CC BY
6 ф ■
КОНСТАНТИН ВЛАДИМИРОВИЧ ПРОНИН,
преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Саратовского военного института внутренних войск МВД России
ПРИМЕНЕНИЕ ДИСКРЕЦИОННЫХ ПОЛНОМОЧИЙ ПРИ НАЛИЧИИ У СУДА СОМНЕНИЙ В КОНСТИТУЦИОННОСТИ НОРМЫ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
В процессе исследования автор приходит к выводу о том, что предоставление судам всех уровней, в том числе и Верховному Суду РФ, дискреционных полномочий самостоятельно решать вопрос о применении или неприменении тех или иных норм уголовно-процессуального закона с позиции соответствия их требованиям Конституции РФ должно быть ограничено возможностью вынесения решения о приостановлении производства по уголовному делу и об обращении с соответствующим запросом в Конституционный Суд РФ.
Ключевые слова: судопроизводство, противоречие, применение, запрос, Конституционный Суд
РФ.
K.V. Pronin, Lecturer, Chair of Criminal Procedure and Forensic Science, Russia MI Military Internal Troops Institute (SaratovCity); e-mail: rehndjytuen@mail.ru; tel.: 8962-626-9478.
The application of discretionary powers in the presence of the court's uncertainty in the constitutionality of a criminal procedure legislation rule.
The author comes to the conclusion that providing courts of all levels, including the RF Supreme Court, with discretionary powers to decide independently to apply or not these or those criminal procedure rules, from the position of their conformity with the RF Constitution requirements, should be restricted by the possibility to decide on adjournment of proceedings for a criminal case, and to apply with a corresponding inquiry to the RF Constitutional Court.
Key words: legal procedure, contradictions, applying, inquiry, RF Constitutional Court.
В рамках действующего российского законодательства достаточно затруднительно однозначно ответить на, казалось бы, простой вопрос: как должен действовать суд, если в процессе рассмотрения конкретного уголовного дела он приходит к выводу о несоответствии подлежащей применению нормы уголовно-процессуального закона Конституции РФ.
С одной стороны, Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ). Следовательно, можно предположить, что любой суд, придя к выводу о несоответствии подлежащей применению нормы УПК РФ Конституции РФ, имеет право непосредственно применять конституционные нормы, игнорируя неконституционные, на его взгляд, требования УПК РФ. Предельно четко данная правовая позиция была сформулирована Г.А. Гаджиевым: «Суд вправе применить закон в целях осуществления правосудия (т.е. в поисках права), только оценив закон на предмет его соответствия Конституции РФ,
общим принципам права, международным договорам»1.
Аналогичную позицию выразил Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия»2. В п. 2 названного постановления Пленум указал: суд при разрешении дела должен непосредственно применять конституционные нормы, когда он придет к убеждению, что федеральный закон находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции.
Достаточно интересное обоснование возможности прямого применения Конституции РФ судами общей юрисдикции при осуществлении правосудия приводит В.В. Ершов: «В части 4 статьи 125 Конституции РФ установлено: „Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле...". Дума-
<
ВЭ Н
U
Л
<
и
I
о
X
0 <
9S
5 а
1 X
и
о
< ВЭ
н
и
Л
<
и
I
о
X
о <
09
5 а
£ X
и
о а
ется, использование в Конституции РФ понятия «примененного» дает судам основание применять Конституцию РФ непосредственно (прямо) до обращения в Конституционный Суд РФ»3.
