CC BY
5
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Серухина Оксана Евгеньевна, директор Частного общеобразовательного учреждения религиозной организации «Нижегородская епархия Русской Православной Церкви (Московский патриархат)», Православная гимназия им. Серафима Саровского Россия, Нижегородская обл., г. Дзержинск xenya73@mail.ru https://orcid.org/0000-0001-9917-3734
2022. Вып. 109. С. 106-118
Б01: 10.15382Миг112022109.106-118
Особенности антицерковного террора в Нижегородской губернии и реакции на него епархиальной власти в 1918—1921 гг.
О. Е. Серухина
Аннотация: В статье рассматривается трансформация отношений государства и Церкви в аспекте репрессивной политики советской власти на примере Нижегородской епархии в период 1918—1921 гг. В данном исследовании отражаются вопросы, непосредственно связанные с реакцией церковного управления на развернутое полномасштабное гонение. Автор сравнивает ситуацию, сложившуюся в Нижегородской епархии, с историческими обстоятельствами в других епархиях Русской Православной Церкви и приходит к выводу, что нижегородский вариант развития событий типичен. Тем не менее в Нижегородской епархии существовали некоторые особенности, обусловленные определенными обстоятельствами и личностными характеристиками представителей как светской, так и церковной власти. В статье высказывается гипотеза, что лояльная позиция правящего архиерея и епархиального совета по отношении к советской власти не привела к прекращению гонений, но способствовала частичному улучшению состояния церковных дел на местах. Анализ исторической ситуации показывает, как изменялся градус лояльности епархиального управления по отношению к новой власти, принимая во внимание агрессивное давление со стороны правящих кругов. Результаты данного исследования могут быть использованы в трудах, направленных на изучение истории русской Православной Церкви начала гонений для получения целостной картины церковной жизни, жизни верующих людей в России на примере русской провинции.
Ключевые слова: Нижегородская епархия, Епархиальный совет, Церковь, советская власть, гонения, красный террор, архиепископ Евдоким (Мещерский).
Начало изменений в жизни Русской Православной Церкви второго десятилетия XX века совпало с революционными событиями в России и последовавшим в рамках этих событий явлением, которое представляло собой целый комплекс репрессивных мер, направленных советской властью против так называемых врагов революции по принципу их классовой принадлежности. Речь идет о декрете Совета народных комисаров РСФСР от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре». Согласно декрету, обеспечение тыла путем террора является прямой
© Серухина О. Е., 2022.
необходимостью1. В. И. Ленин требовал поощрять террор на местах, прекрасно осознавая, что устрашение является могучим политическим средством удержания власти и подавления недовольных. В разряд классовых врагов попадали, наряду с дворянами, помещиками, офицерами, учеными, промышленниками, зажиточными крестьянами и прочими представителями российского общества, духовенство и верующие миряне. В качестве инструмента для борьбы с религией советская власть использовала Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) при Совете народных комиссаров. Постановление Нижегородского исполкома о необходимости образования губернской ЧК появилось 11 марта 1918 г., хотя решение СНК о создании ВЧК было принято еще 20 декабря 1917 г. Для Нижегородской ЧК предлагалась форма отчета о борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, в обязательном порядке включавшая пункт о духовенстве и Церкви. Чекисты обязаны были следить, как ведут себя священники; как относится к ним население; устраиваются ли общественные молебны; посещаются ли церковные службы; жертвуют ли духовенству и на церковь; совершаются ли церковные обряды крещений, браков, похорон и т. п.2 Таким способом должен был «нарабатываться» материал для обвинения священнослужителей в нарушении советских законов.
Наиболее жестоко Нижегородская ЧК действовала во время красного террора, но еще до появления декрета о нем в местной печати был опубликован список расстрелянных из 41 человека. В числе первых жертв новой власти были священнослужители (архимандрит Оранского монастыря Августин (Пятницкий), протоиерей нижегородской Казанской церкви Николай (Орловский)), генерал-майор М. М. Чернов, офицеры (в том числе пять полковников), журналист Г. Н. Васильев, издававший газету «Минин» и др.
