CC BY
146
УДК 94(44).055
ПРИШЕДШИЕ С ХОЛОДА:
ВОСПРИЯТИЕ «КАЗАКА» НАСЕЛЕНИЕМ ФРАНЦИИ ВО ВРЕМЯ КАМПАНИИ 1814 года
А.В. Гладышев
Саратовский государственный университет,
Институт истории и международных отношений, кафедра истории Нового и Новейшего времени E-mail: [email protected]
В статье рассматривается как в ходе военной кампании 1814 г. гражданское население Франции воспринимало «казаков», как эволюционировал образ «казака», какие следы оставили «казаки» в коллективной памяти французов и, что собственно имелось зачастую в виду под «казаками».
Ключевые слова: история Франции, наполеоновские войны, военная кампания 1814 г., казаки, образ «Другого», коллективная память.
CAME IN FROM THE COLD:
THE PEOPLE'S PERCEPTION OF «COSSACK»
IN FRANCE DURING THE 1814 CAMPAIGN
A.V. Gladishev
In the article discusses how the civilian population of France perceives «the Cossacks» during military campaign 1814; as changing the image of perception of the «Cossack»; what traces left of «Cossacks» in the collective memory of the French people and what was meant by term of «the Cossacks».
Key words: the history of France; Napoleonic wars; military campaign of 1814 year; «the Cossacks»; the image of «the Other»; the collective memory.
Если бы я разбил коалицию, <...> я обезопасил бы мир от казаков.
Наполеон
В 1814 г. гражданское население Франции, мирные обыватели и провинциалы, впервые в таком массовом порядке были вынуждены контактировать с русскими. Далекая и полумифическая заснеженная Россия с ее легендарными «казаками» вдруг требовательно постучалась в двери их жилищ. Всякой встречи с «Чужим»
предшествует некое предзнание, будь оно неосознанным архети-пическим, или же формируемым целенаправленно «сверху» и плохо отрефлексированым «снизу» стереотипическим представлением о «Другом». Чем напряженнее это ожидание, тем потом резче и глубже в памяти остаются первые впечатления от этой встречи. Поэтому сначала бегло набросаем контуры образа казака, который мог сложиться у французов к 1814 году.
Западноевропейцы были давно знакомы с казаками. С XVI в. казаки свободно ездили в Европу и, в том числе, и в качестве наемников. С середины XVII в. в Италии, Германии, Англии и Франции выходили книги, посвященные военному искусству казаков1, Европа переживала определенную моду на «казачьи» (нерегулярные) части. Были свои «казаки» и в Польше, и «пандуры» в монархии Габсбургов. Что касается «русского казака», то его образ в западных источниках давно стал синонимом насильника и грабителя, варвара и убийцы. Литература «об ужасающих поступках московитских калмыков и казаков» печаталась на Западе, по крайней мере, со времен Северной войны Петра I. Иррегулярные войска - казаки, калмыки, башкиры, татары - представлялось одной дикой, плохо управляемой массой, «нецивилизованными воинами», т.е. варварами2. Тому способствовало то, что казачество, столь долгое время и столь упорно настаивавшее на своей осо-бости в административно-правовом отношении и ставшее со времен Петра Великого отдельным сословием, не могло (да и не хотело) в один день отказаться от своих привычек. Не случайно даже регулярные части не брезговали, время от времени, уходить в «поиск и разорение». Когда же дело касалось обеспечения повседневной жизни воинской части (фуражом или провиантом), то и начальство часто смотрело на казачьи экспроприации сквозь пальцы, а то и поощряло их. Со временем «казаки» приобрели такой имидж (насколько заслуженный, а насколько выдуманный вражеской пропагандой - другой вопрос), что их стали использовать и как фактор психологического устрашения, особенно местного населения, обывателей.
Все войны, которые вела Россия и в которых ее западные противники могли столкнуться с российскими иррегулярными час-
1 «История войны казаков с Польшей» (1663) П. Шевалье, «Истинное происхождение казацкого восстания в Польше» (1674) П. Линажа и др.
2 «Варвар» в просветительском дискурсе символизировал одновременно и тиранию, и невежество.
тями, добавляли и усиливали этот образ казака, который стал непременной составляющей образа России в целом. Спустя какое-то время с той поры, как европейские государства осуществили переход от ополчения к регулярной армии, использование нерегулярных войск стало постепенно признаком «нецивилизованно-сти». Из книги Левека3, читатели могли узнать, что казаки -страстные любители свободы, ненавидящие любое принуждение, а из переведенной на французской язык и изданной в 1786 г. книги Кокса, что свободу они любят настолько, что никого не слушаются и их даже «невозможно объединить в эскадроны»4.
Но русское командование, несмотря на то, что некоторые генералы, состоящие на российской службе, относились к казакам и вообще нерегулярным частям с высокомерным пренебрежением, все же продолжало использовать такие части в эпоху революционных и наполеоновских войн.
Что касается собственно французов, то поначалу пресса времен Директории, описывая армию России, вступившей в 1798 г., во 2-ую антифранцузскую коалицию, ни о каких ужасах не повествовала. В беглой характеристике русской армии нашлось несколько слов и для казаков: «Что касается настоящих уральских казаков, то это люди, оторванные от своих привычных полевых работ в надежде жить всегда за счет других. Они не имеют военной формы и носят одежду крестьян. Если это сборище браконьеров (braconniers) не блещет своими одеждами, то оно может, однако, убедить, что является самым лучшим войском в Европе. Почти все они вооружены дамасскими саблями и английскими пистолетами»5.
Через пару недель та же газета в «сообщении из Праги» возвращается к теме уральских казаков: «Авангард и арьергард русской дивизии, которая прибыла сюда 23 мессидора, состоят из уральских казаков, вышедших с берегов Яика, с западных границ
3 Levesque P.-Ch. Histoire de Russie. Yverdon, 1783. 6 v. T. 4. P. 152-164.
4 Coxe W. Voyage en Pologne, Russie, Suede, Danemarc et etc. Geneve, 1786.
2 v. Т. 1. Р. 40-41. Ср.: [Кокс] Путевые записки от Москвы до Санкт-Петербурга одного англичанина в царствование императрицы Екатерины II, заключающие в себе весьма любопытные исторические сведения, относящиеся к России в XVIII столетии. М., 1837; [Он же] По России и Польше в исход XVIII века. Путевые впечатления англичанина. 1779-1785 / / Русская старина. 1907. № 8. С. 291-307; № 9. С. 617-642; № 10. С. 175-202; № 12. С. 663-675.
5 Le Compilateur des nouvelles nationales, politiques et litteraires. VII an. 7 thermidor. № 11.
Сибири. Они очень красивые (beaux) мужчины. Густая борода покрывает большую часть их лица и часть груди. Их костюм, немного восточный, состоит из своего рода полукафтана с широкими рукавами, длинных матросских брюк, а также широкого пояса, на котором висит кривая сабля. Они носят очень тяжелые ботинки и очень высокие красные шапки. У них крупнокалиберные ружья и очень длинные пики с короткими квадратными наконечниками из железа; они очень ловко и умело используют это оружие. Их лошади маленькие, худые, но живые и энергичные. Эти животные настолько привыкли плавать, что казакам не нужен мост, чтобы пересечь самые быстрые реки. Когда идет дождь, казаки укрываются войлочным пальто с капюшоном и выглядят в таком диковинном наряде как вооруженный капуцин на лошади. Их полковник Бородин, более 6 футов роста и прекрасного телосложения. Одежда его из белой и очень тонкой шерстяной ткани. Вокруг талии - богато расшитый широкий пояс, на груди - бриллиантовый крест на малиновой ленте. На боку висит кривая турецкая сабля, чья рукоять и ножны украшены драгоценными камнями. На голове - шапка, так же украшенная каменьями. За этим полком последовали полки драгун Гудовича и Свечнина. Мужчины не так красивы как казаки. Их форма свидетельствовала о проделанной дороге в 700 милль...»6. Казаки изображаются хоть и «браконьерами», готовыми жить «за счет других», но эти характеристики могут вообще рассматриваться как явления чисто исторические, относящиеся к прошлому.
