровской области было зарегистрировано 1544 преступления, во время забастовок 1059 — на 31,4% меньше. За время забастовки не было ни одного инцидента между рабочими и милицией4.
В сибирском городе Белово рабочие рассудили, что если сейчас у них возникнут какие-то беспорядки, то могут придти силы подавления — нужно было сделать
1 Материалы получены автором из текущего архива Конфедерации труда в 1991 г. при подготовке публикаций для центральной и ленинградской прессы.
2 Новочеркасск, 1962 // Комсомольская правда.1989. 3 июня.
3 Правда. 1990. 26 мая.
4 Десять дней, которые потрясли страну // Аргументы и факты. 1989. № 30. С. 8.
так, чтобы забастовкой не воспользовался уголовный элемент. Шахтеры создали < городскую рабочую дружину на колесах: призвали под свои знамена всех, у кого ^ есть машины, мотоциклы. Развернули штаб, организовали дежурство. Все дороги ^ были взяты под наблюдение, поставлены пикеты, проведена разъяснительная ра- ^ бота с населением. Тем самым парализовали всех нарушителей, резко улучшился ^ порядок в городе [1]. Конечно, нельзя не отметить, что митинги и демонстрации ^ могли стать и формой легализации экстремизма. Вот цитата из листовки, распро- о странявшейся в сибирском городе Бердске: о
«Призываем вас к объединению в единый революционный народный фронт. Объ- И единяйтесь в группы сопротивления режиму по месту жительства, работы и учебы. Истребляйте портреты и статуи Ленина, красные флаги и другие атрибуты уродливой диктатуры. Бойкотируйте выборы и другие мероприятия власти. Устраивайте саботаж, вредительства, поджоги, диверсии, террористические акты. Организовывайте массовые беспорядки. Несанкционированные митинги. Разрушайте средства массовой и правительственной коммуникации. Уничтожайте войска, которые придут для вашего подавления. Сегодня полезно все, что дестабилизирует власть коммунистов, делает ситуацию неуправляемой»1.
Но рабочие не пошли по этому пути, всячески пресекали попытки экстремистов дестабилизировать обстановку в стране.
Едва закончилась стачка шахтеров Кузбасса и Донбасса, как вспыхнул конфликт в Воркуте. 38 дней колючие строки сообщений с шахты «Воргашорская» напоминали фронтовые дни. 38 дней паралич забастовки взвинчивал нервы и без того больной экономики. Шахтеры не собирались уступать ни местному начальству, ни правительству. И лишь 1 декабря 1989 г. проходчики вернулись в забои.
В интервью газете «Огни Воргашора» (24 ноября 1989 г.), академик А. Д. Сахаров сказал: «Я считаю, что и экономическая, и политическая борьба шахтеров Воркуты имеет огромное значение, выходящее за пределы этого региона. Это борьба за права всех трудящихся, всех граждан нашей страны, борьба большого политического значения».
Глубинная причина воркутинских событий крылась в так называемых северных надбавках. Они составляли 80% от зарплаты шахтера и «добывались» в течение пяти лет. Для тех тяжелейших условий, в которых под землей работали люди, эти деньги были справедливыми. Однако до тех пор действовал порядок: при переходе с одного предприятия на другое шахтер полностью терял надбавки и вынужден был зарабатывать их снова. Учитывая потерю здоровья, для многих это было физически невозможно. Драма заключалась в том, что порядок этот стал своеобразным «крепостным правом». Инструмент лишения «северных» десятилетиями держал огромные трудовые коллективы в куда более «послушном» состоянии, чем на «материке». И надо сказать — разлагающе повлиял на всех, кто призван был обеспечивать людей жизненно необходимым: произошло как бы паразитирование на безгласности рабочих.
Официальная пресса писала лишь об экономических требованиях воркутинских шахтеров, но они впервые выдвинули и политические требования, о которых упоминалось лишь в западных радиоголосах да в советских неформальных, независимых газетах («Доверие», «Невский курьер» и др.): отмена шестой статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС, введение в стране многопартийности и т. д.
