CC BY
268
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО 00 ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА
Л. А. МУРАВЬЕВА,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры истории и политологии
Финансовая академия при Правительстве Российской Федерации
ПРОМЫШЛЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО
Во второй половине XVIII в. промышленность была представлена постоянно развивающимся ремесленным производством. Оно поставляло на внутренний рынок основную массу товаров. Сохранялись и активно функционировали традиционные вековые ремесленные производства—металлообработка, ткачество, гончарное и ювелирное дело, кожевенное производство. Однако широкое распространение светской культуры, затронувшей дворянские и городские слои населения, вызвало к жизни развитие новых ремесленных производств. К новым ремесленным отраслям относились изготовление позументов, карет, париков, зеркал, гобеленов и пр. Ремесленники по образцу средневековой Европы были объединены в цехи. В городах они составляли места компактного профессионального поселения. Ремесленники разных специальностей селились в определенной части посада, имея свою приходскую церковь. Объединения ремесленных посадских людей (братчины, общины) имели элементы самоуправления и для решения важных дел собирали сходы. Иногда их компетенция расширялась до решения некоторых судебных вопросов.
К наиболее развитым ремесленным центрам с широкой специализацией и высокой степенью разделения труда относились Москва и Петербург. В середине века 7 тыс. московских ремесленников объединялись в 145 цехов. В этот же период Петербург насчитывал 44 ремесленных цеха, а к концу века уже 92, из которых 56 объединяли русских, а 36 иностранных ремесленников общей численностью более 7 тыс. чел. Помимо самостоятельных товаропроизводителей в столицах имелись тысячи
посадских людей, занимающихся мелким нецентрализованным ремесленным трудом [2, с. 14]. Цеховое деление российских ремесленников было отменено «Ремесленным положением» Жалованной грамоты городам 1785 г.
Однако во второй половине XVIII в. основу производительных сил страны составляло отнюдь не ремесленное производство. Пальму первенства перехватила растущая крупная промышленность. К концу 1760-хгг., поданным Мануфактур — и Берг-коллегий, в России насчитывалось 655 крупных промышленных предприятий. Из них преобладающее число (496) составляли предприятия легкой промышленности, 159 — железоделательные и меднолитейные заводы. К концу XVIII в. промышленных предприятий всех отраслей и масштабов насчитывалось почти 2 300 [2, с. 14].
Одна из особенностей промышленного предпринимательства в России состояла в участии в нем представителей различных социальных групп. Соотношение между ними изменялось, а также менялись пропорции государственного и частного предпринимательства. Наряду с государственным в промышленности бурно развивался частный сектор. Чаще всего владельцами промышленных предприятий выступали купцы, которым при Павле I разрешили покупать крестьян к заводам, нарушив дворянскую монополию на душевое владение, и дворяне-предприниматели. От крепостных «посессионные» крестьяне отличались тем, что они принадлежали не лицу, а заводу и отдельно от него не могли быть проданы. Приписанные к заводам составляли 10% всей численности государственных крестьян. Во второй половине XVIII в.
купцы-промышленники все смелее и активнее отстаивали свои права и стремились освободиться от чрезмерной опеки и регламентации со стороны государства. Своим главным орудием воздействия на центральные органы купцы выбрали Комиссию о коммерции, куда регулярно подавали записки правового и финансово-экономического характера. Такая настойчивость предпринимателей во-зымеладействие, и правительственные структуры постепенно вставали на путь смягчения жестких регламентационных правил. Разрешительные мотивы зазвучали и по отношению к мелкотоварному производству горожан и крестьян. В 1760-хгг. был провозглашен принцип свободы промышленной деятельности и отказ от системы монополий в промышленности и торговле. Такая либерализация объяснялась сужением ресурсов крепостного земледельческого хозяйства и необходимостью поиска возможностей новых занятий для крестьян. Отличительная черта купеческого предпринимательства состояла в одновременном вложении капитала в несколько совершенно различных отраслей промышленности. На такой шаг купцов подталкивала ограниченная емкость внутреннего рынка и конъюнктура внешнего рынка. Диверсификация капитала спасала купцов от разорения. Ту же цель преследовало и продолжение торговой деятельности.
