CC BY
72
УДК 947.081
Блохин В.Ф., доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой отечественной истории, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия)
ВОЕННЫЕ КОРРЕСПОНДЕНТЫ МИНСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: К ИСТОРИИ ВОПРОСА*
Статья представляет собой краткий исторический очерк деятельности института военных корреспондентов в отечественной периодической печати. На материалах событий Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., Русско-японской войны 1905 г. демонстрируются примеры положительной работы военных корреспондентов по освещению военных событий, а также негативные последствия некомпетентного подхода к изложению сведений, представляющих военную тайну. Опыт использования корреспондентов для освещения военных событий конца XIX - начала XX вв. получил свое противоречивое развитие в годы Первой мировой войны, о чем свидетельствуют особенности работы военных корреспондентов, основное место дислокации которых с 1915 г. был Минск и Минский военных округ, на территории которого располагалась Ставка Верховного главнокомандующего.
Ключевые слова: Первая мировая война, периодическая печать, военные корреспонденты, Минский военный округ.
Масштабы войн начала XX века наглядно продемонстрировали, что для успешного их ведения уже недостаточно одной армии. Военные действия этого времени глубоко затронули все стороны государственной жизни и для победного результата потребовалась мобилизация всех наличествующих сил, способных повлиять на развитие или разрешение военных событий. В этих условиях и армия, и население остро нуждаются в широком освещении всякого связанного с войной явления, что неминуемо усиливало роль периодической печати, на страницах которой должны были получить отражение волновавшие всех вопросы.
По утверждению генерал-лейтенанта Российской императорской армии Н.М. Потапова, который одним из первых представителей высшего военного командования вступил на путь сотрудничества с большевиками: «Печать является тем "инструментом", посредством которого может быть произведено определенное воздействие на психику той или иной человеческой массы. Это воздействие может носить характер или укрепляющий, усиливающий, или же ослабляющий, разлагающий [1, с. 1]. В своих дальнейших рассуждениях о роли прессы в условиях Первой мировой войны автор затронул проблему участия военных корреспондентов в широком и компетентном освещении событий, происходивших на фронте.
К началу второго года войны представители петроградской периодической печати обратились через редактора газеты «Речь» члена ЦК партии
кадетов И.В. Гессена в ставку Верховного главнокомандующего с просьбой о получении возможности прямого общения редакторов изданий непосредственно с начальником штаба генералом М.В. Алексеевым. Недовольство прессы было связано с желанием выйти за рамки установленной системы общения с «авторитетными источниками информации» из Главного управления Генерального штаба и «поднять доверие общества к печати» [2, с. 84]. В значительной степени решить проблему оживления информации, поступавшей с фронта и сделать ее более достоверной призваны были военные корреспонденты.
В России уже имелся как положительный, так и отрицательный опыт их использования на театре военных действий. Впервые это произошло в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. [3]. Тогда вопреки отрицательному отношению к такой перспективе Главного управления по делам печати, отвечавшего за цензуру прессы, правительством, по ходатайству министра внутренних дел А.Е. Тимашева, первоначально в качестве военного корреспондента на фронте был назначен лишь один официальный представитель министерской газеты «Правительственный вестник» поручик лейб-гвардии Уланского полка В.В. Крестовский [4, с. 60].
В.И. Немирович-Данченко, который сам позднее оказался в числе действовавших журналистов на фронте, отмечал, что еще до начала войны поступило «несколько ходатайств о разрешении корреспондентам некоторых газет сопровождать главную квартиру во
* Статья написана при поддержке гранта РГНФ, проект «Первая мировая война. повседневность Минского военного округа (на примере уездов Могилевской и Орловской губернии. 1915 - 1917 гг.)» № 17-21-01010 а(м).