Более того, косвенно такую возможность подтвердил и Конституционный Суд в постановлении от 16 июня 1998 г. № 19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации»4. Решая вопрос о возможности признания неконституционными законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле иными, помимо Конституционного Суда РФ, судами, он установил, что суды общей юрисдикции не могут признавать названные в ст. 125 (п. «а» и «б» ч. 2 и ч. 4) акты не соответствующими Конституции РФ и потому утрачивающими юридическую силу. Таким образом, под видом толкования конституционных норм Конституционный Суд РФ фактически осуществил проверку конституционности ст. 101 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»5, установив, что в ч. 4 ст. 125 Конституции РФ речь идет не о дискреционном полномочии суда на своего рода «юридическую консультацию», а об обязанности «обратиться с таким запросом, чтобы не соответствующий Конституции Российской Федерации акт был лишен юридической силы (ч. 6 ст. 125) в конституционно установленном порядке, что исключило бы его дальнейшее применение». Аргументируя свою позицию, Конституционный Суд РФ указал: «Данная обязанность судов вытекает из возложенного на них как на независимые органы правосудия конституционного полномочия обеспечивать судебную защиту прав и свобод человека, включая равенство перед законом и судом (ст. 18, 19 и 46)... Отказ от применения в конкретном деле закона, неконституционного с точки зрения суда, без обращения в связи с этим в Конституционный Суд Российской Федерации противоречил бы и конституционным положениям, согласно которым законы действуют единообразно на всей территории Российской Федерации (ст. 4, 15 и 76), и в то же время ставил бы под сомнение верховенство Конституции Российской Федерации, так как оно не может быть реализовано, если допускается разноречивое толкование различными судами конституционных норм».
Как видно из приведенного постановления, Конституционный Суд РФ, возлагая на суды именно обязанность обращаться к нему с запросами о конституционности подлежащих применению законов, как того и требует ст. 101 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», исходит из соображений сохранения еди-
нообразной устойчивой судебной практики на всей территории РФ.
Однако в этом же постановлении Конституционным Судом РФ сделана принципиальная оговорка, ставящая под удар это самое единообразие, а именно: «Требование о непосредственном применении Конституции Российской Федерации обращено ко всем судам, которые в соответствии с главой 7 Конституции Российской Федерации независимо осуществляют судебную власть в пределах своей компетенции и в формах судопроизводства, установленных данной главой .Обязанность судов в случаях, если они приходят к выводу о неконституционности закона, для официального подтверждения его неконституционности обращаться в Конституционный Суд Российской Федерации не ограничивает непосредственное применение ими Конституции Российской Федерации. При этом, однако, суд может не применить федеральный закон или закон субъекта Российской Федерации, но не вправе признавать их недействующими. ... Обязанность обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с таким запросом, по смыслу ч. 2 и 4 ст. 125 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее ст. 2, 15, 18, 19, 47, 118 и 120, существует независимо от того, было ли разрешено дело, рассматриваемое судом, отказавшимся от применения неконституционного, по его мнению, закона на основе непосредственно действующих норм Конституции Российской Федерации».
Таким образом, Конституционный Суд РФ не увязывает обращение к нему с запросом с необходимостью приостановления рассмотрения дела по существу судом, направившим запрос: не дожидаясь, пока Конституционный Суд РФ рассмотрит запрос и проверит положения федерального закона на предмет их конституционности, суд «может не применить федеральный закон»! Такая позиция, с одной стороны, базируется на конституционных положениях, изложенных в ч. 1 ст. 15, ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, с другой стороны - на положениях общей теории права, согласно которым принято разграничивать понятия «преодоление» коллизий нормативных правовых актов и их «устранение». Если преодолевать коллизии нормативных правовых актов могут все правоприменители в процессе применения норм посредством, например, применения нормативных правовых актов более высокого уровня и неприменения нормативных правовых актов, противоречащих актам, имеющим более высокую юридическую силу, то устранением коллизий нормативных правовых актов могут заниматься лишь органы, наделенные законом специальной
106
ф ■
компетенцией. Как отмечает В.В. Ершов, при таком подходе Конституционный Суд РФ имеет право устранять коллизии нормативных правовых актов в соответствии со ст. 125 Конституции РФ и ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», признавая федеральные законы и иные нормативные правовые акты, отнесенные к его компетенции, не соответствующими Конституции РФ. А иные правоприменители (в данном контексте - суды общей юрисдикции) могут преодолевать коллизии нормативных правовых актов, не применяя акты, не соответствующие Конституции РФ, и непосредственно применяя нормативный правовой акт более высокой юридической силы6. Аналогичный вывод озвучен и в особом мнении к вышеназванному постановлению Конституционного Суда РФ судьей Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиевым: «В соответствии с п. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона „О судебной системе Российской Федерации" суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции Российской Федерации, федеральному конституционному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу. Выводы судов (в особенности высших судов) о противоречии нормы закона Конституции Российской Федерации не означают признание ее утратившей силу. Однако такие решения судов представляют собой появление судебного права, развитие которого крайне необходимо для российской правовой системы в целях преодоления позитивистских подходов»7.
