CC BY
0
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Сушко Алексей Владимирович, д-р ист. наук, профессор, вед. науч. сотрудник Института истории СПбГУ профессор кафедры «История, философия и социальные коммуникации» Омского государственного технического университета Россия, г. Омск а1ех8шЬко_1974@таП. га https://orcid.org/0000-0002-6703-8535
2023. Вып. 114. С. 175-187
Б01: 10.15382Миг112023114.175-Ш
«Причиной развития хулиганства в деревне Я СЧИТАЮ УПАДОК РЕЛИГИОЗНОСТИ В народе...»: РАПОРТ СВЯЩЕННИКА ВАСИЛИЯ ЯГУНОВА БЛАГОЧИННОМУ 33-ГО БЛАГОЧИННИЧЕСКОГО ОКРУГА
Томской и Алтайской епархии (1913 г.)*
Аннотация: В работе проведено источниковедческое исследование рапорта священника Василия Ягунова благочинному 33-го благочиннического округа Томской епархии, написанного в 1913 г. Он находится на постоянном хранении в Государственном архиве Новосибирской области, в коллекции Сибирской комиссии Истпарта. Данный источник интересен прежде всего тем, что отражает противоречивые социальные процессы, происходившие в далекой сибирской провинции на хронологическом отрезке, предшествовавшем Первой мировой войне, Революции 1917 г. и Гражданской войне. Увеличение числа археографических трудов по истории Русской Православной Церкви определяет актуальность избранного формата исследования. Это позволяет не только ввести в оборот новые источники, но и сделать их полезными для изысканий по смежным научным аспектам. Через анализ текста рапорта изучена проблема падения религиозности сибирского крестьянства, имевшего место в начале 1910-х гг. Публикуемый источник позволяет выявить причины, вызвавшие описанное явление. Во вступительной части работы дана связь вопроса, представленного в публикации, с общей историографией изучаемой проблемы. Теоретической основой исследования стали антропологический подход, принцип системности, биографический и историко-генетический методы. Данная методологическая совокупность позволила, обзорно охарактеризовав личность автора документа (священника Василия Ягунова), проанализировать на примере бытового хулиганства молодежи в храмах набиравший силу в сибирском крестьянстве процесс морально-религиозных девиаций. Публикуемый исторический источник может представлять интерес для широкого круга читателей, исследующих
© Сушко А. В., 2023.
* Статья подготовлена при поддержке проекта РНФ 21-18-00266 «Религиозный фактор в России в годы Гражданской войны: феномен, значение и региональная специфика», реализуемого в Санкт-Петербургском государственном университете.
А. В. Сушко
историю Русской Православной Церкви, социальную историю, провинциальную повседневность и сибирское краеведение.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, Сибирь, Томская епархия, сельское духовенство, повседневность, социальные девиации, хулиганство.
В российской историографии интерес к жизни сельских религиозных общин и их пастырей, к падению религиозности среди крестьянства накануне эпохи социальных катаклизмов достаточно высок. В общем тематика была уже довольно обстоятельно исследована в ряде фундаментальных монографий еще в начале 2000-х гг.1 При этом многие региональные аспекты проблемы для отдельных территорий Российской империи требуют прояснений. В этой связи в историографии продолжают появляться работы, акцентирующие внимание на региональной специфике жизни сельского духовенства и его паствы и проблемах, стоявших перед ними. Не является исключением и сибирская проблематика2. В ряду вопросов, уже изученных историками, проблема хулиганства в церквях сибирской деревни должным образом не исследована. Ее изучение может помочь прояснить фундаментальные проблемы роли священника в российском обществе и падения религиозности русского народа в начале ХХ в. накануне событий Русской революции и Гражданской войны в России. Здесь стоит подчеркнуть, что духовность населения и политических лидеров в период Русской революции периодически становится почвой для острых академических и общественных дискуссий, как приводящих к развенчанию устоявшихся заблуждений, так и формирующих новые мифы3. В этой связи археографическая работа историков позволяет выйти на более глубокое осмысление прошлого Русской Православной Церкви.
