CC BY
15
Научная статья УДК 34
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2021-6-221-226 NIION: 2003-0059-6/21-105 MOSURED: 77/27-003-2021-06-304
Проблемы проявления правовой культуры в пограничном правовом поведении
Виталий Васильевич Оксамытный
Институт международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, Москва, Россия, oksvv@list.ru
Аннотация. Правовая культура является фактором и отражением установленного в обществе правопорядка. Правовая культура нередко ассоциируется лишь с высоким уровнем правосознания и понимания права, осознанного выполнения его предписаний. Автор на примере пограничных форм правового поведения раскрывает неоднозначность концептуального понимания правовой культуры, ее как позитивную, так и негативную стороны, которые отражаются в различных уровнях собственного проявления.
Ключевые слова: правовая культура, правосознание, юридически значимое поведение, пограничное правовое поведение
Для цитирования: Оксамытный В. В. Проблемы проявления правовой культуры в пограничном правовом поведении // Вестник Московского университета МВД России. 2021. N° 6. С. 221-226. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2021-6-221-226.
Original article
Problems of display of legal culture at border legal behavior
Vitaly V. Oksamytnyi
A.S. Griboedov Institute of International Law and Economics, Moscow, Russia, oksvv@list.ru
Abstract. Legal culture is a factor and a reflection of the established rule of law in society. Legal culture is often associated only with a high level of legal consciousness and understanding of the law, the conscious implementation of its regulations. The author, using the example of border forms of legal behavior, reveals the ambiguity of the concept of legal culture, it's both positive and negative aspects, which reflect themselves at different levels of its own manifestation.
Keywords: legal culture, legal consciousness, legally significant behavior, border legal behavior
For citation: Oksamytnyi V. V. Problems of display of legal culture at border legal behavior. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021;(6):221-226. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2021-6-221-226.
В процессе развития новой государственности и правовой системы России, исследования условий их стабилизации и функционирования актуализируется интерес к проблемам качественного правового состояния личности, общества и государства. Важнейшее предназначение права — активное участие в процессе установления и поддержания определенного порядка, в условиях которого нормально функционируют все компоненты общества и государства, реализуются за-
фиксированные юридическими положениями права граждан, исполняются требуемые публичной властью обязанности.
Закономерно, что в последнее время внимание правоведов все более сосредотачивается на проблеме личности как высшей ценности общества, в интересах которой и должны происходить коренные перемены:
- глубже стала исследоваться сама проблема истинных и мнимых ценностей в праве;
© OKcaMbiTHbifi B. B., 2021
- острее чувствуются сегодня реалии жизни, политико-правовой действительности;
- по-иному проявляются направленность и уровень юридического мышления и поведения, их социально-духовные, нравственные характеристики;
по-новому встают проблемы социально-правовой терпимости, допустимости в поведении, соотношении должного и запрещенного в поступках.
В этом процессе существенная роль отводится достижению у субъектов права должного уровня правовой культуры, которая является важнейшей предпосылкой реализации права в целом, представляя собой, с одной стороны, систему ценностей, правовых убеждений, навыков и стереотипов поведения, а с другой — само юридически значимое поведение.
Правовая культура как качественное состояние субъекта права, характеризуемое уровнями его правосознания и правового поведения [10, с. 440], находит отражение в механизме государства, в принципах и методах правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности, в уровне законности и правопорядка; отслеживается в законодательстве, служа принципиальным фактором его эффективности; отражается в правах и свободах граждан, реальности их осуществления; проявляется как в уровне профессионализма юристов, так и в реальных поступках людей.
Правовая культура, по существу, становится принципиальным критерием качества правового регулирования и правовой жизни общества. Исследования правовой культуры неизбежно выходят на уровень междисциплинарного анализа, требуют новых подходов, включающих юридические, политические, социальные, экономические, культурологические и иные аспекты, которые способны лишь в комплексе дать представление о сущности и специфике происходящих процессов.
В специальной литературе, посвященной проблемам правовой культуры личности, нередко указывается на ее строго позитивный образ, подчеркивается, что правовая культура не может носить пограничный характер, поскольку остается внешне качественным выражением знания и понимания права, осознанного исполнения его предписаний.
