CC BY
23
принцип культурной преемственности и опора на литературные традиции в преподавании литературы древней руси и XVIII в. на национальных отделениях педагогических вузов
А.Ф. Галимуллина
В современном поликультурном пространстве России актуализируется проблема формирования у молодежи гуманитарного мышления, толерантного отношения к представителям других национальностей, других культур. Закон «Об образовании» в качестве одного из ведущих принципов государственной политики в данной области провозглашает принцип развития национальных культур, региональных культурных традиций, что способствует совершенствованию содержанию обучения во всех регионах России, а также модернизации национальных систем образования. Статья 2 закона «Об образовании» утверждает принцип единства федерального образовательного пространства, связывая его реализацию с федеральным компонентом государственного образовательного стандарта, а также принцип защиты национальных культур, национальных традиций, поддержанный введением национально-регионального компонента в общеобразовательных и высших учебных заведениях. Для успешного освоения национально-регионального компонента в школьной практике необходимы высокопрофессиональные кадры, обла-
дающие теоретическими и практическими умениями в данной области. В Татарском государственном гуманитарно-педагогическом университете созданы все условия для подготовки учителей русской и татарской литератур для школ с родным (нерусским) языком обучения. В данной статье мы подробнее остановимся на опыте преподавания курса русской литературы на факультете татарской филологии и, в частности, на своеобразии преподавания литературы Древней Руси и XVIII в.
История русской литературы изучается на II—V курсах факультета татарской филологии ТГГПУ. Историко-литературный курс подразделяется на периоды, и преподаватель на каждом этапе изучения русской литературы решает специфические задачи, обусловленные общими дидактическими принципами научности, доступности, преемственности. При этом основными подходами к изучению русской литературы на национальных (татарских) отделениях педагогических вузов являются сравнительно-типологический и жанрово-тематический.
Преподавание русской литературы в иноязычной аудитории имеет свою специфику, связанную с необходимостью учитывать особенности на-
Статья выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ 08-06-29601 а/В и гранта АНРГ 08-06-29601 а/В (2008 г.).
ционального сознания студентов, явления билингвизма, интерференции, специфики национальных идеалов нерусских студентов, которые оказывают влияние на восприятие произведений неродной литературы. Названные проблемы являются актуальными не только для преподавателей вузов Республики Татарстан, но и для всех вузов России, готовящих кадры для работы в школах с родным (нерусским) языком обучения. Проблема поликультурного образования и воспитания актуализируется в современном обществе в связи с обострением противоречий между представителями различных конфессий и этносов. В России данная проблема еще не получила достаточной теоретической и практической разработки. Существенный вклад в ее решение вносит монография Т.А. Якалдиной «Поликультурное образование и воспитание учителя-словесника средствами мировой художественной литературы» [17]. Исследователь, обобщив свой опыт работы в Самарском государственном педагогическом университете (в том числе и на национальном отделении, закрытом в 2003 г.), а также проанализировав зарубежный опыт поликультурного образования, предлагает свои подходы для реализации поликультурного потенциала мировой художественной литературы в вузовской и школьной практике. Двуязычие и одновременное изучение русской и родной литератур требуют специфического подхода к традиционным методам преподавания русской литературы в нерусской аудитории: преподавание должно быть основано на «диалоге» родной и русской литератур.
В преподавании литературы активно используются методы, облегчающие процесс изучения русской литературы студентами-филологами национальных (татарских) отделений педагогических вузов: 1) опора на сходные явления в русской и родной литературах, их взаимосвязь; 2) выявление произведений, сходных по тематике, близких в проблемном и жанровом отношениях, а также сравнение произведений, варьирующих общую тему на различном национальном материале; 3) обращение к переводам произведений русской классики на родной язык студентов.