Конечно, из-за забастовок страдала вся хозяйственная система страны. С другой стороны, с помощью возмущений тех же шахтеров «низы» пытались ускорить реформы, задуманные «верхами». Отсюда и тот факт, что в экономические требования неизбежно вплетались и политические. Отсюда и стремление к объединению, образованию фронтов, союзов.
1 Правда. 1990. 26 мая.
< В июле 1989 г. был образован Совет рабочих комитетов Кузбасса, начавший
н издавать «Нашу газету» тиражом до 140 тыс. экз. А осенью того же года создает-^ ся Союз трудящихся Кузбасса, насчитывавший 8 тыс. членов. V Воркутинский городской рабочий (стачечный) комитет выдвинул радикальные
^ политические требования сразу же после образования в июле 1989 г. В те дни воз-^ никают: Демократическое рабочее движение (пос. Воргашор, Коми АССР), Союз о трудящихся Инты, рабочий клуб Ярославского моторного завода и межзаводская о рабочая группа, Уральское региональное объединение «Рабочий», Московский рабочий клуб. Кроме вышеназванных, следует отметить рабочие комитеты в Караганде, на Люблинском литейно-механическом заводе (Москва), комбинате ДСП г. Ша-рья Костромской области, Онежском тракторном заводе в г. Петрозаводске, рабочие союзы в Рыбинске, Челябинске, Харькове, Ленинграде, в Набережных Челнах, рабочий политклуб «Диалог» в Нижнем Новгороде, организацию «Единение» в г. Узловая Тульской области, товарищество рабочих в Киеве.
Вынужденные признать силу и влияние нового рабочего движения, правительство СССР и его планирующие, снабженческие звенья, Минуглепром СССР приняли требования бастовавших. Так возникли протоколы о согласованных мерах, подписанные, с одной стороны, членами правительственных комиссий, с другой — руководителями забасткомов, а также печально знаменитое постановление Совета Министров СССР № 608, ни один пункт которого практически не был выполнен.
В 1990 г. рабочее движение уже приобрело ряд качественно новых черт. Шахтеры создали альтернативный Независимый профсоюз горняков. А несколькими месяцами раньше на съезде независимых рабочих движений и общественно-политических организаций в Новокузнецке была учреждена Конфедерация труда, в которую вошло примерно 50-60 коллективных членов местных профассоциаций, общественно-политических организаций, рабочих клубов и целиком профорганизаций трудовых коллективов.
18 марта 1991 г. в Москве был избран Межрегиональный координационный совет рабочих (стачечных) комитетов из полномочных представителей угольных регионов страны, который принял «Обращение представителей рабочих (стачечных) комитетов и Независимого профсоюза горняков к гражданам страны, к рабочим, ко всем трудящимся». Это обращение было зачитано на следующий день, 19 марта, на пресс-конференции, проведенной для советских и иностранных журналистов. В нем подтверждались политические требования, выдвинутые на двух шахтерских съездах и во время последних забастовок, а именно:
«Отставка Президента СССР, не имеющего мандата народного доверия и ведущего наступление против своего народа.
Роспуск Съезда народных депутатов СССР как не оправдавшего доверия народа. Народные депутаты, сохранившие совесть и ответственность, должны требовать, чтобы нынешний состав Съезда народных депутатов СССР сложил свои полномочия.
Отставка правительства СССР, не имеющего конкретных мер по выходу из кризиса.
Передача высшей власти Совету Федерации суверенных республик, их верховным советам и правительствам.
Заключение в угольной промышленности и во всех отраслях, где того пожелают трудящиеся, генерального тарифного соглашения, определяющего справедливые условия труда и его оплату»1.
Таков краткий обзор динамики рабочего движения и событий в стране.
1 Что делать? Издание Объединенного фронта трудящихся России. 1990. № 6.
