CC BY
11
Научная статья УДК 347.1
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-2-65-70 EDN: https://elibrary.ru/hednzk NIION: 2015-0066-2/23-657 MOSURED: 77/27-011-2023-02-856
Проблемы гармонизации законодательства, регулирующего применение мер государственного принуждения в деятельности органов внутренних дел
Владимир Вячеславович Журавлев
Рязанский филиал Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, Рязань, Россия,
vz15111982@gmail.com
Аннотация. Статья посвящена изучению отдельных нормативных правовых актов, регламентирующих служебную деятельность органов внутренних дел, в целях выявления проблем гармонизации полицейского законодательства. В ходе их анализа и оценки автором делается вывод о том, что основными препятствиями в правоприменительной деятельности сотрудников органов внутренних дел следует признать объем и дезорганизованность полицейского законодательства, наличие значительного числа пробелов и коллизий, дисбаланс дискреционных полномочий отдельных должностных лиц, а также превалирование инструментов принудительного характера в системе методов государственного управления.
Ключевые слова: служебная дисциплина и законность, органы внутренних дел, государственное принуждение, правила дорожного движения, управление транспортным средством в состоянии опьянения, государственное управление
Для цитирования: Журавлев В. В. Проблемы гармонизации законодательства, регулирующего применение мер государственного принуждения в деятельности органов внутренних дел // Вестник экономической безопасности. 2023. № 2. С. 65-70. https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-2-65-70. EDN: HEDNZK.
Original article
Problems of harmonization of legislation regulatingthe use of state coercion measures in the activities of internal affairs bodies
Vladimir V. Zhuravlev
Ryazan Branch of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot',
Ryazan, Russia, vz15111982@gmail.com
Abstract. The article is devoted to the study of certain normative legal acts regulating the official activities of internal affairs bodies in order to identify problems of harmonization of police legislation. In the course of their analysis and evaluation, the author concludes that the main obstacles in the law enforcement activities of law enforcement officers should be recognized as the volume and disorganization of police legislation, the presence of a significant number of gaps and collisions, the imbalance of discretionary powers of individual case officials, as well as the prevalence of coercive instruments in the system of public administration methods.
Keywords: service discipline and legality, internal affairs bodies, state coercion, traffic rules, driving a vehicle in a state of intoxication, public administration
For citation: Zhuravlev V. V Problems of harmonization of legislation regulating the use of state coercion measures in the activities of internal affairs bodies. Bulletin of economic security. 2023;(2):65-70. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-2-65-70. EDN: HEDNZK.
Нельзя не признать, что законодательство, регулирующее правовой статус сотрудников органов внутренних дел и простых граждан, становящихся участниками общественных отношений в правоохранительной сфере, далеко от совершенства. Причиной этого является совокупность объективных и субъективных причин, лежа-
щих в основе нормотворчества и напрямую или опосредованно влияющих на его качественную составляющую.
Объективные причины выражаются в принципиальной невозможности создания нормативного правового акта, отвечающего критериям «идеальности». Во-первых, это обуславливается стремительным (особенно
© Журавлев В. В., 2023
в последнее время) развитием общественных отношений, регулирование которых требует принятия незамедлительных мер, внесения поправок и изменений в нормы права, еще недавно не нуждавшиеся в коррекции (см. ст. 20.3.3. КоАП РФ «Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, в том числе публичные призывы к воспрепятствованию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в указанных целях» [7]). Во-вторых, следует признать, что любой закон и подзаконный акт есть результат определенного компромисса между социальными группами, на которые он распространяет свое действие [8, ст.ст. 18-19], а также является следствием реализации многоуровневой системы сдержек и противовесов, как между ветвями власти, так и отдельными министерствами и ведомствами, наделенными согласовательными и контрольно-надзорными полномочиями на правоустановительном уровне. Отмеченные обстоятельства, по нашему мнению, делают практически невозможным принятие норм, объективно удовлетворяющих пожеланиям каждого человека и способных стать монолитными регуляторами общественных отношений на многие годы вперед. Несмотря на это, согласимся с абсолютно точным и справедливым замечанием В. В. Черникова, который указывает на то, что «данное обстоятельство, конечно, не означает, что постановка вопроса о качестве законодательства, в том числе с позиций совершенства его юридического содержания, бессмысленна» [1].
