CC BY
18УДК 347
проблемы применения некоторых видов проникающей ответственности
Шишкин Сергей Николаевич
Северо-Западный филиал ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия», профессор кафедры гражданского права, д-р юрид. наук, e-mail: sergey.n.shishkin@gmail.com
Сухорукова Яна Николаевна
Северо-Западный филиал ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия», магистрант 2 курса, e-mail: yananovik16@mail.ru
В статье анализируется институт проникающей ответственности, который получил свое развитее вместе с расширением практики применения субсидиарной ответственности для защиты прав кредиторов. Авторы подчеркивают, что исследование условий применения проникающей ответственности свидетельствует о его широкой распространенности в делах о банкротстве, но вместе с тем отмечают, что законодательство не устанавливает должного правового обеспечения применения данного института в иных сферах правового регулирования
Ключевые слова: корпоративное право; проникающая ответственность; снятие корпоративной вуали
TERMS OF APPLICATION OF CERTAIN TYPES OF «PENETRATING LIABILITY»
Shishkin Sergey N.
North-West Branch of the Russian State University of Justice, Professor of the Department of Civil Law, Doctor of Law, e-mail: sergey.n.shishkin@gmail.com
Suhorukova Yana N.
North-Western Branch of the Russian State University of Justice, 2nd year undergraduate, e-mail: yanano-vik16@mail.ru
The article analyses the institution of penetrating liability, which has developed along with the expansion of the practice of applying subsidiary liability to protect the rights of creditors. The authors emphasize that the study of the conditions for the application of penetrating liability indicates its wide prevalence in bankruptcy cases, but at the same time note that the legislation does not establish adequate legal support for the application of this institution in other areas of legal regulation
Keywords: corporate law; penetrating responsibility; removing the corporate veil
Для цитирования: Шишкин С.Н., Сухорукова Я.Н. Проблемы применения некоторых видов проникающей ответственности // Учёные записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской
таможенной академии. 2021. № 4 (80). С. 94-97.
Концепция проникающей ответственности является дискуссионной в российском праве. Ученых, изучающих данную проблему, можно условно разделить на две группы. По мнению одной группы, к которой относятся О.Р. Зайцев [1], А.А. Иванов [2] и др., активное вмешательство в сферу имущества участников корпорации допустимо и приветствуется в необходимых случаях. По мнению другой группы - это А.А. Гольцблат, А.А. Маковская, Е.А. Суханов [3] и другие - применять проникающую ответственность следует осторожно, особенно в ее классическом варианте, наступающем с помощью судебных механизмов.
Так, А.А. Гольцблат отмечает, что концепцию корпоративной вуали (и проникающую ответственность, в частности) нельзя применять, исходя из доктрин иных юрисдикций, поскольку это ведет к таким издержкам, как уничтожение концепции индивидуальности юридического лица, а также института ограниченной ответственности [4]. А.А. Маковская также отмечает, что для применения проникающей ответственности необходимо
установить законодательно пределы ее применения [1].
В целом для российской юридической науки характерно позитивное отношение к концепции проникающей ответственности. Проникающая ответственность в настоящее время является актуальной проблемой. Наблюдается позитивная тенденция либерализации судебной практики, которая допускает некоторые формы снятия корпоративной вуали, например, отождествление юридических лиц для конкретных целей.
Целью настоящей статьи является изучение нормативного регулирования и судебной практики применения «проникающей ответственности» для определения степени проработанности проблемы, а также определения сфер и условий применения исследуемого института в отечественном правопорядке.
Развитие проникающей ответственности, как отмечает Д.Д. Быканов, может происходить в двух направлениях. В соответствии с первым направлением проникающая ответственность используется в случае, когда рассмотрение дела о банкротстве
завершено, то есть заявление о признании банкротом оставлено судом без рассмотрения, так как у заявителя отсутствуют денежные средства для финансирования процедуры несостоятельности. Второе направление является более дискуссионным, поскольку предполагает применение проникающей ответственности в случаях, когда контролирующее лицо использовало корпоративный контроль для уклонения от исполнения своих обязательств. В этом случае применение проникающей ответственности является оправданным, если другие меры защиты оказались неэффективными [5].
Проникающая ответственность в российском корпоративном праве закреплена в пп. 1 п. 12 ст. 61.11, закрепляющей возможность использования субсидиарной ответственности, и п. 4 ст. 61.20, регулирующей вопрос взыскания убытков при банкротстве, Федерального закона от 26.10.2002 № 127- ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) [6].
