CC BY
56
Башинская Инна Геннадьевна Василенко Людмила Александровна
Применение физической силы сотрудниками полиции в контексте норм российского и международного права
Статья посвящена проблеме реализации мер административного и уголовно-процессуального принуждения сотрудниками полиции. Авторы анализируют условия применения физической силы сотрудниками органов внутренних дел при выполнении служебных задач, связанных с реализацией мер государственного принуждения. Рассматривают примеры из судебно-следственной практики по делам о применении физической силы сотрудниками полиции, дают правовой комментарий.
Ключевые слова: полиция, сотрудники органов внутренних дел, задержание, доставление, применение физической силы, меры принуждения, подозреваемый.
Application of physical strength by police staff in the context of norms of Russian and International law
The article deals with the implementation of measures of administrative and criminal procedure coercion by police officers. The authors analyse the conditions for the use of physical force by internal affairs officials in the performance of official tasks related to the implementation of State coercive measures. Consider examples from judicial and investigative practice in cases of use of physical force by police officers, give legal comment.
Keywords: police, police officers, detention, delivery, use of physical force, coercive measures, suspect.
Стремление законодателя к совершенствованию российской правовой системы обусловлено потребностью приведения действующих законов в соответствие с нормами Конституции Российской Федерации и международных стандартов. Результат продвижения судебно-правовой реформы наглядно демонстрирует устойчивую тенденцию к увеличению количества внесенных поправок в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК РФ), Уголовный кодекс Российской Федерации (далее - УК РФ) и Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации (далее - КоАП РФ). Данное обстоятельство подтверждает приверженность государства к идеям первостепенной значимости личности, ее прав, свобод и гарантий по их реализации и защите.
Особая роль в организации защиты населения от преступных посягательств отводится правоохранительным органам, среди которых самым многочисленным по численному составу являются органы внутренних дел (далее -ОВД). Следует отметить, что для реализации своих функций сотрудники полиции наделены широким перечнем полномочий.
Основными задачами полиции являются: защита жизни, здоровья, прав и свобод граждан, противодействие преступности, охрана общественного порядка, собственности и обеспечение общественной безопасности (ст. 1 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № З-ФЗ «О полиции» (далее - ФЗ «О полиции») [1].
Как орган исполнительной власти, полиция осуществляет правоохранительную деятельность, поэтому ей не свойственны карательные, надзорные и контрольные функции.
Сотрудники полиции при выполнении служебных обязанностей должны руководствоваться нормами процессуальных законов, регулирующих сферу административных либо уголовно-процессуальных отношений. При этом законодательная регламентация правоотношений между сотрудниками полиции и гражданами предусматривает не только блок прав и обязанностей, но и меры государственного принуждения, позволяющие обеспечивать административное и уголовное производство. В главе 27 КоАП РФ они называются мерами обеспечения производства по делу об административном правонарушении, в уголовном судопроизводстве - мерами принуждения.
59
Принятие мер административного или уголовно-процессуального принуждения представляет собой решение уполномоченного должностного лица, реализованное в форме соответствующего процессуального документа: постановления в уголовном процессе и определения в административном производстве. Подобные решения носят властно-распорядительный характер и подлежат обязательному выполнению. Исполнение решения о применении меры принуждения предусматривает ознакомление лица-фигуранта с процессуальным документом и соблюдение им устных требований, предъявляемых должностным лицом, реализующим процессуальное предписание. В связи с этим возникает вопрос: как должностному лицу реализовать процессуальное решение о применении меры принуждения в случае, когда нарушитель отказывается выполнять его требования?
Ответ, на первый взгляд, очевиден: само название «меры принуждения» указывает на возможность их применения вне зависимости от воли правонарушителя. В то же время процедура обеспечения этого принуждения выходит за рамки как уголовно-процессуального, так и административного производства.