В современном литературоведении и методике преподавания литературы активно применяется методология сопоставительного и типологического анализа русской и татарской литератур. Выбор татарской литературы для подобного анализа не случаен: связь исторических судеб и культур русского и татарского народов имеет тысячелетнюю историю, когда Киевская Русь и Волжская Булгария были двумя крупными государствами Вос- \И точной Европы. Профессор КГУ Ю. Г Нигматуллина и представители ее школы (С.М. Михайлова, Э.Р. Галее-ва и др.) в работах последних лет последовательно выявляют парадоксальные, на первый взгляд, явления типологического сходства на уровне культур (литератур, в частности) и цивилизаций русского и татарского народов, относящихся к разным этносам, исповедующих разные религии, развивающихся в различных социально-политических условиях. Такое сходство обогащает на протяжении многовековой истории взаимодействия русскую и татарскую литературы, дает
178
широкое поле для возникновения интертекстуальных интерпретаций [11, 12, 13, 14].
Изучение литературы позволяет познать духовное наследие нации, ее традиции, обычаи, поскольку в литературе осуществляется осознание единства народа (нации) как исторически сложившейся общности людей, ее особенностей. Литература, содействуя нравственному воспитанию, во многом формирует культурный облик нации и осмысливает ее состояние на разных этапах ее существования. Вот почему современные исследователи, осознавая необходимость обновления литературоведческих исследований, считают, что «пришла пора исследовать литературный процесс свободно и непредвзято — во всей его реальной полноте и разносторонности, со всеми его сложностями и противоречиями, в его подлинной специфичности. Пора вернуться к пониманию того, что литература — это прежде всего и главным образом форма художественного познания человеком себя и окружающей действительности; что это вместе с тем форма самопознания и самосознания нации» [15, 67].
В преподавании русской литературы студентам-филологам национальных (татарских) отделений педагогических вузов ведущим становится культурологический принцип, обусловленный спецификой литературного произведения: «само литературное произведение — это богатейший источник культуроведческой информации, то есть знаний по самым разным аспектам национальной культуры, как духовной, так и материальной» [16, 380]. К сожалению, в условиях дефицита аудиторного времени на непро-
Преподаватель XX
фильном отделении нет возможности параллельно с историко-литературным курсом проводить факультатив «Русская художественная культура XVIII в.», по программе, разработанной О.М. Буранком [2, 40-43], поэтому культурологический материал непосредственно включается в лекционные и практические занятия в форме студенческих докладов, творческих заданий, обеспечивая синхронность в изучении данного периода развития русской литературы.
Изучив многие программы, учебники, учебные и методические пособия по истории русской литературы XVIII в., за основу программы преподавания русской литературы данного периода на национальных (татарских) отделениях педагогических вузов мы взяли работы О.М. Буранка [2, 3, 4, 5]. Ученый определяет синхронизм как методологический принцип, «как одну из ипостасей концепции курса, что позволяет, по мнению исследователя, эстетически грамотно анализировать художественный мир писателя, который, несомненно, вбирает в себя многое из того, что принято называть контекстом эпохи (зачастую художник определяется этим контекстом)» [4, 117]. Одновременно О.М. Бу-ранок важное место в курсе отводит и диахроническому принципу, поскольку «все познается в сравнении не только с современниками, но и с предшественниками и последователями, более того, новаторство невозможно без традиций. Эстетика XVIII в., творчество того или иного художника не будут понятны без усвоения этого принципа» [4, 117].
Как уже было отмечено, одной из целей преподавания русской литера-
4 / 2008
туры на национальных отделениях педагогических вузов является воспитание толерантного отношения к культуре и литературе другого народа, способности преодолеть ощущение «разнонаправленности» литературных процессов татарской и русской литератур и выявить объединяющие их ценности, такие как гуманизм, патриотизм, любовь к ближнему, аскетизм, способность нести страдания и жертвы во имя веры, духовная созерцательность. Русских и татарских писателей и читателей на протяжении веков одинаково волновали «вечные» темы: постижение Бога, защита Родины и приумножение ее благосостояния, образ вечной Женственности, проблемы Дома, Семьи, Прекрасного, Жизни и Смерти, смысла жизни. Такое отношение к литературному наследию каждого народа воспитывает истинный гуманизм, о котором писал Д.С. Лихачев: «... развитие понимания других культур в известной мере сливается с историей гуманизма. Это развитие терпимости в хорошем смысле этого слова, миролюбия, уважения к человеку, укрощения ненависти к другим народам» [9, 407].