Дворянское предпринимательство уступало купеческому, но во второй половине XVIII в. и оно превращается во все более заметное явление. Развитию дворянского вотчинного производства способствовали покровительственные меры правительства, наличие своего сырья (льна, пеньки, шерсти, кожи, зерна), применение труда крепостных крестьян и хороший спрос на продукцию. Дворяне явно нуждались в определенном руководстве и обучении ведению хозяйства. В 1765 г. в России было создано Вольное экономическое общество для оказания помощи помещикам в освоении новейшего отечественного и зарубежного опыта ведения сельского хозяйства. Общество издавало «Труды», в которых публиковались работы по агрономии, животноводству, организации хозяйства. В «Трудах» регулярно помещались образцы и проекты бюджетов по ведению хозяйства. Например, в 1770 г. общество опубликовало работу И. Регенсбургера «Бюджет помещика. Начертание. Каким образом женатому, но бездетному господину, имеющему в год доходов 20 ООО рублей, располагать домостроительство...». Далее следовала подробная таблица со статьями расходов. Поскольку автор составил конгломерат из городской и деревенской жизни, то такой образец мог удовлетворить не каждого. Более взыскательному читателю предлагался бюджет
Шретера, который подробно описывал назначение внутренних помещений в доме, необходимое количество прислуги, расход дров, одежды и обуви в год, а также два списка съестных припасов, по которым хозяйка должна делать закупки на ближайшие три дня и нагод. Такими таблицами могли пользоваться не только хозяева, но и управляющие, дворецкие, экономки и даже кухарки [1, с. 463—469]. Средние дворяне стремились удовлетворить свои потребности внутренними ресурсами и, продавая излишки произведенных продуктов, старались почти ничего не покупать. Они десятилетиями донашивали одежду своих предков, а рассказы об их рачительности и прижимистости дошли до наших дней. Рассказывают, что известный историк и экономист В. Н. Татищев, лежа на смертном одре, напоминал родне о лежащей на леднике начатой телячьей ноге, которую следуют употребить на поминках [1, с. 441]. Удельный вес вотчинных мануфактур заметно понизился к концу века.
В конкурентной борьбе с купцами-пред-принимателями дворяне на непродолжительное время одержали верх и добились монополии на винокурение и владение крепостными крестьянами. Помимо производства спирта полем конкурентной борьбы являлась суконная и полотняная промышленность. К 1770-мгг. из 184 текстильных предприятий дворянам принадлежало 54 предприятия (31 суконных, 18 полотняных, 5 шелковых), а купцам — 130 предприятий (19 суконных, 56 полотняных, 45 шелковых) [5, с. 273]. Дворянские предприятия в основном работали на отечественном сырье и на привозное ориентировались в меньшей степени. В развитии тяжелой промышленности участие дворян не имело решающего значения.
Большую роль в развитии промышленного производства играло купечество. Купеческое сословие, входящее в состав городского населения, численно заметно возросло и к концу века насчитывало 240тыс. чел. [6, с. 28]. Его занятия усложнились и стали более многообразными вследствие развития фабрично-заводской промышленности. Купеческие капиталы, накопленные торговлей, направляются на развитие фабричной промышленности.
Продолжалось дальнейшее освоение восточного региона империи. Северный Олонец и центральные Тула, Кашира, Липецк уступили первенство Уралу, интенсивное освоение которого началось еще в первой половине века. К концу 1760-хгг. на Урале работало больше половины всех железоделательных, доменных, молотовых и медеплавильных заводов страны. В середине века Урал давал почти
1,5 млн пудов чугуна в год, или 2/3 железа в стране, 90 % выплавки меди и 65 % производствачерной ме-
таллургии в России. По объемам выплавки чугуна Россия в 1740 г. обогнала индустриальную Англию и вышла на второе место в мире после Швеции. В 1750-хгг. по этому показателю Россия обогнала и Швецию и сохраняла первенство до 1800 г.
На Урале имелись государственные и частные предприятия. До 1730-хгг. единственным частновладельцем выступал Н. Демидов, позднее в число собственников вошли Строгановы. При императрице Елизавете Петровне большинство казенных заводов по низким ценам были проданы придворным сановникам. В 1760-1770-егг. они вновь вернулись в казну, но приобретались уже по реальным ценам. Горно-металлургическая промышленность Среднего Урала базировалась на казенных крепостнических предприятиях. Посессионными или собственными владельцами выступали дворяне или лица, получившие дворянские звания. Купеческих мануфактур с наемным трудом практически не было. Причем дворяне во второй половине XVIII в. не основывали новых заводов, а получали их в качестве приданного при вступлении в брак. Крупнейшими заводчиками-дворянами теперь стали Всеволожские и Голицыны. К концу века дворянские предприятия давали только 20 % всей продукции Урала.
Уральские заводы по техническому уровню отвечали лучшим мировым стандартам того времени. Мощность и производительность доменных печей Урала в 1,5—2 раза превосходила те же параметры английских доменных печей. Почти 80% выплавленного на Урале металла шло на экспорт. Россия выплавляла почти 10 млн пудов чугуна и экспортировала около 4 млн пудов железа. Российское железо отличалось высоким качеством и дешевизной даже при доставке его в Европу. Если в начале века казна приобретала железо по 60—90 коп. за пуд, то Демидов поставлял его уже по 42—45коп., а себестоимость пуда железа составляла 16 коп. [2, с. 15;8,с. 132; 9, с. 72-73].
