ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ СИЛЫ ОПРЕДЕЛЕНИЙ ГРАЖДАНСКОГО КАССАЦИОННОГО ДЕПАРТАМЕНТА СЕНАТА В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

В.В. Захаров*

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ЮРИДИЧЕСКОЙ СИЛЫ ОПРЕДЕЛЕНИЙ ГРАЖДАНСКОГО КАССАЦИОННОГО ДЕПАРТАМЕНТА СЕНАТА В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX -

НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЯ**

Аннотация. В статье на основе анализа трудов наиболее видных представителей науки гражданского процессуального права раскрываются подходы к оценке юридической силы определений кассационных департаментов Сената. Доказан тезис, что в дореволюционной России сенатские правовые позиции имели обязательную силу только для конкретного спора, по которому высказаны, а для остальных случаев служили ориентиром, причем не абсолютного характера. Доминировавшая в доктрине точка зрения расходилась с позицией самого Сената и не учитывала зарождавшееся абстрактное правотворчество в форме решений общего собрания департаментов Сената.

Ключевые слова: история государства и права России, судебная реформа, кассация, Сенат, гражданский кассационный департамент, кассационное производство, наука гражданского процессуального права, прецедент.

I

Следствием реформы 1864 г. стало появление новой институциональной структуры правосудия. Ее отличала полисистемная организация, нашедшая выражение в существовании нескольких подсистем судов. Понимание целостности механизма судоустройства у авторов судебной реформы ограничивалось подсистемой, введенной реформой, которая стала более упорядоченной и зиждилась на таких принципах, как самостоятельность судебной власти, двухинстанционность структуры судов, наличие единого кассационного суда, профессионализм судей, их независимость и несменяемость, сочетание единоличной (для решения маловажных споров) и коллегиальной (для рассмотрения более важных дел) организации суда.

Преследуя цели оптимизации гражданского процесса, реформаторы пошли по пути учреждения кассации, ранее не использовавшейся в отечественном правопорядке1, который представлял собой процессуальный механизм устранения судебных ошибок путем проверки законности судебного акта без установления новых обстоятельств дела. В результате,

* Захаров Владимир Викторович, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Курского государственного университета, zaharov.72@mail.ru

** Публикация подготовлена при поддержке гранта РГНФ «15-03-00491». 1 В данной статье мы не останавливаемся на дискуссии о дореформенных аналогах института кассации. См., например: Великая реформа: К 150-летию судебных уставов: В 2 т. Т. I: Устав гражданского судопроизводства. М., 2014. С. 367; Захаров В.В. Суд и институт исполнения судебных решений по гражданским делам в Российской империи первой половины XIX столетия: законодательные основы и проблемы их практической реализации. М., 2010. С. 153-221; Нефедьев Е.А. Основные начала гражданского судопроизводства. Казань, 1895. С. 11.

помимо достижения общей цели правосудия - защиты нарушенного права, обеспечивалось установление единообразной судебной практики.

Кассация отличалась от апелляции тем, что использовалась для отмены решений, нарушавших законы, а не неправильных или несправедливых с точки зрения фактических обстоятельств дела1. От ревизионного производства кассация отличается тем, что распространялась только на окончательные решения, и имела место, за редким исключением (так называемой кассации «в интересе закона»), только по инициативе сторон. В России второй половины XIX - начале XX вв. и закон, и практика, и доктрина различали кассацию и пересмотр, поскольку последний зиждился на обнаружении или новых фактических обстоятельств, или нарушении закона, совершенных судом по недосмотру2.

Функции кассации и наблюдения за единообразным применением законов в общих и мировых судах всей страны были возложены на созданные в составе Сената гражданский и уголовный кассационные департаменты. В каждом кассационном департаменте состояло определенное штатами число сенаторов, из которых один назначался первоприсутствующим. Департаменты объявлялись высшей инстанцией, решения которой не подлежали обжалованию.

Обратим внимание, что департаменты комплектовались на принципах профессионализма, что нашло свое отражение в цензовой системе. Сенаторы должны были иметь юридическое образование или доказать иным образом свои познания в области права. Должность сенатора кассационного департамента Сената могли занять лица, не менее трех лет находившиеся в должности обер-прокурора или товарища обер-прокурора, председателя, члена или прокурора судебной палаты3. Закон определил еще одно условие судебной службы - несовместимость, или невозможность занятия судьями должностей по другим ведомствам4. Исключение составляли неоплачиваемые почетные должности в разных благотворительных обществах и учреждениях.

Следует отметить, что ради упрощения процесса реформаторы пошли на внедрение достаточно серьезной новации, которая основывалась на допущении толкования закона судом. В ст. 9 Устава гражданского судопроизводства (далее - УГС) указывалось, что «воспрещается останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия законов» и все суды «обязаны были решать дела по точному разуму действующих законов, а в случае их неполноты, неясности, недостатка или противоречия, основывать решение на общем смысле законов»5.

1 Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений на коих они основаны (далее - Судебные уставы). Ч. I. СПб., 1867. С. 356-378.

2 Там же. С. 792.

"3

Судебные уставы. Ч. III. С. 139.

4 Там же. С. 170.

5 Судебные уставы. Ч. I. С. 20.

В дореформенном гражданском судопроизводстве судам по общему правилу запрещалось выходить за рамки буквального толкования норм закона, который считался единственным источником права, а судья признавался исключительно его исполнителем. Закон трактовался как отражение монаршей воли, следовательно, толковать и дополнять его могла только верховная власть. В случае сомнений судье следовало обращаться за разъяснениями в вышестоящую инстанцию, которая, в свою очередь, представляла дело «своему начальству». И так шло, пока вопрос не попадал на рассмотрение высшего органа управления - либо исполнительного, либо законосовещательного.

В этой связи любопытным является постановление Комитета министров от 6 апреля 1829 г., которым запрещалось юридическим факультетам университетов «давать мнения по тяжебным делам частных людей»1. Комитет, исходил из того, что «университеты наши, по существующим постановлениям, не имеют никакого права мешаться в дела частных людей в России и давать по оным мнения, а должны таковые дела производиться узаконенным порядком в надлежащих присутственных местах...»2. В других европейских государствах аналогичные запреты встречались, но к середине XIX в. от них отказались .

В итоге судебная реформа 1864 г. в лице кассационных департаментов Сената создала для всей страны «верховное судебное место»4, первоочередной задачей которого являлось обеспечение единообразной практики. Основными способами достижения указанной цели выступали, во-первых, предоставлением правоинтерпретационных полномочий, во-вторых, публикация правовых позиций сенатских департаментов, призванных удерживать судебную практику в определенном русле.

Сенат после реформы выступал, как небезосновательно отмечают исследователи, в роли суда, развивающего право, то есть по факту обладал нормотворческими полномочиями5. Однако, положения Устава гражданского гражданского судопроизводства, обеспечивавшие реализацию последних, не отличались высокой степенью определенности, и с самого начала возникла необходимость в интерпретации места решений кассационных департаментов в системе источников отечественного права. Представителями науки гражданского процессуального права, практиками были высказаны подходы, анализ которых составляет задачу данной статьи. Мы не претендуем на полный обзор всей мнений, но постарались включить в

1 См.: О недозволении юридическим факультетам российских университетов вмешиваться в частные дела и давать по оным мнения // Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 2. Отд.1. СПб., 1864. Стб. 235-236.

2 Там же.

"3

См. подробнее: Захаров В.В. Указ. соч. С. 33-35.

4 Судебные уставы. Ч. I. С. 378.

5 См., например: Верещагин А.Н. О формах судебного нормотворчества в Российской империи // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2014. № 11. С. 4.

выборку позиции наиболее авторитетных специалистов, авторов учебных пособий и монографий по рассматриваемой проблематике.

II

Для того чтобы избежать при анализе позиций повторов в освещении нормативного материала, остановимся на краткой характеристике кассационного производства в Сенате по судебным уставам 1864 г. Учитывая существование в судебной системе мировых и общих судов, замыкавшихся на Сенат как единую кассационную инстанцию, в кассационном порядке могли быть обжалованы решения мировых съездов и судебных палат, которые не подлежали апелляционному обжалованию. Так, ст. 185 УГС прямо указывала, что «просьбы об отмене решений мировых установлений могут быть трех родов: 1) просьбы о кассации решений, неподлежащих апелляции; 2) просьбы о пересмотре решений; 3) просьбы не участвовавших в деле лиц»1. Сразу скажем, что уже через два года идея единства кассационного суда была подвергнута первой ревизии: после введения судебных уставов в Закавказье кассационные функции в отношении мировых судов и окружных судов Закавказского края были возложены на Тифлисскую судебную палату.

Как предусматривалось в ст.ст. 186, 793 УГС основаниями кассации выступали явное нарушение закона или неверное его толкование, существенное нарушение процессуальных норм2, превышение судом полномочий или выход за рамки подведомственности. Основания кассации были настолько широкими, особенно неправильное толкование закона, что под них можно было подвести любое решение суда. В 1874 г. Сенат был вынужден дать разъяснение, что отменяет судебное решение «когда оно в действительности нарушает право стороны, обжаловавшей это решение» .

Жалобы об отмене решений мировых съездов подавались непосредственно в Сенат, для чего был установлен четырехмесячный срок, исчисляемый со дня объявления решения. К ним полагалось прикладывать копию обжалуемого судебного решения и все документы, доказывающие обстоятельства, изложенные в жалобе4. Жалоба на решение судебной палаты подавалась в пределах четырехмесячного срока, исчисляемого со дня объявления решения (ст.ст. 796, 797 УГС). Применительно к этим жалобам вводилось требование к содержанию: следовало указать, что именно заявитель считал незаконным и по каким основаниям (ст. 798 УГС). Жалобы подавались в кассационный департамент Сената вместе с копией

1 Судебные уставы. Ч. I. С. 92.

2 Под существенным нарушением будем понимать такое отклонение от требований процесса, вследствие которого, как гласила ст. 186 УГС, «невозможно признать приговор в силе судебного решения».

3 „

Боровиковский А. Устав Гражданского судопроизводства С объяснениями по решениям Гражданского Кассационного Департамента и Общего Собрания Кассационных и I и II Департаментов Правительствующего Сената. СПб., 1908. С. 554.

4 Судебные уставы. Ч. I. С. 99-100.

обжалуемого решения и необходимыми документами, доказывающими ее обоснованность (ст. 800 УГС).

Здесь уместно сказать, что такое лаконичное требование ст. 800 УГС продержалось недолго. В 1867 г. появилось требование, согласно которому в Сенат отправлялось все производство по делу. Полагаем, что сенаторы решили оградить себя от ситуаций, когда заявитель сообщал искаженную информацию, а тексты решений нижестоящих судов могли не вполне четко отражать доводы сторон, предъявленные доказательства и фактические обстоятельства дела. В таких условиях попытка дать правовую оценку решений нижестоящих судов и тем самым подтвердить ту или иную правовую позицию опасна, поскольку осуществлялась на основе одностороннего анализа вопроса. Тогда же был принят закон, изменивший порядок подачи кассационной жалобы: они вносились через суд, решение которого обжаловалось. Он теперь проверял соблюдение кассатором срока и порядка подачи жалобы и мог оставить ее без движения.

Наконец, поток необоснованных жалоб заставил сенаторов в 1868 г. инициировать введение института кассационного залога, или залога правой кассации. Согласно принятому в том же году закону при подаче заявления об отмене решения судебной палаты вносился залог в 100 руб., мирового съезда - 10 руб. От него освобождались только казенные управления. Без залога жалоба не принималась к рассмотрению. В последующем если жалоба признавалась обоснованной, залог возвращался заявителю, равно как и в случаях, когда Сенат придет к выводу, что жалоба не подлежит рассмотрению1. А если оставалась «без уважения», то залог поступал в казну. Исключение оставили только для лиц, которые по усмотрению Сената признавались бедными и им могли возвратить залог.

