CC BY
165
Т. И. Вендина (Москва)
Проблемы сравнительно-исторического языкознания в свете новых данных ОЛА
Статья посвящена анализу проблем сравнительно-исторического языкознания в свете новых данных Общеславянского лингвистического атласа. Оценивая предварительные итоги этого международного проекта, автор говорит о том, какую новую лингвистическую информацию дают карты Атласа, какие коррективы вносит Атлас в сложившиеся представления об эволюции некоторых праславянских единиц и дифференциации диалектного ландшафта Славии.
Ключевые слова: славянская диалектология, сравнительно-историческое языкознание, лингвистическая география.
Славянское сравнительно-историческое языкознание переживает сегодня новый этап в своем развитии. Он связан с такими капитальными международными начинаниями, как праславянская лексикография («Slownik praslowianski» польских ученых и «Этимологический словарь славянских языков» - российских) и славянская лингвогеография («Общеславянский лингвистический атлас»). Эти крупномасштабные научные предприятия относятся к числу «долгосрочных», однако, несмотря на свою незавершенность, они позволили читателю прикоснуться к «живому» праславянскому слову и в необозримой его реализации почувствовать дыхание времени.
Идея создания Атласа возникла в начале ХХ в., когда пришло осознание ограниченности знаний, касающихся пространственной проекции многих праславянских явлений, и стало очевидно, что эмпирические наблюдения над историей отельных славянских языков имеют атомарный характер и требуют своей систематизации и интерпретации в пространственно-временном аспекте.
Именно поэтому на I Международном съезде славистов в 1929 г. в Праге крупнейший компаративист ХХ в. А. Мейе выступил с докладом «Projet d'un Atlas Linguistique Slave», в котором поставил вопрос о необходимости создания атласа с целью изучения славянских языков методами лингвогеографии.
Однако в тот период «еще недостаточно ясно осознавалось различие между лингвогеографическим изучением каждого славянского языка, с одной стороны, и Общеславянским лингвистическим
атласом - с другой. Кроме того, общая политическая обстановка 30-х гг. в Европе не благоприятствовала проведению столь обширного международного начинания, поэтому оно не получило своего развития» (Аванесов 1978: 5). И только лишь спустя тринадцать лет после окончания Второй мировой войны, в 1958 г., на IV Международном съезде славистов этот проект вновь стал предметом обсуждения. Признав создание Атласа одной из важнейших задач славянского языкознания, съезд рассмотрел организационные формы осуществления этого проекта.
Началась разработка Вопросника Атласа, его Программы, а позже и экспедиционная работа по сбору материала в полевых условиях на всей территории Славии (в 853 населенных пунктах, расположенных во всех славянских странах, а также в Австрии, Албании, Венгрии, Германии, Греции, Румынии и Турции).
Программа Атласа предусматривает решение двух качественно разных задач - сравнительно-исторического и синхронно-типологического изучения славянских диалектов.
Первая - традиционная область славянского языкознания -«охватывает такие вопросы, как образование славянского языкового единства и последующее его диалектное членение, решение вопроса о первоначальной территории, занимаемой славянами, контакты славянских языков с языками неславянских народов - с германцами, балтийцами, кельтами, фракийцами, иранцами, финно-уграми, тюрками, греками, романцами... и т. д.» (ОЛА. Вступительный выпуск, 1994: 28-30).
Другая задача Атласа, также не менее важная и к тому же в значительной степени новая, - задача синхронно-типологическая. Решение этой задачи предполагает типологическое изучение славянских диалектов путем создания карт, которые в соответствии с Программой Атласа должны репрезентировать фрагменты языковых систем славянских языков с целью выявления их сходств и различий.
Таким образом, Атлас является грандиозным лингвогеографи-ческим проектом сравнительно-исторического языкознания ХХ в., аналога которому славистика не знает. Благодаря Общеславянскому лингвистическому атласу славянское сравнительно-историческое языкознание вышло за рамки национальных филологий и, преодолевая атомарность и поверхностность отдельных славистических штудий, обратилось к изучению праславянских явлений в общеславянском масштабе.
Работа над созданием Общеславянского лингвистического атласа продолжается уже более 50 лет. Несмотря на то, что процесс создания Атласа растянулся во времени и при этом знал разные коллизии, его коллективу удалось опубликовать восемь томов фо-нетико-грамматической серии: «Рефлексы *е» (Београд 1988), «Рефлексы *§» (Москва 1990), «Рефлексы *q» (Warszawa 1990), «Рефлексы *ьг, *ъг, *ь1, *ъ1» (Warszawa 1994), «Рефлексы *ъ, *ь. Вторичные гласные» (Скоп)е 2003), «Рефлексы *ъ, *ь» (Загреб 2006), «Рефлексы *о» (Москва 2008), «Рефлексы *е» (Москва 2012) и семь томов лек-сико-словообразовательной серии: «Животный мир» (Москва 1988), «Животноводство» (Warszawa 2000), «Растительный мир» (Мшск 2000), «Профессии и общественная жизнь» (Warszawa 2003), «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (Москва 2007), «Человек» (Krakow, 2009), «Сельское хозяйство» (Братислава 2012), и это при том, что в 80-х гг. публикацию Атласа пришлось «заморозить», так как в процессе работы возникли сложности экстралингвистического характера, преодолеть которые удалось практически только спустя двадцать пять лет.
В настоящее время во всех странах-участницах этого международного проекта ведется работа по подготовке к печати очередных томов Атласа лексико-словообразовательной серии («Обычаи и обряды», «Степени родства» «Пути сообщения, транспорт», «Метеорология и измерение времени» и др.) и фонетико-грамматической серии («Рефлексы *а», «Рефлексы *i, *y, *u», «Рефлексы *tort, *tert, *to1t, *te1t», «Местоимения» и др.).
