CC BY
157
В.Ф. Блохин, И.В. Алфёрова
ПРЕДАНЬЕ АДМИНИСТРАТИВНОЙ СТАРИНЫ: «БЕЛЫЕ ПЯТНА» НА СТРАНИЦАХ РОССИЙСКИХ ГАЗЕТ (вторая половина XIX века - 1917 год)*
V. Blokhin, I. Alferova
An Account on Bygone Administration: "White Spots" on the Pages of Russian Newspapers (latter half of 19th century - 1917)
«Белые пятна», «белые места», «пустые столбцы», «пустоты», «белые плеши», наконец, «цензурные пробелы» - названия, употреблявшиеся в отношении отсутствующего текста в российских дореволюционных газетах, поступавших к читателям. Явление это, не получившее специального освещения в историографии российской печати и цензуры, имеет свою собственную историю, тесно связанную, во-первых, с существованием предварительной цензуры, а, во-вторых, с появлением массовых газет, ставивших перед собой задачу оперативного освещения происходивших событий. Свою роль сыграло и техническое оснащение российских типографий второй половины XIX - начала XX вв.
В рамках данной статьи мы попытаемся дать краткую историю появления «белых пятен» на страницах отечественных изданий в конце XIX в., объяснить причины возрождения и трансформации
этого явления уже в период Первой мировой войны.
* * *
Устав о цензуре 1828 г. формально действовал вплоть до 1905 г. Не изменяясь по своей сути столь длительное время, основной цензурный документ постоянно обрастал многочисленными дополнениями, среди которых особое место принадлежало указу Александра II от 6 апреля 1865 г., данному Сенату, с примечательным названием - «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати».
Самым главным из предложенных нововведений являлось освобождение от предварительной цензуры на основании особого разрешения министра внутренних дел всех оригинальных сочинений объемом не менее 10-ти печатных листов и всех переводных объемом не менее 20-ти печатных листов книг, а также выходивших в Москве и Санкт-Петербурге периодических изданий («коих издатели сами заявят на то желание»)1.
* Статья написана при поддержке гранта РГНФ, проект «Формирование образа героя на страницах российской и немецкой печати в период Первой мировой войны. Сравнительный аспект. К проблеме формирования культурной памяти» (№ 15-01-00399). 32
Новый закон вводился в виде «временных правил», которые просуществовали более сорока лет, и не затрагивали часть столичных газет и журналов, а также провинциальную периодическую печать, которая оставалась под действием предварительной цензуры.
Цензурный аппарат Российской империи на период второй половины XIX - начала XX вв. представлял собой систему взаимосвязанных центральных и местных цензурных учреждений. С 14 января 1863 г. на основании именного указа императора управление цензурой было полностью передано Министерству внутренних дел. Главному управлению по делам печати, созданному при министкр-стве, подчинялись цензурные комитеты по внутренней цензуре в С.-Петербурге, Москве, Варшаве, Тифлисе; отдельные цензоры -в Казани, Риге, Ревеле, Дерпте, Одессе, Вильне, Киеве, Митаве, с 1903 г. - в Харькове, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Ростове-на-Дону, Томске и Владивостоке2.
В городах, где не было цензурных учреждений, надзор за периодической печатью возлагался на чиновников губернской администрации, а по указу от 30 сентября 1881 г. - на вице-губернаторов: «Цензирование частных периодических изданий в губернских городах, в которых нет цензурных учреждений, возложить, без производства особого вознаграждения, на Вице-Губернаторов или на исправляющих эту должность, когда Вице-Губернаторы вступают в управление губернией»3.
Однако во многих городах под различными предлогами цензорские обязанности регулярно передавались чиновниками губернской администрации друг другу. Так, в марте 1904 г. от имени начальника Главного управления по делам печати Н.А. Зверева на имя орловского губернатора К.А. Балясного поступило письмо, в котором высказывались претензии по поводу опубликованных в «Орловском вестнике» статей, вызвавших неудовольствие министра внутренних дел В.К. Плеве. Планировалось сделать официальное замечание цензору, но в ходе разбирательства выяснилось, что эти статьи пропустили в печать три разных чиновника губернской администрации: исполнявший должность советника Руткевич, старший советник губернского правления Трубицын и вице-губернатор генерал-майор Бельгард4.
Цензурные обязанности тяготили губернаторов и они регулярно направляли в Министерство внутренних дел предложения о назначении специальных штатных цензоров, в чем им так же регулярно отказывали под предлогом отсутствия необходимых финансовых средств. Не встретили поддержки Главного управления по делам печати предложения из губерний об освобождении местных газет от предварительной цензуры «с возложением ответственности за издание на редактора»5.
Редакциям газет и журналов, находившимся под действием предварительной цензуры, приходилось постоянно работать «с запасом», чтобы вовремя заменить вычеркнутые цензором материалы. Чаще всего выручали перепечатки из газет, уже прошедших проверку или
сведения из свободных от цензуры правительственных изданий. Однако и этот, казалось бы, верный способ решения проблемы, не всегда приносил желаемый результат.
Известный общественный деятель, один из будущих учредителей Конституционно-демократической партии России И.И. Петрункевич, находившийся в 1880 г. в Смоленске и публиковавшийся в газете «Смоленский вестник», вспоминал: «Цензура, как всегда, была несносна, придирчива и мелочна. Она заставляла заготовлять материал для каждого номера втрое больше, чем требовалось для одного, и только ножницы, т.е. вырезки из газет делали возможной такую заготовку, хотя и в этом случае происходили курьезы, так как цензор (местный вице-губернатор), случалось, не пропускал в печать вырезки из "Правительственного вестника"»6.
