CC BY
102
УДК 343.3/.7 DOI 10.24411/2073-0454-2019-10397
ББК 67.408.1 © Д.Р. Примов, 2019
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
ПРИЗНАКИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ СОСТАВА САМОУПРАВСТВА
Давид Рамалович Примов, аспирант очной формы обучения кафедры уголовного права и процесса Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина (392000 г. Тамбов, ул. Интернациональная, 33) E-mail: davidlipetsk@mail.ru
Научный руководитель: доктор юридических наук, профессор Осокин Р.Б.
Аннотация. Рассматриваются особенности таких признаков, которые в совокупности образуют субъективную сторону преступления, предусмотренного ст. 330 УК РФ. Выделяются обязательные и факультативные признаки субъективной стороны самоуправства, специфика их определения, формы вины и виды умысла. Обращается внимание на особенности разграничения преступных деяний от непреступных, сходных по признакам составов преступлений.
Ключевые слова: порядок управления, самоуправство, состав преступления, умысел, мотив, цель, уголовная ответственность.
SUBJECTIVE ATTRIBUTE OF THE COMPOSITION OF ARBITRARINESS
David R. Primov, graduate student of department of criminal law and process
Tambov state university of G.R. Derzhavin (392000, Tambov, ul. Internatsional'naya, 33)
E-mail: davidlipetsk@mail.ru
Scientific chief: doctor of law, professor Osokin R.B.
Abstract. Discussed of the features of the analysis of such signs, which together form the subjective side of the crime, provided for in article 330 of the Criminal code of the Russian Federation. Mandatory and optional features of the subjective side of arbitrariness, the specifics of their definition, the form of intent and guilt. Drawn attentions to the features of differentiation of criminal acts from non-criminal, similar on objective grounds of the elements of crimes. Keywords: order management, arbitrariness, element of crime, intent, motive, purpose, criminal responsibility.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Примов Д.Р. Признаки субъективной стороны состава самоуправства. Вестник Московского университета МВД России. 2019;(7):165-8.
Анализ признаков субъективной стороны состава преступления имеет особую значимость при квалификации преступления, так как их установление в период предварительного следствия является более сложным в силу того, что они четко не отражены в большинстве норм Особенной части УК РФ. Данное обстоятельство способствует неоднозначному пониманию психологического содержания преступления и качеств лица, способного его совершить, со стороны судебных и следственных органов. Поэтому представляется целесообразным
рассмотреть признаки субъективной стороны состава самоуправства. Кроме того, к подобному анализу обращаются в рамках своих тем исследований многие ученые [7; 8; 2].
Рассуждая о самоуправстве, необходимо обратить внимание, прежде всего, на то, что это преступление представляет собой производимое вопреки порядку, установленному нормативно правовыми актами самовольное совершение определенных активных действий, правомерность которых оспорена организацией или гражданином и причинивших
существенный вред им1. Однако самовольно осуществляются как действия, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, так и действия, связанные с осуществлением лицом своего действительного или предполагаемого права (абз. 2 п. 28 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. № 51)2. Таким образом, выполняющее противозаконное действие лицо должно знать о наличии у него действительного или предполагаемого права. Разделяя позицию Е. В. Витмана, следует оговориться, что действительное право представляет собой право, принадлежащее субъекту на законном основании, а предполагаемое право — право, которое в действительности липу не принадлежит, но оно ошибочно полагает, что такое право у него имеется [3]. Оспаривание правомерности совершенных самоуправных действий, повлекших нарушение действительного или предполагаемого права, возможно в судебных и иных государственных органах[6].
В настоящей статье видится необходимым исследовать признаки субъективной стороны самоуправства, которые отражают мотив, цель и эмоциональное состояние лица, совершающего общественно опасные действия, то есть характеризуют его психическое отношение к происходящему.
Мотив и цель являются факультативными признаками самоуправства, а вот вина — это признак обязательный.
Подавляющее большинство ученых утверждают, что самоуправство совершается только с прямым умыслом [9].
Вместе с тем, бытуют и суждения о допустимости совершения анализируемого преступления по неосторожности. В частности, некоторыми авторами подвергается сомнению идея о совершении самоуправства только с прямым умыслом3. Так, по мнению Ребанэ И.А., субъективная сторона само-
1 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 27.12.2018): принят ГД ФС РФ 24.05.1996: одобрен СФ ФС РФ 05.06.1996 // Собр. законодательства Рос. Федерацией. — 1996. — № 25, ст. 2954; Рос. газ. — 2018. — 29 дек.
2 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.12.2007 № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // Рос. газ. — 2008. — 12 января.
3 Согласно ст. 90 УК РСФСР 1926 г. самоуправство считалось оконченным преступлением в момент самовольного осуществления субъектом действительного или предполагаемого права, так как причинение существенного вреда являлось обязательным объективным признаком состава самоуправства.