Оценивая предварительные итоги проделанной работы, следует отметить, что Атлас предоставил исследователям богатейший диалектный материал, бывший ранее во многом неизвестным, а потому долгое время остававшийся в тени при описании диалектного ландшафта Сла-вии и тех языковых процессов, которые протекали в славянских диалектах в прошлом и имеют место сегодня. Этот языковой материал является главным итогом международного проекта. Картографирование языкового материала на огромном пространстве terra Slavia придало картам Атласа статус особо ценного источника лингвистической информации, так как чем больше территория, тем вероятнее получение новых сведений о дифференциации славянских диалектов.
Публикация Атласа убедительно доказала, что реконструкция системы праславянского языка, решение вопроса о локализации прародины славян невозможно без изучения современного славянского диалектного континуума методами лингвогеографии.
Вместе с тем работа над Атласом высветила некоторые проблемы современной славистики, которые требуют своего решения.
1. Проблема интерпретации ареалов. Как известно, задача любого атласа состоит в том, чтобы дать представление об общей картине распространения изучаемых явлений с целью выявления изоглосс и определения их топографической и лингвистической значимости. «Лингвогеографа интересует прежде всего современное состояние явлений, место, которое они занимают в наши дни, и взаимоотношения их в пространстве. Только после подробного географического их исследования и на основе этого исследования лингвогеограф считает себя вправе обратиться к их истории» (Те-ньер 1966: 118).
Однако задача исследователя заключается не только в том, чтобы локализовать диалектные материалы в географическом пространстве, но и в том, чтобы их интерпретировать1. А для этого необходимо заставить «заговорить» пространство, научиться «читать» и понимать язык карты.
Следует, однако, признать, что лингвистическая карта трудна для восприятия, причем не только для неподготовленного читателя, но и для специалиста, так как это довольно «специфический текст, несущий слишком большой объем разноплановых языковых сведений, зачастую не только не известных ранее из других источников информации, но и противоречащих устоявшимся языковедческим стереотипам и постулатам» (Гриценко 2004: 86).
Дело в том, что карты Атласа являются довольно сложными как в структурно-типологическом отношении, так и по своим хроното-пическим характеристикам. Эксплицированный на картах материал в хронологическом плане оказывается чрезвычайно разнородным, так как изоглоссы межславянских соответствий проецируются в разновременные плоскости. Поэтому перед читателем предстает довольно сложная ареалогическая картина связей и отношений славянских языков. Несмотря на то, что в основу Вопросника Атласа был положен принцип диахронического тождества общеславянских корней и лексем, на его картах наряду с праславянскими оказались и лексемы более позднего образования, являющиеся свидетельством собственной истории славянских языков и их диалектных контактов. Поэтому истинная картина связей и отношений славянских языков периода праславянской эпохи оказалась во многом затемнена более поздними временными напластованиями.
Для осмысления этой картины простое суммирование выявленных изоглосс мало что дает. Межславянские ареальные связи невозможно рассматривать только в одной плоскости - статистических соответствий, ибо они не укладываются в какой-либо один аре-альный сценарий. Кроме того, происходит отождествление разных по времени изоглосс, которые отличаются друг от друга и по своей древности, и по устойчивости, и по количеству и употребительности охватываемых ими слов, и по своему значению для разных уровней языка. Для понимания истинного характера ареальных связей славянских языков необходимо научиться «читать» карту.
Трудность, однако, заключается в том, что в отечественной лингвистической географии (как, впрочем, и в зарубежной) еще довольно плохо проработаны методологические основы приемов и принципов научного осмысления картографических данных в ареальном аспекте, а тем более методика ретроспективного изучения фактов, представленных на картах самого разного типа. Разработка методов лингвистической географии является по существу своеобразным «побочным» продуктом ареальных исследований, хотя следует отметить, что ее успехи были бы более впечатляющими при целенаправленной разработке теории и методов (например, методов отграничения праязыковых истоков некоторых инноваций от процессов развития новообразований, возникающих параллельно и являющихся фактами собственной истории отдельных славянских языков, или методов хронологической стратификации эксплицируемого на карте материала и т. д.). Возможно, именно поэтому материалы атласов еще довольно медленно вводятся в научный оборот.
Между тем Атлас предоставил исследователям богатейший материал, который дает основания для нового взгляда на традиционно устанавливаемые связи как в современной, так и в праславянской Славии. Поэтому карты Атласа, с развернутой на них экспозицией лексико-словообразовательных и фонетико-грамматических явлений, требуют сегодня глубокого анализа и всестороннего изучения межславянских диалектных соответствий.
Основные проблемы возникают при хронологической стратификации лексического материала. Что касается фонетики, то здесь само фонетическое явление, его история указывает на время его возникновения (например, явление непоследовательности палатализаций заднеязычных согласных, сохранение фонологической индивидуальности *е или слоговых сонантов, судьба сочетаний ^ой, ^ей, *1еЙ и т. д.). При решении же вопроса о хронологической стратификации лекси-
ческого материала возникают определенные трудности, поскольку «в лексике, более чем в какой-либо иной области языка, имеют значение междиалектные контакты, в результате чего может явиться экспансия одних лексем и утрата других» (Клепикова, Попова 1968: 106).
Встает вопрос: какие критерии являются надежными, необходимыми и достаточными при хронологической интерпретации лексических изоглосс? Можно ли вообще найти такие критерии или вслед за Н. С. Трубецким2, повторяя, что «каждое слово распространяется в своих собственных границах», следует признать, что оно имеет и свою собственную топографическую историю, а потому от поисков таких критериев следует отказаться?
Между тем интерпретация изоглосс применительно к задачам ареальной лингвистики имеет особое значение, поскольку без нее не могут быть сделаны соответствующие выводы. Но, к сожалению, славистика пока не располагает надежными критериями для хронологического расслоения языкового материала. «Закономерности соотношения типов ареалов и хронологии самих явлений, сформулированные М. Бартоли на материале романских языков, имеют скорее индикативный характер, то есть они лишь указывают на возможность истолкования явления, например, как архаического, если оно зафиксировано в изолированных, периферийных или в значительных по территории областях» (Клепикова 2008: 363).
