107ИЗ ИСТОРИИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
Н. Г. Юркин
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ШКОЛЫ ПЕТРА I: НОВАТОРСТВО ИЛИ ПРОДОЛЖЕНИЕ ТРАДИЦИЙ?
Введение
В научной литературе установилась точка зрения, что в первой четверти XVIII столетия Петр I начинает создавать систему образования в соответствии с европейскими стандартами. Это подчеркивали как дореволюционные, так и современные исследователи1. Вместе с тем какого-либо сравнительного анализа учебных заведений в России и зарубежных странах не проводится. Подобное мнение основано на двух не совсем верных посылках.
Первая посылка заключается в том, что Петр I во время Великого посольства познакомился с европейской системой образования и это знакомство оставило глубокий след в душе юного царя. Что касается первого соображения, то краткость визита и разнородность целей посольства2 вряд ли позволили Петру Алексеевичу глубоко проникнуть в особенности организации системы образования в Европе. Более того, мы согласны с В. О. Ключевским, который отмечал: «...у Петра не было ни охоты, ни досуга всматриваться в политический и общественный порядок Западной Европы. он прежде всего забежал в мастерскую ее цивилизации
© Юркин Н. Г., 2019
Юркин Николай Георгиевич — кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры теории управления, Ивановский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, ответственный секретарь редколлегии журнала «Интеллигенция и мир». n_yurkin@mail.ru
Yurkin Nicolay Georgiyevich — candidate of historical sciences, docent, Associate Professor of the Department of Management Theory, Ivanovo Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration.
и не хотел идти никуда дальше.. .»3 То есть Петр во время своего путешествия увидел лишь внешнюю оболочку западного мира, не углубляясь в детали, и его представления о системе образования были весьма отрывочными. Поэтому мы не можем согласиться с точкой зрения тех исследователей, которые утверждают, что «путешествия за границу. сделали для Петра понятным смысл западной культуры, помогли ему разобраться в наиболее пригодных формах и средствах перенесения этой культуры в родную стихию»4. Определенные сомнения в западноевропейском характере модернизации русского образования в XVIII в. порождает и тот факт, что Лейбниц, с которым Петр I познакомился во время этого путешествия и который, несомненно, оказал сильное воздействие на мировоззрение царя, неоднократно критиковал устройство западных университетов5.
Второе суждение — почти полное отсутствие профессиональных образовательных учреждений в допетровской Руси. В частности, А. В. и В. А. Гришины подчеркивали: «Старая, древнерусская школа служила исключительно орудием церковного просвещения, не поднималась выше уровня элементарного образования. <...> Древнерусской школе были чужды задачи светского профессионального образования»6. Однако и эти умозаключения не кажутся нам убедительными в силу того, что хотя учреждений образования в допетровской Руси было немного, но они существовали и решали главную задачу обеспечения государства кадрами, необходимыми для гражданской службы7. Обратим внимание на интересную деталь: нередко сведения о профессиональных учебных заведениях, существовавших в XVII в., приводят при характеристике эпохи Петра I8, что также кажется нам неверным.
Целью настоящей работы является сравнение материального, кадрового и иного обеспечения профессиональных школ первой четверти XVIII в. с государственной политикой, реализуемой в XVII столетии в Московском царстве. Насколько изменились подходы государства в регулировании образования по сравнению с деятельностью предшественников Петра в этом направлении? Для ответа на данный вопрос использовались нормативно-правовые акты, деловая и личная переписка того времени и другие источники личного происхождения.
Поставленная задача предопределила методологию исследования, которая представлена историко-сравнительными и сравнительно-правовыми методами. Исследование выполнено с учетом принципов историзма, объективности и научного подхода к рассмотрению изучаемых проблем. Исходным материалом являются выводы, сделанные автором данной статьи в одной из своих публикаций, в которой он попытался сравнить образовательную политику России до XVIII столетия с западноевропейскими стандартами. В результате были сделаны следующие заключения. Хотя на Западе и в России исходная точка развития систем образования является единой — монастырское образование, в дальнейшем пути их развития расходятся. В Европе значительную часть образованных людей потреблял негосударственный сектор экономики, поэтому и учебные заведения возникали без поддержки государства и приобретали организационную и финансовую самостоятельность. В России же выпускники учебных заведений в основном были востребованы государством и церковью, что объясняется низким спросом на специальную подготовку в русском обществе. Поэтому в учреждаемых государством учебных заведениях процесс обучения финансировался государством, хотя привлечение дополнительных средств из частных источников и было возможным. В результате государство не только контролировало кадровую политику в сфере образования, но и регламентировало учебный процесс и его содержание9. Попытаемся сравнить данные особенности учебных заведений с организационными основами первых учреждений профессионального обучения Петровской эпохи.
Частично этот вопрос мы уже затрагивали, характеризуя цели образовательной политики Петра I10. Поэтому имеет смысл пояснить предмет нашего исследования в данной статье. В упомянутых публикациях изучались прежде всего цели создания образовательных учреждений. Объектом исследования в этой статье, как и в предыдущих, являются первые профессиональные школы Петра I, в которых обучались специалисты для военной и гражданской службы. Однако предмет исследования был нами немного изменен. Здесь изучаются особенности материально-технического, кадрового и иного обеспечения данных учебных заведений. Кроме того, в одной из предыдущих работ нами была
рассмотрена фактологическая сторона вопроса — процесс создания профессиональных училищ Петра I11. Поэтому возвращаться к нему мы не будем.