Нельзя не отметить, что указанная позиция Конституционного Суда РФ входит в прямое противоречие с требованием ст. 103 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», согласно которой в период с момента вынесения решения суда об обращении в Конституционный Суд РФ и до принятия постановления Конституционного Суда РФ производство по делу или исполнение вынесенного судом по делу решения приостанавливаются. Аналогичным образом этот вопрос решается и в уголовно-процессуальном законодательстве (п. 3 ч. 1 ст. 238 УПК РФ).
Решение вопроса о пределах реализации дискреционных полномочий суда в случае, если в процессе рассмотрения конкретного уголовного дела он приходит к выводу о несоответствии подлежащей применению нормы уголовно-процессуального закона Конституции РФ с пози-
ции целесообразности, сопряжено со значительными трудностями в силу заключенного в нем диалектического противоречия. Ограничение пределов судебного усмотрения требованием приостановить рассмотрение дела по существу и направить запрос в Конституционный Суд РФ приводит к существенному ослаблению независимости судебной ветви власти - в этом случае независимость всей судебной системы в данном аспекте фактически определяется независимостью одного ее элемента - Конституционного Суда РФ. К сожалению, как показывает анализ деятельности данного органа конституционного контроля, далеко не всегда Конституционный Суд РФ способен противостоять давлению со стороны исполнительной и законодательной ветвей власти. Достаточно вспомнить весьма сомнительное толкование, данное Конституционным Судом РФ ч. 4 ст. 111 Конституции РФ8.
Вместе с тем, предоставление судам всех уровней дискреционных полномочий самостоятельно решать вопрос о применении или неприменении тех или иных норм УПК РФ с позиции соответствия их требованиям Конституции РФ неизбежно негативно скажется на правовой определенности, единообразии и устойчивости судебной практики. «Одним из первых условий правосудия является то, чтобы законы применялись ко всем одинаково, а это невозможно без однообразной, устойчивой судебной практики»9, - эти слова известного русского ученого-правоведа Н.М. Коркунова, написанные им в начале прошлого века, как нельзя более актуальны и для современной России. Неоднородность судебной практики, обусловленная возможностью судов по своему усмотрению решать вопрос о применении или неприменении отдельных положений уголовно-процессуального закона, входит в прямое противоречие с конституционным принципом равенства всех перед законом и судом, установленным ч. 1 ст. 19 Конституции РФ.