Отказ от процессуальных действий и процедур, свойственных ординарному процессу, был связан с тем, что Сенат как кассационный суд не являлся, по замыслу авторов судебных уставов судебной инстанцией, и не рассматривал дела по существу, специализируясь на судебном надзоре. Задача гражданского кассационного департамента состояла в разрешении всего одного вопроса - был ли нарушен закон при вынесении судебного решения. Другими словами, правильно ли истолкован и применен закон к выводам из обстоятельств дела в том виде, в котором они изложены в решении.

Поступившее в Сенат дело, как правило, в порядке установленной очередности поступало сенатору, который готовил его к докладу. День доклада определялся первоприсутствующим в департаменте. Напрямую закон не регламентировал содержание и порядок доклада, поэтому по аналогии использовались нормы ст.ст. 327-329, 360, 768 УГС, определявшие, что доклад готовился по документам, представленными сторонами, и производился в устной форме или на основе подготовленной записки. В

1 См.: Решения гражданского кассационного департамента за 1874 г. № 762; Тоже за 1875 г. № 176.

докладе сенатора отражались обстоятельства дела, содержание обжалуемого судебного акта, основания кассационной жалобы, анализ применимого законодательства, состоявшаяся сенатская практика по аналогичным делам1.

Несмотря на все сомнения о целесообразности допуска открытого судопроизводства в высшем правительственном и судебном органе Российской империи, в конечном итоге было решено рассматривать дела в Сенате, как и в других судах, в публичном заседании. Но это поначалу выглядело скорее как следование принципу, потому что на стадии кассационного производства Устав гражданского судопроизводства не предусматривал участие сторон в заседаниях. Правда, на практике указанное противоречие было преодолено, поскольку Сенат в случае явки сторон в заседание предоставлял им возможность выступить сразу после доклада дела сенатором2.

Далее заслушивалось заключение обер-прокурора, действия которого базировались на предписаниях ст.ст. 345, 804 УГС и были направлены на защиту публичного интереса: обер-прокурор в кассации выступал как участник, охраняющий «силу закона»3. На практике заключение обер-прокурора рассылались сенаторам за две недели до заседания: если сенатор-докладчик был согласен с заключением, то оно, в случае принятия на заседании, служило основой для определения. В противном случае сенатор-докладчик составлял свой проект определения и докладывал на заседании оба проекта.

Завершающим моментом производства было постановление определения, что при отсутствии специальных норм осуществлялось на основе ст.ст. 693-717 УГС. В общих чертах это выглядело следующим образом: сенатор-докладчик ставил вопросы, затем председательствующий выяснял мнение членов коллегии. Первоначально Устав гражданского судопроизводства сохранил применительно к порядку вынесения определения департаментов принцип единогласия, но уже в 1869 г. от него отказались, и было введено правило, что для окончательного решения по наиболее частым категориям дел требуется две трети голосов сенаторов в департаменте4. Изготовлением решения в окончательном виде занимались обер-секретари.

В случае отмены решения мирового съезда, Сенат в порядке ст. 193 УГС, передавал дело на рассмотрение другого мирового съезда. Аналогичным способом поступал Сенат и при отмене решения судебной палаты: дело возвращалось на новое рассмотрение в другую палату. При этом следовало соблюсти одно условие - это должна была быть палата, ближайшая к той инстанции, где ранее слушалось дело. На практике Сенат

1 См. подробнее: Буцковский Н.А. Очерк кассационного порядка отмены решений по судебным уставам 1864 года. СПб., 1866. С. 148.

См.: Объяснительная записка к проекту новой редакции устава гражданского судопроизводства. Т. II. Ч. I. СПб., 1900. С. 175-176.

Буцковский Н.А. Указ. соч. С. 149.

4 См.: ПСЗ-П. Т. ХЬГУ. № 47150.

строго не соблюдал требования ст. 809 УГС и мог, например, направлять дело не в другую палату, а в другой департамент той же судебной палаты1.

Суды приступали к новому рассмотрению дела по общим правилам после извещения сторон. Если отмена судебного решения состоялась из-за существенного нарушение процессуальных норм, то производство по делу продолжалось с того процессуального действия, которое являлось поводом для кассации (ст. 810 УГС).

При новом рассмотрении дела ни мировой съезд, ни судебная палата не оценивали первое решение, а постановлял свое «как бы прежнее не существовало»2. При новом рассмотрении могли подаваться различные ходатайства по делу, включая об обеспечении иска. Вынося решение, мировой съезд или судебная палата, согласно ст.ст. 193, 813 УГС были обязаны руководствоваться толкованием закона, которое содержалось в акте кассационного департамента Сената. Соблюдение указанного правила закрывало окно возможности для подачи кассационных жалоб на решения судов, осуществлявших новое рассмотрение.

Обратим внимание, изложение указанного правила в ст. 813 УГС с точки зрения юридической техники, было неудачным, поскольку содержало предписание, адресованное судам, а не суду, осуществлявшем новое рассмотрение дела. В дальнейшем, как мы увидим, это обстоятельство послужит основанием для дискуссии об обязательности решений Сената.

В итоге в России была закреплена модель кассационного производства, предполагавшая функционирование единого кассационного суда, задача которого состояла не в разрешении дела по существу, а в проверке судебных решений, вступивших в законную силу и разъяснении смысла подлежавшего применению законодательства, как того требовали нормы ст. 65 Основных государственных законов. В условиях большого числа судов, распределенных по огромной территории страны, законодатель счел приоритетным обеспечение единообразия судебной практики, для чего вводилась и обязательная публикация определений Сената «для руководства к единообразному истолкованию и применению законов» (ст. 815 УГС).

Отказ предоставить Сенату право рассматривать дела по существу был вызван разными причинами. Авторы реформы видели в этом способ обеспечения доверия общества к Сенату как защитнику публичного интереса, так как, разрешая дела по существу, он неизбежно будет толковать закон больше для собственного руководства, следовательно, удобства, а это почва для упреков в произволе. С этим же связывали защиту от влияния на сенаторов со стороны заинтересованных сторон, поскольку отсутствие обсуждения обстоятельств дела не позволяло «получить предубеждение в

1 См.: Объяснительная записка к проекту новой редакции Устава гражданского судопроизводства. Т. II. Ч. I. С. 178-179.

2 Там же. С. 376.

пользу той или другой тяжущейся стороны»1, следовательно, отсутствовали основания подозревать Сенат в пристрастности.

Предоставление Сенату полномочий выносить решение по существу означало для реформаторов признать его третьей инстанцией, что противоречило базовому принципу судебной реформы - рассмотрению дела в двух инстанциях. По сути, это значило бы сохранение дореформенного

Л

порядка . Но тут скрывалась угроза иного плана. Авторы судебных уставов оценивали деятельность, связанную с рассмотрением дела по существу как более сложную, чем с признанием решения несоответствующим действующему законодательству. Для выполнения же более трудоемкой деятельности необходимо было большее число членов Сената. Но даже оставление Сената в прежнем количественном составе означало «разъединение кассационной власти», препятствовавшее обеспечению

-5

единообразия судебной практики . Для реформаторов аксиоматический характер носила следующая корреляция: по мере увеличения субъектов кассационной власти (в первую очередь имеется в виду количество сенаторов) будет нарушаться единообразие толкования законов.

III

Первым правоведом, который проанализировал состояние правового регулирования кассационного производства по судебным уставам 1864 г., был Н.А. Буцковский Уже в 1866 г. вышел его очерк кассационного порядка отмены решений4. Внимание к этому сюжету со стороны Буцковского объясняется тем, что он сам к тому времени более десяти лет служил в Сенате, а сразу после судебной реформы стал сенатором в уголовном кассационном департаменте.

В указанном труде Н.А. Буцковский останавливается на особенностях кассационного производства по гражданским делам сначала в мировых съездах, а потом в Сенате. Следует отдать должное автору в том, что он не игнорирует проблемные моменты, которые обнаружились после вступления в силу Устава гражданского судопроизводства. В частности, раскрывает и дает рекомендации по институту доклада сенатора, представлению объяснений сторонами, порядку постановки вопросов по кассационному производству и др.5.

Н.А. Буцковский не ставил перед собой задачу выйти за рамки систематического изложения новых законов, поэтому в тексте отсутствуют теоретический или исторический материал, политико-правовые рассуждения. Понимание этого объясняет, почему в специальном разделе, посвященном

1 Там же. С. 373.

См. подробнее: Захаров В.В. Указ. соч. С. 222-231.

3 Судебные уставы. Ч. I. С. 371-374.

4 См.: Буцковский Н.А.Очерк кассационного порядка отмены решений по судебным уставам 1864 г. СПб., 1866.

5 Там же. С. 146-151.

«силе и исполнению кассационных решений»1 мы встретим не высокую аналитику, а добротное руководство по правоприменению, наиболее востребованное в тот момент времени в отсутствии иных руководств, кроме мотивов, на которых были основаны судебные уставы. При освещении исследуемого сюжета, сенатор отделил кассационные решения по делам уголовным от гражданских и раскрыл специфические моменты применительно к каждой категории, но специально не останавливался на квалификации силы актов кассационных департаментов.

Одним из первых по вопросу о юридической силе сенатских решений высказался А.Б. Думашевский - юрист-практик, последовательный сторонник догматической разработки отечественного гражданского права и противник изучения общего гражданского права. Во многом в силу этого А.Б. Думашевский, служивший в первые годы реализации судебной реформы 1864 г. обер-секретарем Третьего департамента Сената2, стал активно изучать и издавать кассационную практику3, в которой транслировались в том числе и новые подходы к трактовке институтов гражданского права. Это неизбежно должно поставить его перед необходимостью квалифицировать сенатские решения с точки зрения форм права.

А.Б. Думашевский выступил сторонником буквального толкования норм ст. 813 УГС и считал, что кассационное решение Сената имеет обязательную силу (для ее обозначения он использовал понятие - «значение закона») только для того суда, в который, в случае отмены решения, дело передавалось для пересмотра4. Данный вывод обосновывался, во-первых, тем, что Сенат не являлся законодательным органом власти. Сенату, как отмечал А.Б. Думашевский, принадлежит власть толкования законов для того дела, в котором оно было сделано. Уточняя данный тезис, юрист указывал на то обстоятельство, что, если обычные суды вправе были давать разъяснения законов для «самих себя», то толкование кассационного департамента Сената обязательно еще и для того суда, которому передано дело для принятия нового решения, но только по тому делу, по которому вынесено разъяснение. На все суды сенатские толкование права по конкретному делу не распространялось. Именно в таком ключе А.Б. Думашевский предлагал интерпретировать ст. 813 УГС. По его мнению, в ней идет речь об обязательности для судов разъяснений Сената только в указанных выше пределах. Аргументация строилась, прежде всего, на толковании во взаимосвязи норм ст. 813 и ст.ст. 811, 812 УГС.

В ст. 811 устанавливались, во-первых, пределы властных полномочий суда, которому передавалось на рассмотрение дело и, во-вторых, его

1 Там же. С. 164-181. См. подробнее: Шимановский М. Думашевский. Одесса, 1888.

См., например: Думашевский А.Б. Систематический свод решений кассационных

департаментов Сената. Т. I. СПб., 1874; Он же. Систематический свод решений Гражданского кассационного департамента Сената 1873-1880. СПб., 1881.

