CC BY
101
УДК 1:008(045)
Ю.В. ОЖОГИНА
ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОЙ КУЛЬТУРНОЙ ПАРАДИГМЫ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА
Ключевые слова: культурная парадигма развития общества, культурная глобализация, постмодернистская «нигилистическая революция», «управленческий» (менеджерский) тип сознания, «неофилософский» тип сознания, «транскультура», «диалог культур», массовизация сознания.
Современное общество основывается на качественно ином виде социально-культурных связей и образе мышления, что определяется рядом взаимозависимых факторов: глобализацией экономической и политической сфер, ускоренными темпами информатизации, проблемами экологии, постмодернистским дискурсом. Именно постмодерн (его постструктуралистская и деконструктивистская составляющие) стал причиной «кризиса культуры» и обусловил необходимость поиска новой культурной парадигмы развития общества. Две очевидные мировоззренческие стратегии современного развития базируются на постмодернистском наследии и потребности его переосмысления. Первая, определенная менеджерским сознанием, строится на вере в возможность управлять любой ситуацией на основании рационально выработанной стратегии. Вторая, основывающаяся на «неофилософском» типе сознания, ориентируется не на сферу коммуникации, а на анализ проблем человеческого бытия, поиск, если уже и не единого основания, то границ, пределов, в рамках которых происходит разворачивание тех или иных процессов, и пытается, таким образом, обосновать новый статус философии в системе гуманитарных наук.
Yu.V. OZHOGINA
PROBLEMS OF SHAPING OF NEW CULTURAL PARADIGM OF SOCIAL DEVELOPMENT
Key words: cultural paradigm of social development, cultural globalization, post-modernist nihilistic revolution, managerial type of consciousness, neo-philosophical type of consciousness, trance-culture, cultural dialogue, concentration of consciousness.
Modern society is based on a new type of socio-cultural relationship and consciousness that is determined by a number of interdependent factors: economical and political globalization, highspeed development of information technologies, ecological problems, post-modernist discourse.
It is post-modernism (its post-structural and deconstructive components) that caused ‘cultural crisis’ and emphasized the necessity to find a new cultural paradigm of social development. Two obvious world-view approaches to modern development are based on post-modernist heritage and the importance of its review. The first one, determined by managerial consciousness, is made up on belief in the possibility to manage every situation using reasonable strategy. The second model, based on neo-philosophical type of consciousness, is not oriented on the communicative sphere, but on the analysis of human existence and search not only of single basis but limits within the framework of which various processes take place. Thus the second approach tries to impart philosophy to a new status in the system of humanities.
В конце XX начале XXI вв. складывается уникальная по своей сущности ситуация глобального сдвига культурной парадигмы, обуславливающая смену вектора дальнейшего развития общества. Возможно, не будет слишком претенциозно утверждать, что мы переживаем точку бифуркации и, хотя анализы вариантов дальнейшего пути развития социума представляются пока ненадежными футурологическими проектами, есть некоторые очевидные моменты, которые делают возможным наметить, если не линии развития, то области вероятности оформления нового типа мировоззрения.
Общество современного типа, основанное на качественно ином виде социально-культурных связей и образе мышления, отличается рядом сущностных характеристик (например, глобализацией экономической сферы, ускоренными темпами информатизации, проблемами экологии и т.д.). Однако, пожалуй, главным, основным параметром общественного развития будет показатель развития культурного, так как именно культура, как надприродная область человеческих интересов, связывает на высшем уровне все сферы жизнедея-
тельности людей. На современном этапе развития общества можно наблюдать нарушение механизмов преемственности культуры, что приводит к сбою её трансляции в обществе и, соответственно, к деформации (уничтожению) традиции. Этот процесс сопровождается активным распространением массовой культуры, что искажает внутреннюю структуру культуры локальных сообществ (по терминологии Лотмана) [7].
Можно высказать предположение, что данный тип общества, называемый «постиндустриальным» (Д. Белл), «информационным» (Д. Лион), «обществом третьей волны» (Э. Тоффлер), «обществом постмодерна» (Ж. Лиотар), является переходным состоянием общественного развития. Доказательством данного предположения служит активный поиск новой парадигмы развития, ведущийся сегодня.
Ситуация «разлома», спровоцировавшая данное переходное состояние, обусловлена рядом факторов (например, развитие новых информационных технологий), но нас в данном случае интересует мировоззренческая (философская) основа этого «разлома», «зазора» в культурной традиции. Роль такого мировоззренческого фактора, «нигилистической революции», по выражению В.А. Кутырева [4], сыграл постмодернизм.