управства характеризуется умышленной формой вины в виде прямого умысла, а в отношении последствий — неосторожной формой вины [4]. С точки зрения Л. Ш. Фаттаховой, поскольку самоуправные действия нельзя считать преступными, если они не повлекли за собой определенные последствия (330 УК РФ), в составе самоуправства различать две формы вины необоснованно [11]. Если исходить из того, что самовольные деяния совершаются с умышленной формой вины, в том числе с косвенным умыслом, но при этом не несут общественной опасности, то данные деяния не могут квалифицироваться как самоуправство.
Думается, что отмеченная правовая позиция является не совсем верной, так как в подобной ситуации должен рассматриваться вопрос о том, что лицо имело безразличное отношение к возможным последствиям, а в ситуации, когда имеет место их искреннее непонимание лицом, это необходимо учитывать при рассмотрении дела о невменяемости или ограниченной вменяемости последнего.
При самоуправстве психологический момент умысла обусловлен пониманием конкретным лицом общественной опасности своих действий, а волевой момент умысла состоит в том, что определенная сфера общественных отношений регулируется законом или иным нормативным актом, а некое лицо в результате нарушения их требований желает причинить существенный вред.
Существуют различия между косвенным и прямым умыслом, а именно: интеллектуальный элемент косвенного умысла определяется предвидением виновным только лишь возможности наступления существенного вреда, а волевой элемент определяется безразличным отношением виновного к причиненному существенному вреду или его сознательным допущением.
Учитывая это, представляется целесообразным сформулировать вывод о том, что самоуправство совершается исключительно с заранее обдуманным прямым умыслом. Мотив и цель как факультативные признаки могут выступать как смягчающими, так и отягчающими наказание обстоятельствами, а также влиять на установление интеллектуального и волевого момента умысла самоуправства и индивидуализацию наказания.
Рассматривая уголовные дела, связанные с самоуправством, суды исходят из доказанности показаний подсудимого о цели его действий: например, это возврат денежных средств, которые ему были
должны либо предположения подсудимого о наличии права на требуемое имущество. Отраженные действия содержат в себе признаки, схожие с вымогательством. Поэтому на практике нередки случаи возникновения трудностей с разграничением составов указанных преступлений. При этом следует учитывать, что вымогательство и самоуправство отличаются друг от друга, в первую очередь, по юридической природе. Так, вымогательство — это корыстно-насильственное преступление, совершаемое только с прямым умыслом и корыстной целью. То есть вымогатель желает получить безвозмездно имущество, право на него или же добиться совершения каких-либо действий имущественного характера. Очевидно, что вымогатель осознает незаконность своих требований и отсутствие права на получение требуемого. При этом он, воздействует на потерпевшего угрозами с целью незаконного получения имущества.
Так, президиум Московского городского суда переквалифицировал действия осужденных А.Ш.М. и Т.М.М с п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ на ч. 2 ст. 330 УК РФ. Из обстоятельств дела было установлено, что, действуя в группе лиц по предварительному сговору А.Ш.М. и Т.М.М, под угрозой применения насилия, потребовали у потерпевшего Ш. денежные средства в размере * рублей. А.Ш.М. и Т.М.М. утверждали, что никакого умысла на вымогательство денег у Ш. у них не было, а денежные средства ими были получены в качестве погашения Ш. долга неустановленного лица известного как «*» перед А., в рамках выполнения Ш. принятых на себя обязательств поручителя «*» и гаранта восстановления прав А. за счет собственных средств в случае невозврата ему долга «*». При этом суд необоснованно критически отнесся к показаниям осужденных о том, что они не имели умысла на совершение вымогательства в отношении Ш., осудив их по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ. В последующем при рассмотрении апелляционной жалобы потерпевший Ш. подтвердил показания осужденных, утверждая, что он действительно познакомил своего знакомого «*» с осужденными, охарактеризовав его с положительной стороны; в период судебного следствия ему поступил звонок от «*», который сообщил ему, что он действительно получил денежные средства в долг от подсудимых в указанной сумме, но убыл из Российской Федерации по семейным обстоятельствам и долг вернуть не смог и готов перевести денежные средства на счет род-
ственников. Также потерпевший обратил внимание на то, что об указанных обстоятельствах он заявлял в суде, но они судом во внимание приняты не были. Учитывая, суд пришел к выводу о том, что умысел осужденных был направлен не на совершение вымогательства денежных средств у потерпевшего Ш., а на возврат денежных средств в сумме * рублей, ранее переданных А.Ш.М., знакомому потерпевшего Ш. по имени «*», за которого потерпевший поручился. В результате судебная коллегия переквалифицировала действия А.Ш.М. и Т.М.М. с п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ на ч. 2 ст. 330 УК РФ.