время войны», а российские посланники обратились к начальнику полевого штаба генерал-адъютанту А.А. Непокойчицкому с просьбами «дать такое же позволение сотрудникам крупнейших европейских газет» [5, с. 109]. В итоге, 19 апреля 1877 г. на специальном совещании у Верховного главнокомандующего в присутствии военного министра, представителя Министерства иностранных дел, шефа жандармов, начальника полевого штаба, специально назначенного для заведывания делами печати при армии полковника Генштаба М.А. Газен-кампфа и других лиц был рассмотрен вопрос о допущении корреспондентов в армию [6, с. 6].
Главным аргументом в пользу положительного решения этого вопроса было то, что если представители печати не будут допущены официально, то они все равно найдут возможность наблюдать за происходящим со стороны, и тогда вместо достоверных сведений будет поступать поток ложных слухов и недоброжелательных вымыслов, неминуемо оказывающих отрицательное воздействие на общественное мнение в России и за ее пределами. По словам графа Н.П. Игнатьева: «По крайней мере, не станут оспоривать существования наших успехов и подвигов, как бывало прежде. В Европе отдадут справедливость чудным качествам русского солдата, и истина восторжествует над ложью, интригою и коварством наших порицателей и врагов, иностранных и доморощенных. А свои воры хуже чужих» [7, с. 50-51].
Корреспонденты должны были иметь при себе две фотографии. Одну они оставляли в Полевом штабе, где она хранилась в специальном альбоме, а вторую, с пропуском и печатью, имели при себе в качестве удостоверения личности. На левой руке им надлежало носить круглую медную бляху с надписью «корреспондент» и изображением орла. Отличительные знаки должны были, в том числе, помочь командирам частей сразу понять с кем они имеют дело, поскольку им (вплоть до ротных командиров включительно) было запрещено разговаривать с корреспондентами на темы, связанные с военными действиями.
Приказом главнокомандующего от 7 июня 1877 г. знак был заменен трехцветной (черного, желтого и белого) нарукавной повязкой. Серебром на ней был вышит двуглавый орел, а вокруг него полукругом размещалась надпись «корреспондент» с номером, под которым ее обладатель был занесен в общий список. На каждой повязке также была поставлена
с внутренней стороны печать полевого штаба.
При формальном отсутствии предварительной цензуры, но с учетом уже существовавших запретов, М.А. Газенкампф в обязательном для российских корреспондентов виде сообщал официальные сведения, интерпретированные в нужном русле, в специально отведенные для встречи с журналистами часы. Однако даже при этих мерах предосторожности министр внутренних дел 17 сентября 1877 г. во Всеподданнейшем докладе сетовал: «...несмотря на такой специальный просмотр статей, касающихся армии, в наших периодических изданиях, выходящих в свет в Санкт-Петербурге, без разрешения общей предварительной цензуры, появляются довольно часто, особенно в последнее время, такие известия и статьи о военных событиях, которые крайне неблагоприятно действуют на настроение общества, вызывая в нем тревогу и недоверие к правительству, роняя авторитет начальствующих лиц и обвиняя многих из них в бездарности, интригах, нерасторопности и т. д.» [8, л. 39-40].
В начале XX века Россия получила изрядный отрицательный опыт, накопленный в войне против Японии (27 января 1904 г. - 23 августа 1905 г.). Уже сразу после ее окончания «под влиянием оскорбленного народного самолюбия» состоялся поиск причин и виновников произошедшего. Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действовавшими против Японии, бывший военный министр, генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин, подводя в своей книге итоги войны, заявлял: «...необходимо безотлагательно воспользоваться пережитым опытом, дабы, уяснив себе наши ошибки и изучив явленные нашими войсками слабые стороны, найти способы к правильному росту нашей армии в будущем в духовном и материальном отношениях» [9, с. 9]. В числе причин неудач была названа деятельность политических партий и распространяемых ими прокламаций среди войск с призывами не к победе, а к поражению, а также газеты и журналы, которые «заливали грязью армию» и ее представителей [9, с. 9-10].
