CC BY
63
А.А. Арямов
ПРОБЛЕМА ВВОЗА ЯДЕРНЫХ ОТХОДОВ С ЦЕЛЬЮ ИХ ЗАХОРОНЕНИЯ В ПРИЗМЕ ИНСТИТУТА ОБОСНОВАННОГО РИСКА
Любой юридический институт не может обладать абсолютной самодостаточностью. Он лишь регламентирует то, что уже имеет место в объективной действительности. Само по себе право не может создавать общественных отношений, оно лишь регулирует и охраняет их. Это правило в полной мере распространяется и на «обстоятельства, исключающие преступность деяния» (гл. 8 УК РФ).
Перечисленные в ней факторы исключают преступность деяния не по тому, что так велел законодатель, а в силу того, что они характеризуют общественно полезные явления, объективно существующие в обществе; законодатель лишь придал им юридическую форму. Так, социальная полезность силового задержания преступника была очевидна и до 1996 г., действующий уголовный кодекс лишь закрепил этот факт.
Более подробно рассмотрим данную ситуацию на примере института обоснованного риска. Чтобы исследование носило предметный характер, полагаю целесообразным осуществить это рассмотрение в призме конкретной ситуации - проблемы ввоза радиоактивных отходов на территорию РФ с целью их захоронения.
Учитывая нахождение на территории Челябинской области таких масштабных ядерных могильников, как оз. Карачай, «Родон», предприятие «Маяк», изучение этой проблемы более чем актуально.
То, что рассматриваемая проблема (захоронение отходов ядерного топлива ОЯТ) имеет непосредственное отношение к юридическому институту обоснованного риска, явствует из текста ряда нормативных актов ядерного права. Так, п. 1 Преамбулы Базель-ской конвенции «О контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением» от 23.03.1990 г. определяет: «Стороны настоящей Конвенции, учитывая риск нанесения ущерба здоровью человека и окружающей среде опасными отходами и их трансграничной перевозкой...». П. «g» ч. 2 ст. 4 той же Конвенции гласит: «Не допускается импорт опасных отходов, если есть основания полагать, что использование этих отходов не будет осуществляться экологически обоснованным образом». Ч. 3 ст. 4 этой Конвенции устанавливает, что стороны считают незаконный (в том числе и экологически необоснованный) оборот опасных отходов преступным деянием. Регламентирующее ввоз радиоактивных отходов Указание ГТК РФ от 08.07.1992 г. № 01-12/71 закрепляет следующий принцип: «Ввоз в РФ из иностранных государств облученных тепловыделяющих сборок ядерных реакторов для осуществления временного технологического хранения и (или) их переработки разрешается в случае, если. обоснованно общее снижение риска радиационного воздействия. в результате реализации соответствующего проекта». Таким образом, ввоз, захоронение и переработка радиоактивных материалов юридически основывается на правовом институте обоснованного риска. Однако насколько перечисленные действия соответствуют требованиям и условиям упомянутого института, покажет настоящее исследование.
Термином «риск» пользуются многие отрасли права. Но каждая отрасль вносит в него свое содержание. Единое толкование его отсутствует. Так, ст. 933 ГК РФ гласит: «Предпринимательский риск - это комплексный интерес, включающий в себя все со-
ставляющие страховых убытков (реальный ущерб, упущенная выгода, ответственность); основаниями риска обозначены: нарушение обязательств контрагентом и изменение условий деятельности по независящим причинам при условии добросовестного неведения.
Ст. 944 ГК РФ определяет страховой риск как «вероятность наступления страхового случая и размер возможных убытков от его наступления при условии, что эти обстоятельства не известны и не должны быть известны страховщику». Ст. 9 Федерального закона РФ от 27.11.1992 г. №2 4015-1 «Об организации страхового дела в РФ» устанавливает, что страховой риск - это предполагаемое событие, обладающее признаками вероятности и случайности его наступления, на случай которого производится страхование. Ст. 2 Федерального закона от 24.07.1998 г. № 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» определяет профессиональный риск как «вероятность повреждения (утраты) здоровья или смерти застрахованного, связанная с исполнением им обязанности по трудовому договору (контракту)». Ст. 9 Федерального закона от 27.11.1992 г. №2 4015-1 «Об организации страхового дела в РФ» определяет страховой риск как «предполагаемое событие, обладающее признаками вероятности и случайности его наступления, на случай которого производится страхование». В том же ключе говорится о риске во многих нормах международного права, морского права, хозяйственного, финансового, экологического права. При всем многообразии легального толкования этого термина все определения риска объединяют шесть факторов:
а) неоднозначность (альтернативность) развития ситуации;
б) прогнозирование абстрактной возможности (вероятности) нежелательного направления развития событий;
в) расчет рискующего субъекта на благоприятный исход (т.е. ориентация на ненаступление прогнозируемых вредных последствий;
г) наступление прогнозируемых вредных последствий;
д) осознанное и волевое поведение субъекта;
е) законность интересов рискующего субъекта.
Если ситуация характеризуется объективной (иначе она и не может развиваться) или субъективной (с точки зрения субъекта она может развиваться только в одном направлении) однозначностью, то в случае отклонения развития ситуации в результате вмешательства обстоятельства, которое лицо не могло и не должно было сознавать, происшедшее подпадает под действие института казуса; в случае же недооценки ситуации лицом происшедшее оценивается по правилам фактической ошибки. Ни в том, ни в другом случае о риске говорить нельзя.
Предыдущий опыт и профессиональные знания позволяют субъекту оценить имеющиеся на настоящий момент (т.е. до принятия рискованного решения) обстоятельства и спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Данный прогноз в силу неоднозначности развития ситуации в качестве одного из возможных результатов деятельности предполагает наступление неблагоприятных последствий, т.е. наряду с реальной возможностью добиться успеха, сохраняется вероятность негативного результата. Такие последствия рассматриваются как вероятные побочные результаты основной деятельности.
Отношение к этим негативным последствиям рискующего субъекта отрицательное. Он рассчитывает на благоприятный исход.
Расчет же лица на данный отрицательный результат даже в качестве одного из возможных, устраивающих его вариантов (стремление к нему, его сознательное допущение) исключает риск.
Риск приобретает юридическое значение лишь при наступлении негативных последствий. Любая рискованная успешная предпринимательская (или иная) деятельность не нуждается в правовой оценке. Лицо привлекает к себе внимание юрисдикционных органов лишь в случае причинения вреда. Кроме того, наступившие вредные последствия должны относиться к разряду тех, которые прогнозировал субъект. Если лицо опасалось наступления одних неблагоприятных последствий, а наступили иные, то такая ситуация не может быть отнесена к риску.
Риск - это всегда осознанное и волевое поведение лица. Только в этом случае субъект может анализировать исходные данные, прогнозировать развитие ситуации и каким-то образом относиться к вероятным неблагоприятным последствиям своей деятельности. Если лицо приняло участие в деятельности, предполагающей неоднозначные последствия, по неведению (ошибочно полагая закономерность положительного развития событий), то говорить о риске нельзя.
Риск предполагает деятельность в рамках правового поля. Любое поведение для достижения незаконных целей или при использовании незаконных средств не должно подпадать под действие юридического института «риск».
На основании изложенного (общности шести составляющих элементов) можно предложить следующее универсальное определение риска. Риск - это сознательное волевое поведение лица, направленное на достижение правомерного положительного результата в ситуации с неоднозначными перспективами развития, предполагающей вероятное наступление неблагоприятных последствий, повлекших причинение прогнозируемого вреда.
