CC BY
170
Далай-ламе Тубдан-Джамцо. В 1901 г. назначен полномочным представителем Тибета при правительстве России, затем представлял Тибет при правительстве СССР.
3. Ступа (тиб. mchod rten, монг. субурган) как культовый памятник возникла в Индии до Будды Шакьямуни. Субурганы, или ступы, строились как памятники священных событий. Впоследствии субурганы воздвигались не только на местах выдающихся событий, но служили еще гробницами для лам, известных святостью своей жизни и своими подвигами на благо буддийской веры.
4. А.М. Миронов, 1953 г. рождения. Окончил ЛВХПУ им. В.И. Мухиной (мастерская В. Л. Рыбалко), член ТСХ России, член-корреспондент РАХ, заслуженный художник России, народный художник Республики Калмыкия, заслуженный художник Республики Бурятия.
5. Беседы А. Миронова со строителями комплекса в с. Хара-Шибирь Заиграевского района.
Миронова Гуля Александровна, кандидат культурологии, специалист Министерства культуры Республики Бурятия.
Mironova Gulya Aleksandrovna, candidate of culturology, expert of the Ministry of Culture of the Republic of Buryatia.
УДК 936
© А. С Шабалов
Проблемы этнической принадлежности хунну в трудах современных чувашских ученых
Вопрос, на каком языке говорили представители народа, наводившего ужас на жителей Азии и Европы, является предметом спора между учеными почти три столетия. Между тем язык считается одним из основных определителей этнической принадлежности народа.
Выдающийся российский ученый-востоковед Н.Я Бичурин считал, что хунну - это монголы. А вот земляки Н.Я. Бичурина, современные чувашские ученые, считают хунну народом тюркского происхождения, при этом приводят недостаточно научно достоверные данные.
Ключевые слова: язык, хунну, кочевники, Тэнгри, ухуань-авар, увань-авар.
A.S. Shabalov
The problems of Huns’ ethnical identity in the works of contemporary Chuvashian scientists
The language of Huns who had threatened the peoples of Asia and Europe, was a matter for scientific debate for the last three centuries. Meanwhile, language is considered as one of the main determinants of people’s ethnic origin.
N.Ya. Bichurin, the prominent Russian scientist-orientalist has considered that Huns are Mongols. However, N.Ya.Bichurin’s fellow countrymen, contemporary Chuvash scientists propose that Huns are of Turkic origins. While discussing it, they use rather doubtful facts.
Keywords: language, Huns, nomads, Tengri, uhuan-avar, uvan-avar.
В 2007 г. в г. Чебоксары состоялась международная научно-практическая конференция «Научная и духовно-миссионерская деятельность Н. Я. Бичурина: история и современное значение», посвященная 230-летию со дня рождения Н.Я. Бичурина. Материалы конференции были изданы в сборнике статей. Среди статей сборника две непосредственно касаются вопросов этнической принадлежности хунну. Это статья Е.М. Григорьева «Гуннская проблема и вопрос об этнокультурных параллелях сюнну, гуннов и предков чувашей: историографический аспект» [1, с. 110-117] и статья Н.И. Егорова «К проблеме этноязыковой идентификации центральноазиатских огуров (ухуань)» [2, с. 118-161].
Е.М. Григорьев, не приводя ни единого слова из остатков языка азиатских и европейских хун-нов, делает предположение о родстве их языка с чувашским. При этом позиция Н.Я. Бичурина, считавшего хунну монголами, не упоминается [3, т.1, с.40]. Автор пишет: «Однако даже беглый обзор научной литературы последнего сто-
летия демонстрирует, что наиболее предпочтительной выглядит связь сюнну/гуннов с современными чувашами. В большей степени об этом свидетельствуют данные лингвистики, показывающие заметную близость языка (этнонимики, антропонимики, топонимики и т.д.) гуннов к огуро-болгарской группе языков, единственным живым представителем которого является чувашский язык; в меньшей степени - культурноэтнографические параллели. Немаловажно и то, что возможная связь тюркоязычных предков чувашей с сюнну и гуннами не находится в противоречии с логикой исторических событий, происходивших на пространстве евразийских степей в кон. 1-го тыс. до н.э. - сер. 1-го тыс. н.э.» [1, с. 114-115].
