ПУШКИН В РИСУНКЕ П.П. ВЯЗЕМСКОГО Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

А. В. КОРНИЛОВА

ПУШКИН В РИСУНКЕ П. П. ВЯЗЕМСКОГО

В создании пушкинской иконографии участвовали не только известные художники-профессионалы, но и дилетанты-любители. Так называемая «альбомная графика», широко распространенная в начале XIX в., дает несколько изображений поэта.1 К их числу относится и публикуемый нами рисунок, сделанный в своей ученической тетради кн. П. П. Вяземским.2

Основания для датировки рисунка дают как водяной знак на бумаге «1836», так и содержание тетради, заполненной учебными упражнениями по стереометрии. Эти занятия предусмотрены программами 6-го класса петербургской немецкой «Петершуле» (Б^ Ре1п-8сЬи1е). Вяземский учился здесь с января 1835 г. и, по-видимому, как и рассчитывал отец, остался на вто-

1 К этой серии принадлежит, например, опубликованный И. С. Зиль-берштейном рисунок «Пушкин и граф Хвостов» из альбома П. И. Чели-щева. По мнению И. Э. Грабаря, «в нем выражено нечто от той стремительности, изменчивости и неуловимости, которых не передает ни один длительно исполнявшийся портрет, о чем сетовали пушкинские современники» (И. Э. Грабарь. Внешний облик Пушкина. В кн.: А. С. Пушкин. 1799—1949. Материалы юбилейных торжеств. Изд. АН СССР, М.—Л., 1951, стр. 153). Сюда же можно отнести и рисунок неизвестного дилетанта, находящийся в Москве в Государственном музее А. С. Пушкина (ф. I, оп. 1, ал. 18, л. 2). См. также раздел «К иконографии Пушкина» в «Литературном наследстве» (т. 16—18, М., 1934), в частности, напечатанные здесь заметки С. Бессонова «Пушкин и Вяземский на рисунке Де Кур-тейля» (стр. 979—982) и опубликованный Л. Гроссманом карикатурный портрет Пушкина, представляющий собой любительский рисунок цветными карандашами (стр. 952—957).

2 ГБЛ, ф. 63, п. 21, № 10. Размер листа 220X178 мм, бумага имеет водяные знаки «1836» и «ГШ» и штемпель <<"\¥1Ч» или «М1Ч» (плохо просматривается) . На первом листе, служащем одновременно обложкой, вверху надпись: «Геометрия. Тетрадь 10-я и последняя». Под надписью проведена черта. Всю остальную часть листа занимает рисунок пером, изображающий Пушкина. Размер рисунка 115 X 32 мм. Вверху он несколько поврежден чернильным пятном. Чернила черные с коричневатым оттенком, водянистые, прозрачные и выцветшие от времени. Сквозь них ясно читаются основные линии рисунка.

рой год.3 Курс геометрии в шестом классе Я!. РеМ-ЭсЬик заканчивался к январю, одновременно с календарным учебным годом (ср. надпись на тетради: «Тетрадь 10-я и последняя»),4 а в 1837 г. Вяземский был уже студентом I курса Петербургского университета.5 Таким образом, рисунок относится к концу 1836 г., когда Вяземский близко общался с семьей Пушкиных. Вероятно, это зарисовка не с натуры, а по памяти, но с такой точностью в передаче деталей, которую мог соблюсти лишь человек, хорошо знавший поэта.

Пушкин представлен стоящим. Он небольшого роста, но строен и хорошо сложен.6 Руки скрещены на груди. Эта характерная поза Пушкина зафиксирована портретом О. А. Кипренского (1827), акварелью П. Ф. Соколова (1836), картиной неизвестного художника «Субботнее собрание у Жуковского» и, наконец, гравюрой по рисунку А. Нотбека, приложенной к «Невскому альманаху» на 1829 г., которая изображает Пушкина и Онегина на набережной Невы против Петропавловской крепости (гравюра эта, сама по себе мало удачная и вызвавшая известную эпиграмму Пушкина, восходит к собственному пушкинскому наброску).

