CC BY
155
УДК 343.2
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ
ПОНЯТИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ГРУППЫ В КОНВЕНЦИИ ООН ПРОТИВ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ И В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ
© Мондохонов А. Н., 2012
Рассматриваются проблемные вопросы соотношения положений Уголовного кодекса РФ и международных актов, касающиеся одной из форм соучастия в преступной деятельности — организованной преступной группы. Анализируются признаки данной группы в отечественном уголовном законе и в Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности. Предлагаются меры по совершенствованию законодательной конструкции нормы, регламентирующей ч. 3 ст. 35 УК РФ.
Ключевые слова: соучастие; организованная группа; конвенция.
В соответствии с Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. № 26-ФЗ Российская Федерации ратифицировала принятую резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций от 15 ноября 2000 г. Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (далее — Конвенция) [1].
Одной из проблем выполнения положений Конвенции и их применения в Российской Федерации, на наш взгляд, выступает неоднозначность термина «организованная преступная группа», используемого в тексте Конвенции, и понятия «организованная группа», содержащегося в действующем УК РФ.
Согласно ст. 2 Конвенции, «организованной преступной группой» признается структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду.
Соответственно основными признаками «организованной преступной группы» Конвенция называет признак структурности; количественный признак соучастников — не
менее трех лиц; определенный временной промежуток, а также цель совершения одного или нескольких серьезных преступлений для получения финансовой или иной материальной выгоды.
Разработчики Конвенции установили универсальный отличительный признак, касающийся количества участников «организованной преступной группы», каковой не может признаваться объединение лишь двух лиц1.
Такой формализованный подход был воспринят многими государствами-участни-ками Конвенции. Например, УК Италии предусматривает ответственность за участие в каком-либо мафиозном сообществе в количестве трех или более человек. При этом сообщество считается «мафиозным» в том случае, если его члены стремятся обеспечить управление или, по меньшей мере, контроль за тем или иным видом экономической деятельности, за выдачей пособий, разрешений, за общественными работами, контрактацией и предоставлением общественных услуг с целью извлечения незаконной прибыли или получения других незаконных выгод для себя или иных лиц (ч. 3 ст. 416-бис УК Италии) [2].
Необходимо отметить, что Конвенция не разграничивает «организованную преступную группу» с преступным сообществом (преступной организацией) или иными ви-
дами организованных преступных объединений, в связи с чем, по нашему мнению, авторы Конвенции акцентируют внимание на разграничении организованных и неорганизованных преступных объединений. Другими словами, перечисленные признаки характерны для каждого организованного преступного объединения (группы, сообщества, организации и т. п.) независимо от разновидности.
В российском уголовном законодательстве предусмотрены две основные организованные формы соучастия — организованная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ) и преступное сообщество (преступная организация) (ч. 4 ст. 35 УК РФ). При этом организованной группой признается устойчивая группа лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений, а преступным сообществом (преступной организацией) — структурированная организованная группа или объединение организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды.
Также в Особенной части УК РФ предусмотрены другие виды организованных преступных объединений: незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ), банда (ст. 209 УК РФ), объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), экстремистское сообщество (ст. 282 № УК РФ), экстремистская организация (ст. 282 УК РФ).
В течение нескольких лет уголовное законодательство России не соответствовало положениям ратифицированной Конвенции в части определения «организованной преступной группы», в котором не получили своего отражения структурность, количественный признак и цель совершения одного или нескольких серьезных преступлений для получения финансовой или иной материальной выгоды. Только с принятием Федерального закона от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ в определение преступного сообщества (преступной организации) были внесены изменения и дополнения, в частности, путем введения признаков структурности и цели совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или
косвенно финансовой или иной материальной выгоды.