При изучении русской литературы студенты на практике осознают преемственность литературного процесса, что позволяет рассматривать древнерусскую литературу как начальный и значимый этап в развитии русской литературы, а также влияние литературы Древней Руси и XVIII в. на последующую литературу, выявляющуюся на трех уровнях: на тематическом; на уровне стилизации в широком смысле, когда поэты Х1Х—ХХ вв. сознательно имитируют стиль древних писателей; на наиболее глубинном
уровне, когда реминисценции средневековой литературы проникают в сознание независимо от чьей-либо индивидуальной воли, ибо слились со «стихией, данной нам для сообщения наших мыслей» [8, 296].
Наиболее ярко преемственность древней и современной литератур прослеживается на примере эволюции женского образа в русской и татарской литературах. Образ удивительной женщины, верной жены, мудрой правительницы запечатлен уже в «Повести временных лет» (около 1113 г.), рассказывающей о правлении княгини Ольги. В летописи подчеркивается мудрость и изобретательность Ольги, которая жестоко отомстила древлянам за смерть своего мужа князя Игоря, а также «переклюкала» (перехитрила) императора Константина Багрянородного. Житие святой Ольги существенно дополняет этот прекрасный образ, рассказывая о мудром правлении, об отказе от языческих идолов и возведении на их месте крестов Христовых. Внешнего описания облика Ольги древние тексты не дают, однако о ее красоте и обаянии можно судить по истории ее замужества: князь Игорь встретил ее на охоте и влюбился в прекрасную молодую поселянку (ей было тогда 15 лет), перевозившую его через реку и поразившую князя весьма умными речами. Студенты могут сопоставить образ Ольги с образом прекрасной правительницы Ширин — героини романа в стихах Кутбы «Хосров и Ширин» (1342), который они изучают одновременно с древнерусской литературой в курсе «История древней татарской литературы». Символично, на наш взгляд, что образ царицы Сююм-беки, являющейся символом свободо-
любия, терпения, испытаний, выпавших на долю татарского народа, одним из излюбленных образов устного народного творчества татар, а также поэтов XIX—ХХ вв., впервые был художественно осмыслен в произведении русской литературы — «Истории Казанского ханства», затем в «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, ставших, в свою очередь, основой произведений М.М. Хераскова («Рос-сияда», 1779), Г.Р. Державина («Грозный, или Покорение Казани», 1814), А.Н. Грузинцева («Покоренная Казань, или Милосердие царя Иоанна Васильевича IV, переименованного Грозным» (СПб., 1813), С.Н. Глинки («Сумбека, или Падение Казанского царства»: Трагедия в пяти действиях, 1806).
В процессе изучения «Слова о полку Игореве» (1185—1187) студенты убеждаются, что древних предков русских и татар волновали одни и те же проблемы: защита родной земли от врагов, междоусобные войны, которые разоряли средневековые княжества, горе матерей и жен, которые оплакивали своих мужей и детей, не вернувшихся с поля боя. Безусловно, одним из вечных женских типов, самым привлекательным из них является образ плачущей над Путивлем Ярославны. Этот эпизод «Слова...» никого не может оставить равнодушным: Ярославна оплакивает не только князя Игоря, но и всех его воинов, погибших или плененных в неравном бою. Плач выделяется из всего «Слова...» своим высоким звучанием, завершенностью, глубиной чувства, не случайно А. С. Пушкин считал, что поэты XVIII в. «не имеют столько поэзии, сколько находится оной в плаче Ярославны, в описании битвы и бег-
ства Игоря». В соответствии с представлениями средневековых людей, закрепленными в фольклоре, Ярославна обращается за помощью к самым сильным природным стихиям: воздуху, воде и солнцу, мифологизированным и обожествленным на Руси в дохристианский период. Так же, как и в летописи, автор «Слова.» не дает портрета Ярославны, все внимание его направлено на душевные переживания героини — на страдания любящей, верной жены князя. На практических занятиях студенты сопоставляют различные переводы плача Ярославны, что позволяет им ощутить различие в акцентах при воссоздании поэтами XIX—XX вв. образа Ярославны: В. А. Жуковского привлекает нежность, беззащитность, а Н. А. Заболоцкий видит ее более решительной, с отчаянной силой призывающей стихии природы помочь ее любимому мужу. Можно также обратить внимание студентов на то, что в «Слове.» вскользь говорится еще об одной девушке — о Кончаковне (в опере А. П. Бородина «Князь Игорь» представлен гармоничный, овеянный светлыми любовными чувствами дуэт Кончаковны и Владимира).