Но победы Суворова в Италии вновь оживили архетипиче-ский страх французов перед варварами Севера. Все заговорили о «казаках» и их ужасном предводителе Суворове, который называл казаков «глазами армии». Из уст в уста передавались почерпнутые из газет рассказы, как несколькими годами раньше эти самые «русские казаки вырезали 16.000 жителей одного варшавского предместья, которых они захватили врасплох безоружными»: «Этот был подвиг в духе их вождя Суворова, невежественного и свирепого маньяка, храброго лишь, когда он напьется водки», - пугал читателей официозный «Moniteur». Клерикал и роялист, заклятый враг Французской революции граф Жозеф де Местр потрясенный зрелищем русских войск, вступающих в Падую, писал: «Я видел их, и какие мысли они мне внушили! Казаки больше похо-
6 Le Compilateur des nouvelles nationales, politiques et litteraires. VII an. 21 thermidor. № 17.
жи на разбойников, чем на солдат. Так вот они, скифы и татары, явившиеся из полярных стран, чтобы сразиться с французами!». Страх простых французов перед казаками порой принимал фантасмагорические формы. Некоторые, например, были всерьез уверены, что эти «бородатые с длинными пиками люди» являются в буквальном смысле людоедами. Когда Суворов появился в Швейцарии и Италии, гласит словарь французских предубеждений, то распространился слух, что «русские едят на ужин детей, как мы едим котлеты. И так думал самый просвещенный народ»7.
В 1799 г. Франция благополучно избежала иноземного нашествия. Но потрясение было слишком сильным. «Русская угроза», внезапно в самом конце XVIII в. ставшая реальностью, полностью соответствовала выработанному архетипу сознания. Французы на протяжении XIX столетия (особенно в период Крымской войны) будут постоянно варьировать предсказание Ж.-Ж. Руссо об азиатской угрозе, сатирически изображать русских в виде диких казаков.
Попытки Наполеона во время потепления русско-французских отношений создать позитивный образ России не давали заметных результатов. К тому же дружелюбные заявления скоро сменились враждебностью, и антирусская пропаганда возобновилась. Информация о России доходила до французов не только посредством печатного слова, но и в устной форме: в виде рассказов очевидцев, побывавших в России и вернувшихся на родину: будь то эмигранты из корпуса принца Л.Ж. Конде, или столичные модистки8.
Поход в Россию 1812 г. дал новую пищу для развития образа казака. Рассказы очевидцев, вырвавшихся из рук смерти, вернувшихся из заснеженных просторов России, живописали почти инфернальную картину. Даже благосклонная к России мадам де Сталь нагоняла страху на обывателей. Вот каким увидела она в 1812 году нерегулярные казачьи части на одной из станций в России: «Казаки, не дожидаясь приказа и не получив мундиров, шли на войну в серых одеяниях с широкими капюшонами, с длинными
7 Chesnel de la Charbouclais L.P.F.A. Dictionnaire des superstitions, erreurs, prejuges et traditions populaires. Paris, 1856. Р. 934.
8 Казаки при этом заслужили отдельного внимания, например, Антонио Луиджи Романо. См.: Romano A.L. de. Coup d'oeil philosophique sur le pays occupe par les Cosaques du Don: Ancienne communication decouverte entre la mer Caspienne, celle d'Azow et la mer Noire. Description des moyens employes pour preserver Tscherkask, capitale de ces Cosaques, des gros debordemens du Don. Milan, 1807.
пиками в руках. Я совсем иначе представляла себе казаков. Живут они, как я и думала, за Днепром, ведут независимый образ жизни на манер дикарей, однако во время войны беспрекословно исполняют приказы командиров. Обычно самыми грозными кажутся воины, облаченные в яркие мундиры. Тусклые тона казацкого платья внушают страх совсем иного рода: кажется, будто в бой идут призраки»9.
Насколько невероятны были слухи, распускаемые о казаках и, вообще, о нерегулярных частях в составе русской армии можно судить по рассказу некого Гусселя «Первые русские в Лейпциге»: «Наибольшее волнение у всех вызвали башкиры, о которых можно было услышать самые невероятные вещи и которые по слухам имели только один глаз на лбу, длинные морды и огромные клыки вместо зубов. Каково же было удивление, когда они увидели правильные черты лица и совершенно пропорциональное телосложение...»10.
Таким образом, к 1814 г. лекала, по которым кроился образ казака, уже были готовы. Французы уже познали «великий страх» 1789 г., поколение революционеров прекрасно помнило интервенцию во Францию войск антифранцузской коалиции. Но тогда в этих войсках шли роялисты-эмигранты, а теперь.
Смятение обывателей перед любым вторжением усиливало наличие среди «войск царя» страшных «казаков», с которым жителям севера и северо-востока Франции11 предстояло познакомиться самым непосредственным образом: первыми, кого с января 1814 г. могло лицезреть население этого региона, были так называемые «летучие отряды», состоящие, преимущественно, как раз из казаков12. Один вид непривычных для французов костю-
9 Сталь Ж. де Десять лет в изгнании, М., 2003. С. 205. Ср.: Pissot N.-L. Precis historiques sur les Cosaques, nation sous la domination des Russes. Paris, 1812.
10 См.: URL: http://karabai96.livejournal.com/37147.html (дата обращения: 23.02.2013).
11 Театром военных действий зимой 1814 г. была в первую очередь Шампань.
12 «Летучие отряды» использовались и до Отечественной войны 1812 года. В 1812 г. летучими отрядами командовали Ф.Ф. Винцингероде, А.И. Чернышев, А.Н. Сеславин, А.С. Фигнер, И.С. Дорохов, Н.Д. Кудашев, М.С. Воронцов, Д.В. Давыдов и др. О целях и функционировании подобных отрядов можно судить из инструкций М.И. Кутузова Д.В. Давыдову: «Предпи-
мов мог вселить страх перед великим нашествием варваров13: рассказы ветеранов, видевших в 1807 г. под Фридландом башкир и калмыков - всадников, чье вооружение и обличье заставляли вспомнить кочевников средневековья - вот-вот должны были стать реальностью. Французы, ждали «казака», который придет мстить, жечь их города, грабить и убивать.
Война, которая велась уже более 20 лет где-то «там», снова приближалась к их очагам: сначала через городки и деревушки потянулись колонны военнопленных. Но вызывали они не воодушевление, а, деморализующий эффект. А. Уссэ (Гуссэ) указывал, что первые партии военнопленных союзников проводили по парижским улицам с середины февраля: это было олицетворение побед под Шампобером и Монмиралем (10 и 11 февраля), вид военнопленных должен был вдохновить парижан. Но, тот же А. Уссэ оговаривается: у провинциальных жителей северных и восточных департаментов вид военнопленных вызывал другие чувства14. Если парижане могли гордиться славой французского оружия, наблюдая за пленными, напоказ водимыми по столичным мостовым, то провинциалы видели не только спектакль, но и
сываю вам взять все меры, дабы беспокоить неприятеля и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середине и в тылу, расстраивать обозы и парки, ломать переправы и отнимать все способы. <...> Что же касается до продовольствия команды вашей, вы должны сами иметь о том попечение». Использовались «летучие отряды» и в «заграничных походах» русской армии 1813-1814 годов. Состояли как правило из нескольких казачьих полков или полков национальной конницы (башкир, калмыков) и нескольких эскадронов регулярной кавалерии (гусар, улан, драгун). В 1813-1814 г. действовали отряды А.Х. Бенкендорфа, А.И. Чернышева, М.И. Платова, И.А. Тильмана, Э. Менсдорфа, В.А. Пренделя, Д.В. Давыдова, А.С. Фигнера, В.И. Левернштерна, Ф.К. Гейсмара. Еще в 1813 г. летучие отряды Ф.К. Теттенборна и К.Х. Бенкендорфа вступили в пределы Французской империи и заняли крупные торговые города Гамбург и Любек. См.: Желтобородов А.Н. Партизанские действия легкой кавалерии русской армии в ходе кампаний 1813 // URL: http://mozhblag.prihod.ru/stranicy_istorii_razdel/view/id/39222 (дата обращения: 23.02.2013).
13 Пластические модели изображения казака рассмотрены в статье Г. Кабаковой «Свечкоед: Образ казака во французской культуре XIX века» (НЛО. 1998. № 34).
14 Houssaye H. 1814. Paris, 1900. P. 38-39.
саму жизнь и больше волновались из-за опасности подхватить, какие-нибудь болезни и эпидемии15.
Вслед за колоннами пленных появились обозы раненых соотечественников: «В течение двух месяцев января и февраля 1814 г., наш Компьен постоянно наблюдал днем, а, иногда, и ночью длинные колонны заключенных <...>. Картина военнопленных предшествовала появлению разношерстных остатков наших войск. Это были грустные и печальные останки великих армий, которые были съедены в России, жертв недавних боев по ту сторону Рейна»16. Память о недавней военной славе и раненая гордость недавних победителей могли только ухудшить ощущение безнадежности. «Сколько раз сжимались от боли сердца компьенцев, которые совсем недавно видели многие из этих красивых тел, полных сил, здоровья и энтузиазма, в полной амуниции марширующими через город под красивую музыку»17.