Имеющиеся на сегодняшний день в науке определения риска (применительно к различным отраслям права) нельзя признать универсальными или исчерпывающими. Например, определение предпринимательского риска как «деятельности предпринимателя на рынке в ситуации неопределенности относительно вероятного получения прибыли или убытков, когда принимающий решение не будучи в состоянии однозначно предугадать, добьется ли он прибыли или понесет убытки, оказывается перед выбором какого-либо из альтернативных вариантов решения»1 лишь освещает проблему выбора в альтернативной ситуации, но не раскрывает содержательной стороны риска. Другая точка зрения: А.И. Санталов полагал, что под производственным риском следует понимать стремление достичь общественно-полезную цель или предотвратить наступление вредного результата производственной деятельности, поставив в опасность охраняемые законом интересы. Такое определение приравнивает обоснованный риск к состоянию крайней необходимости. Такой подход был вполне оправдан применительно к действовавшей до 1996 г. законодательной базе. Действующий УК РФ рассматривает крайнюю необходимость и обоснованный риск как самостоятельные институты. Таким образом, приведенное выше определение А.И. Санталова нельзя признать актуальным на настоящий момент.
Сущностью риска является отклонение действительных данных от оценки сегодняшнего состояния и прогнозов будущего развития ситуации. Верность расчетов обусловливает совпадение оценок и прогнозов с действительным положением дел. Неточность расчетов может повлечь двойственные отклонения: а) позитивное отклонение -
неточность расчетов позволяет получить дополнительную от ожидаемой выгоду, б) негативное отклонение означает шанс наступления неблагоприятных последствий 2. Предельно допустимой границей риска принято считать паритетность позитивного и негативного отклонения: ситуацию, когда каждому шансу получить дополнительную выгоду соответствует шанс причинения вреда. Если доминирует негативное отклонение над позитивным, такой риск недопустим. И наоборот, чем более доминирует позитивное отклонение над негативным, тем более такой риск поощряем.
То, что риск имеет количественную природу, можно наблюдать в различных отраслях права. В соответствии с диалектикой перехода количества в качество, количественные изменения риска позволяют перейти ему из одного качества - обоснованный риск как правомерное поведение, в другое качество - необоснованный риск как правонарушение. Так, ст. 250 Кодекса торгового мореплавания закрепляет такой количественный показатель риска, как степень риска, под которой понимается классификация «вероятности наступления страхового случая». Предполагается, что чем выше степень риска, тем выше ответственность рискующего субъекта.
Ст. 2 Федерального закона от 24.07.1998 г. № 125-ФЗ «Об обязательном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» закрепила понятие «класс профессионального риска», под которым понимается «уровень производственного травматизма, профессиональной заболеваемости и расходов на обеспечение по страхованию, сложившиеся в различных отраслях экономики». Предполагается, если уровень травматизма выше определенного для данного сектора экономики класса, то такой риск необоснован.
В разных сферах деятельности и географических областях допустимые количественные показатели риска (соотношение позитивного и негативного отклонений) могут быть различными. Так, в области научно-технических фундаментальных исследований допустимым считается порог риска в 5 - 10% (доля негативного отклонения), в сфере прикладных научных разработок - 80 - 90%, в сфере проектно-конструкторских разработок - 90 - 95% 3. Данные проценты показывают допустимую вероятность получения отрицательных результатов при проведении конкретного вида эксперимента. Естественно, чтобы совершить открытие, ученый предварительно проводит множество безрезультатных экспериментов. Разумеется, экстраполирование такого процентного соотношения на отношения, например, в сфере здравоохранения, недопустимо.
Риск - это форма проявления активности личности. В менеджменте действует традиционное правило: большая готовность идти на риск стимулируется большей надеждой на успех. Руководитель, не склонный к принятию рискованных решений, признается опасным для своей фирмы, обрекающим ее на застой. Очевидно, что даже профессионал высокого класса, принимающий значимое решение, не всегда в состоянии предугадать последствия его реализации. Причины могут быть различными: недостаточность информации (да и кто может обладать исчерпывающей информацией в отношении будущего), неопределенность ситуации, вмешательство случайностей, альтернативность развития событий (т.е. на момент принятия решения события в равной мере могли развиваться как в одном, так и в другом направлении) и т.д. Развитие человечества идет путем проб и ошибок. Общественный прогресс неизбежно связан с экспериментом (научно-прикладной формой проявления риска). Чтобы найти оптимальный способ решения какой-либо проблемы, в ряде случаев приходится испытать множество неэффективных методов. Запрет риска равносилен запрету человеческого прогресса. Что нагляд-
ным образом продемонстрировала «эпоха застоя», в которой наше общество оказалось в 70 - 80-е годы ХХ в. и которая своим существованием во многом обязано тому, что законодатель отказывался от регламентации отношений, связанных с риском, все сферы человеческой деятельности включают в себя как составную часть риск. Не существует свободного от риска вида поведения людей. Иной раз фактор риска привносится в человеческую деятельность извне.
В зависимости от избранных критериев разграничения возможны различные классификации рисков.
Если в качестве критерия разграничения взять источник происхождения, то риски можно разграничить: 1) на атмосферные (буря, ураган), 2) геологические (землетрясение), 3) космические (падение метеорита), 4) биологические (эпидемии, эпизоотии),
5) социальные, которые в свою очередь подразделяются: а) на деликтные (кража),
6) политические (война), в) катастрофические (пожар), г) рыночные (обвал национальной валюты), д) правовые (реформа законодательства).
Если критерием разграничения избрать сферу возникновения, то риски можно подразделить: 1) на внешний (не связанный с деятельностью рискующего субъекта, обрушившийся на него извне - забастовка транспортных рабочих, повлекшая срыв графика поставки товара), 2) внутренний (заключающийся в основной или производной деятельности рискующего субъекта - риск невозврата банку выданного им кредита).
По длительности существования риски можно подразделить: 1) на длящиеся (социально-экономический кризис), 2) разовые (мошенническое злоупотребление доверием со стороны контрагента).
По критерию волеизъявления субъекта риски могут быть: 1) договорными (страховой риск ответственности за неисполнение сделки), 2) недоговорными (падение курса валюты).
И, разумеется, главная интересующая нас градация по степени правомерности (обоснованности): 1) правомерный (обоснованный), 2) неправомерный (необоснованный). Институту обоснованного риска посвящена ст. 41 УК РФ. Исследуем более подробно условия правомерности (обоснованности) риска.
1. В своем семантическом значении риск - это действие наудачу в надежде на благополучный исход при определенной вероятности наступления неблагоприятных, не-желаемых последствий. При риске не может быть уверенности в достижении поставленной цели. Если таковая уверенность присутствовала на момент принятия рискованного решения, то имела место фактическая ошибка, в отношении которой применяются правила квалификации неосторожных деяний или невиновного причинения вреда - казуса. Риск связан всегда с допущением, хотя бы в малой степени, неудачи, Обязательным условием любого риска является ожидание вероятного причинения вреда, в силу чего, ожидая возможные негативные последствия, рискующий субъект должен предпринять меры для их нейтрализации или минимизации (в том числе страхование рисков и т.д.).
Таким образом, для института обоснованного риска является юридически значимым требование минимизации вреда. Ситуацию риска следует отграничивать от института форс-мажора (действия непреодолимой силы), т.е. чрезвычайного, непредвиденного и непреодолимого при конкретной ситуации обстоятельства. Если субъект принимает решение в сложной, слабо прогнозируемой ситуации и в его расчеты вмешивается непредвиденный им фактор, то данную ситуацию признать риском нельзя, это более подпадает под институт форс-мажора, который мы рассматривали в других работах.