В силу ст. 53.1 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) на проникающую ответственность распространяется режим, установленный для внутрикорпоративных отношений, а именно: контролирующее лицо не привлекается к субсидиарной ответственности в случае, если оно действовало добросовестно и разумно в интересах корпорации-должника.
Условия применения проникающей ответственности непосредственно связаны с концепцией юридического лица и концепцией ограниченной ответственности юридического лица. Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (ВАС РФ) в своем Постановлении № 14828/12 от 26.03.2013 указал, что регистрация права собственности на спорные помещения на офшорные компании является злоупотреблением правом, то есть находится в противоречии с действительным назначением конструкции юридического лица [7]. Указание на действительное назначение конструкции юридического лица требует дополнительных пояснений, поскольку установленного действительного назначения конструкции нет. В юридической литературе ограниченная ответственность юридического лица используется как «щит от кредиторов» [8], иными словами, организационно-правовая форма коммерческого юридического лица осуществляет функции ограничения предпринимательского риска.
В российском праве гражданско-правовая ответственность, к которой привлекаются контролирующие лица, может быть разделена на три вида:
- внутрикорпоративная ответственность, установленная п. 3 ст. 53.1 и п. 2 ст. 62 ГК РФ;
- субсидиарная ответственность в пользу конкурсной массы, установленная ст. 61.11 Закона о банкротстве и абз. 3 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ;
- ответственность в пользу кредитора, среди которой выделяют ответственность группы (солидарная ответственность основного общества, регулируется абз. 2 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ) и проникающую
ответственность (регулируется пп. 1 п. 12 ст. 61.11 и п. 4 ст. 61.20, а также ст. 61.12 Закона о банкротстве, п. 3.1 ст. 3 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью») [9].
Применение субсидиарной ответственности в делах о банкротстве, с одной стороны, выглядит как «прокредиторская» модель регулирования, с другой - данное правоприменение направлено на снижение негативных последствий злоупотребления контролирующими лицами должника.
Нередко суды применяют субсидиарную ответственность в связи с недокапитализацией. Это происходит, как правило, при недостаточном финансировании коммерческой организации в момент ее создания. Российские суды в этом случае используют термин «недокапитализация» как синоним понятию «вывод активов» [10].
Недокапитализация имеет менее выраженный признак недобросовестности, что связано со следующими особенностями:
- сложность в установлении четких критериев «адекватной капитализации», по сравнению с характером деятельности компании и масштабом деятельности [11];
- кредиторы несут ущерб в связи с последствиями недокапитализации, а именно от того, что должник занимается деятельностью, на которую ему не хватает средств.
Таким образом, российские суды опираются на такое условие применения проникающей ответственности, как недокапитализация, которое чаще всего применяется при привлечении к ответственности учредителей или собственников имущества организации.
Основной проблемой для привлечения к ответственности в таких случаях является привлечение реальных контролирующих лиц, находящихся в «корпоративной тени» и не имеющих формальных связей с должником. Единого законодательного подхода к понятию «контролирующее должника лицо» нет, оно адаптируется к целям правового регулирования. На практике принято использовать несколько иные категории, например, используются различные критерии, в том числе: нахождение хозяйствующих субъектов в отношениях основного и дочернего по отношению друг к другу или возможность давать обязательные указания. К косвенным признакам подконтрольности должника можно отнести заключение сделок во исполнение указаний основного общества или с его согласия.
Основным критерием все-таки является возможность давать обязательные указания подконтрольному лицу. Доказывание наличия такой возможности основано на взаимоотношениях должника и контролирующего лица. При оценке возможности давать обязательные указания подконтрольному лицу учитывается в значительной части вынесенных решений. Отсюда можно сделать вывод, что данный подход является оценочным.
Для целей привлечения контролирующего лица к субсидиарной ответственности заявитель должен доказать наличие следующего состава: субъект ответственности, противоправное деяние, ущерб, причинно-следственная связь между деянием и ущербом, наличие вины.
Недобросовестные бенефициары зачастую прибегают к услугам номинальных руководителей с целью избежания субсидиарной ответственности, путем введения в заблуждение третьих лиц относительно личности реального контролирующего лица. В некоторых случаях, как правило при сложной структуре владения, могут возникнуть затруднения при доказывании наличия статуса контролирующего лица. В судебной практике отечественных судов сформировались следующие подходы доказывания статуса контролирующего лица:
- путем использования презумпций, установленных в законе (например, ст. 61.10 Закона о банкротстве);
- путем доказывания статуса контролирующего лица, посредством приведения совокупности косвенных доказательств, позволяющих суду по своему усмотрению признать лицо контролирующим (например, совместное проживание, гражданский брак, длительная совместная служебная деятельность и т.д.).