Из всего сказанного видно, что женские образы в древнерусских памятниках тесно связаны с образом родины — Руси: княгиня Ольга как мудрая правительница защищает ее от врагов, стремится к укреплению ее материального благосостояния, авторитета в христианском мире, а Ярославна всем сердцем стремится облегчить участь своего мужа и его войска. Им близка по духу героиня одного из рассказов периода Казанского ханства «Жик мэргэн» — мать-Тугзак (мать
девятерых богатырей), призывающая своих сыновей защищать родную землю, показывая при этом пример несгибаемой воли.
В XVI в. сохраняется традиция изображения женских персонажей. Наиболее ярким примером служит образ Февронии из «Повести о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-Еразма. Феврония так же, как и ее предшественницы, предстает в повести мудрой девой, произносящей таинственные речи, состоящие из загадок. Благодаря своей мудрости дочь рязанского «древолазца» (бортника) становится княгиней. В повести супружеская верность Петра и Февро-нии прославляется как христианская добродетель. В лучших традициях произведений устного народного творчества Феврония на протяжении всей жизни сохраняет верность мужу, всеми силами борется за свою любовь: прежде всего она, благодаря своей проницательности, хитрости, заставляет Петра выполнить свое обещание жениться на ней, затем в борьбе с боярами Мурома одерживает победу, забрав с собой самое дорогое — мужа. В этом отношении показателен выбор, который делает Петр, сохранивший верность жене и оставивший княжеский престол. Февро-ния также спасает от греховных мыслей боярина, возжелавшего ее, установив равенство между своей и чужой женой, заставив выпить воду с обоих бортов корабля: «И едино естество женьское есть. Почто убо, свою жену ос-тавя, чюжиа мыслиши!» Показателен финал повести, в котором Ермолай-Еразм отступает от христианского аскетизма: Феврония, повинуясь зову мужа (трижды Петр посылал за ней),
оставляет незаконченным «воздух» (правда, вышивает самое главное, лики святых) и умирает вместе с ним. После смерти их трижды пытаются похоронить врозь, но тела их «наут-рии обретошася въ едином гробе». «Повесть о Петре и Февронии Муромских» воспевает мудрость, супружескую верность и представляет их как подвиг всей жизни.
Таким же образцом верности мужу, его идеалам, верным спутником в тяжелых испытаниях является Настасья Марковна из «Жития протопопа Аввакума» (1672—1673). Настасья Марковна предстает в житии как кроткая, набожная женщина, дочь кузнеца, рано осиротевшая. Она смиренно переносит все тяготы ссылки в Пустозерск, ухаживает за мужем и детьми. Во время ссылки Марковна проявляет мудрость и находчивость в суровых условиях Сибири, где вопрос идет не только о духовной жизни, но и о физическом выживании (продает свою однорядку, чтобы купить муки), терпение и смирение (хоронила детей, терпела муки наравне с мужем и старшими детьми). Ее верность вызывает уважение у мужа, протопоп Аввакум, видя, как тяжело жене и детям переносить ссылку, просит у нее разрешения на продолжение проповеднической деятельности, и Марковна благословляет мужа на продолжение борьбы. Только раз изменили силы Марковне, когда на пути из Сибири она упала, а на нее упал уставший крестьянин. На вопрос измученной женщины: «Долго ли муки сея, протопоп,, будут?» Аввакум отвечает: «Марковна,, до самыя смерти». Потрясает ответ мужественной, терпеливой, самоотверженной женщины: «Добро, Петрович, ино еще побредем».
Образы Февронии и Настасьи Марковны уже не так абстрактны: хотя древнерусские писатели еще не дают портретов своих героинь, но они уже предстают на фоне древнерусского быта и основными чертами их характеристики по-прежнему являются мудрость, терпение, любовь и верность мужьям, неразрывно связанные со служением родине, ощущением своего долга перед ней.