В начале ХХ в. Российская империя являлась аграрно-индустриальной державой с преобладанием крестьянства, составлявшего значительную часть населения. Соответственно, большинство православного духовенства представляли «сельские батюшки», окормлявшие крестьян и веками обеспечивавшие «духовное здоровье» народа. Усиление индустриальной составляющей в развитии страны в XIX столетии сопровождалось кризисом и распадом культурных основ традиционного общества, которые довольно эффективно регулировали поведе-
1 См.: Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (ХУШ — начало ХХ в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: в 2 т. СПб., 1999. Т. 1; Леонтьева Т. Л. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине Х1Х — начале ХХ в. М., 2002; Розов В. Н. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб., 2003; и др.
2 См.: Оглезнева Г. В. Сибирский социум в представлении духовенства Восточной Сибири (вторая половина Х1Х — начало ХХ в.) // Известия Иркутского государственного университета. Сер. «История». 2012. № 2 (3). Ч. 1. С. 189—193; Батурин С. П. Православие в повседневной жизни сибирских крестьян-переселенцев в конце Х1Х — начале ХХ века // Тенденции развития науки и образования. 2020. № 62—21. С. 42—48; Батурин С. П., Девяткин Г. Т. Религия и церковь в повседневной жизни сибирских крестьян-переселенцев в конце Х1Х — начале ХХ века // Colloquium-Journal. 2020. № 5-4 (57). С. 52-56; и др.
3 См., например: Петин Д. И. Мифы в локальной истории: обзор работы круглого стола в Омске // Сибирский антропологический журнал. 2020. Т. 4. № 4. С. 38-49.
ние человека внутри сельской общины вплоть до начала ХХ столетия. Как в этой связи справедливо отмечает исследователь И. С. Менщиков, «ослабление или даже утрата этого сдерживающего фактора, с одной стороны, создавали ощущение вседозволенности, а с другой — приводили к исчезновению традиционных моральных ориентиров»4.
Публикуемый документ — рапорт священника Василия Ягунова благочинному 33-го благочиннического округа Томской епархии5 — отражает процессы, происходившие в сибирской деревне накануне Первой мировой войны. Говоря о его ценности, следует иметь в виду, что разного рода сообщения епархиальных архиереев вышестоящему руководству об упадке религиозности в народной среде не являются редкостью, и на их основе историками написано уже множество научных трудов. На этом фоне рапорт священника Василия Ягунова ценен тем, что это официальный церковный делопроизводственный документ, исходивший от рядового сельского священника с «земли». При этом прочтение источника позволяет утверждать, что его автор был достаточно образованным человеком с аналитическим складом ума. В своем донесении благочинному он сумел логично связать бытовое хулиганство, имевшее тогда место в сельских приходах, с процессами, протекавшими в российском обществе и государстве. Этим обстоятельством и определяется научная значимость публикуемого исторического источника. Отметим его высокую достоверность. Как справедливо отмечал еще в конце 1870-х гг. Н. И. Барсов, «из образованных классов на Руси сельское духовенство — единственное сословие, поставленное непосредственно лицом к лицу с народом»6. К началу ХХ в. эта ситуация осталась неизменной. Автор публикуемого рапорта хорошо знал описываемые процессы, протекавшие на его глазах.
Биография священника Василия Гавриловича Ягунова еще не реконструирована и подробно не описана исследователями. О нем имеются только некоторые справочные сведения, позволяющие объяснить аналитический характер публикуемого рапорта. Его автор был выпускником Пензенской учительской семинарии 1884 г. и со времени ее окончания 10 лет работал учителем, став диаконом в 1894 г. При этом он еще некоторое время продолжал учительствовать. Без сомнений, аналитический характер рапорта, как правило, не свойственный большинству делопроизводственных документов, исходящих от сельского духовенства, был связан с профессиональной компетенцией бывшего учителя. В 1897 г. Василий Гаврилович становится священником Пензенской и Саранской епархии, где служит долгое время. Мы не знаем причины его появления в Сибири, но в 1910 г. он уже священник Троицкой церкви в селе Кунчурукское Томской епархии (в начале XX в. территория Томской епархии включала в себя территории современных Томской, Новосибирской, Кемеровской областей, Алтайского края и Республики Алтай). В Кунчурукском он прослужил до сентября и был переведен в Бийский уезд, село Солонеченское в Никольскую церковь, где
4 Менщиков И. С. Борьба православного духовенства с пьянством в русской западносибирской деревне в начале ХХ века // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 80. С. 93.