Дело архимандрита Оранского монастыря Августина (Пятницкого) было начато властями 7 июля 1918 г. После ареста ему было предъявлено обвинение в контрреволюционной агитации среди крестьян окружавших монастырь селений. В те дни среди узников Нижегородской тюрьмы оказался протоиерей нижегородской Казанской церкви Николай (Орловский) с несколькими священниками. Вместе с ними в день Преображения (19 августа) или в день Успения (28 августа) архимандрит Августин соборно совершил в тюремной церкви свою последнюю литургию. В ночь на 31 августа 2018 г. архимандрит Августин, протоиерей Николай Орловский и еще 15 человек предстали перед военно-революционным трибуналом и были приговорены к расстрелу. Местом массовых казней в те дни был остров Мочальный, лежащий по течению Волги несколько ниже Печерско-го монастыря. Туда и отправили приговоренных на пароходе. Вот как описывал происходившее свидетель событий Алексей Воскресенский: «Все были в приподнятом настроении, оживленно беседовали между собой, пребывая в твердой надежде, что умирают за веру. По дороге они отслужили по себе панихиду. По прибытии на остров приговоренные были расставлены, как то было удобно палачам. Архимандрит Августин стоял, бесстрашно глядя на красноармейцев, го-
1 Известия ВЦИК. 1918. № 195 (10 сент.).
2 Центр документации новейшей истории Нижегородской области (НОЦДНИ). Ф. 1. Оп. 1. Д. 157. Л. 35-36 об.
товившихся дать залп. И он раздался, но архимандрит продолжал стоять; залп прозвучал и во второй, и в третий раз, но, к удивлению всех, архимандрит продолжал стоять и только после четвертого залпа пал мертвым. Монахи Оранского монастыря, подавленные происшедшим, боялись совершать публичные панихиды по убиенному. И почивший архимандрит стал являться многим из них во сне, и по преимуществу в виде готовящегося к богослужению»3. Показательно, что в Нижегородской епархии первые жертвы новой власти были расстреляны именно по политическим мотивам, «законно», на основании решения губернской ЧК, тогда как в период с октябрьского переворота до официального опубликования декрета о красном терроре по всей стране представителей Церкви зачастую убивали с целью грабежа, в рамках некоего «уголовного террора». Подобные случаи были зафиксированы, например, в Московской, Петроградской, Тамбовской, Воронежской, Брянской и других епархиях4.
В период красного террора самые видные нижегородские церковные деятели-управленцы — епископ Балахнинский Лаврентий (Князев) и протоиерей Алексий Порфирьев — стали первыми жертвами режима, мучениками за веру. На фоне усиления агитационной антирелигиозной работы, проводившейся новыми властями среди населения, активная позиция нижегородского духовенства воспринималась как вызов, на который незамедлительно последовала реакция. 23 августа 1918 г. епископ Лаврентий писал Патриарху Тихону (Беллавину): «Чувствую большое утомление и усталость от столь тяжелого, лежащего на моих одиноких плечах бремени <...> Оставаясь один на епархии в такое трудное и исключительное время, каждый день и почти каждый час приходится принимать вести одну тревожнее другой <...> Некоторые из арестованных священников отпущены, другие еще в тюрьме. 28 июля я с большими трудностями мог добыть себе пропуск и посетить их»5. Епископ Лаврентий фактически управлял епархией в период первых тяжелейших ударов властей по Церкви. По его инициативе было составлено воззвание к пастве против закрытия церквей, монастырей и конфискации церковного имущества. Архипастырь был одним из немногих, кто не побоялся совершить у себя в Печерском монастыре соборную панихиду о расстрелянных на Мочальном острове нижегородцах.
3 сентября 1918 г. чекисты провели обыск в покоях иерарха. Кощунственному обыску был подвергнут и весь Печерский монастырь, осквернены две могилы в усыпальнице с целью реквизиции материальных ценностей. Ничего, что могло бы уличить епископа в контрреволюции, представители властей не обнаружили. Несмотря на это, на основании предписания Отдела по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией, епископ Лаврентий (Князев) был арестован и препровожден в тюрьму на Острожной площади. Вместе с ним были арестованы
3 Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1992. Кн. 1. С. 123.
4 Леонов С. В. Начало антицерковного террора в период Октябрьской революции // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2016. Вып. 6 (73). С. 71.
5 Тихон (Затёкин), архим. Священномученик Лаврентий, епископ Балахнинский: Жизнеописание. Н. Новгород. 2012. С. 185.
настоятель Нижегородского кафедрального собора протоиерей Алексей Порфи-рьев и бывший губернский предводитель Нижегородского дворянства, член Государственного совета Алексей Борисович Нейдгардт. В ночь на 7 ноября 1918 г. все трое были осуждены военно-революционным трибуналом и расстреляны. На следующий день епископа Лаврентия и других, казненных вместе с ним, должны были освободить по амнистии.