Материально-техническое оснащение школ
Одним из первых профессиональных учебных заведений становится школа «мореходных хитростно искуств учению» (далее — навигационная школа), открывшаяся в 1701 г.12 Задумав ее, Петр I первоначально отвел под школу двор в кадашевских мастерских палатах (в Замоскворечье) и повелел «всякия нужныя в нем потребы» строить из доходов Оружейной палаты13. Однако учителя признали данный двор негодным для нужд школы, поскольку он был расположен «в неудобном месте», где «в обсервацию усмотреть невозможно», не имел «покоев и погребов, где б. питье держать», а также помещений, где можно было «учеников учить и начертание и чертежи делать», и, наконец, далеко находилась церковь («...нам холопам твоим в церковь Божию... ходить далече»). И просили выделить двор на Покровской и Мясницкой улице14. В результате Петр I отводит под школу Сретенскую (Сухаревскую) башню15. Она находилась в северовосточной части Москвы на земляном валу, окружавшем в то время столицу. По валу тянулись стрелецкие слободы, где был расквартирован полк Л. П. Сухарева. Отсюда и название башни16. Из ведомости о расходе денег на навигационную школу мы узнаем, что в период с 1699 по 1703 г. на строительство было израсходовано 4385 рублей 19 алтынов 1 деньга.
Другие школы также размещались в казенных зданиях. Например, московская школа «цифири и землемерия» (родоначальница инженерного образования) была расположена на Пушечном дворе17. Ее преемница, организованная в 1701 г., размещалась на этом же вновь отстроенном дворе18. Морскую академию поместили в доме А. Кикина, имущество которого было конфисковано после его осуждения по делу царевича Алексея Петровича19. При этом на замечание Сент-Илера, первоначально назначенного директором Морской академии20, о необходимости постройки нового дома государь пишет: «Учинить на Кикина
дворе, а вновь делать трудно»21. Правда, впоследствии его до" 22
страивали за казенный счет22.
Кроме этого, государство производило закупку учебного инвентаря для навигационной школы23. Подобная практика распространялась и на другие учебные заведения24. Но по окончании курса обучения все розданное отбирали, иногда и силой. Например, в 1708 г. Л. Магницкий, докладывая об инструментах, отобранных у учеников, посланных в Англию, говорит, «что отбира-
25
ли у них на поле, с великою их противностию»25.
Значительную часть средств, шедших на развитие материально-технической базы учебных заведений, составляли расходы на учебную литературу. Одной из первых попыток наладить книгоиздательскую деятельность является жалование грамоты Ивану Тесенгу, в которой последнему давалась привилегия печатать в Амстердаме «земныя и морския картины, и чертежи, и листы, и персоны и математическия, и архитектурския, и городострои-тельныя, и всякия ратныя и художественныя книги на Славянском и на Латинском языке.», а также торговать ими на территории Российского государства26. При этом оговаривалось, что богослужебные книги печатать запрещено, поскольку они «печатаются в Нашем царствующем граде Москве»27. Впрочем, данное предприятие окончилось без особого успеха. Это предсказывали и современники Тесенга, говоря, что хотя у него «привилегия на 15 лет, но он очень еще мало сделал, да и нет у него к тому способностей»28. Известны и другие попытки наладить печатное дело за рубежом. Из указанной выше грамоты узнаем, что подобное право было пожаловано несколько ранее Елизарию Избранту, который специализировался на издании «Сибирскому Нашему Царствию и Китайскому владению городам и землям и рекам»29. П. П. Пекарский, опираясь на иностранные источники, называет еще несколько имен предпринимателей, которые занимались изданием учебных книг для России: Илья Федорович Копиевский, Иван Иевлев Молодой (Ян Юнг)30.
Параллельно налаживалось печатное дело и в Москве. Уже в 1703 г. вышло первое издание арифметики Магницкого. Судя по ее заглавию «Арифметика, сиречь наука числительная, с разных диалектов на Славянской язык переведенная, и во едино собрана, и на две книги разделена»31, это собрание различных
греческих, латинских, немецких и других источников. Впрочем, нельзя назвать ее простой компиляцией. Например, А. П. Юшкевич считает, что Магницкий, собрав рукописный и печатный материал более раннего времени, обработал его и составил «новый оригинальный труд с учетом знаний и запросов
32
русского читателя»32.
Нам вместе с тем интересно не само содержание данного издания, а то, что оно было создано по повелению государя и автор в награду за его составление получал кормовые деньги со 2 февраля 1701 г. по 1 января 1702 г.33, а после завершения работ по написанию книги был оплачен также труд переписчиков, живописцев «за писмо всяких фигур и к началам заставиц» и переплетчика34. В целом во время царствования Петра I по его инициативе и при его активном участии было открыто несколько крупных типографий, в частности гражданская типография В. А. Кип-рианова, которая как раз специализировалась на выпуске учебной литературы и других книг светского направления, вышло в свет около 380 гражданских книг, в том числе 350 на русском и 30 на
35
иностранных языках35.
Как несложно заметить, все перечисленные примеры свидетельствуют о предпринимательской деятельности отдельных лиц: основной доход владельцы должны были получать от продажи изданий. Например, в челобитной В. А. Киприанова читаем: «В прошлом 1705 году майа с 30 числа, вашего величества повелением велено мне заводить. типография гражданская на моих кошах ради тиснения и продажи разных ко гражданству потребных книг. » (курсив мой. — Н. Ю.). При этом на первые три года он освобождался от налогов, а впоследствии предполагалась пошлина в размере десятой части от «продажи всяких тисненных вещей ежегодно». Однако ниже он обращается к царю с просьбой: «.на завод оного дела (прошу. — Н. Ю.) дать мне денег две тысящи рублев на время, которыя вашему величеству повинен я заплатить, исправясь после прошедших трех лет погодно в четыре года, на год по пятьсот рублев кроме десятствования с продажи, потому что я иждивением маломочной.» Кроме того, он просит пристроить библиотеку у Спасских ворот за счет государственной казны для продажи книг36. Таким образом, первичные расходы брал на себя государственный бюджет. Продажа
книг была несколько ограничена. Следы такого ограничения можно увидеть в выписке из Оружейной палаты, где указывается, что «книг число довольное и продаются в народ по цене указной» (курсив мой. — Н. Ю.)37. По-видимому, речь здесь шла о том, что ценообразование регламентировалось государством. При этом иногда напечатанные книги и вовсе продавать не разрешалось38, т. е., очевидно, царь отправлял их для использования в учебном процессе. Неслучайно Василий Киприанов, владелец гражданской типографии, в 1716 г. в допросе по поводу недоимок по налогам семьи Киприановых указывал, что «в школу означенных наук (морских и навигационных. — Н. Ю.) записан он в 1701 году. для издания книг арифметика словенским языком и изображения протчих картин и листов, а торг овощным товаром имеет брат и сын ево. А он Василей никакова торгу не имеет»39.
