CC BY
1193
УДК 930.2(470)
В. В. Яговец
СТАТУС ЖЕНЩИНЫ В ДРЕВНЕРУССКОМ ОБЩЕСТВЕ
(историографический и методологический аспекты)
В современной науке, как русской, так и зарубежной, все большее место занимает изучение положения и роли женщины в обществе. Этой темы так или иначе касаются представители многих гуманитарных наук: философии, социологии, психологии и др. Они сделали предметом исследования те проблемы, которые ставит перед женщиной современность (например, выявление последствий стремительной эмансипации в XX в.). Но совершенно очевидно, что корни многих проблем современности следует искать в прошлом. Именно поэтому в последние десятилетия обострился интерес историков к «женскому вопросу».
Со времени Петровских реформ пути России и Западной Европы тесно соприкасаются. Поэтому комплекс проблем, которые цивилизация Нового времени поставила перед женщинами Европы и России, во многом схож. Но не следует забывать, что до XVIII столетия у русской женщины была своя судьба, отличная от судьбы европейских женщин и связанная с особенностями как ее социального, семейного статуса, так и того духовно-нравственного идеала, к которому она стремилась. Представления о роли и месте женщины в семье, обществе и духовной культуре средневековой Руси значительно отличались от западноевропейских представлений того же периода. Поэтому совершенно очевидно, что тема «Древнерусская женщина в истории и культуре» неизбежно должна была стать самостоятельным предметом исследования.
Конечно, было бы неправильным считать, что изучение места женщины в истории древнерусского общества начинается только в последние десятилетия. Как и любая другая, данная проблема имеет свою историю изучения. Следует обратить внимание, какие именно аспекты женской темы привлекали исследователей на том или ином этапе развития исторической науки и какими источниками и методами изучения они пользовались.
Проблема роли и места женщины в древнерусском обществе, истории и культуре впервые привлекла внимание исследователей на рубеже XVIII-XIX вв. Первую половину XIX в. в целом можно назвать этапом пробуждения интереса к названной теме и накопления фактического материала. К этому же периоду относятся и первые попытки ее осмысления. К ним принадлежат исторические труды и литературные произведения Н. М. Карамзина. В «Истории Государства Российского» он изобразил целую галерею портретов россиянок, «знаменитых в истории или достойных сей чести» [8. С. 43].
Такими знаменитыми россиянками, как полагал Карамзин, были, к примеру, дочери Ярослава Мудрого Анна, Анастасия и Елизавета, которые, выйдя замуж за иностранных правителей, укрепили международное положение Руси. Историческая повесть Карамзина о Марфе Борецкой пробудила интерес к биографиям выдающихся женщин
© В. В. Яговец, 2009
русского Средневековья. Именно в этой героине, сильной и страстной, писатель увидел важнейшие черты русского национального характера. Но, к сожалению, образ этой героини получил только художественное осмысление в творчестве Карамзина. Деятельность Марфы Посадницы так и не стала предметом научного изучения.
Вслед за Карамзиным древнерусская женщина привлекла внимание славянофилов, изыскания которых носили в основном этнографический и фольклорный характер. Представители этого направления публиковали подборки материалов, в которых описывалась роль женщины в обрядовой жизни русского общества. Например, Н. Цертелев и И. Платонов занимались описанием свадебной обрядности. При этом Платонов на основе изученного материала пришел к следующим выводам о месте и роли женщины в Древней Руси: «Жены русских князей были рабынями или, по высшей мере, прислужницами мужей» [19. С. 21].
Второй этап более широкого изучения общественной и семейной роли женщины в эпоху русского Средневековья начался в середине XIX в. А. В. Терещенко в книге «Быт русского народа» ставит перед собой задачу развеять мифы о русской истории, которые были созданы западными путешественниками. Но, имея столь благородную цель, он опирается на их же воспоминания. Используя такого рода описания народного быта, автор делает вывод о преимущественно негативном отношении к женщине на Руси. Пожалуй, именно в этой книге впервые представлен образ женщины как «теремной затворницы», ставший позднее хрестоматийным: «Женщины и девушки, будучи совершенными затворницами, не смели показываться чужим людям, даже не ходили в церковь с открытым лицом. Ни старики, ни родственники, ни братья не могли их видеть без особого позволения отца семейства или мужа, ибо, по тогдашнему мнению, те женщины были нечестными, которые сами показывались, а особенно когда не сиживали дома» [27. С. 225]. Но автор не удовлетворяется простым описанием поведения женщины в быту. Он ставит вопрос о причинах такого приниженного положения женщины в обществе и усматривает их в негативном влиянии монголо-татарского ига на русские нравы.