Здесь уместно вспомнить ст. 19.3 КоАП РФ, предусматривающую ответственность за неповиновение законному распоряжению сотрудников полиции, органов федеральной службы безопасности, органов государственной охраны, органов, осуществляющих федеральный государственный контроль (надзор) в сфере миграции, органа или учреждения уголовно-исполнительной системы, военнослужащего и представителей войск национальной гвардии Российской Федерации. Однако ч. 2 этой законодательной нормы прямо указывает на то, что ее действие распространяется только на административные правоотношения. Следовательно, законодатель в КоАП РФ определил меры ответственности за отказ от выполнения требований сотрудника полиции в рамках уже возникших административных отношений. При этом требование сотрудника ОВД является инструментом, обеспечивающим механизм реализации меры принуждения.
Выполнение профессиональных обязанностей определяет модель служебного поведения сотрудника полиции, при которой возникает необходимость требовать от участника правоотношений осуществления определенных действий (например, прекратить движение, проследовать в отделение полиции, занять ме-
сто в служебном автомобиле и др.). Согласно ст. 19.3 КоАП РФ отказ от выполнения требования сотрудника полиции в рамках административных правоотношений влечет составление дополнительного протокола об административном правонарушении.
В уголовно-процессуальном законодательстве подобная норма отсутствует, а значит, случаи возникновения правоотношений, требующих применения мер принуждения при отказе лица подчиниться требованиям сотрудника полиции, обеспечивающего реализацию уголовно-процессуальной нормы, не караются законом и выходят за пределы правового поля, регламентированного УПК РФ.
Для наглядности проанализируем ст. 113 УПК РФ, которая предусматривает привод лица, уклоняющегося от явки в орган предварительного расследования или суд. Данная норма права определяет суть процессуального действия, оставляя за рамками регламентации процедуру его реализации, включающую в себя требование сотрудника полиции, связанное с обеспечением механизма ее производства. Как правило, в целях реализации положений ст. 113 УПК РФ применяются следующие требования: одеться, выйти из помещения, проследовать вместе с сотрудником полиции к служебному автомобилю для дальнейшего доставления в орган предварительного расследования или суд. Заметим, что правовая регламентация как рассматриваемого процессуального действия, так и других мер принуждения, не предписывает возможности и условий для применения мер физического принуждения со стороны сотрудников полиции в случае, когда граждане отказываются выполнять требования, направленные на реализацию уголовно-процессуальной нормы.
В подобных ситуациях отдельные исследователи рекомендуют применять физическую силу в соответствии со ст. 20 ФЗ «О полиции», т. е. в ситуациях, когда несиловые способы не обеспечивают выполнение обязанностей, возложенных на сотрудников ОВД. Данная норма действительно наделяет сотрудников полиции правом применять физическую силу для доставления в служебное помещение территориального органа или подразделения полиции, в помещение муниципального органа, в иное служебное помещение лиц, совершивших преступления и административные правонарушения, и их задержания (п. 2 ст. 20 ФЗ «О полиции»), а также для преодоления противодействия законным требованиям сотрудника ОВД (п. 3 ст. 20 ФЗ «О полиции»).
60
На первый взгляд, кажется, что при реализации мер административного и уголовно-процессуального принуждения трудностей возникать не должно: если лицо игнорирует требования сотрудника полиции, то последний может применить к нему физическую силу, обеспечив таким образом принудительное их выполнение. Однако мы так утверждать не можем. Во-первых, в п. 2 ст. 20 ФЗ «О полиции» речь идет только о случаях, связанных с доставлением лиц с целью их задержания. Буквальное толкование этой нормы указывает на возможность применения физической силы сотрудниками полиции только в отношении правонарушителей в связи с необходимостью их доставления в орган внутренних дел с целью задержания (административного в порядке ст. 27.3 КоАП РФ или уголовно-процессуального, предусмотренного ст. 91 УПК РФ). Напомним, что в соответствии со ст. 113 УПК РФ приводу могут подлежать потерпевший и свидетель, уклоняющиеся от явки в орган предварительного расследования или в суд, а для уголовно-процессуального задержания подозреваемого в порядке ст. 91 УПК РФ не всегда могут быть основания.