В целях обеспечения работы типографий государь организовал поиск и покупку литературы за рубежом. Об этом свидетельствуют наказы государя о поиске книг по разным наукам, которые мы неоднократно встречаем среди писем Петра40. Нередко подчеркивается учебное назначение «книг, с которых учатца с основания того мастерства»41. По прибытии в Москву книги на иностранном языке переводились42 и печатались43. Учебный характер издаваемой литературы отмечается в письме, адресованном Ивану Никитичу Зотову. В нем император наказывает уделять особое внимание переводу тех фрагментов, которые «учат,
44
как делать»44.
Только в 1713 г. было приказано из жалованья школьников брать пропорциональный ему вычет на покупку инструментов и
45
«школьныя всякия починки»45, но он не покрывал всех расходов. Вследствие дефицита бюджетных средств был введен налог, взыскиваемый с лиц знатных дворянских фамилий («царедворцев»), оплачивающих свой отказ от «служб и заморской посылки». И эти деньги также шли на финансирование навигационной школы46. Впрочем, их объем был незначителен. Так, по данным 1719 г., денежные средства, собираемые на нужды школ с денежных дворов, составляли более 22 тысяч рублей, а налог с царедворцев составил в то же время 2720 рублей47. Таким образом, можно говорить о том, что большую часть расходов на деятельность вышеназванных школ взяло на себя государство.
Организационно-кадровое обеспечение учебного процесса
Первыми учителями навигационной школы стали уроженцы Англии: А. Д. Фарварсон, профессор Абердинского университета, знавший русский язык, С. Гвин, с чьим именем связано введение арабских цифр в России48, и Рыцарь Грыз. Из их челобитной следует, что они были приглашены Петром I непосредственно для организации данной школы49. Как они ценились царем видно из того, что только с момента основания школы до 1703 г. они получили жалованье и подъемные в размере более 2500 рублей. Для сравнения: русский учитель (по-видимому, Л. Магницкий) получил за тот же период чуть больше 180 рублей50. Однако впоследствии была сделана ставка на привлечение учителей из числа русских подданных. В частности, уже упомянутый Магницкий преподавал в навигационной школе 38 лет, а после отзыва Фарварсона и Гвина в Морскую академию фактически заведовал этой школой.
Те же тенденции заметны и в артиллерийских школах: первоначально преподавательский состав состоял из педагогов из-за границы. Однако позднее их начинают вытеснять сами выпускники артиллерийских школ, которые попадали на преподавательскую работу после получения опыта нескольких военных кампа-ний51. Например, М. В. Данилов, поступивший в артиллерийскую школу в 1737 г., вспоминал, что «для показания одной арифметики» первоначально были назначены «из пушкарских детей два подмастерья; потом определили. штык-юнкера Алабушева». Среди учителей он называет также капитана Гринкова, «у которого не было левой руки по локоть»52.
Что касается обеспечения студентов, то тут вопрос неоднозначен. В указе об учреждении навигационной школы говорится об установлении «неимущим во прокормление поденный корм»53. Указывая на этот факт, Ф. Ф. Веселаго предположил, что воспитанники школы, родители которых были обеспечены (имели в собственности более пяти крестьянских дворов), учились и проживали за свой счет, не получая никаких видов довольствия из казны54. Размер кормовых денег зависел от успеха в обучении: «.ежели кто сыщется отчасти искусным, по 5 алтын в день, иным же по гривне и меньше, разсмотрев коегождо [каждого]
искуство учения»55. Исходя из этого, С. А. Князьков, полагал, что учение приравнивалось к службе56, т. е. это, по сути, было жалованьем. Неслучайно, А. А. Кизеветтер подчеркивал, что «"дворянское учение". получило все черты государственной службы»57. Подтверждение этому мы находим и в расходных ведомостях за 1699—1703 гг. В них указывалось, что в 1702 г. «ученикам 200 человекам разными в дачах определениями (роздано. — Н. Ю.) 2187 рублей 10 алтын 1 деньга», а в следующем году им же выдано 2730 рублей, 20 алтынов 2 деньги58. Как мы помним, всего в это время в школе числилось как раз 200 студентов. И в именной росписи учеников, обучавшихся морской науке в 1705 г., мы также не обнаружили ни одного человека, который не получал бы кормовых денег. Да, их размер мог быть минимальным (4 деньги, т. е. 2 копейки), но кормовые получали все школяры59.
С другой стороны, И. Г. Дуров, опираясь на архивные данные, показал, что учителя ежегодно представляли в Оружейную палату списки учеников, являвшихся душе- и землевладельцами, с указанием конкретного количества крестьянских дворов60. Значит, имущественное положение действительно учитывалось. По-видимому, такое разделение на «своекошных» и «казеннокош-ных» студентов появилось уже позднее. В частности, в ведомости 1711 г. учеников, получающих кормовые, было 506 человек, а «знатных особ с детьми 524 человека»61. С точки зрения задач нашей статьи нам интересен не столько вопрос о материальном обеспечении школяров, сколько то, что студенты обучались за счет государства, поскольку у нас нет данных о том, что для тех, кто «кормился» за собственный счет, устанавливалась какая-либо плата за обучение. Тем более, как указывалось выше, традиции профессионального обучения XVII в. не исключали права учеников питаться за собственный счет. Но еще раз подчеркнем, «кормление» за собственный счет не являлось оплатой обучения. Неслучайно И. В. Соколовский подчеркивает, что «правительство никогда почти не брало денежной платы за учение», напротив, взяв на себя расходы, старалось «обязать учащихся вознаградить обучавших и содержавших его — правительство или частных лиц — службой или вообще трудом по окончании
ученья»62.
