CC BY
69
ББК 87
АНТИНОМИЯ В ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ДИАЛЕКТИКЕ П.А. ФЛОРЕНСКОГО, С.Н. БУЛГАКОВА, С. Л. ФРАНКА
С.Н. Астапов
В сознании каждого, кто знаком с философией, слово "антиномия" ассоциируется, прежде всего, с именем Канта. Русская религиозная философия, отталкиваясь от Канта, придает понятию "антиномия" определенную новизну. Данное понятие будет проанализировано в дискурсе П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова и С. Л. Франка. Выбор персоналий обусловлен тем, что, во-первых, метод отрицательной диалектики был описан и систематически использовался именно в сочинениях этих философов, а во-вторых, их объединяет идея Всеединства, развертывание которой в теорию затруднительно без отрицательной диалектики, где ключевую роль играет введенное Кантом понятие антиномии.
П.А. Флоренский, разработав в VII главе "Столпа и Утверждения истины" логическую схему антиномии, составляет подробный комментарий «К истории термина ""антиномия"», вырабатывая свое понимание антиномии и его корреляцию с кантовским. Первое, что фиксирует философ, - это значение слова "антиномия", согласно современным ему греческим лексикографам XIX в.: "конфликт законов", "противоположность, противоречие какого-либо закона другому или самому себе", "противоречие закона, утверждение против себя самого". Зафиксировав юридический характер слова в греческом языке, Флоренский отмечает такой же характер этого слова в латинском языке: "состояние, в котором находятся два противоречащих закона", "сопряжение противоречащих законов", "противоречие закона себе самому". Далее, о. Павел указывает на факты введения в философскую литературу слова "антиномия" Р. Гокленом (XVII в.) для обозначения борьбы или противоречия любых высказываний или положений, и в теологическую - Ш. Бонне (XVIII в.), как обозначение противоречия между двумя одинаково правильными законами, и, наконец,
Астапов Сергей Николаевич - кандидат философских наук, доцент кафедры философии религии Южного федерального университета, 344038, Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 13, е-шай: [email protected], т. (863)2303206.
превращение его Кантом в философское понятие [1].
Спустя почти столетие, современные философские словари повторяют о. Павла. Однако русский философ не замечает того, что в Древней Греции ävxwo^ia относилось только к vo^oi - писаным законам, нормам, установленным людьми. Сфера же 9so^oi -священных законов, правил, установленных богами, была свободна от противоречий [2]. Флоренский желает видеть тотальность антиномий, но древнегреческие источники, при строгом их исследовании, не позволяют вести речь о такой тотальности. Антиномия возникает по отношению к эмпирическому факту и не может быть возведена в ранг закономерности. Другим важным моментом является то, что древнегреческая антиномия - это ситуация противоречия двух законов в отношении некоего единичного случая, а не самопротиворечивость закона. Из чего следует, вопреки Флоренскому, то, что этимологически слово "антиномия" не обладало значениями "противоречие в одном", "необходимая самопротиворечивость рассудка".
П.А. Флоренский связывает антиномич-ность с аналитичностью рассудка - деятельностью, "раскалывающей", "дробящей" познаваемую реальность. Даже само заявление об объекте и субъекте познания уже есть результат такого раскалывания. Но иначе и быть не может, если мы хотим нечто высказать, ведь любое предложение - это установление связи между подлежащим и сказуемым, их некий "синтез", которому необходимо предшествует различение: сказуемое должно быть иным по отношению к подлежащему. Дискурсивность речи и законы формальной логики фиксируют отдельные моменты многообразия и движения бытия, следствием чего и являются антиномии, как совпадения взаимоисключащих высказываний. Слова и предложения дискретны, а бытие континуально.
Astapov Sergey - candidate of philosophy, associate professor of the Philosophy of Religion Department of the Southern Federal University, 13 M. Nagibina Pr., Rostov-on-Don, 344038, е-mail: [email protected], ph. (007 863)2303206.