В ответ на запрос Патриарха Тихона Совету народных комиссаров по поводу этой казни был обнародован документ, который характеризует курс нижегородских властей, направленный на уничтожение духовенства, закрытие и разрушение храмов6. Реализация данных установок не заставила себя ждать. В течение всего исследуемого периода с большей или меньшей степенью интенсивности в адрес епархиальных властей потекли скорбные письма, рапорты, доклады из приходов Нижегородской епархии, свидетельствующие о начавшихся гонениях. Таким образом, в первые месяцы советской власти в Нижегородской губернии было физически уничтожено фактическое руководство епархии. В отличие от убийств священнослужителей, происходивших спонтанно в этот период на всей территории бывшей Российской империи (например, расстрел митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), расправа над епископом Семиречен-ским и Верненским Пименом (Белоликовым)), казни управляющего Нижегородской епархией был придан вид законности: арест епископа Лаврентия предварялся обыском, во время тюремного заключения шло «следствие», и, наконец, расстрел был использован как информационный повод для антирелигиозной пропаганды, обоснования и популяризации красного террора7. Казнь епископа Лаврентия совершилась в стенах Нижегородской тюрьмы, тогда как, например, священномученика Гермогена (Долганева) Тобольского держали в качестве заложника и утопили в ходе карательной экспедиции почти за пять месяцев до официального опубликования декрета «О красном терроре». Опустевшие кафедры часто замещались викарными епископами, как в случае с Тобольской епархией, Нижегородская же кафедра, потеряв викарного управляющего, ожидала нового предстоятеля.
Архиепископ Евдоким (Мещерский), назначенный на Нижегородскую кафедру, считал необходимым демонстрировать лояльность властям сразу по прибытии в Нижний Новгород в ноябре 1918 г. Как опытный администратор он придерживался следующей позиции: чтобы наладить епархиальную жизнь, необходимо убедить власти в своей преданности. Такого же мнения придерживался и Епархиальный совет. На фоне кровавых событий, захлестнувших Нижегородскую епархию, отношение к советской власти архиепископа Евдокима и Епархиального совета было обусловлено желанием стабилизировать положение церковной иерархии путем выстраивания диалога. Архиепископ Евдоким официально заявил о себе нижегородским властям, что имеет опыт служения в Соединенных Штатах Америки, где Церковь отделена от государства. Такую же аполитичность паствы архиепископ пообещал обеспечить и на новом месте служения. Фактически он стал первым после большевистского переворота
6 Тихон (Затёкин), архим. Указ. соч. С. 208.
7 Там же.
архипастырем, который четко заявил о своей лояльности атеистической власти. Такая позиция имела определенный успех. Архиепископу удалось наладить мирные отношения с новой властью и оградить интересы подчиненного ему духовенства лишь вопросами церковного управления. 30 декабря 1919 г. было получено официальное разрешение нижегородских властей на проведение Чрезвычайного съезда духовенства и мирян, который и состоялся спустя месяц — 30 января 1919 г. На этом съезде под председательством правящего архиерея было принято «единогласное постановление» о том, чтобы благодарить гражданскую власть «за ее участливое и отечески заботливое отношение к собравшимся, выразившееся в оказании помощи при проезде по железным дорогам, на почтовых трактах, в отводе отличного помещения для депутатов, в снабжении всех столом и в предоставлении всем на собрании полной свободы слова»8.
На епархиальном уровне пресекались и осуждались всякие попытки верующих выразить протест против антицерковной политики государства. В свою очередь духовенство и верующие выражали недоумение и негодование в отношении политики безусловного подчинения и соглашательства: «Неужели послание Патриарха Тихона и Собора, постановления Народного союза православных приходских общин Нижегородской епархии. посылались и писались не для руководства православных людей, а так, в воздух! Неужели все крестные ходы, бывшие в январе и феврале после обнародования декрета о свободе совести, все выступления православных людей на защиту церковного достояния были не нужны, и все бывшие при этом жертвы напрасны! Неужели на все это нужно смотреть как на какую-то неточность, на ослушание советской власти! Нет, так могут думать и рассылать подобные Нижегородскому Епархиальному Совету мнения только люди не церковного направления. Православная масса, напротив, выносит горячее осуждение тем, кто угодничает и входит в сделки с комиссарами...», — писал 28 апреля 1919 г. архиепископу Евдокиму (Мещерскому) священник села Большое Мурашкино Иоанн Хитровский9.