Насколько привычна была для россиян ситуация, когда учебные заведения финансировались за счет государства, видно из письма комиссара адмиралтейской конторы, заведовавшего московской навигационной школой. Обращаясь к генерал-адмиралу Апраксину, А. Беляев решительно требовал: «.ежели школе быть, то потребны на содержание ея деньги, а буде даваться не будут, то истино лучше распустить понеже от нищенства и глада являются от школяров многие плутовства»63. Насколько можно судить, той же точки зрения придерживался и государь. Во всяком случае, когда упоминавшийся уже Сент-Илер в проекте об учреждении Морской академии предложил взять на себя расходы на содержание данного училища, Петр I ответил: «Сие невозможно, и лишнева не надлежит брать, ибо то коммиссарское дело»64.
Учитывая объем средств, которые направлялись в учебные заведения, можно понять, почему государство старалось контролировать набор преподаваемых дисциплин. Например, один из биографов Петра I указывает, что проект образования навигационной школы был разработан им совместно с Фарварсоном65. Позднее можно найти и документальные подтверждения роли государя в разработке программ обучения. В частности, в собственноручно написанной записке (1715 г.) царь определяет состав преподаваемых дисциплин Морской академии: «Детей учить: 1 арифметике, 2 геометрии, 3 фект или приему ружья, 4 артиллерии, 5 навигации, 6 фортификации, 7 географии, 8 знание членов корабельнаго гола и такелажа, 9 рисованью, 10 на произволение, танцам для постуры»66. Правда, Ф. Ф. Веселаго, ознакомившись с рукописью этой записки, утверждает: написанного «в 10-м пункте нельзя разобрать; но из других дел видно, что в нем было приказано учить драться на рапирах»67. Подтверждение данной точки зрения находим в утвержденном докладе от 11 января 1719 г. «О науках, предназначенных для преподавания в Морской академии». В нем перечислены все науки, упомянутые в записке, за исключением указанных в пунктах 4 и 8, а пункт 3 изложен как «воинским обучениям, мушкетами и на рапирах». Кроме этих наук, в докладе добавляется еще и астрономия68. Хотя основы такелажа в данном документе и не фигурируют в качестве самостоятельной дисциплины, тем не менее их по-прежнему
изучали. Это видно из вопросов, выносимых на экзамен в Мор-
69
ской академии69.
Та же нацеленность на контроль за учебным процессом наблюдается в том, что бразды правления в школах вручались доверенным лицам Петра, хотя в качестве учителей были приглашены иностранцы. Так, руководить навигационной школой был назначен боярин Ф. А. Головин «с товарищами», которые получили полномочие на оценку деятельности учителей. Например, А. А. Курбатов, дьяк Оружейной палаты («товарищ» боярина), в одном из писем указывает: «.дело из них признал я совершенно в одном Андрее Фархварсоне, а те два [Гвин и Грыз] хотя и навигаторы написаны, только и до Леонтья (Магницкого. — Н. Ю.) наукою не дошли»70. То же самое можно отметить и позднее в прошении дьяка Приказа воинского морского флота Беляева (этому приказу был поручен контроль за школой). В документе чиновник, указав, что жалованье С. Гвину увеличено до 400 рублей, просил Апраксина: «.благоволи и Магницкаго беднаго милостию своею призреть и учинить ему оклад против Гвина в полы 200 рублей, а истинно труд его во ученьи есть» (курсив мой. — Н. Ю.)71. Однако справедливости ради надо сказать, что критическое отношение к преподавателям-иностранцам не отражалось на их карьере.
Что касается самого учебного процесса, то, по-видимому, учителя были вполне самостоятельны. Это становится понятным из конфликта, который возник между Сент-Илером и Фарварсо-ном, переведенным в Академию из Москвы. Первый потребовал от Фарварсона повиновения, а тот возражал, говорил, что «под послушанием его бароновым быть не хочет», поскольку сам знает, как «учить» свой предмет, а барону, которой «той науки сам не сведом», в преподавание ее вмешиваться нельзя. Кроме того, Фар-варсон указывал, что назначен по указу «особно», а не в подчиненные к Сент-Илеру. Конфликт зашел так далеко, что Матвеев предлагал «для избежания "неудовольствий"» отвести Фарварсону с учениками место вне Академии72. Это показывает, что, работая в навигационной школе, Фарварсон привык к самостоятельности.
Таким образом, Петр перешел к форсированному формированию учебных заведений, которые в первую очередь были нужны государству. При этом в отличие от западноевропейского
эволюционного пути становления вузов в России профессиональное образование насаждалось сверху73. Но оказались ли данные усилия востребованными обществом?