Итак, по Флоренскому, "для рассудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Каждое из противоречащих предложений содержится в суждении истины и потому наличность каждого из них доказуема с одинаковой степенью убедительности, - с необходимостью. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковою" [3, с. 147].
Для Канта такое понимание истины оказалось бы неприемлемым. Он не допускал мысли, что истина достигается через высказывание об одном и том же противоречащих суждений. Антиномия у Канта не образуется простым соединением противоречащих суждений, и в то же время не служит отражением противоречивости объекта познания. Кант считает антиномии результатом попыток разума выйти за пределы опыта, что происходит тогда, когда разум пытается постичь мир в целом. Космологические антиномии имеют надэмпирический характер, являются своего рода претензией на абсолютную истину или истину об абсолюте. Поскольку разум не может выйти за пределы опыта, все его попытки это сделать приводят к антиномиям. Тем не менее И. Кант не оставляет антиномии в качестве безысходных тупиков разума, он их решает (как и насколько удачно - особый вопрос), попутно показывая гносеологическую беспомощность как "догматического упрямства", так и "безнадежного скептицизма". Антиномии не только говорят о достижении разумом некоторых границ знания, но и побуждают его выйти за эти границы.
По мнению Флоренского, кантовские антиномии - искусственный продукт формальной логики и своего рода имитация судебного процесса разума над собой. Вызывает возражение у русского философа и то, как Кант доказывает космологические антиномии: "В самом ли деле Кант доказал антиномии чистого разума? Нет, и именно потому, что в тезисах дело идет о немыс-лимости противоположного, а в антитезисах - о непредставимости противоположного. В антиномиях сталкиваются, следовательно, разные функции сознания, а вовсе не обнаруживается самопротиворечивость одной и той же" [4]. Флоренский, упоминая антиномии, постоянно указывает, что антиномизм - это
самопротиворечивость, вечно существующая в недрах самого опыта, а не появляющаяся, как полагал Кант, при выходе за границы возможного опыта. Процесс познания, по Флоренскому, представляет собой "конечный ряд синтезов", стремящийся отразить актуальную бесконечность мира.
При внимательном чтении сочинений П.А. Флоренского, особенно "Столпа и Утверждения Истины", заметно, что о. Павел, в отличие от И. Канта, трактует антиномию более расширенно, чем она определяется в логике. В строгом логическом смысле антиномия - противоречие, порождаемое суждениями, высказанными об одном и том же предмете в одном и том же отношении. В этом смысле ряд формулировок из таблицы догматических антиномий Флоренского [3, с. 164-165] антиномиями не являются. Например, будет неверным считать антиномией догмат о триединстве Бога, ведь троичность относится к ипостасям, а единичость -к сущности Бога.
С.Н. Булгаков считал кантовское учение о вещи в себе той границей, которую ставит немецкий философ царству чистой рассудочности и за которой открывается пространство практического разума, а вместе с ним и веры, за которой просматривается и мистика. В этом русский философ видел "огромную религиозную заслугу Канта" [5, с. 129]. А в области спекулятивной философии крупнейшей заслугой Канта он назвал констатирование антиномий рассудка.
Кантовскую антитетику С.Н. Булгаков считает выражением, исторической формой отрицательного богословия. Такому анализу, какой проделал П. Флоренский, он ее не подвергает - именно потому, что это уже сделал Флоренский. В "Свете Невечернем" Сергей Николаевич прямо адресует читателей, желающих подробного разбора кантовских антиномий, к работе Флоренского "Космологические антиномии И. Канта". Причина антиномий, по мнению Булгакова, лежит в том, что вещь становится объектом мысли. Любой предмет познания трансцендентален мышлению, но коррелирует ему.