5 Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. П-5. Оп. 4. Д. 159. Л. 1—5 об.
6 Цит. по: Розов В. Н. Указ. соч. С. 202.
прослужил до мая 1911 г. Затем наш герой был переведен священноначалием на службу в Каинский уезд, село Казачий Мыс, в качестве священника Димитриев-ской церкви. Там и был написан публикуемый здесь рапорт. Следует отметить, что священник Василий Ягунов пользовался авторитетом среди местного духовенства. В 1912 г. он был утвержден в должности кандидата к членам благочин-нического совета 33-го благочиннического округа, а в 1913 г. — в должности депутата на епархиальные съезды. Примечательно, что автора рапорта не обошли стороной оговоры недоброжелателей (об этом явлении есть любопытные суждения в рапорте, написанном до проблемы, случившейся с его автором). В 1915 г. журнал «Томские епархиальные ведомости» сообщали, что «Указом Святейшего Синода от 9 сентября 1915 года за № 12448 прошение крестьянки Каинского уезда, Казачемысской волости и села Анны Васильевой с обвинением местного приходского священника Василия Ягунова "в преступных деяниях" оставлено без последствий»7. К сожалению, оговор мирянами неугодных священников в те годы стал обыденной практикой. О нем писал в своем рапорте и от него впоследствии пострадал его автор. На распространенность в то время кляуз в отношении священнослужителей указывает исследователь В. Б. Аксенов: «Следует оговорить, что иногда крестьяне отправляли анонимные доносы из чувства мести, приписывая священникам преступления, которые они не совершали»8. Судьба священника Василия Ягунова обзорно прослеживается только по 1916 г.
Одним из симптомов набравшего силу процесса падения религиозности в крестьянской среде стало хулиганское и откровенно оскорбительное для верующих поведение местной молодежи в храмах. Само возникновение такого явления, которое было формой протеста молодых людей против традиционных религиозных ценностей, свидетельствовало об общем упадке религиозности среди населения, допускавшем хулиганство; о слабости государственного аппарата, должным образом не реагировавшего на противоправные выходки; о недостаточном авторитете священников, в приходе которых совершались хулиганские действия. Обращает на себя внимание, что автор документа в качестве одной из причин падение религиозности в народе выделил антирелигиозную пропаганду в либеральной прессе. Священник Василий Ягунов отмечал «обилие в среде народа всевозможных листков и брошюрок левого направления», которые «нарочно наталкивают население на хулиганство». В общем хулиганство в церквях было связано с рядом острых проблем не только Церкви, но и общества, и государства. Эти проблемы обусловили падение авторитета священника среди населения, что в свою очередь и стало, по мнению автора публикуемого документа, основной причиной упадка религиозности в народе. Для исправления сложившейся ситуации самым главным священник Василий Ягунов считал «поднять авторитет священника».
7 Ягунов Василий Гаврилович, священник // Духовенство Русской Православной Церкви в ХХ веке. URL: https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/1488/ (дата обращения: 29.09.2022).
8 Аксенов В. Б. Народная религиозность и образы духовенства в годы Первой мировой войны и революции // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2019. № 1—2. С. 272-303.
Следует подчеркнуть, что описанный в рапорте через пример хулиганства в церквях процесс падения религиозности среди сибирского крестьянства не мог быть одномоментным и растянулся по времени, по крайней мере на несколько десятилетий. В церковной историографии этот процесс описан на основе оценок русских святых XIX и начала XX в., они предчувствовали и предвидели приближение страшных испытаний, через горнило которых предстояло пройти нашему Отечеству. «Подвижники благочестия единогласно признавали главную причину грядущих бедствий в отступлении русских людей от Бога и Церкви, упадке подлинной духовной жизни и нравственной деградации»9. Первая русская революция ускорила падение религиозности народа. В этой связи в документе описано, как «хулиганство начиная с 1905 года усиленным темпом развивалось и развивается вширь и далеко проникает в глубь когда-то смиренного и благочестивого крестьянства».