Востребованность образования
Обратим внимание, что в указе об учреждении навигационной школы ставится задача обучения соответствующим наукам молодых людей, «добровольно хотящих, паче же с принуждением набираемых» (курсив мой. — Н. Ю.)74. Другими словами, государство надеялось на лучшее, т. е. на то, что желающие учиться найдутся, но готовилось к худшему — применению насилия для привлечения учеников. Это стало очевидно Петру I еще со времени командировки дворян для обучения «за море». Например, неготовность к обучению можно увидеть в письме князя М. Голицына: «.житие мне пришло самое бедственное... Наука определена самая премудрая: хотя мне все дни живота своего на той науке себя трудить, а не принять будет, для того — не знамо учитца языка, не знамо науки. про меня вы сами можете знать, что кроме природнаго языка, никакого не могу знать, да и лета уже мои ушли от науки»75. Впрочем, Петр не был озабочен неподготовленностью дворян к обучению за рубежом. Это становится очевидным из ответов Петра I на вопросы И. Б. Львова, который наблюдал за «русскими навигаторами» в Англии. В частности, Львов задавал следующий вопрос: «Многие из тех дворян никакого другаго языка не знают, кроме Русскаго; отдавать ли прежде их тамо учиться языку, понеже не знаючи языка не возмогут правильно выучиться положенному на них делу?» В ответ Петр I наложил резолюцию: «Как матрозы Русские выучились, таким образом и оным учиться»76. Это нежелание учиться отмечали у русских дворян и иностранцы. Так, голландец Петцольд писал своему современнику: «Притом же москвитяне. нисколько тем [изучением наук] не интересуются: они все делают по принуждению и в угоду царю, а умри он — прощай наука! »77
Косвенным образом подтверждает нежелание дворян учиться запрет на перевод денег командированным на обучение под страхом большого штрафа, «дабы никто не имел дерзновения переводить туда векселей собою» в обход Адмиралтейского
приказа. Этот запрет законодатель объясняет следующим образом: «.уведомились Мы, что к посланным за море в науку. детям. отцы их. и прочие свойственники, для довольства им вексели чрез иноземцов на великое число денег (отправляют. — Н. Ю.) мимо Адмиралтейскаго приказа. от чего они там живут в воле и гуляют, а ученья принимают мало.»78 Размах русских кутежей можно представить из записки уже упомянутого князя Львова: Львов просил не посылать больше навигаторов в Англию, «для того что и старые там научились больше пить и деньги тратить». Он жаловался, что не может оплатить их долги и
79
указывал, что за них навигаторов хотят «уже в тюрьмы сажать» .
Об этом же свидетельствует и факт появления указов, в которых предписывались за отказ от обучения различного рода санкции. Например, именной указ от 15 января 1708 г. гласил: «Поповым и диаконовым детям учиться в школах Греческой и Латинских. А которые в тех школах учиться не похотят, и их в попы и во диаконы, на отцовы места и никуда посвящать, и в подьячие и в иные ни в какие чины, кроме служилаго чина (военной службы. — Н. Ю.), принимать не велено..»80 Позднее этот указ подтверждался81.
Как бы то ни было, можно констатировать, что в целом спрос на образование со стороны общества был по-прежнему, как и в XVII в., минимальным. Эта тенденция сохранилась и при преемниках Петра I. Например, упоминавшийся ранее М. В. Данилов вспоминал, что из 700 недорослей, записанных в артиллерийскую школу в 1736 г., «через четыре года разошлось оное большое собрание, без позволения школьного начальства, по разным местам. а осталось только некоторая часть дворянских детей, кои прилежали охотно и хотели учиться»82. Об этом же идет речь в одном из указов Анны Иоанновны (1736 г.): «Мы. повелели. учредить школы и определить жалованье, чтоб все мололетные служилых отцов дети. обучались, кто к каким наукам приклон-ность иметь будет, дабы со временем не токмо Государству полезны быть, но и сами себе чрез те науки довольное пропитание сыскать могли; но не взирая на такую Нашу Императорскаго Величества Высокоматернюю милость, и не желая собственной своей пользы, от наук убегают»83.
Конечно же, в обществе XVIII в. были люди, отличающиеся высоким уровнем образования. Сам государь был окружен неординарными личностями, знающими людьми. Достаточно вспомнить Г. И. Головкина (в совершенстве знал латынь), Я. Ф. Долгорукого («был отлично образованным человеком»84), Ф. А. Головина, А. Д. Меншикова, Я. В. Брюса, Б. П. Шереметева,
A. Б. Куракина, П. А. Толстого, А. К. Нартова, А. В. Макарова, Ф. Прокоповича, А. M. Черкасского, «вступившего в службу
B. Н. Татищева и других сподвижников, именуемых "птенцами гнезда Петрова"»85. Но в целом и аристократия, и народ не чувствовали потребности в образовании. Возможно, именно это имел в виду В. Н. Татищев, когда в ответ на просьбу лейб-медика Блу-ментроста подыскать в Швеции ученых для Академии наук сказал: «Напрасно ищете семян, когда самой почвы для посева еще не приготовлено»86.
Студенчество Петровской эпохи:
всесословность образования
Нельзя не отметить, что вследствие низкого спроса на образование в обществе школы первой четверти XVIII в. испытывали дефицит студентов. Это подтверждается следующими фактами. Если в указе о создании инженерной школы предполагалось набрать «100 человек, или 150 из которых чтоб две трети, или по нужде были из Дворянских детей» (курсив мой. — Н. Ю.)87, то из сенатского указа от 19 ноября 1713 г. (т. е. фактически через 2 года) узнаем, что в ней числилось 23 человека и необходимо было «набрать. из всяких чинов людей. 77 человек» (курсив мой. — Н. Ю.)88. Следовательно, чтобы обеспечить минимальную комплектность школы, требовались не только дополнительные меры, но и отказ правительства от преимущественно дворянского состава учащихся.
Всесословной стала и навигационная школа. Это связано с тем, что каких-либо требований к социальному происхождению учеников не предусматривалось. Известна даже челобитная сына крестьянина «Государева дворцоваго села Петровскаго» Алексея Морева о принятии его на учебу в эту школу, поскольку он «к той науке усердное желание» имеет. Это прошение в результате было удовлетворено89. По нашим подсчетам, среди студентов, обучавшихся в 1705 г., 25,8 % составляли выходцы из приказных людей,
22,6 % — «всякого чина» церковные и монастырские люди, 19,1 % — представители аристократии, в том числе 2 князя, 18,6 % — выходцы из посадских и дворовых людей, 7,2 % — из людей боярских, 6,7 % — из солдатских стрелецких детей90. Те же тенденции проявляются и впоследствии91.