Еще один момент усиливал напряженность ситуации - это скорость вторжения. Настроения колебались от «смутного беспокойства» до «большого испуга»; страх - массовое явление и его питательная среда - слухи. В начале 1814 г. слухи о приближающихся врагах распространялись так же быстро, как и в июле-августе 1789 года. Но эти слухи не стали массовым явлением: часто конница их опережала. Были города и деревни, для которых появление иностранных солдат было настоящей неожиданностью. Отто-го-то паника в них была еще сильней. А. Шюкюэ на основании анализа многочисленных свидетельств писал о внезапном появлении
15 О том же писал позднее и М. Бланкпен: парижане иначе воспринимали колонны военнопленных, нежели провинциалы. М. Бланкпен указывал, что тиф, распространившийся в приграничных территориях Франции, внушал страх и вызывал угнетенное чувство у местного населения. См.: Blancpain M. La vie quotidienne dans la France du nord sous les occupations (1814-1944). Paris, 1983. Р. 15-16. О том, что опасность эпидемий была реальна, свидетельствует случай Немура, где среди раненых начался тиф, грозивший распространится и на гражданское население города. См.: Dumesnil A.J. Les Cosaques dans le Gatinais en 1814. Paris, 1880. P. 13.
16 Escuyer. Compiegne en 1814, d'apres un manuscrit du temps // Carnet de La Sabretache 1898. Т. 6. № 61. Переиздано: 1814-1815. Souvenirs des regions envahies. Extraits du Carnet de La Sabretache, annees 1898, 1908, 1914-1919, 1920, Paris, 1999. Р. 54. Практически о том же писал А. Дри относительно реймско-го региона. См.: Dry A. Reims en 1814 pendant l'invasion, Paris, 1902. Р. 49.
17 Escuyer. Op. cit. Р. 55.
войск союзников18. Большинство населения все же не ожидало, увидеть врага на своих землях. Или, по крайней мере, не ожидало увидеть его «сейчас». Из воспоминаний ученика колледжа в Жюлли: «Враг быстро приближается к Парижу <...> Наивность наших профессоров и беззаботность, свойственная нашему возрасту, позволили нам проигнорировать его приближение.»19. Со ссылкой на А. Де Виньи («Кабала военных») Л. Пиньо описывал, каким сюрпризом было появление русских войск у стен Реймса20. Не ждали союзников и парижане: «Мы были уверены из газет, что союзные армии были не слишком страшными <...>, что Бонапарт маневрировал»21. Вера французов в свою силу была высока, они не теряли надежду: «В Париже, - вспоминала Жюли Мале, - мы не могли поверить, что мы увидим врага в наших стенах»22. Потому-то скорость продвижения войск неприятеля и стала большим сюрпризом23.
Движение союзников по французской территории, как писал А. Гуссэ «вначале представляло собой подобие военного пара-да»24. Неукрепленные города сдавались по первому требованию, а укрепленные войска союзников обходили, прикрывая их заслонами. С 2 по 6 января русские заняли Порт-Луи (Port-Louis) и Аг-но (или Хагенау) (Hagueneau), австрийцы - л'Эклюз (l'Ecluse) и Монбельяр (Montbeliard), баварцы - Колмар (Colmar), пруссаки Треве (Treves). С 6 по 25 января австрийцы установили контроль за Жу (Joux), Шамбери (Chambery), Везулем (Vesoul), Бургом
18 Chuquet A. L'Alsace en 1814. Paris, 1900. Р. 79.
19 Laforet A. Un Souvenir de college. Les cosaques a Juilly en 1814 / / Revue de Marseille et de Provence. 1866. T. 22. P. 242.
20 Pingaud L. Les frangais en Russie et les russes en France: l'ancien regime, l'emigration, les invasions. Paris, 1886. Р. 389.
21 Jouvencel de. Les Allies a Versailles. (1814-1815). Expose des evenements qui ont eu lieu dans la Ville de Versailles, a la fin de mars et dans les premiers jours d'avril 1814, a l'epoque memorable de l'entree des armees des puissances alliees / / Revue de l'histoire de Versailles et de Seine-et-Oise. Versailles, 1914. Р. 152.
22 Mallet (Melle). Extraits des souvenirs // Le Carnet historique et litteraire. Revue mensuelle retrospective et contemporaine. Т. 2. Juillet-decembre. Paris, 1898. Р. 875.
23 Там же Ж. Мале вспоминала: «20 декабря 1813 одна армия союзников вступила в Бале, 1 января 1814 другая перешла Рейн; и очень скоро (курсив мой. - А. В.) враг был под стенами Парижа». См.: Mallet J. Op. cit. P. 74.
24 Гуссэ А. Кампания во Франции и крушение империи // История XIX века / под ред. Э. Лависса, А. Рамбо. М., 1938. Т. 2, ч. 2. С. 320.
(Bourg), Лангром (Langres), Дижоном (Dijon), Шалон-сюр-Саоном (Chalons-sur-Saone), Бар-сюр-Обом (Bar-sur-Aube). Со своей стороны, русские оккупировали за это время еще и Колонь (Cologne), Нанси (Nancy), Туль (Toul), вюртенбержцы - Эпиналь (Epinal), пруссаки - Форбак (Forback) Вокулёр (Vaucouleurs), Коммерси (Commercy), Сен-Мишель (Saint-Mihiel), Жуанвиль (Joinville) и Сен-Дизье (Saint-Dizier)25.
Таким образом, к 25 января едва ли четвертая часть Франции по линии, проходящей через Шарлевиль-Мезьер, Сен-Дизье и Дижон была в руках союзников. На этом так называемая «пассивная» фаза кампании 1814 г. закончилась, впереди ждали сражения с самим Наполеоном, и первое из них произошло 27 января при Сен-Дизье.
Одним из актуальнейших вопросов был вопрос о том, окажет ли гражданское население Франции массовое сопротивление интервентам. В 1792 г. французы в целом охотно откликнулись на призыв «Отечество - в опасности!», быть «патриотом» было тогда модно. Наполеон пытался в 1814 г. возбудить среди населения чувство патриотизма, поднять французский народ на борьбу с оккупантами. Наполеоновская пропаганда противопоставляла цивилизованные народы «нецивилизованным» и стремилась использовать архетипи-ческий страх французов перед «нашествием варваров», «дикарей». Инфернальный образ «казака» - насильника, грабителя, убийцы -использовался для запугивания обывателей. Генералы и префект прямо указывали мэрам, в чьих городах останавливались на постой казачьи части, что бы они отправили в Париж депутации с адресами, а которых бы описывались чинимые, якобы, казаками бесчинства и насилия. И не важно, как там было на самом деле: разнообразные «новости с мест», «адреса», «письма из армии», напечатанные в «Journal de l'Empire», должны были задеть чувства французов и подтолкнуть их к активному сопротивлению26.
С другой стороны, не ограничиваясь одной пропагандой, Наполеон предпринял ряд шагов по подготовке партизанского движения. В штабе каждой французской армии были определены ответственные за подготовку вооруженного восстания в каждом конкретном департаменте.
25 Dumesnil A.J. Les Cosaques dans le Gatinais en 1814. Paris, 1880. Р. 8.
26 Иногда французские историки сетуют, что Наполеон тогда не рискнул обратиться, как это ему «многие советовали», к революционным традициям 1793 года.
Но реакция французов на интервенцию начала 1814 г. не шла ни в какое сравнение с 1792 г. и весьма разочаровала Наполеона. Кто-то радовался неудачам Наполеона, кто-то застигнутый врасплох остался безучастным, кто-то стал готовиться к самозащите вне зависимости от возможностей сопротивления и реальности угрозы. А кто-то (в том числе и многие гражданские функционеры) в испуге ретировались в столицу27.
В Париж бежали чиновники, не верящие в возможности своих городков к сопротивлению, сюда стекались жители окрестных сел и деревень, пытаясь сберечь свое добро: улицы запружены телегами со всяким скарбом, скотиной. Испуганные беженцы несли одну неутешительную новость: враг идет за ними по пятам. Конечно, это повлияло на общую атмосферу столицы. Даже воспоминания роялистов, которые должны были бы только радоваться наступлению союзников, указывают на большую тревогу и озабоченность парижан28. «Предупреждения» властей о «вторжении» и «нашествии варваров», вне зависимости от того, насколько те или иные французские обыватели им верили, дополняли общую гнетущую атмосферу.
Реакцию местного населения на появление у их порогов войск союзников вообще и казаков в частности, по-видимому, лучше рассматривать в динамике, различая «пассивную» и «активную» фазы кампании, с учетом конкретных обстоятельств места и времени.
Многие мемуаристы (как французские, так и русские) описывая события января 1814 г. обращают внимание на любопытство, с которым французы на первых порах встречали диковинных воинов. Генерал-лейтенант князь Д.В. Голицин так описывал появление его отряда перед французами: «едва лишь крестьяне и крестьянки узнавали, какой он национальности, как тут же все они выбегали поглазеть на русского и казаков его сопровождающих. По очереди поселяне высказывали похвалу в наш адрес, но особенно восхищались казаками и немало дивились той манере, с которой наши люди с ними обращались. Все жители остаются в своих городах и деревнях, и только супрефекты и префекты сбежали»29.
