CC BY
81
Эдриси Фернандес
ПРИНЦИП COINCIDENTIA OPPOSITORUM И ПРЕОДОЛЕНИЕ АНТИНОМИЙ ПАВЛОМ ФЛОРЕНСКИМ*
На первый взгляд поиск свидетельств существенного влияния идеи coincidentia oppositorum Николая Кузанского на антиномическую мысль Павла Флоренского не выглядит многообещающим. В своем главном философском произведении «Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах»1, опубликованном в 1914 г., но по большей мере написанном уже к концу его обучения в Славяно-греко-латинской академии, т. е. к 1908 г., Флоренский, что показательно, не забывает упомянуть в «Шестом письме», озаглавленном «Противоречие», Николая Кузанского с его учением о coincidentia oppositorum, т. е. о совпадении в Боге противоположных определений, среди «глубоких и творчески мощных представителей антиномизма» и добавляет, что это учение, нашедшее свое «своеобразное и многозначительное символическое выражение» в работе Кузанца «Приложение математики к богословию», надлежит хорошо изучить и знать.
В работе «Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях» (1925 г.) Флоренский не говорит подробно о coincidentia oppositorum, кроме того, что определяет этот принцип как «совмещение противоречий», возникающий как «ниспровержение закона тождества», что существенно для жизни образа в искусстве. Совпадение, совмещение, сходство противоположностей — это другое название для комплексного «специфического тождества»2 между «несовместными противополагающимися терминами» («Третье письмо»). Тем не менее, мистическое и символическое
* Перевод с английского О.С. Воротниковой.
1 Florensky P. The Pillar and Ground of the Truth: an Essay in Orthodox Theodicy in Twelve Letters. Princeton-Oxford: Princeton University Press, 1997 (перевод Б. Якима с введением Ричарда Ф. Густафсона). Здесь и далее цит. по: Флоренский П. Столп и утверждение Истины. М.: Правда, 1990.
2 Иные типы тождества, согласно Флоренскому, являются «нумерическим» по числу и «генетическим» по роду.
мышление, а также органичная реальность и динамизм Логоса (согласно учению Владимира Эрна, представленному в статье 1911 г. «Борьба за Логос»), утверждает не-дуальность вещей и «что бы ни сотворил Господь, Он благословен в единстве»1.
Пренебрег ли Флоренский проницательными словами Джордано Бруно и Куно Фишера о существенной важности принципа coincidentia oppositorum для философии и духовного поиска?2 Действительно ли Флоренский хотел, как утверждает Ю.Ю. Печурчик в своем докладе, озаглавленном «Совпадение противоположностей у Николая Ку-занского» (2004 г.), «остановиться на антиномиях» и не добрался до примирения противоположностей? Или, как заметил Е.Н. Трубецкой в статье «Свет Фаворский и преображение ума. По поводу книги священника Павла Флоренского "Столп и утверждение истины"»3, не сбивает ли с толку в мысли Флоренского об антиномиях использование слов «антиномия» и «антиномичность» не в строгом смысле, не способном провести различие между несовершенным пониманием догмы и догматическим утверждением о вещах, выходящих за границы рационального понимания (comprehensio incomprehensibilis Кузанца)?4
В своем главном произведении «Столп и утверждение истины» Флоренский говорит о том, что противоречивость возникает из дробности бытия, включающей в себя и рациональность как часть бытия. Антиномии неизбежны, так как «если есть грех, то все наше существо, равно как и весь мир, раздроблены. ...Самый разум раздроблен
1 Florensky P. Iconostasis / пер. Д. Шихана и О. Андреевой. Crestwood, New York: St. Vladimir's Seminary Press, 1996. P. 42.
2 «"Coincidentia oppositorum — вот цель всякой философии, всякого мышления, всяких исканий духа", — сказал один из наиболее гениальных мыслителей — Джордано Бруно (De Umbris Idearum). Действительно, именно в уничтожении противоречий, в связывании их в единое целое, более высокое и дающее основание обоим крайностям, заключается цель истинного искателя» (Куно Фишер. История Новой Философии. СПб., 1906).