Данные лингвистики, свидетельствующие о заметной близости языка хунну к огуро-болгарской группе языков, Е.М. Григорьев не приводит. Сближение хунну, растворившихся в
V в. среди народов, окружавших их, таких как ираноязычные аланы, германцы, славяне, кавказцы, тюрки и др. Попытка сближения хунну с
огуро-булгарскими племенами весьма проблематична. В 453 г. хунну были разбиты гепидами на реке Недао, где они потеряли убитыми 30 тыс. чел. Потери были очень большими для кочевого народа. Во второй половине V в. н.э. хунну уже начали растворяться среди народов Центральной Европы [19, с. 650-653]. По свидетельству Приска Панийского, в 463 г. Византию с просьбой заключить союз посетило посольство сарагуров, урогов и оногуров, вытесненных со своих земель на запад аварами. По словам При-ска Панийского, огонуры завоевали земли ака-циров [20]. Византийский историк первой половины VII в. Феофилакт Симокатта свидетельствует: «...они (оногуры. - Ш.А.) живут на востоке, там, где течет река Тиль (Волга. - Ш.А.)» [5, с.16], т.е. оногуры, сарогуры и уроги обитали значительно восточнее хунну. Известный историк Д. Димитров в монографии «Протобулгары северного и западного Черноморья» (Варна, 1987, англоязычный вариант - Vassel Каі1оикоу8кі), основываясь на сочинении знаменитого историка VI в. Иордана, пишет: «Их (протобулгаров. - Ш.А.) соседями были гунны Alcnagiri и савиры, а дальше жили хуннугуры (оногуры), торговавшие собольими шкурками» [21. с. 14]. Хунну упоминаются как совершенно другой народ, отдельно от оногуров, соседями хунну названы протобулгары и лишь после них - савиры и оногуры. Хунну обитали в V в. н.э. на Дунае в центре Европы и к концу V в. растворились в окружающих народах, византийцы всех северных номадов называли хунну. Первое упоминание сарагуров, огуров и оногуров относится к 463 г. н.э., то есть спустя десятилетия после поражения хунну гепидами [6, с.841-843], после разгрома хунну и лишь в связи с аварами. По прошествии 10 лет после разгрома хунну ге-пидами сарагуры, огуры и оногуры появились в византийских источниках в связи с приходом аваров. Н.И. Егоров, ссылаясь на В.В. Латышева, пишет: «В 463 г. к римлянам явилось посольство от сарагур, урогов и оногур и сообщило, что они покинули свою страну, будучи изгнаны савирами, а эти последние, в свою очередь, были прогнаны аварами, бежавшими от некоего народа, обитавшего на берегах океана» (Латышев, 1904, I, с. 841-843) [2, с. 138]. А если учесть, что в середине V в. ядро державы хунну располагалось в центре Европы, а огуры и оно-гуры жили на востоке, на границе Азии и Европы, то их лингвистические контакты были вряд ли возможны. Хунну были ослаблены после поражения на реке Недао, потеря 30 тыс. взрослых
мужчин лишила их прежней силы и маневренности, двигаться далее на восток, на сближение с сарагурами, урогами и оногурами, по нашему мнению, маловероятно.
Е.М. Григорьев в подтверждение связи чувашей с гуннами приводит цитату, вырванную из контекста работы В.В. Бартольда «История турецко-монгольских народов»: «Языком хуннов ... был не монгольский, а тот язык, от которого происходит чувашский» [7, с.198].