Разрушительная, отрицающая старые ценности, сила постмодернизма была таковой, что некоторое время его полагали причиной «смерти культуры», когда «искусственное довлеет над природой» и культура превращается в нечто машинообразное, «пост-человеческое», т.е. в тектуру, или исчезает вовсе [5]. Деформация существующего аксиологического фундамента, критика классического смысла гуманизма стали факторами, сопровождающими предпринятый постмодернистами глобальный процесс разрушения классической метафизики.
Возникает парадоксальная ситуация: постмодерн (его постструктурали-стская и деконструктивистская составляющие), в сущности, выступают против глобализма, как и против любой формы тотального давления на человека, однако на практике постмодерн, запрещая иметь принципы и отметая все ценностные установки, способствует успеху глобализации. «Совершенно очевидно, что в отсутствие каких-либо моральных регуляторов их место занимают силовые (свято место пусто не бывает)» [6]. Культурная глобализация, выраженная в форме глобального распространения массовой культуры, апеллирует к построениям постмодернизма, если и не напрямую, то через теории американского прагматизма. Влияние постмодернизма на классический американский прагматизм было значительным. Это дало право некоторым исследователям даже заявить, что «прагматизм=постмодернизм» [9]. Особо отчетливо синтез постмодернистских и прагматических интуиций выразился в феномене неопрагматизма, в частности в позиции Р.Рорти, открыто противопоставляющего традиции западной культуры с её идеей истины, самоценной самой по себе, «социально-политической культуре ...буржуазных демократий», основанных на лояльности, солидарности к данному типу сообщества и для которых истина -это способ достижения лучшего состояния [14, с. 3-15].
Прагматизм - неопрагматизм (включая постмодернистские разработки) становится мировоззренческой программой глобализма как «вестернизации» с её принципами инструментализма и операционализма. Он предлагает новые положения, определяющие картину мира. К ним можно отнести - целесообразную деятельность в качестве определяющей стратегии, инструменталь-ность ценности разума, отказ от постижения основ бытия в пользу отработки методов решения проблемных ситуаций, восприятие истины в качестве относительной субстанции, рациональную этику, ориентированную не на духовное содержание личности, а на её потребности и т.д. [3]
Таким образом, постепенно оформляется одна из возможных в условиях современного мира парадигма культурного развития, основанная на определенном типе сознания и личности - безусловно, творческом, но реализующемся исключительно в сфере социального в процессе коммуникации, не воспринимающего саму идею ментального основания. Главной, на наш взгляд, отличительной чертой данного типа личностного сознания является уверенность в возможности управлять любой ситуацией на основании рационально выработанной стратегии. Мы предлагаем назвать этот тип сознания «управленческим», или «менеджерским».
Понятие «менеджерский», употребляемое в контексте нашего исследования, подчеркивает ту особенность данного типа сознания и мировоззрения, о которой мы сказали выше - уверенность в возможности управления различными социальными процессами. Данная мировоззренческая парадигма, являющаяся на сегодняшний день доминирующей в процессе поиска нового направления развития общественного устройства, представлена достаточно широким спектром отдельных концепций и практик. В сфере практической деятельности данный тип личностного сознания реализовался через внедрение и массовое распространение таких областей знания, как связи с общественностью.
Называемый нами менеджерским (управленческим) тип мировоззрения имеет огромный потенциал развития в современной ситуации глобализации благодаря ряду факторов. Так, на основании новых коммуникативных технологий (таких, например, как связи с общественностью, реклама), чья значимость обосновывается именно в рамках данного типа мировоззрения, становятся возможными развитие коммуникации и становление социальных связей на разных уровнях.
Очевидно, что одной из негативных сторон реализации менеджерской (управленческой) стратегии в контексте современного общества является использование в ряде коммуникативных технологий суггестии, что, соответственно, ставит под сомнение ценность такого рода коммуникации (особо отчетливо это заметно на примере рекламных практик). Однако, как мы уже отмечали, «управленческий» тип мышления, претендующий на то, чтобы стать новой парадигмой общественного и культурного развития, достаточно неоднороден. Так, помимо выявленной нами тенденции манипуляционного воздействия, активного насаждения потребительского образа жизни, существует четко представленная направленность на обоснование ценности коммуникации, на раскрытие её духовно-нравственного потенциала и её связи с традицией (философия коммуникации). Идеологами такого подхода к коммуникативному воздействию были, например, Ю. Хабермас, К.О. Апель и др.