Лояльность правящего архиерея и Епархиального совета дезориентировала паству. Тем более, что действия советских властей носили агрессивный характер. Никакая лояльность не могла помочь переформатировать отношение представителей советской власти к Церкви, что очевидно из рапорта благочинного третьего округа Арзамасского уезда священника Александра Воскресенского: «14 августа в селе Пановы был карательный отряд красной гвардии. Дом мой подвергся обстрелу и тщательному обыску. Все благочиннические документы приведены в хаотическое состояние. Убиты: свояченица моя — учительница Каменок-Никольских Анна Кордатова, которая гостила у меня во время летних каникул; церковный сторож, который умер при входе в церковь, и еще один крестьянин. Есть несколько человек раненых. Лично у меня похищены: мед, деньги, ценные вещи, с прихожан взята контрибуция»10. Как видно из последующего обращения правящего архиерея в Епархиальный совет, автор этого письма
8 Святители земли Нижегородской: Альбом / сост. игумен Тихон (Затекин), О. В. Дегтева. Н. Новгород, 2003. С. 221.
9 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 28. Л. 12.
10 Там же. Л. 2.
вскоре был убит. Насилие и грабеж в отношении священнослужителей являются характерными чертами гонений по всей стране в исследуемый период. Например, аналогичная ситуация складывалась на юге России — в Ставропольской, Новочеркасской, Екатеринославской епархиях11.
Архиепископ Евдоким регулярно направлял в Епархиальный совет полученные им сведения об убийствах и грабежах: «В 3-м Арзамасском округе нет благочинного (убит), ни помощника, ни Совета. Духовенство находится в страшном затруднении, не зная, к кому обращаться за разъяснениями многочисленных недоумений, вызываемых новым временем <...>. Признавая такой порядок невозможным, нетерпимым, я назначаю благочинным своею властию, впредь до избрания, священника села Козина Василия Аристова. Благоволите в указе упомянуть, чтобы новый благочинный восстановил жизнь и работу в своем округе во всем объеме»12. Описанная ситуация сложилась и во многих других благочин-нических округах. Архиепископ Евдоким настоятельно просил Епархиальный совет озаботиться приведением в должный порядок института благочинных. Интересен тот факт, что, согласно положению «О епархиальном управлении», «в отношении управления епархия разделяется на благочиннические округа, которые находятся в ведении благочинных, действующих вместе с состоящими при них Советами. Каждый благочиннический округ заключает в себе несколько приходов»13. Должность благочинного была выборной на благочинническом собрании. Теперь же благочинные стали назначаться, что стало возвращением к иерархическим управленческим принципам.
Знаменательно, что именно в этот период владыка писал в одном из своих писем профессору Д. Н. Вергуну14, известному общественному деятелю, галицко-русскому панслависту, о том, как замечательно протекает церковная жизнь в Нижегородской епархии: приходская жизнь процветает, храмы полны молящимися, верующие снабжают его всем необходимым. Из архивных документов ясно видно, что такое изображение церковной жизни в Нижегородской епархии не соответствовало действительности. Искажение фактов архиепископом Евдокимом можно объяснить тем, что его личная переписка могла в любой момент попасть в руки чекистов, и по этой причине он избегал всякого, особенно письменного, выражения недовольства советской властью.
Противозаконные насильственные действия следовали не только со стороны представителей советской власти, но и со стороны прихожан. В адрес архиепископа Евдокима постоянно шли жалобы обездоленного духовенства. «Совет из прихожан, захватив все мое хозяйство (и дом), не дает моей семье даже и воды из моего колодца; а теперь не дают перевезти и остатки моего имущества, не дают и коровы, а ведь у меня 10 человек семьи, да после зятя трое. Сколько раз объявляли арест моей жены, чтобы та не имела права пользоваться своим добром
11 Бирюкова Ю. Православное духовенство в условиях «красного террора» на юге России в период гражданской войны 1918-1919 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 87. С. 42-46.
12 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 79. Л. 15.
13 Документы Священного собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов: в 19 т. М.: Изд-во Новоспасского монастыря, 2014. Т. 3. С. 286.
14 Святители земли Нижегородской. С. 221.
и распоряжаться! <...> Да еще не имею возможности переправить несчастных в свое место, чтобы уже не мучиться душой, глядя, как прихожане распоряжаются нашим добром», — писал 6 марта 1919 г. настоятель Троицкой церкви села Безводного священник Василий Соболев15. Архивные материалы свидетельствуют о том, что ограбление священнослужителей происходило по всей епархии. Например, крестьяне села Епифаново Горбатовского уезда срубили весь церковный лес и отобрали землю, вследствие чего местное духовенство было лишено средств к существованию. Впрочем, такую ситуацию можно назвать типичной для всех епархий, находившихся под властью большевиков16.