Зачастую под правовой культурой понимают лишь высокий уровень правосознания индивида, достаточное знание должностными лицами и гражданами юридических норм, их правовую грамотность, умение и навыки пользования законами в практической жизни, высокую степень уважения и авторитета права и т.п. В нее включают даже «атмосферу законопослушания
личности», построенной на «наличие в стране детально разработанного, охватывающего все основные сферы отношений, беспробельного, внутренне непротиворечивого и технически совершенного законодательства, последовательно отражающего идеалы демократии, свободы и справедливости» [2, с. 525-527].
И в более позднем, специальном исследовании современного понимания правовой культуры находим безапелляционное утверждение о том, что последняя «представляет собой совокупность правовых ценностей, образующих продуктивно-позитивный пласт в правовой жизни..., где под ценностями понимаются только позитивные, прогрессивные явления и процессы» [11, с. 17].
Однако само понятие «культура» весьма неоднозначно и отражает исторически определенный уровень развития общества и личности, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях различной направленности, в том числе позитивных и негативных. Следует согласиться с отстаиваемым как в философии, так и в юридической теории мнением о том, что «культура — не только аксиологическое, но и онтологическое (социологическое) понятие, она не только является характеристикой реальности, но и сама реальность. И в своей реальности она противоречива — и конструктивна, и деструктивна» [7, с. 267].
Понятийно-сущностный ряд, связанный с определением культуры и ее места в современном государственно организованном обществе, весьма многообразен, что не может не отразиться и на проблематике исследования такого явления как правовая культура. Следует отметить, что как в отечественной юридической теории, так и в зарубежной юриспруденции в целом сложились два основных варианта понимания правовой культуры [6, с. 330-331; 12, с. 103-114; 14, с. 306-308]. Прежде всего, последняя рассматривается как совокупность правовых явлений вообще. При таком подходе правовая культура любого общества включает в себя законодательство (юридические предписания), юридические учреждения, юридическую практику (в ее двояком проявлении — деятельность официальных публичных органов власти, так и юридически значимое поведение субъектов права и их объединений), правосознание. В то же время, правовая культура раскрывается и через определенный уровень развития индивидуального, группового или общественного правосознания.
Правовая культура является отражением сложившегося отношения правового субъекта к праву, скла-
дывающегося из его оценок правовой реальности, и оцениваемом правом поведении самого субъекта. И поскольку собственные и правовые оценки могут быть как положительными, так и отрицательными, то и правовую культуру субъекта права также возможно представить как позитивную или негативную.
Следует констатировать, что и правовая культура как неотъемлемая часть общечеловеческой категории столь же многогранна и имеет различные уровни собственного отражения: не только высокий или должный, но и недостаточный, низкий, не совпадающий с требованиями общества к поведению своих граждан.
Поведение было и остается важнейшей социальной характеристикой личности и ее деятельности в сфере общественных отношений. На основании сопоставления этих действий с нормативными представлениями о должном и неправильном, которые зафиксированы в моральных правилах, эстетических канонах, религиозных догмах, в иных социальным предписаниях, человеческое поведение расценивается обществом положительно, если оно не противоречит общепринятым эталонам поступков, а человек руководствуется ими в своей повседневной жизни. В то же время поведение людей, не совпадающее с нормами, нарушающее общественные правила, квалифицируется как отклоняющееся, антиобщественное или негативное.
Конечно же, поведение людей в социально-правовой сфере непосредственно связано с нормативно-юридической регламентацией, с закреплением в источниках реально действующего права. Правовое поведение всегда является объектом «наблюдения» со стороны государственных органов, призванных контролировать нашу жизнь в интересах самого общества.
Подобный интерес со временем нашел свое отражение в многочисленных исследованиях «должного», «законопослушного», «правосоответствующего» поведения. Такой поворот становился вполне закономерным и оправданным, поскольку обоснования сопровождались выводами о том, что познать причины правонарушений невозможно без обращения к вопросу, почему иные в подобных ситуациях не совершают противоправных действий и ведут себя законопослушно.
Отсюда вытекает и необходимость привлечения внимания к проблеме так называемой поведенческой триады, которая, судя по названию, шире своей двухсторонней ипостаси, поскольку предполагается, что в структуру юридически значимого поведения входит как правомерное и противоправное поведение, так и поведение пограничное (оно же промежуточное, переходное, транзитное, если обратиться к зарубежным
источникам) [10, с. 446-450].