Е.П. Савруцкая, анализируя значение идейного наследия Ю. Хабермаса в становлении философии коммуникации, выделяет два основополагающих аспекта в его рассуждениях. Во-первых, человек одновременно есть и инициатор коммуникации, и «продукт традиции». Во-вторых, достижение консенсуса, «снятие» конфликтов определяется степенью устойчивости социальных (нравственных) норм в качестве регулятора поведения людей [8, с. 10].
Эти идеи Хабермаса представляются важными в свете обоснования ценности коммуникации не просто как процессуального акта, но и как некоей реальности, имеющей объективную ценность.
Понимание значимости идеи коммуникации в контексте современности, осознание её глубинного философского звучания стали толчком для обоснования особого вида менеджмента - коммуникационного, в основу которого помимо теории коммуникации закладывается такой важный инструмент управленческой стратегии, как связи с общественностью.
Возможность превращения «управленческого подхода» к культуре в основную доминанту сегодняшнего социокультурного развития становится очевидной, если принять во внимание мысль, что менеджмент нового поколения
претендует на то, чтобы быть не только компонентом глобальной культуры, но и стратегией её дальнейшего формирования [2].
Тенденции глобализации, отличающиеся противоречивостью своих процессов, приводят к необходимости появления «общих принципов нового порядка», в равной степени применимых для различных сфер глобальной культуры: науки, искусства, политики, экономики, образования, медицины, повседневной жизни людей. Все эти сферы вне зависимости от своих природы и масштаба нуждаются в методах управления, адекватных современному этапу развития культуры. Поэтому очевидна взаимозависимость между системой управления и качественными характеристиками управляемой культуры.
Применение системы нового менеджмента для управления социокультурными процессами могут иметь широкие культурные последствия. Прежде всего, реабилитация ценности труда. Идея труда как объективной ценности, уже не раз обоснованная в работах многих известных философов и социологов (например, М. Вебера, С. Булгакова), вновь становится актуальной в нашем обществе массового потребления. Труд становится ценностью вследствие «всеобщей конкуренции, которая заставляет заботиться о качестве любого продукта», что обращает пристальное «внимание на сам процесс работы. Это становится необходимым для создания оптимальных условий, обеспечивающих появление конкурентоспособного продукта» [2, с. 147].
Негативным, на наш взгляд, итогом внедрения данной стратегии и выбора её как парадигмы развития общества будут, во-первых, деформация шкалы этических ценностей, формообразование которых будет происходить теперь не в русле традиции культуры локальных сообществ, а внутри организации. Во-вторых, творческое раскрытие личности, реализация её способностей также будут детерминироваться потребностями бизнеса. Наконец, в-третьих, деятельность транснациональных корпораций, собственно, в сфере которой и формируется идея «менеджмента качества», не учитывает всей специфики «диалога культур», с которой обязательно придется столкнуться при попытке реализации некой глобальной программы всеобщего управления культурой.
Необходимо признать, что в современных условиях управленческий (менеджерский) способ мышления является доминирующим и наиболее жизнеспособным. Однако не единственным.
Другое направление современной философии можно считать «неофило-софским». Отличительными его особенностями, которые позволяют идентифицировать эту мировоззренческую область как самостоятельную и противоречащую основным принципам «менеджерского (управленческого) сознания», является ориентация не на сферу коммуникации, а на анализ проблем человеческого бытия, поиск, если уже и не единого основания, то границ, пределов, в рамках которых происходит разворачивание тех или иных процессов, и попытка, таким образом, обосновать новый статус философии в системе гуманитарных наук. Данный тип сознания можно назвать «неофилософским». Как и в случае с «менеджерским сознанием», необходимо отметить условность вводимого понятия.
«Неофилософское сознание», определяющее картину мира и тип деятельности, а также претендующее на роль социокультурной парадигмы, является порождением всё того же постмодерна. Слабость деконструктивистского метода стала очевидной после «смерти» постмодернизма. В самом термине РесопБ^исИоп, как отмечает А.В. Гараджа, «сочетаются «разрушительное» <^е» с созидательным «соп» - настолько созидательным, что даже <^е» при случае могло обозначать не отрицание, а генеалогическую связь: речь шла об отстранении, отклонении» [1, с. 42]. Именно это дало возможность развиться конструкционизму не только в его критической форме, но и в креативном аспекте [13]. Последний ставит своей задачей не показывать сконструированность
реальности или теории, а производить новые, альтернативные конструкты во всех областях мышления; в частности, не критиковать, а потенцировать литературное произведение, не сокращать, а умножать его смыслы. Именно такое понимание конструкционизма дало толчок, например, для становления философии М. Эпштейна. Философские интуиции М. Эпштейна довольно интересны для анализа в свете заявленной нами проблемы - показать какие теории, могут стать истоками формирования новой культурной парадигмы.