4 Думашевский А.Б. О силе кассационных решений Сената // Журнал Министерства юстиции. 1868. Кн. 7. С. 83-84.

отношение к первоначальному судебному решению. Суд в целях процессуальной экономии не должен был «входить в обсуждение правильности или неправильности прежнего решения, но постановляет новое решение, как бы прежнее не существовало»1.

Статья 812 определяла порядок установления фактических обстоятельств по делу. Согласно ней «все частные прошения, подаваемые по делу, переданному на новое обсуждение, разрешаются тем самым судебным установлением, которому предоставлено новое рассмотрение дела. Оно имеет право назначить поверку доказательств по всем предметам, входящим в состав уничтоженного производства или же относящимся до отмененных статей решения и принять, по просьбе тяжущегося, меры обеспечения иска»2. Эта норма исключала возможность двойного производства в двух судебных палатах, допускала принятие новых доказательств и обеспечительных мер по делу.

А ст. 813, как считал А.Б. Думашевский, определяла отношение суда к юридической стороне дела и упоминает также только те «судебные установления, которые призываются к пересмотру дела, решение по

-5

которому отменено Сенатом» . Любые иные варианты интерпретации словосочетания «судебные установления», опиравшие на использованное множественное число, он считал неверными, а само употребление множественного числа объяснял небрежностью редакции со стороны составителей устава. Заметим, что тут его мнение совпало с авторами Устава гражданского судопроизводства, которые предполагали, что в ст. 813 идет речь о той палате, которой Сенат передал дело на новое рассмотрение4.

Логический анализ заставлял А.Б. Думашевского считать, что если признать обязательность позиции Сената, высказанной по конкретному делу, для всех судов, то отступление суда от этого толкования должно служить поводом к кассации, и Сенат, при ссылке на такой повод, был бы обязан отменить такое решение. Таким образом, Сенат оказывался связанным однажды высказанным толкованием, а это едва ли входило в планы реформаторов, допускавших возможность преодоления высказанной судом ранее позиции.

Наконец, последний аргумент в защиту своего мнения А.Б. Думашевский извлекал из ст. 815 УГС. В данном случае он предлагал акцентировать внимание на том обстоятельстве, что законодатель предписал публиковать определения Сената для руководства «к единообразному истолкованию и применению законов», а никак не для «непременного исполнения их судами»5.

1 Судебные уставы. Ч. I. С. 376.

2 Там же. С. 376-377.

См.: Думашевский А.Б. Указ. соч. С. 83.

4 Судебные уставы. Ч. I. С. 377.

5 См.: Думашевский А.Б. Указ. соч. С. 84.

Итак, автор одной из первых работ, посвященной юридической силе актов кассационного департамента Сената безоговорочно отказывал им в значении, аналогичным значению прецедента. Сенатские правовые позиции имеют, по его мнению, обязательную силу только для конкретного спора, по которому высказаны, а для остальных случаев служат ориентиром, причем не абсолютного характера.

Чуть позднее увидело свет пособие К.П. Победоносцева1, которое на тот момент оказалось не только одним из первых систематических изданий гражданского судопроизводства, но и претендовало на его всесторонний анализ, хотя эта попытка оказалась неудачной в силу увлечения частными случаями в ущерб достижению понимания действия общих принципов и закономерностей, столь востребованных в тот период времени. Годом позже он выпустил специальную работу, посвященную силе кассационных

Л

решений . Мнение указанного специалиста интересно тем, что он был специалистом по гражданскому процессу (в 1859 г. защитил магистерскую диссертацию на тему ««К реформе гражданского судопроизводства» и преподавал этот курс в Московском университете); с 1861 г., как прикомандированный к Государственному секретарю «для временных работ по устройству и преобразованию судебной части», принимал деятельное участие в разработке судебной реформы 1864 г.; не понаслышке был знаком с работой Сената, поскольку с 1860 по 1865 г. служил в его Московских департаментах, а также с 1868 по 1872 г. являлся сенатором.

Общее мнение К.П. Победоносцева о юридической силе сенатских решений было примерно таким же, как и у А.Б. Думашевского, что нашло свое отражение в толковании нормы ст. 813 УГС: «разъяснение разума и применения закона, сделанное кассационным департаментом Сената, имеет силу закона по тому делу, по которому оно вынесено» . Это не исключало, как считал К.П. Победоносцев, возможность использования судами правовой позиции Сената «в подобных случаях и вопросах по другим делам». Но в такой ситуации сенатское разъяснение не имеет для суда обязательной силы.

Основной аргумент в пользу своего мнения К.П. Победоносцев находит в ст. 793 УГС, устанавливавшей основания отмены судебных решений и не содержавшей среди последних нарушение смысла сенатского решения, вынесенного по другому делу. А потому, как считает рассматриваемый автор, «нет законного основания поставить суду в вину применение закона в том или не совсем в том смысле, в каком он разъяснен по другому делу прежним решением Сената»4. В этом случае решение суда, когда дойдет

1 См.: Победоносцев К.П. Судебное руководство. Сборник правил, положений и примеров, извлеченных из теории и практики гражданского судопроизводства, с полным указателем к судебным и распорядительным решениям по этому предмету Кассационных департаментов Сената. СПб., 1872.

Победоносцев К.П. О силе кассационных решений // Судебный журнал. 1873. № 4. С. 3031.

"3

Победоносцев К.П. Судебное руководство. С. 349.

4 Там же. С. 350.

установленным порядком до проверки в Сенате, может быть отменено за нарушение или неправильное применение закона. Единственным мерилом для проверки законности служит закон. В связи с этим тот же Сенат, вновь проверяя собственное понимание смысла закона, имеет возможность выбора: либо сохранить ранее выработанную правовую позицию, либо в процессе толкования отступить от ранее высказанной позиции и придти к новому пониманию закона, более полному, правильному, в большей степени отражавшей его истинный смысл1.

Теоретической основой для рассмотренной точки зрения выступала идея самостоятельности суда. К.П. Победоносцев, равно как и многие другие современники, выступал против смешения функций законодательной и судебной власти, путем закрепления за Сенатом законодательных полномочий: «Всеобщая для судебных мест обязательность разъяснения закона по частному делу, сделанная Сенатом, придавала бы им силу закона, а Сенату власть законодательную, чего допустить невозможно, как невозможно допустить среднего по составлению и по применению закона среднего действия между законодательной и судебной власти»2.

К тому же, по мнению К.П. Победоносцева, требование обязательности сенатских определений потенциально могло препятствовать правильному отправлению правосудия. Последнее было невозможно без свободной оценки судом конкретных обстоятельств дела и распространения на них норм законодательства в процессе правоприменительной деятельности. В законе, как считает К.П. Победоносцев, содержится общее правило без привязки к обстоятельствам конкретного случая. Суд применяет и разъясняет смысл закона в связи с представленными по делу обстоятельствами. Если бы толкование, данное на каждый конкретный случай, представлялось нормой, суду «предстояла бы стеснительная, несовместимая со свободой суждения, а иногда и невыполнимая обязанность - удостовериться, что конкретный случай подходит или не подходит под тот, на который дано Сенатом в частном деле разъяснение»3.

Позже К.П. Победоносцев добавил еще два аргумента в защиту своей версии. Первый состоял в том, что «теория обязательности кассационных решений» противоречит Основным государственным законам4. Речь идет о том, что в примечании к ст. 69 Основных государственных законов повторялись нормы ст. 815 УГС, следовательно, никакой обязательности кассационных решений не предусматривалось законами большей юридической силы. Второй аргумент - норма ст. 9 УГС, которая не предусматривала кассационные решения среди источников гражданского процессуального права5.

1 Там же.

2 Там же.

3 Там же. С. 351.

4 Победоносцев К.П. О силе кассационных решений. С. 30.

5 Там же. С. 31.

Резюмируя, заметим, что логика рассуждений К.П. Победоносцева вполне соответствует его критике крайних проявлений формализма, когда судьи стремились разрешать дела в буквальном соответствии нормам закона и испытывали серьезные затруднения в ситуациях умолчания закона.

Слабая научная проработка эмпирического материала была отчасти преодолена в Курсе гражданского судопроизводства К. Малышева, который стал выходить во второй половине 1870-х гг. и отражал, как считают некоторые специалисты, вступление отечественной науки гражданского процессуального права в период «зрелости»1. Он представлял собой первый в России опыт составления научно-практического пособия по гражданскому процессу, в основу которого был положен критико-догматический подход при широком использовании историко-сравнительного метода2. Сам автор, удачно сочетавший в своей карьере научную и практическую деятельность, принадлежал к так называемой практической школе юристов; он обращал внимание на полезность и необходимость изучения конкретных отношений, сделок и обязательств, порядка производства дел в различных учреждениях.

К. Малышев, создав один из самых популярных учебников по гражданскому судопроизводству, уделил немного внимания исследуемому нами сюжету. Его мнение мало, чем отличалось от позиций упомянутых выше специалистов. Он тоже не рассматривал кассационные решения Сената как обязательные («имеющие силу закона») для всех судов и аналогичных дел. В защиту данного тезиса Малышев приводил следующие соображения.

К полномочиям кассационной инстанции не относилось вынесение решения по существу; дело передавалось для пересмотра и постановления нового решения другому суду, который, согласно ст. 813 УГС был обязан принять во внимание сенатское толкование смысла нормы. Однако это не исключало возможность решения дела и по другим соображениям и, притом, в том же направлении, что и суд, чей акт уже был отменен Сенатом. Кассационный департамент в последнем случае имел правовые основания защитить свою позицию посредством новой отмены решения, но подобное действие являлось не его обязанностью, а правом. К. Малышев уже имел возможность обобщить первую сенатскую практику и обратил внимание на случаи, когда Сенат менял свою первоначальную позицию по делу благодаря последовательной практике нижестоящих инстанций . Кстати, Малышев не видел в этом ничего предосудительного, хуже, а его мнению даже и неприлично, когда Сенат менял бы свою позицию по тому же самому делу после того, как судебная палата приняла его толкование закона и

4

постановила на этом основании свое решение .

1 См.: Великая реформа: К 150-летию Судебных Уставов: В 2 т. Т. I. М., 2014. С. 485.

См.: Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Т. 1-3. СПб., 1876-1879. См.: Малышев К. Указ. соч. Т. 1. С. 68; Решение гражданского кассационного

департамента Сената за 1870 г. № 1628.

4 Малышев К. Указ. соч. Т. 1. С. 68.

Изложенное совершенно не означало, что определения Сената не должны были приниматься к руководству. Напротив, К. Малышев солидаризировался с мнением законодателя, видевшего в этом средство достижения единообразного применения законов. Оно было основано на опыте функционирования высших судов и доказывало, что решения вышестоящих инстанций обычно имеют силу авторитета для судов первых инстанций, вытекающей из представления, что «высший суд будет и впредь держаться высказанных им соображений»1. Авторы Устава гражданского судопроизводства воплотили данную максиму, предусмотрев публикацию кассационных решений Сената «для руководства к единообразному истолкованию и применению законов».

Самим судам не имело смысла игнорировать позиции Сената хотя бы в силу того, что дело может дойти в порядке обжалования до Сената и он, по всей вероятности, отменит решение, вынесенное на основаниях, противоречащих его толкованию закона. Но, как полагал К. Малышев, это не означает нормативного значения определений Сената, которые должны влиять на формирование судебной практики non ratione imperii, sed rationis imperio2.