У читателя возникает мнение, будто один из ведущих российских востоковедов считал, что язык хунну близкородствен к чувашскому языку. В действительности В.В. Бартольд писал в связи с исследованиями Н. Поппе о возможном происхождении чувашского языка из языка хун-ну. Мы, не вырывая отдельных фраз из контекста, более пространно процитируем В. В. Бартольда, и вот что он писал: «Установить зависимость бытовых черт от этнографического происхождения тех или иных народов до сих пор не удается; самый вопрос о том, к каким этнографическим и лингвистическим группам принадлежали первые, упоминаемые в истории кочевые народы, какие из них были турками, монголами или тунгусами, остается спорным. Крайне сомнительны попытки определить характер языка народа по отдельным словам, большей частью именам и титулам, дошедшим до нас только в китайской транскрипции. Проф. Пельо в своих лекциях, читанных в Ленинграде, упомянул о существовании в китайской литературе более достоверного материала для решения таких вопросов - именно о составлении китайцами словарей нескольких инородческих языков, в том числе сяньбийского, причем этот словарь, по словам Пельо, ясно доказывает, что сяньбий-цы были турками. Предшественников и западных соседей сяньбийцев хуннов Пельо склонен считать монголами, как и тот народ, которому в
V в. до выступления в VI в. турок принадлежало преобладание в степях и который китайцы называли жужанями, европейцы - аварами. Мнение Пельо о раннем появлении монголов на западе и о том, что турки первоначально жили восточнее монголов, находится в полном противоречии с мнениями, господствовавшими в науке в последнее время. Материал, на котором основывается Пельо, до сих пор не издан и не доступен исследованию; до его обнародования желательно воздерживаться от решения вопроса об этнографическом происхождении хуннов, сянь-бийцев и других кочевых народов до VI в.
Некоторый материал для суждения о прошлом кочевых народов, как и всяких других, дают лингвистические факты. Особенно важны в этом отношении исследования проф. Поппе о чувашском языке как языке, сложившемся в тот период, когда еще не установились характерные черты языков турецкой группы. В таком случае предки чувашей пришли в Европу до прибытия настоящих турок, т.е. турок VI в. При таких условиях, возможно, что языком хуннов, вопреки мнению Пельо, был не монгольский, а тот язык, от которого происходит чувашский. В пользу этого мнения говорит и сходство турецких элементов в венгерском языке с чувашским» [7, с.197-198].
Как видим, В.В. Бартольд в споре с Пельо и Н.Н. Поппе остается при своем мнении, что принадлежность языка хунну спорная. Он воздерживался от включения хунну в одну из существующих в настоящее время лингвистических групп.
Н.И. Егорова в статье, опубликованной в сборнике, посвященном Н.Я. Бичурину, продолжает полемику о языке хунну. Называется статья «К проблеме этнокультурной идентификации центральноазиатских огуров (ухуань)». Использованное автором в названии статьи словосочетание «центральноазиатские огуры» вызывает недоумение. Огуры, как известно, впервые упоминаются как народ, живущий в 3-4 тыс. км от Центральной Азии, на границе Европы и Азии, византийским писателем Фиофилактом Симокаттом [5] (VII в. н.э). Китайские дина-стийные хроники, которые действительно описывали племена и народы Центральной Азии, об огурах умалчивают. Об этой народности нет сведений ни в «Хоу Ханьшу», ни в «Вэй чжи», ни в других китайских династийных хрониках, характеризующих язык огуров и их самих [8], [9].
Автор заявляет: «Огромный (около 1 500 слов) пласт «огурских» лексических заимствований в прамонгольском, бесспорно, свидетельствует о том, что исторический предок булгарочувашского языка выделился из пратюркской общности и сформировался как самостоятельный диалект в Центральной Азии задолго до рубежа нашей эры, то есть до начала миграции огуро-оногуро-булгарских племенных союзов на запад» [2, с.122]. То есть предки монголоязычных народов заимствовали около 1500 слов, то есть значительную часть своей лексики у «огу-ров», известных нам только по византийским источникам, но не упомянутых ни в одной из китайских династийных летописей.