К этому же направлению относятся работы видного исследователя русского быта И. Е. Забелина. Он приходит к еще более радикальным выводам, чем Терещенко (но также носящим социальный характер): «Как скоро общежитие принимало какую-либо форму общественности и из домашней, семейной жизни переходило в сферу жизни публичной, тогда и обнаруживалось, что женская личность не имеет здесь своего места, что без особого зазора в публичном общежитии она не может становиться рядом с личностью мужчины» [7. С. 363]. Но отметим, что, лишая женщину общественной значимости, автор выражает мнение, что она имела достаточную свободу в делах семейных.
Как совершенно бесправное, забитое существо характеризовал русскую женщину третий историк этого направления — Н. И. Костомаров. В его исследованиях древнерусская женщина предстает как рабыня: «Женщина считалась существом ниже мужчины и в некоторых отношениях нечистым... Русская женщина была постоянною невольницею с детства до гроба. У знатных и зажиточных людей Московского государства женский пол находился взаперти, как в мусульманских гаремах» [10. С. 80]. При этом автор приводит факты, граничащие с историческим анекдотом, которые поражают воображение «избытком деспотизма мужа над женой» [10. С. 81].
В эти же годы к истории женщины русского Средневековья обратились и представители другого идейного направления — западничества («государственная школа»). Они сосредоточили внимание на правовом положении женщины в древнерусском обще-
стве. Их работы свелись, по существу, к изучению одной проблемы — имущественных прав женщин. На этот вопрос давалось два ответа. И. Ф. Эверс [28] и В. И. Сергеевич [24] утверждали, что женщина не владела собственностью, а это, в свою очередь, доказывало исконную подчиненность жены мужу. В. П. Никольский [16] и О. О. Ланге [11], напротив, подчеркивали правовую самостоятельность женщины, утверждая, что она имела право собственности. Но, преувеличив значение нормативных документов, западники обрекли себя на формально-юридическую трактовку статуса женщины в древнерусском обществе и тем самым упростили представления о положении женщины в Древней Руси.
Крупнейший либеральный историк С. М. Соловьев, продолжая исследования «государственной школы» в области «правовой истории женщин», приходит к выводу о наличии у женщин собственного движимого и недвижимого имущества, а отсюда, полагает Соловьев, вытекает возможность их участия в политической жизни. Сразу же обратим внимание на одну фразу Соловьева, брошенную мимоходом. Говоря о возможной общественной активности женщин, одну из причин такой активности автор усматривает в «спасительной силе христианской религии» [25. С. 71]. Но эта тема в дальнейшем его изложении не имеет продолжения.
Во второй половине XIX в. к теме истории русской женщины обращаются филологи. Так, в 1861 г. вышла в свет книга одного из ведущих представителей отечественной филологии XIX в. Ф. И. Буслаева «Исторические очерки русской народной словесности и искусства», содержавшая очерк «Идеальные женские характеры Древней Руси». Эту краткую статью трудно назвать полноценным исследованием, но важно, что Буслаев указал на необходимость изучения места и роли женщины в русской духовной культуре [2. С. 272]. На материале литературных памятников XVII столетия (Житие Марфы и Марии и Улиании Лазаревской) он пытается выявить основные черты женского идеала в древнерусском обществе. Ученый приходит к выводу, что в представлении средневекового русского человека женщина призвана обладать безграничным милосердием и кротостью. Она должна являть пример любви и смирения и в то же время дерзновение в вере, твердость в выполнении нравственного долга, способность к жертвенному служению ближним.