Многочисленные воспоминания очевидцев эпохи социальных катаклизмов в России подтверждают низкую религиозность русских крестьян. В качестве наглядного примера приведем малоизвестные воспоминания о Белой Сибири служащего Красного Креста Н. Н. Волкова, который с горечью констатировал:
Русский человек не за 30 серебряников, а за пятиалтынный продал все: честь, родину и даже собственную совесть. Не знаю также, почему русского крестьянина считали глубоко верующим. О религии своей, в большинстве, он имел самое смутное представление. Достаточно указать на тот факт, что некоторые из крестьян считали Троицу, состоящую из Христа, Матери Божьей и Николая Чудотворца. На самом деле они только автоматически исполняли религиозные обряды: ходили в церковь, крестились, клали земные поклоны, целовали иконы, ставили свечи и т. д. Но нравственных законов Христианской веры они не знали и ими не интересовались. Если они исповедовались, причащались, крестили своих детей и т. д., то под неусыпным влиянием и давлением духовенства, пугавших их адом и страшным судом. А от преступлений они часто воздерживались не потому, что считали их безнравственными, а из страха перед уголовными законами. Но как только началась революция и с них снята была полицейско-поповская опека, они сразу сорвали с себя маску благочестия и ханжества и предстали перед всеми во всей своей неприглядной наготе. Они оказались атеистами, нет, хуже них, т. к. у последних бывают нравственные устои, а у этих дикарей не было сдерживающих центров, и они принялись красть, грабить, убивать, жечь всех и все, что попадалось им под руку, лишь бы отомстить и, главное, нажиться. Не пощадили они и своих бывших святых церквей и монастырей, грабили и глумились над ними. Вот в этой-то области русский мужик и показал изнанку своей подленькой душонки10.
9 Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. Русская катастрофа 1917 г. очами святых XX века: причины и уроки // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 2 (22). С. 18.
10 Петин Д. И. Эвакуация из Омска (1919 г.): мемуарные записки служащего Красного Креста Н. Н. Волкова // Северные архивы и экспедиции. 2019. Т. 3. № 4. С. 69.
В контексте вышесказанного представляется актуальным тезис известного петербургского историка Н. Н. Смирнова о неразрывном изучении истории религии с военно-политическими и социальными процессами, имевшими место в военно-революционный период11. Как показали события Гражданской войны в России, религиозный фактор, активно эксплуатировавшийся колчаковской пропагандой, существенно не повлиял на приток желающих сражаться «За Веру» с большевиками. Несомненно, что тяготы Первой мировой войны, Русской революции и Гражданской войны в России только усилили падение религиозности среди населения, закономерно приведя к «картине быстрого "катастрофического" отхода крестьян Сибири от исполнения религиозных обрядов и веры в 20-е годы ХХ века»12.
Публикуемый документ приводится в соответствии с оригиналом (ил. 1). Обращает на себя внимание отсутствие разбивки довольно объемного текста на абзацы, что несколько затрудняет его восприятие. Эта текстуальная особенность была сохранена при публикации, как и исходная стилистика источника.
Вх. № 312 30/У1 В. П. И.13
Священно-церковно-служителя Дмитровской Церкви. Села Казачьего Мыса.
Казачемысской волости Каинского уезда Томской губернии. Июня 19 дня 1913 г. № 93-й
Его Высокопреподобию Отцу Благочинному 33-го благочин.[нического] округа
Томской епархии
Во исполнения предписания Вашего Высокопреподобия от 14-го мая сего 1913 года за № 661-м честь имею донести, что в приходе с[ела] Казачемысско-го хулиганство начиная с 1905 года усиленным темпом развивалось и развивается вширь и далеко проникает в глубь когда-то смиренного и благочестивого крестьянства, угрожая своим грязным потоком залить чистое и святое влияние православия. Перечислять всех выходок местных хулиган я не буду, да это и излишне, достаточно указать на такие примеры, как закуривание папироски от горящей свечи в храме во время совершения Богослужения (закуривал Казаче-
11 См.: Смирнов Н. Н. «Нельзя отделять церковь от гражданской истории...» // Омский научный вестник. Сер. «Общество. История. Современность». 2022. Т. 7. № 2. С. 57—64.