В классической теории права издавна выделяли такую разновидность правового поведения как злоупотребление правом. Подобное наблюдается, когда субъект, действуя в пределах правовых дозволений, совершает поступки, вступающие в противоречие с социальным назначением права [1, стр. 17-27; 5]. Поскольку такими действиями причиняется вред другим участникам правоотношений, наносится определенный ущерб законным правам и интересам иных лиц или обществу в целом. При этом лицо, злоупотребляя правом, зачастую не нарушает юридических предписаний, не посягает на чьи-либо права и законные интересы, но затрудняет и ограничивает их осуществление.
В правовой истории нередко дозволенность злоупотребления правом рассматривалась действующим принципом права. В римском праве сохранялась юридическая презумпция, изложенная Гаем: «Никто не считается злоумышленником, если он пользуется своим правом».
Со временем юристы стали обращать большее внимание на несоответствие подобных действий общечеловеческим началам права.
Позднее в частном праве закрепляется институт шиканы (от фр. chicaner — дословно «мучить из-за раздутых мелочей»), суть которой — не следует поощрять действия, совершенные с целью причинить вред другому лицу.
Современная позиция законодателя закрепляется, в частности, в новой редакции (с 1 марта 2013 г.) ст. 10 «Пределы осуществления гражданских прав» ГК РФ следующим положением: «Не допускается осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление своих гражданских прав (злоупотребление правом)» [3]. Тем самым последнее включается в рамки поведения, не вписывающегося в нормативно ценностные стандарты и стереотипы правовой культуры цивилизованного общества.
После некоторого затишья на ниве поведенческих исследований в праве можем констатировать творческое «оживление» в отношении изучения и иных нетипичных форм правового поведения. Можно привести примеры исследований таких пограничных состояний как:
• «виктимное поведение»;
• «действия в обход закона»;
• «объективно-противоправное поведение»;
• «поведение вследствие правовой ошибки»;
• «поведение лиц, отбывающих наказание»;
JURISPRUDENCE
• «поведение посткриминальное»;
• «невиновное (или квазивиновное) поведение в праве»;
• «социально вредное поведение», и т.п.
Что их объединяет в рамках рассматриваемой проблемы? Они, взятые по отдельности и в целом, не отвечают традиционным взглядам на то, что поведение субъекта, не нарушающее установленных границ правомерности, непременно должно определяться должным уровнем его правовой культуры, фиксирующей позитивный характер мотивации поступков личности.
Вполне допустимо рассматривать такие пограничные варианты правового в рамках отдельной его формы, находящейся на стыке между традиционными правомерной и противоправной сторонами.
Здесь следует оговориться по поводу «погранич-ности». Поведение «на грани», как нами подчеркивается, уже нашло своих многочисленных исследователей. Что имеется в виду? Прежде всего, речь идет о маргинальности в праве (социально-правовом мар-гинализме), которая плодотворно изучается юридической наукой последние десятилетия. Это явление асоциально, мотивируется страхом перед наказанием, боязнью осуждения окружающими, корыстными побуждениями, общественной пассивностью и прочими не позитивными факторами. Однако тем, кто первым обратился к проблематике маргинального поведения, пришлось доказывать как сам факт его проявления, так и вводимое понятие, что в то время практически игнорировалось и замалчивалось.
Долгое время такое поведение рассматривалось лишь в рамках правомерности, как разновидность законопослушного поведения. В настоящее время маргинальное поведение приобретает признание как особая промежуточная форма правового поведения, носящая признаки как правомерности, так и противоправности [например, 8, с. 63-70]. Более того, прописываются предложения в отношении «антимаргинальной правовой политики» [13, с. 24, 462, 473], которая должна осуществляться в масштабах всего общества и государства с учетом ее доктринальных, правотворческих и правоприменительных основ.
Сюда же, на наш взгляд, вписывается и алармистское поведение, пока еще не нашедшее должного уровня изучения [9, с. 262-265]. Алармизм следует рассматривать также как деятельность на грани, деятельность, которая опережает время, рамки и стандарты официального поведения. Алармизм в историческом аспекте нарушает установленные «правила игры», соответственно получая оценку как «ересь», «протестантизм», «инакомыслие», «вольнодумство»,
«диссидентство», «неофициальная активность», в общем как «отступление от общепринятых границ допустимости».