На рубеже XIX-XX вв. «женская тема» привлекла внимание самих женщин. Выходят в свет работы М. Дитрих [5] и Е. Лихачевой [12]. Их главным образом волновали вопросы неравноправия женщин, причины которого они пытались найти в прошлом. Истоки незавидной женской доли в России они видели в устойчивости патриархальных начал. Но их волновало не прошлое русской женщины, а ее настоящее, ее угнетенное положение в начале XX в. и борьба за равноправие. Лихачева и ее единомышленницы ставили перед собой не научные, а практические задачи, связанные с осуществлением женской эмансипации.
После прихода к власти большевиков «женская тема» как самостоятельная область исследования надолго исчезает со страниц научных работ. В советском государстве, как известно, наука была подчинена идеологии. Господствовал классовый подход к любой проблеме. История положения женщины в древнерусском обществе не стала исключением. Женщина рассматривалась только как представитель своей социальной группы, своего класса.
В 1920-1940-е годы мы не встретим ни одного исследования, специально посвященного древнерусской женщине. Эта тема могла быть лишь составной частью некоторых исторических работ, в которых, как правило, рассматривались историко-экономические вопросы. Так, С. В. Веселовский в монографии «Феодальное землевладение в Северо-
Восточной Руси», изучая систему земельных отношений русского Средневековья, касается и вопроса женского землевладения [3].
После Великой Отечественной войны интерес к «женской теме» несколько увеличился. На первый план выходит тема традиционного героизма русских женщин, их способности к самопожертвованию. Но женский героизм понимался, согласно идеологическим установкам, как «неотъемлемая часть борьбы рабочего класса за свое освобождение» [1. С. 32]. Многочисленные работы по данной теме носили тенденциозный характер. Исключение составляет только работа Б. А. Романова «Люди и нравы Древней Руси», опубликованная в 1947 г. Романов впервые в советской науке уходит от обсуждения только историко-экономических и социально-политических вопросов и обращается к быту и материальной культуре Руси. Он попытался представить картину повседневной жизни «всякого человека Древней Руси XI-XIII веков», «образ жизни горожанок и крестьянок, женщин свободных и зависимых, княгинь и холопок» [22. С. 23]. Автор приходит к выводу, что женщина была полностью зависима от мужчины в политической и социальной сферах, однако она имела значительную свободу в рамках своего дома, своей семьи. Несмотря на то, что монография Романова ограничивалась только сферой материальной культуры, опыт ученого можно назвать успешным. Однако в течение двадцати лет его книга оставалась единственным исследованием, в котором сделана попытка объективно рассмотреть положение женщины в допетровский период.
В 1980-е годы, несмотря на господство марксистской идеологии, стали появляться первые исследования, авторы которых решались спорить с общепризнанными постулатами об униженности и бесправии женщин в допетровской Руси, их пассивности и темноте. В этих публикациях на первый план выходят вопросы, связанные с грамотностью и образованием женщин. Как пример можно привести работу А. А. Медынцевой «Грамотность женщин на Руси XI-XIII веков» [15].
В последние десятилетия гендерные вопросы стали необычайно популярными и приобрели новые ракурсы изучения. В постсоветский период стало возможным свободное обсуждение женской темы, расширение круга проблем, связанных с нею.
«Женский вопрос» стал центральным в научной деятельности Н. Л. Пушкаревой, которая считается ведущим специалистом в данной области. Среди многочленных работ исследовательницы выделим две, посвященные древнерусской женщине: «Женщины Древней Руси» [20] и «Женщины России и Европы на пороге нового времени» [21]. Пушкарева ставит своей задачей показать древнерусскую женщину на фоне исторического процесса и вписать ее в контекст материальной культуры, но не затрагивает проблематики, связанной с культурой духовной. Поэтому панорама жизни средневековой русской женщины в ее работах представлена вне одного из важнейших ее аспектов. Вместе с тем Н. Л. Пушкаревой (в рамках поставленных научных задач) удалось дать достаточно полный анализ социально-правового и семейного статуса женщины допетровской эпохи, показать особенности ее быта. Древняя Русь предстает в монографиях автора страной с «развитой юридической системой, предоставляющей женщинам привилегированных социальных страт значительные права: право на развод, на свою часть в имуществе, право свидетельствовать и самостоятельно действовать в суде» [20. С. 89]. Таким образом, основной вывод исследовательницы касается правового статуса женщины в древнерусском обществе.