С просьбами о помощи к архиепископу часто обращались родственники арестованных священнослужителей. Например, священник из Сергачского уезда Иоанн Орфанов просил правящего архиерея ходатайствовать о его брате, многосемейном священнике Владимире, находившемся пять месяцев в Сергач-ской тюрьме без предъявления обвинений. Даже сельские советы бедноты свидетельствовали, что он не виновен в противозаконных действиях, выступлениях или агитации. Священника не спасло от тюремного заключения и то, что старший сын его служил в Красной армии. Семья отца Владимира, состоявшая из 11 человек, обрекалась на голодное существование, так как все имущество было разграблено17.
Многочисленные свидетельства говорят о том, что советская власть на селе активно захватывала в свои руки управление приходами, сажая в тюрьмы, грабя священнослужителей и нарушая порядок церковной жизни. Данные действия формально проводились в рамках декрета «О красном терроре», но фактически представители новой власти часто руководствовались личными интересами. Чтобы попасть в разряд «неблагонадежных» священникам было достаточно просто честно исполнять свои обязанности. Поводом для ареста могла быть, например, церковная проповедь. Священник села Вельдеманова Петр Добронравов докладывал благочинному второго Княгининского округа священнику села Большое Мурашкино Михаилу Митусову: «Имею честь довести до вашего сведения, что мне пришлось претерпеть гонение от своего сельского совета крестьянских депутатов. По долгу своей службы и по призыву святейшего Патриарха, стоя на страже св. Церкви, я звал верующих к защите веры православной, вразумляя заблудших, призывал их к Богу, к любви, братству, осуждал современную вражду и злобу, междоусобия и проч. Местный сельский совет в лице некоторых представителей (большевиков) нашел, что я своими речами возбуждаю народ против советского правительства, стали всячески преследовать меня и, наконец, донесли на меня в уездный штаб Красной Гвардии, как на опасного контрреволюционера»18. Священника Петра арестовали и под конвоем отправили в город Княгинин (ныне — г. Княгинино Нижегородской области), где он был заключен в тюрьму и сидел в камере с уголовными преступниками. Виновным он себя не признал, так как проповеди и выступления его были религиозно-
15 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 47. Л. 96.
16 Бирюкова Ю. А. Указ. соч. С. 42-46.
17ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 47. Л. 96.
18 Там же. Д. 28. Л. 3.
нравственными и политического характера не имели. После допроса священник был освобожден, но обязан подпиской о невыезде.
Очень часто аресты производились без предъявления обвинения и без объяснений. «В тюрьму, Владыко, попал я очень просто: приехали, забрали, посадили и сидел 10 суток, потом объявили, что свободен. Вины никакой не было предъявлено, допросов не было и после не объявлено, за что сидел», — писал священник Петр Шумилин архиепископу Евдокиму19. О многочисленных арестах священников Нижегородской епархии в 1919 г. сообщал будущий священ-номученик епископ Петр (Зверев). Он свидетельствовал о том, что священников забирали после тщательного обыска у них в домах, хотя ничего компрометирующего их найдено не было20. Эта картина была характерной для всех епархий Русской Православной Церкви в исследуемый период. Незаконные аресты и экспроприация имущества были популярными мерами борьбы с Церковью, которые новая власть активно использовала. Отличие Нижегородской епархии от других регионов состояло в том, что в ходе гражданской войны она не переходила из рук в руки противников, как это было, например, на юге России21 и в Зауралье22, и, соответственно, не испытывала в полной мере как ужасов междоусобицы, так и возвращения к дореволюционной религиозной жизни. Нижегородские священнослужители после октябрьского переворота могли выстраивать диалог только с одной формой власти — советской.
Подвергались обыскам и арестам и насельники нижегородских монастырей. Монахи Благовещенского монастыря стали свидетелями грабежа, который проводился под видом обыска обители транспортной ЧК в присутствии официальных лиц. В ходе данных действий были реквизированы деньги и ценные вещи иеромонаха Гурия (серебряный крест, бронзовая медаль), деньги из Алексеевской церкви (1 руб. 80 коп. серебряной монеты и 8 руб. 58 коп. медной), а из Благовещенского храма — 10 фунтовых свечей с паникадила, 2 диаконские свечи и даже огарки. Имущество беженца Холмской епархии священника Владимира Антоновича, включавшее не только личные вещи, но и церковную утварь, было извлечено из ящиков и разбросано по Успенскому храму и на паперти. Очевидцы события свидетельствовали, что после данных событий монастырь напоминал дом, подвергшийся разграблению бандформированием23. Игуменья Осиновского Крестовоздвиженского монастыря Агния просила архиепископа Евдокима о помощи в освобождении незаконно арестованных насельниц вверенной ей обители24.
