CC BY
109
4. Ильенков Э.В. Проблема идеального//Вопросы философии. 1979. №7. - С.150.156.
5. Момджян К.Х. Универсальные потребности и родовая сущность человека//Вопросы философии. 2015.№2. -С.3-13.
6.Нугманов Р.Г. Философия культуры.(Теория духовной личности). Казань: Школа, 2005.-С.53-60.
7. Фрейд З. Болезнь культуры. М.:АСТ, 2014. -447 с.
8.Фуко М. История безумия в классическую эпоху. М.:АСТ, 2010. - 698 с.
9. Меньчиков Г.П. Основы антропологии: традиции и новации. Казань: Школа.2006.-206 с.; с. 56-63.
10. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.:Республика,1994.-447 с.; с.234-277.; Франкл В. Доктор и душа. СПб.: Ювента, 1977. -280 с.; с.252-257; Фролов И.Т. О смысле жизни, о смерти и бессмертии человека/вопросы философии.1983. №.1.- С.83-98.
11. Делёз Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2008. С.351- 404.
12. Меньчиков Г.П. Детерминизм XXI: проблемы и решения. М.: Спутник+, 2015. -96 с.; -с.37-60.
13. Марковцева О.Ю. Облик повседневности. Опыт феноменологического описания. Ульяновск: Печатный двор, 2005. -133с.; Губанов Н.И., Губанов Н.Н. Менталитет: сущность и функционирование в обществе//Вопросы философии.2013.№2.- С.22-31.
14.Медиаконвергенция и «ситуация человека»:новые вызовы, старые вопросы/ред. С.К.Шайхитдиновой. Казань: Казан. ун-т, 2012.-140 с.
15. Меньчиков Г.П. Детерминизм XXI: проблемы и решения. М.: Спутник+, 2015. -98 с.; Его же. Проблема детерминизма: сущность и специфика духовной детерминации. 4.III.//Вестник КазГУКИ. 2014.№4, ч.2. - С.9-21.
16. Богатова Л.М. «Образование» личности в контексте проблем духовного производства //Культура. Образование. Время. /Научно-практический журнал. Казань, 2012. -№2.- С.30-31.
17. .Дождикова Р.Н. Эволюция обыденного познания и некоторые проблемы постнеклассического обра-зования//Вопросы философии. 2015. -№3.- С.55-62.
18. Спиридонова В.И. «Абсолютная война» - символ XXI века//Философские науки. 2015. -№6. - С.22-36.
19. Флиер А.Я. Культура лишения жизни.//Историческая психология и социология истории. 2008. -Т.1. -№2. - С.146-162.
УДК 77.01
Э.О.Кранк
ПРОБЛЕМА ИКОНИЧЕСКОГО ЯЗЫКА В СИТУАЦИИ ИКОНИЧЕСКОГО ПОВОРОТА В КУЛЬТУРЕ
Тотальность современной фотографии, усугубленная ситуацией «иконического поворота», порождает проблему иконического языка как средства коммуникации. Его неопределенность, с одной стороны, и универсальная очевидность - с другой, характеризуют его наличие так же, как невозможность ортодоксального прочтения изобразительного текста. Степень адекватного прочтения изображения определяется факторами, включенными в обстоятельственные поля субъектов фотографического дискурса.
Ключевые слова: иконический язык, иконический поворот, феноменология фотографии, текст изображения, цифровая революция, дискурс в фотографии, обстоятельственное поле.
Eduard Krank THE PROBLEM OF ICONIC LANGUAGE IN THE SITUATION OF ICONIC TURN IN THE CULTURE
Totality of the modern photography, aggravated by the situation named "iconic turn", begets the problem of iconic language as one of communication facilities. Its ambiguity, on the one hand, and universal evidence, on the other hand, describe so its availability, as impossibility of orthodox reading a visual text. Factors, included in circumstancial fields of two subjects of photographical discourse, determine the degree of equivalent reading of imagine.
Keywords: iconic language, iconic turn, phenomenology of photography, visual text, digital revolution, photo-graphical discourse, circumstancial field.