Во второй половине XVIII в. на Урале начинают складываться и развиваться горнопромышленные округа, объединявшие заводы с замкнутым циклом производства. От основных предприятий отделялись вспомогательные заводы и заводы-дублеры, располагающиеся вдоль рек. Именно такая территория с несколькими заводами и естественной транспортной магистралью составляла округ, имевший многоотраслевое хозяйство. В пределах округа проводились хозяйственные мероприятия, а администрация отвечала за все сферы жизни населения. Такие самодостаточные хозяйственные единицы скорее походили на феодальный тип хозяйствования в условиях оторванности Урала от центральных районов и отсутствия прочных связей
с рынком. Горнозаводские округа, охватывающие всю совокупность социальных и технологических связей, представляли собой институциональную структуру производственно-технологической сети промышленности Урала.
С середины века началось промышленное освоение Южного Урала, на территории которого за 30 лет построили 30 заводов. В отличие от Среднего Урала, где использовался труд крепостных людей, на южном Урале трудились приписные и посессионные крестьяне и вольнонаемные рабочие. Развитие горнозаводской уральской промышленности привело к формированию городских поселений. Особенно активно и заметно развитие городов Урала шло во второй половине XVIII в. В результате проведения губернской реформы на Урале расширилась сеть городов. На Среднем Урале статус городов получили 7 населенных пунктов. На Южном Урале появилось 4 уездных города, в Предуралье — 7 [2, с. 15; 8, с. 216].
В промышленной политике Екатерина II стремилась к созданию передового военного производства. В этих целях правительство поощряло внедрение передовых достижений, приобретение новейших машин и оборудования, приглашение известных специалистов и инженеров, не жалея денег на оплату их труда. Но не только производством вооружения занимались металлургические предприятия. С середины века в разных городах России начали появляться невоенные металлообрабатывающие предприятия. В Петербурге заработали два чугунолитейных завода, один из которых принадлежал П. Берду и стал флагманом машиностроительных заводов страны. В Москве действовало 8 металлообрабатывающих заведений, авТуле— 16: 3 по производству железных кроватей, 5 по производству утюгов, 8 выпускали самовары и медную посуду [9, с. 83—84].
Помимо крепостнических мануфактур, в России начали появляться капиталистические мануфактуры, преимущественно в легкой промышленности. Если в середине века текстильные мануфактуры с применением наемного труда составляли 10 %, крепостные — 5 %, а посессионные — 85 %, то к 1776 г., благодаря реформам и указам Екатерины II, доля наемных мануфактур поднялась до 40%. Наиболее показательным в этом отношении был Иваново-Вознесенский текстильный район. За полвека количество полотняных мануфактур увеличилось с 5 до 52. Причем только на трех использовался труд посессионных крестьян, остальные 49 применяли наемный труд, что превращало их в предприятия капиталистического типа. Такие же мануфактуры начали появляться и в Костромской губернии. Только со второй половины XVIII в.
ткани для внутреннего народного потребления начали выпускать не только кустари, но и некоторые мануфактуры. К ним можно отнести ярославскую мануфактуру Затрапезного [2, с. 15—16; 9, с. 75].
В сфере промышленного производства трудились и некоторые иностранные предприниматели, осевшие в России. Не располагая капиталами для инвестиций в российскую экономику, они в России создавали накопления, а затем полученные средства пускали в дело. Иностранцы основывали предприятия в основном в столице, реже в Москве и совсем нечасто в провинции. К 1780-м гг. в Москве из 100 промышленных предприятий иноземцам принадлежало 5, не считая нескольких шелковых мануфактур армянских купцов. Крупная полотняная мануфактура в Хамовниках с 264 станами принадлежала голландскому предпринимателю И. Тамесу, предки которого обосновались в России еще в начале века [5, с. 324]. Устойчивое развитие и постоянное увеличение полотняного производства объяснялось опорой на отечественное сырье (лен, пенька), более простой технологией, чем производство шерсти, особенно сукна, и повышенным спросом продукции за границей, экспорт которой составлял 51 % стоимости всей производственной продукции [3]. Вторым крупным московским предприятием иностранца была суконная мануфактура на Берсеневке Е. Грунта, оснащенная 124 станами, уступая по мощности лишь казенному Большому суконномудвору со 140 станами.
Развитие шерстяной промышленности с ее ведущей суконной отраслью шло не так поступательно, как льнопеньковой. После всплеска 1760-хгг. к концу века намечается заметный спад, вызванный рядом причин. Суконная промышленность существовала как казенная и обеспечивала нужды армии. С удовлетворением казенных потребностей часть продукции стала поступать на рынок. Оказалось, что солдатское сукно не пользуется спросом на вольном рынке, а «указные» (установленные государством) высокие цены в условиях инфляции и падения курса рубля в конце века превратились в убыточные, что повлекло спад производства. К тому же преобладание в отрасли посессионных мануфактур, рабочие которых прикреплялись и контролировались государством, не были приспособлены к расширению производства. Новые посессионные мануфактуры создавать было запрещено, а доля наемных рабочих в этой отрасли составляла 10% [8, с. 76].