Итак, ни буквальное понимание норм ст.ст. 813, 815 УГС, но применение историко-политического приема толкования через исследование мотивов на которых они были основаны, не позволяют сделать вывод об обязательной силе сенатских решений для неограниченного круга пусть и по аналогичным случаям. Доминировала их трактовка как обязательных для суда, в которое дело направлено на новое рассмотрение и в рамках этого конкретного дела. Для остальных случаев позиции Сената имели значение руководящего, но не обязательного начала, призванного обеспечить единообразие судебной практики.

Отсюда и необходимость публикации сенатских решений - следствие принципа единства кассационного суда. Представляется верным наблюдение некоторых современников, не веривших в то, что единообразие правоприменения, равно как и правильного понимания законов, можно добиться посредством опубликования сенатских решений. В таком случае следовало допустить, как писал А.Д. Градовский, «непогрешимость самих

- 3

сенатских определений» .

В принятой модели прослеживается сложный взгляд на функции Сената, которого, как обоснованно предположил А.Д. Градовский4, в силу традиции придерживались составители судебных уставов. С одной стороны, кассация рассматривалась ими как необходимая в современном правовом порядке гарантия правосудия. С другой стороны, ощущается явное

1 Там же.

2 Там же. С. 69.

Градовский А. О судебном толковании по русскому праву // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 1. С. 56.

4 Там же. С. 44-46.

намерение оставить за Сенатом как «хранителем законов» средства влияния на отправление правосудия, в частности, путем контроля за судебной практикой. А.Д. Градовский именно таким образом и трактовал нормы судебных уставов о силе кассационных решений, которые «исходят из понимания первенства Сената как высшего блюстителя правосудия между всеми другими, подчиненными ему судами»1.

IV

В 1877 г. состоялась реформа кассационного производства, суть которой состояла во введении предварительного рассмотрения кассационных жалоб на предмет их соответствия требованиям закона. Причина реформирования состояла в попытке преодолеть чрезмерную загруженность кассационных департаментов Сената и, как следствие, медлительность производства, которая остро обозначилась в первое пореформенное десятилетие.

Стало нормой, когда в одно заседание докладывалось 60-95 дел2. На 1 января 1876 г. в гражданском кассационном департаменте оставалось нерассмотренных 3377 дел3. Оценки экспертов были вполне единодушны: в кассационные департаменты поступало большое количество жалоб, главным образом на решения мировых съездов, значительная часть из которых не представляли собой никакой сложности и не имели особого значения для практики4. Например, в 1875 г. гражданским кассационным департаментом было рассмотрено 2842 жалобы на решения мировых съездов, из них только 8% оказались обоснованными, следовательно, были «уважены»5.

Современники активно обсуждали не только состояние дел, но возможные пути выхода из сложившейся ситуации6. В 1867, 1869, 1870, 1874 гг. этот вопрос неоднократно поднимался на уровне Сената, Министерства юстиции и Государственного Совета. В числе вариантов назывались, во-первых, увеличение числа сенаторов; во-вторых, проведение организационных изменений в кассационных департаментах и создание отделений для рассмотрения «типичных» жалоб; в-третьих, ограничение числа кассационных жалоб за счет введения специальных сборов и штрафов за необоснованные жалобы; в-четвертых, передача полномочий по рассмотрению кассационных жалоб судам нижестоящих инстанций и др.

Каждый способ сокращения жалоб имел, как водится, свои плюсы и минусы, и их соотношение влияло на окончательный выбор. Но, наверное, главное, что очерчивало границы допустимых решений, это были

1 Там же. С. 54.

См.: Мальчевский К. К вопросу о устранении медлительности в производстве кассационных дел // Юридический вестник. 1876. Кн. 3-5. С. 27.

3 Там же. С. 28.

4 См.: Судебный вестник. 1874. № 255.

5 Судебный вестник. 1876. № 42.

6 См., например: Судебный вестник. 1874. №№ 251, 255, 256, 257, 263; То же. 1876. №№ 42, 45, 46.

ценностные ориентиры и базовые принципы, лежавшие в основе судебной реформы 1864 г., которые сохраняли значимость и задавали ориентиры поисков выхода из сложившегося положения дел. Среди таких ценностей и принципов, непосредственно относящихся к рассматриваемому сюжету, отметим сохранение институционального дизайна судебной системы, гарантии доступности правосудия и единство кассационной практики. В конечном итоге, оптимальным решением, обеспечивающим баланс между необходимостью устранения перегрузки кассационных департаментов и ценностями и принципами судебной реформы, было признано создание в департаменте отделений и изменение порядка рассмотрения кассационной жалобы.

Анализ норм закона позволяет сделать вывод, что законодатель ставил задачу развести дела, которые носили типичный характер и дела, которые свидетельствовали об отсутствии единых подходов к их разрешению и могли носить прецедентный характер. В качестве руководящей идеи было выбрано деление поступающих в кассационный департамент дел на две группы по критерию достаточности правового регулирования спорных правоотношений: 1) дела, по которым имелось ясное и непротиворечивое законодательство и кассационная практика, а потому их разрешение осуществлялось «простым применением существующих законов и последовавших уже в кассационном порядке разъяснений»1; 2) дела, в основе которых лежали споры, вызванные в том числе отсутствием единообразия в подходах к их разрешени, что требовало «нового истолкования смысла законов»2.

В каждом кассационном департаменте были созданы несколько отделений. Их конкретное количество определялось самим департаментом. Законом устанавливалась только минимально допустимая численность коллегии («присутствия») департамента - не менее семи сенаторов, и

-5

коллегии («присутствия») отделения - не менее трех сенаторов .

Данная организационная структура должна была обеспечивать новый порядок производства по кассационной жалобе. В соответствии со п. 4 ст. II все поступающие жалобы первоначально рассматривались в рамках распорядительного заседания. На этом этапе осуществлялась, прежде всего, проверка кассационной жалобы на соответствие требования Устава гражданского судопроизводства как по форме («формальным условиям»), так и по содержанию («поводы к отмене решения»). Выявленное несоответствие означало возвращение жалобы. Кстати, в последующем основной причиной отклонения жалобы было отсутствие в ней оснований для отмены решения. При этом отделения старались максимально следовать практике кассационного департамента.

1 Отчет по Государственному Совету за 1877 год. СПб., 1879. С. 26-33.

2 Там же.

3 См.: ПСЗ-П. Т. 52. Ч. 1. № 54472.

Жалобы, поданные с соблюдением требований закона, на этом же заседании распределялись «к слушанию» в судебных заседаниях департамента или отделения1. В отделение попадали типичные дела, а предметом рассмотрения в присутствии департамента были споры, решение по которым должно было содержать разъяснение смысла закона. Об этом свидетельствует правило п. 5 ст. II «присутствием Департамента рассматриваются дела, по которым оказывается необходимость в разъяснении точного смысла законов для руководства к единообразному их истолкованию и применению»2. По аналогичной причине допускалась передача дела из отделения в департамент. Основанием являлось мнение любого сенатора о необходимости разъяснения смысла закона для

-5

единообразного применения .

Таким образом, законодатель стремился сосредоточить за департаментом рассмотрение сложных и особо сложных дел, которые имели серьезное значение для судебной практики, освободив их потока маловажных споров. Департамент должен был формировать «кассационные прецеденты». Это условное обозначение используется в данной статье в первую очередь не как указание на значение этих решений, а для отграничения от актов отделения. Под кассационными прецедентами в данном случае понимаются определения гражданского кассационного департамента, вынесенные расширенной коллегией сенаторов и содержащие разъяснения смысла закона в целях его единообразного применения. Это объясняет, почему было введено требование расширенной коллегии. Отделение рассматривало дела, в которых отсутствовал важный правовой вопрос, для чего было достаточно обычной коллегии судей в количестве трех человек.

В русле проведенного изменения шло уточнение ст. 815 УГС, согласно которому публиковались для всеобщего сведения все определения гражданского кассационного департамента, содержавшие толкование законов. Применять это правило в отношении актов отделений не имело смысла, поскольку они рассматривали дела, по которым разъяснение было излишним. Теперь отделения вообще могли отказаться от изложения мотивировочной части судебного акта, ограничившись краткой резолюцией, написанной любым сенатором, участвующим в решении дела4, что тоже делало их публикацию формальной и бесполезной.

Принимая во внимание, что Министерство юстиции как орган судебного управления5 получало информацию о состоянии судебной практики, было решено закрепить за министром право представлять в Сенат

1 См.: ПСЗ-П. Т. 52. Ч. 1. № 54472.

2 Там же.

3 Там же. П. 6 ст. II.

4 Там же. П. 7 ст. II.

5 См. подробнее: Захаров В.В. Основные этапы реформирования российского суда и института исполнения судебных решений в сфере частного права в 1832-1917 гг. (историко-правовое исследование): дисс. ...д.ю.н. М., 2009. С. 258-267.

вопросы, отражавшие различия в позициях судов. Такого рода сведения министр мог подавать на обсуждение кассационных департаментов, их общих собраний, а так же общего собрания Первого и кассационных департаментов. Если на основании вопросов министра юстиции гражданский кассационный департамент принимал решение, которое Сенат считал целесообразным довести до всеобщего сведения, то такое решение публиковалось в порядке ст. 815 УГС, но при этом не указывалось дело, по которому возник вопрос.

В итоге Сенат получил право разъяснять законы без непосредственной связи с конкретным спором, что породило еще один вид сенатского акта, содержание которого квалифицировалось современниками как абстрактное толкование закона, следовательно, имеющее обязательную силу для всех судов. Обратим внимание на одно обстоятельство: инициатором издания указанного акта мог быть только министр юстиции. Аналогичное право за Сенатом не закреплялось, что на наш взгляд отражает одну из ценностей, определяющих содержание судебной реформы 1864 г. - суды, наконец-то, обретшие независимость от исполнительных органов, рассматривались как правоприменительный орган, и любая инициатива по изданию предписаний нормативного значения означала выход за рамки полномочий, а, следовательно, нивелировала границу между судами и другими государственными органами и учреждениями. Это воспринималось как недопустимая ситуация, в первую очередь, в интересах самих судов.

Применительно к описанной ситуации любопытно обратить внимание на то обстоятельство, что правительство, будучи главным критиком судебных уставов и имея возможности и мотивы их отменить, и стало важнейшим фактором их сохранения. Причиной такой амбивалентности можно считать, во-первых, бытовавшее в правительственной среде убеждение, что независимая юстиция является важным атрибутом любого цивилизованного государства, во-вторых, осознание того факта, что современная правовая система необходима для обеспечения дальнейшего экономического роста. Именно интересы экономического развития, в сочетании с боязнью его отрицательных побочных эффектов, явились важнейшим фактором формирования пореформенной политики правительства по отношению к системе правосудия1.

Заметим, что реформа 1877 г., с одной стороны, оптимизировала деятельность гражданского кассационного департамента Сената, что сказалось в первую очередь на скорости рассмотрения кассационных жалоб, снижении нагрузки на сенаторов, следствием чего ожидался рост качества судебных актов. Действительно, значительная часть дел, которые попадали в департамент Сената, не содержали спора о праве, а те из них, которые его содержали, нередко не отвечали критерию принципиальной важности. Соответственно, ограниченный ресурс Сената во многом расходовался на

1 Wagner W. Tsarist legal policies at the end of the nineteenth century: A study in inconsistencies // Slavonic and East European Review. P. 391.

незначительные и непринципиальные для развития судебной практики коррекции частных судебных ошибок.