Перечень субъективных причин, оказывающих влияние на качество нормотворчества более широк и многогранен, в связи с чем предлагается рассмотреть его более детально.
Первой и одной из наиболее существенных проблем следует признать объем полицейского законодательства. Оно включает в себя сотни федеральных законов и еще большое число подзаконных нормативных актов различного уровня, регулирующих общественные отношения, участниками которых являются сотрудники органов внутренних дел. Например, общее число статей ФЗ «О полиции», содержащих бланкетные нормы, отсылающие к иным нормативно-правовым актам, составляет более 30, что эквивалентно примерно 73 % от их общего количества. Весьма схожим образом обстоят дела и с 342-ФЗ [10], в котором число таких статей достигает 82 %.
С одной стороны, столь значительное число нормативных правовых актов обуславливается функциями и задачами, возложенными на органы внутренних дел, а с другой стороны отсутствием должной работы по унификации и систематизации законодательного базиса, регулирующего сходные общественные отношения. В качестве примера можно привести служебную деятельность, связанную с содержанием под стражей в специальных учреждениях полиции различных категорий правонарушителей: подозреваемых и обвиняемых, несовершеннолетних, иностранных граждан, а также лиц, подвер-
гнутых административному аресту. Все они объединены единым признаком - временной изоляцией от общества, в основе реализации которой лежат схожие правовые принципы, призванные обеспечить достижение целей государственного принуждения: полное, всестороннее и объективное производство по делам о правонарушениях и преступлениях, исполнение назначенного наказания или иных мер юридического воздействия. Изучение правовых основ полицейской деятельности в отношении указанных лиц позволяет констатировать наличие не единого и системного похода, а разрозненность нормативных источников, которая выражается в существенных отличиях порядка содержания правонарушителей, обязанностей и прав лиц, находящихся в специальных учреждениях, их юридической ответственности за нарушение внутреннего распорядка и совершение административно-правовых деликтов.
Довольно схожим образом обстоят дела и в регулировании внутриорганизационных правоотношений, возникающих по вопросам прохождения службы, соблюдения сотрудниками и работниками органов внутренних дел дисциплины и законности. Их отличительными чертами, по нашему мнению, являются:
Во-первых, непропорциональное число нормативных правовых актов, которые содержат дублирующие положения.
Во-вторых, отсутствие на правоустановительном уровне системного подхода, выражающегося в отказе от попыток обобщении максимального числа норм в рамках единого кодифицированного акта, являющегося единственным (основным) источником регулирования дисциплинарно-трудовых отношений.
Наконец, одной из причин существенного объема правоприменительной базы в деятельности органов внутренних дел следует признать исполнение органами внутренних дел функций, напрямую не связанных с решением первоочередных задач по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, защиты прав граждан и борьбой с преступностью, которые могут (и, наверное, должны) выполнять иные органы государственной власти (местного самоуправления). К ним возможно отнести: прием экзаменов на право управления транспортными средствами, регистрацию граждан по месту жительства или пребывания, выдачу водительских удостоверений и паспортов, а также выполнение прочих административных процедур, лишенных признаков правоохранительной деятельности.