В письме А. А. Курбатова адмиралу Головину от 16 июля 1702 г., в котором он отчитывался, что в московской навигационной школе обучалось 180 человек, подчеркивается: «А ныне многие из всяких чинов и пожиточные люди припознали тоя науки сладость, отдают в те школы детей своих, а иные и сами недоросли и рейтарские дети и молодые из приказов подьячие приходят с охотою не малою»92. Это позволило даже ужесточить требования к набираемым ученикам. С 1710 по 1714 г. в школу принимали умеющих не только читать, но и писать93. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что если аристократия не выражала восторга от образования, то представители незнатных сословий видели в нем возможность сделать карьеру. Это вполне корреспондируется с наблюдениями других исследователей. Так, Л. А. Черная пишет: «Как только Петр I начал отправлять своих пенсионеров в Европу, И. Волков вместе с другими служащими Посольского приказа подал челобитную о посылке за границу сразу трех своих сыновей»94.
Впрочем, нельзя абсолютизировать эти данные. Как показывала практика, некоторые представители простого народа шли в школу «обнадеженные» кормовыми. Об этом свидетельствует тот факт, что многие поступившие в навигационную школу после получения кормовых бежали из нее: «.ученики от школьнаго учения отбыли самовольно с 707 г., которых сыскивают солдаты, а кормовыя ж деньги даваны ж им.» Таких в школе насчиталось 54 студента, и лишь один из них был из боярских детей95. Бегство учащихся являлось настоящим бичом и для других школ96. Об этом же свидетельствуют и карательные меры, предусмотренные в инструкции Морской академии (1719 г.), в которой за нехождение в школу предусматривалось наказание — «бить батогами и вычитывать за каждый день втрое против получаемого жалованья»97. Школьные побеги стали хроническим недугом рус-
98
ского народного просвещения98.
Таким образом, училища Петра I формируются по всесословному принципу. Это сближает их с европейскими учебными
заведениями первой четверти XVIII в. В Европе ко времени Великого посольства протестантизм уже окончательно разрушил принцип сословности образования99. В России же внесословность образования была, скорее, вынужденной мерой, поскольку Петр Алексеевич все-таки был озабочен сохранением аристократического характера государственной службы100.
Подтверждение данному тезису находим в государственной политике по отношению к Морской академии, в которой готовились офицерские кадры. В отличие от первых школ она формировалась по сословному принципу, в нее поступали по большей части дети из знатных семей. Иностранец Ф. Х. Вебер, который в течение нескольких лет лично наблюдал дела Петра I, пишет, что «в целой обширной России не было ни одной знатной Фамилии, которая бы не обязалась выслать в эту академию сына, или дру-гаго родственника. поэтому, в Петербурге встречаешь этих молодых новобранцев из всех уголков и мест России»101. Ф. В. Веселаго отмечает, что А. А. Матвеев, которому был поручен надзор за Академией, лично отбирал присланных из Москвы учеников: «очень бедных» отправил назад в Москву, не знающих грамоты отослал учиться в новгородскую школу, а «немалое число гораздо увечных, и негодных ни к какой службе» отпустил по домам (курсив мой. — Н. Ю.)102.
Как нам представляется, он отбирал студентов не по уровню финансовой обеспеченности, а по сословному принципу. Об этом свидетельствует письмо того же графа Матвеева, который в июле 1717 г. писал кабинет-секретарю Петра I А. В. Макарову о провинившихся студентах следующее: «В академии из самаго подлаго шляхетства, которые ныне в штрафе, не имеют по указу на 5 лет кормовых денег, и в самой находятся последней нищете, не имея ни земли не только крестьянскаго за собою двора. а которые. в вотчинах, были в штрафе и сосланы на каторги, и те, помилованы, того ради принужден я. за них бедных покорно просить чтобы ваша милость. исходатайствовать то, призрение чтобы, оставя им то преступление, повелели им по наукам впредь. давать свое Государево денежное кормовое жалованье»103. Таким образом, мы видим, что в Академии могли учиться и мелкопоместные дворяне и критерием отбора была принадлежность к дворянству, а не богатство.
Заключение
В предыдущей статье, изучив цели создания профессиональных школ Петра I, мы обосновали следующую точку зрения. Хотя направленность подготовки специалистов в XVIII в. по сравнению с XVII столетием изменилась, сам тренд — создание учебных заведений для удовлетворения потребностей государства — остался неизменным104. Уже здесь мы наблюдаем некоторое отличие петровских училищ от учебных заведений Запада, которые создавались для обеспечения кадрами прежде всего негосударственного сектора экономики. При этом русское государство, несмотря на острый дефицит финансов, вкладывает огромные средства в развитие училищ. Оно формировало материально-техническую базу образования (здания, средства обучения и т. д.), обеспечивало книгоиздательскую деятельность, платило жалованье учителям, предусматривало кормовые деньги для определенной части студентов. Для западных учебных заведений была характерна автономия профессионального образования, их независимость от государства.
Западноевропейское влияние на первые учебные заведения в России ограничивалось тем, что учебные пособия были переводными, а первыми учителями стали иностранцы. Впрочем, последние были поставлены под контроль со стороны русских должностных лиц. Однако это не исключало сохранения определенной автономии в рамках преподавания учебных дисциплин. Кроме того, можно отметить стремление Петра заменить иностранных подданных национальными кадрами. Исходя из этого государство изначально определяло набор дисциплин, по которым проводилось обучение. Таким образом, и здесь можно увидеть общие черты с развитием учебных заведений допетровской эпохи: учебный процесс был направлен на подготовку кадров, которые были необходимы государству.
Коренных изменений не произошло и в общественных настроениях. По-прежнему в большинстве своем люди того времени не видели необходимости в знаниях и государство принуждало к получению образования. Итак, можно говорить о том, что в образовательной политике Петр I выступил продолжателем русских традиций XVII в., а не революционером-новатором, внедряющим западноевропейские стандарты образования.