Абсолютно новой отраслью во второй половине XVIIIв. не только для России, но и для Европы стала хлопчатобумажная промышленность. Поскольку хлопок в России не выращивали, а ввозили из других стран, то первые хлопчатобу-
мажные предприятия начали появляться на путях его проникновения в Россию. Хлопчатобумажным производством занимались астраханские армяне и немецкие колонисты вверх по Волге от Астрахани. Пунктом кустарной переработки хлопка из Средней Азии стала Казань. Первая крупная хлопчатобумажная набивная мануфактура была открыта в Петербурге англичанином Козенсом. Затем мануфактуры такого типа появились в Москве, но подлинным центром хлопчатобумажной промышленности стало село Иваново, крестьяне которого на московских мануфактурах изучили секреты производства и на месте открыли набивное дело. Здесь же появились первые ткацкие, а в начале Х1Хв. прядильные мануфактуры. К этому времени в России насчитывалось более 1 тыс. текстильных мануфактур, из них 240 в Иваново, выпускавших ЗОмлн. аршин ткани [8, с. 78]. С самого зарождения хлопчатобумажная промышленность строилась на преобладании наемной рабочей силы, применение которой порой достигало 90%. Несмотря на то, что до конца века в обрабатывающей и горнодобывающей промышленности преобладал принудительный труд, сюда также проникали новые веяния. В обрабатывающей промышленности число вольнонаемных увеличилось в 2,5 раза и составило 60тыс. чел., а в горнодобывающей — 15тыс. чел. [5, с. 269].
Продолжали работать и создаваться кожевенные и стекольные мануфактуры, но подлинным новаторством стало появление фарфорово-фаянсового производства. Открывается императорский завод в Петерубурге, а в 1772 г. в подмосковных Вербилках заработала фарфоровая фабрика англичанина Ф. Гарднера. Это был пример удачно функционирующего провинциального предприятия, принадлежащего иностранцу. Ф. Гарднер начал свою деятельность в России в 1745 г. открытием банкирской конторы «для перевода по векселям в иностранные места денег». Изучив рынок сырья, он обратился в Мануфактур-коллегию с прошением об открытии фабрики, обещая не просто открыть производство, а обеспечить внутренние потребности России в собственном фарфоре. Он рассчитывал на льготы от казны, и прежде всего в приобретении 200 душ крепостных крестьян. В такой покупке ему было отказано. Гарднер купил землю, а крестьян приобрел на имя помещика Вырубова. Фарфоровая посуда новой фабрики была хорошего качества, понравилась потребителю и потеснила саксонский фарфор. За 10 лет работы фабрики количество работников на ней удвоилось, причем иностранцами были только управляющий и художник. Гарднер изготавливал сервизы для императорского двора и дворян, а также наладил
массовый выпуск недорогой фарфоровой посуды. Давая разрешение иностранцам на открытие предприятия, Мануфактур-коллегия обязывала их заниматься обучением русских рабочих и мастеров. Например, основатель ситценабивной фабрики в Шлиссельбурге Лиман обучал 20 купеческих детей мастерству составления красок и ситцевой отделке [4, с. 130—131]. На основе крупного производства в Московской губернии развился народный промысел, существующий и поныне, — Гжель.
Бумажная промышленность к концу века почти полностью обеспечивала внутренние потребности. С 10 до 90 увеличилось количество мануфактур галантерейной промышленности. Доходы от винокуренных заводов увеличились в 10 раз и составляли треть государственного бюджета. Екатерина II отменила государственную монополию на смолокурение, и смола превратилась в рыночный товар. К концу века количество химических предприятий увеличилось до 10. Химическая промышленность представляла объект повышенного государственного интереса, доля рыночных отраслей которой составляла 18% [8, с. 80—87]. Екатерина II способствовала развитию часового дела в России. При ней впервые в Россию были приглашены и начали работать швейцарские часовые мастера. Покровительство императрицы обеспечивало им льготы и кредиты. При мастерах на казенный счет обучалось 12учеников-подростков [4, с. 132].
Ряды вольнонаемных рабочих пополняли обездоленные, разорившиеся крестьяне, неимущие горожане, дети разночинцев. Этот люд шел на мануфактуры для прокорма. Условия труда на российских мануфактурах были тяжелыми, а зарплаты хватало на нищенское существование. Однако мизерная, но гарантированная оплата труда привлекала на мануфактуры и фабрики городской и деревенский люд. За 40 лет число наемных рабочих на промышленных мануфактурах увеличилось в 2 раза. Количественные изменения повлекли за собой и качественный сдвиг. Увеличивалась плата за труд, определялась продолжительность трудового срока, появилась возможность перехода с одного предприятия на другое. Именно из таких работников формировался слой потомственных кадровых рабочих. Но была и другая категория рабочих, состоящая из среднего достатка, а иногда и богатых мещан и купцов. Эти шли на мануфактуру за обучением, чтобы, овладев мастерством, стать предпринимателями в этой отрасли. Среди владельцев мануфактур, помимо купцов и дворян, можно встретить зажиточных, «капиталистах» крестьян, которые, владея мануфактурами, оставались крепостными. В этом состояло противоречие феодального общества, в недрах которого зарож-
дался и креп капиталистический уклад. К концу века доля крестьян среди владельцев текстильными предприятиями составляла 35%, купцов — 52%, а дворян — 13% [5, с. 274]. Нажитые капиталы и либерализация законодательства позволили крестьянам и разночинцам перейти в купеческое сословие, а низовым купцам повысить свой статус. Купеческие нувориши, занимавшиеся только промышленной деятельностью, были более независимыми от государства, чем «старое» купечество, но и менее поддерживаемыми властью, поэтому их деятельность отличалась неустойчивостью и непродолжительностью, что вполне характерно для ранней стадии капиталистических отношений.