Однако российский законодатель решил не указывать в законе конкретное количество лиц, необходимое для признания преступной группы или сообщества (организации) организованными, ограничившись количественным показателем понятия соучастия как такового (ст. 32 УК РФ). Более того, для организованной группы в российском уголовном законодательстве не обязательно обладать признаками структурности и вышеуказанной специальной цели. Соответственно, УК РФ рассматривает в качестве полноценной «организованной преступной группы» (по Конвенции) только преступное сообщество (преступную организацию), не наделяя соответствующими признаками «организованную группу» в рамках ч. 3 ст. 35 УК РФ.
С количественным признаком тесно связан признак структурности организованного преступного объединения.
С одной стороны, под «структурно оформленной группой» Конвенция понимает группу, которая не была случайно образована для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура (п. «с» ст. 2 Конвенции). При этом количество участников «организованной преступной группы» должно составлять три или более лица2.
С другой стороны, этимологически структурность подразумевает, что организованная преступная группа должна иметь определенную структуру, т. е. состоять из структурных единиц, которые в совокупности будут составлять единое целое [3].
В частности, Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 постановления от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» указывает, что под структурированной организованной группой следует понимать группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т. п.), характеризующихся стабильностью состава и согласованностью своих действий. В то же время структурным подразделением преступного сообщества (преступной организации) при-
знается функционально и (или) территориально обособленная группа, состоящая из двух или более лиц (включая руководителя этой группы), которая в рамках и в соответствии с целями преступного сообщества (преступной организации) осуществляет преступную деятельность (п. 4 постановления) [4].
Исходя из этого, преступное сообщество (преступная организация), будучи структурированной организованной группой, должно иметь в своем составе, как минимум, два структурных подразделения общим количеством не менее четырех лиц.
С учетом сказанного, возникает закономерный вопрос о соотношении количества участников «организованной преступной группы», регламентированного в Конвенции, и «организованной группы» или «преступного сообщества (преступной организации)», предусмотренного в УК РФ.
И если признак определенного временного промежутка существования «организованной преступной группы» соответствует признаку устойчивости «организованной группы», то цель совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды российский законодатель также установил только для «преступного сообщества (преступной организации)».
Изложенное свидетельствует о том, что в отечественном уголовном законодательстве не воспринят в полном объеме единый критерий организованности, определенный Конвенцией для разграничения организованных преступных групп от неорганизованных («случайно образованных групп для немедленного совершения преступления»).
Об этом свидетельствует еще один момент, касающийся криминализации участия в организованной преступной группе, которая предусмотрена ст. 5 Конвенции и гласит, что каждое государство-участник принимает такие законодательные и другие меры, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемых следующие деяния, когда они совершаются умышленно: деяния какого-либо лица, которое с осознанием либо цели и общей преступной деятельности организованной преступной группы, либо ее намерения совершить соответствующие преступления принимает активное участие в преступной
деятельности организованной преступной группы; других видах деятельности организованной преступной группы с осознанием того, что его участие будет содействовать достижению вышеуказанной преступной цели; организацию, руководство, пособничество, подстрекательство, содействие или дачу советов в отношении серьезного преступления, совершенного при участии организованной преступной группы.
В действующем УК РФ уголовная ответственность за создание организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) регламентируется по-различному. Если создание преступного сообщества (преступной организации) считается оконченным преступлением, то создание организованной группы влечет уголовную ответственность лишь за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана.
Между тем в отличие от организации «группы лиц по предварительному сговору» и «сложного соучастия», деятельность по созданию организованного преступного формирования носит «принципиально иной характер и ориентирована не на создание благоприятных условий для совершения соучастниками отдельного преступления и не на подбор лиц, способных участвовать в совершении преступлений всякий раз по предварительной договоренности между ними, а на создание особого рода (устойчивой, управляемой) группировки или преступной организации, целью которой является систематическое совершение преступлений» [5].
Следовательно, организованная группа и преступное сообщество (преступная организация) представляют собой иной уровень соучастия в преступной деятельности, характеризующийся признаком организованности. Повышенная общественная опасность организованных форм соучастия предопределяет некоторые особенности квалификации преступной деятельности их организаторов.