С.Н. Булгаков разводит понятия "антиномия" и "противоречие", антитетику и диалектику, объясняя данное разведение их различной природой. «Противоречие логическое проистекает из ошибки в мышлении, из несоответствия мышления своим собственным
нормам, оно имманентно в своем происхождении и объясняется недостаточным овладением предметом мысли со стороны логической формы. Диалектическое противоречие в смысле Гегеля проистекает из общего свойства дискурсивного мышления, которое, находясь в дискурсии, в непрерывном движении, все время меняет положение и переходит от одной точки пути к другой; вместе с тем оно, хотя на мгновение, разлагает на отдельные миги, на моменты неподвижности (Зенон!). Разумеется, при всякой такой задержке в дискурсивном беге обнаруживается вся произвольность каждой остановки, а вместе с тем и необходимость "снятия" ее или движения к новой точке, опять для нового "снятия"... Поэтому противоречие диалектическое отличается от противоречия логического тем, что оно проистекает не из ошибки, но из критического самосознания формальной мысли. Причем диалектика считает себя тем самым и возвышающейся над этими противоречиями. Совсем иное представляет собой антиномия. Она порождается осознанной неадекватностью мышления своему предмету или своим заданиям, она обнаруживает недостаточность сил человеческого разума, который на известной точке принужден останавливаться, ибо приходит к обрыву и пропасти, а вместе с тем не может не идти до этой точки. <...> Антиномия не означает ошибки в мышлении или же общей ложности проблемы, гносеологического недоразумения, которое может быть разъяснено и тем самым устранено. Разуму присущи вполне закономерные антиномии» [5, с. 89-90].
Приведенная цитата объясняет, почему Булгаков старательно избегает называть свою методологию диалектикой. Впрочем, и антитетикой он ее не называет, видимо, из-за нежелательной для него ассоциации с учением Канта.
Указанная базисная антиномия познания в наиболее остром, предельном виде предстает, как считает Булгаков, перед религиозным сознанием, объектом которого становится Бог: "Объект религии, Божество, есть нечто по существу своему трансцендентно-имманентное или имманентно-трансцендентное. Премир-ность, трансцендентность Божества и бого-снисхождение, богоочеловечивание или же че-ловекообожение, составляют основное условие религии" [5, с. 88].
В работе "Апокалиптика и социализм" С.Н. Булгаков обозначает и "основную
антиномию христианской философии истории", понимая под таковой борьбу двух христианских концепций или восприятий истории: оптимистического хилиазма и пессимистического эсхатологизма. Здесь же русский философ кратко характеризует антитетику как методологию: "Антиномии не могут и не должны быть примиряемы, ибо непримиримы, но они должны быть поняты в своем происхождении и значении. Тогда они могут быть, по крайней мере, объяснены как выражающие собой разные стороны или положения единого бытия, которого, однако, не в силах вместить и понять без противоречий разум с его теперешними силами. В антиномиях дается опытное, наглядное доказательство сверхлогичности бытия или, что то же, недостаточности сил разума для его адекватного восприятия. Наличность антиномии неизбежно приводит нас к заключению, что теперешнее состояние бытия есть переходное, неокончательное и, в этой очевидной незаконченности, она теперь уже открывает просветы в иные возможности сознания" [6].
Иные возможности сознания - это и мистическая интуиция (сверхлогическое разумение), неотъемлемая составляющая живого религиозного опыта, и состояние преображения ума (умное видение), которого целенаправленно достигают исихасты. Примечательно, что Булгаков не считает нужным призывать к радикальному отказу от рационального познания и к переходу к этим возможностям. Он связывает такой переход с трансформацией бытия, чем воспроизводит один из принципов православной аскезы - не осуществимо преображение ума без преображения плоти. Пока же бытие не преображено, антиномизм - нормальное состояние сознания, особенно религиозного.
В "Свете Невечернем", сочинении, посвященном, по сути своей, ответу на вопрос "как возможна религия в современный век науки?", Сергей Николаевич заявляет: "Если бы религиозных антиномий не оказывалось в наличности, то это значило бы, что их надо усиленно искать. Ибо если есть область, в которой неадекватность мышления своему предмету ясна уже в самой проблеме, то это, конечно, религия, опирающаяся на единство трансцендентного и имманентного. К антиномии приводит нас уже самое общее определение объекта религии, в котором содержится сотс1<1епШ орро8йогиш,
заложено основание для двух рядов мыслей, разбегающихся в противоположных направлениях" [5, с. 90].
