Природа кризиса постприватизационной модели российской экономики и пути его преодоления Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

© 2005 г. В.Г. Наймушин

ПРИРОДА КРИЗИСА ПОСТПРИВАТИЗАЦИОННОЙ МОДЕЛИ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ И ПУТИ ЕГО ПРЕОДОЛЕНИЯ

Основные результаты и тенденции экономического развития России последнего пятнадцатилетия свидетельствуют о необходимости корректировки стратегического курса, избранного в начале 90-х гг. В постприватизационный период (1998 - 2004 гг.) в стране стала складываться новая ситуация, характеризующаяся противоречивым переплетением кризисных процессов в сочетании с признаками относительной экономической стабилизации. Объясняется это в первую очередь тем, что после избрания Президентом России В.В. Путина наблюдается постепенный отход от первоначальной модели постсоветской экономики, сложившейся в результате ускоренной либерализации и приватизации.

Первоначальная либерально-радикальная модель (шоковая терапия) формировалась в основных чертах в обстановке ожесточенного противостояния сторонников и противников партийно-советского тоталитаризма, кризиса и распада СЭВ, острой конфронтации союзного и республиканского законодательства, появления на постсоветском пространстве новых независимых государств, стремительного свертывания традиционных экономических связей предприятий и регионов. Эта модель, ставшая воплощением антикоммунистической парадигмы, была ориентирована в первую очередь на решение вполне конкретных политико-экономических задач начального этапа рыночной трансформации:

- демонтажа административно организованной системы планового хозяйства;

- отказа от этатистской идеологии, перехода к политическому плюрализму и демократизации общества;

- деидеологизации хозяйственной сферы и обеспечения государственного суверенитета России;

- обеспечения форсированного движения в направлении формирования институциональных основ многоукладной рыночной экономики;

- преодоления автаркии во внешнеэкономических отношениях страны.

Главной заботой младореформаторов в начале 90-х гг. было стремление преодолеть торможение рыночных реформ со стороны союзного центра, любыми способами не допустить отката и реставрации (пусть даже в видоизмененном виде) административно-командной системы. В гораздо меньшей степени правых радикалов заботили стратегические ориентиры экономического и социального развития страны. Не случайно большинство нормативных целей, продекларированных в самой первой приватизационной программе (формирование слоя частных собственников, повышение эффективности деятельности предприятий путем их приватизации, социальная защита населения, финансовая стабилизация, создание конкурентной среды и демонополизация народного хозяй-

ства, привлечение иностранных инвестиций) [1] на деле оказались не выполненными. Можно продолжать дискутировать по поводу допущенных просчетов и возможностей осуществления тех или иных целей, но фактом остается то, что при всей непоследовательности осуществляемых мер альтернативная траектория развития России состоялась. При этом удалось обеспечить то главное, что новым политическим руководством страны всегда подразумевалось, но, как правило, по соображениям политической целесообразности на официальном уровне не афишировалось. Благодаря шоковой терапии, коммунистический реванш в России не состоялся, несмотря на активное сопротивление противников либеральных реформ: сошла с политической арены государственная партия - КПСС, была преодолена зависимость экономики от господствующей идеологии, ликвидированы административные монополии в лице отраслевых министерств, главков и так далее, сняты запреты на развитие предпринимательства, возник альтернативный негосударственный сектор экономики, запущены механизмы рыночной балансировки спроса и предложения, введена частичная конвертируемость рубля. Нельзя не признать, что при всех многочисленных издержках политика гайдаровской команды в начале 90-х гг. стимулировала пробуждение частной инициативы, активно меняла хозяйственную мотивацию, стереотипы мышления и поведения людей, способствовала преодолению товарного дефицита и насыщению потребительского рынка, сглаживанию унаследованных структурных диспропорций. Хорошо это или плохо, но государство перестало выполнять не свойственные ему собесовские функции, поставив граждан перед необходимостью экономического самоопределения и конкурентного существования. Если иметь в виду характер хронических заболеваний, унаследованных Россией от прежней плановой системы (неэффективная затратная экономика, бесхозяйственность, оппортунистическое поведение руководства большинства предприятий и работников, всеобщая безынициативность и безответственность, иждивенческое отношение к государству т. д.), а также силу инерции и крайне незначительный временной ресурс, которым располагали реформаторы, то становится очевидно, что начать лечить социально-экономический организм можно было только хирургическими методами. Именно для выполнения этой черной работы правых радикалов позвали во власть.