2. Особенностью риска является органичное единство рискованной ситуации (фактическое основание риска) и рискованного решения-действия (юридическое основание риска). Естественно, что юридическое основание должно быть детерминировано фактическим основанием. Принятие опасного решения без необходимости (без фактического основания) риском признано быть не может. Такого рода безосновательный риск следует отграничивать от необоснованного риска. Если последний рассматривается как деликт, совершенный при смягчающих обстоятельствах, то первый квалифицируется по правилам умышленного причинения вреда на общих основаниях. Происхождение фактического основания риска может быть обусловлено предшествующей деятельностью рискующего субъекта (например, разработка схем выхода из финансового кризиса посредством принятия таких непопулярных мер, как деноминация и девольвация) или носить характер прогнозируемой внезапности и не зависеть от предшествующей деятельности людей (например, засуха или наводнение, безусловно, внезапны, но предприниматели, действующие в сфере сельского хозяйства, должны в своих расчетах делать поправки на возможность их наступления).
3. Для риска характерен аспект новизны. Сложная ситуация, в которой оказался субъект, демонстрирует, что традиционные формы поведения в данной сфере деятельности не способны решить вновь возникшей задачи. Для выхода из сложного положения необходимо избрать ранее неизвестный способ решения вопроса. Любое новое решение отличается одним свойством: еще не наработана практика его решения. Поскольку практика - единственный критерий истинности, постольку гарантий правильности любого принимаемого решения быть не может. Любое из принимаемых решений - неизбежно рискованно. Не рисковать нельзя. Необходимо разработать ранее неизвестный способ решения вопроса. В противном случае, если субъект сталкивался с подобной ситуацией, уже принимал подобные решения и на своем (или чужом) опыте знаком с последствиями подобных действий, то речь может идти о фактической ошибке, но не о риске. Рассмотренное требование не распространяется на ситуации, когда предшествующий опыт не устраняет неопределенности или альтернативности развития событий. Так, фермер всю свою жизнь может заниматься растениеводством, но никакой предшествующий опыт не может дать ему уверенности в прогнозах о возможных засухах, заморозках и т.д. (хотя что это такое ему хорошо известно).
4. Рискованное действие по возможности должно иметь страховочное обеспечение, соответствовать санитарным режимам, правилам техники безопасности и т.д. Риск считается обоснованным, когда лицо просчитывает содержание предпринимаемых им рискованных действий, направленных на достижение поставленной цели, и предпринимает меры, нейтрализующие или минимизирующие причинение прогнозируемого вреда законным интересам граждан, организаций и государства. Обоснованный риск исключает расчет рискующего субъекта на «авось» (расчет на неосознаваемые обстоятельства, которые способны воспрепятствовать причинению вреда). Наличие такого расчета свидетельствует о причинении вреда с косвенным умыслом. Изложенное мнение вытекает из смысла диспозиции ст. 41 УК РФ. Но в связи с этим возникает весьма интересная проблема: законодатель утверждает, что рискующий субъект должен предпринять достаточные меры для предотвращения вреда. Так, регламентируя риск, связанный с трансграничной перевозкой радиоактивных материалов, международное право (Преамбула Базельской конвенции «О контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением») определяет требование: трансграничная перевозка опас-
ных отходов возможна только при обеспечении безопасности для здоровья человека и окружающей среды. Ч. 2 ст. 4 той же Конвенции устанавливает следующее правило: каждая сторона принимает надлежащие меры с тем, чтобы обеспечить сведение к минимуму производство опасных отходов в своих пределах с учетом социально-технических и экономических аспектов; обеспечить, чтобы лица, участвующие в использовании опасных отходов в ее пределах, принимали такие меры, которые необходимы для предотвращения загрязнения опасными отходами в результате такого обращения и, если такое загрязнение все же происходит, для сведения к минимуму его последствий для здоровья человека и окружающей среды. В тех случаях, когда законодатель детально регулирует формы, процедуру и порядок необходимых мер безопасности при проведении рискованных действий (например, прил. 1 к Конвенции о физической защите ядерного материала (Вена, Нью-Йорк, 03.03.1980 г.) определяет уровни физической защиты, необходимые при международной перевозке ядерного материала) проблем не возникает. Если ответственное лицо предпринимает все описанные в законе меры предосторожности, то это достаточное основание для презюмирования обоснованности риска.
Но существует множество сфер реализации рискованных намерений, детально не урегулированных законодателем.
Какое содержание вкладывает отечественный уголовный законодатель в термин «достаточные меры»? Возможны два способа решения этого вопроса.
1. Буквальное толкование текста закона позволяет заключить, что предпринимаемые меры должны быть объективно достаточными для исключения прогнозируемого вреда. Таким образом, если вред все-таки наступил, значит предпринятые меры оказались недостаточными. Следовательно, в любом случае причинения вреда можно утверждать, что предпринимаемые рискующим субъектом меры оказались недостаточными для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам, а следовательно, риск был необоснован. Однако уголовно-правовой институт обоснованного риска по своему содержанию и целевому предназначению рассчитан на ситуацию причинения вреда и предназначен (согласно структурному анализу его места в тексте закона) для устранения преступности факта причинения вреда. Очевидно, что приведенное выше буквальное толкование анализируемого института противоречит как целевому предназначению «обстоятельств исключающих, преступность деяния», так и структурному нахождению данного института в тексте уголовного закона (ст. 41 УК РФ «Обоснованный риск» все-таки находится в гл. 8 УК РФ «Обстоятельства, исключающие преступность деяния»).
2. Уголовно-правовое учение о вине позволяет заключить, что предпринимаемые рискующим субъектом меры должны быть субъективно достаточными, т.е. достаточными с точки зрения рискующего лица для предотвращения прогнозируемых негативных последствий. Если происходит добросовестное отклонение в расчетах рискующего субъекта, то вопрос о его ответственности решается в рамках разграничения казуса и неосторожного причинения вреда. При этом наблюдается любопытный симбиоз разных видов неосторожности (в случае виновного причинения вреда). Интеллектуальный момент вины субъекта определяется характерными для преступного легкомыслия осознанием факта рискованности его действий (т.е. лицо сознает, что своими действиями ставит под угрозу охраняемые уголовным законом общественные интересы) и предвидением абстрактной вероятности наступления общественно опасных последствий. Волевой же момент отличается тем, что лицо необоснованно легкомысленно относится к
сложившейся ситуации и не утруждает себя тщательным анализом и расчетом страховочных мер, исключающих причинение вреда, хотя должен был и мог это сделать. Очевидно, что существенная часть определения волевого момента вины унаследована от учения о преступной небрежности. (На подобные метаморфозы неосторожности обращал в своих трудах еще П. С. Дагель, определяя рассматриваемую ситуацию как волевую небрежность).
Говоря о возможности и долженствовании (личностный и социальный критерии небрежности) рискующего субъекта правильно рассчитать страховочные варианты поведения, следует отметить, что установление данных аспектов характеризуется следующими особенностями. Презюмируется факт того, что лицо, предпринимая рискованные действия, само налагает на себя обязанность правильно прогнозировать последствия своего поведения и избирать оптимальный способ недопущения предвидимого вреда. Таким образом, юридическим основанием долга при осуществлении правильного прогноза развития ситуации и избрании достаточных страховочных мер является уголовный закон (ст. 41 УК РФ) и специальные отраслевые законы (регламентирующие различные сферы деятельности человека); фактическим основанием такого долга является факт принятия лицом рискованного решения. Для правоприменителя очень важно определить аспект возможности рискующего субъекта избрать упомянутый ранее оптимальный способ предотвращения вреда, т.е. мог ли он субъективно, исходя из специфики собственной личности (пол, возраст, образование, специальные знания и навыки.), либо объективно, исходя из особенности ситуации (место, время, обстановка, действие «включающихся сил»...) предпринять действия, предотвращающие наступление прогнозируемых вредных последствий. Таким образом, вся проблема сводится к решению вопроса: насколько обоснованным было мнение рискующего субъекта о том, что предпринимаемые им действия предотвратят наступление предвиденного им вреда. Своими теоретическими корнями данная проблема уходит в учение о невиновном причинении вреда. Решается вопрос о возможности применения института так называемого «добросовестного казуса».