По сообщению столичной газеты «Право», вятская цензура также регулярно обнаруживала «нецензурные места» в перепечатках из «Правительственного вестника» (вычеркнула все места с положительным отзывом о земствах), «Сельского вестника», «Губернских ведомостей»7. Однако публикация в газете «Право» о вятских «художествах» местного цензора вызвала волну откликов, смысл которых сводился к тому, что «у нас еще хлеще».
Черниговский вице-губернатор Н.Н. Медем, выполнявший цензурные обязанности, вычеркивал текст из доклада товарища министра земледелия и государственных имуществ П.Х. Шванебаха «Наше податное дело» на 1903 г. и характеристику экономического положения крестьян, данную министром финансов С.Ю. Витте во всеподданнейшем докладе о государственной росписи на 1899 г., умудрился «исправить» указ Сената о порядке передачи земских школ в ведение духовенства и даже циркуляр министра внутренних дел В.К. Плеве, разъяснявший закон об отмене круговой поруки8.
Даже «Очерк работ редакционной комиссии по пересмотру законоположений о крестьянах», после указания на соответствующий текст в «Правительственном вестнике» Министерства внутренних дел, не был разрешен к перепечатке в местном земском сборнике9. В Ярославле цензорские красные чернила зачеркнули телеграмму С.-Петербургского телеграфного агентства, сообщавшую о беспорядках, «произведенных запасными чинами в разных частях России». Причем пометка на телеграмме «официально» не спасла ее от подозрений в «неблагонамеренности»10.
Провинциальные газеты вынуждены были выходить «наполовину с белыми столбцами», когда редактор не находил чем заменить уничтоженный цензурой материал. Провинция не давала новых объемных ежедневных сведений, а запретов было слишком много. Нельзя было писать о голоде, о холере, о малом количестве надельной земли, об обременительности платежей и повинностей, об университетских беспорядках, о политических процессах, о волнениях на фабриках, об отношении рабочих к владельцам предприятий. Устойчивый запрет касался критики «высшего сословия в государстве».
«Представьте себе положение редактора, отправляющего в типографию для набора рукописи, ни в одной строчке которых он не может быть уверен, что они будут пропущены цензором, - с сочувствием писали «Санкт-Петербургские ведомости» о положении находившихся под цензурой провинциальных газет. - Сколько здесь непроизводительно потраченного труда! Бедняга-репортер или фельетонист, которые, может быть, живут исключительно скудной построчной платой, пишут свои заметки; редактор их читает и правит, выбрасывая то, что, по его мнению, может быть выброшено цензором; наконец, наборщики набирают эти бедные листочки театральной рецензии, размышлений о мизантропии или сообщения о выборах церковного старосты - и вдруг все это оказывается нецензурным.. ,»п.
Однако иногда заполнение «белых пятен» не производилось умышленно: таким способом редакция привлекала внимание общественности к уровню претензий цензора и тяжести условий, в которой оказалась местная печать. В этом смысле показателен материал «Смоленского вестника» № 111 за 1880 г., на первой полосе которого было размещено уже ставшее к тому времени привычным объявление об опоздании выхода в свет очередного номера «по независящим от редакции обстоятельствам». Внимание читателей газеты привлекало заглавие: «Возражения на письмо г. краснинского уездного исправника Жигмонта, помещенное в № 108 "Смоленского вестника"». После этого заглавия вместо «возражений» - пустой столбец; на другой странице - еще полтора пустых столбца и под ними - финальная черточка. На третьей странице в разделе фельетона также зияла пустота, но без заглавия статьи, которая должна была быть напечатана12. Московская газета «Русский курьер» иронизировала по этому поводу: «Очевидно, смоленские цензора - идеальные люди и их газетный идеал есть не что иное, как. чистый лист бумаги»13.
Смоленский губернатор Л.П. Томара был крайне недоволен произошедшим, но с точки зрения действовавшего Устава о цензуре 1828 г., который не содержал запрета на оставленные на страницах изданий пробелы, не имел возможности напрямую, данной ему властью, наказать издателя газеты А.И. Елишева. Между тем, как это ни парадоксально, белые пятна вызвали интерес смоленской читающей публики, и тираж «Смоленского вестника» стал расти.
К началу XX в. до провинциальных типографий, выпускавших газеты, наконец дошли технические новшества, которые ускорили процесс печати, но создали редакциям новые трудности из-за действия предварительной цензуры. На смену ручному набору и станку для снятия корректурных оттисков, на котором наборщик после их проверки вносил изменения вручную, пришли жесткие стереотипы, представлявшие собой монолитную рельефную копию с типографского набора. Производились они путем отливки металла и не предполагали последующих изменений. Точнее, они переделывались по требованию цензуры, но только при помощи зубила. В противном
случае после внесения необходимой корректировки надлежало изготовить новый стереотип, что приводило бы к опозданию газетных новостей на целые сутки. Рабочим приходилось выполнять двойную работу, а издателям нести дополнительные расходы.
Периодические издания пестрели «белыми пятнами» вплоть до 1905 г. Уже первый январский номер «Закаспийского обозрения» зиял многочисленными пустотами, «Владивосток» 9 января 1905 г. имел пробелы в разделе «Хроника»14. Со стандартной формулировкой «по независящим от редакции обстоятельствам» с пустыми столбцами 21 января 1905 г. вышел номер красноярского «Енисея».