В последние годы стало возможным изучение такой темы, как «Русская женщина и православие». В 1996 г. в Санкт-Петербурге под редакцией Т. М. Горичевой вышел сборник статей, посвященный этой проблематике [23]. Среди статей указанного сборника особый интерес представляют две: статья С. М. Флегонтовой, посвященная
«Домострою», и публикация В. В. Байдина «Женщина в Древней Руси». Флегонтова, пожалуй, впервые смогла непредвзято посмотреть на роль «Домостроя» в культуре XVI столетия, выявить библейские источники его формирования, показать степень влияния этого памятника на положение женщины. Ей удалось уйти от стереотипов представления о женщине XVI в. как «теремной затворницы», но в то же время не преувеличивать степень ее свободы.
Особо следует выделить обширную группу исследований, посвященную древнерусским житиям святых жен.
Изучение агиографических памятников начинается еще в XIX в. В первой половине столетия работа исследователей заключалась в публикации текстов. С этой целью в 1834 г. при Академии наук была создана археографическая комиссия. Первым специальным исследованием по данной теме стала работа В. О. Ключевского «Древнерусские жития как исторический источник», вышедшая в 1871 г. Он приходит к выводу, что наличие строгих канонов в описании жизни, поведения и самих образов древнерусских святых в агиографической литературе и связанное с этим искажение реальных исторических фактов являются помехой для привлечения житий в качестве исторического источника [9]. Это же утверждение исследователь относит и к женским житиям.
В первой половине XX в. за изучение древнерусской агиографии берется известный философ Г. П. Федотов. В своей книге «Святые Древней Руси» (1931) он полемизирует с Ключевским: «Ключевский пришел к самым пессимистическим выводам. За исключением немногих памятников основная масса житийной литературы бедна содержанием, представляя собой копирование традиционных типов. Ввиду этого материалом жития невозможно пользоваться без предварительной сложной работы критика. Но разочарование Ключевского зависело во многом от его личного подхода. Он искал в житии не того, что оно обещает дать как памятник духовной жизни, а материалов для изучения постороннего явления — колонизации Русского Севера» [27. С. 7]. Автор утверждает, что агиографические памятники дают нам материал именно для изучения духовной культуры. Опираясь на обширное количество житий (от Жития Бориса и Глеба до жития XVII в.), Федотов исследует такое важнейшее явление духовной жизни Древней Руси, как святость.
Одна из глав работы Федотова посвящена святым женам: княгине Ольге, Евфро-синии Полоцкой, Анне Кашинской, Февронии Муромской, Улиании Лазаревской и др. Рассмотрев их жизненный путь, место и роль в обществе, автор приходит к следующему выводу: «Известная социальная приниженность русской женщины (особенно в московский период) очевидно сказалась и в духовной жизни: в отсутствии религиозной инициативы и героической жертвенности» [27. С. 157]. Нам представляется, что столь категоричный вывод автора опровергается содержанием житий всех перечисленных выше святых русских жен: в них можно увидеть сильные и самобытные характеры, духовную и политическую мудрость и дальновидность, твердую волю, в ряде случаев — высокую образованность, и как раз удивительную способность к героической жертвенности. Федотов прав в том, что эти качества чаще проявлялись в женщинах домонгольского периода Древней Руси. Но и в Московской Руси такие женские характеры несомненно встречаются. Об этом свидетельствуют более поздние исследования.
Во второй половине XX в. в основном выходили работы, посвященные отдельным женским житиям. Например, целый корпус исследований посвящен Житию Петра и Февронии, самые значительные из которых принадлежат Д. С. Лихачеву [13], Р. П. Дмитриевой [6] и Н.С.Демковой [4]. Эти исследователи приходят к различным выводам относительно жанра, времени написания и авторства повести. Однако все они
согласны с трактовкой образа главной героини как мудрой, верной, цельной и сильной женщины, которая ведет князя Петра по пути спасения.