Естественным является возникновение вопроса: что должно служить эталоном добросовестности? Поскольку присутствует явно выраженная оценочная категория (обо-снованнось), постольку уместна постановка вопроса об избрании критерия измерения (оценки). В рассматриваемом случае вполне допустимо применение известного в европейском и англо-саксонском праве института «среднего человека». За образец берется эмпирически выведенная фигура субъекта, обладающего теми же качествами, что и субъект рассматриваемого деяния. Устанавливается социально-демографическое, профессионально-образовательное тождество между конкретной личностью и виртуальной фигурой, подлежащей анализу. Все выводы, которые сделаны в отношении абстрактной фигуры, экстраполируются на фигуру конкретную. Риск признается оправданным, если совершенное действие соответствует современному уровню научно-технических знаний и накопленному практическому опыту.
5. Как говорилось ранее, существенным признаком обоснованного риска является его аспект новизны. Риск должен служить формой проявления прогресса. В то же время риск не отвергает предыдущую практику, а идет дальше нее, развивает ее. Следовательно, специалисту, анализирующему деятельность рискующего субъекта, необходимо не статично распространять имеющиеся в теории и практике доступные рискующему лицу данные на исследуемую ситуацию, а динамично спроектировать упомянутые сведения
на обстоятельства, ранее не известные устоявшейся практике. При такой изначальной сложности и неоднозначности проблемы категоричный вывод эксперта о необоснованности риска возможен лишь в случае, когда рискующий субъект в своих действиях грубо проигнорировал известные ему научно-практические требования, ограничивающие его поведение.
К такому утверждению нас подвигает закрепленная в ст. 48 Конституции РФ положение презумпции невиновности: все неразрешимые сомнения по делу должны толковаться в пользу обвиняемого. Трудно представить более неразрешимое сомнение, чем сомнение в прогнозе научно-технического прогресса. Фактически имеет место частичный перенос решения проблемы из плоскости юридического анализа в плоскость экспертных оценок. В ряде случаев проведение экспертиз по обоснованию риска является обязательным для рискующего субъекта. Законодателем при этом тщательно регламентируется процедура, основания и содержание такой экспертизы. Так, п. 8 ст. 1 Базельс-кой конвенции дефинирует термин экологическое обоснование использования опасных отходов как принятие всех практически возможных мер для того, чтобы при использовании отходов здоровье человека и окружающая среда защищались от возможного отрицательного воздействия таких отходов. П. 4 ст. 48 Федерального закона «Об охране окружающей среды» N° 7-ФЗ от 10.01.2002 г. запрещает ввоз в РФ из иностранных государств облученных тепловыделяющих сборок ядерных реакторов для осуществления временного технологического хранения и (или) переработки без проведения экологической экспертизы, которой «обосновано общее снижение риска радиационного воздействия».
Ст. 5 Федерального закона РФ от 06.06.2001 г. «О специальных экологических программах реабилитации радиационно -загрязненных участков территорий» устанавливает, что государственной экологической экспертизе в обязательном порядке подлежит проект внешнеторговой сделки, связанной с радиоактивными веществами. Параметры экспертных оценок риска могут быть законодательно установлены в виде предельно допустимых нормативов негативного воздействия на правоохраняемые блага. Так, п. 1 ст. 48 Закона устанавливает, что лица, работающие с радиоактивными материалами, обязаны не допускать превышения установленных предельно допустимых нормативов ионизирующего облучения. Следовательно, вопрос о долженствовании лица осуществить определенные расчеты и обоснования (основания долга, пределы должного поведения, круг правомочных и обязанных субъектов отношения долга) отнесены к прерогативе юридического анализа. Вопрос же о возможности лица правильно спрогнозировать развитие событий, предвидеть наступление вредных последствий, избрать оптимальный способ предотвращения вреда отнесен к прерогативе экспертных оценок. Однако иной раз законодатель берет на себя часть решения и данного экспертного вопроса, устанавливая конкретные запреты для рискующего субъекта. Так, ст. 51 Закона содержит обширный перечень запретов в отношении действий рискующего субъекта в сфере оборота с радиоактивными материалами. Запреты в этой области содержит и ст. 17 Федерального закона РФ «Об отходах производства и потребления» № 89-ФЗ от 24.07.1998 г и т.д.
6. Согласно ч. 3 ст. 41 УК РФ риск не признается обоснованным, если он заведомо был сопряжен с угрозой для жизни многих людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия. Такая законодательная формулировка порождает множество проблем. Так, действующий отечественный уголовный закон не знает такой формы вины, как заведомость. Возникает в силу этого вопрос: какова должна быть форма вины
рискующего субъекта по отношению к упомянутым последствиям? Семантическое толкование термина «заведомость» указывает на предвидение субъектом упомянутых общественно опасных последствий, что характерно для трех видов вины: прямого умысла, косвенного умысла и преступного легкомыслия. Но умышленное причинение указанных последствий позволяет квалифицировать действия их причинителя как терроризм ( ст. 205 УК РФ), диверсия (ст. 281 УК РФ) или экоцид ( ст. 358 УК РФ), что, несомненно, исключает ситуацию как обоснованного, так и необоснованного риска. Риск не может проявляться в форме преднамеренного причинения вреда. Рискующий субъект всегда рассчитывает на удачу: абстрактно прогнозируемые последствия не наступят, а его действия будут успешны. Таким образом, причинение рискованными действиями последствий, указанных в ч. 3 ст. 41 УК РФ, возможно только по преступному легкомыслию, в силу чего данный риск признается необоснованным.
Проблемным является также толкование таких абстрактных и оценочных понятий и категорий, содержащихся в ч. 3 ст. 41 УК РФ, как «жизнь многих людей», «экологическая катастрофа», «общественное бедствие». Несмотря на то, что многие отрасли права (экологическое, атомное, страховое.) активно пользуются данными терминами, легальное и аутентическое толкование этих категорий отсутствует. Доктринальное и казуистическое (как в сфере применения национального, так и международного права) толкование позволяет полагать, что под угрозой для жизни многих людей уместно понимать наличие реальной опасности наступления смерти не менее чем для трех человек. Хотя однозначного ответа на вопрос: почему причинение смерти двум людям - это мало, а трем - это уже много? - не существует. Скорее всего в данном случае присутствуют (если данный термин можно употребить применительно к уголовному праву) «обычаи делового оборота», они же «деловые обыкновения». Следовательно, рискованные действия, создающие угрозу для жизни меньшего числа потерпевших при соблюдении остальных требований закона, можно считать обоснованными, т. е. рисковать жизнью двух людей это вполне обоснованно. Этой точки зрения придерживаются авторы многих учебников и учебных пособий 4.
Однако представляется убедительной следующая точка зрения. Отграничение обоснованного риска как социально полезного явления от необоснованного риска как общественно опасного деяния - вопрос качественного порядка (хотя бы потому, что порождает качественно различные последствия). Поскольку, в соответствии со ст. 2 и ст. 20 Конституции РФ, жизнь человека (даже одного) является высшей ценностью в нашем обществе, постольку заведомая постановка под угрозу жизни даже одного человека максимально исчерпывает качественный уровень общественной опасности (по ее характеру) рискованного деяния. И с этой точки зрения принципиально безразлично: поставлена под угрозу жизнь одного, двух или трех человек. Применение диалектического закона перехода количества в качество в данном случае неуместно. В соответствии с этим законом, избыточные количественные изменения в рамках определенной меры в результате качественного скачка превращают одно качество в другое. В нашем случае присутствуют два качества: преступное и непреступное поведение, связанные с угрозой причинения смерти одному или нескольким людям. Но, в соответствии с упомянутой нормой высшего закона нашего государства, причинение смерти даже одному человеку максимально исчерпывает качественный уровень общественной опасности деяния (т.е., ставя под угрозу жизнь даже одного человека, субъект посягает на самую важную ценность нашего общества, следовательно, его деяние по своему характеру представляет
максимальную общественную опасность) и какие-либо другие количественные изменения в пределах этой меры исключены. То есть причинение смерти нескольким лицам может влиять лишь на степень общественной опасности в пределах разграничения различных составов преступлений (например, ч. 1 ст. 105 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ), но ни в коем случае не влияет на характер опасности в пределах разграничения преступного и непреступного поведения.