С другой стороны, в реформе были заложены потенциальные отрицательные институциональные эффекты, прежде всего, связанные с реализацией права на судебную защиту и обеспечением авторитета сенатских актов. Регулятивная функция Сената спускалась на уровень отделений, что порождает серьезные сомнения в легитимности подобной практики, ведь потенциал отделения неизбежно уступал возможностям департамента.

Резюмируя, выскажем кратко мнение о влиянии реформы 1877 г. на движение в стороны селективной модели кассационного правосудия второй половины XIX в.1 Считаем, что введение дифференциации дел, в зависимости от их значения для судебной практики и формирования кассационных прецедентов, не изменило поточной модели сенатского правосудия, которая в большей степени соответствовала целям судебной реформы 1864 г., в частности, доступность судебной защиты. Каждый недовольный судебным решением имел шанс дойти до высшей судебной инстанции и реализовать возможность исправить судебную ошибку. Селективная модель, построенная на праве высшего суда отбирать только наиболее сложные и принципиальные споры, выявляющие актуальные проблемы права, разрешение которых имеет большое значение для развития судебной практики, на тот момент откровенно вступила бы в противоречие с ценностями, которые определяли абрис судебной реформы 1864 г.

V

Реформа 1877 г. мало повлияла на квалификацию определений гражданского кассационного департамента Сената, хотя при определенной внимательности в рассуждениях специалистов можно увидеть новые моменты. В 1881 г. профессор Новороссийского университета М.И. Малинин выпустил в свет работу, содержащую попытку освещения теории гражданского процесса. В ней он коснулся юридического статуса актов Сената, сделав акцент на используемом в ст. 815 УГС понятии «руководство», которым и определяется, по его мнению, значение кассационной практики для судов2.

Новым моментом можно считать, что М.И. Малинин в своих рассуждениях был склонен считать, что руководство предполагает не только знание судами нижестоящих инстанций сенатской практики, но и обязательное ее использование в своей деятельности. Правда, упомянутый автор не абсолютизировал значение кассационной практики, выражавшееся в допущении отхода от правовой позиции Сената. Это было возможно при

1 См. подробнее: Верещагин А.Н., Карапетов А.Г., Тай Ю.В. Пути совершенствования правотворческой деятельности Высшего арбитражного Суда РФ // Вестник ВАС РФ. 2013. № 6. С. 11-13; Верещагин А.Н. О формах судебного нормотворчества в Российской империи. С. 21.

2 Малинин М.И. Теория гражданского процесса. Вып. 1. Одесса, 1881. С. 83.

условии выработки такого научно-обоснованного толкования нормативного массива, «по которому суждение Сената не выдерживает критики»1. Новая позиция «в силу своей большей научности должно служить исправлением, дополнением и дальнейшим развитием руководства. Значение кассационной практики в этом смысле обязательно и для самого Сената»2.

Весьма оригинальным специалистом в области гражданского процесса являлся А.Х. Гольмстен, попытавшийся построить систему русского гражданского судопроизводства на основе идеи о процессуальном отношении немецкого процессуалиста О. Бюлова. Правда, его «Учебник русского гражданского судопроизводства» (СПб., 1885) представлял собой хорошее изложение Устава гражданского судопроизводства, но при этом не демонстрировал результатов применения оригинальной методологии, за что

-5

автора обоснованно упрекали современники .

А.Х. Гольмстен придерживался уже канонического на тот момент мнения, согласно которому решение кассационного суда имеет, безусловно, обязательную силу только для суда, которому дело направлено на новое рассмотрение. Для остальных судов решения Сената - это направляющее и «поучающее» руководство, ввиду чего определения, которыми разъясняется точный смысл закона, публикуются во всеобщее сведение. Аргументация тоже не содержала каких-то оригинальных подходов: иное понимание, как считал известный юрист, означало признание за кассационным судом законодательных полномочий, что представлялось невозможным4.

Своего рода обобщением позиций процессуалистов по вопросу об обязательности кассационных решений после реформы 1877 г. можно считать мнение известного курского судьи К.Н. Анненкова. Он 20 лет служил сначала мировым судьей, а потом председателем мирового съезда, при этом увлекался комментированием законодательства. Самый знаменитый его труд - «Опыт комментария Устава гражданского судопроизводства»5 -стал, по словам современников, настольной книгой практиков6.

Главный тезис состоит в том, что определение кассационного департамента Сената, как органа судебной, а не законодательной власти, обязательно по тому делу, по которому это решение состоялось и для того суда, которому это дело передается на новое рассмотрение по существу. В пользу этого говорит, как считает К.Н. Анненков, буквальное толкование ст. 813 УГС, которое не может не привести к заключению, что определение

1 Там же. С. 84.

2 Там же.

См., например: Васьковский Е. Рецензия на книгу: А.Х. Гольмстен. Учебник русского гражданского судопроизводства. 2-е изд. СПб., 1894 // Журнал юридического общества при Императорском С.-Петербургском Университете. 1894. Кн. 5. С. 30-31.

4 Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства СПб., 1885. С. 262.

5 Анненков К. Опыт комментария Устава гражданского судопроизводства. Т. 4. СПб., 1888.

6 См.: Гольмстен А. Хроника. Евгений Алексеевич Нефедьев. Константин Никанорович Анненков // Журнал Министерства юстиции. 1910. № 10. С. 136.

Сената имеет обязательное значение только для суда, принимающего второе решение по делу, что «доказывается последним предложением правила ст. 813, устанавливающим, что новые жалобы не принимаются против второго решения, принятого согласно разъяснению закона»1.

Еще один аргумент К.Н. Анненков извлекает из сопоставления норм ст. 813 УГС и ст. 78 Основных положений преобразования судебной части. В ст. 78, послужившей основой для правил ст. 813, предусматривалось, что «последствием отмены решения кассационными департаментами Сената должно быть обращение дела к новому по существу спора решению, но уже не в тот суд, приговор которого признан недействительным, а в другой равной степени»2. Последний был обязан в части толкования точного смысла закона подчиниться суждению кассационного департамента Сената, а отсюда следует вывод - определения Сената должны иметь обязательное значение

3

только для того суда, который повторно рассматривает дело по существу .

Для создания непротиворечивой концепции юридической силы сенатских решений К.Н. Анненкову необходимо было дать свою интерпретацию правил ст. 815 УГС. Они, по мнению сенатора, никак не конфликтовали с вышеприведенными тезисами. Публикация, о которой идет речь в упомянутой статье, предусмотрена не для обязательного исполнения судами, а для руководства. При этом К.Н. Анненков обращает внимание на то обстоятельство, что в ст. 815 говорится о публикации решений Сената не только для судов, но для всеобщего сведения, т.е. для неопределенного круга заинтересованных субъектов права4.

VI

Эффект от реформы 1877 г. оказался кратковременным и нагрузка на сенаторов вновь стала расти. Данное обстоятельство учитывалось при подготовке нового крупного преобразования судебной системы, известного как «судебная контрреформа». Не останавливаясь подробно на политических причинах реформы 1889 г., уже ставших предметом активных научных дискуссий, отметим, что имелись и вполне обоснованные институциональные причины, связанные с кадровыми, организационными слабостями мировых судов, которые в сочетании с недостатками земского и крестьянского самоуправления, а также с учетом недоверия основной массы, прежде всего, крестьянского, населения к выборным чиновникам актуализировали вопрос о реорганизации мирового суда. Содержанием реформы стало введение институтов земских участковых начальников, городских судей и уездных членов окружного суда5. Одновременно в рамках указанного преобразования были предприняты меры, направленные на

1 Анненков К. Указ. соч. С. 495.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же. С. 496.

5 См.: ПСЗ-Ш. Т. IX. № 6196.

ограничение поступления кассационных жалоб в Сенат.

Не вдаваясь в подробности дискуссии по вопросу оценки реформы 1889 г.1, укажем, что проведенные меры были направлены на совершенствование правосудия. Они стали проявлением адаптивных свойств системы, которая стремилась преодолеть некоторые умозрительные нововведения и привести институциональную структуру правосудия в соответствие с реалиями. Во-первых, реформа затронула только 37 центральных губерний, во-вторых, сохранялись должности почетных мировых судей. В-третьих, сохранился мировой суд в столицах и крупных городах: Астрахани, Вильно, Казани, Кишиневе, Нижнем Новгороде, Одессе, Саратове, Харькове . Число участковых мировых судей по России сократилось с 1888 по 1897 г. в 1,9 раза (с 2 022 до 1 072 чел), а почетных - в 1,2 раза (с 3 858 до 3 290 чел.)3.

Вместо участковых мировых судей вводились новые органы, различавшиеся по своим функциям. Одни из них являлись исключительно судебными - это были городской судья и уездный член окружного суда. Другие представляли собой административно-судебные органы, то есть имели право разбирать как судебные, так и административные дела. Таковыми стали земские участковые начальники, уездные съезды и губернские присутствия. Первые состояли в ведомстве Министерства юстиции, вторые - Министерства внутренних дел.

Земские начальники назначались губернатором с последующим утверждением их министром внутренних дел из среды потомственных дворян4. В губернских и уездных городах учреждалась должность единоличного городского судьи5. Он назначался министром юстиции в соответствии с требованиями, предъявляемыми к судьям коронных судов. Земским участковым начальникам и городским судьям были подведомственны следующие категории дел: «иски на сумму до 500 руб., возникающие по найму земельных угодий и земельному найму на сельские работы, в сельскохозяйственные должности и в услужение; иски о восстановлении нарушенного владения, когда со времени нарушения прошло не более шести месяцев; иски о потравах полей и других угодий, когда сумма

1 См. подробнее: Захаров В.В. Основные этапы реформирования российского суда... С. 242-246.

См.: Немытина М.В. Суд в России: вторая половина XIX - начало XX вв. Саратов, 1999. С. 113.

3 Подсчитано по: Высочайше учрежденная комиссия для пересмотра законоположений по судебной части (далее - Комиссия). Подготовительные материалы. Т. II. СПб., 1894. С. 22-23; Обнинский П. Еще о мировом институте // Юридический вестник. 1888. Кн. 5. С. 111.

4 См.: Положения о земских участковых начальниках // Сборник узаконений о крестьянских и судебных учреждениях, образованных по закону 12 июля 1889 г. Ч. I. СПб., 1901. Ст. 6, 10.

5 См.: Правила об устройстве судебной части и производстве судебных дел в местностях, в которых введено Положение о земских участковых начальниках // Сборник узаконений о крестьянских и судебных учреждениях. Раздел I. Ст. 4.

иска не превышает 500 руб.; все личные иски по прочим договорам и обязательствам о движимом имуществе на сумму не свыше 300 руб.»1.

Апелляционной инстанцией для дел, рассмотренных земскими участковыми начальниками и городскими судьями, являлся уездный съезд в составе уездного предводителя дворянства, уездного члена окружного суда, почетных мировых судей, городских судей, земских начальников уезда. Кассационной инстанцией для дел, рассмотренных земскими участковыми начальниками и городскими судьями, выступало губернское присутствие. Его судебный состав образовывали губернатор, губернский предводитель дворянства, вице-губернатор, прокурор окружного суда или его товарищ и два члена окружного суда.

Дела, которые по судебным уставам были отнесены к подсудности мировых судей, но теперь выходили за пределы компетенции земских участковых начальников и городских судей, были переданы уездным членам окружного суда, назначаемым министром юстиции. К их компетенции относились, все дела, возникавшие в уездах и неподсудные земскому участковому начальнику и городскому судье2. Апелляционной инстанцией для уездного члена окружного суда выступал окружной суд, а кассационной - Сенат .