Например, у прамонголов - предков монголоязычных народов, по мнению Н. И. Егорова,
не было слово «тенгри» - небо, небожитель. «Тенгри», по его мнению, происходит от тюркско-чувашского слова «тура», что весьма сомнительно. Во-первых, вызывает недоумение то, что у предков монголоязычных народов никак не обозначались небо и небожители. Даже у самих примитивных племен небо имеет свое обозначение. Во-вторых, у прамонголов с хуннуских времен небо без изменений обозначается словом «тенгри», в китайской транскрипции «сЬе^-Н» или <йе^-И» [10, с. 33]. Хунну, также как монголы, для обозначения «неба» употребляли слово «тенгри». «Тура» лишь отдаленно напоминает «тенгри» и сблизить два этих слова весьма проблематично. «Хух» по-монгольски означает «синий», по-тюркски звучит: «кок»; «хара» по-монгольски («черный»), по-тюркски «кара»; «эжы» по-монгольски («мама»), по-тюркски «эдже» («тетя, старшая сестра») и т.д. То же самое можно сказать и обо всех 1 500 словах, якобы заимствованных монголами. Монголоведы с таким же успехом, если не с большим, могут посчитать эти слова монгольскими заимствованиями в тюркских языках.
Н.И. Егоров в своем исследовании ссылается на К.А. Иностранцева и пишет: «Монголы же, по мнению авторитетных исследователей, осваивают кочевое скотоводство относительно поздно и заселяют территорию современной Монголии только в начале 2-го тысячелетия. К.А. Иностранцев монголов считает относительно молодым народом, появляющимся на исторической арене в ХП-ХШ вв. и заселившим территорию современной Монголии позднее тюрков» [2, с. 123]. Далее Н.И. Егоров продолжает: «... я обратился за консультациями к известному венгерскому ориенталисту А. Рона-Ташу. Он мне сообщил, что ухуань (Wuhuan=(j)ogoh) китайских источников с трудом, но могут соответствовать тюркскому огур (о_|ог)» [2, с.133]. В своих рассуждениях
Н.И. Егоров руководствовался «консультациями» Рона-Таша, по всей вероятности, нигде не зафиксированными. Следуя подобным «консультациям», Н.И. Егоров превращает в тюрков киданей и монголов центральных аймаков Монголии и наукообразно пишет: «Об этом, в частности, свидетельствует артикуляционноакустическая база современных халха-монголов, которая, по мнению авторитетных специалистов, является преобразованной не ранее XI в. артикуляционно-акустической базой древних тюрков с тройным противопоставлением согласных звуков по степени мускульного напряжения речевого аппарата: сильные (слабые),
сверхслабые» [2, с. 124]. Ни у кого не вызывает сомнения, что кидани были монголоязычными, важнейшим подтверждением этого являются оставленные киданями письменные памятники, например Ляо-ши - летопись их династии. Поэтому мнение Н.И. Егорова, что кидани тюркоязычный народ, является, по-моему, ошибкой. Н. И. Егорову для предпринятых им лингвистических построений нужно было основываться на мнении компетентных людей, знающих монгольский язык. Такими авторитетами для Н.И. Егорова, определившими «артикуляционно-акустическая базу современных халха-монголов», видимо, выступили И.Я. Селютина, Н.С. Уртегешев, Т.Р. Рыжикова [12, с. 8-27]. Поскольку сам автор не владеет монгольскими языками, то в своих выводах он должен полагаться на мнение специалистов. Об использовании подобной практики писал Б.Я. Владимир-цов: «... авторы, не владея восточными языками, часто не были в состоянии критически отнестись к своим источникам и находились в полной зависимости от переводчиков» [11, с.23].
Далее Н.И. Егоров возвращается к заимствованиям из тюркского языка в монгольский язык и пишет: «В этом отношении весьма показателен огромный по своим масштабам субстрат (или так называемый ранний пласт тюркских заимствований) с ярко выраженными специфическими булгаро-чувашскими фонетическими, морфологическими и семантическими чертами, выделяемый современными исследователями во всех монгольских языках (см., например, работы Дж. Клоусона, А. Рона-Таша и других неоалтаи-стов) . Таким образом, лингвистические материалы свидетельствуют, что в степях Центральной Азии в сюннуское время господствовали в основном тюркоязычные племена, преимущественно носители тюркского Я-языка огуро-булгаро-чувашского типа» [2, с.124-125].