Поскольку фотография в нынешнюю эпоху представляет собой всеобщую зону коммуникации, ее можно определить как тотальную культурную практику. В плане преимущественное™ визуального изображения перед вербальным началом в современной культуре, фотография, вместе с другими формами визуальной фиксации действительности, породила ситуацию, получившую название «иконического поворота». Введенный в научный тезаурус Г.Бёмом [17, s. 13], термин «иконический поворот», пересекающийся с понятием «пикториального поворота» У. Митчелла [18], в современных исследованиях, связанных с визуальной культурой, определяет приоритет образа над другими формами социально-культурной коммуникации. В. Савчук дает следующее определение понятия: «Иконический поворот - означающее сдвига в социально-культурной ситуации, при котором онтологическая проблематика переводится в план анализа визуальных образов. Он следует за онтологическим, лингвистическим поворотами и фиксирует отход в средствах коммуникации от вербального способа к визуальному» [15, с.10]. В отличие от В.Савчука, И.Инишев утверждает преимуществен-ность не эволюционно-генетического, но дополняющего способа его осмысления: «В теориях, со-
ставляющих "иконический поворот", образ рассматривается как специфический медиум, обладающий собственной - т.е. альтернативной по отношению к лингвистической - логикой формирования смысла. Тем самым "иконический поворот" не предусматривает поспешных выводов о"смене парадигм" в сфере социальных и гуманитарных наук <...>. Его следует рассматривать скорее как комплементарный по отношению к лингвистическому повороту. В его рамках происходит продуктивная дифференциация предметного поля гуманитарных и социальных наук, в результате которой образуется новая, относительно самостоятельная, трансдисциплинарная область исследований» [9, с. 187]. Комплементарный подход, в отличие от эволюционно-генетического, представляется более аутентичным и предполагает актуализацию семантических кодов, которые содержит в себе фотографическое изображение и совокупность которых и можно назвать «иконическим языком».
Ситуация «иконического поворота» в культуре имела свою длительную предысторию, а не создалась в одночасье. Так, С.Зонтаг в одном из очерков о фотографии отмечает симптом этой тенденции еще в эпоху классической философии: Л.Фейербах в «Сущности христианства» уже обозначил тенденцию замены «видимостью сущности» [16, с.200]. Причем, по мнению исследовательницы, именно фотография определила этот поворот к изобразительной стороне дела, квалифицируя изобретение фотографии как своего рода революцию в культуре [там же, с.201]. На эту «фотографическую революцию» в культуре сегодня накладывается еще одна - революция цифровая. Она ситуацию «иконического поворота» усугубила, приведя к тому, что виртуализация фотографии, размывающая границы между профессиональным и потребительским (пользовательским) подходами и не нуждающаяся в аналоговых носителях, определяет максимальную включенность средства в культурный обиход, задавая информативную ценностность образа с точки зрения его конкретной дискурсивной направленности. Создалась ситуация, когда любой человек, независимо от того, насколько он просвещен в фотографическом деле, чувствует себя вправе запечатлевать действительность посредством камеры. Это обстоятельство позволяет характеризовать сегодняшний период развития фотографии как эпоху «пост-фотографии» [14; с.240-270; 8, с.144, 152; 5, с.18]. Весьма показательно в этом отношении название одной из научных конференций последнего времени: «После (пост) фотографии» (СПбГУ, 15-16.05.2015). Редактор одного из авторитетных журналов о фотографии, выходящего в современной России, В.Нескоромный, в одной из своих публикаций в парадоксальной форме определяет ситуацию следующим образом: «Массовая [т.е. цифровая. - Э.К.] фотография приведет цивилизацию к катастрофе» [13, с.112], что звучит весьма симптоматично.