Существовала ли в нашей стране в начале 90-х гг. возможность выбора умеренной («градуалистской») стратегии перехода к рыночной экономике? Полной ясности в ответе на этот вопрос, как известно, нет до сих пор.

К моменту начала рыночных преобразований проблемы трансформации хозяйственных систем в нашей

стране оставались практически не изученными. Отечественная наука оказалась застигнута врасплох; базовые концепции разрабатывались западными учеными, с которыми российские экономисты были знакомы крайне недостаточно. В дискуссиях последних лет перестройки преобладали прагматичные, а не научные подходы; политическая и хозяйственная конъюнктура затемняла обсуждение фундаментальных методологических проблем транзитивной экономики.

Концепция шоковой терапии конечный результат преобразований рассматривала как главный приоритет политики государства. Сторонники решительных мер опасались растягивания реформ во времени, так как на опыте советских хозяйственных реформаций (1950 - 1980 гг.) убедились, что административно-командная система способна отторгать и выхолащивать любые рыночные начинания, особенно когда они носят несистемный, половинчатый характер. Напротив, их оппоненты - приверженцы «градуалистской» концепции - настаивали на осмотрительности, предупреждали против поспешности и чрезмерного радикализма. При этом никто из них не мог гарантировать необратимость рыночных преобразований, а тем более назвать в тогдашних условиях хотя бы примерные сроки завершения реформ.

По опыту других стран, решавших аналогичные задачи (Польша, Венгрия, Чехословакия, Югославия, Румыния, Китай), было известно, что в реальной действительности ни та, ни другая концепция в чистом виде не реализуется. Приживаются обычно лишь комбинированные модели, в которых механизмы свободного рынка в той или иной степени сочетаются с элементами ранее действовавшей хозяйственной системы. Однако доминирующими выступают либо инструменты форсированной трансформации, либо факторы постепенной, растянутой во времени модернизации.

Выбор национальной модели перехода к рынку определялся не дискуссиями демократов и державников, «СПСовцев» и «яблочников», а прежде всего кризисной ситуацией, в которой оказалась страна. Императивное значение при этом имели такие детерминанты, как общее состояние экономики, острота социальных проблем, внутренний расклад политических сил, степень доверия населения руководству страны, национальный менталитет и доминирующая система социокультурных ценностей, внешнеэкономические отношения страны.

Замечено, что плавный переход к рыночной системе имеет больше шансов на успех, если экономика располагает известным запасом прочности, а кризисные процессы не достигли в ней точки кипения. В этом случае есть возможность не пришпоривать реформы, а растянуть преобразования во времени, смягчив тем самым их негативные последствия для населения. Напротив, радикальный курс обычно диктуется экстремальной ситуацией, когда одряхлевшая хозяйственная система оказывается в фазе неконтролируемого самораспада. При этом, приступая к шоковой терапии, важно не ошибиться в том, что имеется об-

щая готовность населения к проведению непопулярных мер, которые должны привести к замене патерналистской политики экономическим самоопределением граждан.

В конце 80-х - начале 90-х гг. в нашей стране сложился весьма противоречивый набор следующих факторов, не позволявших дать однозначную оценку ситуации и сделать окончательный выбор:

- планово-распределительная система, исчерпав свои возможности, поставила экономику на грань глобальной катастрофы, ресурс времени был исчерпан в застойный период и годы перестройки без видимых изменений к лучшему [2-6];

- население устало от широковещательных заявлений лидера перестройки М.С. Горбачева, требовало переходить от слов к решению реальных проблем;

- проскочить опасную зону общей дестабилизации можно было, предприняв решительные действия, сохраняя поддержку большинства населения, разъясняя цели и задачи реформы;

- в стране отсутствовали сколько-нибудь развитые рыночные отношения и институты, а директорский корпус в целом оказался не готов к рыночным новшествам;

- воспользоваться либерализацией были готовы прежде всего сепаратисты, чиновники и представители теневого капитала; население в своей подавляющей массе оставалось в плену патерналистских иллюзий, связывая решение своих проблем с государством, а не собственной предприимчивостью.