Алармистское поведение, также находясь, по оценке исследователей, на грани позитивного, представляет собой общественно значимую и позитивную черту социально-правовой характеристики личности. Но обе противоположные пограничные сферы поведения объединяются первоначальным неприятием самой терминологии, положенной в суть таких явлений. Алармизм в современном к нему отношении переживает примерно такие перфомансы: от полного либо частичного непризнания терминологии и до рассмотрения лишь в качестве констатации тревожного состояния его обладателя.
Справочные издания, как традиционные, так и электронные, определяли, да и сейчас определяют алармизм как неодобрительную склонность к распространению тревожных (чаще необоснованных) слухов и настроений либо как умонастроение, которое характеризуется упомянутой тревогой. В психологии алар-мизм продолжают рассматривать как тревожное или паническое эмоциональное состояние, являющееся негативной реакцией человека или группы людей на положение дел в настоящем и будущие перспективы.
А собственно алармист трактуется все еще по Далю, который в позапрошлом столетии рассматривал такое лицо как человека, «который все государственные и народные события гласно и шумно толкует в дурную сторону, пророча беду и тревожа этим общество» [4].
Таким образом, долгое время сохраняется отношение к алармисту как лицу, поднимающему тревогу без достаточных на то оснований, склонному к панике, распространяющему необоснованные или ложные и вредные слухи, которые вызывают тревожные настроения.
Тем не менее, опыт проводимых в разных странах социально-правовых исследований показывает, что, как и в отношении маргинализма, односторонний негативный подход к этому явлению меняется, и перемены явно происходят в позитивную сторону.
Что имеется в виду? Сторонниками иного, более широкого подхода небезосновательно обращается внимание на то, что само понятие должно выводиться не столько из «умонастроения, порожденного тревогой», но и из понимания действий, определяемых терминами «волновать», «давать сигнал к чему-либо», «будить», «будоражить». Побуждать других к общественно необходимой деятельности, которая на начальном этапе не обладает одобрительной оценкой
большей части общества и официоза, а тем более не пользуется поддержкой масс.
Поведение, подталкиваемое «вольнодумными» побуждениями, с позиций сегодняшнего дня не может рассматриваться как «необоснованное». Однако его носитель нередко опережает свое время, пытается обратить внимание окружающих и общества на моменты, явления и проблемы, которые, оказывается, можно решить (или хотя бы постараться это сделать).
Но такие активные поступки, одобряемые и поддерживаемые обществом, находятся на грани допустимого и могут выходить за пределы формально дозволенного. И нередки сами исполнители дают поводы к их неоднозначному оцениванию.
Естественно, что упомянутые направления в исследовании пограничных форм поведения в сфере права вызываются как практическими проблемами, так и теоретическими пробелами в механизме правового регулирования общественной и государственно жизни. Эти процессы свидетельствуют о реальной необходимости объединения достигнутых результатов и координации тематики дальнейших исследовательских усилий в познании всей триады правового поведения и роли правовой культуры в их направленности.
Список источников
1. Василевич, Г. А. Злоупотребление правом -правомерное поведение или правонарушение? // Экономика, право, общество. 2018. № 1. С. 17-27.
2. Головистикова, А. Н., Дмитриев, Ю. А. Проблемы теории государства и права : учебник. М. : ЭКСМО, 2005.
3. Гражданский кодекс Российской Федерации (Часть первая) от 30.11.1994 г. № 51-ФЗ (ред. от 09.03.2021 г.).
4. Даль, В. И. Толковый словарь русского языка. М. : АСТ, 2017.
5. Крусс, В. И. Злоупотребление правом. М. : Норма: Инфра-М, 2019.
6. Лазарев, В. В., Липень, С. В. Теория государства и права : учебник. 5-е изд., испр. и доп. М. : Юрайт, 2019.
7. Малахов, В. П., Эриашвили, Н. Д. Методологические и мировоззренческие проблемы современной теории : монография. 2-е изд. М. : Юнити-Дана: Закон и право, 2018.
8. Оксамытный, В. В. Поведенческие аспекты в системе оценок механизма правового регулирования // Механизм правового регулирования : история и современность. V Алексеевские чтения. Ч. 1. Екатеринбург : УГЮУ, 2019. С. 63-70.
9. Оксамытный, В. В. Риски в праве: временные координаты в контексте алармистского поведения // Юридическая техника. Ежегодник. № 13. Риски в законотворчестве, правореализации, юридической науке : техника формирования и функционирования системы управления. Н.-Новгород : НГА МВД России, 2019.
