CC BY
136
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2018. № 3 (56). С. 132-135.
УДК 347.9
DOI 10.25513/1990-5173.2018.3.132-135
КАССАЦИОННОЕ ПРОИЗВОДСТВО РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПО УСТАВУ ГРАЖДАНСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА 1864 г.
CASSATION PROCEEDINGS IN THE RUSSIAN EMPIRE ACCORDING TO THE STATUTE OF CIVIL PROCEDURE OF 1864
А. М. КОВАЛЬЧУК (A. M. KOVALCHUK)
Статья посвящена рассмотрению кассации как механизма устранения судебной ошибки и средства обеспечения единства правоприменительной и судебной практики в соответствии с Уставом гражданского судопроизводства 1864 г. Рассматриваются вопросы о поводах к кассации и её месте в системе способов обжалования судебных решений в рамках гражданского процесса Российской империи.
Ключевые слова: кассация; судебная ошибка; гражданский кассационный департамент Сената; Устав гражданского судопроизводства 1864 г.
This article is devoted to the analysis of cassation as a mechanism of elimination of the judicial error according to the Statute of Qvil Procedure of 1864. Much attention is paid to issues about the place of cassation in the system of appealing of court decisions in the Russian Empire civil procedure.
Key words: cassation; judicial error; civil cassation department of the Governing Senate; the Statute of Civil Procedure of 1864.
Введение практики кассации судебных решений как механизма устранения судебной ошибки, с одной стороны, и одного из средств обеспечения единства правоприменительной практики - с другой, представляется одним из наиболее значимых процессуальных новшеств, закреплённых во вновь созданном Уставе гражданского судопроизводства 1864 г.
Однако, прежде чем переходить непосредственно к рассмотрению данного вопроса, необходимо сделать несколько важных, на наш взгляд, оговорок о разграничении способов обжалования судебных решений по критерию их вступления либо невступления в законную силу т. е. окончательности или неокончательности.
В «рассуждениях» к Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. [1] (далее -УГС) отмечалось, что применительно к российскому гражданскому судопроизводству «существует два родов способов, посредством которых тяжущиеся могут достигнуть изме-
нения или отмены судебного решения» [2]: обыкновенные (включающие в себя отзывы на заочные решения и апелляционные жалобы) и чрезвычайные (кассационные жалобы, просьбы о пересмотре решений и отзывы третьих лиц) [3].
Решение вступало в законную силу по истечении сроков его обжалования обыкновенными способами, в случае если было постановлено судом первой степени (окружным судом), или же немедленно - при его постановлении судом второй степени (судебной палатой).
Вышеозначенная система вступления судебного решения в законную силу, характерная для судопроизводства в так называемых общих судебных местах, применялась и в системе мировых судов с той лишь разницей, что решения мировых судей по отдельным категориям дел сразу признавались окончательными и вступали в законную силу немедленно (т. е. не подлежали апелляции, но вместе с тем могли быть обжалованы
© Ковальчук А. М., 2018 132
в мировой съезд в рамках, например, просьбы о кассации решения).
Главным следствием вступления решения в законную силу была возможность его немедленного исполнения. По общему правилу решение не приводилось в исполнение до вступления в законную силу, однако в ряде случаев допускалось так называемое предварительное исполнение решений окружных судов (происходило это только по просьбе тяжущейся стороны и лишь в определённых, оговорённых законом случаях). Вместе с тем это самое предварительное исполнение, во-первых, не препятствовало обжалованию решения обыкновенными способами, а во-вторых, предусматривало обеспечение со стороны истца на случай, если решение будет впоследствии отменено судебной палатой.
Выделение вступивших в законную силу, т. е. окончательных и не вступивших в оную - неокончательных судебных решений, на наш взгляд, вполне успешно соотносится с введением в рамках реформы 1864 г. системы судов первой и второй степени.
Эта двухстепенная структура позволяла обеспечить приемлемый баланс между скоростью судопроизводства и возможностью, в случае необходимости, проверить фактические обстоятельства дела, минимизировав тем самым возможность постановления неверного и несправедливого окончательного решения.
Кроме того, это способствовало и реализации принципа состязательности судебного процесса, так как при производстве в суде второй степени стороны имели право представлять дополнительные доказательства.
Интересно и то, что законодатель, устанавливая преимущественно обыкновенные способы для обжалования решений судов первой степени, учитывал не только возможность ошибки самого суда, но и «возможность ошибки со стороны тяжущихся, которые могли не представить всех доказательств, существенных для разрешения дела» [4].