Январские события 1905 г. дали толчок к изменению законодательства о цензуре печати: Комитетом министров под председательством члена Государственного совета, директора Императорской публичной библиотеки Д.Ф. Кобеко было учреждено Особое совещание для пересмотра действующих цензурных постановлений. Оно начало работу 23 января 1905 г., и среди его важнейших вопросов была подготовка нового цензурного устава и отмена предварительной цензуры с введением ответственности за правонарушения в сфере законодательства о печати только по решению суда. Разработанные Особым совещанием документы легли в основу именного высочайшего указа, данного Сенату 24 ноября 1905 г., отменившего предварительную цензуру15.
Пока известные всей стране члены Особого совещания - юристы А. Ф. Кони и К.К. Арсеньев, историк В.О. Ключевский, издатели М.М. Стасюлевич и А.С. Суворин - обсуждали новый закон о печати, 17 октября 1905 г. был опубликован Манифест «Об усовершенствовании Государственного порядка», обязавший правительство «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов»16. Однако и после этого важного события в жизни страны пустые столбцы не исчезли со страниц газет.
Выходившая в Ростове-на-Дону газета «Донская речь» 25 октября выступила со специальным заявлением: «Цензурирующий нашу газету чиновник особых поручений при градоначальнике совершенно игнорируя отмену 140 ст. закона о печати и последнее разъяснение м. в. д. о цензуре, по-прежнему уродует нашу газету и стремится доказать, что свободы печати не существует»17.
«Конституционная теория и самодержавная практика» - под таким заголовком в начале ноября 1905 г. была опубликована статья в «Закаспийском обозрении». «...Прежняя практика абсолютизма и произвола является, как всегда, регулятором жизни, а конституционная теория пока остается мертвой буквой», - заявляла газета и приходила к выводу: «Возвещенная Манифестом свобода печати - одна лишь фикция»18.
К неутешительному заключению пришел и публицист «Северного края»: «Была объявлена свобода слова и печати. Немедленно после этого целая куча газет и журналов перестали выходить, т.к. военное
положение, все более и более расползающееся по лицу нашего отечества, дает возможность разным властям искоренить всякие проблески человеческого разговора и свободного мнения»19.
Даже в декабре 1905 г., после отмены предварительной цензуры, газета «Пермский край» была выпущена с пустыми наполовину страницами20.
Действительно, сначала в местностях, находившихся на положении чрезвычайной охраны или на военном положении, генерал-губернаторы и главноначальствующие получили право закрывать газеты на срок действия этого положения. Затем контроль со стороны губернских властей над печатью возродился и в других районах России. «За первые 8 месяцев 1913 г. в разных городах России в административном порядке было наложено 228 штрафов на общую сумму в 89 400 руб.»21 Для сравнения: в 1906 г. число штрафов составляло 16, а сумма - 15 525 руб.22
Таким образом, ст. 140 в Уставе о цензуре, запрещавшая касаться различных тем в печати, после указа 24 ноября 1905 г. была отменена, но постепенно печать вновь была поставлена перед необходимостью отказа от освещения тех или иных проблем, волновавших жителей страны. Так, нельзя было размещать материалы о роспуске Думы и критиковать новый земельный закон от 9 ноября 1906 г., вспоминать лишний раз об Азефе, Илиодоре и Распутине. Было запрещено рассказывать о происшествии, в ходе которого некая женщина облила кислотой священника в церкви Николы Явленного и
даже о плохой игре артистки «П»23.
* * *
«Белые пятна» опять возвратились на страницы периодических изданий с началом Первой мировой войны.
На следующий день после объявления Германией войны России указом Николая II от 20 июля 1914 г. было введено в действие «Временное положение о военной цензуре». Ст. 6 и 7 этого документа устанавливали два ее вида: в полном объеме и частичную. Причем военная цензура, согласно ст. 7, в полном объеме могла быть введена лишь на театре военных действий. В прочих местностях устанавливалась «только частичная военная цензура»24. Была во «Временном положении» и ст. 31, предусматривавшая «личное усмотрение цензора». Военным цензорам вменялось в обязанность «не допускать к опубликованию путем печати всякого рода сведений, хотя бы и не предусмотренных правилами, издаваемыми на основании ст. 11 сего положения, но которые могут, по мнению цензора, оказаться вредными для военных интересов государства»25.
Ст. 14 «Временного положения» гласила: «На театре военных действий делами военной цензуры ведают: штабы Главнокомандующих армий, флота и военных округов театра военных действий, по указаниям Главнокомандующих или Командующих отдельными армиями, по принадлежности»26. Частичной военной цензурой, которая
распространялась на остальную территорию страны, ведали Главная военно-цензурная комиссия, состоявшая при Главном управлении Генерального штаба, и местные военно-цензурные комиссии при штабах военных округов27. При этом начальник Главной цензурной комиссии генерал-лейтенант А.И. Звонников подчинялся начальнику Петроградского военного округа, поскольку здесь действовало «Положение о полевом управлении войск в военное время»28.
В состав военно-цензурных комиссий входили: председатель - штаб-офицер военного округа, по одному представителю от Военного и Морского министерств, трех - от Министерства внутренних дел: по одному от местных цензурных учреждений, от по-чтово-телеграфного ведомства и местной гражданской администрации. В зоне боевых действий обязанности военных цензоров возлагались на офицеров отделов генерал-квартимейстерства штабов фронтов и армий29.