Дезорганизованность полицейского законодательства представляется одним из наиболее важных вопросов, стоящих в правоприменительной деятельности органов внутренних дел. По справедливому замечанию А. И. Каплунова, длящаяся административная реформа, затрагивающая в том числе и деятельность органов внутренних дел, сопровождается многочисленными противоречиями, поскольку нормы одного нормативно-правового акта зачастую противоречат предписаниям другого, а законодательные положения часто неясны и неконкретны,
что, безусловно, затрудняет процесс правоприменения и правоохраны [2, с. 4]. Отмеченная проблематика находит свое выражение в многочисленных нормативных пробелах и неурегулированностях, существующих в правовых актах, регламентирующих порядок реализации прав и выполнения обязанностей, возложенных на полицию. Примеров такой несогласованности достаточно много, в связи с чем остановимся на отдельных из них:
1. Пункт 1 части 1 статьи 23 предоставляет сотрудникам полиции право на применение оружия в случае необходимости «задержания лица, застигнутого при совершении деяния, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления против жизни, здоровья или собственности, и пытающегося скрыться, если иными средствами задержать это лицо не представляется возможным». Проблема практической реализации данного основания выражается в том, что ряд составов в УК РФ имеют во многом схожую объективную сторону (например, угон и хищение транспортного средства, совершаемый группой лиц, которые представляют собой преступления различной категории тяжести). В связи с этим установить умысел лиц (то есть внутреннее отношение к деянию), совершающих преступление в момент их задержания объективно не представляется возможным, что, в свою очередь, является препятствием для правильной квалификации противоправных действий и определения возможности законного применения огнестрельного оружия [3].
2. В конце 2021 года ФЗ «О полиции» был дополнен еще одной мерой государственного принуждения, предоставляющей право сотрудникам полиции вскрывать транспортные средства. Нельзя не признать, что одним из наиболее важных элементов любой юридической деятельности является ее формальная определенность и конкретизированность, которая находит свое выражение в нормативном закреплении регламентированного порядка реализации субъективных прав и исполнения обязанностей в законодательно установленных процессуальных формах. Вместе с тем следует констатировать, что практическая реализация отдельных положений, изложенных в статье 15.1, затрудняется рядом не решенных вопросов. Так, до настоящего времени не определен отраслевой механизм и процессуальные средства оформления и документирования рассматриваемой меры государственного принуждения в рамках применения норм административно-процессуального или уголовно-процессуального законодательства по каждому из оснований для вскрытия транспортного средства, не решены в полном объеме вопросы охраны и последующего возврата поврежденных автомобилей их собственникам. Указанные причины затрудняют реализацию рассматриваемой нормы в правоприменительной практике, поскольку, как справедливо отмечает А. В. Головинов «процессуальная регламентация юридической деятельности является важнейшей гарантией обеспечения режима законности» [4, с. 16], а ее отсутствие в значительной мере нивелирует эффективность деятельности по обеспечению прав и свобод граждан, защиты интересов общества и государства.
Нельзя не признать, что дезорганизованность полицейского законодательства, весьма закономерно приводят к возникновению пробелов и коллизий, отражающих отсутствие системного подхода на правоустано-вительном уровне при его разработке и формировании. Отмеченная особенность наиболее ярко проявляется в рамках правоприменительной деятельности, носящей межведомственный характер и предусматривающей необходимость взаимодействия с представителями других органов исполнительной власти. Наиболее часто данная проблема вызвана несвоевременной коррекцией норм права, носящих именно подзаконный характер и призванных стать инструментом совершенствования элементов системы государственного управления в различных сферах жизнедеятельности общества и государства. В качестве примера исследуем вопросы направления лица на медицинское освидетельствование на состояние опьянения. В соответствии с действующим законодательством правом проведения данной административной процедуры наделены уполномоченные сотрудники учреждений, находящихся в ведомстве Министерства здравоохранения Российской Федерации. Нормативную основу медицинского освидетельствования составляют Постановление Правительства от 21 октября 2022 г. № 1882 и Приказ Минздрава от 18 декабря 2015 г. № 933н, определяющие основания его проведения и порядок установления различных видов опьянения. Изучение данных подзаконных актов позволило выявить существующие пробелы и противоречия, которые выражаются в следующем.