27 Escuyer. Op. cit. Р. 56.
28 Marigny [M.-A.-F. de Chateaubriand, C-tesse de]. Paris en 1814. Journal inedit de Mme de Marigny augmente du journal de T.-R. Underwood. Paris, 1907. Р. 50-51.
29 Петерс Т. С полей сражений. 1812-1815 гг. С. 275.
А, вот как описывает вступление казаков в Шомон профессор местного колледжа пылкий республиканец Дарденн: «К полудню город охватил большой страх. Отряд казаков, направляясь к Лангр, зашел и в наш город. При их приближении толпа выстроилась вдоль дороги, чтобы наблюдать их проход: среди толпы было много детей в военных костюмах, в касках, с патронными сумками из бумаги и деревянными саблями <...>. Некоторые из этих грабителей, без сомнения, думая, что то была пародия на русские или австрийские войска, направили на них опущенные пики, пугая. Толпа детей бросилась через поля врассыпную. Вслед за детьми испугались и взрослые, бросившись с криками, кто куда. Поспешил ретироваться и я. Один казак пустился по моим следам, потрясая пикой, в которой было 6 футов длины. Я остановился, как бы позволяя ему проехать. Он был уродлив, как дьявол и в лохмотьях, как нищий. Он меня спросил на плохом жаргоне, который я больше уловил, чем понял, остались ли французские солдаты в Шомоне. После моего отрицательного ответа он пустился галопом по улице, подражая примерно двадцати своим товарищам, которые пустили своих лошадей с большой скоростью»30.
Робер Дюваль в специальной статье по истории лотарингского Нёфшато обильно цитирует анонимный «l'Annuaire de Neu-fchateau»31 - записки, которые предположительно принадлежат перу страстного бонапартиста, профессора местного колледжа Николя Хеннекена (Hennequin).
Автор «l'Annuaire de Neufchateau» указывает, что 15 января 1814 г. около 4 часов дня у стен города появились казаки, «о которых нас столь долго предупреждали»32. Их было 32 человека. Два из них оторвались от общей массы и на полном скаку ворвались в город. Они покружили по площади, выпили по стаканчику поднесенной им водки и вернулись к ожидавшим их товарищам. Покидая город, они кричали «Да здравствует король!», но этот клич
30 Steenackers F.F. L'invasion de 1814 dans la Haute-Marne. Paris, 1868. Р. 233,
note.
31 Duval R. Chroniques villageoises. L'occupation de Neufchateau par les armees coalisees en 1814 / / URL: http://www.histoire-empire.org/chroniques/ neuchateau/neuchateau_1814.htm (дата обращения: 23.02.2013). См. также по истории этого города: Digot A. Essai sur l'histoire de la commune de Neufchateau. Nancy, 1847 (переизд. 1990, 2004); Digot A. Histoire de Lorraine. Nancy, 1856 (переизд. 2002).
32 В направлении Нёфшато в январе 1814 г. действовали части атамана Платова.
не привлек большого внимания, ибо имя короля не называлось. Жители города подумали было, что на этом «визит» и закончится, однако к 8 вечера все три десятка казаков расположилось бивуаком на слегка уже запорошенной снегом улице Сен-Жан. Командовал ими офицер, который отлично говорил по-французски и даже делал вид, что этого его родной язык. Он встретился с помощниками мэра (сам мэр умер в прошлом месяце, а новый еще не был назначен), просмотрел кое-какие городские бумаги, а потом приказал своему отряду ретироваться в соседнюю коммуну Жиронкур ^ігопсоші), где находился их штаб, предупредив, что на следующий день в город войдут части донских казаков под командованием Платова.
Так и случилось. На следующий день 1.200 казаков разбили лагерь на равнине, в близлежащих от города виноградниках, в то время как их командир с несколькими казаками из личной охраны вступил в сам город. «Командир был настолько пьян, что был вынужден войти в первый же попавшийся дом, чтобы здесь проспаться». Когда ему стало немного лучше, он обнаружил, что его месторасположение не подходит для начальника штаба, и он перенес штаб-квартиру к вдове Кордье. Охрана расположилась в соседних домах, и всю ночь стоял невероятный гам. На следующий день, расположившийся вне черты города отряд, сменил диспозицию и встал биваком между дорогами на Лангр (Ьа^^) и Ла-марш (ЬашагсЬе).
Затем около двух часов дня по дороге из Мерикур прибыл отряд донских казаков в 8.000 человек. Двигались они колонной по три человека в шеренге. Впереди под звуки военной музыки, издаваемые дудкой и двумя маленькими барабанами, ехали три казака, «три наиболее отвратительных монстра Сибири». Следующие 12 казаков пели «варварскую песню, которая вселяла страх и ужас». Автор повторяет «монстры», «монстры»: словно «стая саранчи» прилетела из далекой Азии на обильные французские нивы. За этими 12-ю казаками ехали офицеры, затем везли около 50 различных флагов и штандартов, затем остальное войско. Замыкали колонну шесть артиллерийских орудий. Этот кортеж, «в котором не найдешь и двух людей одетых одинаково», прошел через город и встал лагерем на дороге на Лангр. Платов и его начальник штаба расположились у господина Гоше, а офицеры по другим домам местных буржуа. В течение следующей ночи разразилась небывалая гроза, сопровождаемая резкой оттепелью, из-за чего все магазины по дороге на
Лангр оказались подтоплены. Равнина выглядела из-за паводка как море. На следующий день казаки выдвинулись на Коммерси и Шомон, но разлившиеся воды мешали их продвижению.33.
Как мы видим, автор хоть и именует казаков раз пять «монстрами», но шокирован он в большей степени их внешним видом: одеждой, прическами, музыкой, песнями34. Автор лишь вскользь, упоминает казачьи попойки, и без подробностей и имен отмечает, что «казаки, да и другие, предавались неслыханным излишествам. Они грабили и били крестьян, изнасиловали несколько девушек и женщин, ничего не оставив нетронутым»35. И эти последние замечания выглядят как «дань жанру», как воспоминание скорректированное годами, штампами других мемуаристов и идеологическими разворотами во внешней политике.
33 Duval R. L'occupation de Neufchateau par les armees coalisees en 1814 // URL: http:// www.histoire-empire.org/ chroniques/ neuchateau/ neuchateau_1814.htm (дата обращения: 23.02.2013). Кстати, Нёшато стал конечным жизненным пунктом для двух казаков отряда Платова. Среди актов гражданского состояния Роббер Дюваль обнаружил два свидетельства о смерти: погибшего
21 января 1814 г. казацкого старшины А. Самохина и погибшего 22 января 1814 г. рядового И. Малдезина.
34 Свидетельства автора «l'Annuaire de Neufchateau» Р. Дюваль дополняет свидетельством Ш. Шартона (Ch. Charton), который присутствовал при въезде авангарда этого же казачьего отряда в Эпиналь (Epinal) и которого так же в наибольшей степени поразил внешний облик казаков: «Эти люди, которых, как мне кажется, я еще и сейчас вижу, были среднего роста и восседали на небольших лошадках татарской породы. Плохо одетые и плохо вооруженные они носили панталоны из серой грубой ткани, а верхнюю одежду и шапки из овчины; вооружены они были саблей, парой пистолетов, кнутом (le knout) и длинным копьем с острым железным наконечником» (см.: Ibid).
35 Duval R. L'occupation de Neufchateau par les armees coalisees en 1814 // URL: http:// www.histoire-empire.org/ chroniques/ neuchateau/ neuchateau_1814.htm (дата обращения: 23.02.2013). Когда мемуарист описывает прибытие в город и его округу 24.000 баварцев, он отмечает: «Они распространяли повсюду террор и ужас. Напрасно их офицеры старались завоевать сердца наших дам, те были словно из мрамора». Во-первых, по всей видимости, когда упоминаются «изнасилования», то имеются в виду простолюдинки: сердца «дам» приходилось все же завоевывать. Во-вторых, баварцы оказались едва ли не хуже, чем казаки: «террор и ужас». Мемуарист упоминает так же прибытие в Нёшато в сопровождении 40 казаков «графини Платовой, или, скорее, армейской шлюхи». Ее разместили в доме у мадам Музон. Ей здесь понравилось, и она выказала желание задержать на некоторое время в этом городе. Только 23 марта «мадам Платова» со своими казаками отбыла из города.