3 Свет Фаворский и преображение ума. По поводу книги священника П.А. Флоренского «Столп и утверждение Истины». М.: Путь, 1914. Год тридцать пятый, кн. V. С. 25-54.
4 Другими словами, «догматическое» утверждение истины основывается непосредственно на опыте, существующем помимо догмы.
и расколот»1. Согласно Флоренскому, полнота в единстве противоположностей или совершенная полнота только в идеале постулируется в рациональности; рациональность же не может не ограничивать себя одной из сторон объекта. Ограниченность одной стороной является точным значением термина «ересь», еще в древнегреческом слово а1тг$1$ означало «выбор, избрание, склонность или расположение к чему-нибудь»2.
«Только в момент благодатного озарения эти противоречия в уме устраняются, но не — рассудочно, а сверх-рассудочным способом. Антиномичность вовсе не говорит: „или то, или другое не истинно"; не говорит также "ни то, ни другое не истинно". Она говорит лишь „и то, и другое истинно, но каждое по-своему; примирение же и единство — выше рассудка"3. Флоренский отдает приоритет догмату, который собирает в целостность полноту фрагментов, в то время как простая разумность имеет естественную склонность выбирать лишь подходящие фрагменты, которые удовлетворяют индивида. Лишь ум, в котором есть Бог, может преодолеть «трещины и изломы», существующие в мире, и излечить «невыносимость бытия». Здесь необходимо заметить, что Флоренский в своем понимании ума, несущего в себе Бога, идет дальше Канта. Я полагаю, что влияние на Флоренского Канта в отношении антиномизма намного меньше, чем то, о чем говорит российская исследовательница С.Б. Егорова4.
В главе о Трансцендентальном идеале «Критики чистого разума» Кант обращает внимание на интеллектуальное осмысление Бога в аспекте его ценности по отношению к знанию о конечных вещах. Идея Бога, обязательная для того, чтобы сохранить тенденцию к целостности, кото-
1 Флоренский П. Столп и утверждение Истины. С. 159.
2 Там же. С. 161.
3 Там же. С. 160.
4 См.: Егорова С.Б. Павел Флоренский об антиномиях языка // Вестник Саратовского государственного технического университета. № 4 (16). Вып. 1. Саратов, 2006. С. 254-260; Она же. Антиномизм П. Флоренского и современные интерпретации антиномизма // Вестник Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина. № 1 (18). Саратов, 2009. С. 197-202; Она же. Понятие антиномичности в философии Павла Флоренского // Русская Философия Серебряного века [Сборник научных статей аспирантов и соискателей]. Саратов: ПАГС, 2004. С. 18-22.
рая требуется для гарантии единства знания, распространяющегося за пределы чувственного опыта, является для Канта необходимо содержащейся в разуме, но не выступает в качестве живого религиозного опыта, не предстает «живой истиной» как для Флоренского, который, как бы то ни было, отдает должное мужеству Канта, преодолевшего приличия мнимого единства, чтобы провозгласить «великое слово „антиномия"1», постулируя толерантным образом, что это не проблема, если собственные антиномии Канта являются неуспешными2.
Наша позиция состоит в том, что Флоренский прекрасно осознавал, как и Кузанский, что понимание антиномии как противоречия — характеристика «плоского» мышления. Всеобщая (интегральная) разумность признает антиномии, но не сводится к ним. Согласно Дэвиду Паттерсо-ну3, неоспоримо, что по мысли Флоренского «антиномия преодолевает тождество как отличительное свойство истины, как более жизненное, нежели спекулятивное».
Сочинения Флоренского следует читать очень внимательно, например, когда он говорит, что мысль Платона — «или это очень хороший антиномизм, или же — весьма неудачная философия цельного рассудка»4. По словам Флоренского, большинство диалогов Платона — «не что иное, как исполинские, со всею тщательностью развитые и художественно драматизированные антиномии»5. Склонность Платона к противопоставлению убеждений следует из антиномической природы его мышления, и это становится более ясным, если учесть, что практически в каждом диалоге Платона обостряются противоречия и все более глубокой становится бездна между возможно истинным тезисом и его антитезисом, и «ничуть не решает вопроса в пользу того или другого»6. Но Флоренский так же отмечает, что именно Платон упоминает жалобу
1 См.: Флоренский П. Космологические антиномии Иммануила Канта. С приложением экскурса об антиномической структуре разума. Сергиев Посад, 1909 [Богословский Вестник, 1 (4), Москва, 1909].