В этой связи производство уже в суде второй степени и постановление им окончательного решения предполагали возможно более полное (исходя из представленных сторонами в рамках реализации принципа состязательности судебного процесса доказательств) и «окончательное» выяснение фак-
тических обстоятельств дела (в том смысле, что кассация, как один из чрезвычайных способов обжалования решения, по своей сути уже не предполагала возможности этого выяснения). В. В. Захаров в этой связи отмечает: «Кассация отличалась от апелляции тем, что использовалась для отмены решений, нарушавших законы, а не неправильных или несправедливых с точки зрения фактических обстоятельств дела» [5]. Он также обращает внимание на то, что «в России второй половины XIX - начале XX вв. и закон, и практика, и доктрина различали кассацию и пересмотр, поскольку последний зиждился на обнаружении или новых фактических обстоятельств, или нарушении закона, совершённых судом по недосмотру» [6].
Статьей 792 УГС определялись три рода просьб об отмене решения: собственно просьбы о кассации решений; просьбы о пересмотре решений «...в случаях открытия новых обстоятельств или в случае подлога, обнаруженного в актах, на коих решение основано» (ст. 794) [7]; и просьбы не участвовавших в деле лиц «...в тех случаях, когда решение, вошедшее в законную силу, нарушает их права» (ст. 795) [8].
Все три вышеозначенных рода просьб подлежали рассмотрению гражданским кассационным департаментом Сената, куда должны были подаваться с приложением документов, подтверждающих обстоятельства, на которых они основаны, а также «засвидетельствованной» копии обжалуемого решения.
Впрочем, данный порядок вскоре изменился: кассационные жалобы стали подаваться через суд, вынесший обжалуемое решение и после первоначальной проверки (на предмет соблюдения срока обжалования, исчисляемого с момента вынесения решения и составлявшего четыре месяца) отправлялись в гражданский кассационный департамент вместе со всем производством по делу. Это позволило, во-первых, оптимизировать сам процесс, избавив Сенат от лишней технической работы, а во-вторых, по мнению В. В. Захарова, служило своеобразной страховкой на случай намеренного искажения информации заявителем (поскольку в тексте обжалуемого решения некоторые значимые для дела обстоятельства или доводы сторон могли быть изложены неполно, проверка
А. М. Ковальчук
обоснованности кассационной жалобы лишь на его основании повышала вероятность совершения новой, гораздо более страшной по своим последствиям судебной ошибки, исправить которую было практически невозможно) [9].
Просьбы о кассации решений (в которых должно было содержаться сопровождённое мотивировкой указание на то, что заявитель считает незаконным и подлежащим отмене), в соответствии со ст. 793 УГС, допускались в случаях «явного нарушения закона или неправильного его толкования», нарушений норм процессуального права, в результате которых «невозможно признать приговор в силе судебного решения», а также при «нарушении пределов ведомства или власти, законом предоставленных судебной палате». Здесь же следует сказать и о том, что в ходе дискуссии, сопровождавшей разработку данной статьи, высказывалось мнение о необходимости формирования исчерпывающего списка нарушений «форм и обрядов судопроизводства, которые могут служить поводом к отмене решения» [10], однако от данной идеи отказались, мотивировав это тем, что подобный список в любом случае будет неполным и потому «даже самая мысль об этом исчислении несовместима с задачами кассации решения и с условиями несовершенства человеческой природы» [11].
Вместе с тем если в отношении нарушений норм процессуального права как повода к кассации решения законодатель сразу оговаривался об условии их существенности (о том, что эти нарушения повлекли или могли повлечь за собой вынесение неверного решения и, как следствие, нарушение прав одной из сторон), то в случае «явного нарушения закона или неправильного его толкования» такой оговорки в первоначальных редакциях УГС не содержится (она появится несколько позже в виде разъяснения гражданского кассационного департамента Сената как реакция на огромное количество «формальных» просьб о кассации решений, которые пусть и содержали ошибки в применении или толковании закона со стороны суда, но при этом фактически не приводили к нарушению прав обжаловавшей их стороны) [12].
Попыткой частично сократить поток жалоб стало и установление кассационного залога, ввести который, к слову, предлагалось уже при разработке проекта УГС, но в силу разных причин тогда эта идея также не получила должной поддержки [13].