Во-вторых, на законодательном уровне не определено, в чем выражается противодействие законным требованиям сотрудников полиции, позволяющее им применить физическую силу, и какой должна быть ее соразмерность. Как, например, расценивать поведение лица, которое не совершает каких-либо действий, но и при этом не следует указаниям сотрудника полиции? К сожалению, вынуждены констатировать, что на законодательном уровне данный вопрос не урегулирован.
Основным аргументом, позволяющим сделать вывод о невозможности применения физической силы в отношении лиц, отказывающихся выполнять требования сотрудника полиции, обеспечивающего реализацию меры процессуального принуждения, выступает назначение ФЗ «О полиции», который, по сути, является законом организационно-структурного построения и не регламентирует правоотношения.
Образовавшийся правовой вакуум препятствует процессу реализации задач, возложенных на сотрудников ОВД, которые в своей профессиональной деятельности вынуждены применять меры обеспечительного характера, рискуя в любой момент быть обвиненными либо в превышении служебных полномочий, либо в бездействии. Как следствие, достаточ-
но часто граждане обращаются с жалобами на незаконные действия сотрудников полиции, связанные с применением физической силы.
В ходе нашего исследования был проведен выборочный анализ жалоб, поступивших от жителей Краснодарского края за 2019 г., на действия сотрудников ОВД в связи с применением ими физической силы. Практически во всех обращениях описывались моменты фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. В большинстве случаев выносились постановления об отказе в возбуждении уголовного дела со следующей формулировкой: «применение физической силы сотрудниками полиции являлось необходимой мерой, обеспечивающей процесс задержания нарушителей закона».
Подобное толкование, к сожалению, не имеет единой практики применения. Примером могут служить материалы российской судеб-но-следственной практики и Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ), предметом рассмотрения которого стали вопросы необоснованного применения физической силы в контексте противозаконных методов дознания сотрудниками ОВД.
Идентичность предмета судебного спора ЕСПЧ в очередной раз демонстрирует решение последнего по делу «Мешенгов против России» от 26 марта 2019 г. В основе этого решения лежит жалоба Мешенгова Е.В. (№ 30261/09) на неправомерные действия сотрудников милиции при его задержании по подозрению в совершении тяжкого преступления (убийства), в результате которых он получил телесные повреждения [2].
Из обстоятельств дела следует, что Мешен-гов Е.В. при задержании оказывал сопротивление сотрудникам милиции, поэтому они были вынуждены применить физическую силу, в результате чего на теле задержанного образовались «синяки в области левой ключицы, левого плеча и левой поясничной области, а также ссадины в области локтевых суставов обеих рук и запястья» [2].
Следует заметить, что указанные в постановлении телесные повреждения не причинили вреда здоровью и не требуют квалифицированного лечения. Кроме того, многолетний опыт работы в ОВД позволяет нам утверждать, что характер их локализации свидетельствует о том, что они появились в результате применения боевых приемов борьбы и специальных средств - наручников, состоящих на вооружении в ОВД. Необходимо акцентировать внима-
61
ние на том, что повреждения на теле человека могут образоваться в том числе вследствие активных действий задержанного, выражающихся в сопротивлении представителю власти. Это вынуждает сотрудника ОВД сначала использовать несиловые приемы, т. е. требовать выполнения определенных действий, а затем применять меры, обеспечивающие их реализацию, которые могут привести к телесным повреждениям. Например, отказ лица следовать по маршруту, указанному сотрудником полиции, приводит последнего к необходимости удержания его за руку и сопровождения. При этом попытки лица вырвать свою руку вполне могут оставить следы на его теле, которые в дальнейшем будут описаны судебным экспертом как телесные повреждения в виде множественных кровоподтеков плеча либо предплечья. При применении наручников в случае активных действий руками задержанного также могут образоваться телесные повреждения на коже запястий (заметим, что не только у правонарушителя, но и сотрудника полиции).
В соответствии с УПК РФ временной промежуток между задержанием подозреваемого лица и его допросом не должен превышать 24 часа. Это часто используют правонарушители для представления полученных телесных повреждений в процессе его фактического задержания и доставления в виде следов пыток, полученных в ходе допроса. Подобные ложные сведения сторона защиты в дальнейшем использует в качестве способа увода подозреваемого от ответственности, ставя под сомнение допустимость доказательств по уголовному делу.