Из русских религиозных философов терминами "антиномия", "антиномизм", "анти-номистический" наиболее активно пользуется С.Л. Франк. Он также порицает Канта за субъективный идеализм ("субъектизм" в лексике Франка), но высоко ценит за критику безусловного доверия разуму (критику разума), которая есть «поворот познавательного взора с уже оформленной предметной реальности к основным условиям, впервые конституирующим, как бы создающим саму "предметность"» [7, с. 423]. Этот поворот неизбежно приводит к появлению антиномий, потому что разум, будучи "предметной мыслью", направляется на до-предметную или за-предметную реальность.
Антиномия возникает вначале как суждение по формуле "и то и другое" (А есть и В, и не-В), затем формула меняется на "ни то ни другое" (А не есть ни В, ни не-В), затем происходит соединение этих формул и получается завершенная форма антиномии -утверждение как положительного, так и отрицательного соотношения (А есть и В, и не-В и не есть ни В, ни не-В). Это высказывание трансрационально, т.е. запредельно для разума, но само по себе уже служит претензией разума выразить истину в логически фиксированной форме. Адекватного способа такого выражения через суждение не может существовать, поскольку суждение предметно, однако и другого способа выражения философия не знает, поэтому и использует как способ антиномии.
"Так мы приходим к выводу, что мышление - именно в качестве трансцендентального мышления, осознающего условия самой рациональности, - хотя и никогда не достигает адекватно самого непостижимого, но улавливает его отображение в форме анти-номистического познания. Именно эта форма познания есть логическая форма умудренного, ведающего неведения. Элемент неведения выражается в ней именно в антиномистиче-ском содержании утверждения, элемент же ведения - в том, что это познание обладает все же формой суждения - именно формой двух противоречащих друг другу суждений" [7, с. 436]. Принцип трансрационального познания С.Л. Франк называет антиномистиче-ским монодуализмом.
Отвечая на вопрос о том, как возможно философское знание, Франк указывает на необходимость антиномистического дискурса. Высказывание, в некоторой степени "соразмерное" непостижимости первоосновы бытия, должно выражать ее в форме антиномии. Можно сказать, что антиномия у Франка -это coincidentia oppositorum в терминах Николая Кузанского.
Итак, антиномия в философии С.Л. Франка в логическом аспекте - это единство положительного и отрицательного соотношения терминов суждения; в гносеологическом аспекте - "ведающее неведение"; в онтологическом аспекте - coincidentia oppositorum. совпадение противоположностей. Кроме того, понятие "антиномия" наделяется в работе Франка "Непостижимое" следующими смыслами: "единство раздельности и взаимопроникновения" (в описании познания как межличностного отношения), "парадокс" (с позиции традиционной логики), "трансрациональное монодуалистическое единство" (в феноменологии Абсолюта), нераздельное двуединство.
В книге "С нами Бог", написанной через несколько лет после "Непостижимого", С.Л. Франк называет антиномичность одним из свойств христианского сознания. Но в отличие от Булгакова и Флоренского он дает объяснение этого свойства не в плоскости гносеологии, а в плоскости религиозной антропологии и этики, которые в свою очередь сопрягаются с теодицеей. Вот лишь некоторые из антиномий, сформулированных и содержательно развернутых в данном произведении: индивидуальный религиозный опыт и догматы Церкви, Церковь мистическая и Церковь эмпирическая, свобода личности и церковная дисциплина, закон и благодать Бога. В указанном произведении Франк не употребляет понятие "антиномистический монодуализм", активно использовавшееся им в "Непостижимом". Здесь речь идет об "антиномистическом единстве", или "антиномистическом противоборстве", но так же, как и в "Непостижимом", антиномизм понимается как нечто трансрациональное.