Н.И. Егоров, основываясь на неоднозначных научных данных (пласт тюркских заимствований и артикуляционно-акустическая база современных халха-монголов), делает вывод о господстве в III в. до н.э. - I в. н.э. в Центральной Азии тюркоязычных племен. При этом автор делает акцент на преобладание в этом регионе носителей огуро-булгаро-чувашского тюркского языка. Его не смущает, что огуро-булгарские племена нигде в китайских источниках не упоминаются. Они явление более позднее, появились в бассейне р. Волга и Приазовье во второй половине V в. н.э., а хунну исчезли после поражения на реке Недао. Огуров и оногуров жите-
лей бассейна р. Волга впервые описывают византийские писатели Приск Панийский в V в. н.э. и Феофилакт Симокатта в VII в., т.е. к моменту, когда хунну уже не было, они растворились в окружающих народах, а не превратились в огуров и оногуров, но византийцы по привычке называли всех кочевников хунну. Приск Па-нийский сообщает, что к византийцам явились в 463 г. огуры и оногуры, а не хунну [6, с.841-843]. Огуры занимали территорию восточнее хунну. Чуваши сформировались в народ и впервые появились под этнонимом «чуваши» в XVI в. [2, с.156], то есть в послемонгольскую эпоху. Читаем работу Н.И. Воробьева, А.Н. Львова, Н.Р. Романова, А.Р. Симоновой «Чуваши. Этнографической исследование» (Ч. 1. Чебоксары, 1956): «Известия о чувашах под их национальным наименованием появляются довольно поздно. название «чуваш» впервые упоминается только в 1521 г.» [13, с.9]. Попытку Н.И. Егорова идентифицировать этническое название современных чувашей «чаваш» с древнетюркским племенным названием «табгач» вслед за Дж. Клоусоном [14], [15] иначе, чем большой фантазией назвать нельзя. Это мнение носит характер предположения, оно ни на чем не основано, нет ни исторических, ни лингвистических данных, подтверждающих его. Н.И. Егоров ни разу не упоминает Л. Лигети, который доказал, что «табгачский язык диалект сяньбийского, был монгольским диалектом, родственным кидань-скому, другому диалекту сяньбийского, что тот и другой отражают старомонгольский» [16, с. 116].
Н.И. Егоров интерпретирует «тюркское» слово «огур», сближая его с «огуз». Между тем известна интерпретация А.Н. Бернштама: «огуз» -монгольское название тотема «бык» [17, с.230]. По-тюркски «бык» = «ухэр» то же самое, что «огуз». Существует и другое мнение. Дж. Пул-либлэнк допускает, что ухуань (увань) - это авары, которые, возможно, говорили на языке монгольского типа. Дж. Пуллиблэнк считает, что в языке хунну, как и в монгольском, встречаются глухие сильно аспирированные звуки, а в тюркском таких звуков нет. Он пишет: «Эта черта фонологии сюнну была бы сильным аргументом против того, чтобы этот язык был разновидностью монгольского, поскольку считается, что общемонгольские глухие сильно аспирированы. Однако в тюркском это, по-видимому, было не так, и в этом отношении фонология сюнну была бы ближе к тюркской, чем к монгольской» [18, с.32]. К словам Дж. Пуллиблэнка нужно относиться серьезно, а не игнорировать их, как это
делает Н.И. Егоров.
Дж. Пуллиблэнк признает тот факт, что язык хунну в позднеханьское время становится языком сяньби и ухуаней, или вань, которые говорили на языке типа монгольского, и пишет: «В позднеханьских транскрипциях начинают появляться примеры с кЬ= и в транскрипциях из «Цзинь шу» мы находим также и Ш. Возможно, что это отражает возрастающее проникновение и смешение с сюнну восточными ху, т.е. с сянь-би и ухуань, или вань (М. Ou=Hwan < aH=Hwan = авар), которые, возможно, говорили на языке типа монгольского. Именно сяньби стали господствовать в степях после гибели империи сюнну в II в.н.э.» [18. с.32].