Именно такой сценарий демонстрирует дело Мешенгова Е.В. Инициатор судебного процесса указал, что телесные повреждения им были получены в результате избиения сотрудниками ОВД и пыток, «стимулировавших» его к признанию своей вины. Хотя, как следует из официально опубликованного протокола ЕСПЧ, в материалах уголовного дела по обвинению Мешенгова Е.В. содержались документы (рапорты сотрудников милиции), свидетельствующие о применении физической силы и специальных средств только в момент его фактического задержания с целью доставления в территориальный орган ОВД.
В описательной части решений ЕСПЧ отмечалось, что правовая оценка указанного факта неоднократно давалась соответствующими государственными органами России. Так, 12 марта 2008 г. Следственное управление
Следственного комитета РФ по Иркутской области отказало в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления в действиях сотрудников милиции. В 2009 г. жалобы Мешенгова Е.В. рассматривались прокуратурой и следственным отделом по Свердловскому району г. Иркутска СУ СК РФ по Иркутской области, в результате которых были вынесены несколько постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела по факту нанесения заявителю травм. В 2013 г. заявитель вновь обжаловал отказ в возбуждении уголовного дела, однако Октябрьский районный суд г. Иркутска, рассмотрев жалобу, не увидел основания для ее удовлетворения, посчитав постановление об отказе в возбуждении уголовного дела законным и обоснованным. Таким образом, следует констатировать, что действия сотрудников ОВД признаны законными, причем всеми контролирующими и надзирающими органами России. Принимая во внимание представленные материалы дела, ЕСПЧ тем не менее признал, «что заявитель подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению со стороны сотрудников милиции, а власти не провели должного расследования, таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материальном и процессуальном аспектах», и присудил заявителю 25 тыс. евро в качестве возмещения морального ущерба.
Принятие данного решения ЕСПЧ по делу «Мешенгов против России» (как и ряд ранее принятых решений по аналогичным спорам) стало возможным ввиду особенностей российского законодательства и его правоприменительной практики, не вписывающихся в канву международных конвенций и соглашений. Это связано с тем, что ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод требует официального расследования случаев, когда имеются признаки того, что жестокое обращение могло быть допущено [3]. Другими словами, каждый заявленный факт причинения телесных повреждений сотрудниками полиции (а также любого правоохранительного органа) должен быть расследован на предмет исключения обстоятельств применения пыток и бесчеловечного обращения.
ЕСПЧ не признал утверждения российских властей о том, что все травмы заявителя были получены в результате законного применения силы, поскольку сведения о совершении Ме-шенговым Ю.В. противоправных действий, позволяющих представителям власти применить физическую силу, отсутствовали. Кроме того,
62
решение, принятое по результатам проведенной доследственной проверки в соответствии со ст. 144 УПК РФ, в виде постановления об отказе в возбуждении уголовного дела противоречит стандартам, установленным ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающей полноценную процедуру расследования.
Таким образом, следует признать, что решение ЕСПЧ констатирует не правовой нигилизм сотрудников ОВД, а пробелы в российском законодательстве в части регулирования права на применение сотрудниками полиции физической силы при реализации мер процессуального принуждения. Об этом свидетельствует описательно-мотивировочная часть судебного решения, согласно которой представленные материалы, указывающие на законность применения физической силы сотрудниками ОВД, не являются убедительными.