12 См.: Жулаева А. С. Религиозность сибирских крестьян в 1920-е годы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. 2014. № 3 (41). Ч. 2. С. 79.
13 В. П. И. — унифицированная и общеупотребительная в церковном делопроизводстве аббревиатура, которая в зависимости от иерархии адресата может быть прочтена как «Высокопреподобию Имярек» или «Высокопреосвященству Имярек».
Ил. 1. Первая страница рапорта священника В. Г. Ягунова. Источник: ГАЛО. Ф. П-5. Оп. 4. Д. 159. Л. 1
мысский сельский писарь), мазание ворот у священника и т. д., чтобы понять насколько обнаглели г[оспода] хулиганы, правда все это было еще до меня, при моем предшественнике О[тце] Алексан[дре] Орфееве, но не по вине О[тца] Ор-феева, а только потому, что О[тец] Александр смиренно осмелился напомнить в церкви старикам, чтоб они унимали свою молодежь от бесчинных поступков вблизи церкви. И если уже так хулиганы могли относиться к священнику, то Вы поймете, конечно, как они относятся к крестьянам же, но не разделяющих их взглядов, поэтому я не буду утруждать Ваше внимание перечислением всех выходок хулиганов, а перейду к изложению причин этого печального явления. Одной из причин развития хулиганства в приходе я считаю распущенность населения, т. е. хулиганы за свои выходки не несут обычно никакого наказания, да и нести не могут, — потому что местная полиция в лице полицейских десятских и сотских в лучшем случае боится сама местных хулиганов, а в худшем им потворствует; и чинов государственной полиции слишком недостаточно, да чины-то эти далеко не всегда стоят на должной высоте, а следовательно, полиция как местная, так и государственная вполне бессильна в борьбе с этим страшным злом. Другой причиной этого уродливого явления нашей современной жизни является обилие в среде народа всевозможных листков и брошюрок левого направления (как напр[имер] «Омский Вестник», «Сибирская Жизнь», «Копейка», «Биржевые Ведомости», и др[угих] им же несть числа), эти листки и листочки нарочно наталкивают население на хулиганство, считая его «пеной освободительного движения», к которой надо относиться бережно, находя для себя в этой пене весьма много ценного. Проводниками этих взглядов в глубь населения являются главным образом нищие из ссыльных, мелкие торговцы, сельские писари и учителя. И третьей чуть ли не самой важной причиной развития хулиганства в деревне я считаю упадок религиозности в народе, а самый упадок религиозности я считаю следствием упадка авторитета священника, а что падает авторитет священника, этому так много причин, так много людей и учреждений усиленно стараются уронить или по крайней мере расшатать этот авторитет, что надо только удивляться, как это священники до сих пор могут сдерживать этого разъяренного, разнузданного зверя вместо поддержки в своем делании, встречая отовсюду противодействия. По авторитету священника бьют и справа, и слева, и сверху, и снизу. Одни бьют просто по недоразумению, другие из моды, третьи по инерции и четвертые, правда, эта часть самая небольшая, но зато и самая влиятельная, бьют сознательно, бьют мертвым боем, хорошо зная, что с упадком авторитета священника упадет и религия, а с религией упадет и государственность, против которой, в сущности, и идет эта кровавая, беспощадная борьба. Главным образом, авторитет священника падает при производстве над ним следствий, потому что оклеветать, обвинить священника не представляется никому никакого труда, хотя бы он был чист как кристалл, что напр[имер] стоит подать прошение на священника, оклеветавши его в каком угодно преступлении, если и не докажешь этого преступления, — что за беда, ведь клеветник ничем не рискует. Да почему и не доказать: ведь обвинителем может выступить кто угодно, не исключая и псаломщика, а свидетелями «потерпевшие». Тем более, священника можно обвинить в чем угодно: в грубости, в вымогательстве, в неуживчивости,