2 См.: Флоренский П. Столп и утверждение Истины. С. 158-159.
3 Patterson D. Exile: the sense of alienation in modern Russian letters. Lexington: University Press of Kentucky, 1995. P. 79.
4 Флоренский П. Столп и утверждение Истины. С. 156.
5 Там же.
6 Там же.
Гиппия Сократу о необходимости сохранять целостность ума: [Гиппий Сократу] «ты не рассматриваешь вещи в целом; так же поступают и те, с кем ты имеешь обыкновение рассуждать; вы выделяете прекрасное и каждую часть сущего и исследуете их, расчленяя их в своих рассуждениях. Потому-то и скрыты от вас столь великие и цельные по своей природе телесные сущности»1. Апорию Платона, таким образом, нужно рассматривать в контексте менее универсальной человеческой рацио-нальности2.
Флоренский сумел сформулировать парадоксальную мысль в своем стремлении превозмочь границы гносеологии (см. заглавие одной из его работ 1913 г.), которое достигло апогея к 1922 г. с его окончательным обращением (начиная с набросков, датированных 1912 г. и ранее) к «философии культа» и «проблеме Иконостаса» (используя выражения Леонида Успенского), когда им были развернуты широкие следствия coincidentia oppositorum.
Действительно ли Флоренскому недоставало различия между несовершенным пониманием вероучения и догматическим утверждением вещей сверх рационального понимания, в чем обвиняет его Евгений Трубецкой? В философском труде «Столп и утверждение истины» Флоренский показывает, что тайны религии невыразимы, непроиз-носимы, неописуемы, что это — «переживания, которые не могут облечься в слово иначе, как в виде противоречия, которые зараз и „да" и „нет"»3. Флоренский не останавливается на апофатике, он следует примеру Григория Паламы4 (1296-1359) и Николая Кузанского, когда полагает, что антиномия между негативной и позитивной теологией разрешается в Боге, подобно антиномии о единстве и Троице. Отношение между Богом и природой должно быть рассмотрено в логике анти-номичности и совпадения противоположностей, как сформулировано у В.К. Виниченко5.
1 Гиппий Больший, 301b. Платон. Сочинения: в 3 т. М.: Мысль, 1968. Т. 1. С. 180.
2 См.: Jakim's note, P. 444-445 n. 38.
3 Флоренский П. Указ. соч. С. 158.
4 Patrologia Graeca, 150, 917D.
5 См.: Виниченко В.К. Психология Диалога: теоретико-методологическое исследование. Кировоград: РВЦ/КГПУ, 2006, C. 150-160; Он же. Антиномическая гносеология П. А. Флоренского как основа методологии духовно-онтологической
По словам Флоренского, хотя догма «необходимо содержит рациональную антиномию» — другими словами, это будет научное суждение, но не объект истины — ее необходимо воспринимать как совершенный предел, в котором противоречия сняты. Флоренский указывает два способа достичь точки снятия противоречия. Первый, касающийся разума, заключается в том, что догма должна быть воспринята как категорический императив, требующий: «Ты должен мыслить так, чтобы каждое нарушение догмата в одну сторону сейчас же приводилось к нулю соответственным нарушением в сторону прямо противоположную; все твои рассудочные операции над догматом должны производиться так, чтобы в них всегда сохранялась основная антиномия догмата»1. Через второй способ, благодаря которому разум очищается в молитве и аскезе, догма представляет собой само-доказательнаую аксиому, свидетельствующую о своей истинности и внутренней необходимости как антиномичную в рациональности.