На основании изложенного можно констатировать откровенную некорректность законодателя в данном аспекте. Более соответствовать духу закона, иерархии нормативных актов и принципу гуманизма будет следующая редакция исследуемого положения ч. 3 ст. 41 УК РФ: риск не признается обоснованным, если он заведомо был сопряжен с угрозой для жизни человека.
Термин «экологическая катастрофа» юридически нигде официально не закреплен. Общеупотребительное значение его можно сформулировать, объединив значение терминов «экологический» и «катастрофа»: это неожиданное и грандиозное событие в истории планеты, влияющее на дальнейшее существование ее экологической системы (как совокупности организмов, населяющих территорию планеты и способных к длительному сосуществованию) 5.
В силу откровенной аморфности этого определения пользоваться им в правоприменительной деятельности нельзя. В актах легального, аутентического толкования раскрытие этого понятия также отсутствует. Однако Постановление Пленума Верховного суда РФ от 05.11.98 г. «О практике применения законодательства об ответственности за экологические правонарушения» содержит толкование ряда смежных понятий - существенный экологический вред, существенный вред окружающей среде и угроза причинения этих последствий. П. 5 данного Постановления установил, что существенный экологический вред характеризуется возникновением заболеваний и гибелью водных животных и растений, иных животных и растительности на берегах водных объектов, уничтожением рыбных запасов, мест нереста и нагула; массовой гибелью птиц и животных, в том числе водных, на определенной территории, при которой уровень смертности превышает среднестатистический в три и более раза; экологической ценностью поврежденной территории или утраченного природного объекта, уничтоженных животных и древесно-кустарниковой растительности; изменением радиоактивного фона до величин, представляющих опасность для здоровья и жизни человека, генетического фонда животных и растений; уровнем деградации земель и т.п. П. 6 того же Постановления определил угрозу причинения существенного вреда окружающей среде (ч. 1 ст. 247 УК РФ) как возникновение такой ситуации либо таких обстоятельств, которые повлекли бы предусмотренные законом вредные последствия, если бы не были прерваны вовремя принятыми мерами или иными обстоятельствами, не зависящими от воли причини-теля вреда; угроза при этом предполагает наличие конкретной опасности реального причинения вреда здоровью человека или окружающей среде.
В связи с изложенным, руководствуясь принципом унификации законодательной терминологии, опираясь на официально интерпретированные понятия, можно определить экологическую катастрофу как неожиданное причинение необратимого существенного экологического вреда, создающего угрозу причинения существенного вреда окружающей среде. Присутствующие в этом определении общие и оценочные категории уже имеют официальное толкование.
Имеющиеся на сегодняшний день доктринальные толкования термина «экологи-
ческая катастрофа» типа «причинение экосистеме ущерба, связанного с необратимыми последствиями для окружающей среды и существования человечества», «причинение большого вреда природе на большой территории» 6 по степени определенности, уровню связи с иными поднормативными актами (системности) и приемлемости в правоприменительной практике не в лучшую сторону отличаются от приведенных ранее обыденных значений исследуемого термина. Предложенное нами определение было бы уместно отразить в соответствующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ, например, «О праве граждан на причинение вреда». Закрепление данного определения в подобном поднормативном акте позволит привести в соответствие судебную практику по экологическим делам судебной практике по применению норм гл. 8 УК РФ.
Трудно представить более неопределенную и абстрактную категорию, чем термин «общественное бедствие». Обыденное значение этого термина: большое несчастье для большинства членов общества 7. Мало от него отличается доктринальное его толкование : поражение материальных и нематериальных прав, благ и интересов обширных групп субъектов нашего общества 8. При этом ссылка на гл. 3 разд. 1 ч. 1 ГК РФ в части толкования понятий материальных и нематериальных прав научности ему не придает. В силу содержательной аморфности рассматриваемого понятия дать ему исчерпывающее толкование вряд ли представляется возможным. Заранее определить такие факторы, как соотношение интересов различных групп в нашем обществе (что благо для одних, то беда для других), глубину поражения прав, сочетание в спектре поражения прав, благ и интересов и т.д., просто невозможно. В то же время этот законодательный термин призван отграничивать преступное поведение от правомерного, что предполагает реальную возможность расширительного толкования уголовного запрета, что противоречит одному из требований презумпции невиновности: все неразрешимые сомнения по делу должны толковаться в пользу обвиняемого - ст. 21 Конституции РФ. Изложенное позволяет предложить законодателю полностью отказаться от использования данного термина.
Как показало проведенное нами обобщение судебной практики, норма уголовного закона об обоснованном риске не применялась ни разу за все время действия УК РФ. Проведенные анкетирование и опрос работников юрисдикционных органов показали, что одной из наиболее важных причин безжизненности ст. 41 УК РФ является обилие в ней неконкретных, абстрактных понятий, расширительное толкование которых позволяет игнорировать исследуемую норму. В данном случае в полной мере проявляется принцип «разумного эгоизма»: если практическому работнику представляется возможность не применить какую-либо норму, то он ее никогда не применит, особенно в ситуации общепризнанного обвинительного уклона отечественного правосудия.
7. Причинение вреда необоснованно рискованными действиями должно квалифицироваться как неосторожное преступление, совершенное с преступным легкомыслием. То есть лицо осознает, что своим поведением ставит под угрозу охраняемые уголовным законом общественные отношения, предвидит наступление вредных последствий, но в силу слабой обоснованности своих действий (пороков анализа ситуации, личных действий, причинно--следственных связей и т.д.) легкомысленно рассчитывает на их предотвращение. В силу чего следует считать ошибочной точку зрения ряда ученых криминологов, утверждающих, что причинение вреда в результате необоснованного риска может повлечь уголовную ответственность по ст. 250 «Загрязнение вод», 247 «Нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов», 246 «Нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ» УК РФ, т.к. конструк-
ция этих составов преступлений предполагает умышленную форму вины (косвенный умысел) в основном составе и двойную форму вины в квалифицированном 9. Отчетливо прослеживается, что субъективная сторона необоснованно рискованного поведения, в отличие от эксцессов необходимой обороны, крайней необходимости, задержания преступника и иных обстоятельств, закрепленных в гл. 8 УК РФ, характеризуется не умышленной формой вины, а неосторожностью в виде преступного легкомыслия. Данный фактор обусловливает определенную автономность института обоснованного риска в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Таким образом, причинение вреда необоснованно рискованными действиями должно квалифицироваться как неосторожное причинение вреда по фактически наступившим последствиям. При этом в порядке п. «ж» ст. 61 УК РФ происходит обязательное смягчение наказания. Если же последствия не наступили, но создалась реальная угроза их наступления, то по общим правилам квалификации неосторожных деяний уголовная ответственность не наступает, даже если имели место упомянутые в ч. 3 ст. 41 УК РФ угроза для жизни многих людей, угроза экологической катастрофы или общественного бедствия.