в неаккуратности и в др[угих] подобных «преступлениях», а это все такие «преступления», которые каждый понимает по своему: я пьянице сказал, чтобы он не пьянствовал, вору — чтобы не воровал, развратнику, чтобы он не развратничал — и пьяница, и вор и развратник находят меня грубым и дерзким, и неуживчивым, и обвинят священника в грубости, доказать его виновность весьма легко. Вот я, напр[имер], обвиняю в грубости священника О. К, — сам я не обязан доказать, что О. N именно со мной был груб, нет, я должен указать нескольких лиц, которые, в свою очередь, должны показать, что О. N был с ними груб, а это сделать нет ничего легче: я отыскиваю троих почему-либо враждебно настроенных по отношению к О. N лиц, пусть это будут а, Ь, с. Из них а говорит, что меня О. N обозвал так-то, Ь заявляет, что его еще хуже выругал, а С в свою очередь показывает тоже, и вина О. N является, таким образом, доказанной, нужды нет, что все это чистейшая клевета и что сами а, Ь и С должны бы были доказать посторонним свидетелям вину О. N но от них этого никто не потребует, поскольку они сами есть свидетели. Сам же О. N к этому способу доказательства прибегнуть не сможет, и если он в свою очередь укажет на к, И, т, которые скажут, что О. N никогда не обижал а, Ь, с, то О. N засмеются в глаза и скажут, что а, Ь, с можно было успеть обидеть и в отсутствие указанных к, И, т, следовательно этим путем О. N своей невинности доказать никогда не сможет. Допустить теперь самый благоприятный случай для О. N — начальство никакой вины в нем не нашло14, но ведь он все-таки будет должен заплатить прогоны следователю, его доброе имя всячески трепалось в продолжение довольно значительного времени среди прихожан и уже он много проиграл в личном влиянии на прихожан, а клеветнику, что? Да ему еще бесчисленное количество раз предоставлено право безнаказанно клеветать на своего духовного отца. Но это только клевета и кляузы, а положение священника между низшими членами причта разве нормально? Да, священник многое бы мог сделать в приходе, но для этого ему надо дать в руки хоть какую-нибудь реальную власть15, а не только возлагать на него обязанности. И я думаю, чтобы успешно бороться с хулиганством вам надо подтянуть население, усилить и ускорить наказания хулиганам, увеличить число низших чинов государственной полиции, вменив им в непременную обязанность неукоснительно следить за всяким проявлением хулиганства; наивозможно строже следить за всевозможными листками, листочками и брошюрами, обращающимися среди народа и как можно строже относиться к выбору учителей и сельских писарей, требуя от них действительной религиозности и церковности и, что самое главное, поднять авторитет священника, подчинивши ему действительно, а не номинально низших членов причта, дать священнику хоть какие-нибудь права, а не только возлагать на него обязанности, усилить наказание за оскорбление священника и главным образом не учинять судных дел по кляузным доносам, обязавши обвинителя доказывать только преступление по отношению к нему, а не к другим и при этом посторонним свидетелям, а не потерпевшим и при этом судебные издержки принудительно взыскивать с обвинителя, не доказавшего виновность священника. От низших членов причта совершенно не принимать прошений на
14 Подчеркивание серым карандашом сделано не автором документа.
15 Подчеркивание синим карандашом сделано не автором документа.
священника, если только деяния священника лично не касаются просителей. При этих условиях авторитет священника быстро и высоко поднимется и борьба с хулиганством с помощью Божию приведет к желаемым результатам, и теперь я со своей стороны неукоснительно, как с церковной кафедры, так и в частном порядке, разъясню всю пагубность хулиганства и неблагоповедения для самого же населения, и хотя некоторые плоды моего делания уже и теперь заметны, но этот вонючий поток бешеной пены освободительного движения подчас, хотя редко, а все же больно отзывается на приходской жизни. Никаких мер со стороны светского начальства для установления добрых нравов местного населения не принималось, а как требования, так и просьбы священника помощи в борьбе с хулиганством, обычно игнорировались.
Священник с.[ела] Казачемысского Василий Ягунов16
Источник: ГАНО. Ф. П—5. Оп. 4. Д. 159. Л. 1—5 об. Подлинник. Рукопись. Угловой штамп. Автограф.
Список литературы
Аксенов В. Б. Народная религиозность и образы духовенства в годы Первой мировой войны и революции // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2019. № 1-2. С. 272-303.