Важно отметить и то, что, предусматривая две инстанции для рассмотрения дел и первоначальной проверки принятых по ним решений (причём как в системе общих, так и системе мировых судебных установлений), законодатель стремился (по крайней мере изначально) всячески избежать возможного превращения единого для всей Российской империи кассационного суда в инстанцию третью.
Подтверждением этому могут служить и некоторые особенности самого производства в гражданском кассационном департаменте, в значительной степени отличавшие его от ординарного судебного процесса.
В назначенный день и в назначенное время сенатор представлял доклад по делу (содержание самого доклада прямо не регламентировалось и потому часто выстраивалось по аналогии с порядком доклада дела в общих судебных местах [14]), затем заслушивалось заключение обер-прокурора и после необходимого обсуждения выносилось определение, решавшее вопрос о необходимости «уважить» жалобу или отказать в пересмотре дела.
Отмена решения кассационным департаментом, в соответствии со ст. 193 и 809 УГС, означала направление дела на новое рассмотрение в ближайший (по отношению к постановившему его суду) суд той же степени (соответственно, в мировой съезд или судебную палату). Аналогичным образом действовали и мировые съезды при кассации решений мировых судей, не подлежащих апелляции (дело направлялось на рассмотрение другим мировым судьёй).
Следует также упомянуть о том, что, если решение отменялось «вследствие нарушения существенных обрядов и форм судопроизводства» (ст. 810) [15], пересматривающее дело судебное установление продолжало производство «с того действия или распоряжения, которое признано поводом к кассации решения» (ст. 810) [16].
В качестве некоторого итога вновь отметим то, что деятельность гражданского кассационного департамента Сената в процессуальном отношении состояла прежде всего в двух основных аспектах, сообразных двум основным решаемым посредством кассационного производства задачам:
1. Проверка окончательных судебных решений на предмет судебной ошибки (связанной с нарушением норм процессуального и (или) неверным толкованием и применением норм материального права в контексте установленных обстоятельств дела - его фактической стороны).
2. Обеспечение единства правоприменительной и судебной практики посредством разъяснений и в рамках реализации условия недопущения противоречия между новым решением по пересматриваемому делу и правовой позицией, изложенной в решении гражданского кассационного департамента.
Вместе с тем сведение значения всей деятельности кассационного департамента лишь к выполнению двух вышеозначенных функций было бы, безусловно, неверным.
По итогам Судебной реформы 1864 г., как отмечает М. Н. Марченко, «сначала наметилась, а затем довольно чётко обозначилась продолжающаяся по сей день тенденция постепенного практического «освоения» российским Судом наряду с его традиционными функциями правоприменителя и толкователя права также функции, весьма близкой к основному направлению деятельности российского правотворца, к функциям создателя новых правовых норм» [17].
Статья 815 УГС предусматривала публикование всех определений гражданского кассационного департамента Сената «во всеобщее сведение, для руководства к единообразному истолкованию и применению законов» (ст. 815) [18], поскольку само «учреж-
дение кассационного порядка имеет, между прочим, целью обеспечить по возможности правильное и единообразное применение законов» [19].
Данное положение послужило поводом к длительным дискуссиям и спорам о судебной практике как источнике права в среде отечественных правоведов того времени, которые, впрочем, сходились во мнении о том, что «в государственно-правовой системе пореформенной России суду отводилась более значимая роль по сравнению с прежней системой» [20].
1. Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений на коих они основаны. Часть первая. - СПб., 1866.
2. Там же. - С. 422.
3. Там же.
4. Там же.
5. Захаров В. В. Проблемы квалификации юридической силы определений гражданского кассационного департамента Сената в России второй половины XIX - начала XX столетия. - Электрон. текстовые дан. // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. - 2015. -№ 12. - URL: http://ipp.kursksu.ru/pdf/011-002.pdf.
6. Там же.
7. Судебные уставы 20 ноября 1864 года ... .
8. Там же.
9. Захаров В. В. Указ. соч.
10. Судебные уставы 20 ноября 1864 года ... . -С. 360.
11. Там же. - С. 364.
12. См.: Захаров В. В. Указ. соч.
13. Судебные уставы 20 ноября 1864 года . . -С. 366-367.
14. См.: Захаров В. В. Указ. соч.
15. Судебные уставы 20 ноября 1864 года . .
16. Там же.
17. Марченко М. Н. Источники права : учебное пособие. - М. : Проспект, 2018. - С. 376.
18. Судебные уставы 20 ноября 1864 года . .
19. Там же. - С. 378.
20. Марченко М. Н. Указ. соч. - С. 366.