С учетом вышеизложенного, на наш взгляд, наиболее взвешенным, логически непротиворечивым и в наибольшей степени отвечающим действующему законодательству и конституционному принципу равенства всех перед законом и судом следует признать подход, в соответствии с которым предоставление судам всех уровней, в том числе и Верховному Суду РФ, дискреционных полномочий самостоятельно решать вопрос о применении или неприменении тех или иных норм уголовно-процессуального закона с позиции соответствия их требованиям Конституции РФ должно быть ограничено возможностью вынесения решения о приостановлении производства по уголовному делу и об обращении с
<
ВЭ Н
U
J3 <
и
I
о
X
0 <
09 9S
5 а
1 X
и
о
< 03
н
U
Л
<
и
I
о
X
о <
09
S а
£ X
и
о а
соответствующим запросом в Конституционный Суд РФ. В случае расхождения позиций суда, разрешающего дело по существу, и Конституционного Суда РФ о конституционности подлежавшей применению нормы УПК РФ решающее слово всегда окажется за Конституционным Судом РФ. Более того, правоприменительные решения, основанные на акте, который хотя и признан в результате разрешения дела в конституционном судопроизводстве соответствующим Конституции РФ, но которому в ходе применения по конкретному делу суд общей юрисдикции придал истолкование, расходящееся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ, также подлежат пересмотру в порядке, установленном законом. Иное означало бы, как было отмечено в постановлении Конституционного Суда от 25 января 2001 г. № 1-П, что суд общей юрисдикции может осуществлять истолкование акта, придавая ему иной смысл, нежели выявленный в результате проверки в конституционном судопроизводстве, чего он в силу ст. 118, 125, 126, 127 и 128 Конституции РФ делать не вправе10.
Таким образом, суд, не применивший, по его мнению, неконституционную норму УПК РФ, не дожидаясь решения Конституционного Суда по направленному запросу, все равно будет вынужден пересматривать свое решение. При этом ему, возможно, еще придется решать вопросы, связанные с восстановлением нарушенных законных прав и свобод участников уголовного судопроизводства.
Возвращаясь к содержанию ч. 4 ст. 125 Конституции РФ о проверке Конституционным Судом РФ по запросам судов конституционности закона, «примененного или подлежащего применению в конкретном деле...», следует отметить, что использование законодателем термина «примененного» не дает достаточных оснований для толкования данной правовой конструкции как основания судам всех уровней применять Конституцию РФ непосредственно (прямо) до обращения в Конституционный Суд РФ. В частности, такая формулировка необходима, если вопрос о конституционности положения уголовно-процессуального закона, примененного судом первой инстанции при разрешении конкретного уголовного дела, возник в суде второй инстанции и последний, приостановив рассмотрение дела, направил запрос в Конституционный Суд РФ.
Ограничение дискреционных полномочий судов по непосредственному применению положений Конституции РФ и общепризнанных принципов и норм международного права в сфере уголовного судопроизводства правом «усомниться»
в конституционности того или иного положения УПК РФ и направить соответствующий запрос в Конституционный Суд РФ может быть признано достаточно эффективным средством обеспечения судебной защиты прав и свобод каждого в Российской Федерации.
Анализ судебной практики Конституционного Суда РФ в сфере проверки на соответствие Конституции и толкования норм уголовно-процессуального законодательства показывает, что в его решениях очень часто отсутствует конкретный процессуальный механизм их реализации. Как отмечает М.Л. Поздняков, «уместно говорить, что Конституционный Суд РФ выбрасывает в практику правовые формулы, не задаваясь вопросом о деталях их реализации»11. На данную проблему не раз обращали внимание и сами судьи Конституционного Суда РФ. В частности, как указал в особом мнении к постановлению Конституционного Суда РФ от 14 ноября 2005 г № 10-П судья Н.С. Бондарь, «резолютивная часть постановления не содержит ясного порядка исполнения решения, создавая угрозу произвольного применения и нарушения конституционных прав и свобод граждан»12.
В качестве характерного примера можно привести постановление Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 г. № 3-П13. В указанном постановлении была сформулирована правовая позиция, в соответствии с которой лица, чьи права и свободы затрагиваются решением следственных органов об отказе в возбуждении уголовного дела, имеют право на ознакомление с материалами предварительной проверки. Однако оставленные без надлежаще проработанной процедуры предъявления для ознакомления и не будучи восприняты в ходе кодификации, названные правовые позиции-нормы, как отмечает Н.Н. Ковтун, в силу пробельности соответствующих норм УПК РФ все также вызывают конфликты между заявителями и правоохранительными органами, отказывающими со ссылками на нормы глав 19-20 УПК РФ в обеспечении данного права14. Аналогичным образом отсутствует механизм реализации правовых формул, заложенных в постановлении Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2006 г. № 4-П15.