Наблюдательность Вяземского проявилась и в передаче примечательных особенностей лица Пушкина. Несколько удлиненное, оно обрамлено полными бакенами, соединяющимися на шее, и кудрявой шевелюрой, которая имеет вид отдельных крупных завитков. Только над серединой лба волосы кажутся слегка поредевшими, что передано несколькими росчерками пера. Отсутствует и пушкинский завиток надо лбом, известный по портрету Жана Вивьена (1826). «Кудрявость» волос Пушкина в последний период жизни обычно ставится под сомнение. Но в нашем

3 См. письмо П. А. Вяземского к сыну от 14 (26) января 1835 г. (Nina Kauchtschischwili. L'Italia nella vita e nell'opera di Р. A. Vjäzems-kij. Milano, 1964, стр. 287). —П. П. Вяземский поступил в St. Petri-Schule в 1834 г. (см.: Namensverzeichniß der Schüler und Schülerinnen der Deutschen Hauptschule St. Petri alphabetisch und chronologisch geordnet zur Säccularfeir am 1 October 1862. St. Petersburg, 1862, стр. 220, № 4897).

4 См.: Учебный план Главного немецкого училища св. Петра на 1835 г. Sechste Classe. Jahrescursus. Geometrie Ausfürlicher Cursus der Stereometrie. Fortgesetzte Uebüngen in der Planimetrie mit Rücksicht auf geometrische Analysis der Alten (ГИАЛО, ф. 273, оп. 1, № 94, л. 8). —Материалы за 1836 г. не сохранились.

5 Автобиография Н. И. Иваницкого («Щукинский сборник», вып. VIII. М., 1909, стр. 269).

6 «А. С. Пушкин был невысокого роста, даже ниже среднего (5 с небольшим вершков — по словам его брата, „небольшого роста" — по Лажечникову, „почти низенький человечек" — по выражению Погодина), но стройного и крепкого сложения» (Д. Н. А ну чин. А. С. Пушкин. Антропологический эскиз. М., 1899, стр. 33). См. также авторскую надпись на рисунке Г. Чернецова, изображающем группу литераторов (Пушкин, Жуковский, Крылов и Гнедич): «Александр Сергеевич Пушкин, рисовано с натуры 1832-го года, апреля 15-го. Ростом 2 арш. 5 вершков с половин.», (И. Э. Грабарь. Внешний облик Пушкина, стр. 151),

Пушкин. Рисунок П. П. Вяземского.

lib.pushkinskijdom.ru

случае данные рисунка Вяземского совпадают со свидетельством И. С. Тургенева, видевшего Пушкина незадолго до смерти. Тургенев отметил смуглое лицо поэта, «его африканские губы, оскал белых крупных зубов, висячие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом почти без бровей — и кудрявые волосы» (курсив мой,— 4. Я\).7 Такое представление об облике Пушкина сохранилось у Тургенева неслучайно. Многие, мельком видевшие поэта, вспоминали позднее о его якобы темных глазах.8 Общее впечатление «кудрявости» волос Пушкина в иконографии последних лет отражает и так называемый линевский портрет, в котором заметно передана волнистость пушкинской шевелюры.9 То же самое можно сказать и о гравюре Томаса Райта (1837), создавшего последний прижизненный портрет поэта. Несмотря на свойственный Райту поверхностный и сухо-официальный подход к изображению, такая деталь, как прическа портретируемого, выполнена весьма тщательно и сходна с тем, что мы находим в портрете Линева.

Видимо, Вяземский передавал в рисунке самое характерное, запоминающееся в облике Пушкина, подчеркивая те особенности лица, которые позволяли говорить о пушкинском типе. Он отметил ярко выраженную выпуклость лба, слегка приплюснутый и изогнутый нос, нависший над верхней губой, уходящий назад подбородок, т. е. черты, которые со всей резкостью отразила посмертная маска. Известный антрополог Д. Н. Анучин, изучавший эту маску, так пишет об особенностях типа лица Пушкина: «Лоб ограничен снизу явственными, хотя не особенно развитыми надбровными дугами и представляется выпуклым... нос отнюдь не короткий, скорее длинный — по величине занимаемого им в профиле отдела лица, спинка его слабо изогнута и конец его, спускаясь вниз, явственно свешивается над верхней губой. По отношению к его высоте (над поверхностью верхней губы) он широк и приплюснут».10 В иконографии Пушкина эти особенности его лица в той или иной степени всегда отмечались художниками. Так, в портрете Жана Вивьена подчеркнута заметная выпуклость высокого лба и утолщение слегка приплюснутого носа; эскиз к портрету В. А. Тропинина (1827) передает не только это утолщение, но и легкий изгиб к концу спинки, создаю-

7 И. С. Тургенев. Поли. собр. соч. в 28 томах, т XIV, Изд. «Наука», М —Л., 1967, стр. 13.