Подводя итог, необходимо сказать, что именно определенный набор таких признаков, как вина, мотив, цель и эмоциональное состояние лица, позволяет всецело раскрыть субъективную сторону самоуправства, характеризующуюся умышленной формой вины, предполагающей осознание лицом общественной опасности своих действий, противоречащих нормативной правовой базе, тем самым самовольно совершая действия, которые могут быть оспорены другим лицом или организацией. При этом лицо предвидит возможность или неизбежность наступления существенного вреда и желает или сознательно допускает наступление такого вреда либо относится к его наступлению безразлично. В свою очередь, правильное определение этих субъективных признаков самоуправства позволит избежать ошибок при квалификации противоправных действий в профессиональной правоприменительной деятельности правоохранительных органов.
Литература
1. Апелляционное определение Московского городского суда от 12.07.2018 по делу № 10-10206/2018. Справочная-правовая система «Консультант-Плюс» [Электронный ресурс] (дата обращения: 4 октября 2019).
2. Бимбинов А.А. Субъективные признаки развратных действий // Актуальные проблемы российского права. 2017. № 8 (81). С. 113-121.
3. Витман Е. В. Действительное или предполагаемое право в составе самоуправства // Закон и право. — 2006. — № 9. — С. 78-79.
4. Курс советского уголовного права. Часть Особенная. том. VI. Преступления против государственного аппарата. Воинские пре-
ступления. — М., 1971. — С. 233.
5. О введении в действие Уголовного Кодекса РСФСР. редакции 1926 года (вместе с «Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.»): постановление ВЦИК от 22.11.1926 (утратило силу) // СУ РСФСР. — 1926. — № 80, ст. 543.
6. Орешкина Т.Ю. Самоуправство: понятие, признаки, соотношение с самозащитой гражданских прав и злоупотребление правом // Уголовное право. — 2008. — № 2. — С. 64.
7. Осокин Р.Б., Клещенко Ю.Г. Проблемы квалификации налогового мошенничества по субъективным признакам // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2008. Вып. 6 (62). С. 357-360.
8. Осокин Р.Б. Субъективные признаки состава надругательства над телами умерших и местами их захоронения // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2012. Вып. 8 (112). С. 313-315.
9. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д., Чхиквадзе В.М. Курс советского уголовного права. Особенная часть, т. 2. — М.,1971. — С. 502-503.
10. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 дек. 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 5.12.2017): принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 22 нояб. 2001 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 5 дек. 2001 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. — 2001. — № 52, ч. 1 ст. 4921; 2017. — № 50, ч. III, ст. 7558.
11. Фаттахова Л. Ш. Ответственность за самоуправство по УК РСФСР и УК РФ // Пробелы в российском законодательства. — 2008. — № 2. — С. 234-235.
References
1. Appeal ruling of the Moscow City Court of July 12, 2018 in case No. 10-10206 / 2018. Consultant-Plus Help and Legal System [Electronic resource] (date of access: October 4, 2019).
2. Bimbinov A.A. Subjective signs of lecherous
actions // Actual problems of Russian law. 2017. No. 8 (81). S. 113-121.
3. Vitman E.V. Real or prospective law as a part of arbitrariness // Law and Law. — 2006. — No. 9. — S. 78-79.
4. The course of Soviet criminal law. Part Special. Tom. VI. Crimes against the state apparatus. War crimes. — M., 1971. — S. 233.
5. On the entry into force of the Criminal Code of the RSFSR. edition of 1926 (together with the "Criminal Code of the RSFFSR"): decree of the All-Russian Central Executive Committee of 11/22/1926 (no longer valid) // SU of the RSFSR. — 1926. — No. 80, Article 543.
6. Oreshkina T.Yu. Self-government: concept, signs, correlation with self-defense of civil rights and abuse of law // Criminal law. — 2008. — No. 2. — S. 64.
7. Osokin R.B., Kleschenko Yu.G. Qualification problems of tax fraud on subjective grounds // Bulletin of the Tambov University. Series: Humanities. 2008. Issue. 6 (62). S. 357-360.
8. Osokin R.B. Subjective signs of the composition of abuse of the bodies of the dead and their burial places // Bulletin of the Tambov University. Series: Humanities. 2012. Issue. 8 (112). S. 313-315.
9. Piontkovsky A.A., Menshagin V.D., Chkhikvadze V.M. The course of Soviet criminal law. The special part, t. 2. — M., 1971. — S. 502-503.
10. The Code of Criminal Procedure of the Russian Federation of December 18. 2001 No. 174-FZ (as amended on December 5, 2017): adopted by the State. Duma Feder. Sobr. Grew up. Federation Nov 22 2001: Approved Federation Council Federation. Sobr. Grew up. Federation Dec 5 2001 // Sobr. Legislation Ros. Federation. — 2001. — No. 52, part 1 of article 4921; 2017. — No. 50, part III, Article 7558.
11. Fattakhova L. Sh. Responsibility for arbitrariness under the Criminal Code of the RSFSR and the Criminal Code of the Russian Federation // Gaps in Russian legislation. — 2008. — No. 2. — S. 234-235.