Батурин С. П. Православие в повседневной жизни сибирских крестьян-переселенцев в конце XIX — начале ХХ века // Тенденции развития науки и образования. 2020. № 6221. С. 42-48.
Батурин С. П., Девяткин Г. Т. Религия и церковь в повседневной жизни сибирских крестьян-переселенцев в конце XIX — начале XX века // Colloquium-Journal. 2020. № 5-4 (57). С. 52-56.
Жулаева А. С. Религиозность сибирских крестьян в 1920-е годы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. 2014. № 3 (41). Ч. 2. C. 79-81. Леонтьева Т. Л. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй
половине XIX — начале XX в. М., 2002. Менщиков И. С. Борьба православного духовенства с пьянством в русской западносибирской деревне в начале XX века // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 80. С. 93-106. Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. Русская катастрофа 1917 г. очами святых XX века: причины и уроки // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 2 (22). С. 17-44. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: в 2 т. СПб., 1999. Т. 1. Оглезнева Г. В. Сибирский социум в представлении духовенства Восточной Сибири (вторая половина XIX — начало XX в.) // Известия Иркутского государственного университета. Сер. «История». 2012. № 2 (3). Ч. 1. С. 189-193.
16 На титульном листе рапорта имеется поздняя недатированная (очевидно, советская) рукописная читаемая с трудом помета-резолюция карандашом «Разработать и послать в редакцию газеты "Раб[очий] пут[ь]"».
Петин Д. И. Эвакуация из Омска (1919 г.): мемуарные записки служащего Красного Креста Н. Н. Волкова // Северные архивы и экспедиции. 2019. T. 3. № 4. С. 63—84.
Петин Д. И. Мифы в локальной истории: обзор работы круглого стола в Омске // Сибирский антропологический журнал. 2020. Т. 4. № 4. С. 38—49.
Розов В. Н. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб., 2003.
Смирнов Н. Н. «Нельзя отделять церковь от гражданской истории...» // Омский научный вестник. Сер. «Общество. История. Современность». 2022. Т. 7. № 2. С. 57—64.
Ягунов Василий Гаврилович, священник // Духовенство Русской Православной Церкви в ХХ веке. URL: https://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/person/1488/ (дата обращения: 29.09.2022).
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2023. Vol. 114. P. 175-187 DOI: 10.15382/sturII2023114.175-187
Alexey Sushko, Doctor of Historical Sciences, Professor, Leading Research Fellow, Institute of History, St. Petersburg State University; Professor at the Department of History, Philosophy and Social Communications, Omsk State Technical University Russia, Omsk alexsushko_1974@mail. ru https://orcid.org/0000-0002-6703-8535
"I consider Religious Decline to be the Reason for Hooliganism in the Village...": Priest Vasily Yagunov's Report to the Dean of the 33rd District of Tomsk and Altai Diocese (1913)*
A. Sushko
Abstract: In this work, a source study of the report of priest Vasily Yagunov to the dean of the 33rd district of Tomsk Diocese, written in 1913, was carried out. It is permanently stored at the State Archive of Novosibirsk Region, in the collection of the Siberian Commission of Istpart. This source is significant because it reflects the contradictory social processes that took place in the distant siberian province in the chronological period preceding the First World War, the Revolution of 1917 and the Civil War. The increase in the number of archeographic works on the history of the Russian Orthodox Church determines the relevance of the chosen research format. This allows us not only to publish new sources, but also to make them useful for research on related scientific aspects. Through the analysis of the text of the report, the problem of the decline in the religiosity ofthe Siberian peasantry, which took place in the early 1910s, was studied. The
* This article has been written as part of the project no. 21-18-00266 "Religious Factor During the Civil War in Russia: Significance and Regional Features of the Phenomenon" supported by the Russian Science Foundation and carried out at St. Petersburg State University.
185
published source makes it possible to identify the causes of the described phenomenon. In the introductory part of the work, the connection between the issue presented in the publication and the general historiography of the problem is given. The theoretical basis ofthe study was the anthropological approach, the principle of consistency, biographical and historical-genetic methods. This methodological integrity made it possible, after an overview characterising the personality of the author of the document (priest Vasily Yagunov), to analyse the process of moral and religious deviations, which was gaining momentum in the Siberian peasantry, using the example of everyday hooliganism of young people in churches. The published historical source may be of interest to a wide range of readers who study the history of the Russian Orthodox Church, social history, provincial everyday life and Siberian local history.