Для Флоренского, религиозная истина может осветить лучами молитвы несовершенный разум, чтобы привлечь его, но такая истина может быть доступна не всякому. Не каждый способен достичь Истины сверх разума и догмы, так как они функционируют на уровне антиномий, а comprehensio incomprehensibilis не может быть достигнуто без преодоления антиномий. В своем основном философском трактате, созвучно Кузанцу, Флоренский говорит о том, что Истина есть конечное бесконечного и бесконечное конечного или — используя математическое выражение — актуальная бесконечность, бесконечность постигается как цельное единство, как один Субъект, завершенный в себе. Флоренский в своем кратком анализе «точных понятий из теории
и диалогической психологии // История отечественной и мировой психологической мысли: Постигая прошлое, понимать настоящее, предвидеть будущее (мат-лы междунар. конф. по истории психологии «IV московские встречи», 26-29 июня 2006 г.). Отв. ред. А.Л. Журавлев, В.А. Кольцова, Ю.Н. Олейник. М.: Институт психологии РАН, 2006. C. 387-395. Виниченко принимает существование трех стадий знания реальности, олицетворяющих три идеологические парадигмы:
1) объективно-эмпирическое знание истины; 2) условно-предположительное рассуждение о необходимых свойствах истины; 3) просвещенное и духовно-религиозное откровение.
1 Флоренский П. Указ. соч. С. 160.
бесконечности», в первом его примере «Уяснения и доказательства точных подробностей, которые могут быть доказаны в тексте» — приложение к его произведению «Столп и утверждение истины» — для того чтобы дать общее представление того, что имеется ввиду под выражением «действительная бесконечность» цитирует Псевдо-Дионисия («О небесной иерархии», 14), который полагает, что актуальная бесконечность «превосходит малый и недостаточный счет употребляемых нами чисел, и точно определяется одним премирным и небесным их разумением и ведением». Возвращаясь к мысли Кузанского об определении «актуальной бесконечности» (по Г. Кантору) как Абсолюта, Флоренский утверждает, что актуальная бесконечность — это абсолютный максимум. По мнению Флоренского, потенциальная бесконечность также не может быть легко доступна для понимания, так как она является изменчивой конечной величиной, квантом, поднимающимся над границами, или, напротив, опускающимся ниже любых конечных границ.
Флоренский полагает, что «с актуальной бесконечностью мы сталкиваемся или, по крайней мене, можем надеяться на столкновение в трех различных областях». Во-первых, в теологии, «актуально-бесконечное реализовано в высшем совершенстве, во вполне независимом, вне-мировом бытии; одним словом — in Deo sive natura naturante <.. .> Здесь бесконечное является абсолютным максимумом, и есть то самое, что ранее было названо [Кантором и другими] Absolutum или абсолютной бесконечностью». Во-вторых, в области креационизма, «актуально-бесконечное может быть предположено in concreto, в зависимом мире, в твари, in natura naturata» — по словам Кантора, в transfinitum. В-третьих, в области духовного, «актуально-бесконечное может быть in abstracto, в духе, поскольку он имеет возможность познавать Transfinitum в природе и, до известной степени, Absolutum в Боге»1. В какой бы области мы не находились, по словам Флоренского, Истина — «законченная в себе, она несет с собою всю полноту бесконечного ряда своих оснований, глубину своей перспективы <...> Истина — движение неподвижное и неподвижность движущаяся. Она — единство противоположного. Она — coincidentia oppositorum»2.
1 Там же. Т. 2. С. 498-499.
2 Там же. Т. 1. С. 48.
Все, что было сказано в предыдущем параграфе, относится только к уровню индивидуального эмпирического опыта. На всемирном уровне, только с приближением «великой нежданной радости»1 — следует сказать, величайшей радости, не имеющей прообраза в рациональности, — с пресуществлением всего, так что не будет больше противоречий, а значит, никакая рациональность от них не пострадает.