Номинальный и реальный руководители несут ответственность солидарно в связи с тем, что номинальный директор имеет возможность действовать добросовестно по отношению к контрагентам, в то время как реальный директор имел волю и умысел для совершения правонарушения.
Существуют и другие условия применения проникающей ответственности, однако они распространены в меньшей степени. Так, в одном из судебных дел условием применения проникающей ответственности стало неназначение нового директора и непередача документов бухгалтерского учета конкурсному управляющему. В связи с этим суд привлек единственного оставшегося участника общества к субсидиарной ответственности [12].
В своем Постановлении от 26.03.2013 № 14828/12 Президиум Высшего арбитражного суда Российской Федерации указал, что условием применения проникающей ответственности может стать злоупотребление корпоративной формой юридического лица [13]. Указанное основание можно квалифицировать как общее условие о возможности привлечения к субсидиарной ответственности в случае злоупотребления правом, повлекшее вред кредиторам.
Одним из условий применения проникающей ответственности также является создание видимости кредитоспособности юридического лица перед третьими лицами. Видимость может создаваться посредством искусственного поддерживания деятельности юридического лица за счет займов либо предоставления иного финансирования. Такое финансирование, как правило, сопровождается
формированием подконтрольной задолженности перед контролирующим лицом. Ответственность за создание видимости кредитоспособности юридического лица предусмотрена ст. 61.12 Закона о банкротстве в связи с несвоевременной подачей заявления о банкротстве.
В настоящее время институт проникающей ответственности только начинает развиваться и находить применение в отечественном правопорядке, причем прослеживается его большой потенциал. Исследуемый институт получил наибольшее развитее в судебной практике, а отечественное законодательство не содержит должного правового обеспечения применения данного института.
В качестве вывода следует отметить, что сам институт проникающей ответственности, а также условия его применения в отечественной судебной практике нуждаются в более глубоком изучении и проработке. Следует также отметить, что в некоторых сферах правового регулирования, например в банкротстве, исследуемый институт получил большое распространение, что, в свою очередь, обеспечивает его развитие в отечественном правопорядке. Вместе с тем как законодатель, так и судебная практика весьма ограниченно подходят к применению данного института, что замедляет его развитие и уменьшает сферу его применения. Так, судебная практика не содержит положительных случаев применения обратной проникающей ответственности, что является эффективным инструментом борьбы с сокрытием имущества от кредиторов, посредством создания фиктивной корпоративной формы юридического лица.
Библиографический список:
1. Корнилова А.В. К вопросу о применении механизма «проникающей ответственности». // Политика, государство и право. 2014. № 1. URL: http://politika.snauka. ru/2014/01/1232 (дата обращения: 23.09.2021).
2. Иванов А.А. ВАС РФ нуждается в расширении полномочий // Российское агентство правовой и судебной информации. 07.04.2011. URL: http://rapsinews. ru/judicial_analy st/20110407/252191556.html (дата обращения: 23.09.2021).
3. Суханов Е.А. Проблемы реформирования Гражданского кодекса России: избр. труды 2008-2012 гг. / Е.А. Суханов. Москва: Статут, 2013. С. 268.
4. Гречнев А. В. Проблема «снятия корпоративной вуали» в российском и французском праве: сравнительный анализ // Matters of Russian and International Law. 2016. № 1. С. 69-83.
5. Быканов Д.Д. «Проникающая ответственность» в зарубежном и российском корпоративном праве. дисс. канд. юр. наук 12.00.03. М., 2018. С. 54.
6. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // СПС «Кон-сультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru/
document/cons_doc_LAW_39331/ (дата обращения: 23.09.2021).
7. Постановление Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 № 14828/12 по делу № А40-82045/11-64-444 // СПС «КонсультантПлюс».
8. Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. С. 183.
9. Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // СПС «КонсультантПлюс». URL: http://www.consult ant.ru/document/cons_doc_LAW_17819/ (дата обращения: 23.09.2021).
10. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 9 октября 2019 года № 309-ЭС14-8741
по делу № А60-49801/2013 // СПС «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req= doc&base=ARB&n = 601375#71WtuvSgV4hLYxEK (дата обращения: 23.09.2021).
11. Михалев К.А. Защита прав кредиторов хозяйственного общества от использования конструкции общества в противоречии с ее назначением. дисс. канд. юр. наук. 12.00.03. Екатеринбург. 2015. С. 63.
12. Постановление АС УО от 06.03.2015 № Ф09-454/15 по делу № А76-11557/2010 // СПС «КонсультантПлюс».
13. Постановление Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 № 14828/12 по делу № А40-82045/11-64-444 // СПС «КонсультантПлюс».