Подведем некоторые предварительные итоги. В разное время исследователи, пытаясь выработать представление о положении женщины в Древней Руси, изучали различные аспекты ее бытия. В XIX в. преимущественно господствовал этнографический, политический или правовой подходы. В советское время женщина низводилась до типического представителя своей социальной группы или своего класса, либо рассматривалась как составная часть экономической сферы жизни государства. В последние два десятилетия стали появляться публикации (сборник «Русская женщина и православие», «Святые жены Руси»), авторы которых попытались связать образ русской женщины с проблемами духовной культуры. Но таких работ пока еще немного. Эта тема, несомненно, требует дальнейшего изучения.
Представляется, что начинать изучение этого вопроса следует с проблемы отношения к женщине в древнерусском обществе и с того представления о женском идеале, который в этом обществе существовал. Изучив, как воспринимали женщину в средневековом обществе, мы сможем ответить на вопрос о ее семейном статусе, социальном положении, а также определить место женщины в древнерусской культуре, ее роль в духовной системе координат. На необходимость такого исследования, как отмечалось выше, указал еще Ф. И. Буслаев, но его попытка не получила научного развития, ограничившись простой констатацией факта. На ту же необходимость в XX в. указал Д. С. Лихачев [14].
Культура Древней Руси полностью основывалась на христианской (православной) системе ценностей. Поэтому, начиная изучение обозначенной проблемы, следует вписать ее в систему христианского мировоззрения, на что бегло обратил внимание еще Соловьев. Необходимо понять, каким образом ценности христианства формировали отношение к женщине в обществе. И тогда можно будет правильно и всесторонне определить ее роль.
Приведем пример. Многие исследователи (Терещенко, Забелин и др) в своей работе опираются на знаменитое «Слово о злых женах» Даниила Заточника: «Что такое жена злая? Торговка плутоватая, кощунница бесовская. Что такое жена злая? Людская смута, ослепление уму, заводила всякой злобе, в церкви сборщица дани для беса, защитница греха, заграда от спасения» [17. С. 397] и т. д. На основании этого отрывка делается категорический вывод о негативном отношении к женщине в обществе, а следовательно, о ее приниженности. Но, во-первых, речь в этом памятнике идет именно о «злых», а не о «добрых» женах, во-вторых, никто не ставит вопрос о том, откуда, из каких источников приходит образ «злой» жены. Ответ на этот вопрос находится в следующем тексте: «Что злее льва среди четвероногих и что лютее змеи среди ползающих по земле? Всех тех злее злая жена. Сперва из-за жены прадед наш Адам из рая был изгнан; из-за жены Иосиф прекрасный в темницу был заключен; из-за жены пророка Даниила в ров ввергли, где львы ему ноги лизали» [17. С. 399]. Очевидно, что такое понимание женской природы приходит из Ветхого Завета. Ева, вкусив от древа познания, обрекла женщин на такое отношение, которое выразил Даниил Заточник. И не он одни. Например, в «Печерском патерике» содержится рассказ о преподобном Моисее Угрине, где святой произносит следующие слова: «Какой муж, взявши женщину и покорившись ей, спасся? Адам первозданный покорился женщине и из рая изгнан был. Самсон, превзойдя всех силою и всех врагов одолев, после женщиной предан был иноплеменникам. И Соломон постиг глубину премудрости, а, повинуясь женщине, идолам поклонился. И Ирод многие победы одержал, поработившись же женщине, Иоанна
Предтечу обезглавил. Как же я, свободный, сделаюсь рабом женщины, если я со дня рождения своего с женщинами не сближался» [17. С. 547]. Речь идет о том, что со времени изгнания первых людей из рая жена должна, по Божьему установлению, находиться в подчиненном положении, нарушение этой установленной иерархии чревато пагубными последствиями.