Однако крепостническая система изначально деформировала капиталистические отношения. Выражалось это в том, что порой при наличии наемной рабочей силы промышленники предпочитали труд крепостных, преимущественно «посессионных», крестьян. Объяснение следует искать в специфике наемных работников. Они формировались преимущественно из оброчных крестьян-отходников, труд которых был сезонным, и, следовательно, определял высокую стоимость работы, слабую связь с производством, низкую квалификацию и производительность труда.
Развитие промышленности повлекло за собой рост городского населения. Если за XVII и первую четверть XVIIIвв. население возросло на Збтыс. чел., то за период с 1724 по 1796г., т. е. за 72 года, оно увеличилось в 4 раза и составило почти 1,5 млн чел. [6, с. 28].
РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
При Екатерине Великой значительно упрочилось международное положение России. В европейской части она вернула почти все древнерусские области. В этот период Россия имела большое влияние на международные отношения всего цивилизованного мира и вместе с Г. А. Потемкиным по «греческому проекту» строила грандиозные планы изгнания турок из Европы, освобождения Константинополя и воссоздания греческой империи во главе с ее внуком Константином. В экономическом отношении вновь приобретенные территории имели для России большое значение для ее будущего развития. Екатерина II сумела не только присоединить плодородные черноземные земли, но и обеспечить гарантированную безопасность южных границ. С этого времени Россия превратилась из просто земледельческой страны в одну из житниц Европы, постоянно наращивая экспорт пшеницы. Рост зернового экспорта стимулировал дальнейшее развитие земледелия на юге страны и позволял прочно удерживать внутренние
цены на хлеб. Подобная ситуация способствовала дальнейшей колонизации юга страны.
Амбициозная внешнеполитическая доктрина Екатерины II привела к присоединению к России южных плодородных земель, Кабарды, Крыма и обеспечила империи выход к Черному морю. Строительство Черноморского флота и хозяйственное освоение присоединенных территорий требовали увеличения рабочих рук. Для освоения новых территорий Нижнего Поволжья и Приуралья, Крыма и Северного Кавказа Екатерина II не побоялась пригласить простых немецких крестьян для постоянного проживания. Продолжая политику Петра I, Екатерина II направила энергию иностранных подданных на развитие сельского хозяйства и пищевой промышленности. Приглашение иностранных колонистов было законодательно обеспечено указом от 4 декабря 1762 г. и учреждением Комиссии опекунства иностранных переселенцев. Благосклонное отношение Екатерины к иностранной колонизации способствовало увеличению иммиграционных потоков немцев, западных и южных славян в Новороссийский край и Саратовскую губернию. За 2 года в Россию прибыло 30 тыс. переселенцев из Европы [4, с. 134]. Прибывшим колонистам предоставлялись обширные земельные наделы, кредиты на первоначальное обустройство и налоговые льготы при сохранении свободы вероисповедания. Новые поселенцы, занимаясь сельским хозяйством, применяли передовые технологии агрономии, зоотехники, хлебопечения и переработки сырья. Своими знаниями и умениями они охотно делились с местным населением, способствуя подъему сельского хозяйства России на новый уровень. Один из немецких колонистов И. Г. Фейн, будучи мастером по выделке шерсти, принял русское подданство, стал помещиком и на приобретенных землях занялся овцеводством, а затем в купленном имении Аскания-Нова разводил элитные породы овец и других редких животных. Императрица также стремилась возвратить в Россию так называемое «беглое население», т. е. тех русских, которые оказались за границей по причинам религиозных преследований и социальных притеснений. Возвращение беглых обставлялось различными льготами.
За годы правления Екатерины II население страны увеличилось с 20 до 29 млн чел., а с ново-приобретенными землями — до 36 млн чел. Пестрое по национальному составу население страны, однако, сохраняло численное преобладание русского населения, чего не скажешь о последующих веках [6, с. 25].