Трудности диахронической интерпретации фактов порождены, в частности, тем, что информация о временной стратификации представлена на картах в «закодированном» виде. Для понимания истинного характера того или иного ареала и природы его возникновения необходимо ее «декодировать». Однако сама процедура этой дешифровки пока не проработана.
Поэтому на современном этапе развития компаративистики приходится использовать далеко не совершенные трактовки ареальных ситуаций, предложенные неолингвистикой. Существующий сегодня разрыв между эмпирическими успехами лингвистической географии и состоянием разработки ее теоретическо-методического аппарата является одним из парадоксов ареальной лингвистики. Будучи увлеченной своими реальными достижениями в решении масштабных задач, связанных с изучением территориального варьирования единиц того или иного языка, лингвистическая география довольно долго шла по пути экстенсивного развития, оставляя без должного внимания вопросы, связанные с используемым ею методическим инструментарием. В результате сложилось неадекватное соотношение
диапазона накопленных диалектных фактов и их интерпретации, которая в лучшем случае сводится к описательной процедуре.
Между тем публикация материалов Общеславянского лингвистического атласа заставляет задуматься над закономерностями, действующими в лингвистическом пространстве, а именно над такими лингвоареальными явлениями, как системность ареала (когда на огромном географическом пространстве наблюдается последовательное распространение одного и того же рефлекса или одной и той же лексемы, см., например, карты первого лексико-словообразова-тельного тома «Животный мир»: к. 1 'зверь', к. 9 'ласка', к. 10 'еж', к. 11 'заяц' или карты, посвященные рефлексам носовых) и противоположная ей асистемность, размытость ареала (когда на сравнительно небольшой территории наблюдается огромное разнообразие рефлексов или высокая концентрация разнолексемых номинаций -ср. ситуацию в словенских диалектах, где чаще всего наблюдается такая картина: на к. 20 dem 'ножик' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», например, зафиксированы следующие лексемы: noz-bk-ъ, noz-ic-bk-ъ, noz-itj-b, noz-itj-itj-b, noz-itj-bc-b, noz-bc-b, noz-bc-bk-ъ, noz-ej-b, noz-ik-ъ, noz-q, brit-w-ic-a, и это при том, что сетка Атласа включает всего 25 пунктов из словенских диалектов).
Ясно, что на картах отразилось не только территориальное распределение лексем, но и временное. Лингвогеографическое изучение разных ареальных сценариев позволит обратиться к рассмотрению типологии ареалов, их величины, конфигурации, иерархии.
2. Проблема фонетической субституции праславянских единиц. Как уже отмечалось, Атлас имеет прежде всего сравнительно-историческую направленность, поскольку в основе его лежит генетический принцип установления диахронического тождества слов и морфем, реконструируемых для позднего праславянского периода. Эта диахроническая направленность Атласа особенно хорошо прослеживается в его фонетико-грамматический серии, где отчетливо видна дифференциация славянских диалектов в зависимости от исторического развития праславянских континуантов.
Давая представление о шкале возможных и допустимых перемещений в исторической эволюции праславянских фонем, карты этой серии впервые предоставили возможность исторического прочтения лингвистического ландшафта Славии, продемонстрировав эффективность синтеза сравнительно-исторического и лингвогеографиче-ского методов исследования.
Публикация фонетических томов Атласа позволила критически оценить высказанные ранее гипотезы о фонетической субституции некоторых праславянских единиц в позднепраславянском и современных славянских языках. Так, например, материалы первого фонетического тома «Рефлексы *ё» дали возможность ответить на два принципиально важных вопроса, а именно: 1) какова была фонетическая природа *ё, в частности его линейный характер (являлся ли он дифтонгом или был монофтонгом); 2) что представлял собой *ё в артикуляционном отношении (если это был дифтонг, то каковы были его компоненты, если монофтонг, то каково было его качество). Как известно, эти вопросы неоднократно обсуждались в славистике и имели разные решения, поскольку фонетическая субституция *ё связывалась то с долгим открытым е:, то с долгим закрытым е:, то с широким открытым гласным переднего ряда типа 'а, коррелирующим с гласным непереднего ряда нижнего подъема а, то с дифтонгами либо закрытого типа к, либо открытого типа га, га, еа, _а, еа (подробнее см.: Вендина 1998: 130). Такое многообразие точек зрения объясняется как сложностью самого предмета исследования, так и недостатком материала, необходимого для всестороннего анализа. Публикация первого тома Атласа «Рефлексы *ё» позволила прояснить некоторые моменты, и прежде всего выявить в деталях весь спектр рефлексов *ё во всем их диалектном разнообразии.
На фоне синхронных и ареальных показателей Атласа более убедительной представляется эволюционная диалектальная теория *ё, когда в качестве исходной для одних диалектов признается широкая открытая артикуляция типа еа (еа, еа, 'а), а для других - узкая закрытая типа е с последующим преобразованием либо в сторону дальнейшего сужения (ср. модель еа > е > ге > г (г/е), характерную для многих сербских, хорватских, словенских, а также, возможно, и некоторых севернорусских говоров, или е > ге > г - для украинских и некоторых севернорусских говоров, еа > е - для македонских, северо-восточных штокавских и западноболгарских), либо в сторону расширения (ср. модель еа > 'а > 'а, которая характерна для ряда восточноболгар-ских и македонских говоров или модель е > е - для многих русских говоров, подробнее см. Вендина 1998: 136).
Таким образом, сам материал Атласа говорит о том, что фонетическая система праславянского языка была чрезвычайно сложной и при этом диалектно дифференцированной. Включение в систему доказательств фактора пространства не только позволяет определить фонетическую сущность праславянской единицы, но и является
убедительным свидетельством отсутствия единого в фонетическом (как, впрочем, и в лексическом) отношении «праславянского наречия» (Мейе 1951: 1), из которого традиционно выводились все славянские языки.