Keywords: Russian Orthodox Church, Siberia, Tomsk Diocese, rural clergy, everyday life, social deviations, hooliganism.
References
Aksenov V. (2019) "Narodnaia religioznost' i obrazy dukhovenstva v gody Pervoi mirovoi voiny i revoliutsii". Gosudarstvo, religiia, tserkov'v Rossii i za rubezhom, 2019, vol. 1—2, pp. 272—303 (in Russian).
Baturin S. (2020) "Pravoslavie v povsednevnoi zhizni sibirskikh krest'ian-pereselentsev v kontse XIX — nachale XX vekov". Tendentsii razvitiia nauki i obrazovaniia, 2020, vol. 62—21, pp. 42— 48 (in Russian).
Baturin S., Deviatkin G. (2020) "Religiia i tserkov' v povsednevnoi zhizni sibirskikh krest'ian-pereselentsev v kontse XIX — nachale XX vekov". Colloquium-Journal, 2020, vol. 5—4 (57), pp. 52-56 (in Russian).
Leont'ieva T. (2014) Vera i progress: pravoslavnoe sel'skoe dukhovenstvo Rossii vo vtoroi polovine
XIX — nachale XXvv. Moscow (in Russian).
Mefodiy (Zinkovskiy), Kirill (Zinkovskiy) (2018) "Russkaia katastrofa 1917 g. ochami sviatykh
XX veka: prichiny i uroki". Vestnik Ekaterinburgskoi dukhovnoi seminarii, 2018, vol. 2 (22), pp.17-44 (in Russian).
Menshchikov I. (2018) "Bor'ba pravoslavnogo dukhovenstva s p'ianstvom v russkoi zapadno-sibirskoi derevne v nachale XX veka". Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo guman-itarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2018, vol. 80, pp. 93-106 (in Russian).
Mironov B. (1999) Sotsial'naia istoriia Rossiiperioda imperii (XVIII — nachalo XX vv.). Genezis lichnosti, demokraticheskoi sem'i, grazhdanskogo obshchestva i pravovogo gosudarstva, vol. 2. St. Petersburg (in Russian).
Oglezneva G. (2012) "Sibirskii sotsium v predstavlenii dukhovenstva Vostochnoi Sibiri (vtoraia polovina XIX — nachalo XX vv.)". Izvestiia Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia "Istoriia", 2012, vol. 2 (3), pt. 1, pp. 189-193 (in Russian).
Petin D. (2019) "Evakuatsiia iz Omska (1919 g.): memuarnye zapiski sluzhashchego Krasnogo Kresta N. N. Volkova". Severnye arkhivy i ekspeditsii, 2019, vol. 3, no. 4, pp. 63-84 (in Russian).
Petin D. (2020) "Mify v lokal'noi istorii: obzor raboty kruglogo stola v Omske". Sibirskii antropologicheskii zhurnal, 2020, vol. 4, no. 4, pp. 38-49 (in Russian).
Rozov V. (2003) Sviashchennik v dukhovnoi zhizni russkoi derevni. St. Petersburg (in Russian).
Smirnov N. (2022) ""Nel'zya otdeliat' tserkov' ot grazhdanskoi istorii..."". Omskii nauchnyi vestnik. Seriia "Obshchestvo. Istoriia. Sovremennost'", 2022, vol. 7, no. 2, pp. 57-64 (in Russian).
Yaguno v V. Dukhovenstvo Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi v XX veke, available at http s://pravo slavno e-
duhovenstvo.ru/person/1488/ (accessed 29.09.2022; in Russian). Zhulaeva A. (2014) "Religioznost' sibirskikh krest'ian v 1920-e gody". Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i iuridicheskie nauki, kul'turologiia i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki, 2014, vol. 3 (41), pt. 2, pp. 79-81 (in Russian).
Статья поступила в редакцию 15.10.2022 The article was submitted 15.10.2022