В состав сельского населения входили 45% государственных крестьян и однодворцев, а 55 % —
помещичьих крепостных. В правовом отношении самой ущемленной категорией оставались помещичьи крепостные крестьяне, владельцы которых не только распоряжались их трудом и имуществом, но и вершили над ними суд и наказания по своему усмотрению. Экономическое и бытовое положение крестьян зависело от формы ренты — барщины или оброка, преобладание которых объяснялось климатической и почвенной зоной. Барщинная рента преобладала на плодородном юге и не имела четко зафиксированного размера. Основываясь на обычном праве и традициях, вся пахотная земля делилась на господскую и крестьянскую пашню, а трудовые дни поровну: 3 дня на барском поле, 3 дня на отведенном крестьянину поле. Нередко помещик нарушал это соотношение, увеличивая количество рабочих дней на господском поле. Только в 1797 г. обычаю был придан характер закона изданием императорского указа «О трехдневной барщине». В зимнее время крестьяне занимались торгом господских товаров. Наряду с барщинным трудом крестьяне поставляли помещику натурой птиц, овец, свиней, дары леса, а также определенное количество льняной и посконной пряжи, ткани и самодельных сукон.
В оброчных имениях, расположенных в северных, нечерноземных губерниях, где неплодородные земли и доход от них незначительный, вся пашня, а иногда и лес отдавались в распоряжение крестьян. В обмен они облагались денежным или натуральным налогом. Зимой крестьян отпускали на отхожие промыслы иногда за тысячи верст от дома. Оброчные крестьяне обладали большей свободой, чем барщинные. Многие из них занимались содержанием постоялых дворов, очень прибыльным бизнесом того времени. Однако все их имущество было записано на помещика, так как крепостной крестьянин не обладал юридическими правами. Размер оброка зависел от доходов крестьянина и произвола помещика и в среднем составлял 5—6 руб. Как пишет Л. В. Милов: «Уже с 1780-хгг. на огромных территориях соотношение размера душевого денежного оброка помещику с душевым размером пашни оказалось в обратной пропорции: чем меньше пашня, тем больше оброк, и наоборот. То есть центр тяжести экономики крестьянских хозяйств стремительно переместился из земледелия в промыслы» [7, с. 553].
Наряду с частновладельческими значительную категорию составляли казенные крестьяне. К ним относились экономические, бывшие церковные, монастырские и архиерейские крестьяне, доходы от труда которых шли на содержание духовенства и на общенародные нужды. Часть казенных крестьян имела статус дворцовых, с павловских времен
называемых удельными, прикрепленных к императорскому двору и переведенных сердобольной Екатериной на умеренный оброк. К казенным крестьянам также относились приписные к заводам, поморы, однодворцы юга. Далеко не все крестьяне, составлявшие 94,5 % общего числа жителей России, занимались непосредственно земледелием. Многие из них зарабатывали на жизнь торговлей и мелкой промышленностью.
МОНЕТНОЕДЕЛО
С первых дней своего правления императрица Екатерина II много внимания уделяла состоянию финансов, денежного обращения и работе монетных дворов. Во второй половине XVIII в. работали Петербургский, Московский, Екатеринбургский, Сестрорецкий, Сузунский (Колыванский) и Феодосийский монетные дворы. Если медная монета в том или ином объеме чеканилась на всех дворах, то производство серебряной и золотой монеты было налажено только в Москве и Петербурге. Одним из важных вопросов на протяжении века оставалась проблема обеспечения монетных дворов сырьем. Медь, обращающаяся внутри страны, была самым доступным сырьем, что позволяло проводить с нею некоторые опытные работы. Один из таких экспериментов проводился в 1770-хгг.
Введение в денежное обращение России бу-мажныхденег (ассигнаций) в 1769г.и учреждение ассигнационных банков в Петербурге и Москве заставило правительство обратить пристальное внимание на хождение медной монеты. Ассигнации явились своего рода заместителями медных монет и на начальном этапе распространения бумажных денег ими обеспечивались. В силу того, что медные монеты чеканились по стопе 16 руб. в пуде и были неудобны в обращении, они быстро стали обмениваться населением на ассигнации. Ассигнационные банки оказались перегружены медными монетами, в то время как провинция испытывала медный голод. Для восстановления правильного обращения медной монеты по всей территории России необходимо было принять определенные меры, устраняющие ее преобладание в центре и нехватку на местах. Выход из создавшегося положения предложил президент Берг-коллегии и Монетного департамента, граф А. Е. Мусин-Пушкин. Он подал императрице идею выбивать рублевую медную монету по 16-рублевой стопе и весом 2 У2 фунта на изобретенной им машине. Произведенную таким образом медную монету номиналом в 1 руб. надлежало сдавать в банки в обеспечение ассигнаций, а имеющуюся в распоряжении банков мелкую монету пустить в обращение. Банкам также было предпочтительнее
хранить крупную монету рублевого достоинства, чем мелкие фракции. Идея выпуска медных монет достоинством в 1 руб. и 50 коп. зародилась еще при Петре III, но при Екатерине II она трансформировалась и вместо обычного хождения превратилась в способ обеспечения ассигнаций методом хранения в подвалах Ассигнационного банка.