По мнению Эпштейна, философия должна разорвать с сущим. «Философия третьей эпохи не скрывает своей чистой условности. Эта открытая форма значимости лишена всякого значения. Она ничего не значит ни для мира, ни для индивида, ни для общественного благополучия» [13, с. 142].
«Изобретение мира» у Эпштейна становится главной целью его философии. Отрицая возможность самопознания, постижения ускользающего субъекта-объекта, он утверждает, что единственной возможностью остается конструирование новых знаков, «означаемым которых становится сам гуманитарный субъект, человек, не столько открывающий нечто в мире объектов, сколько производящий собственную субъективность методами самоназначения и самообозначе-ния» [11, с. 52-53]. Выдвигая тезис о возможности конструирования, который явно был опосредован практикой осмысления несостоятельности деконструкции и выявления в ней конструктирующего начала, Эпштейн предлагает собственный оригинальный метод - «концептивизм» (зачинание), основанный на конструктивной деятельности мышления в области концептов и универсалий. При этом Эпштейн и не скрывает связи своего концептивизма с методом деконструкции. «Как и деконструкция, концептивизм признает «конструктность», концептуальную за-данностъ «реальности», но ставит своей задачей не критику и демистификацию этих конструктов, а творческое их порождение, создание множественных моделей возможных миров, познавательных и общественных практик» [11, с. 54]. Таким образом, становится очевидным, что, начиная с проекта поссибилизма, целью которого было преодоление метафизики, Эпштейн всё же закончил идеей её обоснования. Обоснования на качественно новом уровне, обусловленном преодолением постмодернистских установок.
Эпштейн был вынужден признать объектное существование в нашем мире некой фундаментальной области, области, имеющей вид бытия - это техника, «онтотехника», «которой под силу создавать новый пространственно-временной континуум, новую сенсорную среду и способы ее восприятия, новые виды организмов, новые формы разума. Тем самым техника уже не уходит от философии, а заново встречается с ней у самых корней бытия, у тех вне-чувственных первоначал, которые всегда считались привилегией метафизики» [11, с. 61]. Таким образом, Эпштейн предлагает новый проект метафизики, отличный от классического понимания. Его метафизика - это техника, достигшая такого уровня развития, что является уже не просто техникой, а метатехникой. В.А. Кутырев рассуждает схожим образом, только рефлексия Кутурева носит крайне пессимистический характер, в отличие от полных оптимизма рассуждений М. Эпштейна. Переосмысливая роль философии в современном мире, отводя ей место не просто генератора идей, продуцирующего «новые миры», но и некого диктата, который направляет развитие мысли, Эпштейн на практике показывает, как должна работать философская рефлексия, конструируя (зачиная) различные варианты будущих (пока несуществующих, но под воздействием философии, обязательно реализуемых) областей гуманитарного знания.
Представляется необходимым коротко рассмотреть некоторые из них, так как данный проект есть один из возможных вариантов развития культурной парадигмы, который, как мы увидим ниже, может быть востребован в условиях глобализации и массовизации.
Например, одним из таких вариантов будущей науки, предлагаемой Эпштейном, становится гуманология (экология человека и антропология машины). Предмет гуманологии - это «человеческое, которое остается за пределом, машины, и человеческое, которое интегрируется в машину». Соответственно Эпштейн выделяет два направления в гуманологии: эко-гуманология - «о человеке как выходце «консервативной», природной среды, страдающем, смертном существе, физически несовершенном, творчески одаренном, культурно дерзающем -о специфике человека, не сводимой к машине», и техно-гуманология - «о функциях человека, передаваемых машине, интегрируемых в новых техноорганизмах, способных к дальнейшему самостоятельному развитию и все менее зависимых от их прародителя, homo sapiens» [11, с. 612]. Ещё одним из интересных для нас проектов будущих гуманитарных наук является культуроника - активное преобразование культуры, итогом которой станет транскультура, отличная, по мнению Эпштейна, как от глобальной, так и от национальной культуры. Основой транскультуры станет «свобода от собственной культуры», возникающая по мере раздвижения границ идентичности (этнической, профессиональной, языковой и др.). Транскультура - это «вызов» устоявшимся культурным образованиям [11, с. 624]. В контексте рассуждений о культуре Эпштейн также формулирует собственную теорию происхождения культуры. Автор утверждает биологические предпосылки формирования культуры, исходящей из свойственного для всего живого процесса груминга (самоочищения) [12]. Однако культура, как поэтапный акт очищения, всё дальше уводит человека от мира природы. В результате формируется ситуация выхода человеческого бытия из границ природного мира и открытие его иному миру - миру трансцендентному, однако при этом высшая степень очищения приводит к высшей степени загрязненности природы. «Культура имеет свойство загрязнять себя тем самым, от чего она очищается, подобно ребенку, размазывающему по лицу то, что выдавил из желудка». Это подтверждается постоянно растущим количеством мусора и отходов, подтачивающим «ее собственное гигиеническое основание» [12, с. 394].