Затронул А.Н. Куропаткин и проблему военных корреспондентов: «Некоторые корреспонденты с театра войны, плохо осведомленные о наших действиях и еще хуже - о японских, часто на основании не виденного, а только слышанного, из источников недостаточно компетентных, увеличивали смуту в умах, раздувая значение той или другой из
наших неудач» [9, с. 10]. Правда, при этом главнокомандующий отмечал: «Надо прибавить, что между корреспондентами были люди очень храбрые и искренно желавшие принести пользу, но отсутствие даже элементарной подготовки к пониманию сложного военного дела делало их усилия тщетными» [9, с. 10].
Такой весьма критичный взгляд на печать, основанный на мнении генерала А.Н. Ку-ропаткина, прочно утвердился в российском Генеральном штабе со времени Русско-японской войны. Следствием явилось создание в 1912 г. Главным управлением штаба «Положения о военных корреспондентах в военное время», которым допускалось присутствие на театре войны только 20 журналистов (10 русских и 10 иностранных) и 3 фотографов. Главным было даже не количество представителей периодических изданий и телеграфных агентств, которые могли быть допущены в действующую армию, и не крупный денежный залог для удержания из него штрафов, если таковые будут наложены в 25000 рублей для отечественных и 75000 франков для иностранных журналистов. Вся корреспонденция, предназначенная к отправке с театра военных действий для печати, должна была быть представленной предварительно на цензуру в двух экземплярах, один из которых оставался в военно-цензурном отделении. За различного рода проступки, связанные с отлучками за пределы района расположения штаба Главнокомандующего, отправку корреспонденции или фотографии без предварительного представления начальнику военно-цензурного отделения или за отсутствие необходимой нарукавной повязки, корреспонденты подвергались денежным штрафам в размере от 25 руб. до 10000 руб. Предусматривались и более суровые меры наказания от лишения звания военного корреспондента до заключения в тюрьму гражданского ведомства на срок от трех до шести месяцев [10, с. 533-535].
Таковы были планы, а что можно сказать об их реализации в условиях Первой мировой войны? Попытаемся выяснить это на основе документов, отразивших деятельность военных корреспондентов, в том числе в рамках Минского военного округа.
В начале сентября 1914 г. из Ставки Верховного главнокомандующего были разосланы телеграммы в штабы фронтов, в которых отмечалось, что в ряде газет появляются заметки под рубрикой «От собственного корреспондента из
действующей армии». «В виду того, что по повелению Верховного Главнокомандующего, - говорилось далее в телеграмме, - корреспонденты в действующую армию не допущены, появление в печати корреспонденции из действующей армии не допустимо» [11, л. 29]. Главнокомандующий приказал также подтвердить всем офицерам под строгой ответственностью и угрозой расследования «не посылать из армии никаких корреспон-денций и писем о военных действиях» [11, л. 30]. Параллельно было отдано распоряжение для служащих железных дорог под угрозой увольнения и предания суду с запретом приемки и доставки любых письменных сообщений из фронтовых районов. Причина этой строгости заключалась в том, что некоторые корреспонденты пользовались для отправки своих сообщений в московские и петроградские газеты не почтой, а кондукторскими бригадами, минуя цензурные отделы [11, л. 151].
Однако в конце сентября 1914 г., благодаря особому разрешению Верховного главнокомандующего, всё же было дозволено исключительно коллективное посещение корреспондентами отдельных районов военных действий. Осуществлялось это по заранее выработанному маршруту и при участии офицера генерального штаба. На фронт были допущены 7 иностранных и только 3 русских корреспондента, которые находились в войсках в течение двух недель. В следующем, 1915 г., была предпринята поездка второй группы корреспондентов, причем число русских журналистов выросло до 6. Происходили и индивидуальные посещения фронта представителями периодических изданий.