Июльская (1989) забастовка шахтеров повергла руководство страны в шок. По < оценке М. С. Горбачева, «это было самое тяжелое испытание для нас за все че- ^ тыре года перестройки. Был Чернобыль, были другие тяжелые ситуации, и, тем не ^ менее, сегодняшние события я выделяю как самое серьезное, самое трудное» [2]. ^
События показали, что политическое руководство оказалось не готово к «ос- ^ новной форме борьбы пролетариата». ^
Во-первых, не готово идеологически. Всегда считалось, что советская власть в о стране и КПСС как руководящая и направляющая сила общества выражают и ре- о ализуют на практике интересы и чаяния рабочего класса, всех трудящихся. И, несмотря на отмену шестой статьи Конституции и идущие в обществе негативные для КПСС процессы, ее главной социальной базой был и, казалось, оставался рабочий класс. В силу этого рабочие не должны были бы выступать против своей партии и своей власти. Из официальной политики неожиданно выпал ее сердцевинный аргумент — «интересы рабочего класса». С другой стороны, несмотря на подмоченную к тому времени репутацию «общенародной собственности», ее совладельцы — рабочие, являясь собственниками, по логике не должны были бы выступать против самих себя.
Во-вторых, не готово психологически. Руководство не ожидало всплеска социальной активности именно среди рабочего класса, который, как предполагалось, надежно поддерживал курс правительства. Ведь социальной базой различного рода протестных движений в обществе и в связи с этим объектом пристального внимания до сих пор была интеллигенция, считавшая в свою очередь рабочий класс консервативным.
Выступления в прессе членов правительственной комиссии, начавших переговоры с шахтерами, свидетельствовали о том, что те долго не могли осознать, что находятся «по разные стороны баррикады» с забастовщиками. Такого рода психологическая атмосфера препятствовала достижению соглашения. К тому же переговоры показали, что руководство страны плохо информировано о ходе экономической реформы на уровне предприятий, о действительном положении рабочих и характере их взаимоотношений с администрацией.
Все это не могло не определить своеобразную модель переговоров: рабочие выдвигали требования, апеллируя к реальным фактам, т. е, к тому, что есть на самом деле, а комиссия с удивлением узнавала, что действительность очень сильно отличается от того, что должно было быть согласно принятым ранее законам и распоряжениям.
Психологически не были готовы к забастовкам и профсоюзы, начиная с самого низшего уровня — цеховых и профсоюзных комитетов на предприятии, и кончая ВЦСПС. Это проявилось и в том, что когда пользующиеся доверием профсоюзные работники выдвигались коллективами в состав забастовочных комитетов, те отказывались стать их членами. Что касается руководства ВЦСПС, то, отвечая на вопрос корреспондентов газеты «Труд» относительно обстановки в Кузбассе, профсоюзный лидер С. Шалаев уверенно отвечал: «Кузбасс работает. Все предприятия, которые приостановили работу, набирают привычный ритм, выходят на плановые показатели» [2, с. 43].
Такого рода способ оценки событий свидетельствовал о том, что человек с его заботами вновь выпал из поля зрения руководства профсоюзов, которые по-прежнему были обеспокоены только производственными проблемами, а не решением вопросов социальной защиты шахтеров. Во всяком случае, С. Шалаев не выразил своей реакции на победу участников забастовки и не высказал решимости хотя бы косвенно добиваться выполнения достигнутых соглашений. Такая психологическая глухота профсоюзного лидера стала вскоре одной из причин отторжения шахтерами официальных профсоюзов.
< И, наконец, в-третьих, сказалась организационная неготовность: правительство,
н общественные организации, редакционные коллективы не могли в своей практике ^ опереться на какие бы то ни было нормативные акты, документы, регулирующие и V разрешающие трудовые конфликты, так как их еще не было. Поэтому, рассказывая ^ о советах трудовых коллективов, профсоюзных и партийных комитетах, различного ^ рода ведомственных комиссиях, которые как-то сами пытались решить подобного о рода проблемы, журналисты, например, чаще всего поддерживали сторону партий-о ных комитетов и официальных органов. К тому же не существовало еще правовой базы разрешения трудовых конфликтов. А технология переговоров, проводимых правительством, способ информирования бастующих, вернее, полное отсутствие информации, осуществлялись старыми методами: закончив переговоры в одном регионе и кое-как удовлетворив требования шахтеров, правительственная комиссия срочно выезжала в другой, стремясь по очереди потушить пожар в каждом.