О том, что встречали казаков как раз «по одёжке» свидетельствует и Ж. Годэ: «В основном небольшого роста, казаки имели малоприветливый вид, всклокоченную бороду, никогда нечесаные волосы. Они были грязные и часто настолько покрыты пылью и насекомыми, что становились отталкивающими. Их прожорливость почти невероятна, они едят даже сало, пьют самую отвратительную сивуху, и ламповое масло доставляет им наслаждение как будто это водка»36. При этом автор, отдавая дань казакам как «прекрасным стрелкам и кавалеристам», оговаривается, что они «любят войну и грабеж». Со слов Ван Дейса, оставившего несколько замечаний о пребывании казаков в 1814 г. в Генте (Gand)37, Ж. Годэ пишет о том, что казаки «пьют все, что попадется под руку», склонны к мародерству и грабежам. Повторяя замечания Е. Матьё38, он утверждает, что казаки оставили после себя «плохую память» и в Энгиене39. Вывод Ж. Годэ: «В Бельгии казаки оставили после себя минимальные разрушения. Они не разрушали религиозных или гражданских памятников, но вот в памяти местных жителей сохранились их брутальность, грабежи, насилия, мародерство»40. Так «тяга казаков к грабежу» становится во французской историографии практически этнографией - чертой национального характера «Чужого».
.17 января 1814 г. в 5 часов вечера Ла Морльер, комендант крепости Лангра (Langres) подписал капитуляцию41. Через час в
36 Godet J. Cosaques et Baskirs ou les Allies en Hainaut en 1814 Р. 100-101 / / URL: http:// www.fleurustourisme.be/ documents_pdf/codex1/341_Cosaques_et_Baskirs_o u_les_alli%C3%A9s_en_Hainaut_en_1814.pdf (дата обращения: 23.02.2013).
37 Duyse H., van. Miette de l'Histoire de Gand: Les Cosaques. 1814. Gand, 1896.
38 Matthieu E. Histoire de la ville d'Enghien. Mons, 1876.
39 6 февраля в Энгиен прибыл авангард пруссаков, а вслед за ними появились казаки, которые остановилась здесь на один день отдохнуть. Вечером они разожги большие костры, вокруг которых расположились на ночлег в ногах у своих лошадей, намотав на руку уздечку, как если бы враг был где-то рядом. Но они как и пруссаки оставили после себя плохую память: единственным средством для местных жителей укрыться от их брутальности было бегство. См.: Matthieu E. Histoire de la ville d'Enghien. Mons, 1876. Цит. по: Godet J. Op. cit. P. 103.
40 Godet J. Op. cit. P. 108.
41 Подробности о сдаче Лангра см.: Steenackers F.-F. L'invasion de 1814 dans la Haute-Marne. Paris, 1868; Piepape L. Histoire militaire du pays de Langres et du Bassigny. Langres, 1884; Changey Ch. Souvenirs d'un notable Langrois en 1814 / / URL: histo52.blogspot.ru/2010/04/ souvenirs-dun-notable-langrois-en-1814.html (дата обращения - 30.12. 2013).
город вошли войска союзников: «Наступившая ночь добавила ужаса к положению города, загроможденного голодными и замерзшими войсками. У ворот города, через которые входили войска союзников, распростерся труп одного несчастного жандарма, убитого вопреки капитуляции - грустный спектакль, предвестник того, что можно ожидать от военной оккупации»42. Но, ни о каких эксцессах непосредственно последовавших за занятием города мемуарист не пишет43. Разве что казаки, пронесшись по соседним деревням, устроили у городских ворот торговлю с горожанами награбленным. Ну, так разве можно осуждать лангрцев за стремление извлечь прибыль из чужой беды?44
Большое впечатление на автора «Истории Лангра» произвели иррегулярные войска. Подле места для прогулок горожан под названием Блашн-Фонтен, писал Станислас Минер, был разбит «лагерь тех диких орд, которые русские всегда таскали за собой. Вид этих варваров, вооруженных луками и стрелами и восседающих на дромедарах позволял думать, что вернулись старые времена, эпоха, когда Аттила командовал разрушением города лингонов»45.
42 Mignere S. Precis de l'histoire de Langres. Langres, 1836. Р. 257.
43 Порядок в городе косвенно объясняется мемуаристом тем, что через неделю, 22 января сюда прибыли император России, император Австрии и король Пруссии. Город поделен на три зоны оккупации с тремя комендантами: на юге - русские, в центре - пруссаки, на севере - австрийцы. Александр I оставался в городе 5 дней и покинул его 29 января, когда на совещании союзников было решено начать мирные переговоры с Наполеоном.
44 Mignere S. Op. cit. P. 257.
45 Ibid. Р. 258. В 1812-1814 гг. в рядах русской армии воевало 20 башкирских, 2 мишарских, 2 тептярских, 4 крымско-татарских, 2 калмыцких (астраханских) пятисотенных полков и один тысячный полк ставропольских (крещённых) калмык. Например, 1-й Тептярский полк участвовал в сражениях, стычках и «набегах» на территории Франции в январе-феврале 1814 г. Вместе со 2-м Тептярским полков - при взятии 18 марта Парижа. С конца марта по май тептярские казаки в составе отряда генерал-майора П.С. Кайсарова содержали цепь по демаркационной линии вверх по течению Сены от Корбейля до Монтеро, а оттуда по Ионе до границ Ионского департамента. За свои луки и стрелы в купе с экзотическим обликом башкиры тогда получили прозвище «северные амуры» или «злые купидоны». (Рахимов Р.Н. Башкирская конница под Тильзитом: Краткая встреча - долгое эхо. (К проблеме участия иррегулярной кавалерии в наполеоновских войнах) / / Проблемы войны и мира в эпоху нового и новейшего времени (к 200-летию подписания Тильзитского договора): Материалы междунар. науч. конф. С.-Петербург, декабрь 2007 г. СПб., 2008. С. 184; См. также: Он же. История тептярских конных полков. 1790-1845. Уфа, 2008).
Теодор-Жозеф Прюньо (Prunieau), который был мэром Шарлеруа (Charleroi) с 1814 по 1824 гг. оставил нам воспоминания о пребывании в этой резиденции каролингов казаков и башкир46. С его слов, сначала 29 января в город вошел отряд казаков, а 7 февраля пришли уже другие казаки и башкиры: «При виде башкир вооруженных луками и стрелами вспоминались Средние века»47. Так башкиры, казаки, калмыки, крымские татары русского императора, - стали вдруг составной частью повседневной жизни Европы.
До поры до времени резонансных конфликтов с местным населением не было. Князь Д.В. Голицын пишет из деревни Ла Карт (возле Лангра) 8 (20) января: «что до жителей, то невероятно, как они нас встречают <...> они смотрят на нас как на освободителей и не просят ничего взамен»48.
Есть свидетельства о том, что казаков население встречало не только со страхом, но и с надеждой. Многое зависело от конкретной местности. Теодор Жюст (Justе) писал, что бельгийцы с большим энтузиазмом встречали казаков как освободителей. Например, в Анвере (Anvers) толпа восторженно рукоплескала и кидала вверх шляпы при въезде в город казачьего авангарда. Фламандские крестьяне, ненавидящие французских агентов и инспекторов, приходили к русским или пруссакам и просили у них оружие, чтобы сражаться на их стороне49.
Но, естественно, так было далеко не везде. Жан Годэ, собравший в своей статье различные свидетельства о пребывании ка-
46 Prunieau Th.J. Notice de la ville Charleroi. Bruxelles, 1852.
47 Цит. по: Godet J. Op. cit. Р. 102.
48 Петерс Т. С полей сражений. 1812-1815 гг. М., 2012. С. 277.
49 Justе Th. Le soulevement de la Hollande en 1813 et la fondation du royame
des Pays-Bas. Bruxelle, 1870. Неслучайно, прибыв в 16-й военный округ 7 января 1814 г., чрезвычайный комиссар Ж.-П. Виллеманзи издал манифест: «Французы! Враг решил нарушить наши границы и вторгнуться в наши пределы. Больше не требуется защищать наши завоевания, но защищать целостность и независимость нашей территории. Поспешите исполнить эти благородные цели и примкнуть к вашим батальонам. Если же среди вас смогут найтись подлые бунтовщики, что будут пытаться вас сбить с толку, помешать слушаться голосу ваших магистратов, остерегайтесь их вероломных советов. Это чудовища (как только они могут называться французами?) которые думают только о преступлениях, о наживе, вскорости станут убийцами вас, ваших жен и детей. Если найдутся такие, не давайте им исчезнуть. Или лучше, скорее доносите на них, что бы предать немедленно карающему мечу правосудия». См.: Дыбов С.В. Комиссар // URL: http://severr.
livejournal.com/552595.html?thread=7173011 (дата обращения: 23.02.2013).
зачьих частей на территории Г олландии и Бельгии50, в частности, склонен считать, что в Валлонии, например, в Хэно (НатаШ), казаков встречали более прохладно, чем во Фландрии51.