8. Не только студенты в процессе обучения, но и многие работники правоприменительных органов, как показали результаты анкетирования, испытывают серьезные трудности в разграничении института обоснованного риска от смежных институтов. Не избежало данной проблемы и наше правительство. П. 5 Положения об экспорте и импорте ядерных материалов, оборудования, специальных неядерных материалов и соответствующих технологий, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 15.12.2000 г. № 973 рассматривает экспорт ядерных материалов и технологий, контролируемый международными организациями (МАГАТЭ), как одну из форм ограничения распространения ядерного оружия. То есть проектируется ситуация, подпадающая под институт крайней необходимости: для устранения большей опасности - распространение ядерного оружия - создается угроза причинения меньшего вреда - риск наступления опасных последствий при экспорте и импорте ядерных материалов. Однако по общему учению об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, обоснование одного такого обстоятельства другим не допускается. Так, невозможна необходимая оборона от необходимой обороны или крайней необходимости. Следовательно, обоснование риска наступления общественно опасных последствий при транспортировке ядерных материалов институтом крайней необходимости, ограничивающем в данном случае распространение ядерного оружия, противоречит духу закона.
Возможны случаи, когда обоснованный риск функционально совпадает с крайней необходимостью, с причинением вреда при исполнении юридической обязанности или отправлении профессиональных функций (определенные симптомы риска можно обнаружить и в действиях лица, обороняющегося от преступного нападения, и лица, исполняющего приказ, и т.д.). В такой ситуации правомерность риска определяется требованиями, которые относятся к упомянутым обстоятельствам. И лишь тогда, когда отсутствуют указанные факторы, обоснованный риск выступает в качестве самостоятельного обстоятельства, исключающего преступность причинения вреда. В этом усматривается определенная факультативность исследуемого института по отношению к другим институтам гл. 8 УК РФ.
Обоснованный риск следует отграничивать от весьма похожих на него случаев крайней необходимости по следующим основаниям:
1) при крайней необходимости субъект стремится причинить минимальный вред для предотвращения вреда максимального; а при обоснованном риске лицо расчитывает на ненаступление прогнозируемых вредных последствий, стремится их избежать;
2) основанием крайней необходимости является опасность, грозящая человеку извне, а при обоснованном риске субъект сам создает опасную ситуацию, избрав рискованный вариант поведения, т.е. рискующий субъект - сам источник опасности, угрожающей охраняемым уголовным законом отношениям;
3) при крайней необходимости действия субъекта направлены на сохранения статус-кво (существующего положения вещей), т.е. на охрану уже существующих интересов, а при обоснованном риске действия лица направлены на достижение общественно полезного результата в виде улучшения уже имеющегося интереса или создания нового;
4) при крайней необходимости вред причиняется либо источнику опасности, либо третьим лицам; а при обоснованном риске вред причиняется исключительно третьим лицам, если имеет место причинение вреда только источнику опасности-риска (а им является сам рискующий субъект), то данный случай, какие бы тяжкие последствия ни причинялись, не значим для уголовного права (так, если участник финансовой операции рискнул и разорился, то это его личное дело);
5) существенным условием крайней необходимости является требование, чтобы причиненный вред был меньше вреда предотвращенного, для обоснованного же риска каких-либо сравнительных ограничений в размере причиненного вреда не предусмотрено.
9. С субъективной стороны риск также характеризуется особым значением специальной цели. Цель обоснованно рискованных действий должна быть общественно-полезной. Ставить под угрозу социально значимые блага, преследуя антиобщественные или нейтральные для общества цели - не допустимо. Также риск должен быть сообразован со значением той цели, для достижения которой он предпринимается. Чем значительнее цель, тем больший риск оправдан. В данном случае вполне уместен макиавел-лиевский тезис о том, что цель оправдывает средства. Естественно, что для достижения незначительных целей (в призме общественной оценки) риск должен быть минимален. Социальная полезность риска должна быть выше создаваемой абстрактной угрозы. Поставленная рискующим субъектом цель должна быть конкретизирована. Человек должен определенно знать к чему он стремится. Оправдание рискованных действий общими рассуждениями об общественном благе не допустимы. Абстрактные оправдания исключают какие бы то ни были обоснования. Поставленная цель должна быть конкретизирована во времени, в пространстве, по кругу лиц-выгодоприобретателей, по социальной значимости и т.д. Кроме того, как говорилось ранее, преследуемая цель не может быть достигнута обычным нерискованным способом.
10. Риск не должен превращаться в заведомое причинение ущерба. Если субъект прогнозирует неизбежное наступление общественно опасных последствий от своих действий, то говорить о риске неуместно. Рискующая персона предвидит лишь абстрактную вероятность причинения вреда, полагая, что верность его расчетов и предпринимаемые страховочные действия позволят устранить угрозу. Как правило, объектом риска должны быть материальные (вещественные) факторы, но не жизнь и здоровье людей.
11. Если же в опасность ставится жизнь и здоровье человека, то необходимо соблюдение дополнительного условия: лицо, жизни и здоровью которого угрожают рискованные действия, должно знать об этой опасности и о предпринимаемых для ее устра-
нения действиях (это вытекает из права граждан на достоверную информацию, гарантированного Конституцией РФ), а также данное лицо должно изъявить согласие на участие в рискованных действиях.
Данную ситуацию следует отграничивать от случаев причинения вреда с согласия потерпевшего, т.к. при рискованных действиях и рискующий субъект, и потерпевший рассчитывают на ненаступление вредных последствий, а на их недопущение.
Аналогичный принцип действует и в международном праве: п. «с» ч. 1 ст. 4 Базельской конвенции «О контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их уничтожением» в отношении государств импорта, которые не ввели запрета на импорт опасных отходов, запрещается экспорт таких отходов, если государство импорта не дает согласия в письменной форме на конкретную импортную отгрузку, т.е. возможная жертва должна изъявить согласие на осуществление в отношении ее рискованных действий. Также, п. «f» ч. 2 Конвенции закрепляет право требовать предоставления заинтересованным государствам информации относительно предлагаемой трансграничной перевозки опасных отходов, согласно приложению VA, ясно указывающей на последствия предлагаемой перевозки для здоровья человека и окружающей среды. Таким образом, не только декларируется право лиц, участвующих в эксперименте, на информацию об обстоятельствах эксперимента, но и детально регламентируется форма и объем такой информации и процедура ее получения. Более того, данное право имеет весьма действенную гарантию: п. «а» ст. 7 Конвенции определяет, что каждая сторона запрещает всем лицам, находящимся под ее национальной юрисдикцией, транспортировку или удаление опасных отходов, если только эти лица не получили ее разрешение или согласие на проведение таких операций. П. 1 ст. 9 данного нормативного акта содержит определение: незаконным оборотом считается любая трансграничная перевозка опасных отходов без уведомления всех заинтересованных государств и без согласия каждого заинтересованного государства.
12. В рассматриваемом аспекте представляет интерес позиция международного законодателя. Регламентируя ответственность при страховом риске в морском праве, ст. 265 Кодекса торгового мореплавания устанавливает следующее требование: страховщик не несет ответственности за убытки, причиненные умышленно или по грубой неосторожности страхователя. Из данного тезиса вытекает несколько выводов.
Во-первых, ответственность за причинение вреда рискованными действиями распределяется между рискующим субъектом (страховщиком) и третьими лицами (страхователями), что характерно для всего страхового права. Такую ситуацию условно можно назвать участием в риске. Этот феномен может иметь непосредственное значение и при решении вопроса об уголовной ответственности: участниками рискованных действий могут быть и лица, непредпринимающие рискованных решений, но которые своим поведением могут придавать различную направленность событиям. Например, врач осуществляет достаточно рискованную операцию, исход которой зависит в том числе и от поведения пациента ( своевременность прохождения им процедур, систематичность обследования, соблюдение режима, прием лекарственных препаратов и т.д.).