Сведения о содержании цензурного «Временного положения» разместила на своих страницах газета «Русские ведомости» 22 июля 1914 г., добавив в заключении: «Как передают, в Петербурге объявлено о военном положении и будет установлена военная цензура, но ввиду того патриотического тона, которым проникнута печать, она будет введена в более смягченном виде. Предварительному просмотру будут подлежать лишь сведения и статьи, посвященные непосредственно военным действиям. Сообщения и статьи общего характера не будут подвергаться общей цензуре»30. Вскоре в той же газете появилось официальное сообщение от начальника Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел графа С.С. Татищева, который уведомил «редакторов периодических изданий и лиц, ответственных по изданиям неповременным, что с 7-ми часов вечера 3 сего августа в С.-Петербурге вводится военная цензура. Материалы, подлежащие предоставлению в цензуру, должны доставляться в помещение С.-Петербургского комитета по делам печати (Театральная, 3)»31.
Уже 14 августа 1914 г. в «Биржевых ведомостях» появился большой пробел в заметке под названием «С русско-германской границы». Ее автор, ссылаясь на газету «Речь», сообщал, что «10 августа проследовали от границы три поезда с ранеными за 7-е и 8-е число. В числе раненых - более 300 германцев. Раненые немцы рассказывают, что 8-го августа после отступления их пехота попала под огонь собственной артиллерии, принявшей ее за русский отряд»32. Эта часть публикации, состоявшую из девяти строк и показывающую рост потерь и плохую организацию в немецкой армии, цензор оставил, а остальные 35 строк распорядился уничтожить.
В фонде военной цензуры при Петроградском комитете по делам печати Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел, хранящемся в Российском государственном историческом архиве (ф. 778), сохранились корректуры разрешенных с исключениями статей периодических изданий. На их основании можно судить о том, что не устраивало цензоров в предназначенных
к публикации и представленных им материалах.
В «Биржевых ведомостях» от 24 сентября 1914 г. цензура оставила белые пятна в заметке «Оценка военных событий». Здесь были вымараны рассуждения автора по поводу причин побед русской армии над германской: «Очевидно, что мы собрали там не меньше трех армий, что и дало нам возможность охватить германцев по огромной дуге от Эйдкунена до Осовца»33. Белое пятно оказалось и на том месте в статье, где автор прогнозировал будущие успехи: «... Как уже говорилось: обладая превосходством силы, мы можем бороться и с "кенигсбергской" и с "краковской" группами врагов, и одновременно выставлять против той и другой превосходные силы»34. Заметка «Бой под Друскениками» в этой же газете была запрещена полностью, так же как и «Бой в Августовских леса» в номере за 26 сентября 1914 г.35
Газеты стремились во что бы то ни стало удовлетворить интерес своих читателей, пытавшихся хоть чуть-чуть заглянуть за строки победных реляций верховного главнокомандования русской армии. Однако это желание регулярно наталкивалось на препятствия в виде военной цензуры.
Генерал-майор М.С. Пустовойтенко, на тот момент обер-квар-тирмейстер штаба Юго-Западного фронта, 29 сентября 1914 г. направил специальную телеграмму подчиненным ему органам военной цензуры армий. В ней отмечалось: «Последнее время наша современная печать наводнилась статьями, касающихся наших военных действий. В этих статьях встречается оценка различных родов оружия, наших и неприятельских, приводятся различные сноровки и соображения для будущего, указывается на слабые стороны наших противников. Хотя название частей и отсутствуют, но по общему построению статей на этот счет можно делать различные более или менее догадки»36. Ссылаясь на «повеление» верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича, М.С. Пустовойтенко обращал внимание «военно-цензурных органов на более строгое и внимательное отношение их к делу, с целью препятствовать проникновению в печать сведений, могущих оказаться вредными для армии» и рекомендовал «более строго придерживаться перечня тех сведений, появление которых в печати воспрещены, согласно постановлению Совета Министров от 24 июля 1914 г.»37
Речь шла о расширенном «Перечне сведений и изображений, касающихся безопасности России и ее военно-морской и сухопутной обороны, оглашению и распространение коих в печати или речах, или докладах, произносимых в публичных собраниях воспрещается», который был утвержден Советом министров и опубликован 26 июля 1914 г. Он состоял из 25-ти пунктов и препятствовал размещению в печати сведений о составе и структуре военного и морского ведомств, о боевой готовности армии и флота, о порядке пополнения потерь, о стратегических и тактических характеристиках местности расположения войск и ведения боевых действий, об обстановке в районах дислокации частей и соединений и об отношении к русской
армии местных жителей, о происшествиях на сухопутных и водных транспортных коммуникациях, о чрезвычайных ситуациях в расположениях воинских частей и на военных судах (пожарах, взрывах, эпидемиях и т.п.)38.
Будущий историк российской журналистики М.К. Лемке, находившийся в Ставке верховного главнокомандующего в чине штабс-капитана и исполнявший функции военного цензора в 1915 - 1916 гг., в написанной на основании своих впечатлений книге уделил особое внимание пункту перечня под номером 20: «О предположениях и действиях армии и флота и о всякого рода военных событиях, а равно о всякого рода слухах, к ним относящихся», точное соблюдение которого «было бы равносильно совершенному замалчиванию всей войны, всех обстоятельств жизни страны, всей внутренней политики, всех нужд армии и государства.»39.
В то же время он отмечал, что, как это всегда и бывает, бюрократически созданный закон не нашел полного применения в практической жизни и работе, и потому со дня своего опубликования (26 июля 1914 г.) он уже был осужден на обычную участь всех русских бюрократических актов: с одной стороны, на систематическое его игнорирование, с другой - на крайне произвольное толкование, опирающееся на нашу народную поговорку: закон, что дышло - куда повернешь, туда и вышло...»40.