Таким образом, противоречивость начальных условий реформирования экономики России в конечном счете предопределила непоследовательность практических шагов. Краткосрочные периоды шоковой терапии сменялись поверхностными вялотекущими изменениями. Тем не менее, несмотря на непопулярность предложенной экономической политики и преобладание разрушительных тенденций, России удалось избежать глобальной гражданской конфронтации и дезинтеграции, однако социальные издержи демонтажа административно-командной системы оказались чрезвычайно высокими.

Масштабная приватизация и либерализация хозяйственных связей сопровождались ослаблением властной вертикали и снижением регулируемости процессов, нарастающей бюрократизацией и криминализацией экономики, острыми социальными и межнациональными конфликтами. По мало понятным обществу причинам происходила частая смена кабинета министров; при обсуждении вариантов решения хозяйственных проблем политическая конъюнктура и амбициозность конфликтующих лидеров нередко брала верх над стремлением к стабилизации ситуации. В стране сложился неформальный альянс постсоветской бюрократии и олигархического капитала, интересы большинства населения были привнесены в жертву процессу номенклатурного накопления первоначального капитала. К тому же страна оказалась не готова к вызовам однополюсной глобализации экономики США.

Дефолт 17 августа 1998 г. стал кульминацией опасных процессов, расшатывавших экономику и финансы страны. Не успев в полной мере преодолеть системный кризис мобилизационной (затратной) системы хозяйствования, Россия оказалась втянута в новый кризис - кризис трансформационной модели развития. На старые проблемы наложились новые, требовались иные подходы и обновление арсенала используемых регуляторов.

Какова же природа, истоки и формы проявления кризиса постприватизационной модели отечественной экономики? Основные черты данного кризиса, на наш взгляд, можно свести к следующим наиболее существенным характеристикам:

1. Акционеры без инвестиций. В результате приватизации большинства государственных и муниципальных предприятий появился слой сугубо номинальных собственников (работников-акционеров), не являвшихся реальными инвесторами, никак не рисковавших вложениями собственного капитала и не чувствовавших никакой реальной ответственности за судьбу своих предприятий.

2. Собственность от близости к власти. Контроль над активами приватизированных предприятий и финансовыми потоками получили не преуспевшие предприниматели, а главным образом прежний директорат, выходцы из партийно-советской номенклатуры, группы приближенных к властным структурам, уполномоченные банки и компании.

3. Агрессивный захват и передел собственности. Инсайдерская структура акционерной собственности оказалась весьма хрупкой конструкцией и быстро стала трансформироваться в смешанную, инсайдер-ско-аутсайдерскую. Централизация капитала в руках контролирующих собственников обеспечивалась не за счет бережливости, предприимчивости, высокой производительности труда и эффективности бизнеса, а главным образом за счет перераспределения прав собственности и корпоративной власти (нередко насильственного), прямого растаскивания бывшего госимущества, незаконного выведения ликвидных активов предприятий, различных полукриминальных схем их реорганизации, уклонения от уплаты налогов, использования менеджерами инсайдерской информации, теневых экспортно-импортных сделок, спекулятивных операций на товарном и финансовом рынках и т. д.

4. Иллюзорная демонополизация. Ускоренное разгосударствление экономики, проводившееся при отсутствии внятной промышленной политики, привело к дестабилизации работы и разрушению крупных производственно-хозяйственных комплексов, перепрофилированию многих предприятий, научно-исследовательских и проектно-конструкторских организаций в ущерб интересов основной массы их работников. При этом наиболее доходный, экспортноориен-тированный сырьевой сегмент российской экономики по-прежнему оставался сверх монополизированным.

5. Спонтанная адаптация предприятий к стихийному рынку. Приватизированные предприятия, лишившись государственных заказов и устойчивого фи-

нансирования, потеряли традиционных поставщиков и рынки сбыта, вынуждены были самостоятельно приспосабливаться к условиям гиперинфляции, инфляции и тотального платежного кризиса. Занимаясь вопросами каждодневного выживания главным образом за счет проедания бывшей госсобственности, многие крупные, бюджетообразующие предприятия стали утрачивать свой производственно-технический потенциал и стратегическую перспективу развития.