8 Письмо Ел. Андр. Ган к Ек. Андр. Витте («Русская старина», 1836, т. 51, стр. 353).

9 Следует отметить, что И. Э. Грабарь ставил пушкинский портрет работы И. Л. Линева под сомнение, отзывался о нем, как о портрете «дурной славы», который при ближайшем рассмотрении «оказывается прямо скомбинированным с рисунка неизвестного художника, изобразившего Пушкина в гробу» (И. Э. Грабарь. Внешний облик Пушкина, стр. 153).

10 Д. Н. Анучин. А. С. Пушкин. Антропологический эскиз, стр. 43.

щий впечатление носа, слегка нависающего над верхней губой; в гравюре Н. И. Уткина (1827) можно видеть расширение спинки носа книзу и некоторую его загнутость при резко обозначенных ноздрях; ту же описанную Анучиным «своеобразную форму носа с перегибом спинки» мы находим в портрете Т. Райта. В связи с этим интересны и наброски профиля поэта, сделанные Н. В. Гоголем, где, так же как и на рисунке Вяземского, подчеркнута форма немного плоского, но правильно изогнутого носа, несколько выступающих челюстей и губ и закругленного, отступающего назад подбородка.

В пору создания рисунка, осенью 1836 г., шестнадцатилетний Вяземский скорее подсознательно чувствовал, чем понимал, всю серьезность обстановки, сложившейся вокруг Пушкина. «В зиму 1836—1837 года, — писал он в своих позднейших воспоминаниях, — мне как-то случилось пройти несколько шагов по Невскому проспекту с Н. Н. Пушкиной, сестрой ее Е. Н. Гончаровой и с молодым Геккереном; в эту самую минуту Пушкин промчался мимо нас как вихрь, не оглядываясь, и мгновенно исчез в толпе гуляющих. Выражение лица его было страшно. Для меня это был первый признак разразившейся драмы».11

Душевное состояние Пушкина отзывалось в Вяземском многообразно и неопределенно, но образная фиксация впечатлений в рисунке совершенно конкретна. До сих пор в прижизненной пушкинской иконографии не встречалось ничего более драматического, чем этот рисунок дилетанта, схвативший облик Пушкина последних месяцев жизни. Во внешне спокойной и устойчивой позе Пушкина много внутреннего напряжения: оно в едва заметном наклоне головы (отчего подбородок касается шейного платка), в жесте скрещенных на груди рук, в постановке слегка расставленных ног, глухо застегнутом сюртуке. Это ощущается и в лице поэта. Глаза кажутся темными и блестящими, губы плотно сжаты. Создается впечатление с трудом подавляемого порыва, большой сдержанности и, наряду с ней, угнетенности и безнадежности. Очевидно, в подобном состоянии Пушкин постоянно находился в последние преддуэльные месяцы.

По технике набросок Вяземского принадлежит к типу так называемых очерковых рисунков. Резкие и тонкие штрихи пера набрасывают контур фигуры. Часто прерываясь и быстро меняя свою светосилу (от темного пятна заливки чернилами до тонкой, едва заметной линии), они как бы подчеркивают обостренную напряженность образа.

Рисунок Вяземского интересен нам, в первую очередь, как отражение непосредственных впечатлений от облика и характера Пушкина в сознании близко знавшего его человека. Будучи на-

11 П. П. Вяземский. А. С. Пушкин (1826—1837) по документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям. СПб., 1880, стр. 84.