Действительно, с началом войны из центральных газет военной цензурой, в соответствии с «Перечнем сведений и изображений», удалялись сведения о потерях русской армии убитыми и ранены-ми41. Так, из «Биржевых ведомостей» в номере за 26 сентября 1914 г. была вычеркнута заметка под названием «Прибытие санитарного поезда». Более того, из газет вымарывалась информация о предполагаемом открытии госпиталей, лазаретов и количестве койко-мест для раненых42.
Цензура зачастую удаляла куски текста, исходя из соображений, которые можно соотнести с перечнем, утвержденным Советом министров, лишь опосредованно. Речь шла скорее не о соблюдении военной тайны, а о поддержании некоего эмоционального состояния общества, которое с точки зрения цензоров Главного управления по делам печати должно было соответствовать военной обстановке на фронте и в тылу.
Так, цензурой были полностью удалены заметки в «Биржевых ведомостях» от 9 октября 1914 г. «На улицах Варшавы», в которой речь шла об обстрелах города немецкой артиллерией и затонувшем в результате этого пароходе «Пан Тадеуш», и «По балтийскому побережью», сообщавшей о том, что немецкому флоту с либавского и виндавского побережий «подавались сигналы»43.
Даже журналы, не обладавшие газетной оперативностью подачи информации, иногда выходили в свет в исковерканном цензурой виде44. Например, № 6 за 1915 г. популярного «Лукоморья» вышел с черным пятном на обложке вместо изначально помещенного там рисунка сторожевого поста польских легионеров. Дело в том, что в
газете «Новое время» появилось сообщение о формировании специальных польских легионов, что не соответствовало действительности. Военная цензура запретила не только печатать что бы то ни было о легионах, но, как в данном случае, даже помещать их изображение, пусть и в старинных польских костюмах45.
В «Вечернем времени» от 8 октября 1914 г. значительному сокращению было подвергнуто «Письмо врача с фронта». Из него были изъяты не только упоминания конкретных территорий (Варшава, Ивангород, Радомская губерния), но и сетования автора на неготовность его полка к ведению военных действий в зимнее время. «С каждым днем становится холоднее и холоднее, а полк пошел в поход без каких-либо теплых вещей, - сообщал он, указывая на организационную неразбериху в снабжении армии. - Из газет мы знаем, что собирают пожертвования, повсюду шьют белье, теплые вещи, и куда-то их отсылают. Но, все же, шлют не туда, куда надо. В полки, на передовые перевязочные пункты до сих пор ничего не присла-ли»46.
Своеобразный ответ «врачу с фронта» содержался в «Биржевых ведомостях» от 31 октября 1914 г. в статье под заглавием «Как уберечь жертвуемые вещи от воров и скупщиков?» В ней автор рассказывал о том, как приятно людям, собиравшим посылки для тех, кто находится на передовых позициях на фронте, узнавать, что жертвуемые ими «теплые вещи, белье, пища, лакомства, табак, папиросы и проч.» доходят по назначению. Далее следует пробел в 20 строк и текст: «на них никакого знака. [Пробел. - В.Б., И.А.] .не имеется.»47
Однако цензором были сохранены авторские рекомендации по сохранению вещей для армии. Автор предлагал ставить на вещах при их поступлении штемпель со словами «Подарок воинам. Петроград»; например, «на рубахи - на грудь или на заднее полотнище, на кальсоны - в сгибе ноги или кушаке, а также и на другие предметы, причем, на светлые вещи - черной краской, а на темные - красной.»48.
Превращались в «белые пятна» в полосах газет и различные лирические отступления авторов, которые, по мнению цензоров, не отражали должным образом патриотических настроений и устремлений находящихся на фронте. В этом смысле показателен полностью изъятый цензором очерк В. Ленского «Война и женщина» из цикла «Сказки войны» в «Петроградском курьере» от 9 октября 1914 г. Автор среди воинских лишений одно из первых мест отводил отсутствию «женского общества, мягкого облагораживающего веяния женщины» и утверждал, что перед лицами солдат, идущих в бой, «стоят лица их матерей, сестер, жен, невест, или вернее одно лицо женщины»49.
Примечательна судьба материалов главного военного корреспондента газеты Виктора Васильевича Муйжеля (1880 - 1924), работавшего в «Биржевых ведомостях». Будучи малоизвестным писателем, он тяготел к реалистическому литературному направлению, которое
в условиях тогдашней российской действительности отличалось пессимизмом, мрачным взглядом на происходившее. Редакция газеты не случайно остановила свой выбор на В.В. Муйжеле, поскольку рассчитывала с его помощью добиться в газетных публикациях правдивого, реалистического описания начавшейся войны. Однако наполненные эмоциями корреспонденции писателя вызвали недовольство цензоров. Редкие публикации в газетах «удостоились» такого же количества белых пятен.