Анализ положений уголовного закона позволяет сделать вывод о том, что понятие организованной группы выступает базовым понятием по отношению к преступному сообществу (преступной организации) и ко всем другим преступным объединениям, ответственность за организацию которых предусмотрена в Особенной части УК [6]. Таким образом, действия организатора по соз-
данию организованной группы фактически не отличаются по своей объективной стороне от действий по созданию преступного сообщества (преступной организации).
Большинство авторов также не делают различий в объективной стороне указанных действий. Например, профессор А. В. Наумов уверен, что «создание организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) требует не только подбора соучастников, но и разработки структуры любого из этих преступных объединений, придания ему устойчивости, определения направления преступной деятельности, в необходимых случаях — обеспечения оружием, боеприпасами, транспортными средствами, документами, средствам связи» [7].
В то же время анализ норм уголовного закона позволяет констатировать определенную непоследовательность законодателя в решении вопросов, касающихся квалификации действий создателей организованных преступных формирований.
Учитывая положения Пленума Верховного Суда РФ и то, что объективно действия по созданию преступного сообщества (преступной организации) не отличаются от действий по созданию организованной группы, представляется логичным считать, что создание последней следует признавать оконченным с момента совершения действий, свидетельствующих о готовности организованной группы реализовать свои преступные намерения, независимо от того, совершили участники такой группы планировавшиеся преступления или нет.
Сравнительный анализ показывает, что разница между действиями по созданию организованной группы и действиями по созданию преступного сообщества (преступной организации) заключается лишь в направленности умысла организатора по отношению к результату и в наступлении этого результата как такового в виде создания одной либо другой организованной формы соучастия. Однако, на наш взгляд, разграничение по указанным признакам вызывает у правоприменителя значительные трудности.
В первую очередь, умысел организатора на начальной стадии созидательных действий, как правило, не конкретизирован относительно того, какая именно форма соучастия будет создана: организованная группа или преступное сообщество (преступная организация). Правоприменителю практиче-
ски невозможно доказать, что умысел и действия организатора преступного сообщества (преступной организации) были направлены именно на создание сообщества, а не организованной группы.
Во-вторых, организация преступного сообщества (преступной организации) не происходит одномоментно, и в процессе его создания невозможно избежать создания организованной группы, понятие которой в соответствии с ч. 4 ст. 35 УК заложено в основу преступного сообщества (преступной организации). Процесс создания преступного сообщества обычно осуществляется поэтапно, и чаще всего на практике имеет место перерастание организованной группы в преступное сообщество с одновременным совершенствованием его организационноструктурного уровня [8]. Не углубляясь в исследование отличительных признаков организованной группы и преступного сообщества (преступной организации) и их корректности, можно сделать вывод, что организованная группа является некоей ступенью эволюции и неотъемлемой частью преступного сообщества (преступной организации). Другими словами, любое преступное сообщество (преступная организация), в своей сути, является организованной группой, но не всякая организованная группа может быть признана преступным сообществом (преступной организацией). Полагаем, что стадия покушения на создание преступного сообщества (преступной организации) предполагает обязательное наличие созданной организованной группы.
Исходя из ч. 3 ст. 35 УК, чтобы признать преступную группу организованной, она должна обладать признаком устойчивости, для чего требуется, чтобы эта группа, как правило, существовала длительное время и неоднократно совершала преступления. Если преступная группа не будет совершать преступлений либо будет существовать недостаточно длительный период, то она не может быть признана устойчивой и соответственно организованной. Поэтому уголовная ответственность организатора такой группы практически исключена.
На наш взгляд, данный пробел в уголовном законодательстве не отвечает требованиям уголовной политики государства в противодействии организованной преступности и не отражает адекватную оценку повышенной общественной опасности указанной формы соучастия. Отнесение организо-
ванной группы к уровню организованных преступных формирований предполагает последовательное решение вопроса о криминализации создания, руководства и участия в нем, в частности, как того требует Конвенция.