6. Финансовая нестабильность и бюджетный кризис. Стремительное сокращение объемов производства во всех отраслях экономики привело к уменьшению налогооблагаемой базы, размеров бюджетных поступлений, хроническому недофинансированию бюджетной сферы. Усиливающаяся разнона-правленность в развитии финансового рынка и реального сектора экономики не позволила реализовать преимущества рынка ценных бумаг в мобилизации инвестиционного капитала и его эффективного распределения между отраслями и регионами.

7. Снижение уровня трудовых и социальных гарантий. Новые работодатели, воспользовавшись обострением проблем занятости, проявили полное пренебрежение трудовым и пенсионным законодательством, а государство ввиду низкой собираемости налогов оказалось не в состоянии поддерживать прежний (и без того скромный) уровень трудовых и социальных гарантий населению. Невыполнение трудовых договоров и обязательств, систематические задержки с выплатой заработной платы, пенсий и социальных пособий, прокручивание денег через дружеские финансовые структуры стали едва ли не обязательными элементами профессиональной деятельности нового поколения корпоративных менеджеров.

8. Конфликт интересов бизнес-сообщества и государства. Становление рыночных отношений и институтов осуществлялось в условиях рыхлой нормативно-правовой базы. Приватизационное и корпоративное законодательство оставляло немало возможностей для получения сверх доходов путем использования различных теневых схем. Правовой нигилизм и игнорирование этических норм прочно укоренились в практике работы коммерческих структур и чиновников, сделавших выбор в пользу искусственного завышения административных барьеров и конвертирования властных полномочий в обмен на дополнительный рентный доход.

9. Глобализация «российского разлива». В связи с оттоком финансовых ресурсов от субъектов федерации в пользу столицы, интенсивно развивался процесс глобализации московского (и отчасти питерского) капитала. Заметно усилилось напряжение во взаимоотношениях центра и регионов, опасный характер приобрел рост националистических настроений и регионального сепаратизма, чреватого политической дезинтеграцией страны (Чечня, Татарстан, Башкорта-стан, Якутия Саха и др.).

Главной особенностью постприватизационной модели развития страны явился стремительный уход государства из экономики. В целом эта модель была

приемлема лишь для организации малого и среднего предпринимательства, причем лишь в тех отраслях, где были условия для достижения краткосрочной рентабельности и где не требовалось привлечение значительных инвестиций (торговля, общественное питание, бытовое обслуживание, муниципальный транспорт и связь, жилищное строительство), но она явно была противопоказана крупному бизнесу. Ставка на преимущества частного капитала в капиталоемких и наукоемких отраслях промышленности провалилась. Предприятия для освоения выпуска конкурентоспособной продукции нуждались в обновлении физически и морально изношенных основных фондов, технической модернизации производственной базы, но необходимых для этого ресурсов получить не смогли. Отданные в частные руки денежные ресурсы стали перетекать на спекулятивный финансовый рынок (межбанковские кредиты, операции с ГКО-ОФЗ, иностранная валюта), суливший быструю окупаемость и значительно более высокую доходность, нежели инвестиции в производственную сферу [7].

В результате воспроизводственный процесс оказался под воздействием инновационно-инвестиционного кризиса и структурной несбалансированности. К середине 90-х гг. государственный сектор перестал быть бюджетообразующим, базовым по критериям социальности, НТП и экономической безопасности. Что же касается частного капитала, то реализация крупных инновационных проектов оказалась ему не по силам. В экономике страны начался спонтанный процесс частичной деиндустриализации.

За 1992 - 1998 гг. Россия потеряла более 50 % промышленного производства и около 40 % ВВП (в % к 1990 г.). Если до начала реформ в 1992 г. ВВП нашей страны по отношению к ВВП США составлял по курсу доллара более 30 %, то в 2003 г. - 4 %. «Такой результат, - констатирует А. Спицын, - обусловлен тем, что в ходе реформ не осуществлялись меры, отражающие законы расширенного воспроизводства и инновационного развития» [8].