Во-первых, несмотря на законодательное закрепление в примечании к статье 12.8. КоАП РФ возможности установления состояния алкогольного опьянения на основании исследования биологических объектов крови, практическая реализация данного положения в указанных подзаконных актах не находит своего закрепления, порождая тем самым правовую неопределенность юридических последствий его проведения. Это выражается в том, что до настоящего времени не определены основания, процессуальный и процедурный порядок исследования биологических объектов крови лиц, доставленных в медицинские учреждения после дорожно-транспортных происшествий. Более того, отмеченные правовые источники не предусматривают принципиальную возможность медицинского исследования биологических объектов в рассматриваемом случае, порождая тем самым правовой вакуум, ведущий к невозможности полноценной реализации сотрудниками полиции своих обязанностей по противодействию правонарушителям, управляющим транспортными средствами в состоянии опьянения, с одной стороны и прав лиц, привлекаемых к юридической ответственности, с другой стороны. Приведенный пример, по нашему мнению, может служить иллюстрацией неправового принуждения, которое по справедливому замечанию И. В. Максимова должно полностью исключаться, поскольку «не характеризуется как государственное принуждение в подлинном смысле этого слова, где правовой характер является имманент-
ным признаком, вытекающим не столько из содержания государственного принуждения, сколько из самой правовой природы государства» [5, с. 18].
Во-вторых, ошибками в юридической технике при подготовке проектов нормативных правовых актов, допускаемых в силу отсутствия у авторов необходимых компетенций и отказа от привлечения к их разработке других министерств и ведомств, которые будут использовать его положения в своей повседневной правоприменительной деятельности. Так, в соответствии с подпунктами 3 и 3.1. пункта 5 Приказа Минздрава от 18 декабря 2015 г. № 933н в качестве основания для проведения медицинского освидетельствования могут являться такие документы, как «направления должностных лиц, уполномоченных составлять протоколы об административных правонарушениях или органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении». Указанные формулировки перенесены из соответствующих законов [11, п. 14 ч. 1 ст. 13; 12, с. 44] дословно без определения их внутреннего содержания и процессуального порядка реализации, в связи с чем их трактовка является ошибочной. Направление на медицинское освидетельствование как мера государственного принуждения реализуется в рамках двух отраслей права: административного и уголовно-процессуального. В первом случае единственным документом, предусмотренным КоАП РФ, является протокол о направлении на медицинское освидетельствования, выносимый в порядке и по основаниям, предусмотренным статьями 27.12. и 27.12.1. В рамках статьи 179 УПК РФ таким основанием служит постановление, выносимое следователем, и являющееся обязательным для освидетельствуемого лица. Иных процессуальных документов, служащих основанием для назначения медицинского освидетельствования, действующее законодательство не предусматривает. Это объясняется тем, что факт нахождения лица в любом из видов опьянения может образовывать только состав административного правонарушения либо являться квалифицирующим признаком преступления (за исключением дисциплинарно-трудовых правоотношений), что, в свою очередь, делает недопустимым использование иных процессуальных инструментов для назначения и проведения медицинского освидетельствования. Приведенный пример лишь подчеркивает правоту суждений А. Ю. Соколова, который высказывается о необходимости унификации процедуры применения медицинского освидетельствования на состояние опьянения вне зависимости от категории дела, вызвавшего необходимость установления состояния опьянения [6, с. 12].