С целью решения проблемы выполнения положений Конвенции представляется необходимым регламентировать в УК РФ признаки, установленные для «организованной преступной группы», применительно не только к «преступному сообществу (преступной организации)» (ч. 4 ст. 35 УК РФ), но и к «организованной группе» (ч. 3 ст. 35 УК РФ), и рассматривать «преступное сообщество (преступную организацию)» не как структурированную организованную группу, а как объединение организованных групп как структурных подразделений.
Кроме того, представляется, что создание организованной группы, преступного сообщества (преступной организации) либо иного организованного преступного формирования может выражаться в разнообразных приготовительных действиях организатора, совокупность которых должна лишь свидетельствовать, в первую очередь, о существовании организованной группы. И только при установлении признаков организованной группы правоприменитель должен принимать меры к доказыванию признаков, характеризующих наличие преступного сообщества (преступной организации) или иного организованного преступного формирования.
Следует отметить, что в последнее десятилетие в свете укрепления международных правоотношений нашего государства проблема соотношения отечественного уголовного законодательства и положений различных конвенций приобретает особую значимость, в связи с чем от законодателя требуется принятие нормативно-правовых актов, максимально соответствующих терминологии, смыслу и духу ратифицированных конвенций. И
1. Собр. законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3882.
2. Основы борьбы с организованной преступностью / под ред. В. С. Овчинского, В. Е. Эминова, Н. П. Яблокова. М., 1996. С. 68.
3. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / под ред. Л. И. Скворцова. М., 2008. С. 619—620.
4. Рос. газ. 2010. 17 июня.
5. Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. СПб., 2007. С. 168 (автор главы — С. И. Никулин).
6. Балеев С. О понятии преступного сообщества (преступной организации). Уголовное право. 2007. № 3; Уголовное право. Общая часть / под ред. Л. Д. Гаухмана и С. В. Максимова. М., 2004. С. 2 (автор главы — Л. Д. Гаухман).
7. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. В. И. Радченко, А. С. Михли-на СПб., 2008. С. 56 (автор комментария к ст. 33 УК РФ — А. В. Наумов); Уголовное право. Общая часть / под ред. Л. Д. Гаухмана и С. В. Максимова. М., 2004. С. 210—214 (автор главы — Л. Д. Гаухман); Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2001. С. 249 (автор главы — Л. Д. Ермакова).
8. Агапов П. Организация преступного сообщества (преступной организации): некоторые проблемы юридической оценки // Уголовное право. 2006. № 3. С. 112.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Следует заметить, что вопрос о численном составе организованной группы обстоятельно рассматривался в ходе работы Спецкомитета по подготовке текста Конвенции, по итогам которой было решено, что в контексте Конвенции организованную группу могут образовать три или более человека. Делегация Российской Федерации в духе конструктивного компромисса согласилась с таким подходом, полагая, что с учетом других положений Конвенции и законодательства России реально это не будет препятствовать взаимной правовой помощи и полицейскому сотрудничеству. См.: Годунов И. В. Организованная преступность от расцвета до заката. М., 2008. С. 213.
2 Анализ контекста документа позволяет допустить, что термин «структурно оформленная группа» не предполагает обязательного наличия структурных подразделений в составе организованной преступной группы, отражая в большей степени четкость внутреннего устройства, специализацию соучастников, сплоченность и т. п.
The Problem of Correlation
between the Concepts of the Organized
Criminal Group in the United Nations
Convention against Transnational
Organized Crime
and in the Criminal Law of Russia
© Mondokhonov A., 2012
In the article are considered the problems of correlation between the provisions of the Criminal code of the Russian Federation and the international instruments concerning one form of complicity in criminal activity — an organized criminal group. The signs of this group in the domestic criminal law and the UN Convention against transnational organized crime are analyzed. Measures for improvement of a the legal design of the norms, regulating the part 3 of the article 35 of the criminal code of the Russian Federation are proposed.
Key words: complicity; organized group; convention.