К 2003 г. российский экспорт сформировался почти на 75 % за счет энергоносителей и металлургической продукции, а удельный вес машин и оборудования составил менее 10 %. Доля российской промышленности на рынках наукоемкой продукции составляет в настоящее время не более 1 % (на долю США приходится 36 %, Японии - 30 %. Сложившаяся экономическая модель не стимулирует инвестиции, направляемые в реальный сектор экономики (за 19922001 гг. они сократились почти в 4 раза) и инновационное развитие производства. Доля оборудования, которое определяет технико-технологический уровень выпускаемой продукции, сократилась с 27 % в 1992 г. до 6 % в 2002 г. В промышленности средний возраст машин и оборудования к концу 2003 г. составил 21 год, а в электроэнергетике и черной металлургии -22,5 года [9]. Российская экономика функционирует пока в основном за счет сырьевого сектора и отдельных производств ВПК и, следовательно, как никогда нуждается в новых технологиях, структурном и техническом обновлении производственного аппарата,

что невозможно без масштабного вклада науки и мобилизации капитальных вложений. Однако процесс свертывания научного потенциала страны, инновационных программ и проектов продолжается. Степень износа основных производственных фондов в 1990 г. оценивалась в 49,8 %. С тех пор в промышленном парке мало что изменилось. Средний коэффициент выбытия активной части оборудования, составляя 2,5 -3 % в год, не покрывает сроки не только морального старения, но и физического износа, не обеспечивает технологические параметры точности, надежности, качества, безопасности, экологической чистоты. Так, за 2002 г. уменьшилось число организаций (на 3,2 %), численность персонала, занятого исследованиями и новыми разработками (на 1,8 %), создано лишь 727 единиц передовых производственных технологий, а объем отгруженной инновационной продукции снизился с 10,4 до 9,1 % [10]. До начала приватизации на территории России (в составе СССР) выполнялось более % всех НИР и примерно столько же общего объема проектно-конструкторских, опытных работ, научно-технических услуг и строительного проектирования. Численность занятых в науке и научном обслуживании составляла более 2,8 млн человек (на 1 января 2003 г. - 871 тыс.). Вывод о том, что в области организации научных исследований и эффективного технологического освоения их результатов нет должной координации, вполне очевиден. Не лучшим образом складывалась ситуация и в сфере малого и среднего бизнеса. Так, например, производство товаров массового потребления отечественной промышленностью сократилось в еще больших размерах, чем производство промышленной продукции в целом. Заметно возросла зависимость товарного обеспечения населения от импорта основных продуктов питания и непродовольственных товаров; в 2003 г. доля импорта для обеспечения розничного товарооборота достигла 43 %.

В целом постприватизационная модель не обеспечила четкой системы государственного регулирования экономической трансформации. Попытки осуществить структурные и институциональные преобразования с опорой только на механизмы рынка оказались несостоятельными. За годы шоковой терапии современная система рыночных отношений и институтов не сформировалась. По меткому замечанию В.А. Медведева, «образовался некий институциональный мутант, который не менее далек от современного социально ориентированного и регулируемого рыночного хозяйства, чем прежняя командная экономика, и главное -он не создает необходимых стимулов и движущих сил для экономического роста, а, наоборот, глушит их» [11].

Чтобы преодолеть трансформационный кризис, необходимо руководствоваться императивами социально-экономического развития, которые диктуются особенностями нынешней конкретно-исторической ситуации. Под социально-экономическими императивами подразумеваются категорические, безусловные, непреложные требования, или абсолюты, диктуемые объективными условиями, противоречиями и тенденциями развития общества. Будучи закономерными и

абсолютными по своей природе, императивы неотвратимы, обязательны и неукоснительны [12]. Однако это не означает, что они реализуются на практике сами собой, с фатальной неизбежностью, автоматически. Императивы необходимо осознать, четко выразить и правильно использовать, приняв в качестве главных целевых установок и опорных пунктов модернизации экономической политики и практики. Вычленив из самой сложившейся противоречивой ситуации стратегические ориентиры, общество получает возможность выбраться из тупиковой ветви развития, преодолеть инерцию экономической стагнации и регресса. Адекватная линия развития не спускается откуда-то сверху в готовом виде, а нащупывается, вырабатывается как результирующая управленческих решений и практических действий, направленных на постепенное оздоровление социально-экономического организма и определение правильного магистрального пути развития. «Оптимальный для общества вариант, -справедливо подчеркивает С. Губанов, - достигается при тождественном совпадении, когда стратегия открыта в императивах, а императивы без искажения отражены и проведены в стратегии. Иными словами, адекватная стратегия развития не может не быть императивной» [12].