Итак, реформа 1889 г. разгрузила кассационные департаменты от большого числа кассационных жалоб, которые не имели особого значения для судебной практики, а, следовательно, основной миссии Сената -обеспечения единообразного применения законодательства.

Необходимо иметь в виду, что Сенат не устранялся полностью от руководства практикой земских участковых начальников, городских судей и уездных съездов. В соответствии со ст. III Мнения Государственного совета от 29 декабря 1889 г. если министр юстиции усматривал в деятельности губернского правления по рассмотрению споров неверное толкование законов, то он сообщал об этом министру внутренних дел и вносил в Сенат предложение об исправлении указанной ситуации посредством «установления правильного и единообразного применения закона и восстановления нарушенного порядка»4. Указанная инициатива рассматривалась в соединенном присутствии Первого и гражданского или уголовного кассационного департаментов.

Изложенные нормы иллюстрируют стремление законодателя, с одной стороны, ограничить поступление кассационных жалоб в кассационные департаменты, а с другой, обеспечить для Сената возможность руководить практикой новых судебно-административных органов, поскольку явно ощущалось желание не допустить с их стороны игнорирования

1 См.: Правила об устройстве судебной части. Раздел II. Ст. 20.

2 Там же. Раздел I. Ст. 29.

Положение о земских участковых начальниках. Ст. 48-49; Правил об устройстве судебной части. Ст. 6, 14

4 ПСЗ-Ш. Т. 9. № 6485

выработанной кассационной практики. Формально для этих опасений имелись основания, так как закон 29 декабря 1889 г., в процессуальных правилах умалчивал о нормах судебных уставов, что могло быть понято, по мнению некоторых современников, как исключение судебно-административных органов из орбиты руководящих установок кассационных департаментов1.

Полагаем, именно это и нашло отражение в формулировке нормы ст. III, которая указывает, что Сенат дает толкование законам, а губернское правление не может отклоняться от этого толкования. Подобные действия квалифицировались по смыслу ст. III как «нарушение порядка» и Сенату предоставлялось право его восстановить, но не по своей инициативе, а только с подачи министра юстиции, что вполне укладывалось в понимание современниками места Сената в механизме государства и последовательно проводилось на практике.

Закон умалчивал о средствах, с помощью которых Сенат мог восстановить нарушенный порядок. Практика устранила этот недостаток и ввела институт циркулярных указов. Можно было предположить, что, следуя сложившейся после издания закона 1877 г. модели, Сенат в своих циркулярных указах ограничится разъяснением смысла закона. Однако 19 октября 1891 г. Сенат отменил определение губернского правления одной из губерний, чем показал, что не будет ограничиваться только разъяснениями. Правовым основанием для указанных действий стала ст. 1195, включенная в Учреждения судебных установлений при издании продолжения 1890 г. Свода законов Российской империи. В данном издании норма была сформулирована следующим образом: «Для пересмотра, по предложениям министра юстиции, судебных решений губернских присутствий, в видах установления правильного и единообразного применения закона и восстановления нарушенного порядка, составляется в Правительствующем Сената соединенное присутствие Первого и гражданского или уголовного кассационных департаментов, по принадлежности, под председательством Первоприсутствующего подлежащего Кассационного департамента, из трех сенаторов Первого и трех сенаторов гражданского или уголовного кассационных департаментов».

Сравнение с законом 29 декабря 1889 г. указывает на появление фразы «для пересмотра», которая позволяла Сенату кассировать решения губернских правлений. 12 февраля 1894 г. соединенное присутствие первого и гражданского кассационного департамента вынесло определение, согласно которому допускался пересмотр решений губернских присутствий в Сенате по прошениям, подаваемым частными лицами2. Поскольку подробный разбор описанной ситуации выходит за рамки данной статьи, ограничимся

1 В. Двойная кассация // Юридический вестник. 1892. № 2. С. 283-284.

2 См.: Арефа Н.И. Правила об устройстве судебной части, о производстве судебных дел в

местах, в которых введено Положение о земских участковых начальниках. СПб., 1912.

С. 178.

указанием, что реформа 1889 г. привела к возникновению в России института двойной кассации.

Отходя от хронологической последовательности, укажем, что на рубеже XIX-XX вв. по мере распространения судебных уставов продолжился отход от принципа единства кассации, а кассационные функции предоставлялись окружным судам и судебным палатам. Так, в 1896 г. при введении судебных уставов в губерниях и областях Сибири, кассационные функции по делам, окончательно разрешенным мировыми судьями, были предоставлены окружным судам, а по делам мировой подсудности, подведомственным окружным судам, въ качестве мировых съездов, обязанности кассационного суда были возложены на Иркутскую судебную палату. Аналогичный подход был применен в 1898 г. в Сыр-Дарьинской, Самаркандской, Ферганской, Семиреченской, Закаспийской, Акмолинской, Семипалатинской, Уральской и Тургайской областях. Наконец, еще одним шагом по ограничению принципа единства кассационного суда стал закон 18 марта 1906 г, по которому кассационные жалобы на окончательные решения мировых судей Черноморской губернии, а также на окончательные решения Екатеринодарского окружного суда, заменявшего в пределах Черноморской губернии, мировой съезд, рассматривались Новочеркасской судебной палатой.

VII

Указанная ситуация способствовала консервации сложившихся оценок актов гражданского кассационного департамента. Анализ работ по изучаемой теме, вышедших в конце XIX - начале XX вв., начнем с издания крупного специалиста по римскому праву Д. Азаревича, подготовившего его по итогам чтения соответствующего курса в Варшавском университета1. В поисках новых подходов к решению рассматриваемой проблемы, он отталкивался от понятия «преюдиции», пытаясь квалифицировать определения кассационного департамента как «санкционированную преюдицию». Взгляд с такого ракурса неизбежно приводил к выводу об обязательности для всех судов Империи определений кассационных департаментов Сената, что в свою очередь объясняло необходимость их публикации.

Но Д. Азаревич отклонял для себя такую трактовку, поскольку, по его мнению, она расходилась с прямыми предписаниями законов. Анализ ст. 65 Основных государственных законов Российской империи, ст.ст. 813, 815 УГС, ст.ст. 930, 933 Устава уголовного судопроизводства приводил его к выводу, что законодатель считал «кассационные решения обязательными

Л

лишь для суда, к которому обращено дело для перерешения» . Юрист исключал ситуации, когда определения по частным случаям могли иметь наряду с законом регулирующее значение. Следовательно, для судов

1 См.: Азаревич Д. Судоустройство и судопроизводство по гражданским делам. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1891.

2 Там же. С. 95-96.

кассационные решения имели скорее рекомендательное значение, не ограничивавшее их право выработать собственную позицию, исходя из конкретных обстоятельств дела1.

В конце XIX в. по рассматриваемому вопросу высказался крупный специалист в области гражданского права, сторонник исторической школы права, профессор Дерптского университета И.Е. Энгельман, который во всех своих изданиях, посвященных гражданскому судопроизводству последовательно придерживался мнения об обязательном характере разъяснений Сената, последовавших в кассационном порядке, только для того дела, по которому они даны2. Правда, в своем курсе русского гражданского судопроизводства, изданном в 1912 г. Энгельман, в отличие от своих коллег, был менее категоричен в оценке роли кассационных решений. Он склонялся к мысли, что правовые позиции Сената, выраженные в его

-5

кассационных решениях, должны быть учтены судами . Это мнение было основано, скорее, на логических рассуждениях, вытекавших из презумпции авторитетности Сената как высшего суда Империи. Следовательно, презюмировалось, что акты Сената будут иметь высокое качество с точки зрения юридической техники и должны учитываться по аналогичным делам «по причине их внутреннего достоинства»4.

Как в свое время М.И. Малинин, И.Е Энгельман допускал возможность для суда нижестоящей инстанции принять акт вразрез с позицией Сената. Единственное упоминаемое процессуалистом основание для такого решения - достижение «более основательного толкования»5. Представляется, что поскольку автор был склонен придавать кассационной практике обязательное значение, то он требовал от суда обязательного обоснования новой позиции, без которого Сенат был бы лишен возможности дать ей правовую оценку.

Признанным специалистом-практиком в области гражданского судопроизводства был В.Л. Исаченко, который прошел путь от участкового мирового судьи до сенатора гражданского кассационного департамента. При этом В.Л. Исаченко не получил специальной юридической подготовки (он закончил физико-математический факультет Петербургского университета), а достиг признанных профессиональных высот исключительно в процессе практической деятельности, что допускалось действовавшим законодательством6.

1 Там же.

См.: Engelmann I. E. Der Civilprocess, das Konkursrecht, die Erbschaftsregulirung und die Konsulargerichtsbarkeit in Russland. Berlin, 1896; Энгельман И.Е. Учебник русского

гражданского судопроизводства. Юрьев, 1899; Он же. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912. Энгельман И.Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912. С. 417.

4 Там же.

5 Там же.

6 См. подробнее: Захаров В.В. Основные этапы реформирования. С. 268-280.

Он стал одним из первых процессуалистов, кто попытался оценить юридическую силу кассационных решений, принимая во внимание структуру гражданского кассационного департамента и, соответственно, виды издаваемых им актов. Он выделил в особую группу сенатские решения, введенные законом 10 июня 1877 г. Получалась следующая картина: определения, принимаемые отделениями или департаментом, были обязательны по конкретному делу и для того суда, который рассматривал дело по существу; для остальных судов эти решения в силу ст. 815 УГС имели значение «руководящего правила в понимании истинного разума закона»1. Никакой «безусловной обязательной силы» они не имели, что, как считает В.Л. Исаченко, доказывалось множеством примеров, когда суды не соглашались с позицией Сената, фактически заставляя его давать новые разъяснения, порождая тем самым, в некоторых случаях, и противоречивую

л

практику . Другое дело решения общего собрания Сената, порожденные законом 10 июня 1877 г. Это акты аутентичного толкования закона являются обязательными для всех судов. Сам Сенат последовательно придерживался

3

разъяснений, которые содержались в этих определениях .

1880-1890-е гг. были временем становления еще одного процессуалиста - Е.А. Нефедьева, выступившего критиком теории процесса О. Бюлова и его последователей. В 1900 г. Е.А. Нефедьев издал свои лекции по гражданскому процессу, прочитанные в Московском университете4, а в 1904 г. - учебник гражданского судопроизводства5. В своем достаточно популярном учебнике он тоже следовал в фарватере общего мнения, и считал, что обязательность позиции Сената установлена лишь для дела, по которому подана кассационная жалоба, и для той судебной палаты, в которую передано дело на новое рассмотрение. Во всех остальных случаях решения Сената обязательны постольку, поскольку они imperio rationis, - следовательно, они не являются «безусловно обязательными»6.

Теоретической основой для такого вывода выступал тезис, согласно которому назначение кассации состоит в том, чтобы отменять решения суда второй инстанции, если они постановлены с нарушением закона. Этим путем, с одной стороны, охраняются интересы лиц, против которых такие решения постановлены, а с другой - обеспечивается публичный интерес, поскольку разъясняется смысл закона. Для достижения последней цели, решения Сената публикуются во всеобщее сведение, для того, чтобы они могли служить руководством к толкованию законов. Эта цель может быть достигнута лишь

1 Исаченко В.Л. Основы гражданского процесса. Киев, 1904. С. 281.

2 Там же.

3 Там же.

4 См.: Нефедьев Е.А. Гражданский процесс. Лекции, читанные в Московском университете ординарным профессором Е.А. Нефедьевым. М., 1900.

5 См.: Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1904.

6 Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1908. С. 299.

при условии, если судебные места будут в своих решениях применять то толкование, которое выработал Сенат1.