Таким образом, забастовка проявила себя как сложнейшее социальное явление, в которое были вовлечены и управляющие, и управляемые и которое потребовало сопряжения идеологических, социально-психологических и организационно-правовых механизмов для его урегулирования, а самое главное — готовности обеих сторон достичь взаимоприемлемого решения этой проблемы.
Следует отметить, что неготовность и прессы к восприятию и оценке этих неординарных событий негативно сказалась на развитии самого забастовочного движения. Не зная, как относиться к забастовке, проходившей не где-то на Западе, а в своей собственной стране, журналисты редко осмеливались давать прямую оценку рабочему движению, к тому же подчас раскрывая его тенденциозно и односторонне.
Не случайно каждый из выступавших на пресс-конференции (19 марта 1991 г.) представителей рабочих (стачечных) комитетов и Независимого профсоюза горняков обращался к советским и иностранным журналистам с одной просьбой: объективно и грамотно освещать забастовочное движение, не искажать и не передергивать факты, давать возможность объяснить свою позицию и самим участникам забастовки.
Что значило для шахтеров, для читателей объективное освещение забастовочной активности в шахтерских регионах? Во-первых, население страны, не сталкивавшееся прежде с аналогичными событиями, формировало свое отношение к ним в основном по публикациям прессы, одному из наиболее информативных источников средств массовой информации. Во-вторых, без газетной информации не могли обойтись и сами забастовщики, так как стачка проходила одновременно в нескольких угольных бассейнах, расположенных в разных уголках страны (Кузбассе, Печоре, Донбассе, Казахстане, Западной Украине). Учитывая, что телефонная и телеграфная связь постоянно была нарушена даже между соседними шахтерскими городами, а какая-либо координация действий из одной точки в первые два года рабочего движения отсутствовала, не были еще сформированы его центральные организационные структуры, забастовщикам постоянно приходилось обращаться к сообщениям газет.
И пресса явилась практически единственным источником информации для внешнего мира, так как с началом забастовки в шахтерские регионы был ограничен доступ иностранных журналистов.
Итак, какие же мотивы побудили шахтеров к столь крайней мере? Следует выделить две большие группы: внешние, т. е. те, которые находятся за пределами предприятий и образуют негативный социально-политический и экологический фон, и внутренние, которые связаны с функционированием самого предприятия. За годы перестройки произошло усиление как внешних факторов забастовки, так и внутренних. Социологические исследования, проведенные в 1989—1990 гг. Мо-
сковской федерацией профсоюзов, показали, что к этому времени четко наметил- <
ся сдвиг в сторону ухудшения положения трудящихся как в стране в целом, так и ^
в трудовых коллективах, а также на рабочих местах. ^
На этом фоне особенно очевидными стали негативные процессы, которые уже ^
давно подготовили этот мощный взрыв шахтерского негодования. О внешних и ^
внутренних причинах забастовочного движения речь пойдет в следующем номере ^
журнала. о
Литература
1. Вершель В. П., Кудашкин Б. И. Вырвать из рук рабочих дубинку забастовок // Час пик. 1990. № 11. С. 2.
2. Забастовка; вынужденная мера защиты законных прав, но тот ли это путь? М., 1989. С. 17; 43.
3. Солженицын А. Жить не по лжи! // Рабочее слово. Киев. 1988. 18 окт.
о
References
1. Vershel V. P., Kudashkin B. I. To pull out from hands of workers a bludgeon of strikes [«Vyrvat' iz ruk rabochikh dubinku zabastovok»] // Rush hour [Chas pik]. 1990. N 11. P. 2.
2. Strike: compulsory measure of protection of legitimate rights, whether but that is a way? [Zabastovka: vynuzhdennaya mera zashchity zakonnykh prav, no tot li eto put'?] M., 1989. P. 17; 43.
3. Solzhenitsyn A. To live not on lie! [Zhit' ne po Izhi!] // Working word [Rabochee slovo]. Kiev. 1988. Oct. 18.