3. Проблема интерпретации некоторых фонетических явлений. Фонетические тома Атласа, посвященные редуцированным «Рефлексы *ъ, *ь» (Загреб 2006), «Рефлексы *ъ, *ь. Вторичные гласные» (Скоп)е 2003), «Рефлексы *ьг, *ъг, *ь1, *ъ1» (Warszawa 1994), заставляют по-новому взглянуть и на проблему, которая в славистике казалась давно уже решенной, а именно на оценку их «сильной» и «слабой» позиции. Карты ОЛА показывают, что в восточнославянских диалектах правило Гавлика в так называемой «слабой» позиции перед слогом с гласным полного образования «не работает», поскольку в этой позиции прослеживается вокализация «слабых» редуцированных (см., например, карты *drъva, *stъklo, *тъха, *^ьуоуь,
*хгъЬЫъ, *^ъЬиха, *grъmitъ, *Ь1ъха, *glъtalъ, *'аЬЫо, *slъza, *Ыъпе^ и др.).
Материалы Атласа говорят о том, что традиционно принятые аргументы при объяснении этого фонетического явления теряют свою объяснительную силу, как только в систему доказательств включается фактор пространства. Ярким примером может служить вокализация редуцированных в форме тоха, которая засвидетельствована практически повсеместно в западно- и восточнославянских диалектах, а также в словенских и в некоторых сербских говорах. Это доказывает возможность фонетического обоснования развития редуцированных в праформе *тъха и подрывает традиционную точку зрения о влиянии морфологической аналогии. Морфологическая аналогия, проявляющаяся, как правило, индивидуально, вряд ли могла стимулировать изменение фонетического облика слова на таком обширном языковом пространстве. В противном случае это означало бы признание морфологической аналогии таким необъяснимым феноменом, который распространяется на огромной территории и на большой временной протяженности (ибо известно, что падение редуцированных в разных языках шло в разное время), что едва ли правомерно.
4. Проблема типологии фонетических процессов. Не менее важным является и другой аспект фонетико-грамматической серии Атласа - синхронно-типологический, который высвечивает
проблемы типологии фонетических процессов, требующих своего осмысления. Во всех томах фонетико-грамматической серии ОЛА содержатся типологические карты, репрезентирующие фрагменты языковой системы. Типологические карты посвящены исследованию таких, например, вопросов, как влияние консонантного окружения, вокального количества и ударения на рефлексацию прас-лавянских вокалов. В большинстве сравнительно-исторических исследований эта информация отсутствует или носит эпизодический характер. Между тем карты Атласа продемонстрировали, как важен учет этих параметров при изучении рефлексации праславянских гласных, поскольку наличие или отсутствие влияния фонетического контекста может являться причиной возникновения древнейших диалектных различий.
Эти карты позволяют обратиться к изучению проблемы диахронической типологии фонетических процессов, повлиявших на развитие фонетической системы праславянского языка. Материалы Атласа свидетельствуют о том, что изменения в фонетической системе праславянского языка происходили под воздействием в основном двух факторов - просодических (ударение, количество, тон) и позиционных (граница слова, качество предшествующего и последующего согласного, а также качество гласного следующего слога). Причем главными среди них являются ударение (а точнее безударность), количество и мягкость соседнего согласного.
Неравномерность развития диалектных систем, помноженная на исключительное многообразие праславянских континуантов, представленных на картах Атласа, позволяет установить и последовательность различных стадий процесса исторической эволюции праславянских фонем, выявить типологию их развития, что дает возможность внести коррективы в сложившиеся в славистике представления об их рефлексации. Так, например, материалы томов, посвященных праславянским носовым, «Рефлексы *§» (Москва 1990), «Рефлексы *ц» (Warszawa 1990), обнаруживают факты, ранее неизвестные в славистике: на картах обоих томов прослеживаются различные стадии процесса деназализации рефлексов праславянских *<<, *£, ибо носовой резонанс этих праславянских гласных характерен далеко не для всех польских диалектов: полностью, в виде вокальной назальности, он сохранился в кашубских, в отдельных мазо-вецких (пп. 272, 285) и малопольских (пп. 294, 304-306, 311, 316-319, 323) говорах; кроме того, он наблюдается также в отдельных говорах Каринтии (п. 148), хотя и только у представителей старшего поко-
ления; в большинстве других польских диалектов, а также в южномакедонских говорах (пп. 106, 108, 109, 112) он представлен лишь в виде консонантной назальности (ТороНшка, Видоески 1990: 110). Таким образом, карты Атласа свидетельствуют о высокой исторической информативности диалектного ландшафта Славии, ибо разрозненная фиксация языковых фактов, представленная в отдельных сравнительно-исторических штудиях, выстраивается на его картах в логически последовательные цепи, отражающие реальную связь изучаемых явлений в пространстве и времени.
Сопоставительный анализ этих структурно-типологических карт ОЛА позволит в будущем описать механизм развития многих праславянских гласных и «нащупать» внутренние связи сходных по своим результатам рефлексаций (например, *ё и *%), что в конечном итоге позволит создать типологию фонетико-фонологических систем славянских диалектов.
5. Проблема релевантности лексических данных. Не менее важной для сравнительно-исторического языкознания является и лексико-словообразовательная серия Атласа. Выход в свет семи томов этой серии заставляет по-иному взглянуть на проблему релевантности данных лексики и словообразования для изучения вопроса о диалектном членении праславянского языка.
Напомню, что в сравнительно-историческом языкознании еще со времен младограмматиков довольно прочно укоренилось скептическое отношение к фактам лексики и словообразования как к фактам, которые в силу своей мозаичности и повышенной языковой проницаемости не позволяют провести ареальную классификацию того или иного диалектного континуума. Отсюда и отсутствие должного внимания к изучению лексического уровня праславянского языка методами лингвогеографии (примечательно, что, выступая в поддержку идеи А. Мейе о создании Общеславянского атласа, И. А. Бо-дуэн де Куртенэ в своем докладе «Изоглоссы в славянском языковом мире» говорил лишь о фонетических изоглоссах).