Далее Дж. Пуллиблэнк заметил наличие начального п - в языке хунну и в монгольском языке. Вот что он пишет: «Наличие начального п - в языке сюнну отличает его от старотюрк-
ского (хотя, возможно, и не от тюркского). В монгольском начальный п - существует» [18, с. 33].
Попытка сблизить огуров, которые не известны в Азии, и ухуань остается всего лишь попыткой сблизить несближаемое.
Работа Н.И. Егорова была посвящена научной и духовно-миссионерской деятельности Н.Я. Бичурина, и, к сожалению, в ней нет ни единого слова в адрес «соотечественника, уроженца Чувашии, Н.Я. Бичурина», нет ни одной ссылки на Н.Я. Бичурина, а между тем ухуаням Н.Я. Бичурин посвятил второе отделение своего итогового труда «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» [3, т.1, с. 142-148]. Н.Я. Бичурин в отличие от современников был приверженцем и основоположником в российской историографии теории, что хунну - это монголы, и строго придерживался избранной позиции [3, с. 40].
Литература
1. Григорьев Е.М. Научная и духовно-миссионерская деятельность Н.Я. Бичурина: история и современное значение. Чебоксары, 2009.
2. Егоров Н. И. Научная и духовно-миссионерская деятельность Н.Я. Бичурина: история и современное значение. Чебоксары. 2009.
3. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнее время. М.;Л., 1950. Т. 1.
4. Бичурин Н.Я. Записки о Монголии. СПб., 1828. Т.2.
5. Феофилакт Симокаттта. История. 1957.
6. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т.1. Греческие писатели. СПб., 1904.
7. Бартольд В.В. Сочинения. М., 1968. Т. 5.
8. Таскин В.С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М., 1984.
9. Таскин В.С. Материалы по истории ухуаней и сяньби - Дальний-Восток и соседние территории в средние века. Новосибирск, 1980.
10. Панов В.А. История народов Средней Азии. Сун-ну (хунну). Турецкое происхождение народа Сун-ну (хунну) в китайских летописях. Владивосток, 1916.
11. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934.
12. Селютина И.Я., Уртегешев Н.С., Рыжикова Т.Р. Экспериментально-фонетические данные по языкам народов Сибири как историко-лингвистический источник // Пути формирования лингвистического ландшафта Сибири. Новосибирск, 2005. С. 8-27.
13. Воробьев Н.И. и др. Чуваши. Этнографическое исследование / А.Н. Львов, Н.Р. Романов, А.Р. Симонова. Чебоксары, 1956. Ч.І.
14. Clauson G. The earlist Turkish Loan Words in Mongolian//Central Asiatic Journal. Wiesbaden, 1959. Vol. IV №3. P. 174-187.
15. Clauson G. Turkish and Mongolian Studies. London, 1961.
16. Лигети Л. Табгагский язык - диалект сяньбийского // Народы Азии и Африки. 1969. №1.
17. Бернштам А. Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951.
18. Пуллиблэнк Дж. Э. Зарубежная тюркология. М., 1986.
19. Гумилев Л.Н. История народа хунну. М., 2004.
20. Приск Панийский. Римское посольство к Аттиле. СПб., 1842.
21. Димитров Д. Протобулгары северного и западного Черноморья. Варна, 1987.
Шабалов Александр Сократович - соискатель ученой степени кандидата исторических наук кафедры истории, Иркутский государственный технический университет. 664007, Россия, Иркутск, ул. Красноказачья 2-57, тел.:8-3952-29-23-22.
Shabalov Alekcandr Sokratovich - competitor of the scientific degree, department of history, Irkutsk State Technical University. Russia, Irkutsk, Krasnokazachya Str., 2-57, 8-3952-29-23-22.