Препятствием на этом пути, по мнению Е.А. Нефедьева, являлась непоследовательная политика самого Сената, выражавшаяся в принятии противоречащих друг другу решений. Сам Сенат не видел в этом особой проблемы и считал, что судам следует руководствоваться позицией последнего по времени акта. Но ученый отвергал этот подход, так считал его применимым исключительно к закону, а не к судебным решениям, каковыми являются акты Сената. А потому из противоречащих решений суд мог избрать для руководства то, которое представляется наиболее правильным2.

Примерно о той же проблеме писал и Т.М. Яблочков - представитель поколения в юриспруденции, которое стремилось освоить метод «свободного

-5

нахождения права» и выработать принципы судейской деятельности . Т.М. Яблочков после окончания Московского университета начал службу кандидатом на судебные должности при гражданском отделении Московской судебной палаты, но быстро понял, что ему больше интересна научная деятельность и с 1911 г. уже состоял профессором в различных учебных заведениях.

Рассматриваемый нами сюжет был на периферии его научных интересов. Он тоже считал, что кассационные решения обязательной силы не имеют. Их сила основана на авторитете Сената как «высшего блюстителя законов» и на качестве («внутренней солидности») конкретного решения. Но сам Сенат, к сожалению, так часто меняет свои позиции по самым существенным вопросам права, что этот авторитет сенатских разъяснений не стоит очень высоко, - в особенности на глазах просвещенного судьи. Тем не менее, Т.М. Яблочков признавал обязательную для всех судов силу за разъяснениями общего собрания Сената в порядке закона 10 июня 1877 г. Он их квалифицировал как аутентическое толкование закона4.

VIII

В основе реформы мирового суда 1912 г., ознаменованной законом 15 июня «О преобразовании суда в сельских местностях»5, лежали, главным образом, стремления упорядочить судебную систему. Как отмечал сам министр юстиции, множество инстанций на местах приводила к частым спорам о подсудности6. Немаловажное значение сыграла и начавшаяся столыпинская аграрная реформа, которая размывала в перспективе основы института земских начальников и волостных судов. Их упразднение, а

1 Там же.

2 Там же.

3 См.: Великая реформа. С. 497-498.

4 Яблочков Т.М. Учебник русского гражданского судопроизводства. Ярославль, 1912. С. 29.

5 См.: ПСЗ-Ш. Т. XXXII. № 37328.

6 Цит. по: Завадский А.В. О проекте министра юстиции о преобразовании местного суда. Казань, 1908. С. 2.

значит, и передача административных и судебных функций соответствующим органам были лишь вопросом времени1.

В соответствии с законом 15 июня 1912 г. были ликвидированы все органы, созданные в ходе реформы 1889 г., а вместо них вновь введены участковые мировые судьи. Они должны действовать как в городах, так и в уездах. Как и раньше, уезд с находящимися в нем городами составлял мировой округ. Петербург и Москва образовывали отдельные мировые округа. Мировые округа делились на мировые участки, в каждом из которых состоял участковый мировой судья. Кроме участковых мировых судей, существовали еще добавочные и почетные мировые судьи2.

Мировые судьи избирались уездными земскими собраниями, а в крупных городах - городскими думами, после чего утверждались первым департаментом Сената. Срок полномочий судей - три года. Но появилась норма, по которой участковые и добавочные мировые судьи, прослужившие по выборам трехлетие, при следующих выборах в том же судебно-мировом округе избирались на шесть лет.

Закон от 15 июня 1912 г. существенно расширил подсудность мирового суда. В сфере частного права мировые судьи разбирали споры по искам

-5

стоимостью до 1 тыс. руб. Кроме того, в компетенцию мировых судей включили дела, «сопряженные с интересом казенного управления»4.

Апелляционной инстанцией для мировых судей по-прежнему был съезд мировых судей, но теперь он представлял собой собрание почетных, участковых и добавочных мировых судей мирового округа. Во главе его стоял председатель, назначаемый императором по представлению министра юстиции. В Петербурге, Москве, Харькове, Саратове, Кишиневе, Одессе и Казани председатель мирового съезда избирался на три года мировыми

судьями5.

Решения мирового съезда являлись окончательными и подлежали немедленному исполнению, но это не исключало возможности добиться их отмены либо путем кассации, либо через пересмотр. Кассационной инстанцией был Сенат. В новом законе сохранились традиционные основания для подачи кассационных жалоб: явное нарушение прямого смысла закона или неправильное его толкование, существенное нарушение процессуальных правил и. наконец, нарушение подведомственности или превышение полномочий, предоставленных законом мировому съезду. При этом добавилось условие подачи кассационной жалобы - цена иска должна была превышать 100 руб.

Жалоба подавалась в двухмесячный срок, исчисляемый со дня объявления решения в Сенат через председателя мирового съезда. Заявителю

1 См., например: Лонская С.В. Указ. соч. С. 141-145.

2 ПСЗ-Ш. Т. XXXII. № 37328.

3 Там же.

4 РГИА. Ф. 1278. Оп. 6. Д. 873. Л. 4.

5 Там же.

полагалось приложить необходимое число копий документов (по числу участников дела), доказывавших обоснованность жалобы и представить залог в сумме 10 руб. 1

Председатель мирового съезда своим определением мог вернуть жалобу, если она подавалась за пределами установленного срока и неуполномоченным лицом. Теперь предусматривался институт оставления без движения жалобы, основанием для чего выступали отсутствие, во-первых, доказательства уплаты судебных сборов, во-вторых, необходимого числа копий жалобы и документов. При их наличии кассатору предоставлялся срок для устранения.

Спорным моментом оказалась трактовка последствий непредставления залога правой кассации. Большинство специалистов склонялись к тому, что систематическое толкование ст.ст. 189 и 190 УГС в редакции закона от 15 июня 1912 г. позволяет утверждать, что последствием невнесения залога являлось возвращение кассационной жалобы. Хотя некоторые юристы были склонны относить невнесение к основаниям оставления без движения2.

Председатель мирового съезда в трехдневный срок после получения кассационной жалобы направлял ее в Сенат и другим участникам дела. Сенат рассматривал жалобу в установленном порядке и принимал решение либо об отмене решения, либо об отказе в удовлетворении кассационной жалобы. На уровне закона закреплялось право Сената передать дело на новое рассмотрение или в тот же мировой съезд, но в другом составе, или в другой мировой съезд. Признание жалобы обоснованной влекла возврат заявителю залога правой кассации, а «оставление без уважения» - зачисление его в бюджет. Новое рассмотрение дела происходило в порядке, определенном в ст. 810-813 УГС.

Обратим внимание, что по закону 15 июня 1912 г. оптимизация кассационного производства вновь пошла по пути ограничения принципа единства кассации. Сенат вновь выступал в качестве кассационного суда для решений мирового съезда, вместе с тем, попытка увязать крестьянские суды с мировой юстицией3 сопровождалась закреплением за мировым съездом кассационных полномочий по делам, разрешенным в верхнем сельском суде.

Однако этот шаг не мог нивелировать ожидаемый рост поступления после реформы 1912 г. жалоб в Сенат из мировых съездов. Готовясь к наплыву дел, была увеличена численность гражданского кассационного департамента до 49 сенаторов, не считая первоприсутсвующих. Правда, современники не питали надежд, что эта мера будет иметь желаемый результат, поскольку прогнозировали рост количества кассационных дел «на

1 От залога правой кассации освобождались казенные управления и учреждения, несостоятельные должники и лица, за которыми признано право бедности.

2 См. подробнее: Васильев А.А. закон о преобразовании местного суда 15 июня 1912 г. СПб., 1913. С. 125; Нолькен А.М. Устав гражданского судопроизводства (Св. зак., т. XVI ч. 1, изд. 1914 г.) с включением изменений по продолжениям и законоположений, изданных в порядке ст. 87 Осн. зак. Выпуск 1-й (ст. 1-258.1). Пг., 1916. С. 243.

3 См. подробнее: Захаров В.В. Указ. соч. С. 255-257.

много тысяч»1. Получалось, что через пятьдесят лет Сенат оказался примерно в таком же положении как и в первое пореформенное десятилетие. Спасло ситуацию то, что закон 15 июня 1912 г. начал реализовываться с 1 января 1914 г., и этот процесс не успел завершиться.

IX

Своего рода обобщением достижений практики и науки можно считать труды Е.В. Васьковского, который стремился определить теоретический фундамент гражданского процессуального права через трактовку процесса

Л

как публично-правового отношения между сторонами и судом . Свой «Курс гражданского процесса» автор не завершил, но смог выпустить учебник

3

гражданского процесса, который признался современниками не только «самым полным из существующих учебников гражданского процесса», но и «образцовым учебником гражданского процесса и прекрасным пособием для начинающих юристов»4. В этих изданиях Е.В. Васьковский кратко остановился на квалификации актов кассационного департамента Сената. Он считал, что решение Сената должно быть обязательно для дела, по которому оно состоялось. Суд, которому передано дело, обязан подчиниться разъяснению, поскольку оно исходит от суда, стоящего выше в иерархии и специально предназначенного для интерпретации законов5. Для других судов разъяснения смысла законов по конкретному делу не имеют обязательного значения, а могут служить для них только образцом и примером.

Иное понимание норм Устава гражданского судопроизводства означало бы придание актам Сената силы законов, следовательно, закрепить за Сенатом элементы законодательной власти6. Более того, по мнению Е.В. Васьковского, признание решений Сената обязательными для всех судов ведет к обходу принципа «закон обратной силы не имеет», а всякое нарушение этого принципа, поражая приобретенные гражданами при действии прежнего закона права, подрывает в них веру в справедливость и святость закона, лишает их чувства уверенности в своих законно

п

приобретенных правах . Е.В. Васьковский обращает внимание, что действующий закон не устанавливал юридических последствий уклонения судов от кассационных разъяснений. Если бы законодатель желал придать

1 См.: Судебные уставы за пятьдесят лет. С. 289-291.

2 См.: Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. М., 1913. Т. 1. С. VI-VII.

"3

См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 1914.

4 См., например: Бугаевский А.А. Рецензия на книгу Е.В. Васьковского «Учебник гражданского процесса» // Право. 1914. № 10; Яблочков Т. Рецензия на книгу Е.В. Васьковского «Учебник гражданского процесса» // Юридический вестник. 1914. Книга V(I)-VI(II). С. 294-296.

5 Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С. 210.

6 Там же. С. 212.

7 Там же. С. 213.

кассационным решениям обязательную силу для всех судов, то он ввел бы в устав постановление, аналогичное правилу ст. 813 УГС1.

Интересны оценки процессуалиста целесообразности придания актам кассационного суда общеобязательной силы. Он не видел в этом необходимости. Во-первых, это не приведет к установлению единообразия судебной практики, поскольку колебания в судебной практике вызваны в большей степени пересмотром своих позиций самим Сенатом, а не тем, что суды первой и второй инстанций не следовали его разъяснениям. Во-вторых, существовала потенциальная угроза снижения качества работы судов первой инстанции, от которых требовалось «пассивное подчинение разъяснениям третьей инстанции»2.

Тем не менее, Е.В. Васьковский отдавал должное значению кассационной практики Сената. Публикация его решений накладывает на суды обязанность знакомиться с ними и принимать во внимание при рассмотрении аналогичных дел. При этом суды могли отступить от высказанной в них позиции только при условии уверенности в ее ошибочности3.