В этих суждениях, освященных именами Р. Раска, К. Бругмана, А. Мейе, Н. С. Трубецкого и других ученых, на первый взгляд, есть известная доля истины. Пронизывая всю толщу языка, фонетические различия охватывают огромное количество слов (в отличие от лексических, наблюдающихся лишь в отдельных словах, реже - в группе слов), и в этом смысле они достаточно рельефно обнажают различия между языками.
Однако, не вдаваясь в вопрос о том, насколько продуктивна языковая (пусть даже и абстрактная) модель, не насыщенная лексически, мы должны признать, что все эти аргументы, строго говоря, не выдерживают серьезной критики. Открытость и подвижность словарного состава языка, в том числе и праславянского, является довольно относительной, если учесть и другой важный экзистенциальный принцип любой лексической системы, а именно ее консерватизм, который и позволяет языку выполнять коммуникативную и эпистеми-ческую функции. Это сочетание в лексической системе языка двух прямо противоположных тенденций - динамики и консерватизма -является следствием общего механизма эволюции словарного состава любого языка, основанного на кумулятивном принципе. Именно этот принцип позволяет сохранять лексическую систему языка во времени в значительно большей степени, чем фонетическую или морфологическую3. И это прекрасно доказали карты Общеславянского лингвистического атласа, продемонстрировавшие хорошую степень сохранности праславянского лексического элемента во всех диалектах славянских языков.
На современном этапе славистических исследований, когда в значительной степени исчерпаны возможности внутренней реконструкции на фонетическом и морфологическом уровнях, все большее значение приобретают данные лексики, ибо они дают более дифференцированный и количественно богатый материал для изучения межславянских языковых связей. Материалы Атласа убедительно доказали, что оперирование многочисленными лексическими изоглоссами, в количественном отношении во много раз превосходящими фонетические, дает исследователю возможность быть более объективным в восстановлении сложной картины схождений и расхождений славянских языков4. Поэтому сегодня лексический материал не только не игнорируется в сравнительно-исторических исследованиях, но и активно привлекается как полноценный критерий, представляющий самостоятельный интерес для этих исследований.
6. Проблема лексического фонда праславянского языка. Публикация томов лексико-словообразовательной серии дает основания и для нового взгляда и на проблему лексического фонда прасла-вянского языка.
Известно, что праславянская «словарная коллекция» довольно долгое время создавалась в отрыве от ее лингвогеографической проекции. Из-за отсутствия достоверных материалов и надежных сведе-
ний по древним лексическим изоглоссам лексический состав прасла-вянского языка воспринимался не дифференцированно: «достаточно было фиксации какой-либо лексемы в двух из трех ныне существующих групп славянских языков (западной, южной или восточной), чтобы, при отсутствии показателей поздней инновации, отнести ее к общему праславянскому лексическому фонду» (Толстой 1997: 111).
С выходом в свет Общеславянского лингвистического атласа ситуация в корне изменилась. Каждый лексико-словообразовательный том Атласа содержит в себе целую серию древних лексических диалектизмов, имеющих нередко эксклюзивные сепаратные связи. Наличие этих изоглосс придает Атласу статус особо ценного источника сравнительно-исторических и этимологических штудий. В отличие от праславянских этимологических словарей, он позволяет выявить пространственную локализацию межъязыковых схождений и, что самое главное, оценить их с ареальной точки зрения, так как эти схождения могут иметь разный характер - очаговый или системный, то есть они могут охватывать значительные ареалы, отражая сложные отношения между двумя и более диалектами. В этом смысле Атлас не только обогатил славистику новым, четко стратифицированным материалом, позволяющим с высокой степенью достоверности создать фонд праславянских лексических единиц, но и предоставил исследователям еще одну уникальную возможность, ранее совершенно нереальную, - рассмотреть те или иные диалекты в общеславянском контексте, став бесценным источником для изучения истории формирования современных славянских языков и диалектов.
7. Проблема типологии мотивационных признаков. Мотива-ционные карты Атласа содержат уникальный материал для разработки проблемы типологии мотивационных признаков. Пока удельный вес этих карт в Атласе сравнительно невелик, однако число их в каждом томе увеличивается. Ценность их определяется тем, что, эксплицируя внутреннюю форму того или иного слова, они позволяют определить некоторые типологические универсалии в принципах номинации.
Кроме того, они дают возможность увидеть мотивационный признак в пространстве языка той или иной культуры и поэтому являются, по сути дела, лингвогеографической проекцией языка этой культуры.
