CC BY
34
УДК 316.613 + 1: 13. 128
ПРОБЛЕМАТИЗИРУЯ СУЩЕСТВОВАНИЕ ИНКЛЮЗИВНОГО ЧЕЛОВЕКА В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНОГО ОДИНОЧЕСТВА
Е.Л. Яковлева1, С.В. Гузенина2, М.В. Сухомлинова3
1.Казанский инновационный университет им. В.Г. Тимирясова (ИУЭП); г. Казань, Россия
2.ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р.Державина», г.Тамбов, Россия
3.ФГБОУ ВО «Мичуринский ГАУ» 393770 Тамбовская область, г.Мичуринск, Россия
Аннотация: Объектом исследования становится современное социальное, в котором, ввиду появления огромного количества нетипичных людей, распространяется инклюзивная среда, требующая к себе особого внимания. Главной фигурой указанной среды становится инклюзивный человек, что заставляет осмысливать феномен с междисциплинарных позиций. Среди основных методов представленного исследования - феноменологический, герменевтический, сравнительный и аналитический.
В процессе анализа было выявлено, что сегодня возникает необходимость трактовать инклюзивного человека в широком смысле: это личность с сохранным интеллектом, активно включающаяся в жизнь и проявляющая себя в ней. Главные качества инклюзивного человека: воля к включенной жизни и желание быть-в-бытии, что должно формироваться в системе воспитания и образования. Включенность в бытие осуществляется в рамках повседневного опыта, требующего рефлексивности, потому что именно повседневный опыт формирует самобытность и неповторимость индивидуального, выступая в качестве духовного самосовершенствования и показателя уровня его культуры. В этом отношении одиночество можно считать своеобразным опытом, в рамках которого осуществляется смена оптики мировидения, позволяющей включиться в реально происходящие процессы, что дает возможность личности стать инклюзивной, то есть включенной в бытие. Результаты проведенного исследования можно использовать в научно-исследовательской и педагогической деятельности при изучении современного социального одиночества и инклюзивной среды.
Ключевые слова: инклюзивный человек, инклюзия, включенность, культура, эксклюзия, социальное одиночество, урбанизация.
Человек - главная тема и центральная проблема всех научных исследований с глубокой древности и до наших дней, при этом рост интереса особенно актуализировался в ХХ-ХХ1 веках. Парадокс заключается в том, что «сегодня о человеке мы знаем вряд ли больше, чем две с половиной тысячи назад, когда была сформулирована научная и жизненная установка: "Познай самого себя"» [1, с. 87]. На смену Homo sapiens (человек разумный) приходит Homo inclusive (человек инклюзивный), что рождает множество вопросов: кто такой инклюзивный человек? Какие черты/качества делают его инклюзивным? Чем инклюзивный человек отличается от человека?
Если обратиться к переводу слов «инклю-зия»/«инклюзивный», то в них обычно выделяют такой ключевой параметр как включенность (от inclusion - включение, вкрапление, присоединение). Словарь русского языка трактует определение следующим образом: «1. включать - иметь своей составной частью; охватывать; 2. включить - ввести, внести в состав, в число кого-, чего-либо; 3. включиться - стать участником чего-либо, войти во что-либо, присоединиться к чему-либо; 4. включение - то, что включено, инородная частица; вкрапление» [Цит. по: 2, с. 17]. Исходя из приведенных значений, сделаем предварительный вывод: включенность предполагает приобщенность / заинтересованность /
причастность, с одной стороны, иных/непохожих к определенной группе; с другой стороны, каждого к бытию вообще (космоса/окружающего мира / социума/группы), что влечет за собой - соотнесение себя как части к целому/мирозданию. Здесь мы подходим к такой категории как «включенность в бытие», разработанной М. Хайдеггером. В трактате «Бытие и время» он пишет, что это - «формальное экзистенциальное выражение для бытия "существования", которое раскрывает основное понимание бытия в мире. Бытие существования в мире в своей фактичности уже давно распылилось между отдельными способами включенности в бытие или вовсе распалось. Эти способы включенности в бытие имеют бытийный вид озабоченности» [3, с. 21].
Необходимо заметить, включенность в бытие осуществляется даже в рамках повседневного опыта, требующего рефлексивности, потому что именно повседневный опыт формирует самобытность и неповторимость индивидуального, выступая в качестве духовного самосовершенствования и показателя уровня его культуры.