Весьма показательным является постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П16. Проверив на предмет их соответствия Конституции РФ положения УПК РФ, которыми определяются последствия отказа от обвинения или изменения обвинения государственным обвинителем при производстве в суде первой инстанции и регламентируется содержание решений, принимаемых по уголовному делу
108
ф ■
судами первой, кассационной и надзорной инстанций при выявлении нарушений закона, допущенных в ходе предварительного следствия или дознания, Конституционный Суд РФ принял целый ряд не только весьма продуктивных, но и жизненно необходимых в плане обеспечения прав граждан решений.
Признав не противоречащей Конституции РФ ч. 1 ст. 237 УПК РФ, Конституционный Суд РФ придал ей совершенно отличное от складывающейся судебной практики толкование, указав, что содержащиеся в ней положения по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм не исключают правомочие суда по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвратить дело прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению судом во всех случаях, когда в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, не устранимые в судебном производстве, а не только в случаях, прямо предусмотренных в ч. 1 ст. 237 УПК РФ. В рамках этого же решения была признана неконституционной ч. 4 ст. 237 УПК РФ. Процессуальный механизм реализации данной новации был оставлен Конституционным Судом РФ без внимания. УПК РФ в редакции, действовавшей в тот период, прописывал процедуру возвращения уголовного дела прокурору. В частности, ч. 2 ст. 237 УПК РФ предусматривала обязанность прокурора обеспечить устранение допущенных нарушений в течение 5 суток. Для нарушений, прямо указанных в ч. 1 ст. 237 УПК РФ, такой срок можно было признать вполне достаточным. Перечень оснований для возвращения дела прокурору в соответствии с рассматриваемым решением Конституционного Суда РФ был существенно расширен, а сроки их устранения не были пересмотрены, несмотря на то, что для целого ряда нарушений пятисуточный срок их устранения был явно нереальным. Как отмечал Б.Т. Безлепкин, правоприменительная практика ответила на данное несоответствие массовыми нарушениями закона: указанный срок не соблюдается в подавляющем большинстве случаев17. Трудно предположить, что судьи Конституционного Суда, принимая решение о расширении перечня оснований возвращения уголовного дела прокурору, не предполагали такого развития событий.
Отсутствие механизма реализации во всех вышеприведенных примерах, безусловно, сказывается на состоянии судебной практики и в конечном счете отрицательно влияет на эффективность защиты прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации. Причем такое положение дел обусловлено вовсе не тем, что
судьи Конституционного Суда РФ не задаются вопросом о деталях претворения в жизнь своих же решений в силу недостаточной компетентности или безответственного отношения к своим обязанностям. В данном случае имеет место четкое следование конституционному принципу разделения властей, в соответствии с которым установление процессуального порядка реализации тех или иных предписаний УПК РФ является прерогативой законодательной ветви власти. Как констатировал Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 25 января 2001 г. № 1-П, «Конституционному Суду Российской Федерации разрешение подобных вопросов неподведомственно, поскольку выходит за рамки его статуса как органа, осуществляющего правосудие посредством конституционного судопроизводства. Иное означало бы нарушение закрепленных Конституцией Российской Федерации разделения властей, самостоятельности органов законодательной и судебной власти, а также прерогатив Федерального Собрания и Конституционного Суда Российской Федерации (ст. 10, 11, 94, 118 и 125)»18.
Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» также в соответствии с принципом разделения властей выносит все действия по преодолению пробелов в уголовно-процессуальном законодательстве за рамки компетенции Конституционного Суда РФ. Согласно требованиям ч. 4 ст. 79 указанного конституционного Закона в случае, если решением Конституционного Суда РФ нормативный акт признан не соответствующим Конституции РФ либо из решения Конституционного Суда РФ вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции РФ полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. Там же, в ч. 1 ст. 80, установлены и сроки, в течение которых пробел в сфере регулирования УПК РФ должен быть устранен: Правительство РФ не позднее трех месяцев после опубликования решения Конституционного Суда РФ вносит в Государственную Думу законопроект о внесении изменений и (или) дополнений в закон, признанный неконституционным в отдельной его части, а Государственная Дума обязана рассмотреть данный законопроект «во внеочередном порядке».