Примечания
1 См., напр.: Григорьев В. В. Исторический очерк русской школы. М., 1900. С. 129; ВойтеховскаяМ. П., Куперт Ю. В. Зарождение государственной системы образования в Российской империи // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2012. № 2. С. 39. URL: http://vestnik.tspu.ru/iiles/PDF/articles/vojtehovskaya_m._p._3 9_45_2_117_ 2012.pdf (дата обращения: 20.09.2012).
2 См. об этом: Гузевич Д. Ю. Дипломатическая цель Великого посольства 1697—1698/99 // Известия Саратовского университета: новая серия. Сер.: История. Международные отношения. 2013. Т. 13, № 2. С. 3—11. URL: http://elibrary.ru/download/81376473.pdf (дата обращения: 04.05.2015).
3 Цит. по: Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени. М., 1909. С. 53. URL: http://books.e-heritage.ru/book/10079647 (дата обращения: 13.09.2018).
4 Уланов В. Я. Культурные реформы Петровской эпохи // Три века: Россия от Смуты до нашего времени: в 6 т. М., 2006. Т. 4. С. 9.
5 Андреев А. Ю. О «новом прочтении» истории российских университетов // Высшее образование в России. 2009. № 3. С. 151.
6 Гришин А. В., Гришин В. А. Образовательная политика первой четверти XVIII века // Вестник Брянского государственного университета. 2010. № 1. С. 7.
7 См., напр.: Лаврентьев А. В. К истории создания училища в московской Бронной слободе в XVII веке // История СССР. 1991. № 3; Симонов Р. А., Кузаков В. К., Кузьмин М. К. Естественно-научные знания // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2; Сторо-жев В. Н. К истории русского просвещения XVII в. Киев, 1890.
8 См., напр.: Очерк истории народного образования в России до эпохи реформ Александра II / сост. С. А. Князьков, Н. И. Серебров; под ред. С. В. Рождественскаго. М., 1910. С. 30—36.
9 Юркин Н. Г. Опыт сравнительного анализа развития российской и зарубежных систем образования до XVIII в. // Интеллигенция и мир. 2012. № 4. С. 39—40.
10 Юркин Н. Г. Профессиональные училища Петра I: цели создания и отношение в обществе // Научно-теоретические и методологические основы изучения жизнедеятельности интеллигенции: материалы XXIX Национальной научно-теоретической конференции с международным участием. Иваново, 2018; Его же. Цели образовательной
политики Петра I в сфере профессионального обучения // Интеллигенция и мир. 2019. № 1.
11 Юркин Н. Г. Цели образовательной политики Петра I... С. 18—22.
12 Материалы для истории Русского флота. СПб., 1866. Ч. 3. С. 289. Далее — МИРФ.
13 Там же.
14 Там же. С. 290.
15 Там же.
16 Веселаго Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса с приложением списка воспитанников за 100 лет. СПб., 1842. С. 6.
17 Это здание сгорело во время пожара 26 и 27 июня 1699 г. (Стру-ков Д. П. Московская пушкарская школа: к истории первого военного училища России времени Петра Великого // Военный сборник. 1892. № 1. С. 142—143).
18 Бенда В. Н. Вклад военно-специальных артиллерийских и инженерных школ в укрепление обороноспособности России в первой половине XVIII столетия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: вопросы теории и практики. 2012. № 8, ч. 2. C. 26.
19 Зуев Г. И. Историческая хроника Морского корпуса, 1701—1925 гг. М., 2005. С. 52.
20 Грабарь В. К. Морская школа России. Ч. 5. URL: https://flot.com/blog/ historyoiNVMU/morskaya-shkola-rossii-grabar-vladimir-chast-5.php (дата обращения: 07.05.2019).
21 Цит. по: Веселаго Ф. Указ. соч. С. 39.
22 Там же. С. 42.
23 МИРФ. С. 295—300.
24 См., напр.: Полное собрание законов Российской империи: собрание 1. СПб., 1830. Т. 5. № 2798. С. 97; Т. 6. № 3748. С. 364. Далее — ПСЗ: собр. 1.
25 Цит. по: Веселаго Ф. Указ. соч. С. 20.
26 ПСЗ: собр. 1. Т. 4. № 1751. С. 6.
27 Там же. С. 6—7.
28 Цит. по: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1. С. 13.
29 ПСЗ: собр. 1. Т. 4. № 1751. С. 7.
30 Пекарский П. Указ. соч. С. 14—18.
31 Арифметика, сиречь наука числительная, с разных диалектов на Славянской язык переведенная, и во едино собрана, и на две книги разделена // Российская государственная библиотека для молодежи. URL: http://www.rgub.ru/ebook/?id=81#page/6 (дата обращения: 03.05.2019).
32 Цит. по: Каменева Т. Н. К истории издания «Арифметики» Магницкого // Книга: исследования и материалы. 1984. Сб. 48. С. 76.
33 Бородин А. В. Московская гражданская типография и библиотекари Киприановы // Труды Института книги, документа, письма. 1936. Вып. 5. С. 58.
34 Гражданская типография Киприановых / публ. Т. Г. Куприяновой // Российский архив. М., 1999. Т. 9. С. 11.
35 Акопов А. И. Общий курс издательского дела: учебное пособие для студентов-журналистов. Воронеж, 2004. С. 26.
36 Гражданская типография Киприановых. С. 13—14.
37 Там же. С. 12.
38 См., напр.: Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 1950. Т. 9, вып. 1. № 2994. С. 32. Далее — ПиБПВ.
39 Гражданская типография Киприановых. С. 18.
40 ПиБПВ. СПб., 1900. Т. 4. № 1374. С. 388; Т. 5. СПб., 1907. № 1544. С. 53; Т. 6. СПб., 1912. № 2134. С. 211.
41 ПиБПВ. Т. 5. № 1544. С. 54.