19 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 51. Л. 28-31.
20 Там же. Л. 74.
21 Кияшко Н. В. Церковь в системе формирования институтов власти Добровольческого движения на Юге России: особенности создания Черноморской епархии в 1918-1919 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 91. С. 92-104.
22 Кривошеева Н. А. О положении в Оренбургской епархии в 1918-1919 гг. // Вестник ПСТГУ Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 3 (40). С. 67-71.
23 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 47. Л. 42.
24 Там же. Д. 46. Л. 24.
Осенью 1919 г. сестры Серафимо-Дивеевского монастыря с тревогой докладывали об опасности, которая грозила обители: становилось ясным намерение властей ликвидировать монастырь. Совет сестер препроводили в г. Ардатов. Сестры не допустили арест игуменьи, установив круглосуточный караул из насель-ниц у ее корпуса. Причиной беспорядков стал отказ выдать властям сестер для каторжного труда в хозяйствах красноармейцев. Сельскохозяйственной мобилизации подлежало все трудоспособное население женских монастырей Ардатов-ского уезда как «нетрудовой элемент». Заставить ослабевших от голода монахинь идти десятки верст пешком до места предполагаемых работ и работать в рабских условиях, означало обречь их на гибель. Совет монастыря во главе с игуменьей отказались предоставить даже списки трудоспособных сестер. Раздраженный таким упорством уездный исполком потребовал ликвидировать монастырь. Но губернские власти сочли это нецелесообразным: «Принимая во внимание, что контрреволюционное отношение. не со стороны всех монашествующих, но от группы, которая является по своему положению паразитической и контрреволюционной, роспуск всего Дивеевского монастыря считать нецелесообразным, а предложить Ардатовскому Исполкому на предмет удаления паразитического элемента из монастыря произвести перерегистрацию всех монашествующих <.> В случае отказа исполнить предложение Исполкома <...> материалы передать в следственную комиссию Рев. Трибунала на предмет привлечения виновных к ответственности»25.
В результате действий местных властей была арестована одна из инициаторов сопротивления — преподобномученица Пелагия (Тестова). Инокиня Пелагия была членом совета монастыря, в ее ведении были трудоспособные сестры. Она пыталась защитить сестер и отказалась исполнить требование представителя власти. На следующий день после заключения ее в тюрьму в монастыре имели место беспорядки: «. толпа монашек около 200 человек нахлынула на вышедшего (председателя уездного исполкома т. Веселовского. — О. С.) с требованием освободить арестованную <...> Безусловно, толпа была подготовлена»26. В ходе стихийного митинга произошло или было инсценировано нападение на советского чиновника. Это вызвало новую волну требований ликвидировать монастырь и осудить виновных. Преподобномученица Пелагея была приговорена к трехлетнему заключению. Расследовать «контрреволюционную» деятельность монахинь командировали представителей Нижегородского губернского комиссариата. Посланная комиссия установила невиновность монахинь. Сестры были освобождены, а совет монастыря восстановлен в своих правах. Под видом артели обитель просуществовала еще восемь лет. Показательно, что попытки отстоять обители предпринимались не только в Нижегородской епархии. В других епархиях имели место вооруженные восстания как форма сопротивления верующих произволу властей27.
25 ГАНО. Ф. Р-56. оп. 1. Д. 176. Л. 283. Из протокола № 28 заседания Президиума Ниж. Губ. Исполкома 13 сент. 1919 г.
26 Там же. Л. 290. Из протокола в Серафимо-Дивеевском монастыре 5 сент. 1919 г.
27 Марченко А. Н. Вооруженная защита святыни как форма церковного сопротивления советской власти на примере штурма подворья Белогорского монастыря Пермской епархии в феврале 1918 года // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2020. Вып. 97. С. 108-119.
Политика лояльности по отношению к государственной власти, проводимая правящим архиереем Нижегородской епархии, в редких случаях давала позитивные для Церкви результаты. Например, после посещения Выксунского Иверского монастыря советским чиновником Карповым, с которым архиепископ Евдоким состоял в деловой переписке, положение обители временно улучшилось: монахиням вернули один из корпусов28.