<
03 Н
и
Л
<
и
I
о
X
о <
»Б 5
а
£
X
и
о
< 03
н
и
Л
<
и
I
о
X
о
ай <
09
5 а
£ X
и
о ай
До того как указанный законопроект пройдет все необходимые процедуры и вступит в законную силу, непосредственно применяется Конституция РФ (ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»).
На наш взгляд, такой порядок преодоления пробелов уголовно-процессуального законодательства в силу целого ряда объективных и субъективных причин является недостаточно эффективным. Для того чтобы убедиться в том, что четкое следование принципу разделения властей и процедуре, установленной ст. 79 и 80 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», очень часто заводит ситуацию в правовой тупик, приведем весьма характерный пример из судебной практики Конституционного Суда РФ.
Рассмотрев дело о проверке конституционности ст. 405 УПК РФ, Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что указанная статья не соответствует Конституции РФ19. Совершенно ясно осознавая, что, признав ст. 405 УПК РФ неконституционной и тем самым фактически узаконив пересмотр вступивших в законную силу судебных решений, влекущих ухудшение положения осужденного или оправданного, Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 11 мая 2005 г. № 5-П подчеркнул «необходимость законодательного установления точных и четких оснований, условий и порядка пересмотра вступивших в законную силу судебных решений».
Не ограничившись этим, Конституционный Суд РФ еще раз напомнил федеральному законодателю, что в соответствии с требованиями п. 1 ст. 80 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» ему «надлежит внести соответствующие изменения и дополнения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, с тем чтобы не допустить произвольный, не ограниченный по времени и основаниям пересмотр вступивших в законную силу судебных решений, влекущий ухудшение положения осужденного или оправданного».
Рассматриваемое постановление было принято Конституционным Судом РФ 11 мая 2005 г., а соответствующие изменения были внесены в УПК РФ только в 2009 г. Это при том, что п. 1 ст. 80 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» предусматривает «внеочередной порядок» рассмотрения данных законопроектов! И это далеко не единичный случай подобной «расторопности» отечественного законодателя. На данное обстоятельство неоднократно указывали как практические работники, так и ученые-правоведы. В частности, Н.Н. Ковтун отмечает, что довольно значительная часть актов конституционного правосудия «не удостоилась
«внимания» законодателя и в силу ч. 3 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» осталась непосредственно действующей, не найдя своего места в системе УПК РФ»20. Во многом такое положение дел обусловлено тем, что ответственность, установленная в ст. 81 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» за неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда РФ, в данном случае носит чисто декларативный характер.