Зато летом 1915 г., согласно указаниям штаба Верховного главнокомандующего, вообще было запрещено фотографирование в районе действующих армий. Исключением являлись штатные военные фотографы в лице офицеров, которые выполняли свою работу по распоряжению соответствующих штабов [11, л. 151 об.].
Однако в октябре 1915 г. начальнику штаба Верховного главнокомандующего была подготовлена записка о роли печати в условиях войны. В ней говорилось о том, что в последнее время от редакций газет «Русское слово», «Русские ведомости», «Биржевые ведомости» и «Речь» поступили ходатайства о разрешении их корреспондентам прибыть в штаб Верховного главнокомандующего. Редакторы ссылались на то, что до последнего времени периодические издания не имели возможности удовлетворять
запросов общества, вследствие крайней скудности, туманности и поверхности сведений о военных событиях. Причина заключалась, по мнению редакций газет, в полном отсутствии какой бы то ни было связи между печатью и единственным компетентным органом - штабом Верховного главнокомандующего. Отсюда вытекало предложение не только дать разрешение на прибытие в штаб корреспондентов, но и через них установить постоянную связь с большими и влиятельными газетами для возможно более широкого ориентирования общества о ходе военных действий, при условии соблюдения военной тайны. Тем самым предполагалось «поддерживать живой интерес к войне и рассеивать неверные сведения, которые распространяются в обществе». Корреспонденты, находясь при штабе, по мнению редакторов, пользовались бы наибольшим доверием своих читателей [12, л. 1-1 об.]. Предложение было поддержано в Ставке, оставалось выработать необходимый механизм взаимодействия.
В конце ноября 1915 г. по распоряжению генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта генерал-майора Лебедева военно-цензурным отделением была разослана в штабы 1-й, 2-й, 3-й, 4-й и 10-й армий специальная сводка «разновременно данных» по вопросу о пребывании посторонних лиц во фронтовых районах. Причиной рассылки явились случаи «принятия недостаточно строгих мер предосторожности в отношении посторонних лиц» [12, л. 218].
Корреспонденты, иностранные офицеры союзных и нейтральных государств, представители благотворительных учреждений должны были допускаться «для временного посещения армий» только при наличии у них удостоверений от штаба фронта и при условии, что об их приезде «было сделано заблаговременное предупреждение соответствующему штабу армии». В противном случае эти лица должны были подлежать немедленной высылке или находиться под наблюдением до получения последующих указаний. В документе также указывалось, что удостоверения штаба фронта были действительны только для однократной поездки в армию, а для посещения нескольких армий требовались особые дополнения к документу.
Каждый прибывший должен был явиться в штаб армии, где ему взамен удостоверения штаба фронта выдавался новый пропуск от штаба соответствующей армии. Затем к нему «прикомандировался особый офицер», который
непосредственно отвечал «за соблюдение должного маршрута сопровождаемого им лица» [12, л. 218 об.]. Более того, над всеми корреспондентами и иностранцами, а также за их перепиской должно было осуществляться негласное наблюдение, их корреспонденции подвергаться цензуре на основе порядка, установленного штабом армии. Особое разрешение требовалось также для осуществления фотографирования с обязательной проявкой фотопленки и предоставления фотографий на проверку.
В оправдание этих строгих мер можно привести ряд фактов, которые подтверждают их необходимость. В Минском военном округе, даже пройдя все необходимые меры контроля, в качестве корреспондентов оказывались люди, которые не устраивали не только штаб Верховного главнокомандующего, но и сами редакции газет.
Сообщения военных корреспондентов зачастую вызывали отрицательные оценки в войсках главным образом потому, что происходившие события и сама обстановка на фронте изображались в далеком от реалий виде. Тому было свое объяснение. Во-первых, корреспондентов активно опекали штабные офицеры и служащие контрразведки, не позволяя им оказываться в гуще событий, а, во-вторых, журналисты сами ограничивали себя в правдивом описании происходившего, постоянно ориентируясь на возможные ограничения со стороны военной цензуры, запрещавшей говорить о сложности создавшейся обстановки, о трудностях и лишениях службы в условиях военных действий. Наконец, были и причины особого свойства.