Последние решения ЕСПЧ, принятые не в пользу России, вряд ли можно оправдать предвзятым отношением европейских государств к нашей стране, вызванным современными международными отношениями. Отметим, что ранее у граждан России было меньше поводов для подобных обращений, поскольку с июля 1962 г. действовала ст. 191.1 УК РСФСР, предусматривающая ответственность за сопротивление работнику милиции или народному дружиннику, которая свидетельствовала о противоправности такого деяния и позволяла сотрудникам ОВД применять физическую силу. Наличие ст. 191.1 УК РСФСР вписывало право применять физическую силу сотрудниками ОВД в канву как российского, так и международного права, поскольку каждый факт ее применения обосновывался обстоятельствами, вызванными противоправностью поведения, и позволял возбуждать уголовное дело и расследовать ее правомерность и соразмерность по отношению к поведению участника правоотношений. Применение физической силы сотрудниками ОВД в контексте ст. 191.1 УК РСФСР и Федерального закона от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 «О милиции» полностью отвечали стандарту Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В УК РФ 1996 г. законодатель не признал противоправными действия лиц, оказывающих сопротивление милиции. Современный УК РФ в ст. 318 устанавливает ответственность за применение насилия в отношении представителя власти, т. е. за действия активного характера, предусматривающие умысел на причинение вреда. Следует констатировать, что за пределами противоправности остались действия лиц, оказывающих пассивное противодействие представителям власти в виде неповиновения и сопротивления.
Таким образом, анализ норм российского законодательства (административного, уголовного, уголовно-процессуального, ФЗ «О полиции») позволяет констатировать отсутствие их корреляции в части реализации мер принуждения. Сложившаяся ситуация свидетельствует о том, что сотрудники полиции имеют фактическую возможность реализовать право на применение физической силы только для отражения нападения в состоянии необходимой обороны.
В целях устранения правовой коллизии представляется необходимым проведение научных исследований, позволяющих обосновать внесение изменений в ряд нормативных правовых актов, а именно:
Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» в части его назначения, а также вопросов применения физической силы (ст. 20), специальных средств (ст. 21) или огнестрельного оружия (ст. 23). В четкой регламентации нуждаются условия применения негуманного обращения с гражданами, критериями которого должно являться поведение лица, направленное на воспрепятствование деятельности сотрудников полиции;
УК РФ в части введения новой статьи, предусматривающей ответственность за воспрепятствование деятельности сотрудников полиции;
УПК РФ в части рассмотрения в едином производстве уголовных дел о воспрепятствовании деятельности сотрудников полиции с основным уголовным делом, в связи с расследованием которого возникли уголовно-процессуальные отношения с применением альтернативного признака подследственности.
1. О полиции: федер. закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ (ред. от 27.12.2019). URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_ LAW_29160 (дата обращения: 14.02.2020).
1. On the Police: fed. law d.d. February 2, 2011 № 3-FL (as amended on December 27, 2019). URL: http://www. consultant. ru/document/cons_ doc_LAW_29160 (date of access: 14.02.2020).
63
2. Постановление ЕСПЧ от 26 марта 2019 г. «Дело Мешенгов (Meshengov) против России» (жалоба № 30261/09). URL: http://www. consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base =INT&n=48960#04627694821445736 (дата обращения: 14.02.2020).
3. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) (вместе с «Протоколом № 1» (подписан в г. Париже 20.03.1952), «Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней» (подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), «Протоколом № 7» (подписан в г. Страсбурге 22.11.1984). URL: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_29160 (дата обращения: 14.02.2020).
2. Decision of the ECHR d.d. March 26, 2019 «Meshengov case against Russia» (complaint № 30261/09). URL: http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req = doc & base = INT & n = 48960 # 04627694821445736 (date of access: 14.02.2020).
3. The Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (Concluded in Rome on 04.04.1950) (as amended on 13.05.2004) (together with the «Protocol № 1» (Signed in Paris on 20.03.1952), «Protocol № 4 on securing certain rights and freedoms besides those already included in the Convention and the first Protocol to it» (Signed in Strasbourg on 16.09.1963), «Protocol № 7» (Signed in Strasbourg on 22.11.1984). URL: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_29160 (date of access: 14.02.2020).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Башинская Инна Геннадьевна, кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного процесса Краснодарского университета МВД России; e-mail: [email protected];
Василенко Людмила Александровна, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного процесса и экспертной деятельности Института права Челябинского государственного университета; e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHORS
I.G. Bashinskaya, Candidate of Law, Associate Professor, Professor of the Chair of Criminal Procedure of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; [email protected];
L.A. Vasilenko, Candidate of Law, Associate Professor, Assistant Professor of the Chair Criminal Procedure and Expert Activity of the Institute of Law of the Chelyabinsk State University; e-mail: [email protected]
64