Можно однозначно утверждать, что если бы Конституционный Суд РФ ограничился исключительно признанием неконституционности ст. 405 УПК РФ, переложив все дальнейшие заботы по выработке соответствующих процессуальных механизмов, как того и требует ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», на плечи федеральных законодателей, это привело бы к «нестабильности правовых отношений, произвольности изменения установленного судебными решениями правового статуса их участников и тем самым - к нарушению общепризнанного принципа правовой определенности»21. На наш взгляд, непосредственное применение судами Конституции РФ, как это предусмотрено ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», до внесения в УПК РФ необходимых изменений и дополнений не может быть признано адекватным способом восполнения образовавшегося в уголовно-процессуальном законодательстве пробела. Как отмечает А.В. Мазуров, «немногие положения Конституции РФ в силу их общего характера и большой информационной насыщенности, допускающей принятие различных решений, могут применяться непосредственно и единообразно»22. Несмотря на то, что, как показало проведенное нами анкетирование, более одной трети опрошенных судей считают допустимым прямое применение судами общей юрисдикции Конституции РФ, на наш взгляд, предоставление судам всех уровней дискреционных полномочий путем самостоятельного толкования конституционных норм непосредственно применять Конституцию РФ, как уже было сказано, неоправданно. В такой ситуации Конституционный Суд РФ обязан указать правовые ориентиры, необходимые для практической реализации своих решений, и не должен ссылаться на «неподведомственность подобных вопросов» и «нарушение закрепленных Конституцией РФ прерогатив Федерального Собрания Российской Федерации». Излишний педантизм в следовании принципу разделения властей вообще может привести к выводу о «неконституционности» предписаний Конституционного Суда
110
ф ■
РФ, обращенных к федеральному законодателю, о принятии нового нормативного акта либо о внесении изменений и (или) дополнений в нормативный акт. В качестве примера такого крайне радикального подхода можно привести слова В.В. Лазарева: «Кому в реальности адресовано решение Конституционного Суда о принятии нового закона, изменении старого и т.п.?. вменить законодателю или конкретно Государственной Думе в обязанность принять закон не имеет права никто»23. Поэтому имеющую место практику, когда Конституционный Суд РФ на период до принятия законодателем поправок и дополнений к УПК РФ самостоятельно устанавливает обязательный для всех судов общей юрисдикции минимум процессуальных норм, необходимых для преодоления образовавшегося пробела, следует признать наиболее эффективным инструментом воздействия. Особую актуальность, как уже отмечалось выше, данная практика получает в условиях серьезной пробуксовки законотворческой деятельности.
В течение практически четырех лет суды при рассмотрении в надзорном порядке вопросов, связанных с пересмотром вступивших в законную силу судебных решений по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного или оправданного, исходили из процессуальных требований, установленных Конституционным Судом РФ в постановлении от 11 мая 2005 г. № 5-П. В частности, учитывая, что срок пересмотра вступивших в законную силу судебных решений является существенным условием обеспечения принципа правовой определенности, Конституционный Суд РФ указал: «Впредь до внесения соответствующих изменений и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство пересмотр в порядке надзора. в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела, допускается лишь в течение года по вступлении их в законную силу»24. Еще раз подчеркивая незыблемость принципа разделения властей, Конституционный Суд РФ особо отметил, что данными им правовыми предписаниями «не исключается право федерального законодателя предусмотреть иные сроки и процедуры обжалования и пересмотра вступивших в законную силу приговоров и иных судебных решений».
Как отмечает В.И. Анишина, такую практику, основанную на дискреции судебных органов, нельзя считать вторжением в компетенцию за-
конодательного органа, а тем более попыткой его подмены25. Поэтому странным выглядит двойственный подход Конституционного Суда РФ к данному вопросу: почему в одних случаях он, признав норму УПК РФ не соответствующей Конституции РФ, берет на себя обязанность по восполнению образовавшегося пробела в уголовно-процессуальном законодательстве путем выработки соответствующих процедур, позволяющих обеспечивать законные права всех участников уголовного судопроизводства, а в других - ограничивается ссылкой на «неподведомственность разрешения подобных вопросов, как выходящих за рамки его статуса»26.
Анализ судебной практики Конституционного Суда РФ позволяет сделать вывод, что подобная двойственность характерна не только для сферы конституционного контроля уголовно-процессуального законодательства, но имеет место и применительно к остальным отраслям правовой системы Российской Федерации. На наш взгляд, источником такого дуализма является формулировка ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», не предполагающая наличия дискреционных полномочий у Конституционного Суда РФ, необходимых для восполнения образовавшегося (выявленного) пробела в правовом регулировании путем выработки соответствующих процедур, действующих до принятия нового нормативного акта либо до внесения необходимых изменений (дополнений) в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. Учитывая вышеизложенное, предлагаем дополнить ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» абзацем следующего содержания:
«В том случае, если подлежащие применению положения Конституции Российской Федерации в силу их общего характера допускают неоднозначное толкование, в результате чего создается реальная угроза их произвольного применения, резолютивная часть решения Конституционного Суда Российской Федерации должна содержать ясный порядок его исполнения. Данные Конституционным Судом Российской Федерации правовые предписания являются общеобязательными и действуют непосредственно до вступления в законную силу нового нормативного акта».