Как говорилось прежде, Флоренский смог сформулировать противоречивую мысль, достигшую своего наиболее глубокого выражения к 1922 г., когда он изложил все последствия coincidentia oppositorum, в своем завершенном подходе к «философии культа» и «проблеме иконостаса». С точки зрения христианской религиозной перспективы главный пример преодоления непреодолимых различий есть примирение в Христе божественной и человеческой природы. Важной предпосылкой для мысли Флоренского было понимание Феодором Студитом (759-826) того, что в ипостасях Христа две природы сохраняют соответствующие свойства, но при этом предполагается некий обмен свойств (antidosis idiômâtôn), так как они встречаются в обыденной жизни, и ни одна из двух природ не отделена от другой2. Вместе с Иоанном Дамаскином (665-749) и Патриархом Константинопольским Никифором (758-829), Феодор был одним из тех богословов, кто в значительной мере ответственен за разработку доктрины иконопо-читателей в период «беспокойного перемирия» между двумя византийскими иконоборческими войнами (726-787 и 813-843)3.
Исходя из идеи обмена божественных и человеческих качеств у Христа, Флоренский утверждает, что среди людей так же для взаимообмена собственностью необходима некоторого вида общность; мистический союз двух есть условие для познания, т. е. для провозглашения знания духа истины. Истина, таким образом, не принадлежит никакой отдельной личности, но возникает между людьми и утверждает себя в общности, которая преодолевает индивидуальные различия и противоречия.
Дэвид Паттерсон утверждает, что «одним важным следствием данной позиции является отношение двух, заключающее единственное
1 Преодоление «великой ожидаемой скорби» в состоянии мирового упадка.
2 Patrologia Graeca, 99, 332B, I.3.
3 See: Parry K. Depicting the Word: Byzantine iconophile thought of the eight and ninth centuries. Leiden-New York-Köln: E.J. Brill, 1996.
настоящее. Одно не означает два; в то время как два требует наличия хотя бы одного. Это одно, его единичность создана двумя, и, более того, предполагается третий элемент для отношения»1 В терминах Флоренского, два это не один плюс один, а нечто более значимое и мощное. Два есть новое соединение в химии духа, когда «одно добавляется к другому» (иносказательное воздействие), качественно трансформируется в третье. Истина, таким образом, открывается в созерцании себя через другого вместе с третьим. Истина есть суть работы по преодолению случайности и частности; истина может возникать благодаря «транс-вергенции», — неологизм наш — что означает «выход».
Движение истины есть прибытие человеческого бытия к самому себе через бытие другого и через приближение «третьего» — другими словами, божественное — путем человеческого. Совпадение трех божественных ипостасей в единой сущности является, по Флоренскому, важнейшим примером того, что единичность не обязательно предполагает различие, являясь по большей части трансформацией их в неразличимость.
В своем трактате «Иконостас» Флоренский признает сущностно двойственную природу реальности, указывая на то, что с того времени, когда Бог создал Небеса и Землю, это деление всего созданного на два всегда считалось основополагающим. Но двойственное еще не значит дуалистическое, и Флоренский осознает человеческую способность перекинуть мостик через пропасть между небесным и земным через загадку (таинство) культа, и через природную способность человеческого интеллекта разглядеть небесную реальность, в то время как он все еще привязан к земному телу.
Примечательно, что Флоренский подготовил первые наброски своей книги «Столп и утверждение истины» в то время, когда читал курс (в 1908-1909 гг.) о границах теории познания в Духовной академии. Неудивительно, что он изучал мысль Кузанца для того, чтобы достичь и преодолеть границы гносеологии, основанные на принципах непротиворечивости и исключенного третьего (ausgeschlossenen Dritten; tiers exclu).
Флоренский полагает, что человеческий ум способен приблизиться к границам, где противоречие снято, и достичь всеобщей разумно-
1 Patterson D. Op. cit. P. 81.
сти через бессознательный ум1, который включает подсознательные и сверхсознательные составляющие. Подсознательные составляющие ума находят свой пример во снах, в то время как сверхсознательные проявляются в особой разумности, достигающейся благодаря интеллектуальному очищению или предвосхищающейся символами — как религиозными, так и математическими. Подводя итоги, чтобы поупражнять ум в преодолении антиномий через conjunctio oppositorum, это является одновременно и способом, и целью, меняющей человека и в то же время ведущей к божественному внутри нас.
1 Богословский вестник. 1913. 1,. C. 165, 169.