Озабоченность бытием говорит о включенности, связанном с интенциональностью. Сама интенция (в переводе с латинского ^епйо - стремление, намерение) характеризуется направленностью сознания на определенную цель, что говорит о волевой способности к упорядочиванию и сопряжено со вниманием (по А. Блаженному, animi ^епйо - внимание ума). Анализируя ин-клюзивность как включенность, подразумевающую интенциальность, мы подходим к проблеме отзвука и отклика. Как замечает Г. Башляр в «Поэтике пространства», «отзвуки распространяются в различных аспектах нашей жизни в этом мире, а отклик призывает нас задуматься о глубине нашей внутренней жизни» [4, с. 14]. Посредством отзвука мы входим в бытие, а с помощью отклика - «даем ему наш голос», тем самым делая бытие своим, то есть «отклик подменяет одно бытие другим» вследствие захваченности человека происходящим [4, с. 14]. Включенности в бытие противостоит категория невключенно-сти/выключенности из бытия, связанной с отчужденностью/отрешенностью/пассивностью, вследствие чего жизнь пускается на самотек, отдаваясь во власть внешних обстоятельств. Не-включеннность в бытие предполагает рассеянность внимания, негатив ситуации рутины, где «никогда ничего не происходит», влекущие за
собой скуку и атрофию желания исправить сложившееся положение дел.
Инклюзивность как черта личности, связанная с включенностью в бытие, приводит нас к еще одной проблеме, имеющей место в современном социальном - проблеме одиночества. Это сложное состояние, затрагивающее глубинные основы бытия, что позволяет решать большое количество проблем, связанных с метафизикой человека. Через опыт одиночества проходит каждая личность, но передать всю палитру ощущений, чувств и мыслей в этом противоречивом состоянии довольно трудно, что объясняет и ограниченное количество источников по проблеме. Тем не менее, практически все мыслители мимолетно, нецеленаправленно, касались этой темы, потому что она оказывалась близка каждому. Дело в том, что в состоянии одиночества «человек ставит такую достоверность, в силу которой и внутри которой он сам удостоверяется в себе как сущем, опирающемуся таким путем на самого себя» [5, с. 118].
Подчеркнем, в отношении человека инклюзивного проблема одиночества может иметь как минимизированный формат, так и возрастать до вселенских масштабов в пределах жизни личности. Трагедийность усугубляют духовные поиски личности, особенно в состоянии одиночества, высвечивая ее страдания, совестливость, страх, обреченность, чувства вины и ответственности, не находящие нередко отклика в абсурдности социального [6, 7]. Человек наедине с собой мучается вопросом: «что он может сделать, чтобы прийти к гармонии, которая освободит его от мук одиночества, даст почувствовать себя в мире как дома и позволит ему достичь чувства единства с миром?» [8, с. 370].
Практически все современные концепции, несмотря на их многообразие, не позволяют разрешить проблему одиночества современного человека в условиях нарастающей виртуализации и урбанизации социальной среды. Урбанизация -одна из главных причин прогрессирующего увеличения количества одиноких людей в обществе, так как сопутствующие ей технологический прогресс, виртуализация, ускорение темпов развития городов, сосредоточение в них технических новинок, основных экономических и административных ресурсов, многонаселённость и каждодневная необходимость общаться (как пра-
—--—
вило, поверхностно) с множеством людей порождают у человека невозможность осуществлять полноценный коммуникативный контакт с окружающими, ощущение потери собственной индивидуальности, омассовления личности, что, с другой стороны, предоставляет человеку возможность достаточно комфортно жить, не выбиваясь из своей социальной среды, где «всё как у всех». Современный город напоминает собой гигантский человеческий муравейник, существующий по определённым, внутренне присущим ему законам, что позволяет говорить о том, что он может представлять собой комплекс особым образом организованных социальных связей (пространственная близость, легкость взаимодействия и взаимообмена, доступность информации в любое время).
Известные американские теоретики урбанизма начала XX в. Геддес, Мамфорд и Вирт рассматривали город как целостную систему, сравнивая его с организмом. Город со всей его неразберихой, шумом, суетой и беспорядком представлялся ими как динамичное, внутренне целостное образование, социопространственная система, воплощающая в себе особый образ жизни, стремительный, светский, анонимный, с чётким пространственно-временным и социальным разделением труда внутри него, со специфическим отношением к деревне, к стране в целом и к «внешнему миру». Однако границы города-мегаполиса становятся всё более прозрачными и растяжимыми (как в географическом смысле, так и в социальном), чтобы со всеми основаниями теоретизировать его в качестве единого целого. Современный город не имеет завершения, у него нет центра, нет четко очерченных частей. Он, скорее, представляет собой сплав зачастую рассогласованных процессов и социальной гетерогенности, место взаимосвязи близкого и далекого, последовательность ритмов; он всегда растекается в новых направлениях.