Во-вторых, с точки зрения международного законодателя на правомерность риска влияет не только субъективная сторона рискующего субъекта, но и форма, вид и степень вины иных лиц. Следовательно, исследуя вопрос об обоснованности риска, необходимо учитывать способность и возможность рискующего субъекта учитывать не только объективное поведение третьих лиц в предстоящих событиях, но и анализировать (сознавать,
прогнозировать) субъективную сторону их возможного поведения. Естественно, что такого рода проницательность не свойственна простым смертным, лишенным дара божественного прорицания. Следовательно, вмешательство в рискованную деятельность субъекта третьих лиц создает ситуацию невозможности правильного прогноза развития ситуации и исключает ответственность лица за случаи отклонения в обоснованности риска. Имеет место ситуация так называемого добросовестного казуса. Применительно к риску в морском праве имеет отношение и специальный форс-мажор. Так, в силу ст. 269 Кодекса торгового мореплавания: страховщик не несет ответственности за убытки, наступившие от рискованных действий страхователя вследствие ядерного взрыва, радиации или радиоактивного заражения. То есть в этом случае вся ответственность возлагается на рискующего субъекта - страхователя. Обязательным условием страхования риска является его обоснование страхователем перед страховщиком.
Таким образом, с точки зрения международного права любой риск, связанный с радиацией не может быть признан обоснованным и правомерным. Ст. 12 Конституции РФ провозглашает принцип приоритета общепризнанных принципов международного права над национальным законодательством, в силу чего можно утверждать, что обоснование ввоза радиоактивных материалов на территорию РФ институтом обоснованного риска является нелегитимным. Кроме того, ч. 2 ст. 51 Федерального закона РФ № 7-ФЗ от 10.01.2002 г. «Об охране окружающей среды» содержит конкретный запрет на ввоз радиоактивных отходов в РФ в целях их захоронения и обезвреживания.
13. Из текста отечественного уголовного закона непосредственно не вытекает принцип минимизации причиненного рискованными действиями вреда. Однако ряд норм международного права устанавливают его применительно к конкретным видам рискованного поведения. Так, ч. 2 ст. 4 упомянутой ранее Базельской конвенции устанавливает следующее правило: каждая сторона принимает надлежащие меры с тем, чтобы обеспечить сведение к минимуму производство опасных отходов в своих пределах с учетом социально-технических и экономических аспектов; обеспечить, чтобы лица, участвующие в использовании опасных отходов в ее пределах, принимали такие меры, которые необходимы для предотвращения загрязнения опасными отходами в результате такого обращения и, если такое загрязнение все же происходит, для сведения к минимуму его последствий для здоровья человека и окружающей среды; обеспечить, чтобы трансграничная перевозка опасных отходов была сведена к минимуму в соответствии с экологически обоснованным и эффективным использованием таких отходов и осуществлялась таким образом, чтобы здоровье человека и окружающая среда были ограждены от отрицательных последствий, к которым может привести такая перевозка. Таким образом, применительно к частным случаям рискованных действий, урегулированных международным или национальным законодательством, принцип минимизации причиненного вреда обязателен. Во всех остальных случаях он лишь поощряем, т.е. является дополнительным аргументом в обосновании риска и принятии достаточных мер для предотвращения опасности.
14. Как международное, так и национальное право в ряде случаев содержит положения об обязательных гарантиях обоснованности риска. Так, п. 5 Положения об экспорте и импорте ядерных материалов, оборудования, специальных неядерных материалов и соответствующих технологий от 15.12.2000 г. № 973 закрепляет следующее положение: экспорт ядерных товаров и технологий в страны, необладающие ядерным оружием, по договорам, заключенным начиная с 04.04.1992 г., может осуществляться при
условии, что страна-получатель имеет действующее соглашение с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) о гарантиях, охватывающее всю ее мирную ядерную деятельность, а до указанной даты - при условии постановки предметов ядерного экспорта под гарантии МАГАТЭ. Наличие таких гарантий является обязательным лишь в случаях непосредственного указания в нормативных актах и выполняет функцию абсолютного подтверждения обоснованности риска.
Однако возникает проблема иного рода. В гражданском праве существует институт добровольного заключения соглашения о гарантии как формы обеспечения обязательства (ст. 361 - 379 ГК РФ). Возникает вопрос: имеет ли уголовно-правовое значение наличие поручительства или гарантии авторитетной в определенной сфере деятельности организации или лица об обоснованности риска при осуществлении конкретных действий? На наш взгляд, ответ на этот вопрос должен быть положительным. Исходя из общего принципа о единой правовой системе и сквозной обеспечивающе-охранитель-ной функции в ней уголовного права, любой юридический институт, регламентирующий деятельность субъекта уголовного правоотношения, должен быть значим при решении вопроса об уголовной ответственности.
Таким образом, вполне уместно культивирование соглашений о гарантиях риска. В соответствии с гражданским законодательством при причинении вреда гарант (поручитель) несет субсидиарную или солидарную ответственность с принципалом. Поскольку отечественное уголовное право не признает корпоративной ответственности, то при наличии гарантии риска уголовная ответственность за причинение вреда не наступает. Возможные злоупотребления при получении или выдаче гарантии должны квалифицироваться на общих основаниях (должностной подлог, злоупотребление полномочиями и т.д.).
На основании рассмотренных параметров обоснованного риска продемонстрируем анализ конкретной ситуации на предмет ее преступности либо правомерности. Установление правомерности деяния является формой воплощения воли законодателя. Как и любое волевое поведение, таковая воля не застрахована от ошибок. Ошибки же подлежат коррекции. Выше мы рассмотрели институт обоснованного риска на основании комплексного анализа многих отраслей права. В соответствии с диалектикой закона «отражения» возможен и обратный процесс: институт обоснованного риска позволяет критически подойти к определенным позициям законодателя и обосновать реформу отдельных правовых положений по принципу: если комплекс правовых знаний определяет конкретный юридический институт, то и данный институт в комплексе с большинством упомянутых знаний способен определить их оставшуюся часть.
С принятием федеральных законов «Об охране окружающей среды», «О специальных экологических программах реабилитации радиационно-загрязненных участков территорий», изменений и дополнений в Федеральный закон «Об использовании атомной энергии» и ряда других нормативно-правовых актов возможность ввоза на территорию РФ отходов ядерного топлива (ОЯТ) получила правовое оформление. Это разрешение, по мнению большинства ученых-экологов, создает колоссальную опасность радиационного загрязнения территорий. Дело в том, что в ходе переработки одной тонны ОЯТ возникает более 2 000 тонн различной активности отходов. Программа экспорта ОЯТ планирует ввоз на территорию РФ около 20 000 тонн. Реален риск ядерного загрязнения в результате аварии на объекте по переработке ОЯТ, терракта или диверсии, направленных на этот объект. Утечка радиации может произойти при их транспортировке. К тому же в России технология утилизации ОЯТ далека от технического совершенства: практи-
куется сброс радиоактивных отходов в естественные открытые водоемы, закачка их в подземные водоносные горизонты. Получается, что решение о ввозе ОЯТ на территорию РФ создает угрозу для общества, нарушая тем самым право каждого гражданина на благополучную окружающую среду, которое закреплено ст. 42 Конституции РФ.
Законодатель, конечно же, не мог не знать о том, что в результате ввоза ОЯТ на территорию нашего государства возникает риск наступления тяжелых экологических последствий. Множество ученых (специалистов по ядерным технологиям) были против ввоза ОЯТ, о чем они прямо заявляли в средствах массовой информации. Неблагоприятным было и заключение общественной экологической экспертизы, проведенной Грин-писом России по проекту федерального закона РФ «О внесении дополнений в ст. 50 Закона РСФСР "Об охране окружающей природной среды"» 10. Даже законодательные органы ряда субъектов РФ приняли обращения к Государственной Думе РФ с предложением отказаться от принятия решения о ввозе ОЯТ. Таким образом, законодатель осознавал общественную опасность своих действий и предвидел возможность наступления общественно опасных последствий, но все равно принял это решение, пренебрегая вероятностью экологической катастрофы. С точки зрения уголовного права группа физических лиц, участвовавших в принятии этого закона, действовала с косвенным умыслом (априори).