Эти образы перекликаются с женскими образами произведений XVIII в., при всех новаторских чертах сохраняющими неразрывную связь с героинями древнерусских памятников. В произведениях М.В. Ломоносова во всем величии предстает образ женщины-правительницы: Анны Иоаннов-ны, Елизаветы Петровны, которые так же, как Ольга и Феврония, заботятся о защите России от внешних врагов, о развитии науки и искусства. Поэт не дает индивидуализированного портрета своих героинь, но создает опосредованный образ недосягаемой, божественной красоты. Так, в 182 оде «На день восшествия на престол Елисаветы Петровны 1747 года» лирический герой благодарит Елизавету Петровну за славные дела, прежде всего — за «благодатную тишину», свое восхищение образом императрицы передает через возвышенные эпитеты: «возвышенны уста», «кроткий глас», «блаженства час», в ночь ее прихода к власти «радостной премены Петровы возвышали стены», «прекрасный лик». Для поэта-классициста также важной характеристикой Елизаветы Петровны является ее родство с Петром I как залог преемственности в делах: «Великая Петрова дщерь/ Щедроты отчи превышает...». Поэт настолько
Преподаватель XX
!Ек
высоко ставит красоту и деятельность Елизаветы Петровны, что сравнивает ее с Ликом Богородицы: «Великое светило миру, / Блистая с вечной высоты / На бисер, злато и порфиру,/На все земные красоты,/ Во все страны свой взор возводит,/ Но краше в свете не находит/ Елисаветы и тебя./ Ты кроме Той всего превыше;/ Душа Ее Зефира тише,/ И зрак прекраснее Рая». В XVIII в. впервые в русской литературе образ родины связывается с образом возлюбленной: М.В. Ломоносов в «Разговоре с Анакреоном» создает образ Родины — Возлюбленной Матери — зрелой женщины, делая акцент на ее мудрости, чувстве собственного достоинства, на ее приветливом и ясном взоре, также отмечает ее физическую силу, высокую духовность и нравственную чистоту («Изобрази ей возраст зрелый/ И вид в довольствии веселый,/ Отрады ясность по челу / И вознесенную главу», «Потщись представить члены здравы, / Как должны у Богини быть; / По плечам волосы кудрявы / Признаком бодрости завить;/ Огонь вложи в небесны очи / И брови выведи дугой,/ Что кажет после туч покой»). Наследницами лучших черт женских образов литературы Древней Руси можно назвать Фе-лицу из одноименного цикла Г. Р. Державина, героинь Н.М. Карамзина: Марфу-Посадницу и Наталью, боярскую дочь.
У Февронии и Настасьи Марковны также есть достойные наследницы в русской литературе XVIII в. Любовь, верность мужу, самоотверженность отличают любимых жен — Плениру и Милену, опоэтизированных в лирике Г. Р. Державина, бедную Лизу Н.М. Карамзина, прекрасный одухотворенный образ Феоны, созданный М.
4 / 2008
Н. Муравьевым в стихах «Феониного цикла», посвященных сестре. Исследователи отметили своеобразие русской живописи XVIII в.: на большинстве портретов изображены женщины: то задумчивые, то надменные, улыбающиеся, танцующие, играющие на музыкальных инструментах [1, 151]. Именно женский образ становится воплощением русского национального идеала не только в литературе, но и в целом в искусстве Древней Руси и XVIII в. Данный феномен в русской культуре современные исследователи объясняют особым «женским» взглядом на мир, который отстаивает значимость «вечного»: природы, красоты, семьи, самой человеческой жизни. Гармония восприятия мира в эпоху Просвещения требовала, чтобы «мужской» прагматизм был уравновешен вечными идеалами.