В целом же население встречало неприятеля, как указал на это еще А. Шюкюэ, равнодушно. Так, вступление русских улан в Хагенау (Haguenau)52 «не вызвало ни малейших эмоций, и жители продолжали заниматься своими обычными делами, как будто ничего не случилось. <...> Так же, было в Верхнем Саоне: префект сообщал, что население поразил ступор»53. О подобных настроениях писали и А. Уссэ, и А.И. Михайловский-Данилевский, и Ж. Тюлар и многие другие. Это онемение, этот ступор неоднократно констатировали и современники, и историки54. «Усталость от патриотизма» была характерной чертой настроений большинства провинциалов. Интервенция 1792 г. была воспринята, по словам
50 С середины декабря кавалерийские отряды союзников хозяйничают на территории Голландии. 15 декабря казачья сотня заняла Льерр (Lierre),
19 декабря отряд улан занял Лувен (Louvain). 29-го казачьи разъезды уже в окрестностях Гента (Gand) и т.д.
51 См.: Godet J. Op. cit. Хотя, конечно, такая разница может отражать не реальность, а лишь точки зрения авторов, используемых нарративных источников.
52 Эта коммуна в департаменте Нижний Рейн, в районе Эльзаса. Основана еще отцом Фридриха Барбароссы. В 1789 г. насчитывала 4,5 тыс. жителей.
53 Chuquet A. Op. cit. Р. 77-78.
54 См., напр.: Steenackers F.-F. L'invasion de 1814 dans la Haute-Marne. Paris, 1868. Р. 153, 155-156. Или: «Французы равнодушно внимали голосу правительства, и при нашем вступлении говорили только о мире. Они ходили с мрачным, потупленным взором, с холодною вежливостью принимали постояльцев, и слышны были только их общие желания, чтобы скорее кончилась война» (Михайловский-Данилевский А.И. Описание похода во Францию в 1814 году. СПб., 1836. Ч. 1. С. 60-61). В итоге, как отмечает Жан Тюлар, «в целом неприятель встретился с апатией и даже пособничеством». Встречаются и вполне удобные для французской национальной гордости объяснения. Сегодня на сайте «Живописная Франция» в редакционной заметке по истории департамента Эн читаем: «Департамент Эн вновь лицезрел врага в 1814 и 1815 годах; поведение его жителей тогда отвечало всему тому, что можно было ожидать от национального и патриотического духа, который всегда воодушевлял их отцов; но рельеф местности (курсив мой. -А. Г.), которая представляла собой по преимуществу обширные равнины, пересекаемые неширокими речками, был мало пригоден для партизанской войны - последней надежды завоеванной страны» (Histoire du departement de l'Aisne / / URL: http://www.france-pittoresque.com/spip.php7article2028 [дата обращения: 23.02.2013]).
А. Собуля, как «оскорбление нации», а интервенция 1814 г. - как избавление нации от «узурпатора». Но это общее настроение, естественно, не означало, что союзникам вообще не оказывалось никакого сопротивления со стороны местного населения.
А. Уссэ указывал, что еще в конце января - начале февраля оккупационные войска союзников население встречало как освободителей, а те со своей стороны проявляли уважение к собственности и старались соблюдать строгую дисциплину55. Но положение вещей изменилось в феврале: Наполеон с 10 по 18 февраля одержал ряд побед над войсками Блюхера и Шварценберга. Ситуация была не простой, войска союзников вынуждены совершать многочисленные марши и контрмарши, а население испытывало на себе все последствия этих маневров. Вскоре оккупированные города было обложены налогом, часто австрийские, прусские или русские интенданты занимали места наполеоновских функционеров. По всей оккупированной территории шли реквизиции (хлеб, мясо, водка, картофель, фураж и т.д.). И, естественно, в мемуарах отражена эта материальная составляющая: из города (Лангра), вытерпевшего перемещения большого количества войск, многочисленными контрибуциями были «выдавлены все соки», деревни были разорены56.
И все же даже в феврале-марте не все было так однозначно, сам же А. Уссэ признавал, что в одних деревнях при крике: «Казаки!» население предпочитало убегать в лес, унося с собой пожитки и угоняя скотину. Другие же, доверяя прокламациям союзников, обещавшим неприкосновенность собственности и поддержание строгой дисциплины, оставались в своих жилищах57. В дворянской среде, как полагал А. Уссэ, с меньшим страхом, чем в народе, ожидали прихода «реставраторов трона», а некоторые женщины, судя по донесениям полиции, вообще рассуждали следующим образом: казаки не такие уж скверные, как их изображают в газетах. Войдя в Макон, союзники устроили праздники и потратили много денег. Очень скоро они прибудут в Париж, где не пожалеют ни су, чтобы отдать должное удовольствиям и богатству столицы58.
55 Houssaye H. 1814. Paris, 1900. Р. 47.
56 Duval R. L'occupation de Neufchateau par les armees coalisees en 1814 // URL: http:// www.histoire-empire.org/ chroniques/ neuchateau/ neuchateau_1814.htm (дата обращения: 23.02.2013).
57 Houssaye H. 1814. Paris, 1900. Р. 15-16.
58 Ibid. Р. 26.
Один русский мемуарист вспоминает, что в Реймсе, местные роялисты, оставаясь преданными Бурбонам, видели в русских «желанных гостей»59. Другой, что местные жители, благодарные русским за то, что они предотвратили разграбление Реймса «безмерно злыми» на французов пруссаками, охотно провели экскурсию по местному собору60.
Нередко местное население уживалось с русскими частями вполне лояльно и даже радушно. В частности, А.М. Баранович пишет: «В 1814 г., по замирении с французами, когда нашей артиллерийской роте велено было остановиться в Еперне (Эпернэ, на р. Марне), провинции, славящейся шампанским вином, то в шестинедельном квартировании наши солдаты успели ознакомиться [так], с хозяевами своею честностью и услугою, что [те] стали употреблять их на работе в виноградниках, [для работ] полевых, при домашнем очаге»61.
А. Уссэ, утверждал, что в феврале-марте повсюду от Нанси до Дижона умножились случаи грабежа, ряд городов был буквально опустошен. Союзники выпустили ряд прокламаций и приказов, гарантировавших неприкосновенность имущества населения и строжайшую дисциплину, но, с сарказмом отмечал А. Уссэ, казаки, башкиры, калмыки, - не были членами Тугендбунда и эти прекрасные прокламации и суровые приказы или вообще не дошли до сознания этих неграмотных дикарей или были очень скоро забы-ты62. Чтобы пробудить гнев населения по отношению к интервентам, мало было самого факта вторжения, понадобился, как писал
59 Левенштерн В.И. Записки генерала В.И. Левенштерна // Русская старина. 1901. № 8. С. 199.
60 Петров M.M. Рассказы служившего в 1-м егерском полку полковника Михаила Петрова о военной службе и жизни своей и трех родных братьев его, зачавшейся с 1789 года. 1845 / / 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991. С. 257. «.Граждане стали сами рубить палисад внутри города возле ворот сделанный и забрасывать ров выкопанный в воротах. Когда же мы вошли в город, то увидели что но всяком доме, на каждом окне поставлено по две свечки, и так мы прошли торжественно 'освещенной улицей до главной площади, где расположились покойно спать на соломе принесенной гражданами» (Отрощенко Я.О. Записки генерала Отрощенко. (18001830). М., 2006. С. 57).
61 Баранович А.М. Русские солдаты во Франции в 1813-1814 гг.: Из записок арт. офицера А.М. Барановича / публ. К. Сивкова / / Голос минувшего. 1916. № 5/6. С. 153-154.)
62 Houssaye H. 1814. Paris, 1900. Р. 47.
А. Уссэ, «брутальный факт оккупации со всем ее кортежем зла: грабежами, изнасилованиями, убийствами и пожарами»63.
Действительно, особенно часто французские мемуаристы сетуют на грабежи со стороны казаков. Кюре Жана-Пьера Бобе (ВоЬе) именует казаков, вошедших в Шамай (СЬашаШе)64 15 февраля «мародёрами (рШа^) русской армии»65. Утро «прошло мирно», но в три часа по полудни «эти кровожадные люди, разогретые вином, бросились в дома, забирая все, что им понравится; всю ночь продолжались грабежи, изнасилования и прочие преступ-ления»66. Но это, писал кюре, была лишь «прелюдия» к тем бедам, которым подвергся Шамай и соседние коммуны в течение марта и апреля, когда здесь появились прусские части генерала Йорка: «лютеране разграбили церковь, где они осквернили святые просвиры, забрали всю материю, разломали и сожгли часть деревянных панелей и почти все скамейки, разбили солнце и крест для церемониальных процессий, забрали мантии священников и ризы, которые потом блестели на их биваках»67. Наконец, кюре жалуется не столько даже на казаков с их склонностью к грабежу, сколько на общее «опустошение» региона, произведенное «французскими и иностранными войсками»; «к счастью регулярные войска не вели здесь никаких сражений и хотя бы дома остались стоять»68. Конечно, для него казаки - «разновидность монстров (monstres), которые не способны воспринимать доводы разума», но «больше всего жители горевали об украденных из церкви потире и дароносице, которых так и не удалось найти»69.
