CC BY
33
Т.В. Кивленок
Кивленок Татьяна Валентиновна — кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права и процесса
Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых
Предел действия атипичных правовых актов во времени как способ правового ограничения
Разделение правовых актов на «типичные» и «атипичные» неоднозначно и весьма условно. Введение категории «атипичности» обусловлено тем, что отход от концепции и ее категориального аппарата без предложения других подходов, новых теоретических установок и концептуальных рамок ведет к терминологической путанице, поэтому, оперируя сложившейся в юридической науке системой понятий, воспроизводящей различные стороны изучаемого объекта, необходимо гипотетически причислять к категории «атипичности» те явления, которые не вписываются в рамки правовой природы юридических актов. К атипичным актам принято относить правовые акты с нехарактерными функциями, признаками, чертами или свойствами либо с нетрадиционными грамматическими, логическими, фонетическими и иными способами изложения правового материала. Так, атипичным можно назвать смешанный правовой акт с нормативными и правореализующими элементами — нормативный договор.
Нормативный договор, с одной стороны, устанавливает обязательную платформу и регулирует значительный круг общественных отношений (нормативно-правовой элемент), с другой — дает возможность субъектам принимать согласованные совместные решения (правореализующий элемент). Так, С.С. Алексеев отмечает: «Нормативные договоры — это совместные акты-документы, выражающие в своем нормативном содержании взаимное изъявление воли правотворческих органов, встречное принятие на себя каждым из них юридических обязанностей»1. А.В. Демин дал такую дефиницию нормативного договора: «Нормативный договор можно определить как договорный акт, устанавливающий правовые нормы (правила поведения), обязательные для многочисленного и формально неопределенного круга лиц, рассчитанный на неоднократное применение, действующий независимо от того, возникли или прекратились предусмотренные им конкретные правоотношения»2, что также подпадает под определение атипичного (смешанного) правового акта.
Однако природа нормативного договора неоднозначна. Так, К. Бергбом предложил выделять два вида международных договоров: «rechtsgeschäftliche vertrage» (договор-сделка) и «rechtnormative vertrage» (нормативный договор). Он указывал, что договоры-сделки представляют собой акты обязательственного права, так как на их основе возникают или прекращаются субъективные права государств. В нормативных договорах государства выступают в качестве «правообразующих факторов», а не субъектов права3. Такими категориями оперировал и Ф.В. Тарановский, который писал, что нормативные договоры устанавливают общую цель и мотив, вследствие этого «нормативный договор создает объективную юридическую норму»4.
Вместо указанных названий Г. Трипель применяет термины «vertrage» (договор) и «Vereinbarungen» (соглашение). Он утверждает, что договор — это сделка, где государства согласовывают свои воли для установления субъективных прав и обязанностей. Соглашение, по мнению Г. Трипеля, имеет более высокую иерархию: «источником права может быть лишь общая воля, созданная единством волеизъявлений нескольких государств»5, поэтому только соглашением устанавливаются правовые нормы.
Действие всех правовых актов во времени регламентируется следующими характеристиками: начальный момент вступления правового акта в юридическую силу, пределы действия правовых актов во времени, потеря юридической силы, ретроактивность (обратная сила) правовых актов. В процессе действия правовых актов затрагиваются все временные характеристики (интенсивность, эффективность, длительность оперативность, непрерывность и др.), которые в основном анализируются учеными-юристами6. Все это характерно и для атипичных нормативных правовых актов, в том числе и для международного договора как вида нормативного договора.
1 Алексеев С.С. Общая теория права: курс в 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 236.
2 Демин А.В. Общие вопросы теории административного договора. Красноярск, 1998. С. 84.
3 See: Bergbom C. Staatsvertrage und Gezetze als Quellen des Volkerrechts. Dorpat, 1877. S 79, 81.
4 Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. Берлин, 1923. С. 152.
5 Triepel H. Volkerrecht und Landesrecht. Leipzig, 1899. S. 32.
6 Подробнее см.: Градовский А. О действии законов во времени // Журнал гражданского и уголовного права. Кн. 4. СПб., 1873; Тиле А.А. Время. Пространство. Закон. М., 1965; Капустина М.А. Действие юридических норм, темпоральный аспект: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1997; Тенилова Т.Л. Время в праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 1999; Тенилова Т.Л. Время в праве: монография. Н. Новгород, 2001; и др.
Однако действие международного договора и установление пределов его действия сопряжено с некоторыми особенностями.
В соответствии с пунктом 1 статьи 23 Федерального закона от 15 июня 1995 года № 101 -ФЗ «О международных договорах Российской Федерации»1: «Международный договор или часть договора до его вступления в силу могут применяться Российской Федерацией временно, если это предусмотрено в договоре или если об этом была достигнута договоренность со сторонами, подписавшими договор». Это положение впервые появилось в законодательстве (закон 1978 г. «О порядке заключения, исполнения и денонсации международных договоров СССР»2 не знал такого института, как временное применение международного договора), в научной литературе данный институт не подвергался всестороннему анализу (в «Курсе международного права»3 (1989—1993 год издания) лишь цитируется статья 25 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года4, в которой сказано о процедуре временного применения международных договоров, а в фундаментальной работе А.Н. Тала-лаева данному вопросу уделен лишь один абзац5). В настоящее время этому вопросу также уделяется недостаточно внимания6.