В результате фотографической агрессии мир, согласно С.Зонтаг, превратился в антологию его фотографических изображений [19, р.3]. Однако сегодня впечатляет не столько собственно репродукционная антология, сколько возрастающая в геометрической прогрессии бесчисленная множественность изображений, в умножении которых удельный вес каждого из них стремится к нулю, если не к величине отрицательной. Эта разрастающаяся множественность настолько плотно слилась с реальностью, что подлинность существования человека подменяется многочисленностью его фотографических изображений: «Признав, что визуальный образ уже не отражает, но сам является реальностью, единственно доступной человеку и действительно воздействующей на него, мы вынуждены признать, что бытие образа совпадает с бытием как таковым. Анализ фотообраза как условия и фундамента реальности сегодня совпадает с вопрошанием о бытии сущего как такового, т. е. с онтологией». - [15, с.18]. Если заключительное положение, носящее скорее эпистемологический характер, можно признать справедливым и актуальным, то онтологическое уравнивание в правах феномена и его отражения, восходящее к В.Беньямину [6, с.13], нам представляется не вовсе убедительным. Несомненно одно: чем в большей степени человек стремится подтвердить присутствие своего «я», тем большую сомнительность это присутствие приобретает.
Наличие множественности изображений предполагает определенную семиотическую алгоритмизацию образов, которые можно было бы раскодировать, «прочесть», т.е. культура стоит перед проблемой наличия некоего всеобщего иконического языка, могущего отделить в нашем сознании образ от действительности, означающее от означаемого. Этот иконический язык универсален как по своей доступности, так и по возрастающей частоте функционирования. Однако его универсальность носит двоякий характер. С одной стороны, фотографическая визуализация в коммуникативном отношении пренебрегает тем аксиологическим содержанием, которое еще недавно мыслилось как преимущественная характеристика культуры и которое было закреплено в слове (в вербальности вообще). С другой стороны, эта иконичность стоит перед проблемой выработки каких-то иных ценностей, которые еще не закреплены в культуре, как и самый иконический язык. Таким образом, язык этот наличествует лишь в сфере «явленности», но не в сфере «читабельности»: семиотически он не сформирован.
Если текст любого произведения искусства, по Бахтину [4, с.299], можно рассматривать со структурно-лингвистической точки зрения, то вопрос об обладании фотографией подобным языком
остается открытым. Ж.Бодрийяр говорит об отсутствии в фотографии «какой-либо сигнификации» [7]. Р.Барт в «Фотографическом сообщении» также отрицает необходимость «помещать между этим объектом и его изображением посредующую инстанцию кода» [3, 379], хотя в других своих работах на такого рода кодификации настаивает [1, 252-274; 2, с.176-187]. Сложность состоит в том, что каждая отдельная фотография есть своего рода «письмо в бутылке», адресованное всем и никому, но фотографическое письмо отличается от письма вербального именно тем, что не содержит в себе и намека на модальность (т.е. не содержит семантики вероятности, утверждения, побуждения, долженствования и проч.), а представляет собой молчаливую констатацию фрагмента реальности. И в этом смысле фотографию можно представить как письмо-в-бутылке-возведенное-в-квадрат. Этот «квадрат» молчаливой дискурсивности (т.е. весьма малоопределенной в отношении реципиента) довлеет культуре в том плане, что немотствующее бытие фотографии пребывает в довольно конфликтных отношениях с рефлексией по ее поводу. Равнодушие и всеядность фотографии могут быть поколеблены только ее субъектом, фотографом. Но в момент съемки он если не «равнодушен и всеяден», то действует в силу комплекса интенций, которые весьма трудно определить как «сознательные», скорее - это комплекс реакций, действий и рефлексии сродни поведению боксера во время поединка. Однако если собственно «операциональные» моменты (моменты съемки и создания изображения) не является вполне «вменяемыми», то есть надежда, что то состояние в культуре, в каком пребывают фотографы, определенным образом сказывается на фотографическом поведении каждого из них, а значит - и на конкретных снимках, и следовательно - на специфичности семиотической кодировки в каждом конкретном изображении.