Одна из его корреспонденций была помещена в газете «Биржевые ведомости» от 15 декабря 1914 г. под названием «Памяти павших. (От нашего спец. военного корреспондента)»50. Вот тексты, вместо которых в газете появились белые пятна: «Если на войне каждая пядь пройденной земли полита кровью, то в Восточной Пруссии эта кровь лилась широкой и страшной рекой». <.> «И что сегодня, быть может, он умрет или будет искалечен». <.> «Не сплю по три ночи, умираю в окопе от какой-нибудь шрапнели, лежу до ночи, истекая кровью, раненым, пока вместе с темнотой явится возможность санитарам подобрать меня». <.> «Умирать еще - тоже мое дело, и когда я шел из своей деревни на призывной пункт - поглядывал на родные полоски с чувством человека, который никогда их больше не увидит». <...> «Это так или приблизительно так в огромном большинстве случаев. И совсем не так в Восточной Пруссии. Едва только пребываешь в Граеве, маленьком пограничном местечке, с которого началось наше вторжение в Пруссию, как убеждаешься, что это действительно не так». <.> «Никто не знает, как нашел свой приют за полотном железной дороги у березовой рощи на границе немецкой земли. И никто никогда не узнает, а наскоро связанные кресты покосятся, потом качнуться, потом наклонятся задумчиво - и упадут, и долго будут лежать, черные и забытые, пока не исчезнут, как все исчезает. И только ветер будет гулять над сравнявшимися могилами и жалобной песней рассказывать кающимся березам о том, что здесь некогда бывшее землей ушло в землю». <...> «Но только побывавшему в них - не в старых, брошенных, пустынных окопах прежних боев, а наполненных скорчившимися людьми, живущими здесь, в этих звериных норах, неделями, переменяющими здесь белье, раздевающимися для того, чтобы хоть чуть-чуть освободиться от паразитов, и (прошу помнить!) постоянно стреляющими, получающими раны и умирающими - только видевшему все это воочию станет понятным это короткое странное слово - окопы»51.
По-видимому, цензора не устроило и яркое эмоциональное изложение описанных корреспондентом событий, и художественные способы воздействия на чувства читателей. К тому же мрачный взгляд на происходившее на фронте только усугублял общее настроение, связанное с нарушением первоначальных планов возвращения русской армии домой к Рождеству после успешной военной кампании 1914 г.
В 1915 г. «белые пятна» в газетах стали предметом беспокойства высших правительственных лиц. Так, в письме от 3 марта 1915 г.
председатель Совета министров И.Л. Горемыкин обратил внимание министра внутренних дел на недопустимость появления в газетах пробелов. На это гофмейстер Н.А. Маклаков письмом от 10 апреля 1915 г. отвечал, что «по техническим условиям, приводящим к необходимости вырубания из вылитых стереотипов исключенных цензурой мест, приходится мириться с появлением пробелов на страницах газет»52.
Попытки борьбы с «белыми пятнами» предпринимались на протяжении всего 1915 г., поскольку их существование и постепенное увеличение, в результате активизации цензуры из-за военных неудач русской армии и ухудшения социально-экономической ситуации в тылу, вели «ко всевозможным догадкам, зачастую разгадываемым путем сопоставления»53.
Ситуация была образно обрисована участником войны, известным искусствоведом Н.Н. Врангелем в его дневнике: «.Газеты немы и только зловещие белые пятна - вынутых в печати гранок - говорят о каких-то ужасах и горе, о которых мы все не должны знать»54.
Для исправления сложившегося положения от начальника штаба верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева главнокомандующему армиями Западного фронта генералу А.Е. Эверту 15 января 1916 г. было направлено специальное секретное распоряжение. В нем говорилось о том, что «белые пятна», «зачастую занимающие целые столбцы, с одной стороны производят весьма неприятное впечатление на общество, думающее, что от него что-то скрывается, с другой стороны этим явлением может пользоваться противник для наглядного указания на стеснения, которым подвергается наша пресса»55. Отмечалось, что белые места только привлекают внимание к известным вопросам именно тех, от кого их пытались скрыть, а в немецких газетах, при всех строгостях цензуры за истекший год, белых пропусков не наблюдалось.
М.В. Алексеев предлагал следующие меры: «Следует потребовать от редакции своевременного предоставления газетного материала на просмотр, а от цензуры, чтобы она не задерживала этого материала на столько, чтобы редакция не успела заменить исключенные места новым материалом, который должен быть всегда для таких случаев. Если эти меры не достаточны по техническим условиям для печати газет, то таковые должны быть приняты, как бы стеснительны они ни были для редакции»56.
Генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего армиями Западного фронта генерал П.П. Лебедев 22 января 1916 г. докладывал, что для выяснения практических способов осуществления «ликвидации белых пятен» в Минск, где располагался штаб, были вызваны редакторы местных газет. «По соглашению с редакциями установлены более ранние часы предоставления в цензуру гранок изданий, определен срок, к которому цензура к каждому номеру обязательно должна быть закончена и каждая редакция обязательно должна иметь постоянно заранее разрешенные цензурой запасный
материал для замещения выкинутых мест»57.
Однако на этом история с «белыми пятнами» не закончилась.
Уже 31 января 1916 г., в Ставке, начальником штаба верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым была получена телеграмма от нового председателя Совета министров Б.В. Штюрмера, в которой тот сообщал, что с введением в Петрограде распоряжения «о недопущении в газетах белых мест» для печати были созданы «крайне серьезные осложнения». В связи с этим предлагалось временно приостановить его исполнение58. Вслед за телеграммой было получено более подробное письмо от председателя Совета министров, в котором тот, ссылаясь на записку, составленную советом Общества редакторов ежедневных газет Петрограда, отмечал трудности периодической печати в оперативном освещении событий. Еще одним аргументом для большей терпимости в отношении печати являлось открытие «сессии законодательных учреж-дений»59.