10. Оксамытный, В. В. Общая теория государства и права : учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М. : Юнити-Дана, 2021.
11. Петручак, Л. А. Правовая культура современной России : теоретико-правовое исследование. Дисс. ...докт. юрид. наук. М. : МГЮА, 2012.
12. Сравнительные исследования правовых систем, правовых культур / Под ред. М. В.Немытиной. М. : РУДН, 2016.
13. Степаненко, Р. Ф. Общеправовая теория мар-гинальности : Дисс. .докт. юрид. наук. Казань : К(П) ФУ, 2015.
14. Теория государства и права : учебник /Под ред. А. И. Бастрыкина, М. М. Рассолова. 3-е изд., перераб. и доп. М. : ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2020.
References
1. Vasilevich, G. A. Abuse of law - lawful behavior or offense? // Economics, Law, Society. 2018. No. 1. P. 17-27.
2. Golovistikova, A. N., Dmitriev, Yu. A. Problems of the theory of state and law : textbook. M. : EKSMO, 2005.
3. Civil code of the Russian Federation (Part one) of 30.11.1994 № 51-FZ (ed. by G. 09.03.2021).
4. Dal, V. I. Explanatory dictionary of the Russian language. M. : AST, 2017.
5. Kruss, V. I. Abuse of right. M. : Norma: Infra-M, 2019.
6. Lazarev, V. B., Lipen, C. B. Theory of state and law : textbook. 5th ed., ispr. and add. M. : Yurayt, 2019.
7. Malakhov, V. P., Eriashvili, N. D. Methodological and ideological problems of modern theory : monograph. 2nd ed. M. : Unity-Dana: Law and Law, 2018.
8. Oksamytnyi, V. V. Behavioral aspects in the evaluation system of the mechanism of legal regulation // The mechanism of legal regulation : history and modernity. V. Alekseev readings. Part 1. Yekaterinburg : UGYUU, 2019. P. 63-70.
9. Oksamytnyi, V. V. Risks in law: time coordinates in the context of alarmist behavior // Legal technique. Yearbook. № 13. Risks in lawmaking, legal realization, legal science : technology of formation and functioning of the management system. N.-Novgorod : NGA of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2019.
10. Oksamytnyi, V. V. General theory of state and law : textbook. 3rd ed., reprint. and additional M. : Unity-Dana, 2021.
11. Petruchak, L. A. Legal culture of modern Russia : theoretical and legal research. Diss. ...doct. jurid. M. : MGUA, 2012.
12. Comparative studies of legal systems, legal
cultures / Edited by M. V.Nemytina. M. : RUDN, 2016.
13. Stepanenko, R. F. The general legal theory of marginality : Diss. ...doct. jurid. sciences. Kazan : K(P) FU, 2015.
14. Theory of State and Law : textbook /Edited by A. I. Bastrykin, M. M. Rassolov. 3rd ed., reprint. and additional M. : UNITY-DANA: Law and Law, 2020.
Информация об авторе
В. В. Оксамытный - заведующий кафедрой теории и истории государства и права Института международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.
Information about the author V. V. Oksamytnyi - Head of the Department of Theory and History of State and Law of the A. S. Griboedov Institute of International Law and Economics, Doctor of Legal Sciences, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation.
Статья поступила в редакцию 08.06.2021; одобрена после рецензирования 01.10.2021; принята к публикации 25.10.2021.
The article was submitted 08.06.2021; approved after reviewing 01.10.2021; accepted for publication 25.10.2021.
Конституционное право России. Учебник. Под науч. ред. Б.С. Эбзеева, В.О. Лучина; под общ. ред. К.К. Гасанова, Л.Т. Чихладзе. 471 с. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник». Гриф НИИ образования и науки.
Учебник подготовлен с учетом изменений, внесенных в Конституцию Российской Федерации в 2020 г., а также изменений, внесенных в законодательство Российской Федерации в связи с конституционной реформой.
Дан комплексный анализ основных конституционно-правовых институтов, раскрыта их правовая природа. Рассматриваются наиболее актуальные современные теоретические разработки конституционно-правовой науки и правоприменительной практики.
Исследованы новые для конституционных норм понятия, проанализировано изменение правового статуса органов публичной власти.
Для студентов вузов, обучающихся по направлению «Юриспруденция».