Таким образом, можно сделать вывод, что в древнерусскую культуру из Ветхого Завета приходит, в основном, негативное отношение к женщине: с ее стороны может исходить опасность, она может привести к погибели. Но не будем забывать и о Новом Завете, который со времени крещения Руси имел наивысший авторитет. Новый Завет предлагает совершенно иное отношение к женщине. Здесь женщина — это символ милосердия, кротости и смирения. Она достойна самого глубокого уважения, она способна воспринимать высшую духовную мудрость, как Мария, внимающая словам Христа и отвергшая бытовую суету Марфы, как самарянка у колодца. Женщины проявили верность и преданность Христу до конца: они стояли у Креста, когда ученики, за исключением Иоанна, в страхе разбежались. Жены-мироносицы первыми были удостоены услышать весть о Воскресении. Но самым почитаемым — выше чинов ангельских — был образ Богоматери, второй Евы, которая своим послушанием исправила преслуша-ние первой Евы и стала, согласно христианскому учению, источником спасения. «Теплая Заступница мира холодного» стала особенно близкой нашему народу в XIII в., во времена нашествия татар. Она считалась защитницей русской земли от захватчиков. В качестве примера приведем отрывок из «Легенды о граде Китеже»: «Сам же благоверный и великий князь поехал из города Ростова и приехал в город Ярославль, что на берегу Волги-реки стоит. И сел в стуг, и поехал вниз по волге, и пристал к берегу у Малого Китежа, что на берегу Волги стоит, и отстроил его, и начал молить все люди города того благоверного князя Георгия, что образ чудотворный иконы пресвятой Богородицы Федоровской перенес в город к ним. Он же прошение исполнил. Начали петь молебен пресвятой Богородице. И когда кончили и хотели образ тот нести в город, то образ не сошел с места того, нисколько не сдвинулся. Благоверный же князь Георгий, увидав произволение присвятой Богородицы, избравшей здесь место себе, повелел построить на том месте монастырь во имя пресвятой Богородицы Федоровской» [18.
С. 215].
Таким образом, в древнерусской культуре функционировали две концептуальные модели понимания женской природы (ветхозаветная и новозаветная), к которым после длительной эпохи монголо-татарского нашествия присоединились еще и некоторые отголоски традиций восточного деспотизма. В соответствии со всеми этими моделями и выстраивалось отношение к женщине в культуре и обществе Древней Руси, но важно подчеркнуть, что новозаветная модель все-таки преобладала. Итак, представляется необходимым продолжить комплексное исследование указанной темы, соединяя современные достижения науки в области изучения социально-исторической, политикоэкономической, материально-бытовой сферы древнерусского общества, но еще и с обязательным учетом духовной составляющей.
Используемая литература
1. Бильшай В. Л. Советская демократия и равноправие женщин в СССР. М., 1951.
2. Буслаев Ф. И. Идеальные женские характеры Древней Руси // Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2. СПб., 1861. С. 262-292.
3. Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947.
4. Демкова Н. С. Повесть о Петре и Февронии // Демкова Н. С. Средневековая русская литература: поэтика, интерпретация, источники. СПб., 1997. С. 97-125.
5. Дитрих М. Русская женщина великокняжеского времени. СПб., 1904.
6. Дмитриева Р. П. Повесть о Петре и Февронии. Л., 1979.
7. Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц ХУ1-ХУ11 столетий // Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин. О жизни, быте и нравах русского народа. М., 1996. С. 360-561.
8. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. М., 1991.
9. Ключевский В. О. Древнерусские жития как исторический источник. М., 1871.
10. Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа ХУ1-ХУ11 столетиях // Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин. О жизни, быте и нравах русского народа. М., 1996. С. 4-143.
11. Ланге О. О. О праве собственности супругов по древнерусскому праву. М., 1886.
12. Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России (1086-1856). СПб., 1899.
13. Лихачев Д. С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975.
14. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970.
15. Медынцева А. А. Грамотность женщин на Руси Х1-Х111 веков. М., 1982.
16. Никольский В. П. Об основных моментах наследования. М., 1841.
17. Памятники литературы Древней Руси. Х11 в. / Под ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. М., 1980.
18. Памятники литературы Древней Руси. Х111 в. // Под ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. М., 1980.
19. Платонов И. Браки и многоженство в Древней Руси // Сын отечества. 1831. Т. 19. № 15. С. 19-26.
20. Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989.
21. Пушкарева Н. Л. Женщины России и Европы на пороге нового времени. М., 1996.
22. Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. М., 1947.
23. Русская женщина и православие / Под ред. Т. М. Горичевой. СПб., 1996.
24. Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1880.
25. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 3. М., 1960.
26. Терещенко А. В. Быт русского народа. М., 1997.
27. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990.
28. Эверс И. Ф. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835.