Именно потому, что фотография осуществляется при помощи технологии с целью создать достоверную копию того, свидетелем чего явился ее адепт, фотограф, - она оставляет за ним свободу в выборе «решающего момента»: «„.в процессе работы необходимо быть абсолютно уверенным в том, что ты не упустил ничего важного, схватил самое существенное, потом будет слишком поздно - ведь нельзя вновь прокрутить событие». [10, с.25]. Это свобода есть, с одной стороны, выражение способности конкретного лица видеть, избирать и оперировать изображением действительности, а с другой стороны, она есть объективация действительности посредством невмешательства в нее. Дистантность между объектом и субъектом в фотографии определяет один из онтологических аспектов кода, на котором осуществляется потенциальный (т.е. имеющий место, но при этом не вовсе явный, т.е. не вовсе поддающийся прочтению) фотографический дискурс. Фотография словно бы по умолчанию воплощает в себе удивительную диалектику сознания и подсознания, присутствия и его отрицания, погруженности во время и независимости от него, безъязыкости в говорении и говорящей немоты.
Недостаточная определенность в прочтении иконического языка находится в довольно прихотливых, парадоксальных отношениях с фактичностью его наличия. Глядя на фотоснимок, мы пытаемся уловить изобразительный код, мы находим его (или полагаем, что находим - в силу несомненности по поводу доступности и универсальности визуального языка), но при этом мы не можем с уверенностью сказать, что сумели этот код адекватно расшифровать, вычитать именно те значения, что заложены в изображение. Более того, в плане характеристики фотографического дискурса, этот момент неопределенности распространяется не только на реципиента, но и на коммуникатора: часто фотограф не знает, что именно и каким именно образом он закодировал, ограничиваясь подсознательным ощущением важности визуального сообщения.
Вводя в научный обиход парафраз «поза лотоса», В.Савчук подчеркивает момент телесного положения фотографа во время съемки как физиологической реализации познавательно-эпистемологической установки [15, с.32-39]. К этому можно добавить, что подобного рода телесность есть выражение определенного антропологического комплекса, воплощенного в обстоятельственном поле, в котором существует фотограф [11, с.75-94]. С другой стороны, степень адекватного прочтения изображения зависит от обстоятельственного поля реципиента. Совпадение этих обстоятельственных полей в их антропологическом содержании дает нам возможность более или менее адекватного прочтения изобразительного текста. Отметим, что понятие «обстоятельственного поля» соотносится с моментами детерминированности как субъекта, так и объекта съемки, имея в виду современные теории детерминизма, охватывающие причинность, условия, связь со средой и связь состояний [12, с. 30-48].
Эти обстоятельственные поля «автора» и «читателя» изображения вбирают в себя как собственно культурные (познавательные, этические, психологические, гуманитарные и т.п. аспекты), так и физиологические, а также - в немалой степени - операциональные моменты, причем значимость названных трех видов обстоятельственности в формировании фотографического высказывания носит в той же степени семиотически членораздельный, сколь и «тайный», энигматический характер, оставляя за субъектами иконического дискурса известную свободу в кодировании и прочтении изобразительного текста.
Эта свобода кодировки и чтения изображения есть свобода видения как такового, причем в отношении фотографии она базируется на субстанциональном механизме редукции пространства и времени, создающей фотографический текст. Следовательно, визуальность есть атрибут онтологического присутствия человека и может рассматриваться как фрагментированное посредством фотографического инвентаря онтологическое коннотирование, формой которого является сама фотографическая практика, представленная как инструментально, так и в совокупности снимков-артефактов, подтверждающих (или, напротив, подвергающих сомнению) онтологическую безусловность нашего присутствия.
Литература
1. Барт, Р. Риторика образа // Нулевая степень письма / Ролан Барт ; пер. с фр. - М.: Акад. проект, 2008. -431 с. - С. 252-274.
2. Барт, Р. Третий смысл : исследовательские заметки о нескольких фотограммах С.М.Эйзенштейна // Строение фильма : некоторые проблемы анализа произведений экрана : сб. статей / Р.Барт ; сост. К.Разлогов; пер. с фр. - М.: Радуга, 1984. - 279 с. - С. 176-187.
3. Барт, Р. Система моды : статьи по семиотике культуры : пер. с фр. / Ролан Барт. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. - 512 с.