Императрица Екатерина II одобрила представленный план и в феврале 1770 г. повелела издать именной указ в адрес Сената: «Для лучшего и удобного хождения в народе медных денег заблагорассудили мы установить новую, рублевую, медную монету того же точно весу, как прочая нынешняя медная монета состоит, по 16 руб. из пуда. И для того Сенату повелеваем, учиня к сему все надлежащие распоряжения, как наискорее велеть оной делать третью часть противу мелкой, а о хождении публиковать» [10]. Рассмотрев представленные рисунки, императрица утвердила следующий вид монеты: на лицевой стороне двуглавый орел с нагрудным щитом с годовыми литерами; на оборотной стороне надпись «Монета рубль»; на ребре помещалось название монетного двора.
Для апробации спроектированной Мусиным-Пушкиным машины и чеканки новых монет были выбраны принадлежащие артиллерийскому ведомству сестрорецкие заводы. При испытаниях оказалось, что изобретенная машина точную монету утвержденной формы производить не может. К тому же присланная на заводы листовая медь оказалась мало пригодной, так как давала большой угар и трещины при чеканке. В Сенат были представлены 4 пробные монеты. Но даже по прошествии полугода массовая чеканка монет не была налажена.
Неожиданная смерть А. Е. Мусина-Пушкина не остановила стремления наладить чеканку массовой рублевой медной монеты. Теперь эта работа была поручена новому президенту Берг-коллегии, тайному советнику, сенатору М. Ф. Соймонову. Внимательно изучив устройство и принцип работы изобретенной Мусиным-Пушкиным машины, он пришел к выводу, что угар меди, прочие потери металла, а соответственно стоимость работы, как и заработная плата монетчикам и рабочим, были определены графом неправильно. Отказавшись от использования не пригодной для выполнения поставленной задачи машины, Соймонов решил изготовлять медные монетные кружки методом отливки. Но это оказалось такое трудоемкое и хлопотливое дело, что об отливке массового количества кружков не могло быть и речи. Потратив на эксперимент два года, Соймонов представил в Сенат заключение о чеканке рублевой медной монеты. Отвергнув использование машины Му-
сина-Пушкина и отливку, он нашел возможным чеканить медные рубли тем же способом, как и более мелкие фракции, т. е. выбивать из досок толщиною в 1/2 дюйма. Однако и для такого способа требовалось сначала изготовить новые станки, способные выдерживать необходимое для прорезки толстых досок давление. В продолжение двух лет непростая работа так и не увенчалась успехом. Неудача, постигшая начинание, растянувшееся на 8 лет, заставила императрицу отказаться от чеканки медной рублевой монеты, о чем генерал-прокурор Сената А. А. Вяземский извещался именным указом от 28 сентября 1778 г. Всего в процессе эксперимента было отчеканено 5 экземпляров рублевых медных монет: 4 Мусиным-Пушкиным и 1 Соймоновым.
Что касается чеканки серебряных монет, то их производство на Петербургском монетном дворе во второй половине века впервые начало обеспечиваться отечественным сырьем. Поставки осуществлялись с Колывано-Воскресенских и Не-рчинских заводов. Крупный уральский заводчик А. Н. Демидов построил Колыванский медеплавильный завод в 1729г. Но, обнаружив месторождение золотистого серебра с примесью свинца, основал еще два завода. Первое серебро поступало с Воскресенского рудника, поэтому весь комплекс получил название Колывано-Воскресенских заводов. После смерти Демидова заводы перешли в Кабинет императрицы, а наследникам выплатили компенсацию. Самой высокой производительности заводы достигли в 1770-егг., когда ежегодные показатели полученного серебра достигали 1 100 пудов. Промышленная разработка серебра на Нерчинском руднике началась в начале века и, увеличившись в 5—6 раз, к концу века стала стабильно давать по 350—370 пудов в год [11]. Ростдобычи и производства благородных металлов внутри страны значительно ослабил зависимость России от внешнего рынка. Тем не менее таможенные сборы от внешней торговли оставались вторым по значимости источником обеспечения серебром.
Московский монетный двор продолжал работать на монетном сырье (прежние монеты) и пошлинном серебре (ефимки), так как не располагал лабораторией по разделению золота и серебра из алтайского и забайкальского золотистого серебра. Среди всех видов серебра, поступавших на Московский монетный двор, 70% сырья составляли серебряные монеты доекатерининской эпохи, затем шли ефимки, полученные из Петербурга и Оренбургской губернии, поступающие в виде пошлин и покупок. В качестве сырья использовались серебряные монеты восточных стран — Ирана, Средней Азии, Китая, но эти поставки были не-
регулярны по причине сложностей совершения торговых операций.