Итак, решение о ввозе ОЯТ на территорию РФ общественно опасно. Но весь парадокс ситуации заключается в том, что само принятие этого решения сразу придает ему статус правомерного, что в свою очередь исключает его преступность. Таким образом, преступность общественно опасного виновного деяния исключается статусом лиц, его совершивших. Если бы не этот фактор, то вполне можно было бы усмотреть в данном случае приготовление к таким составам преступлений, как загрязнение вод, порча земли и даже экоцид.
Постараемся подвергнуть ситуацию более глубокому юридическому анализу и выяснить: присутствуют ли еще какие-либо основания для исключения преступности рассматриваемого деяния? Как нами говорилось ранее, операции с ядерными материалами вполне подпадают под категорию риска. Но является ли этот риск обоснованным? Общепринято, риск признается обоснованным, если он сопряжен с достижением общественно полезной цели, он соизмерим с этой целью и данная цель не может быть достигнута не связанным с риском путем.
Согласно ст. 2 Федерального закона РФ «О специальных экологических программах реабилитации радиационно-загрязненных участков территорий», полученные от реализации проекта ввоза на территорию РФ ОЯТ средства будут направлены на обеспечение радиационной безопасности населения РФ, общее снижение радиационного риска и улучшение экологической ситуации в радиационно-загрязненных регионах РФ путем проведения мероприятий по реабилитации радиационно-загрязненных территорий, демонтажу или утилизации выведенных из эксплуатации радиационно-опасных объектов. Казалось бы, цели исключительно полезны. За весь проект, длительностью 40 лет, Россия получит около 20 миллиардов долларов, - так утверждают его разработчики. Но поступление средств закончится в 2012 г., а траты будут производиться до 2041 г. То есть деньги, переставшие поступать через 10 лет, будут аккуратно расходоваться в течение 30 лет после этого. В нашем государстве? В это трудно поверить. Даже если полученные средства будут использованы по назначению, строительство и эксплуатация мощностей по переработке ОЯТ, поступающих с зарубежных реакторов, потребует более
долгого времени и гораздо больших средств, что делает все мероприятие экономически убыточным. При этом вполне можно проигнорировать неизбежные в будущем ежегодные затраты, связанные с вечным хранением огромной и все увеличивающейся массы расщепляющихся материалов. Цели же, описанные в анализируемых законах, в силу их абстрактности и категоричности принципиально не достижимы. Вопрос: сообразуется ли риск радиационного заражения территории нашей страны с целью получения такого количества денег? - предполагает лишь один ответ - отрицательный.
При анализе результатов проведенного нами опроса населения выяснилось: 96% респондентов считают, что нельзя пренебрегать вероятностью экологической катастрофы ради получения 20 миллиардов долларов. 92% опрошенных уверены, что государство не может обеспечить целевое расходование данных средств. Но как выяснилось, общественное мнение в России не обладает высокой ценностью.
Условием обоснованности риска является требование, что рискующее лицо должно предпринять меры для предотвращения причинения вреда правоохраняемым интересам. Ст. 48 Федерального закона РФ «Об охране окружающей среды» гласит, что ввоз в РФ облученных тепловыделяющих сборок ядерных реакторов для осуществления временного технологического хранения и (или) их переработки разрешается в случае, если проведены государственная экологическая экспертиза и иные государственные экспертизы соответствующего проекта, предусмотренные законодательством РФ, обоснованы общее снижение риска радиационного воздействия и повышение уровня экологической безопасности в результате реализации соответствующего проекта. Порядок же их ввоза устанавливается Правительством РФ исходя из принципов нераспространения ядерного оружия, охраны окружающей природной среды и экономических интересов РФ. Изложенное порождает множество проблем: как ввоз тепловыделяющих сборок реакторов поможет снизить риск радиационного заражения? что такое временное хранение, каковы его сроки и условия? За расплывчатыми и декларативными формулировками закона нет реальных обоснований того, что все эти мероприятия помогут снизить вероятность наступления неблагоприятных экологических последствий.
Категоричным запретительным условием риска является требование, чтобы риск не был сопряжен с угрозой для жизни человека и экологической катастрофы. Депутаты в парламенте могут сколько угодно говорить о том, что вероятность экологической катастрофы сведена к нулю, но факты говорят обратное. По данным директора института биофизики РАН академика А.Е. Шилова11, предприятия ядерного комплекса до сих пор представляют собой наиболее крупный источник радиоактивного загрязнения территории РФ и неоднократно подтверждали свою неспособность предотвращать аварийные ситуации. Из 250 аварий, происшедших на этих предприятиях, 39 приходится на последние 8 лет. К тому же может произойти авария при перевозке ОЯТ, предприятие по их переработке может стать объектом террористического акта и т.д.
94% опрошенных нами граждан считают угрозу террористического акта в отношении объектов переработки, захоронения, перевозки ОЯТ вполне реальной. Сам министр атомной энергетики считает, что данная опасность существует 11. В общем опасность возникновения экологической катастрофы, по мнению экологов, вполне реальна и вряд ли не осознается нашими депутатами-законодателями.
Изложенное позволяет утверждать, что принятое рядом нормативных актов решение о ввозе на территорию РФ ОЯТ не соответствует условиям обоснованного риска. Риск причинения вреда экологии, жизни и здоровью человека в результате данных опе-
раций ни в коей мере нельзя считать обоснованным, в связи с чем уместно рекомендовать законодателю внести соответствующие изменения в отечественное атомное право, запрещающие ввоз на территорию Российской Федерации ОЯТ.
Что же касается института обоснованного риска в целом, то было бы целесообразно уголовному законодателю реформировать ч. 2 и 3 ст. 41 УК РФ следующим образом:
1. Риск признается обоснованным, если указанная цель не могла быть достигнута не связанными с риском действиями (бездействием) и лицо, допустившее риск, предприняло достаточные с его точки зрения меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам.
2. Не является риском умышленное причинение вреда. Риск не признается обоснованным, если он был сопряжен с легкомысленным созданием угрозы для жизни многих людей или экологической катастрофы.
Примечание: риск - это сознательное, волевое поведение лица, направленное на достижение правомерного положительного результата в ситуации с неоднозначными перспективами развития, предполагающей вероятное наступление вредных последствий.
Остальные рассмотренные нами параметры обоснованного риска уместно изложить в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, посвященного обстоятельствам, исключающим преступность деяния.
Примечания
1 Кабышев О. Правомерность предпринимательского риска // Хозяйство и право. 1994. № 3. С. 47.
2 Там же. С. 48.
3 Там же. С. 49.
4 См.: Курс Уголовного права. Общая часть // Под ред. Н.Ф. Кузнецовой. М., 1999. Т. 1. С. 489.
5 Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990. С. 270, 902.
6 См.: Комментарии к Уголовному кодексу РФ / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева. М., 1996.
7 Ожегов С.И. Словарь русского языка. С. 45.
8 См.: Комментарии к Уголовному кодексу РФ. С. 46.
9 См.: Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. М., 1996.
10 См.: Ведута Е.Н., Золотникова Т.В., Платонов Г.В. и др. Гринпис России. Общественная экологическая экспертиза по проекту федерального закона «О внесении дополнений в ст. 50 Закона РСФСР "Об охране окружающей среды"». М., 2001. С. 2.
11 Мнения были высказаны в программе «Герой дня» на канале НТВ 5 июня 2002 г.