42 См., напр.: ПиБПВ. Т. 6. № 2004. С. 117; Т. 9. № 2960. С. 13; Т. 10. М., 1956. № 3898. С. 256.
43 См., напр.: ПиБПВ. Т. 9, вып. 1. № 2994. С. 31; Т. 10. № 4183. С. 462.
44 ПиБПВ. Т. 9, вып. 1. № 3095. С. 106.
45 Веселаго Ф. Указ. соч. С. 11. См. также: МИРФ. С. 342—343.
46 Дуров И. Г. Подготовка специалистов для флота при Петре Великом // Военно-исторический журнал. 2014. № 7. URL: http://history.milportal.ru/ 2014/07/podgotovka-specialistov-dlya-ilota-pri-petre-velikom/ (дата обращения: 14.10.2018).
47 МИРФ. С. 343.
48 Соколовский И. Петр Великий как воспитатель и учитель народа. Казань, 1873. С. 73.
49 МИРФ. С. 289.
50 Там же. С. 300.
51 Бенда В. Н. Создание и деятельность артиллерийских школ (конец XVII века — 1725 год): автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2004. С. 21.
52 Записки М. В. Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году (1722—1762) // Безвременье и временщики: воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720—1760-е годы). Л., 1991. С. 298.
53 МИРФ. С. 289.
54 Веселаго Ф. Указ. соч. С. 11.
55 МИРФ. С. 289.
56 Князьков С. Указ. соч. С. 505.
57 КизеветтерА. А. Русское общество в восемнадцатом столетии. 2-е изд. Ростов н/Д, 1905. С. 10.
58 МИРФ. С. 292.
59 Там же. С. 295—300.
60 Дуров И. Г. Указ. соч.
61 МИРФ. С. 314.
62 Соколовский И. Указ. соч. С. 66.
63 МИРФ. С. 323.
64 Цит. по: Веселаго Ф. Указ. соч. С. 39—40.
65 Голиков И. И. Деяния Петра Великаго, мудраго преобразователя России, собранныя из достоверных источников и расположенный по годам. М., 1837. Т. 1. С. 604.
66 МИРФ. С. 327.
67 Веселаго Ф. Указ. соч. С. 46.
68 ПСЗ: собр. 1. Т. 5. № 3276. С. 609.
69 Примерный перечень вопросов, выносимых на экзамен в Морской академии // Алехин И. А. Развитие теории и практики военного образования в России XVIII — начала ХХ века: дис. ... д-ра пед. наук. М., 2004. Прил. 15. С. 561—562.
70 МИРФ. С. 293.
71 Там же. С. 312—313.
72 Веселаго Ф. Указ. соч. С. 45.
73 Капралова Е. В., Голованова В. Ф. Политико-правовое регулирование высших учебных заведений в дореволюционной России // Вестник Нижегородского университета. 2011. № 4. С. 270.
74 МИРФ. С. 289.
75 Цит. по: Пекарский П. Указ. соч. С. 143.
76 Цит. по: Веселаго Ф. Указ. соч. С. 31—32.
77 Цит. по: Пекарский П. Указ. соч. С. 12—13.
78 ПСЗ: собр. 1. Т. 4. № 2292. С. 550.
79 Цит. по: Пекарский П. Указ. соч. С. 141.
80 ПСЗ: собр. 1. Т. 4. № 2186. С. 401.
81 Там же. № 2308. С. 581.
82 Данилов М. В. Указ. соч. С. 297—298.
83 ПСЗ: собр. 1. Т. 9. № 6949. С. 807.
84 Лешков В. Н. Народное просвещение по указам Петра Великого. 1877. М., 2012. С. 7. Репринт.
85 Власть и интеллект в императорской России: дискуссии и обсуждения // Отечественная история. 2005. № 4. С. 10.
86 Цит. по: Ключевский В. О. Афоризмы и мысли об истории: афоризмы. Исторические портреты и очерки. Дневники. М., 2007. С. 245.
87 ПСЗ: собр. 1. Т. 4. № 2467. С. 778—779.
88 ПСЗ: собр. 1. Т. 5. № 2739. С. 70.
89 МИРФ. С. 301—302.
90 Подсчитано по: МИРФ. С. 295—300.
91 Ср. данные: Харламов В. И. Становление системы подготовки офицерских кадров для регулярной армии и пограничной охраны России в XVIII столетии // Пространство и время: электронное научное издание. 2013. Т. 3, вып. 1. URL: https://cyberleninka.ru/article/v/stanovlenie-sistemy-podgotovki-ofitserskih-kadrov-dlya-regulyarnoy-armii-i-pogranichnoy-ohrany-rossii-v-xviii-stoletii (дата обращения: 15.03.2014).
92 МИРФ. С. 293.
93 Цит. по: Дуров И. Г. Указ. соч.
94 Черная Л. А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М., 1990. С. 188.
95 МИРФ. С. 315.
96 См., напр.: Бенда В. Н. Создание и деятельность артиллерийских школ. С. 21.
97 Цит. по: Гришин А. В., Гришин В. А. Указ. соч. С. 11.
98 Девятова С. В., Купцов В. И. Образование и наука в России в эпоху правления Петра Великого // Человеческий капитал. 2013. № 1. С. 9.
99 Модзалевский Л. Н. Очерк истории воспитания и обучения с древнейших до наших времен. СПб., 2000. Ч. 1. С. 257.
100 См. об этом: Юркин Н. Г. «Революционер на троне»?: из истории развития дворянского сословия // Научният потенциал на света — 2012: материалы 8-й Международной научно-практической конференции. София, 2012. Т. 6. С. 7—13.
101 Записки Брауншнейгскаго резидента Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях // Русский архив. 1872. № 7—8. Стлб. 1414.
102 Цит. по: Веселаго Ф. Указ. соч. С. 44—45.
103 МИРФ. С. 339—340.
104 Юркин Н. Г. Цели образовательной политики Петра I. С. 25.