В снабжении монетных дворов золотым сырьем также стали преобладать отечественные поставки. Главенствующее положение занимало алтайское золото. Золотистое серебро, выплавляемое на Ко-лывано-Воскресенских заводах, в результате аффинажа (разделения золота от серебра) давало до 53 % золота. Аффинаж алтайского золота проводился на Петербургском монетном дворе по комбинированному способу, предложенному Шлаттером. Этот способ был не только прост, но и экономичен, так как предполагал сухую обработку неподготовленного металла с помощью сурьмы. Очистка металла производилась мокрым способом и давала мягкое золото очень высокой пробы [11]. Тот же способ применялся для аффинажа золотистого серебра Нерчинских рудников. Нерчинские поставки не были так существенны, как алтайские. Увеличилась добыча золота и на Урале. Таким образом, в рассматриваемый период среди источников благородного металла увеличилась доля отечественных поставок, благодаря разведывательным работам и применению передовых технологий, снижавших себестоимость добытых металлов.
Несмотря на все перечисленные достижения, материальное положение работников монетных дворов не улучшилось, а ухудшилось. К 1740-м гг. в результате упорных требований монетчики добились повышения жалования. На протяжении 40 лет оно оставалось неизменным, а жизнь за этот период изменилась изрядно, а главное, произошло резкое повышение цен. Мастера монетных дел не в состоянии расплатиться с казной и купцами, выдавали векселя, которые также не могли опротестовать в срок. Правительству пришлось разработать порядок взимания долга с монетных мастеров.
Многочисленные челобитья и жалобы заставили правительство внимательнее присмотреться к труду монетчиков. Мастера монетных дворов получали от казны «задельные деньги», из которых не только производилась оплата всех категорий работников, но и покрывались всевозможные издержки (наем лошадей, изготовление и ремонт инструментов и т.д.). Переход к чеканке серебряной монеты с 77-й на 72-ю пробу усложнил положение монетчиков. Монетные кружки новой пробы более хрупкие, часто ломались, образующиеся отходы (крохи) переплавлялись, но при этом увеличивался угар (сгорание металла во время плавки). Потери от угара оплачивались монетчиками из «задельныхденег». При этом отбеливание кружков новой пробы оказалось более сложным, увеличивало брак и переплавку. В результате производство монет стало более трудоемким по
времени и затратным по деньгам. На просьбы монетчиков повысить «задельные деньги» правительство посоветовало работать с ускорением. Увеличение выпуска мелких серебряных номиналов еще более усложнило положение монетчиков, так как повышение «задельных денег» в этом случае все равно не покрывало всех расходов. Положение московских монетчиков было еще хуже, так как в Москве чеканилось больше мелких монетных фракций, а зарплаты были существенно ниже, в то время как стоимость жизни в обоих городах к тому времени сравнялась. Монетное ведомство долго и тщательно изучало вопрос изменения системы оплаты труда монетчиков. Для большей убедительности оно провело несколько пробных переделов с подсчетом расходов на угар. Наконец, в середине 1780-хгг. произошло увеличение «задельных денег» при чеканке крупной серебряной монеты на 28 %, а мелкой — на три четверти. Четверть века понадобилась монетному ведомству на решение очевидного вопроса. Только наглядное оскудение монетчиков и их семей и боязнь угрозы остановки работы монетных дворов заставили Сенат удовлетворить просьбу мастеров. Но даже в такой критической ситуации прибавление жалования вышло небольшое, совершенно не соответствовавшее уровню инфляции.
Итак, рассмотрение указанной проблемы показывает, что во второй половине XVIII в. заметно меняется отношение к предпринимательскому сословию. Вместе с тем его дальнейшее формирование и развитие, как и прежде, всецело зависело от государства и было тесно связано с его хозяйственной политикой. Несмотря на увеличение доли текстильных мануфактур, основанных на наемном труде, принудительный труд оставался преобладающим. Тем не менее к концу века в результате появления новых отраслей промышленности, пере-
растания мелкотоварного производства в крупное, увеличения оброчных крестьян и дальнейшего развития отходничества учащается применение наемного труда в промышленности. В экономической политике второй половины XVIII в. все больше утверждался принцип свободы промышленной и торговой деятельности. В монетном деле выпуск золотых и медных денег характеризуется заметной динамикой, особенно на фоне малозначительного увеличения передела серебра.
Список литературы
1. Елисеева О. ^.Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины. М., 2008. 597 с.
2. Заичкин И А, Почкаев И.Н. Русская история. От Екатерины Великой до Александра II. М., 1994. 765 с.
3. Заозерская Е. И. К вопросу о развитии крупной промышленности в России в XVIII в. // Вопросы истории. 1947. № 12. С. 67.
4. Ионичев. Н.П. Внешние экономические связи России. М., 2000. 307 с.
5. История предпринимательства в России. Кн. 1. От средневековья до середины XIXв. М., 2000. 480 с.
6. Корнилов А А. Курс истории России XIX века. М., 1993.446 с.
7. Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М, 2006. 568 с.
8. Опыт российской модернизации XVIII—XX вв. М. , 2000.
9. Сметанин С. И. История предпринимательства в России. М. , 2004. 196 с.
10. Фон Винклер П. П. Из истории монетного дела в России. М. , 2005. С. 92.
11. Юхт А. И. Русские деньги от Петра Велико-годоАлександраП. М. , 1994. С. 229, 230.