Редакторы газет в предоставленной председателю Совета министров записке выразили готовность приложить все усилия к тому, чтобы пробелов в издаваемых ими газетах впредь не появлялось. Генерал М.В. Алексеев 2 февраля 1916 г. телеграфировал главнокомандующим фронтами о приостановке действия собственного распоряжения от 15 января 1916 г.
Редакции некоторое время пытались сдержать данное ими обещание, но уже 13 ноября 1916 г. от имени председателя Петроградской военно-цензурной комиссии при Петроградском комитете Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел генерал-майора М.А. Адабаша в редакторам петроградских газет был направлен циркуляр, в котором он требовал «безотлагательно принять все меры к недопущению впредь белых мест в редактируемой Вами газете», предлагая свою помощь «в смысле своевременного предъявления цензурных требований, ускорения просмотра военными цензорами гранок и т.п.»60
Следующие напоминания от председателя Петроградской военно-цензурной комиссии о необходимости недопущения в газетах «белых мест или ряда точек, взамен исключенного военной цензурой текста» последовали 26 ноября и 29 декабря 1916 г.61 Однако редакции периодических изданий в условиях нарастающего кризиса в стране не собирались следовать цензурным предписаниям: они дорожили и своими читателями, и возможностью оперативно освещать бурно развивавшиеся события.
Временное правительство, пришедшее к власти в результате Февральской революции, опубликовало 27 апреля 1917 г. постановление, в первом пункте которого говорилось: «Печать и торговля произведениями печати свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается»62. Следующим постановлением от того же 27 апреля было упразднено Главное управление по делам печати63 и состоявшая при нем Петроградская военно-цензурная комиссия. Российская печать вступила в новый этап развития.
* * *
Завершая краткую историю появления «белых пятен» на страницах дореволюционных периодических изданий, подведем некоторые итоги.
Пропуски на страницах российских газет первоначально явились результатом действия предварительной цензуры, которая опиралась на многочисленные запреты освещения различных тем в периодических изданиях, определяемые министром внутренних дел и Главным управлением по делам печати. Играли свою роль и личные пристрастия цензоров. Не случайно в отдельных эпизодах белые пятна выступали в качестве специфичного протеста против «цензурной вседозволенности». Иногда пропуски на страницах провинциальных газет являлись признаком своеобразного «информационного голода». Технические нововведения в типографиях в начале XX в. сделали быстрое заполнение пустот в газетах невозможным.
С началом Первой мировой войны и введением военной цензуры «белые пятна» опять начали украшать страницы печати, что было следствием новых многочисленных ограничений и запретов. Органы власти и редакции периодических изданий были заинтересованы в ликвидации пустот на страницах газет, но так и не нашли на протяжении военных лет оптимального способа решения проблемы.
Для читающей публики, в свою очередь, пропуски текста были свидетельством желания властей скрыть многие неприглядные стороны военного времени, а, возможно, и поражения, что порождало антиправительственные настроения.
Примечания
1 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 2-е (ПСЗРИ-2). Т. Х^ Ч. 1. № 41988.
2 Патрушева Н.Г. Главное управление по делам печати и организация надзора за периодикой в 1865-1905 гг. // Известия Смоленского государственного университета. 2010. № 4 (12). С. 282.
3 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 3-е (ПСЗРИ-3). Т. I. № 420.
4 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 580. Ст. 2. Д. 3114. Л. 27об.
5 Блохин В.Ф. Всевидящим ли было «цензурное око» государево? (система государственно управления, цензура и проблема становления гражданского общества в России) // Гражданогенез в России. Кн. 1. Брянск, 2009. С. 98.
6 Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля: Воспоминания // Архив русской революции. Т. XXI. Берлин, 1934. С. 143.
7 Из практики нашей цензуры // Право (С.-Петербург). 1904. 7 нояб.
8 Право. 1904. 5 дек.
9 Там же.
10 Там же. 14 ноября.
11 Лабиринт недоумений // Санкт-Петербургские ведомости. 1897. 26 февр.
12 Смоленский вестник. 1880. 5 окт.
13 Русский курьер (Москва). 1880. 10 окт.
14 Владивосток. 1905. 9 янв.
15 ПСЗРИ-3. Т. XXV. Ч. 1. № 26962.
16 Там же. № 26803.
17 От редакции // Донская речь (Ростов-на-Дону). 1905. 25 окт.
18 Конституционная теория и самодержавная практика // Закаспийское обозрение (Асхабад). 1905. 8 нояб.
«Заря свободы» // Северный край. 1905. 1 нояб.
20 Пермский край (Пермь). 1905. 16 дек.
21 Положение печати в России // За народ! (Париж). 1914. № 58. Янв. С. 14.
22 Там же.
23 Там же. С. 15.
24 Временное положение о военной цензуре. [Б. г., б. м.]. С. 2.
25 Там же. С. 7.
26 Там же. С. 3.
27 Там же. С. 3, 4.
28 Падение царского режима. Т. 2. Л., 1925. С. 221.
29 Временное положение о военной цензуре. [Б. г., б. м.]. С. 4.
30 Русские ведомости (Москва). 1914. 22 июля.
31 Там же. 5 авг.
32 С русско-германской границы // Биржевые ведомости (С.-Петербург). 1914. 14 авг.
33 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 778. Оп. 2. Д. 7. Л. 2.
34 Там же.
35 Там же. Л. 1.
36 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2122. Оп. 1. Д. 956. Л. 20.
37 Там же.
38 Собрание узаконений и распоряжений правительства. Отдел I. 1914. 26 июля. № 203. Ст. 2079.
39 Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916). Пг., 1920. С. 370.