4. Бахтин, М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук /М.М.Бахтин. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.
5. Беляков, З.С. Концепции фотографии в западной философии XX века: проблема тематизации языка фотографии : Автореф. дисс. на соискание уч. ст. канд. филос. н. / З.С.Беляков. - Томск: Томский политех. ун-т, 2009. - 19 с. - [Электронный ресурс] - https://docviewer.yandexru/?url=ya-serp%3A%2F%2Fsun.tsu.ru%2Fmminfo% 2F000350978%2F000350978.pdf&name=000350978.pdf&c=55b783bec96a&page=1.
6. Беньямин, В. Краткая история фотографии [эссе] / Вальтер Беньямин. - М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. - 144 с.
7. Бодрийяр, Ж. Фотография, или Письмо света [Электронный ресурс] / Жан Бодрийяр ; пер. с фр. -http://photounion.by/klinamen/dunaev1a.html.
8. Гавришина, О.В. «Империя света» : фотография как визуальная практика эпохи «современности» / О.В. Гавришина. - М.: Новое литературное обозрение, 2011. - 192 с.: ил.
9. Инишев, И. «Иконический поворот» в теориях культуры и общества / И.Инишев. - Логос. - 2012. - № 1 [85]. - С. 184-211.
10. Картье-Брессон, А. Воображаемая реальность : эссе / А. Картье-Брессон. - СПб. : Лимбус Пресс : Изд-во К. Тублина», 2008. - 128 с.
11. Кранк, Э.О. Очерки по феноменологии фотографии. Часть вторая: Обстоятельственное поле / Э. О. Кранк. - Чебоксары : Чуваш. гос. пед. ун-т, 2014. - 120 с.
12. Меньчиков, Г.П. Детерминизм XXI: проблемы и решения / Г.П.Меньчиков. - М.: Спутник+, 2015. - 96 с.
13. Нескоромный, В. Визуальная социология, или о предпосылках новой науки / В.Нескоромный. -foto&video: Журнал о фотографии и фото/видеотехнике. - М. : изд. дом «КАТМАТ». - 2012. - № 11 (187). - С. 112.
14. Петровская, Е.В. Теория образа / Е.В.Петровская. - М.: РГГУ, 2012. - 281 с.
15. Савчук, В. Философия фотографии / В.В.Савчук. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. - 256 с.
16. Сонтаг, С. О фотографии / С.Сонтаг ; пер. с англ. - М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. - 272 с.
17. Böhm, G. Wiederkehr der Bilder//Was ist ein Bild / G. Böhm (Hg.). - München: Wilhelm Fink Verlag, 1994. - S. 13.
18. Mitchell W. J. T. The Pictorial Turn / / Mitchell W. J. T. Picture Theory. Essays on Verbal and Visual Representation. - Chicago; London: The University of Chicago Press, 1994.
19. Sontag, S. On Photography / S. Sontag. - New York: Picador, 1990. - 208 p.
УДК 101.1:316
А.Н.Яныкина
НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ГУМАНИЗМ В ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ: ОТ «ЧЕЛОВЕКОМЕРНОСТИ» К «ЖИЗНЕМЕРНОСТИ»
В условиях глобализации происходит изменение в методологических подходах к изучению феномена человека. Принцип «человекомерности» ограничивает исследование нового взаимодействия «внешне-внутреннего» бытия антропологическим уровнем. Автор предлагает обратиться к «феноменологии живого» и рассматривать с позиции «жизнемерности» многообразие проявлений неоклассического гуманизма в постнеклассиче-ской культуре.
Ключевые слова: неоклассический гуманизм, «жизнемерность», редеконструкция, постнеклассическая культура.
AllaYanykina NEOCLASSICAL HUMANISM IN POSTNONCLASSICALCULTURE: FROM«PEOPLE-»TO «ZHIZ-NEMERNOSTI»
In the context of globalization there is a change in the methodological approaches to the study of the human phenomenon. The principle of "People-" limited study new interaction "external-internal" being anthropological level. The