Так, например, в шестом томе Атласа «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» находится мотивационная карта, посвященная
названию 'первого куска хлеба, отрезанного от буханки, горбушки'. На этой карте наряду с пространственным и процессуальным моти-вационным признаком (ср. kraj-ъc-ъ, kraj-ъc-q, kraj-isc-e, kraj-ъk-a, kraj-ik-ъ, kraj-ik-a или kroj-ъ, sъ-kroj-ъk-ъ; рп-1ёр-ъ^а, sъ-lëp-ъk-ъ; гдЬ-ъ, гдЬ-ъспа-с^-ъ^ъ, па-ст-ъ^ъ, оЬ-Ьег-ъ^а) представлен антропоморфный признак (ср. лексемы gшb-ux-a, gшb-us-a, gttb-ш-ъ^а, gшb-us-ъk-ъ, gшb-ъk-ъ и др., распространенные главным образом в русских и частично украинских и белорусских диалектах; или лексемы р^-ъ^а, р^Мс-ъ^а и др., характерные в основном для периферийных македонских, южнопольских и чешских диалектов; лексема 1ъЬ-ъ^ъ, отмеченная только в украинских диалектах; лексемы jan-ъk-ъ, jan-ъk-o и др., встречающиеся в словацких и изредка в чешских диалектах). Все эти названия говорят о том, что хлеб в языках этих культурных традиций воспринимается как живое существо, имеющее свои «части тела». На это косвенно указывает и другая карта Атласа - 'подходит, растет' (о тесте), которая свидетельствует о том, что тесто практически во всех славянских диалектах уподобляется живому существу. Это существо живет (ср. лексемы И^-е-ъ za-zi-v-e-tъ, vy-zi-v-e-tъ - севернорусские диалекты), движется (ср. лексемы xod-e-tъ, xod-i-tъ, podъ-xod-i-tъ, vъzъ-xod-i-tъ, vъzъ-xod-j-e-tъ, vy-xad-j-i-va-je-tъ и др. - восточнославянские, словенские и частично чешские диалекты; или vъzъ-jъd-e-tъ, podъ-jъd-e-tъ, nadъ-jъd-e-tъ и др. - македонские, частично южнорусские, болгарские и сербские диалекты; dvig-a-je-tъ sq, mz-dvig-ne-tъ sq, dviz-e-tъ sq, na-dviz-e-tъ sq и др. - лужицкие, хорватские и словенские диалекты), растет (ср. лексемы ст^е^ъ, ш-тя^а-^е-ъ pod-тst-a-je-tъ и др. - польские, запад-ноукраинские, сербские и македонские диалекты) и даже работает (ср. тЬ-Ыъ и др. - кашубские диалекты).
Карты Атласа позволяют не только увидеть разные мотиваци-онные признаки в пространстве языка той или иной культуры, но и провести глубинную смысловую реконструкцию метафорических образов, лежащих в основе этих мотивационных признаков. Так, например, многочисленные диалектные названия божьей коровки, представленные на карте 44 'божья коровка' т. 1 «Животный мир», являют собой осколки разбитого славянского мифа «свадьба солнца», которые рассыпаны по всем славянским диалектам. Глобальная оппозиция формируется мифологемами «жених» и «невеста», которые реализуются в разных мотивационных признаках - либо антропоморфных (*^ап-ъс^-ъ, *реП^ъ, *т^1а/-ъсчкь, *andrej-ъk-o, *ne-vëst-a, *рап-ъп-а, *sir-ot-ъk-a, *rod-in-ъk-a, *pas-t-us-ъk-a, *ро-
vem-ък-а, *god-in-bk-a, *kat-ar-in-bk-a, *marg-et-ic-a и др. в чешских, польских, украинских, белорусских, южнославянских диалектах), либо зооморфных (*boz-hj-a кту-ък-a, *kmv-ic-a, *kwv-us-hk-a, *ov-bc-ic-a, *vol-ъ, *boz-hj-h vol-ък-ъ, *Ьагап-ъ, *Ьага$-ьк-ъ, *кох-аг-ък-а и др., в основном в русских, отчасти в украинских и белорусских, а также в отдельных хорватских, сербских и македонских диалектах), либо солярных ((* sbln-ic-hk-o, *sbln-hc-hk-o, *s^n-hc-hn-ik-^ *sbln-ys-hk-o и др., в основном в лужицких, чешских, отчасти польских и юго-восточных украинских диалектах) - подробнее см. (Вендина 2000: 193). Материалы Атласа не только являются бесценным источником для реконструкции и прочтения этого мифа, но и сами могут быть осмыслены и поняты при условии их соотнесенности с данными фольклора и духовной культуры славян.
Разработка типологии мотивационных признаков, выявление устойчивых моделей мотивации открывает большие перспективы в картографической проекции языка духовной культуры славян.
8. Проблемы славянской диалектологии. Обосновывая идею создания Общеславянского лингвистического атласа, А. Мейе в своем докладе предлагал рассматривать славянские диалекты в аспекте единого языка, то есть речь шла не об атласе различных славянских языков, а об атласе единого славянского языкового континуума в его противопоставлении романским и германским языкам. А это значит, что публикация ОЛА требует осмысления terra Slavia с позиций славянской диалектологии. Закономерно встает проблема релевантности диалектных признаков, которые должны быть положены в основу классификации славянских диалектов с целью выявления междиалектных сходств и различий. Опубликованные фонетические тома Атласа говорят о том, что в их число должны входить такие признаки, как аканье и оканье, еканье и иканье. Рассмотренные в общеславянском контексте, эти признаки должны пролить свет на ряд нерешенных проблем сравнительно-исторического языкознания, и в частности, на проблему происхождения аканья, которая, как известно, до сих пор не имеет своего решения.
Лексико-словообразовательная серия атласа поможет выявить лексико-семантические противопоставленные и непротивопостав-ленные диалектные различия, которые позволят говорить о дифференциации славянских диалектов в синхронно-типологическом плане (ср., например, следующие карты, на которых выявляется четкое разделение Славии по линии север ~ юг: т. 1 «Животный мир» карта
30 'ящерица': север //asc-er- (//asc-er-ъ, //asc-er-ic-a, //asc-er-ък-О) ~ юг gusc-er- (gusc-er-ъ, gusc-er-ic-a, gusc-er-ък-а); т. 2 «Животноводство» карта 4 'некастрированный самец овцы': север baran-ъ ~ юг ov-ьп-ъ; карта 10 'самец кошки': север kot- (kot-ъ, kot-j-ur-ъ) ~ юг mac- (mac-ьк-ъ, mac-or-ъ, mac-or^k-b); т. 3 «Растительный мир» карта 6 'тень под деревом': север tän-ь ~ юг xold-ъ; карта 11 'лес': север les-ъ ~ юг sum-a; карта 17 'сосна': север sos-bn-j-a ~ юг bor-ъ и т. д.).