Дисбаланс дискреционных полномочий отдельных должностных лиц органов внутренних дел, видится достаточно важной проблемой в правоприменительной деятельности. Наличие власти, выражающейся в наделении правом действовать от имени и в интересах государства, принуждать физических и юридических
лиц к совершению определенных действий либо отказу от их совершения, является необходимым элементом статуса сотрудника полиции. Ее объем и широта определяются, в первую очередь, должностным положением лица, характером возложенных на него обязанностей и той сферой общественных отношений, в которых они преимущественно реализуются. Для анализа поставленной проблемы рассмотрим правовое положение отдельных категорий сотрудников, участвующих в повседневной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности: участковых уполномоченных полиции (УУП), инспекторский состав патрульно-постовой (ППСП) и дорожно-патрульной службы (ДПС) полиции в вопросе рассмотрения дел об административных правонарушениях. В соответствии со статьей 23.3. КоАП РФ УУП наделен правом вынесения постановления по 19 составам, 7 из которых посягают на общественные отношения в сфере безопасности дорожного движения, сотрудник ДПС обладает полномочиями по рассмотрению правонарушений, закрепленных в 25 статьях 12 главы, в свою очередь у сотрудника ППСП указанные юрисдикционные полномочия отсутствуют в целом. В связи с этим возникает ряд обоснованных вопросов, касаемых объема дискреционных полномочий указанных категорий должностных лиц, реализующих схожие функции полиции в общественных местах. Так, сотрудник ДПС наделен полномочиями по рассмотрению дел, связанных с нарушением правил применения ремней безопасности или мотошлемов, но не имеет права, в отличие от УУП, назначать наказание нарушителям, допустившим появление в состоянии опьянения в общественном месте, и наоборот. Отмеченная проблема служит примером необоснованного сужения дискреционных полномочий сотрудников органов внутренних дел как субъектов административной юрисдикции, осуществляющих отдельные контрольно-надзорные функции. В связи с этим следует согласится с мнением А. И. Каплунова, который обоснованно отмечает, что «дальнейшее совершенствование юрисдикционных полномочий органов внутренних дел должно осуществляться путем оптимальной переструктуризации предметной подведомственности по рассмотрению дел об административных правонарушениях между должностными лицами органов внутренних дел, а не путем уменьшения объема их юрисдикционных полномочий» [2, с. 13].
В свою очередь, законодательное закрепление объема властных полномочий руководителей (начальников) уполномоченных принимать решение о применении к подчиненным сотрудникам мер дисциплинарного воздействия представляет собой диаметрально противоположный правовой пример. Действующие нормативные акты [10; 13] наделяют таких лиц чрезмерно широким властным усмотрением в вопросах реализации институтов малозначительности и дисциплинарной ответственности, что делает возможным «узурпацию» института государственного принуждения во внутриорганизаци-онной деятельности органов внутренних дел. Отмечен-
ное обстоятельство следует признать фактором риска, ведущим к стиранию и последующей утрате границ разумного правоприменения, возможности «законного» использования существующих дискреционных полномочий для принятия управленческих решений, оставляющих за рамками принципы объективности, целесообразности и разумности.
Отдельные исследователи [1] в качестве законодательной проблемы выделяют превалирование инструментов принудительного характера в системе методов государственного управления. В целом подобная точка зрения нами не разделяется по ряду причин. Нельзя не признать, что в основе служебного законодательства лежат преимущественно императивные нормы обязывающего, запретительного или ограничительного характера. Их объем обуславливается объективной необходимостью упорядочивания и организации отношений в правоохранительной сфере. Весьма трудно представить, что эффективность государственного управления повысится, если предоставить сотрудникам полиции право представляться и объяснять причину ограничения конституционных свобод, например, только «в случаях служебной необходимости», и освободить граждан от обязанности проходить медицинские осмотры для получения права управления транспортными средствами или владения огнестрельным оружием переведя ее в плоскость личного усмотрения или желания. В связи с этим существующее положение в конструировании большинства норм видится целесообразным, поскольку отражает публичный характер социальных связей, требующих стандартизации при построении алгоритмов поведения участников отношений в сфере правоохраны.