Итак, антиномия - слово, ставшее философским понятием благодаря Канту, - в отрицательной диалектике русской религиозной философии обрело новые коннотации. В кантовском определении антиномии как неизбежного противоречия разума, возникающего при попытке выйти за пределы опыта
и постичь мир как целое, П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков не приемлют вторую предикативную часть. У Флоренского антиномия становится самопротиворечивостью рассудка. У Булгакова же акцент ставится на природе этой самопротиворечивости (неадекватности мышления своему предмету) - совсем иной природе, чем у Канта. С.Л. Франк разделяет кантовское объяснение условия возникновения антиномии (попытка познать мир в целом или Абсолют, Всеединое - в терминах Франка), но считает антиномию не свойством человеческого интеллекта, а отношением познающего и познаваемого. В отличие от Канта, считавшего, что антиномии решаются, названные русские философы полагали, что они не разрешимы, по крайней мере, логически.
ЛИТЕРАТУРА
1. Флоренский П.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Ч. 2. М.: Правда, 1990. 840 с. С. 582-584.
2. Степанов Ю.С. "Закон" и "антиномия" в гуманитарных науках. От Декарта до Флоренского и Лосева // А.Ф. Лосев и культура ХХ в.: Лосевские чтения. М.: Наука, 1991. 221 с. C. 40.
3. Флоренский П.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Ч. 1. М.: Правда, 1990. 490 с.
4. Флоренский П.А. Сочинения: В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. 877 с. С. 27.
5. Булгаков С.Н. Свет Невечерний: Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994. 415 с.
6. Булгаков С.Н. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1993. 752 с. С. 427-428.
7. Франк С.Л. Сочинения. Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. 800 с.
4 декабря 2008 г.
ББК 087
АВТОНОМНОСТЬ МОЛОДЕЖНОЙ СУБКУЛЬТУРЫ
Р.Ю. Александров
Молодежная субкультура, являясь постмодернистским феноменом, все больше влияет на социальные процессы не только в западном мире, но и в современной России. Эту особенность подчеркивают как российские (С.И. Левикова, В.А. Луков и др.) [1-2], так и зарубежные исследователи (К. Ман-хейм К.М. Мид и др.) [3-4]. Современное российское общество находится в процессе экономических, социальных, культурных преобразований, основной характеристикой которого считается трансформация всех его сфер. Результатом преобразований в рамках перехода к рыночной экономике стало столкновение устоявшихся норм и ценностей, регулирующих поведение людей, с новыми, противоречивыми стандартами, внедряемыми в общество средствами массовой информации. Тотальное разрушение традиционных норм и ценностей привело к неопределенности в выборе оснований идентификации и как следствие - линии поведения различных социальных групп российского общества, прежде всего молодежи. Культурная аномия в нашей стране сопровождалась отсутствием
Александров Руслан Юрьевич - аспирант кафедры религиоведческих и религиозно-философских дисциплин Армавирского православно-социального института, 352905, Армавир, ул. Луначарского, 185, e-mail: [email protected], т. 8(86137)74338.
интеграции большего числа молодых людей со стабильными социальными институтами, что повлияло на их собственную личную стабильность и успешность, а также на функционирование социальной системы в целом.
В данных условиях молодежь вынуждена ограничиваться нормами и ценностями отдельных субкультурных групп при отсутствии устойчивого восприятия действительности, стабильных взаимосвязей с государством, его институтами. Возникшая в XX в., в начале перехода от индустриальной стадии общества к постиндустриальной молодежная субкультура в настоящее время достаточно многообразна и приобретает все большую популярность среди молодежи. Социальными предпосылками распространения в обществах постмодерна молодежных субкультур стала проблема адаптации, сложность иных, кроме предлагаемых массовой культурой, механизмов рекреации, нарушение традиционных механизмов идентификации.
Охарактеризуем в связи с этим автономность молодежной субкультуры, чтобы понять специфику культурного диалога с молодежью
Alexandrov Ruslan - postgraduate student of the Religion and Philosophy Depatment of the Armavir Orthodox Social Institute, 185 Lunacharskogo Street, Armavir, 352905, e-mail: [email protected], ph. (007 86137)74338.