Сравнение материалов карт лексико-словообразовательной и фонетико-грамматической серии Атласа дает возможность «реально представить» общую картину механизма эволюции славянских диалектов. Она свидетельствует о том, что в лексических и фонетических системах славянских языков процессы их дивергенции носили разный характер: если на фонетических картах мы можем довольно часто наблюдать четкое диалектное размежевание, своеобразные «разломы» на диалектном ландшафте terra Slavia (см., например, карты фонетических томов ОЛА, посвященных рефлексам носовых), то на лексических картах таких резких обрывов изоглосс не прослеживается, скорее здесь отражен процесс медленного разрушения прас-лавянского единства, при котором следы прежней близости языков не только не утрачиваются, а, напротив, довольно долго сохраняются (хотя нередко и лишь в виде осколков). И эта разная картина эволюции славянских языков на фонетическом и лексическом уровне порождена кумулятивным принципом развития лексического состава каждого языка, когда новое не устраняет старое, а прекрасно «сосуществует» с ним, усложняя эту систему во времени и в пространстве.
9. Проблема этногенеза. Как уже отмечалось выше, одной из важнейших задач Атласа является задача определения прародины славян.
Следует, однако, признать, что Атлас пока не может дать ответ на этот вопрос. Решение его затруднено прежде всего тем обстоятельством, что практически все вышедшие тома Атласа (за исключением трех последних) имеют лакуну в виде болгарского материала, что делает какие-либо предположения и выводы по этой проблеме не вполне корректными. Думается, однако, что устранение этой лакуны в последующих томах Атласа поможет найти ее решение.
Этому в немалой степени должна способствовать и разработка методологии пространственно-временной интерпретации изоглосс. Она позволит соотнести материал, представленный на картах, с различными гипотезами славянской прародины (висло-одерской,
дунайской, среднеднепровской, прикарпатской, припятской и др.). Тем самым материалы Атласа позволят перевести дискуссию о славянской прародине из плана абстракции в план конкретного сравнительного анализа лексем, имеющих праславянское происхождение. Фактов для этого накопилось уже достаточно.
Пока же можно сказать, что современные диалектные отношения, характеризующие славянские языки, не имеют четкой экспликации на плоскости праславянского. Думается, однако, что выявление этих соответствий возможно путем синтеза сравнительно-исторического метода с методами лингвистической географии.
Карты Атласа не подтверждают традиционной точки зрения о существовании единого в лексическом отношении праславянско-го языка. Благодаря этим материалам «на смену представлению о первоначально бездиалектном праславянском языке приходит учение о диалектно сложном древнем языке славян с сильно развитым диалектным словарем» (Трубачев 1983: 236). Поэтому механизм его развития сегодня переосмысляется: «Прямолинейные схематичные построения в духе теории родословного древа уступают место более сложным представлениям о процессе развития, вытекающим из положения о динамичности праславянского языка, незамкнутости, проницаемости занимаемой им территории» (Куркина 1985: 61).
Общий ареалогический анализ лексических материалов, содержащихся в опубликованных томах лексико-словообразовательной серии Атласа, свидетельствует о том, что восточнославянские языки на фоне западно- и южнославянских демонстрируют удивительное лексическое единство (подробнее см.: Вендина 2003: 63; Вендина 2009), что свидетельствует о высокой степени гомогенности восточнославянского диалектного континуума, в отличие от южно- и западнославянских языков, отличающихся гетерогенностью. Этот факт не может оставаться без внимания при рассмотрении вопроса о лингвистическом этногенезе южных и западных славян. Он заставляет по-новому взглянуть на проблему существования праюж-нославянского и празападнославянского языков. Даже если предположить, что в ходе истории славянских языков их былое единство было разрушено временем, наличие незначительного количества общезападнославянских и общеюжнославянских изоглосс является серьезным аргументом против существования в прошлом их языкового единства5.
Материалы Атласа не подтверждают и гипотезы о том, что распад праславянского языка происходил сначала на юго-восточную
и западную группы, а потом первая из них разделилась на южную и восточную группы, что привело к образованию трех славянских языковых групп. Напротив, они недвусмысленно говорят о «сложных и длительных процессах дивергентного и конвергентного развития славянской языковой семьи, начиная с праславянской эпохи, инициированных, в частности, интенсивными миграциями древних славян (а позднее - отдельных славянских этносов). Отсюда - существование, с одной стороны, диалектной дифференциации уже в праславянском, а с другой - "вторичных" сближений как на уровне прадиалектов, так и в дальнейшем - между отдельными славянскими языками в целом или некоторыми диалектами различных языков» (Клепикова 2005: 62). Прерывистые изоглоссы, связывающие разные славянские диалекты на всем пространстве terra Slavia, являются отражением более сложных диалектных отношений, чем существующее сегодня в славистике представление.
Думается, что создание Общеславянского лингвистического атласа, накопление изоглосс самого разного характера со временем даст возможность ответить на вопрос, ЧТО в диалектной структуре современных славянских языков является продолжением праславян-ского наследия, а ЧТО сложилось позднее, в эпоху миграций, под влиянием факторов культурно-исторического характера.
Во всяком случае, уже сейчас можно с уверенностью сказать, что если раньше при решении проблемы этногенеза славян привлекались разрозненные факты, а иногда лишь интуиция ученого, то с созданием ОЛА эта проблема получает твердые основы и достаточно убедительную аргументацию.
Информация, содержащаяся на картах Атласа, бесспорно, явится прочным фундаментом для новых сравнительно-исторических и синхронно-типологических штудий, которые в будущем будут иметь своим итогом полноценную реконструкцию той языковой модели, с преобразованием которой связано существование семьи славянских языков.
ЛИТЕРАТУРА
Аванесов 1978 - Аванесов Р. И. Общеславянский лингвистический атлас (1958-1978). Итоги и перспективы // VIII Международный съезд славистов. Славянское языкознание. Доклады советской делегации. М., 1978.