Большинство современных урбанистов, включая Кастельса, Харви, Сассен, Соджа, Сен-нета признают неадекватность одномерного представления о городе. Они отмечают наложение производительного труда на новые виды деятельности, на соприсутствие различных классов, социальных групп, национальностей и культур, на разительный контраст между богатством и роскошью с одной стороны, и крайней нищетой - с другой, на множественность временных и
пространственных параметров различных способов приобретения средств к существованию в городе.
Существует и другое теоретическое направление урбанизма, избегающее подобных обобщений - «урбанизм повседневности» (исследования Лефевра, Беньямина, Серто), в рамках которого город рассматривается в аспектах его банальности, ежедневной повторяемости и, вместе с тем, феноменальности. Феноменологически город можно описать как единственное и безграничное время-пространство для жизни [9, с.86], в котором обыденность и повседневные действия людей являются имманентной жизненной силой, пронизывающей собой всё и вся. Представители урбанизма повседневности также выдвинули понятие транзитивности для описания города как места для импровизаций и смешений, возможных в силу того, что город насквозь пронизан историей, прошлым, а также подвержен различным воздействиям в настоящем, что обусловливает быстрое развитие чувства социального одиночества у человека, находящегося в его пределах. Транзитивность - это то, что позволяет городу постоянно формировать и изменять свой облик и «уходить», таким образом, от людей, оставляя их одних в нестабильной ситуации. Фланеры, как апологеты городского одиночества, исповедуют особую философию, позволяющую им отбирать, упорядочивать и интерпретировать чувственный опыт города. Их образ жизни - созерцательно-рефлексивные блуждания - подразумевают особую теорию городской жизни, смысл которой заключается в наблюдении и раскрытии мельчайших событий и процессов, протекающих в городе.
Таким образом в свете современных концепций урбанизма человек предстает одинокой личностью в силу того, что город представляет собой слишком сложную, децентрированную, хаотичную структуру, в рамках которой рядовой индивид не может обрести стабильного, органичного места и представляет собой частичку своего рода «социального планктона», не имеющего никакого значения на фоне «китов» и «акул», изолирующих себя из повседневных социальных взаимодействий в городском пространстве. В этом смысле одиночество олицетворяет разлад/спор с собой / Другими, что говорит о распаде целостности и потере корней в бытии, за-
—--—
Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК
ставляя отправится в Путь как дороге к себе / поиску выхода из ситуации, настоятельно требуя принятия конкретных решений. Неслучайно одиночество можно охарактеризовать как «мужество Быть».
Погружаясь в одиночество, человек испытывает страх/обеспокоенность/ депрессивные состояния/ чувство вины/опустошенность/тоску и др., что вызывает определенный дискомфорт, связанный с неуютностью и непристроенностью в бытии. Подобное приводит к положению: одиночество - это время исправления ошибок и корректировки собственного пути. Здесь одновременно задействуются бессознательное - сознательное - сверхсознательное, чувственное - эмоциональное - рациональное, духовное - душевное - энергийное. При этом одиночество в нашем контексте не подразумевает отчужденности и уединенности/изоляции, потому что его продуктивные черты могут проявляться при погружении в ситуацию, создавая эффект присутствующего отсутствия, тем самым позволяя не выпадать из контекста современности и чувствовать его ритмы. Одиночество есть своеобразный процесс перерождения, в современном понимании -перезагрузки. Именно активная погруженность в происходящее представляет возможность осмысления, переживания и деятельного решения проблем, позволяя избежать пессимистичного и давая шанс поверить в себя. Жизненный опыт одиночества требует своего понимания и постижения, где трагедия выступает в качестве «стиля общения с собой» [10, с. 13]. В этом отношении одиночество есть своеобразный выбор, довольно мощный и сильный, к которому, как правило, личность подходит / обращается в трудные моменты жизни, связанные с трагедиями / драмами / противоречивыми ситуациями / жизненными тупиками. Поняв, что бытие-с не получается, личность уходит в бытие-в, не отключаясь от бытия-с, чтобы в преображенном виде начать бытие-для.