Подтверждение своего толкования он находит в ст. 8042, которая предписывала в резолюциях присутствия кассационного департамента или его отделений, когда они не мотивируются подробно, указывать законы и «принятые в соображения кассационные решения». Следовательно, как заключал Е.В. Васьковский, если самому Сенату полагалось учитывать свои решения, то тем более это обязательно для судов нижестоящих инстанций.

По этой причине для суда при рассмотрении дела, аналогичному тому, по которому уже имеется сенатская позиция, будут правильными следующие варианты действий: либо следовать кассационной практике, либо игнорировать ее, предложив свою мотивировку новой правовой позиции. Не принятие во внимание решений кассационного департамента без должного обоснования следует квалифицировать как нарушение ст. 815 УГС4.

X

В рамках судебной реформы 1864 г. наряду с созданием новой судебной системы произошло реформирование гражданского судопроизводства, одним из направлений которого стало введение института кассации. В структуре Сената были созданы гражданский и уголовный кассационные департаменты, которые осуществляли проверку законности судебного акта без установления новых обстоятельств дела.

За департаментами были закреплены две функции. Первая - судебная, содержанием которой выступала деятельность по рассмотрению

1 Там же. С. 216.

2 Там же.

3 Там же. С. 220.

4 Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. С. 87.

кассационных жалоб. Реформаторы, стремясь предоставить каждому возможность исправить ошибку в высшей судебной инстанции, пошли по пути закрепления системы пересмотра решений, близкой по своим характеристикам к «поточной». Вторая - регулятивная - означала, что Сенат обеспечит непротиворечивое правоприменение, устранит потенциальные противоречия в судебной практике, не допустит разнообразия в подходах к интерпретации правовых норм, особенно в условиях многообразия судов и обширности территории. В конечном итоге ожидалось, что через единообразие в разрешении правовых споров будет достигнут необходимый уровень правовой определенности и предсказуемости состояния общественных отношений, важный, в том числе, для ускоренного экономического развития страны.

В итоге после судебной реформы 1864 г. Сенат выступал не просто в роли высшей инстанции, рассматривавшей дела в порядке обжалования решений нижестоящих инстанций и исправляющей их ошибки, на него была возложена ответственность за развитие права. Применительно к сказанному важно помнить, что судебная реформа практически не коснулась материального права, а в условиях ускоряющейся модернизации постоянно существовала опасность формирования в правовом регулировании избыточного правового вакуума, который законодателем не устранялся в требуемые сроки. Сенатские разъяснения как раз и должны были выполнять функцию оперативного регулятора в условиях правотворческой медлительности уполномоченных государственных органов.

Исторический опыт государств, избравших такую конструкцию функциональной нагрузки высшего суда, показывает, что неизбежен конфликт между двумя описанными выше функциями. Сенат не стал исключением, и с течением времени оказалось, что он перегружен кассационными жалобами по типичным делам (в основном на решения мировых съездов) настолько, что не оставалось достаточного времени на реализацию унификационного потенциала. Во второй половине XIX - начале XX вв. неоднократно предпринимались меры, призванные разгрузить сенаторов от массы однотипных споров и сконцентрировать их на выработке актуальных правовых позиций, способных унифицировать судебную практику на будущее.

Формально Сенату был предоставлен ограниченный круг средств, с помощью которых он мог оказывать влияние на практику разрешения споров в нижестоящих судах. Основных было два: 1) возможность, как писал Г.Ф. Шершеневич, настоять, чтобы дело, по поводу которого им дано разъяснение, было решено с соблюдением предложенного толкования закона1 и 2) публикация во всеобщее сведение своих разъяснений. Закрепленный в ст.ст. 813, 815 УГС подход уже в первые пореформенные годы потребовал экспертной оценки.

1 См.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. I. М., 1910. С. 187.

На протяжении рассматриваемого времени представители науки гражданского процессуального права и практикующие юристы, главным образом, судьи, издавшие различные труды по гражданскому судопроизводству, придерживались мнения, что сенатские правовые позиции, изложенные в определениях кассационного департамента, имеют обязательную силу только для конкретного спора, по которому высказаны, а для остальных случаев служат ориентиром, причем не абсолютного характера.

Основные аргументы сводились, во-первых, к тому, что специалисты понимали обязательность определений кассационного департамента для неограниченного круга случаев как признание за Сенатом законодательных, а вернее будет сказать правотворческих полномочий, что для них было неприемлемо, поскольку это означало смешение функций законодательной и судебной власти. Источником права в России признавался закон, принятый в установленном порядке, следовательно, иные формы права признавались настолько, насколько это допускалось законом. Судебные уставы обязывали суды основывать свои решения именно на законе.

Во-вторых, систематическое и формально-юридическое толкование норм вышеуказанных статей не позволяли сделать вывод об обязательности кассационной практики. Устав гражданского судопроизводства признавал за определениями кассационного департамента обязательную силу в конкретном случае, что означало отсутствие таковой в других ситуациях; тем более, что Основные государственные законы не допускали признание за судебными решениями статуса, аналогичного закону.

В-третьих, обязательность сенатской практики означало бы для самого Сената связанность своими решениями, в чем юристы, даже критикуя излишнюю динамичность правовых позиций Сената, все же видели больше негативных моментов, чем положительных.

В итоге, в России была выбрана модель, согласно которой сенатские правовые позиции не признавались в качестве полноценного источника права, но толкование закона Сенатом оказывало существенное воздействие на формирование судебной практики. Оно фактически являлось обязательным для нижестоящих судов на будущее время. В силу того, что Сенат имел полномочия по отмене или изменению судебных актов, суды в подавляющем числе случаев следовали его правовым позициям, опасаясь пересмотра собственных решений.

Но это совершенно не означало абсолютной невозможности создания нижестоящими судами исключений из кассационных прецедентов или их ограничительного толкования содержащихся в них правовых позиций. В теории кассационные прецеденты Сената не лишали нижестоящие суды свободы выбора, хотя фактически и обеспечивали их подчинение регуляторной воле на практике.

Обратим внимание, что осталось без полноценной оценки специалистами зарождавшееся абстрактное правотворчество в форме решений общего собрания департаментов Сената, претендовавших на статус

полноценного источника права, которому нижестоящий суд был обязан следовать.

Библиографический список

1. Engelmann I. E. Der Civilprocess, das Konkursrecht, die Erbschaftsregulirung und die Konsulargerichtsbarkeit in Russland. Berlin, 1896.

2. Wagner W. Tsarist legal policies at the end of the nineteenth century: A study in inconsistencies // Slavonic and East European Review. P. 391.

3. Азаревич Д. Судоустройство и судопроизводство по гражданским делам. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1891. 929 с.

4. Анненков К. Опыт комментария Устава гражданского судопроизводства. Т. 4. СПб., 1888.

5. Арефа Н.И. Правила об устройстве судебной части, о производстве судебных дел в местах, в которых введено Положение о земских участковых начальниках. СПб.,

1912. 300 с.

6. Боровиковский А. Устав Гражданского судопроизводства С объяснениями по решениям Гражданского Кассационного Департамента и Общего Собрания Кассационных и I и II Департаментов Правительствующего Сената. СПб., 1908. 1102 с.

7. Бугаевский А.А. Рецензия на книгу Е.В. Васьковского «Учебник гражданского процесса» // Право. 1914. № 10.

8. Буцковский Н.А. Очерк кассационного порядка отмены решений по судебным уставам 1864 года. СПб., 1866.

9. Васильев А.А. Закон о преобразовании местного суда 15 июня 1912 г. СПб.,

1913.

10. Васьковский Е. Рецензия на книгу: А.Х. Гольмстен. Учебник русского гражданского судопроизводства. 2-е изд. СПб., 1894 // Журнал юридического общества при Императорском С.-Петербургском Университете. 1894. Кн. 5. С. 28-31.

11. Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. М., 1913. Т. 1.

12. Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 1914.

13. Великая реформа: К 150-летию судебных уставов: В 2 т. Т. I: Устав гражданского судопроизводства. М., 2014.

14. Верещагин А.Н. О формах судебного нормотворчества в Российской империи // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2014. № 11. С. 4-23.

15. Верещагин А.Н., Карапетов А.Г., Тай Ю.В. Пути совершенствования правотворческой деятельности Высшего арбитражного Суда РФ // Вестник ВАС РФ. 2013. № 6. С. 4-81.

16. Гольмстен А. Хроника. Евгений Алексеевич Нефедьев. Константин Никанорович Анненков // Журнал Министерства юстиции. 1910. № 10. С. 129-138.

17. Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства СПб., 1885. 334 с.

18. Градовский А. О судебном толковании по русскому праву // Журнал гражданского и уголовного права. 1874. Кн. 1. С. 1-62.

19. Думашевский А.Б. О силе кассационных решений Сената // Журнал Министерства юстиции. 1868. Кн. 7.

20. Думашевский А.Б. Систематический свод решений Гражданского кассационного департамента Сената 1873-1880. СПб., 1881.

21. Думашевский А.Б. Систематический свод решений кассационных департаментов Сената. Т. I. СПб., 1874.

22. Завадский А.В. О проекте министра юстиции о преобразовании местного суда. Казань, 1908. 37 с.

23. Захаров В.В. Основные этапы реформирования российского суда и института

исполнения судебных решений в сфере частного права в 1832-1917 гг. (историко-правовое исследование): дисс. ...д.ю.н. М., 2009. 558 с.

24. Захаров В.В. Суд и институт исполнения судебных решений по гражданским делам в Российской империи первой половины XIX столетия: законодательные основы и проблемы их практической реализации. М., 2010. 344 с.

25. Исаченко В.Л. Основы гражданского процесса. Киев, 1904. 595 с.

26. Малинин М.И. Теория гражданского процесса. Вып. 1. Одесса, 1881.

27. Малышев К. Курс гражданского судопроизводства. Т. 1-3. СПб., 1876-1879.

28. Мальчевский К. К вопросу о устранении медлительности в производстве кассационных дел // Юридический вестник. 1876. Кн. 3-5. С. 14-40.

29. Немытина М.В. Суд в России: вторая половина XIX - начало XX вв. Саратов,

1999.

30. Нефедьев Е.А. Гражданский процесс. Лекции, читанные в Московском университете ординарным профессором Е.А. Нефедьевым. М., 1900. 463 с.

31. Нефедьев Е.А. Основные начала гражданского судопроизводства. Казань, 1895. С. 11.

32. Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1904.

33

. Нолькен А.М. Устав гражданского судопроизводства (Св. зак., т. XVI ч. 1, изд. 1914 г.) с включением изменений по продолжениям и законоположений, изданных в порядке ст. 87 Осн. зак. Выпуск 1-й (ст. 1-258.1). Пг., 1916. 880 с.

34. О недозволении юридическим факультетам российских университетов вмешиваться в частные дела и давать по оным мнения // Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 2. Отд.1. СПб., 1864. Стб. 235-236.

35. Обнинский П. Еще о мировом институте // Юридический вестник. 1888. Кн. 5. С. 107-112.

36. Победоносцев К.П. О силе кассационных решений // Судебный журнал. 1873.

№ 4.

37. Победоносцев К.П. Судебное руководство. Сборник правил, положений и примеров, извлеченных из теории и практики гражданского судопроизводства, с полным указателем к судебным и распорядительным решениям по этому предмету Кассационных департаментов Сената. СПб., 1872.

38. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. I. М., 1910.

39. Энгельман И.Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912.

646 с.

40. Яблочков Т. Рецензия на книгу Е.В. Васьковского «Учебник гражданского процесса» // Юридический вестник. 1914. Книга V(I)-VI(II). С. 294-296.

41. Яблочков Т.М. Учебник русского гражданского судопроизводства. Ярославль, 1912. 336 с.