40 Там же. С. 370, 371.
41 РГИА. Ф. 778. Оп. 2. Д. 7. Л. 2.
42 РГИА. Ф. 778. Оп. 2. Д. 20. Л. 2, 8.
43 Там же. Л. 2об.
44 Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916). Пг., 1920. С. 385.
45 Блохин В.Ф. «Героическое» на страницах иллюстрированного журнала «Лукоморье» 1914 - 1917 гг. // Россия в эпоху политических и культурных трансформаций. Вып. II. Брянск, 2016. С. 49.
46 РГИА. Ф. 778. Оп. 2. Д. 20. Л. 4.
47 Биржевые ведомости. 1914. 31 окт.
48 Как уберечь жертвуемые вещи от воров и скупщиков? // Биржевые ведомости. 1914. 31 окт.
49 РГИА. Ф. 778. Оп. 2. Д. 20. Л. 8.
50 Муйжель В. Памяти павших. (От нашего спец. военного корреспон-
дента) // Биржевые ведомости. 1914. 17 дек.
51 Муйжель В.В. С железом в руках, с крестом в сердце (На Восточно-Прусском фронте). М., 2014. С. 226-231.
52 Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916). Пг., 1920. С. 425.
53 Там же. С. 212.
54 Врангель Н.Н. Дни скорби: Дневник 1914 - 1915 годов. СПб., 2001. С. 60.
55 РГВИА. Ф. 2048. Оп. 1. Д. 897. Л. 201.
56 Там же. Л. 201, 201об.
57 Там же. Л. 206.
58 Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916). Пг., 1920. С. 507.
59 Там же. С. 518.
60 РГИА. Ф. 778. Оп. 2. Д. 713. Л. 16.
61 Там же. Л. 17, 23.
62 Сборник указов и постановлений Временного правительства. 27 февраля - 5 мая 1917 г. Вып. 1. Пг., 1917. С. 212.
63 Там же. С. 215.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Блохин Валерий Федорович - докт. ист. наук, профессор Брянского государственного университета им. академика И.Г. Петровского
Алфёрова Ирина Викторовна - докт. ист. наук, профессор Брянского государственного университета им. академика И.Г. Петровского
В статье рассматривается такое специфическое явление в Российской империи как «белые пятна» на страницах газет и журналов, вызванное действиями цензуры. Статья основана на архивных документах и материалах периодической печати. Первоначально, с середины XIX в., появление «белых пятен» было связано с отсутствием у редакций газет статей и других материалов, которыми можно было бы заменить строки или даже целые статьи и заметки, снятые цензором при проведении предварительной цензуры. Иногда редакции умышленно не заменяли снятые цензором материалы и оставляли «белые пятна», чтобы показать масштаб цензурных претензий к газете и статьям, подготовленным к печати. В годы Первой мировой войны «белые пятна» обрели больший масштаб, что стало результатом деятельности военной цензуры и ужесточения цензурной политики. В условиях войны «белые пятна» отрицательно влияли на общественные настроения, порождали недоверие к правительству, поэтому военные и гражданские власти пытались ликвидировать их с помощью административного вмешательства в работу редакций.
Революция 1905 - 1907 гг., Первая мировая война, Министерство внутренних дел, периодическая печать, столичная печать, провинциальная печать, цензура, цензор, цензурная политика, предварительная цензура, военная цензура, «белые пятна»
References (Articles from Scientific Journals)
1. Patrusheva N.G. Glavnoe upravlenie po delam pechati i organizatsiya nadzora za periodikoy v 1865-1905 gg. Izvestiya Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta, 2010, no. 4 (12), p. 282.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Blokhin V.F. Vsevidyashchim li bylo "tsenzurnoe oko" gosudarevo? (sistema gosudarstvenno upravleniya, tsenzura i problema stanovleniya grazhdanskogo obshchestva v Rossii). Grazhdanogenez v Rossii [The Genesis of Civil Society in Russia]. Bryansk, 2009, vol. 1, p. 98.
3. Blokhin V.F. "Geroicheskoe" na stranitsakh illyustrirovannogo zhurnala "Lukomore" 1914 - 1917 gg. Rossiya v epokhu politicheskikh i kulturnykh transformatsiy [Russia in the Epoch of Political and Cultural Transformations]. Bryansk, 2016, vol. 2, p. 49.
Authors, Abstract, Key words
Valeriy F. Blokhin - Doctor of History, Professor, Bryansk State University (Bryansk, Russia)
Irina V. Alferova - Doctor of History, Professor, Bryansk State University (Bryansk, Russia)
The author examines what is termed 'white spots' (blank spaces) occurring on the pages of newspapers and journals, a specific phenomenon in the Russian Empire, caused by censorship. The article is based on archival documents and periodical press. Originally, starting from mid 19th century, these gaps were due to the fact that newspaper editors lacked extra materials to substitute for the lines and even whole articles rejected for publication by a censor in the course of his prior censorship. Sometimes the editorial board chose deliberately not to fill the gaps leaving the 'white spots' to show the scale of censorial claims to a newspaper and its materials to be published. During the World War I the 'white spots' appeared on a large scale as a result of military censorship and stricter censorship policy. In the war conditions the 'white spots' negatively affected the public moods arousing distrust for the government, which caused the military and civil authorities to eliminate them through administrative interference with the work of editorial boards.
Russian Revolution of 1905, World War I, Ministry of Internal Affairs, periodicals, capital press, local press, censorship, censor, censorship policy, prior censorship, military censorship, 'white spots' (blank spaces)