В состоянии одиночества личность ведет непрерывный диалог с самим собой, где порождает /расширяет/обогащает смысл своей событийности /со-бытийности. Внутренняя, невидимая диа-логичность высвечивает личную позицию, осуществляемую посредством кантовской методологии: «мыслить самому; мыслить так, чтобы быть способным смотреть одновременно на мыс-
лимое глазами другого; мыслить непротиворечивым образом» [10, с. 101]. В итоге происходит своеобразная перезагрузка личности, обновляющей и обостряющей оптику мировидения, что характеризует ее как инклюзивную.
В одиночестве личность может с новых позиций осознать свой опыт, взаимодействие с окружающим миром, переосмылив многие ценности. Например, понимая одиночество как плод сознания, Н.А. Бердяев приходит к мысли, что в таком контексте оно помогает постичь важность чувства сплоченности: «"Я" трансцендирует себя, во внутреннем существовании своем выходит к другому и другим» [11, с. 216-217]. Помимо этого, слова Н. Бердяева вуалированно показывают относительность одиночества: человек никогда не бывает абсолютно одинок, он живет в определенном культурно-историческом контексте, его постоянно кто-то/что-то окружает либо он себе создает окружение, пусть даже виртуальное/воображаемое. В этом пункте мы принципиально расходимся с экзистенциалистами, утверждавшими, что одиночество - это вечное состояние/со-стояние человека в обществе. Скорее, подобный тип абсолютного одиночества можно обнаружить в толпе, где люди разобщены и, как правило, не связаны между собой. Но толпа представляет собой временное образование в рамках социума. В обществе/коллективе/государстве как постоянном образовании подобное не обнаруживается. В итоге, как мы считаем, одиночество как бегство от общества невозможно: социальные ценности/установки/традиции/нормы всегда будут сопровождать человека, выступая в качестве фонового сопровождения, даже в его контркультурных взрывах и робинзонаде (вынужденной/осмысленной). Общество становится пространством, где личность, осознав невозможность преодоления физического одиночества, осуществляет это метафизически.
На наш взгляд, возможно временное одиночество как бегство от себя, что говорит о трусости/слабости/отсутствии ответственности, приводящим к разного рода симуляциям, настоятельно требующим рано или поздно возврата к себе.
В заключении подчеркнем следующие моменты. Как мы полагаем, неверно трактовать инклюзивных людей только как имеющих отклонения от нормы, то есть инвалидов или людей с ограниченными возможностями здоровья. Во-
—---
первых, инклюзия не имеет возраста, пола, национальности, сексуальной ориентации, параметров психофизиологического состояния и других качеств. Во-вторых, инклюзия как включенность подразумевает человека-в-бытии/человека бы-тийствующего, тем самым охватывая все многообразие сфер окружающего мира, в том числе, систему воспитания и образования, трудовую деятельность, коммуникацию, повседневность, сферу быта и досуга. Главное во всех перечисленных сферах - это состояние включенности в процесс/действие, предполагающую заинтересованность, активное участие, отклик на происходящее и желание достичь определенного результата.
Позитивным моментом формирования ин-клюзивности, осознания Я и способности комму-ницировать с Другими является состояние одиночества. В одиночестве личность может свободно проявить свое Я в виде эмоций/чувств/переживаний/мыслей, не боясь давления и осуждения/осмеяния со стороны, учась позиционировать Я, проявив диалектичность мышления, сопровождаемую толерантностью и гуманизмом. Здесь мы приходим к концептуальности одиночества, становящегося позитивной моделью для творческого конструирования будущего через неотчужденное осмысление прошлого и настоящего, то есть одиночество выступает в качестве связующей временной нити, не позволяя проявляться разрывам в бытии и выпадениям из него. Согласимся с Ф. Ницше, согласно которому, личность, трансформируя негативный потенциал
одиночества в творческую деятельность, являет собой высокую моральность.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гусейнов А. А. Что же мы такое? // Многомерный образ человека: на пути к созданию единой науки о человеке / Под ред. Б.Г. Юдина. - М.: Прогресс-Традиция, 2007. - 87-103.
2. Ертанова О.Н. Интеграция и инклюзия в аспекте семантики // Инклюзивное образование: методология, практика, технологии: сборник материалов. - М.: МГППУ, 2011. -С. 17-18.
3. Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Академический проект, 2011. - 460 с.
4. Башляр Г. Поэтика пространства. - М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. - 352 с.
5. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. - М.: Республика, 1993. 448 с.
6. Яковлева Е.Л. Пространство гламурного как вселенная абсурда // Философия и культура. 2016. №7. С. 969-977.
7. Гузенина С.В., Яковлева Е.Л. Абсурдность и смысл любви // Научные дискуссии о ценностях современного общества. Сборник материалов VII международной научно-практической конференции, 2015. -С. 47-54.
8. Фромм Э. Душа человека. - М.: Республика, 1992. -430 с.
9. Амин Э., Трифт Н. Внятность повседневного города // Логос. - 2002. - № 3. - С.86.
10. Порошенко О. Оптимистическая трагедия одиночества. - СПб.: Алетейя, 2015. -216 с.
10. Бердяев Н. О человеке, его свободе и духовности. - М.: Флинта, 1999. -312 с.
SOLVIING A PROBLEM OF THE INCLUSIVE PERSON IN THE SOCIAL SOLITUDE CONTEXT
E.L. Yakovleva1, S.V. Guzenina2, M.V. Sukhomlinova3
1.Kazan Innovation University named after V.G. Timiryasov; 420111 Kazan
2.Tambov State University named after G.R. Derzhavin; 392008 Russia, Tambov
3. Michurinsk State Agrarian University, 393770 Michurinsk
Annotation. The object of this research becomes "a modern social", in which, in a view of appearance the huge number of the unrepresentative people, spreads an inclusive environment, requiring towards itself a special attention. The main figure of the specified environment becomes an inclusive person, and that compels to comprehend the given phenomenon in a view of the multidiscipline position. Among of the represented basic methods are - phenomenological, hermeneutical, comparative and analytical. In the process of the analysis it was revealed, that today we need to interpret an inclusive person in a wide meaning: this is a personality with safe intellect, actively including into the life and manifesting oneself in it. The base qualities of the inclusive person are: willing to the included life and desire "to be-in-being", that must be formed in education and formation system. The including into the being is realized within the framework of everyday experience, requiring some reflection, because the everyday experience forms an inclusive and unexpected individuality,
—--—
Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК
acting as "a self spiritual perfect" and also as a factor of culture level. For the matter of that solitude it's possible to think about an especial experience, within the framework of which is realized an optometrists change of the world outlook, which is allowing to be comprised into the real occurring processes; that enables the personalities to become an inclusive ones, that is to say "to be comprised in a being". The results of the given research are possible to use in some scientific investigations and pedagogical activity for study the modern social solitude and an inclusive environment.
Key words: an inclusive person, an inclusive define, including, culture, exclusive, a social solitude, urbanization.
REFERENCES
1. Guseynov A.A. Chto zhe mi takoye? // Mnogom-erniy obraz cheloveka: na puti k sozdaniyu edinoi nauki o cheloveke / Red. B.G. Yudina. -M.: Progress-Traditciya, 2007. -S. 87-103.
2. Ertanova O.N. Integratciya I inkluziya v aspecte semantiki // Inkluzivnoe obrazovaniye: metodologiya, praktika, tehnologii: sbornik materialov. -M.: MGPPU, 2011. S. 17-18.
3. Haydegger M. Bytie i vremya. - M.: Academ-icheskiy proekt, 2011. -460 s.
4. Bashlyar G. Poetika prostranstva. -M.: Ad Mar-ginem Press, 2014. -352 s.
5. Haydegger M. Vremya i bitie: Statii I vistupleniya. -M.: Respublika, 1993. -448 s.
6. Yakovleva E.L. Prostranstvo glamurnogo kak vselennaya absurda // Filosofiya m kultura. -2016. -№7. -S. 969-977.
7. Guzenina S.V., Yakovleva E.L. Absurdnost' i smisl lyubvi // Nauchniye diskussii o tcennostyah sov-remennogo obschestva: Sbornik materialov VII mezhdu-narodnoi nauchno-prakticheskoi konferentcii. - Kazan', 2015. -C. 47-54.
8. Fromm E. Dusha cheloveka. -M.: Respublika, 1992. -430 s.
9. Amin E., Trift N. Vnyatnost' povsednevnogo goroda // Logos. - 2002. - 3. - S.86.
10. Poroshenko O. Optimisticheskaya tragediya odi-nochestva. -SPB.: Aleteiya, 2015. -216 s.
11. Berdyaev N. O cheloveke, ego svobode i du-khovnosti. -M.: Flinta, 1999. -312 s.