Образы прекрасных жен, созданные булгаро-татарскими поэтами, выполнили подобную задачу для своего общества. Кул Гали в поэме «Сказание о Йусуфе» (1233) воспел чистую, преданную любовь, которую пронесла через все испытания Зулейха, став впоследствии верной женой, матерью двенадцати сыновей (полнокровное семейное счастье связывается с множеством детей). Йусуф, в знак высокого уважения к ней, вопреки восточным обычаям избрал только одну жену, сохраняя верность даже после ее смерти. В произведениях Утыз Имяни («О том, как сохранить семью», «О святых женщинах») женщины являются опорой семьи, ее здоровья и нравственной чистоты. У. Имя-ни создал поэтический образ прекрасной жены, рано умершей и поэтому овеянной ореолом светлой грус-
ти. Он отмечает в ней душевную чистоту, верность, трудолюбие, любовь и заботу о детях, сострадательность, мягкосердечность и религиозность. Земную любовь к крестьянской девушке воспевал Г. Кандалый в поэмах и стихотворениях о любви («Сахипжа-мал», «К Фархи», «К Бадиге»). Описание возлюбленной дается через образы природы: «ты словно золотистый плод», «ты - предрассветный ветерок в долинах и в дали степной», «будь веткой, будь цветком моим,, залетным соловьем моим».
Как это явствует из изложенного выше, принцип культурной преемственности и опора на литературные традиции в преподавании русской литературы на национальных отделениях педагогических вузов позволяют реализовать на практике идеи гуманизации образования, способствуют развитию творческого потенциала студентов, обогащая их важнейшими представлениями о культурных ценностях русского и татарского народов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Березовая Л.Г., Берлякова Н.П. Введение в историю русской культуры: Учеб. пособие / Л.Г. Березовая, Н.П. Берлякова. — М.: ВЛАДОС, 2002. — 432 с.
2. Буранок О.М. Русская художественная культура XVIII века: Программа курса / О.М.Буранок // Литературоведение и методика преподавания литературы в их связях и специфике: Тезисы и материалы Всероссийской научно-практ. конф. — Самара, 1994. — С. 40— 43.
3. Буранок О.М. Концепция изучения и преподавания русской литературы XVIII века в вузе // Юбилеи русских классиков: Г.Р. Державин, И.А. Крылов, А.Н. Островский: Изучение и преподавание: Материалы научно-
практических конференций, проведенных в 1993 г. кафедрой русской и зарубежной литературы. — Самара: Изд-во СамГПУ, 1997. — С. 112—135.
4. Буранок О.М. Методика изучения русской литературы XVIII века: Учебно-методическое пособие. — Самара, 1997.
5. Буранок О.М. Русская литература XVIII века: Учебно-методический комплекс для студентов филологических специальностей/ О.М. Буранок. — М.: Флинта: Наука, 1999. — 392 с.
6. Грачева И.В. Женщина XVII столетия в «Житии протопопа Аввакума / И. В. Грачева // Литература в школе. — 2006. — № 3. — С. 12 — 15.
7. Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. — М.: «Языки русской культуры», 1998. — 848 с.
8. Лебедев Е.Н. М.В. Ломоносов и русские поэты XIX века // Ломоносов и русская литература / Отв. ред. А.С. Кури-лов. — М.: Наука, 1987. — С. 296—339.
9. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. — Л.: Худож. лит., 1971. — 412 с.
10. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. — Л.: Худож. лит., 1978. — 360 с.
11. Михайлова С.М. Труды казанских востоковедов как один из источников изучения татарской литературы // Проблема комплексности изучения татарской литературы. — Казань, 1980.
12. Михайлова С.М., Коршунова О.Н. Культурология. — Казань, 1998.
13. Михайлова С.М. Культура мусульманских народов России в контексте исторического взаимодействия цивилизаций // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. — Казань, 2001.
14. Нигматуллина Ю.Г. Типы культур и цивилизаций в историческом развитии татарской и русской культур. — Казань: Фэн, 1997. — 190 с.
15. Николаев Д.П. Русский историко-литературный процесс и пути его изучения // Освобождение от догм. Исто-
рия русской литературы: состояние и пути изучения: В 2 т. — М.: Наследие, 1997. — Т. 1.
16. Черкезова М.В. Методические проблемы типологической общности и вопросы преподавания русской литературы в национальной школе, типологическая общность и взаимосвязи // Сб. науч. трудов Акад. пед. наук СССР; НИИ содерж. и методов обучения / Под ред. Н.М. Шанского. — М.: Изд-во Акад. пед. наук СССР, 1981. — С. 5—18.
17. Якадина Т.А. Поликультурное образование и воспитание учителя-словесника средствами мировой художественной литературы. — М.: Самара: Изд-во СНЦ РАН, 2004. — 216 с. Ц