63 Houssaye H. 1814. Paris, 1900. Р. 47.
64 Коммуна Шамай (Chamaille) расположена в департаменте Эна (Aisne), округ Суассон, кантон Ульши-ле-Шато.
65 [Bobe J.-P.] Souveinirs de l'invasion de 1814 а Chamaille et Saponay // Revue de Champagne et de Brie. Arci-sur-Aube, 1900. P. 618-620. В начале Революции Бобе занимал пост мэра в Шамай. Затем женился и тайно на гумне окрестился. Затем попал в разряд «подозрительных», но местный прокурор заступился за него пред эмиссарами Конвента, дав заверения в его цивизме.
66 Ibid. Р. 618. Отметим, что, по свидетельству того же кюре, часть жителей Шамай (да и соседних коммун Сапоне, Розуар и Ульши) предпочла покинуть сои жилища и спрятаться в лесу: «оставив всю свою мебель и провизию за спасибо грабителям и, в частности, казакам».
67 Ibid. Р. 619.
68 Ibid.
69 [Bobe J.-P.] Souveinirs de l'invasion de 1814. P. 620.
Выпускник колледжа в Жюлли, которому в 1814 г. было 13 лет, Огюст Лафоре вспоминает, какой страх вселился в души юных воспитанников колледжа, когда накануне переправы союзников 20 марта через Марну они услышали отдаленную канонаду: «прекратились даже игры <...> Тишина и шепот по углам». Поскольку Жюлли находилась в стороне от главной дороги, то полагали казаки обязательно к ним заглянут, но, «надеялись, что вывеска «Учебное заведение», написанная на всех известных языках, защитит от мародеров»70.
В день взятия соседнего с Жюлли Мо преподаватель колледжа отец Сонне собрал у себя всех учеников. После непродолжительной речи о такой добродетели как бережливость, «которая, впрочем, встретила в сердцах воспитанников некоторое сопротивление», он раздал им их денежное содержание: пусть каждый сам позаботится о своих деньгах, как считает нужным. Автор мемуаров получил тогда 40 франков! За один раз он и денег-то таких в руках до этого не держал. Ученики принялись прятать свое нехитрое имущество, но. «Несколько часов спустя, эти прекрасные билеты по пять франков перешли из моих рук в руки безобразного калмыка»71.
Огюст Лафоре описывает, как после волнений по укрыванию имущества он было вздремнул, но его разбудили шум и крики дежурного: «Казаки - в колледже! Они всё грабят, они всех убивают!»... «Шум и крики приближались <...> Вдруг занавески у моей постели распахнулись, мужчина - его голос показался мне рыком дикого животного - сдернул покрывала, под которыми я свернулся клубочком. Я его увидел: густая и грязная русая борода ниспадала на его грудь; овчина, стянутая на пояснице кушаком, за которым торчали два пистолета, прикрывала одну часть его тела, а другую - несколько разноцветных лохмотьев; увеличивающая его рост папаха дополняла облик этого дикаря» <...> «Деньги!», - крикнул он голосом, который еще стоит в моих ушах <...> Я бросил в протянутую ко мне руку 8 билетов по 5 франков. Он тотчас же изменился. На его лице появилось подобие улыбки, «если конечно, это слово применимо к казакам». Он показал, что доволен, задернул занавески и удалился.72.
70 Laforet A. Un Souvenir de college. Les cosaques a Juilly en 1814 / / Revue de Marseille et de Provence. 1866. T. 22. P. 243.
71 Ibid. P. 245.
72 Ibid. P. 246.
Насколько это соответствовало действительности? Во-первых, относительно вороватости своих подчиненных не заблуждались сами русские командиры. Н.Б. Голицын описывая, как он под Парижем защищал милых путешествующих француженок от своих же казаков, проговаривается: увидев, что казаки остановили дилижанс, он поспешил на «выручку», «зная склонность их к добыче»73. Русские генералы вспоминали о грабежах как о нечто само собой разумеющимся: «Потеряв из вида графа Палена, и так как было уже слишком поздно, что бы можно было отыскать его, я быстро поскакал в Бельвиль, который солдаты грабили (курсив мой. - А. Г.) и приказал разломать дверь прехорошенького загородного домика, и расположиться в нем на ночь»74.
Во-вторых, военные действия зимой в условиях, когда войска снабжались за счет местного населения, неизбежно имели следствием не только официальные реквизиции, но и «неофициальные». И как некогда разграбившие Яффу французские солдаты наутро продавали местному населению у них же награбленное, так и русские казаки устраивали у стен городков импровизированные базары, где сбывали горожанам украденное в соседних коммунах. Воспоминания прапорщика лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Михайловича Казакова: «.чистый, систематически организованный разбой и грабеж, которого нет возможности избежать. Когда армия наша проходила Шампань и Эпернэ, фуражиры нередко прикатывали, вместо воды, бочки с вином. Скот был брошен по полям и деревням, так что мяса иногда бывало очень много, и резались такие коровы красавицы, которых трудно нарисовать; а начальники, от которых поступали строжайшие приказания — не жечь и не грабить, — преспокойно кушали чудную говядину, сваренную в хорошем вине. Вот неизбежные плоды войны, всею тягостью ложащиеся на несчастных жителей, на поля которых приводят армию по научным, тактическим и стратегическим распоряжениям. Это есть великая война, а разбойничанье - малая» 75.
73 Голицин Н.Б. Офицерские записки. М., 1838. С. 86. Австрийские генералы так же не испытывали особых иллюзий относительно нравственных качеств мадьяр и хорват, полагая их склонными к грабежам.
74 Левенштерн В.И. Указ. соч. С. 202.
75 Казаков И.М. Поход во Францию 1814 г. По (неизданным) запискам прапорщика лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Михайловича Казакова / / Русская старина. 1908. Т. 133. № 3. С. 529.
В-третьих, формированию образа казака - насильника и грабителя - немало поспособствовала наполеоновская пропаганда. В ходе военной кампании 1814 г. власти Франции пытались возбудить среди населения чувство патриотизма, поднять французский народ на борьбу с оккупантами. Генералы и префекты прямо предписывали мэрам городков, в которых побывали казаки, отправить в Париж для публикации в прессе адреса с описанием «злодеяний» казаков вне зависимости от того были эти «злодеяния» или нет на самом деле. Усилия по экзальтации общественного духа, возбуждению патриотического подъема оказались тогда в целом тщетны, а вот в памяти обывателей этот образ остался, оживая время от времени под пером то мемуариста, то историка.
Л. Пиньо попытался в свое время как-то обелить в общественном мнении французов, ставших союзниками русских, и сформулировал концепцию «наши друзья-враги»: «Более того, воспоминания об оккупации свидетельствуют, что пороховой дым мешал нам видеть; здесь и там мемуары нам описывают кражи в деревнях, посягательства на частную собственность, на жизнь безоружных людей, на честь женщин, но в то же время они говорят о превосходстве дисциплины русских на другими армиями союзников76. Пиньо вся вина за «эксцессы» была возложена на «казаков»: «эксцессы были результатом деятельности нерегулярных казачьих частей; докучливые хозяевам и наивно свирепые они более высмеивались, нежели проклинались своими жертвами», о других же «солдатах царя можно сказать: наши враги-друзья»77.
Конечно, оценивая точку зрения Пиньо, мы должны учитывать, что одно дело оккупация в ходе военных действий, другое -режим оккупации. В памяти французов остались казаки - вороватые и диковатые члены летучих отрядов, и русские части периода оккупации с их строгой дисциплиной. Но и история отдельных летучих отрядов, и история режима оккупации, еще требуют пристального изучения. И начинать это изучение представляется оправданным с изучения той памяти, какую оставили по себе
76 Об этом писали: Barbat L. Histoire de la Ville de Chalons-sur-Marne, depuis son origine jusqu'a l'epoque actuelle (1854). Р. 599; Pougiat (F.E.). 18141815. Invasion des armees etrangeres dans le departementde l'Aube. Troyes; Paris, 1833. Р. 119, 145, 369; Fleury E. Le departement de l'Aisne en 1814. Laon, 1858. Р. 112.
77 Pingaud L. Les frangais en Russie et les russes en France: l'ancien regime, l'emigration, les invasions. Paris, 1886. Р. 390-391.
«казаки», с учетом функций коллективной памяти, путей ее формирования, закономерностей эволюции.