Временное применение международных договоров означает, что, прежде чем стороны договора совершат все необходимые действия для вступления его в силу, которые предусмотрены внутренним законодательством каждого государства-участника, такой договор или часть его может исполняться сторонами. При этом стороны, временно исполняющие договор, имеют право в любое время отказаться от участия в нем, прекратить его применение без каких-либо санкций, так как никакого нарушения договоренностей в этом случае не наступает. Данный институт получил свое развитие в связи с тем, что зачастую возникает необходимость скорейшего осуществления положений международного договора, а сама процедура будущей ратификации может быть весьма длительной. Временной предел, когда осуществляется такое применение, закон не устанавливает. Вместе с тем, пункт 2 статьи 23 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» гласит: «Международные договоры (соглашения), согласие на обязательность которых для Российской Федерации подлежит принятию в форме федерального закона, должны быть внесены в Государственную Думу в срок не более шести месяцев с момента начала его временного применения». Казалось бы, законодатель установил предел действия временного применения международного договора и ограничил срок его действия, но внесение договора на ратификацию не прекращает временного применения данного соглашения, поскольку сам процесс подготовки, согласования, рассмотрения законопроекта о ратификации указанного договора может затянуться надолго. Так, Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Исламской Республики Иран о поощрении и взаимной защите капиталовложений заключено в г. Тегеране 23 декабря 2015 года, а закон № 476-ФЗ о ратификации соглашения принят 28 декабря 2016 года7.
Если говорить о временном применении международных договоров, которые для вступления в силу должны быть утверждены или приняты, то для договоров этого блока не установлен даже срок, в течение которого они должны быть представлены на рассмотрение компетентному органу. В связи с этим назрела необходимость законодательного установления пределов срока действия временного применения международных договоров РФ, которые вступают в силу путем утверждения или принятия.
Особого внимания заслуживает вопрос о пределах обратной силы атипичных правовых актов. Сущность ретроактивности юридического акта заключается в том, что он регулирует правоотношения, которые возникли до его принятия. По общему правилу «lex ad praeteriam non valet» — «закон обратной силы не имеет». Такое положение прописано в пункте 1 статьи 54 Конституции РФ, но, по общему мнению, нормативные правовые акты не ретроактивны, а интерпретационные акты имеют обратную силу. Так, А.Ф. Черданцев указывает: «Общепризнано, что интерпретационные акты имеют обратную силу. Пределы обратной силы определены моментом вступления в силу самой интерпретируемой нормы»8. В этой связи возникает вопрос о ретроактивности таких атипичных актов, как нормативно-интерпретационные. А.С. Пиголкин пишет: «Акт нормативного толкования имеет обратную силу, то есть распространяет свое действие на факты, события, которые имели место до принятия соответствующего акта, поскольку он не создает новых предписаний, а разъясняет смысл уже действующих. Такой акт начинает действовать с того момента, когда вступает в силу толкуемый нормативный акт. А нормативный акт обратной силы
1 Российская газета. 1995. 21 июля.
2 Ведомости Верховного Совета СССР. 1978. № 28, ст. 439.
3 Курс международного права. Т. 4. М., 1990. С. 49—50.
4 Международное публичное право: сборник документов. М., 1996. Т. 1. С. 67—87.
5 Талалаев А.Н. Право международных договоров. Действие и применение. М., 1985. С. 36—37.
6 См, например: Бальхаева С.Б. Территориальное применение международных договоров // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2017. № 3. С. 121—217; Хлестова И.О. Международно-правовые договоры о защите иностранного инвестора // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2017. № 4. С. 99—105; и др.
7 Собрание законодательства РФ. 2017. № 1, ч. I, ст. 17.
8 Черданцев А.Ф. Толкование советского права. М., 1979. С. 161.
180
Юридическая техника. 2018. № 12
не имеет, кроме тех случаев, которые специально предусмотрены законодательством»1. По сути, нормативно-интерпретационные правовые акты не могут быть ретроактивными, однако практика складывается по-разному. Очень часто под видом толкования издаются новые правовые нормы, тем самым данным нормам фактически придается обратная сила. Такая законодательная техника создает прямую угрозу существующему правопорядку2. Еще В.М. Коркунов отмечал, что практическое значение этого нелепого выражения — законодательное толкование закона — сводится к тому, что, прикрываясь им, придают закону обратную силу3. Выход из сложившейся ситуации один: в самом нормативно-интерпретационном акте должно быть указано является ли он ретроактивным. Кроме того, ведомственные нормативно-интерпретационные акты должны проходить необходимую юридическую экспертизу.
В связи с этим считаем, что формулировка пункта 1 статьи 54 Конституции РФ требует корректировки: «Правовой акт (по тексту Конституции указан только закон), устанавливающий или отягчающий ответственность, либо иным образом ухудшающий положение субъекта правоотношений обратной силы не имеет».
Таким образом, вопрос о пределах действия атипичных правовых актов во времени имеет не только важное научное, но и практическое значение, позволяя четко и эффективно регулировать общественные отношения и, устанавливать необходимые правовые ограничения с целью повышения качества различных видов юридической практики.
1 Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения // Закон: создание и толкование / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1998. С. 71.
2 См., например: Гоадовский А.А. О действии законов во времени // Журнал гражданского и уголовного права. Кн. 4. СПб., 1873. С. 2—3; Тенилова Т.Л. Время в праве Н. Новгород, 2001. С. 32—33; и др.
3 Коркунов В.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1909. С. 347.