3 Временник 33

броском дилетанта, он не может дать портретного сходства в той мере, в какой дают его известные нам профессиональные портреты Пушкина. Но в одном отношении он оказывается уникальным биографическим и историко-бытовым документом. Ни мемуарные, ни иконографические источники до сего времени не давали нам никаких свидетельств о домашней одежде Пушкина, а между тем эта сама по себе незначительная частность оказывается существенной в целом ряде случаев, когда необходимо восстановить возможно более полно и наглядно бытовую среду и домашнюю обстановку поэта, например в музейных и художественных целях. На рисунке Вяземского ясно видно, что одежда поэта состоит из старого, поношенного сюртука с расширенными манжетами, согласно моде 1830-х годов. Два ряда пуговиц вдоль бортов отпороты. Вместо них вверху, на груди, сделана одна специальная лямка-застежка, при помощи которой сюртук легко запахивается. Эта застежка помещена высоко, и оттого бархатный отложной воротник высоко поднят и плотно обхватывает темный завязанный узлом шейный платок. Штаны также, очевидно, домашние, широкие, а не зауженные со штрипками, какие полагалось носить с сюртуком. В таком костюме Пушкин мог ходить только дома. По-видимому, в нем Вяземский заставал Пушкина неоднократно, так как зафиксировал по памяти все, вплоть до незначительных деталей. Зимой 1835—1836 гг. такое «домашнее» общение П. П. Вяземского с Пушкиным было вполне вероятно; в цитированной статье Вяземский вспоминал о своих частых прогулках «то с А. С. Пушкиным, то с модной красавицей Н. Н. Пушкиной и ее сестрами» и передавал содержание своих длительных бесед с Пушкиным «об обращении с женщинами», о свободе печати, перспективах университетского образования и т. д.

Публикуемый рисунок не является единственным графическим отражением литературных общений и интересов Вяземского в этот период. В его альбоме мы находим набросок профиля Гоголя,12 сделанный, очевидно, в июле 1836 г., когда они вместе переезжали на пароходе из Кронштадта в Травемюнде.13 Страница 112 того же альбома занята рисунком с портрета Пугачева в раме: заполнялся этот лист, по-видимому, несколькими месяцами позднее, т. е. осенью 1836 г.14 Этот последний рисунок мог быть фиксацией воспоминания о портрете Пугачева, хранившемся в Остафьеве и положенном в основу гравюры на фронтисписе «Истории Пугачевского бунта» Пушкина.15 Значительно больший

12 ГБЛ, ф. 23, п. 21, № 19, л. 24.

13 «Литературное наследство», т. 58. Изд. АН СССР, М., 1952, гтр. 555.

14 Бумага верже белая, без водяных знаков, размер листа 315 X 195 мм, рисунка — 110 X 65 мм.

15 См.: Н. Н. П е т р у н и н а. Портрет, приложенный А. С. Пушкиным к «Истории Пугачева». В кн.: Временник Пушкинской комиссии, 1У64. Изд. «Наука», Л., 1967, стр. 51—53.

интерес представляет второй набросок Вяземского, изображающий Пугачева; он сделан пером на отдельном листе, находящемся среди ученических тетрадей Вяземского; кроме него на листе имеется еще несколько изображений, по-видимому, воображаемых лиц.16 Датировке этот рисунок не поддается. Можно, однако, предположить, что мысль изобразить Пугачева возникла не без влияния «Капитанской дочки», которую Пушкин читал у Вяземских вечером 2 ноября 1836 г.; Вяземский вспоминал, что роман этот в чтении Пушкина произвел на него «неизгладимое впечатление».17 В течение ближайшего месяца родоан вызывает к себе все возрастающий интерес в близких Вяземским кругах. 24 декабря 1836 г. его читает А. И. Тургенев;18 30 декабря С. Н. Карамзина пишет брату, что появился новый роман Пушкина — «говорят, восхитительный».19 Рисунок Вяземского, по-видимому, и был живым свидетельством этого всеобщего увлечения романом и читательского восприятия его художественной и идейной концепции.

10 ГБЛ, ф. 63, п. 22, № 2. Бумага верже белая, без водяных знаков, размер листа 287X196 мм, рисунка — 120X95 мм.

17 Остафьевский архив князей Вяземских. Т. III. Переписка князя П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. 1824—1836. СПб., 1899, стр. 347; П. А. Вяземский. А. С. Пушкин..., стр. 71.

18 П. Е. Щ е г о л е в. Дуоль и смерть Пушкина. ГИЗ, М— JL, 1928, стр. 281.

19 Пушкин в письмах Карамзиных 1836—1837 годов. Изд. АН СССР, М.—Л., 1960, стр. 48.