Вендина 1998 - Вендина Т. И. Общеславянский лингвистический атлас и лингвистическая география // XII Международный съезд сла-
вистов. Славянское языкознание. Доклады российской делегации. М., 1998.
Вендина 2000 - Вендина Т. И. Мотивационный признак в лингвогео-графическом пространстве Общеславянского лингвистического атласа // Jужнословенски филолог. LVI/1. Београд, 2000.
Вендина 2003 - Вендина Т. И. Лексика и семантика на картах Общеславянского лингвистического атласа // XIII Международный съезд славистов. Славянское языкознание. Доклады российской делегации. М., 2003.
Вендина 2009 - Вендина Т. И. Русские диалекты в общеславянском контексте. М., 2009.
Гриценко 2004 - Гриценко П. Е. Об интерпретации лингвистических карт // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования 2001-2002. М., 2004.
Журавлев 1994 - Журавлев А. Ф. Лексико-статистическое моделирование системы славянского языкового родства. М., 1994.
Клепикова, Попова, 1968 - Клепикова Г. П., Попова Т. В. О значении данных лингвистической географии для решения некоторых вопросов истории болгарского языка // Вопросы языкознания. 1968. № 6.
Клепикова 2005 - Клепикова Г. П. Типы ареалов, репрезентирующих македонско-севернославянские параллели // Ареална лингвистика. Теории и методи. Скоще, 2005.
Клепикова 2008 - Клепикова Г. П. Очерки карпатской диалектологии: Предисловие. Введение // Исследования по славянской диалектологии. Вып. 13. Славянские диалекты в ситуации языкового контакта (в прошлом и настоящем). М., 2008.
Куркина 1985 - Куркина Л. В. Праславянские диалектные истоки южнославянской языковой группы // Вопросы языкознания. 1985. № 4.
Мейе А. 1951 - Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951.
ОЛА. Вступительный выпуск, 1994 - Общеславянский лингвистический атлас. Вступительный выпуск. Изд. 2. М., 1994.
Теньер 1966 - Теньер Л. О диалектологическом атласе русского языка // Вопросы языкознания. 1966. № 5.
Толстой 1997 - Толстой Н. И. О некоторых возможностях лексико-семантической реконструкции праславянских диалектов // Избранные труды. Т. I. М., 1997.
Торо1^ка, Видоески 1990 - ТороНт^а 2, Видоески Б. Сохранившаяся назальная артикуляция *(( и *(( // Общеславянский лингвистический атлас. Серия фонетико-грамматическая. Вып. 2б. Рефлексы *(. Warszawa, 1990.
Трубачев 1983 - Трубачев О. Н. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Славянское
языкознание. IX Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1983.
Трубачев 2003 - Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. М., 2003.
Трубачев 2002 - Трубачев О. Н. Из истории и лингвистической географии восточнославянского освоения // Материалы и исследования по русской диалектологии. М., 2002.
Трубецкой 1987 - Трубецкой Н. С. Фонология и лингвистическая география // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М., 1987.
Шустер-Шевц 1983 - Шустер-Шевц Г. Возникновение западнославянских языков из праславянского и особенности серболужицкого языкового развития // Вопросы языкознания. 1983. № 2.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ср. в связи с этим довольно жесткое определение целей и задач лингвогеографии, данное О. Н. Трубачевым: «Лингвистическая география не сводится к картографированию, будучи сугубо исторической наукой, а значит, это не составление атласов, а их интерпретация, использующая понятие ареала, изоглоссы, очага распространения и такой критерий, как обращенность в прошлое» (Трубачев 2002: 7).
2 «Всякое отдельно взятое слово, которое обнаруживает какое-то звуковое изменение, распространяется в своих собственных границах, и поэтому границы географического распространения звуковых изменений никогда не могут быть установлены надежно и точно» (Трубецкой 1987: 32).
3 Ср. в связи с этим следующие рассуждения А. Ф. Журавлева: «Лексический состав языка, в силу кумулятивного принципа его формирования и меньшей значимости системных факторов в его организации, не подвержен таким большим потрясениям в своей эволюции, как грамматика и особенно фонетика. Изменения в фонетической системе языка часто носят характер цепной реакции, которая охватывает всю систему и изменяет принципы, обеспечивающие ее статическое равновесие, весьма радикальным образом. Лавинные фонетические процессы в славянских языках являют собой классический пример: действие закона открытого слога или падение редуцированных приводили к переменам в фонетической
организации языка, которые нельзя оценить иначе как катастрофические» (Журавлев 1994: 26).
4 Ср. в связи с этим высказывание О. Н. Трубачева: «Методика, преувеличенно опирающаяся на фонетические критерии, может оказаться недостаточно тонкой в вопросах лингво- и этногенеза, для которых требуются более широкие и гибкие категории и допущения» (Трубачев 2003: 62).
5 Не могу в связи с этим не привести слова Л. В. Куркиной, много и плодотворно занимавшейся проблемой диалектной дифференциации праславянского языка, которая пишет: «При отсутствии специфических южнославянских новообразований едва ли правомерно предполагать для южных славян ступень отдельного существования в рамках праславянского даже для ограниченного периода» (Куркина 1992: 15); ср. также мнение Г. Шустера-Шевца: «Едва ли можно говорить об особой западнославянской диалектной группе (как, впрочем, и южнославянской) как промежуточном звене между праславянским и более поздними собственно западнославянскими языками» (Шустер-Шевц 1983: 39).
Vendina T. I.
Problems of Comparative-historical Linguistics in the Light of New Data of the Slavic Linguistic Atlas
The article is devoted to the analysis of the problems of comparative-historical linguistics in the light of new data of the Slavic Linguistic Atlas. Estimating the preliminary results of this international project, the author tells, which new linguistic information the Atlas maps contain, which correctives the Atlas suggests - for the dominating concepts of evolution of some proto-Slavic units, and for differentiation of the dialect landscape of Slavia. Keywords: Slavic dialectology, comparative-historical linguistics, linguistic geography.