<
03 Н
и
Л
<
и И
о
X
о <
»Б 5
а
£
X
и
о
1 Гаджиев Г.А. Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации (на основе решений Конституционного Суда РФ 2000-2002 годов) / Г.А. Гаджиев // Журнал российского права. 2003. № 1. С. 10.
2 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 2. С. 1.
3 Ершов В.В. Прямое применение Конституции РФ. От решения Пленума Верховного Суда РФ до постановления Конституционного Суда РФ / В.В. Ершов // Российская юстиция. 1998. № 9. С. 2.
НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ
№ 2 2011
<
ео Е-
и
л
<
ы
I
0
1
0 <
5
а
£
1
ш
о
4 Собрание законодательства РФ. 1998. № 25. Ст. 3004.
5 Что и было отмечено судьей Конституционного Суда Г.А. Гаджиевым в особом мнении к рассматриваемому постановлению.
6 Ершов В.В. Указ. раб. / В.В. Ершов. С. 2.
7 Собрание законодательства РФ. 1998. № 25. Ст. 3004.
8 Постановление Конституционного Суда РФ от 11 декабря 1998 г. № 28-П «По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 52. Ст. 6447.
9 Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права / Н.М. Коркунов. - СПб., 1907. С. 298.
10 Постановление Конституционного Суда от 25 января 2001 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 7. Ст. 700.
11 Поздняков М.Л. Судебная реформа: пациент скорее жив, чем мертв? // Адвокат. 2006. № 12. С. 28.
12 Постановление Конституционного Суда РФ от 14 ноября 2005 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона „Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации", пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона „О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации"» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 47. Ст. 4968.
13 Постановление Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона „О прокуратуре Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина Б.А. Кех-мана» // Собрание законодательства РФ. 2000. № 9. Ст. 1066.
14 Ковтун Н.Н. Акты конституционного правосудия как фактор декодификации УПК РФ / Н.Н. Ковтун // Уголовный процесс. 2008. № 11. С. 3.
15 Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2006 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности части второй статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 3 Федерального закона „О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации", Федерального закона „О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" и ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, касающихся порядка приведения судебных решений в соответствие с новым уголовным законом, устраняющим или смягчающим ответственность за преступление, в связи с жалобами граждан А. К. Айжанова, Ю.Н. Александрова и других» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 18. Ст. 2058.
16 Постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П «По делу о проверке конституцион-
ности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» // Собрание законодательства РФ. 2003. № 51. Ст. 5026.
17 Безлепкин Б.Т. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Б.Т. Безлепкин. - М.: КНОРУС, 2008. С. 367.
18 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова,
A.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 7. Ст. 700.
19 Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества с ограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 22. Ст. 2194.
20 Ковтун Н.Н. Акты конституционного правосудия... / Н.Н. Ковтун. С. 3.
21 Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества с ограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 22. Ст. 2194.
22 Мазуров А.В. Комментарий к Федеральному конституционному закону «О Конституционном Суде РФ» / А.В. Мазуров. - М., 2000. С. 54.
23 Лазарев В.В. Проблемы исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации Государственной Думой // Исполнение решений конституционных судов /
B.В. Лазарев. - СПб.; М.: Институт права и публичной политики, 2003. С. 64-65, 72.
24 СЗ РФ. 2005. № 22. Ст. 2194.
25 Анишина В.И. Дискреционные полномочия судов как гарантия самостоятельности и эффективности судебной власти / В.И. Анишина // Мировой судья. 2008. № 3. С. 10.
26 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова» // СЗ РФ. 2001. № 7. Ст. 700.
112