Представляет интерес, что в исследуемый период многочисленные аресты верующих людей повлекли изменение моральной обстановки в нижегородских тюрьмах. «Сидел, владыко, это не интересно, а интересно то, что в тюрьме многажды вспоминается Бог. Горе, вероятно, объединяет всех. В тюрьме продолжает существовать добрый обычай совершать общую молитву утром и вечером всей камерой. <...> Здесь научаются молитве и полные атеисты <...> Встречаются часто случаи и самоотречения на почве питания. До тюрьмы я сутки не ел, да в тюрьме двое суток не давали мне, так товарищи по заключению уделяли мне из своего скудного пайка часть хлеба», — писал священник Петр Шумилин архиепископу Евдокиму29.
Архиепископ Евдоким пытался повлиять на власти через обращения в разные инстанции. Например, в Нижегородский Отдел юстиции он писал, что за последнее время заметно участились случаи арестов священнослужителей, просил сообщить ему для принятия скорых соответствующих распоряжений, в чем дело. Архиепископ Евдоким настаивал, что духовенство прочно и непоколебимо стоит на указанной позиции — полного, честного невмешательства в гражданские дела. Кроме того, он отмечал: «Внезапные аресты и отсутствие священнослужителей на местах среди населения вызывает ропот и раздражение. Верните скорее невинных к месту их служения и успокойте тем народ»30. Но подобные прошения не давали ощутимых результатов: число представителей духовенства, подвергавшихся репрессиям, неуклонно росло.
К концу исследуемого периода Нижний Новгород становится местом ссылки «неблагонадежного» епископата и духовенства со всей страны. Архиепископ Евдоким регулярно организовывал сборы в пользу заключенных: «В Нижний Новгород присылаются издалека на жительство многие из духовенства. В настоящее время в лагере принудительных работ находится епископ и 11 священников <...> из Кубанской области ожидается прибытие еще 2 митрополитов и 2 епископов. Доводя о сем до сведения приходов Нижнего Новгорода, убедительно прошу в спешном порядке организовать христианскую помощь указанным лицам. Прошу принять участие в этом деле также и Викариатства. 28 июня 1921 года»31. На этот призыв незамедлительно откликнулись нижегородские приходы. Например, приходской совет Казанской церкви Нижнего Новгорода пожертвовал на заключенных священнослужителей 200 тыс. руб.32 Сумма по тем временам не-
28 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 47. Л. 96.
29 Там же. Д. 51. Л. 28-31.
30 Там же. Л. 80.
31 Там же. Д. 153. Л. 29.
32 Там же. Л. 30.
большая (фунт сахара стоил 18 тыс., а фунт скоромного масла 10 тыс. руб.33), но в сборе средств участвовали многие приходы.
На совещании нижегородских административно-правовых органов прозвучала мысль, которая впоследствии была успешно реализована, что нижегородские лагеря принудительного труда, через которые проходило большинство арестованных архиереев, священников и мирян, из-за многочисленности заключенных могли приносить чистую прибыль и даже вполне могли «перейти на самоокупаемость»34. Широкое использование труда заключенных, имевшее место в концентрационных лагерях 1930-х гг., в Нижегородской губернии применялось уже в начале 20-х. Уничтожение Церкви под эгидой красного террора, в начале исследуемого периода имевшее зачастую иррациональный характер, к 1921 г. трансформировалось и приобрело черты рациональности.
Таким образом, положение православного духовенства в Нижегородской епархии в исследуемый период в условиях красного террора можно охарактеризовать как типичное для всех территорий страны, находившихся под контролем советской власти. Позиция архиепископа Евдокима (Мещерского) и епархиального совета, направленная на полное подчинение и взаимодействие с установившимся режимом диктатуры пролетариата, не привела к прекращению гонений, но в редких случаях способствовала облегчению участи репрессированного духовенства, частичному возврату церковного имущества и ситуативному улучшению состояния церковных дел на местах. Отмечается повышение градуса лояльности советской власти соответственно ужесточению репрессивных мер. Жесткое давление, которое оказывал советский режим на нижегородскую епископскую кафедру и другие ключевые управленческие позиции Церкви, объясняет данную реакцию епархиального управления. В то же время анализ исторического материала доказывает, что абсолютная лояльность управляющего Нижегородской епархией и Епархиального совета не могли смягчить жестокость, с которой проводились аресты и неоправданные реквизиции по отношению к Церкви. А курс, взятый архиепископом Евдокимом и направленный на активное сотрудничество с советской властью, привел его в обновленческий раскол в 1922 г.
Список литературы
Бирюкова Ю. А. Православное духовенство в условиях «красного террора» на юге России в период гражданской войны 1918-1919 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 87. С. 40-50. Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 1992.