В чем же заключаются насущные веления времени, требующие корректировки курса реформ? Следуя принципу реализма и диалектической методологии, избежать умозрительности в определении императивов можно, лишь выявив действительные противоречия, детерминирующие нынешнюю ситуацию и одновременно силы, движущие ходом событий. К их числу, на наш взгляд, можно отнести следующие противоречия между:

- формально-юридическим статусом новых собственников-акционеров и сохраняющимся административным контролем над бизнесом со стороны государства;

- необходимостью привлечения крупного инвестиционного капитала для технического перевооружения предприятий и отраслей и незаинтересованностью частного капитала в проведении прозрачной экономической политики и осуществлении масштабных инновационных проектов;

- ресурсными потребностями реального сектора экономики и спекулятивной направленностью в развитии отечественного финансового рынка и его инфраструктуры;

- необходимостью обеспечить модернизацию национальной экономики и отсутствием эффективной промышленной политики государства и бизнеса;

- потребностями ускоренного научно-технического развития национальной экономики и чрезвычайно низким спросом на науку и наукоемкие технологии;

- задачами стимулирования предпринимательской активности и оппортунистическим (рентоориентиро-ванным) поведением техноструктуры и государственной бюрократии;

- необходимостью возрождения приватизированных предприятий и укрепления региональных бюджетов и агрессивной экономической политикой столичного капитала, проводимой в российских регионах;

- корпоративными интересами олигархического капитала и интересами суверенного развития российского государства в условиях нарастающей однополюсной глобализации мирохозяйственных связей.

Рациональная стратегия поступательного развития страны, призванная стать формой движения и разрешения противоречий нынешнего этапа рыночной трансформации, может быть представлена как комплекс внутренне взаимосвязанных императивов:

- гарантированность прав собственности;

- инновационный курс развития;

- активная регулирующая роль государства;

- НТП, эффективность и конкурентоспособность бизнеса;

- декриминализация экономики и сферы государственного управления;

- поддержка бизнеса и повышение культуры предпринимательства;

- эффективная политика доходов и социальная защищенность населения;

- приоритет национальных интересов в условиях однополюсной глобализации мирохозяйственных связей.

Если первоначальная радикально-либеральная модель предполагала стремительный уход государства из хозяйственной сферы и преодоление диспропорций планово-распределительной системы за счет частной инициативы, то модель экономической рационализации, приходящая ей на смену, существенно меняет акценты. Системная модернизация отечественной экономики в целях обеспечения нового качества роста может состояться лишь в том случае, если государство проявит себя в качестве незаменимого бизнес-партнера и эффективного регулятора рыночных процессов.

Литература

1. Государственная программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год.

2. Аганбегян А.Г. Научно-технический прогресс и ускорение социально-экономического развития. М., 1985.

3. Павлов В.С. Бюджет и экономика: время ответственных решений. М., 1991.

4. Сабуров Е.Ф. Реформы в России: первый этап. М., 1997.

5. Гайдар Е. Т. В дни поражений и побед. М., 1996.

6. Ясин Е.Г. Российская экономика. Источники и панорама рыночных реформ. М., 2002.

7. Глазьев С. Центральный банк против промышленности России // Вопросы экономики. 1998. № 1.

8. Спицын А. Инновационные приоритеты развития // Экономист. 2004. № 5. С. 31.

9. Статистический бюллетень. 2004. № 1 (100). Февраль. С. 32.

10. Инновационная деятельность в России: условия, факторы, тенденции. М., 2003.

11. Медведев В.А. Экономика России на перепутье: куда и как дальше двигаться? // Философия хозяйства. 1999. № 2. С. 81.

12. Губанов С. Императивы развития. // Экономист. 2004. № 5. С. 3, 5.

ОАО «Всероссийский научно-исследовательский

и проектно-конструкторский институт электровозостроения» (ОАО «ВЭлНИИ»)