.Казаки глубоко врезались в коллективную, фамильную и коммунальную память французов. Сочинения о них выделялись даже на фоне интереса ко всему русскому вообще. Казаки оставили после себя как ментальные, так и вполне материальные «места памяти», они оказали влияние на французскую моду78, на язык79, упоминание о присутствии казаков давно уже стало местной достопримечательностью. Французы умеют гордиться даже тем чем, казалось бы, гордиться и нечего: коммунальные сайты современных французских деревушек напоминают путешественникам о присутствии здесь некогда казаков. Даже если кроме самого факта этого присутствия мало что еще известно: а у нас тоже были казаки80.
Образ казака-варвара время от времени активизируется в зарубежной историографии: будь годы Крымской войны, 1960-е81 или 2010-е82. Страх перед казаком и спустя 200 лет все еще почти осязаем физически: как гласит сохранившаяся до наших дней надпись на часовне в одной из малюсеньких бельгийских деревушек: «Святой Петр защити нас, как ты защитил нас от казаков в 1814 г. и от Блюхера в 1815 г.».
78 «С незапамятных времен мы думали, что сапоги предназначены для того, чтобы уберечь панталоны от грязи и с какой поспешностью мы признали свою ошибку, когда увидели, что русские носят свои широкие панталоны поверх сапог! Внезапно распространилась мода на широкие русские панталоны <...>. Русские офицеры носили форму в сильно зауженной талией от чего их грудь выгибалась колесом», а поскольку это привлекало внимание женщин, то и французские офицеры переняли эту моду. Табакокурение было известно в Париже среди различных классов общества еще до появления здесь казаков, но дым от трубок русских заполнил парижские улочки и «столица элегантности и хороших манер превратилось в одну большую табачную лавку» (Chesnel de la Charbouclais L.P.F.A. Dictionnaire des superstitions, erreurs, prejuges et traditions populaires. Paris, 1856. Р. 934).
79 Любопытно, что в течение некоторого времени после 1814 г. в деревнях на востоке Франции (в Арденнах) не говорили, что женщина была изнасилована, а говорили: «оказачена» (cosaquee). См.: Railliet G. Lеs mauvais souvenirs de l'histoire dans le langage populaire // Le Grive (Mezieres). 1957. № 95. Р. 31. Подробнее о слове «казак» и его производных во французском языке см.: Кабакова Г. Указ. соч. С. 62-63.
80 Напр., см.: URL: http://www.picardie1418.com/fr/transversales/albert-dans-la-grande-guerre.php (дата обращения: 23.02.2013).
81 Sangnier G. Le Brigandage dans le Pas-de-Calais de 1789 а 1815. S.p., 1962.
82 Arcq A., Gaillara P. Les annees cosaques: 1813-1814. Belgique, Hollande et Nord de la France dans la tourmente. Allonzier-La-Caille, 2010.
Но, рассуждая об образе «казака», отложившимся в памяти французов, необходимо учитывать, кого именно понимали мемуаристы под «казаками». Во-первых, французы, в общем-то, понимали, что «казаки» - в этническом отношении понятие собирательное. Появившееся в 1814 г. анонимное издание переведенной с русского «военной песни» сопровождается заметкой о «различных племенах (курсив мой - А. Г.), из которых состоят нерегулярные русские войска, известные под именем казаков»83.
Во-вторых, французы, в общем-то, понимали, что «казаки» далеко не всегда имели отношении даже к России. Известный генерал и военный писатель Ж.Б.А. Марбо свидетельствовал: «По мере продвижения союзных армий множество бродяг и мерзавцев, особенно пруссаков, переодевались казаками и, толкаемые надеждой на грабеж, мародерствовали, бросаясь на все, что принадлежало французской администрации. Они даже не брезговали захватом вещей, принадлежавших мирным жителям. <...> Многочисленная банда таких ненастоящих казаков переправилась через Рейн и рассеялась по департаментам левого берега»84. В 1815 г. вышло анонимное сочинение, автор которого так же говорил о фальшивых казаках: «Радость роялистов по поводу важной победы, одержанной отрядом ложных казаков, прибывших вдруг в один из городов Франции, и о манере их обхождения с трехцветным знаме-нем»85. Писали и о «немецких казаках», и о «голландских казаках», и о «бельгийских казаках». Ж. Годэ полагал, что под такими казаками следует подразумевать «отдельных индивидов, которые из-за ненависти к французам или из-за своего грабительского духа присоединились к настоящим казакам»86. Более того, сам Наполеон упоминал в переписке 1814 г. своих «польских казаков» (сosaques ро1опав)87.
83 D**** M.P. L'Elan Parisien, chant national, suivi d'un chant guerrier, traduit du russe, et d'une notice sur diverses peuplades qui fournissent a la Russie les troupes indisciplinees, connues sous le nom de Cosaques, par M. P. D****. Paris, 1814.
84 Марбо М. Мемуары генерала барона де Марбо. М., 2005. С. 710 / / URL: http://elcocheingles.com/Memories/Texts/Marbot/Marbot.htm (дата обращения: 23.02.2013).
85 La Grande joie des royalistes, au sujet d'une victoire importante remportee par un detachement des faux cosaques arrivees tout-a-coup dans une ville de France, et de la maniere dont ils ont aite le drapeau tricolore. Paris, 1815.
86 Godet J. Cosaques et Baskirs ou les Allies en Hinaut en 1814. Р. 100.
87 Correspondance de Napoleon I-er publiee par ordre de l'empereur Napoleon III. Т. 27: 1-er janvier 1814-26 fevrier 1815. Paris, 1869. Р. 266, 284, 353.
В-третьих, казаки представлялись и символом всего «русского», и чем-то совершенно отличным от «настоящего русского». Бернардин де Сен-Пьер в своих заметках о России напишет, что «русский народ состоит из смешения разнородных наций, проживающих от окраин Азии до Финского залива. Еще недавно это было множество небольших орд, живших независимо и разбойничавших. В Москве около двадцати тысяч фамилий бывших князьков - глав народов, которых христианская религия сблизила и подчинила. <. .> Я знаю ливонцев, финнов, казаков, запорожцев, калмык, бухарских татар и, собственно говоря, русских»88.
Но при этом даже с понятием «русские» оказывается все не так однозначно. Известный французский исследователь фольклора Альберт Буассье на протяжении 50 лет собирал воспоминания, легенды и предания области Фирмини (Firminy), которая в свое время была оккупирована австрийскими войсками. Речь идет об историях, которые передаются в семьях из поколения в поколение. Крепость воспоминаний о, казалось бы, для нас сегодня мало значимых событиях свидетельствует об их значимости для современников и того сообщества, которое хранит эту па-мять89. Понятно, что такие истории отражают и степень народного воображения, и стремление прославить свою «малую родину». Но обращает на себя внимание другое: довольно часто в этих историях австрийских солдат называют термином «русские». Так местные жители рассказывали историю некого Лавурея (Lavourey) - хозяина постоялого двора, оставшегося в памяти людей за его богатырскую силу. Остановившиеся на постой солдаты его сильно донимали, и однажды он предложил «русским» прогуляться с ним, обещая показать им нечто любопытное. Он привел их в район Разе (Razes), где были старые, глубокие шахты, подвел их к одной из них, схватил троих мужчин и бросил шахту: «больше никто о них никто ничего не слышал». Тут некий паромщик Пертюизе (Pertuiset) затопил свой паром вместе с оккупантами по середине Луары, а сам
88 Bernardin de Saint-Pierre J.H. Observations sur la Russie // Bernardin de Saint-Pierre J.H. ^uvres completes. Paris, 1818. 12-v. Т. 2. Р. 284.
89 Оккупанты в Firminy расположились в землях, которые принадлежали г-ну де Шамбарлаку (Chambarlhac). Они организовали бивуак рядом с колодцем, где росла ива. Под ней солдаты занимались своей стряпней. Войска также расположились между Сен-Морисом и Фонтклоз в местечке называемом Калуар (Caloire). Некоторое число австрийцев, в первую очередь офицеры, были размещены на фермах. И сохранились, указывает А. Буассье, воспоминания, у кого именно из местных жителей тогда они жили.
спасся вплавь, там некий безымянный крестьянин закопал австрияка в навозной яме... Буассье свидетельствует, как в местном фольклоре сохранились упоминания о незаконном ребенке «от русского» или о том, как некая вдова из Фирмини вышла замуж за «русского», о том как «русские» украли корову, или осквернили церковь.90. А русские к этим историям отношения и не имели.. Так, что историку надо еще научиться отличать «русского» от русского, а «настоящего казака» от «ненастоящего».
90 Boissier A. Carnets d'un folkloriste, 1910-1953. Firminy, 1995 // URL: http:// www.forez-info.com/encyclopedie/histoire/71-les-occupations-autrichiennes-de-1814-1815.html (дата обращения: 23.02.2013).