Кияшко Н. В. Церковь в системе формирования институтов власти Добровольческого движения на Юге России: особенности создания Черноморской епархии в 1918— 1919 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 91. С. 92-104.
33 ГАНО. Ф. 1016. Оп. 2. Д. 153. Л. 79.
34 Там же. Ф. Р-56. Оп. 1. Д. 690. Л. 88.
Кривошеева Н. А. О положении в Оренбургской епархии в 1918-1919 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 3 (40). С. 67-71.
Леонов С. В. Начало антицерковного террора в период октябрьской революции // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2016. Вып. 6 (73). С. 69-90.
Марченко А. Н. Вооруженная защита святыни как форма церковного сопротивления советской власти на примере штурма подворья Белогорского монастыря Пермской епархии в феврале 1918 года // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2020. Вып. 97. С. 108-119. Тихон (Затёкин), архимандрит. Священномученик Лаврентий епископ Балахнинский: Жизнеописание. Н. Новгород, 2012.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2022. Vol. 109. P. 106-118 DOI: 10.15382/sturII2022109.106-118
Oksana Serukhina, Head of the Private Secondary Education Institution of the Religious Organisation "Nizhny Novgorod Diocese of the Russian Orthodox Church (Moscow Patriarchate)", Seraphim Sarovsky Orthodox Gymnasium Dzerzhinsk, Russia xenya73@mail.ru https://orcid.org/0000-0001-9917-3734
Special Features of the Anti-Church Repression in Nizhny Novgorod Province and the Response of the Diocesan Authorities in 1918—1921
O. Serukhina
Abstract: The article studies the transformation of relations between the state and the Church in the aspect of the repressive policy of the Soviet government using the example of Nizhny Novgorod diocese in the period of 1918-1921. This study reflects issues directly related to the response of the church administration to the full-scale persecution. The author compares the situation in Nizhny Novgorod diocese with the historical circumstances in other dioceses of the Russian Orthodox Church and finds that the Nizhny Novgorod scenario was typical. Nevertheless, there are some features of the historical picture in the land of Nizhny Novgorod conditioned by certain circumstances and personal characteristics of representatives of both secular and church authorities. This article proposes a hypothesis that the loyal position of the ruling bishop and the diocesan council in relation to the Soviet government did not lead to the cessation of persecution but contributed to a partial improvement in church affairs in certain localities. The analysis of the historical situation shows how the degree of loyalty of the diocesan administration towards the new government changed, taking into account the aggressive pressure from the ruling circles. The results of this study can be used in research into the history of the Russian Orthodox Church in the period of
the beginning of the persecution; it is aimed at making an integrated picture of church life and life of believers in Russia using a specific example of the Russian province.
Keywords: Nizhny Novgorod diocese, diocesan council, church, Soviet regime, persecution, red terror, Archbishop Evdokim (Meshchersky).
References
Biriukova Iu. (2019) "Pravoslavnoe dukhovenstvo v usloviiakh "krasnogo terrora" na iuge Rossii v period grazhdanskoi voiny 1918—1919 gg.". VestnikPSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2019, vol. 87, pp. 40—50 (in Russian).
Damaskin (Orlovskii; hieromonk) (1992) Mucheniki, ispovedniki i podvizhniki blagochestiia Rossiiskoi Pravoslavnoi Tserkvi XX stoletiia: Zhizneopisaniia i materialy k nim. Tver (in Russian).
Kiiashko N. (2019) "Tserkov' v sisteme formirovaniia institutov vlasti Dobrovol'cheskogo dvi-zheniia na Iuge Rossii: osobennosti sozdaniia Chernomorskoi eparkhii v 1918—1919 gg.". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2019, vol. 91, pp. 92—104 (in Russian).
Krivosheeva N. (2011) "O polozhenii v Orenburgskoi eparkhii v 1918—1919 gg.". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2011, vol. 3 (40), pp. 67—71 (in Russian).
Leonov S. (2016) "Nachalo antitserkovnogo terrora v period oktiabr'skoi revoliutsii". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2016, vol. 6 (73), pp. 69—90 (in Russian).
Marchenko A. (2020) "Vooruzhennaia zashchita sviatyni kak forma tserkovnogo soprotivleniia sovetskoi vlasti na primere shturma podvor'ia Belogorskogo monastyria Permskoi eparkhii v fevrale 1918 goda". Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2020, vol. 97, pp. 108-119 (in Russian).
Статья поступила в редакцию 15.09.2022
The article was submitted 15.09.2022