Проекты Эпштейна, которые, по его замыслу, должны быть продиктованы философией науке, касаются и проблем этики. Будущую этику автор видит как стереоэтику. Смысл стереоэтики заключается в преодолении полюсов между этическими нормами и добродетелями (самоотдача и самосохранение, щедрость и бережливость и т.д.), итогом предлагаемого Эпштейном двоенравия становятся сформулированные им «золото-алмазные правила» [11].
Столь пристальное внимание, уделяемое нами в данном исследовании философским конструкциям М. Эпштейна, объяснимо и оправданно исходя из нашего замысла - показать возможность будущего социокультурного развития.
Однако данный подход к новой культурной парадигме является далеко не единственным, порождаемым неофилософской мыслью. Существует достаточное количество оригинальных идей (например, концепция персонализма [10], идея трансмодернизма В.А. Кутырева [4] и т.д.), демонстрирующих возможные проекты нашего будущего культурного развития.
Знание отмеченных выше концептов новой культурной парадигмы развития общества расширяет возможности разработки социогуманитарного подхода к решению проблемы человека в культурном пространстве современной цивилизации.
Литература
1. Гараджа А. Деконструкция - дерридаизм - в действии / А. Гараджа // Искусство. 1989. № 10. С. 10-15.
2. Иванова О.В. Система менеджмента нового поколения как лаборатория глобальной культуры / О.В. Иванова, Х. Малтезос // Глобальное пространство культуры. Материалы международного форума 12-16 апреля 2005 г. СПб.: Центр изучения культуры, 2005. С. 144-148.
3. Костина А.В. Глобализация и её социокультурные процессы / А.В. Костина // Глобальное пространство культуры. Материалы международного форума 12-16 апреля 2005 г. СПб.: Центр изучения культуры, 2005. С. 33-37.
4. Кутырев В.А. Философия иного, или Небытийственный смысл трансмодернизма / В.А. Ку-тырев // Вопросы философии. 2005. №7. С. 21-22; № 12. С. 3-14.
5. Кутырев В.А. Экологический кризис постмодернизм и культура / В.А. Кутырев // Вопросы филосфии. 1996. № 11. С. 23-32.
6. Леонтьев Ю.К. Деконструкция и поссибилизм: два философских проекта эпохи глобализации / Ю.К. Леонтьев // Глобальное пространство культуры. Материалы международного форума 12-16 апреля 2005 г. СПб.: Центр изучения культуры, 2005. С. 57-61.
7. Лотман Ю.М. Культура и взрыв / Ю.М. Лотман М.: Наука, 1992.
8. Савруцкая Е.П. Философия коммуникации в контексте современности / Е.П. Савруцкая // Человек в системе коммуникации. Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2005. С. 5-12.
9. Труитт У.Г. Предшественники постмодернизма и его связь с классическим американским прагматизмом / У.Г. Труитт // Вопросы философии. 2003. № 3. С. 154-167.
10. Черняков А. Хайдеггер и персонализм русского богословия / А. Черняков // Персональ-ность. Язык философии в русско-немецком диалоге: науч. сб. / под ред. Н.С. Плотникова и А. Хаардта при участии В.И. Молчанова. М.: Модест Коляров, 2007. С. 139-149.
11. Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук / М. Эпштейн М.: Новое литературное обозрение, 2004.
12. Эпштейн М. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры / М. Эпштейн // Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 371-396.
13. Эпштейн М. Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре / М. Эпштейн СПб.: Алетейя, 2001.
14. Rorty R. Moral Universalism and Economic Triage / R. Rorty // Materials of UNESCO Philosophy Forum, Diogenes 173 (Spring, 1996). Р. 3-15.
ОЖОГИНА ЮЛИЯ ВАЛЕНТИНОВНА - аспирантка кафедры философии и теории социальной коммуникации, заведующая читальным залом литературы на английском языке, Нижегородский государственный лингвистический университет, Россия, Нижний Новгород ([email protected]).
OZHOGINA YULIYA VALENTINOVNA - post-graduate student, Nizhniy Novgorod State Linguistic University, Russia, Nizhniy Novgorod.