Исследователи рассматриваемой проблематики все чаще указывают на необходимость коррекции существующего законодательства в сторону развития диспозитив-ных начал, предусматривающих все большее использование норм, носящих рекомендательный или стимулирующий характер, как фактор обеспечивающий построение современного демократического государства. Согласимся, что отдельные нормы (например, предоставляющие скидку на получение оказываемых органами внутренних дел государственных услуг или уплату административного штрафа в установленный законодательством срок) доказали свою эффективность, способствовали повышению качества работы органов государственной власти и ее доступности для значительного числа граждан. Вместе с тем выскажем мнение, что выполнение рекомендательных положений, связанных с необходимостью добровольного прохождения гражданами дополнительных административных процедур, вряд ли будет популярным и востребованным. В свою очередь продуктивность стимулирующих норм определяется их материальным базисом и преференциями, которые получает гражданин, избравший путь «выгодный» государству. Полагаем, что использование мер убеждения как средств воздействия на волю и поведение объектов управленческого воздействия целесообразно в случаях их дополнения материальной состав-
ляющей, получение которой станет фактором, обеспечивающим правомерное поведение (например, освобождение от транспортного налога владельцев автомобилей, не допустивших нарушений правил дорожного движения в истекшем году; назначение наказания только в виде предупреждения лицам, впервые совершившим выборочные правонарушения и пр.).
Таким образом, анализ совокупности проблем, существующих в служебном законодательстве, регламентирующем вопросы принуждения в деятельности органов внутренних дел, позволяет констатировать их глубину и весьма широкий спектр общественных отношений, находящихся в сфере его регулирования. Отмеченное обстоятельство, безусловно, требует продолжения работы по обобщению правоприменительной практики для выявления и систематизации существующих пробелов и коллизий в целях их последующего устранения на правоустановительном уровне. Выскажем мнение, что решение существующих проблем требует выбора именно эволюционного пути, сопряженного с адаптацией и максимальной унификацией существующих норм и ин-статутов, доказавших свою эффективность, исключая применение революционного подхода к выстраиванию правовой модели полицейского законодательства.
Список источников
1. Черников В. В. Актуальные вопросы качества полицейского законодательства России // Административное право и процесс. 2021. № 7. С. 16-27.
2. Каплунов А. И. Административное принуждение, применяемое органами внутренних дел (системно-правовой анализ) : автореф. дис. ... д-ра юр. наук. М., 2005. 60 с.
3. Румянцев Н. В. Проблемы правовой регламентации и пути их решения при применении огнестрельного оружия как меры государственного принуждения / Н. В. Румянцев, В. В. Журавлев // Современная наука. 2021. № 6. С. 35-38.
4. Головинов А. В. Исполнение государственного принуждения как особый вид правовой формы деятельности : автореф. дис. ... канд. юр. наук. СПб., 2010. 29 с.
5. Максимов И. В. Административные наказания в системе мер административного принуждения (концептуальные проблемы) : автореф. дис. ... д-ра юр. наук. Саратов, 2004. 56 с.
6. Соколов А. Ю. Меры обеспечения производства по делам об административных правонарушениях в системе мер административного принуждения : автореф. дис. ... д-ра юр. наук. Саратов, 2013. 56 с.
7. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях : федер. закон от 30 дек. 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 01 июня 2020 г.) // Российская газета. 2001. 31 дек. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Текст : электронный.
8. Об Общественной палате Российской Федерации : федер. закон от 04 апреля 2005 г. № 32-ФЗ (в ред. от 30.04.2021 г.) // Собрание законодательства
РФ. 11.04.2005. № 15, ст. 1277. Доступ из СПС «Кон-сультантПлюс». Текст : электронный.
9. Об основах общественного контроля в Российской Федерации : федер. закон от 21 июля 2014 г. № 212-ФЗ (в ред. от 27.12.2018 г.) // Собрание законодательства РФ. 28.07.2014. № 30 (Часть 1), ст. 4213. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Текст : электронный.
10. Федеральный закон от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» : федер. закон от 30.11.2011 г. № 342-ФЗ (в ред. от 30.04.2021 г.) // Собрание законодательства РФ. 05.12.2011. № 49 (ч. 1), ст. 7020. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Текст : электронный.
11. О полиции : федер. закон от 07 февраля 2011 г. № 3-ФЗ (в ред. от 21.12.2021 г.) // Собрание законодательства РФ. 2011. № 7. Ст. 900. Доступ из СПС «Кон-сультантПлюс». Текст : электронный.
12. Федеральный закон от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 2. Ст. 219; 2007, № 31, ст. 4011; 2013, № 48, ст. 6161, 6165; 2015, № 6, ст. 885; 2016, № 27, ст. 4238. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Текст : электронный.
13. Указ Президента РФ от 14 октября 2012 г. № 1377 «О Дисциплинарном уставе органов внутренних дел Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 22.10.2012. № 43. Ст. 5808.
References
1. Chemikov V. V. Actual issues of the quality of the police legislation of Russia // Administrative law and process. 2021. № 7. P. 16-27.
2. Kaplunov A. I. Administrative coercion applied by internal affairs bodies (system-legal analysis) : autoref. dis. ... doctor of legal sciences. M., 2005. 60 p.
3. Rumyantsev N. V. Problems of legal regulation and ways to solve them when using firearms as measures of state coercion / N. V. Rumyantsev, V. V. Zhuravlev // Modern science. 2021. № 6. P. 35-38.
4. Golovinov A. V. Execution of state coercion as a special type of legal form of activity : abstract of the dissertation ... candidate of legal sciences. St. Petersburg, 2010. 29 p.
5. Maksimov I. V Administrative punishments in the system of administrative coercion measures (conceptual problems) : autoref. dis. ... doctor of legal sciences. Saratov, 2004. 56 p.
6. Sokolov A. Yu. Measures to ensure proceedings in cases of administrative offenses in the system of measures of administrative coercion : abstract of the dis. ... doctor of legal sSciences. Saratov, 2013. 56 p.
7. Code of Administrative Offences of the Russian Federation : feder. law of 30 Dec. 2001 № 195-FZ (ed. from June 01, 2020) // Rossiyskaya Gazeta. 2001. 31 Dec. Access from the SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
8. About the Public Chamber of the Russian Federation : feder. law dated 04.04.2005, № 32-FZ (as amended. dated 30.04.2021) // Collection of legislation of the Russian Federation. 11.04.2005. № 15. Article 1277. Access from the SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
9. On the basics of public control in the Russian Federation : feder. law dated 21.07.2014 № 212-FZ (as amended. dated 27.12.2018) // Collection of legislation of the Russian Federation. 28.07.2014. № 30 (Part 1). Article 4213. Access from the SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
10. Federal Law № 342-FZ of 30.11.2011 «On Service in the Internal Affairs Bodies of the Russian Federation and Amendments to Certain Legislative Acts of the Russian Federation» : feder. law № 342-FZ dated 30.11.2011 (as amended. dated 30.04.2021) // Collection of legislation of the Russian Federation. 05.12.2011. № 49 (part 1). Article 7020. Access from the SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
11. About the police : feder. law № 3-FZ dated 7.02.2011 (as amended. dated 21.12.2021) // Collection of legislation of the Russian Federation. 2011. № 7. Art. 900. Access from SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
12. Federal Law № 3-FZ of January 8, 1998 «On narcotic drugs and psychotropic substances» // Collection of Legislation of the Russian Federation. 1998. № 2. Article 219; 2007, № 31, Article 4011; 2013, № 48, Article 6161, 6165; 2015, № 6, Article 885; 2016, № 27, Article 4238. Access from the SPS «ConsultantPlus». Text : electronic.
13. Decree of the President of the Russian Federation № 1377 dated 14.10.2012 «On the Disciplinary Statute of the internal Affairs bodies of the Russian Federation» // Collection of Legislation of the Russian Federation. 22.10.2012. № 43. Art. 5808.
Информация об авторе
В. В. Журавлев - старший преподаватель кафедры административного права и административной деятельности Рязанского филиала Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук.
Information about the author V. V. Zhuravlev - Senior Lecturer of the Department of Administrative Law and Administrative Activities of the Ryazan Branch of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Candidate of Legal Scienes.
Статья поступила в редакцию 22.01.2023; одобрена после рецензирования 01.03.2023; принята к публикации 30.03.2023.
The article was submitted 22.01.2023; approved after reviewing 01.03.2023; accepted for publication 30.03.2023.