Так, например, с 12 января 1916 г. официально разрешенным корреспондентом «Русского слова» в Минске являлся талантливый журналист Мечислав Станиславич Лембич, публиковавшийся под псевдонимом Цвятков-ский. За побег от немцев из-под Варшавы он был награжден ранее георгиевской медалью. Однако, по словам известного историка русской журналистики, штабс-капитана Михаила Константиновича Лемке, служившего в тот период военным цензором в Ставке Верховного главнокомандующего, М.С. Лембич посылал в редакцию «Русского слова» материал о жизни армии в форме телеграмм, выдавая сведения двухмесячной давности, почерпнутые из иностранных газет, за самые последние новости [2, с. 574].
Журналист прибыл в Минск на место корреспондента «Русского слова» Константина Владимировича Орлова. М.К. Лемке дал К.В.
Орлову следующую характеристику: «Ремесленник, редакционный газетчик, человек, прошедший огонь, воду и медные трубы, но сохранивший живую душу, которую так мало ценят у Сытина, что, в противоположность Суворину , даже и не покупают» [2, с. 169]. М.К. Лемке также рассказывал, что К.В. Орлов «поняв, что ему, репортеру, у нас дела гораздо меньше, чем обозревателю военных событий "Русского Слова" Михайловскому, который, однако, сюда не приедет» [2, с. 177], но при этом отобьет его заработок, не пробыв в районе военных действий и месяца, 24 октября 1915 г. вернулся из Минска в Москву.
Еще загадочней была история, связанная с другим корреспондентом московской газеты «Русское слово» Михаилом Исаакиевичем Воеводой, который состоял одновременно в Минской организации Всероссийского земского союза и публиковал свои статьи под псевдонимами «В-да М.; Мих.; М.В.» [13, с. 10]. Ему было разрешено пребывание в районе 2-й армии с 31 марта по 30 апреля 1916 г., с требованием предоставления телеграмм и корреспон-денций в цензуру штаба [14, л. 51]. Редакция «Русского слова» дала согласие на посещение им фронта лишь потому, что другие сотрудники отказались ехать на театр военных действий. Воеводе же, состоявшему на службе в Земском союзе, сделать это было гораздо проще.
Во время его нахождения при штабе армии за ним был установлен негласный надзор, в ходе которого было выяснено, что за все время присутствия М.И. Воеводы на фронте им не было отправлено в редакцию ни одной корреспонденции. Записи в блокноте, которые удалось просмотреть офицерам контрразведки, были непонятны «и имели характер особого шифра, ему одному известного» [14, л. 78].
Также было установлено, что редакция газеты была крайне недовольна работой своего корреспондента. Доказательством служила телеграмма, полученная 11 июня 1916 г., следующего содержания: «Немедленно приезжайте Москву для окончательных переговоров. Дальнейшая такая Ваша работа невозможна. Даже десятая часть Ваших расходов не окупает всего Вашего материала. Благов » [14, л. 79]. После окончания отведенного срока пребывания на фронте, 4 мая
* Владельцем московского «Русского слова» являлся известный издатель Сытин. Лемке упоминает в своей характеристике также крупнейшего петербургского издателя «Нового времени» - Михаила Алексеевича Суворина - сына Алексея Сергеевича Суворина, основателя
1916 г М.И. Воевода выехал в Минск.
Недостатки в деятельности военных корреспондентов регулярно оборачивались строгостями со стороны Ставки Верховного главнокомандующего. Летом 1916 г. последовало предупреждение о том, что будут удалены все корреспонденты в случае нежелательной их деятельности хотя бы одного из них [14, л. 188]. От каждого журналиста требовалась подписка о соблюдении установленных правил, а редакции газет обязались не печатать ничего, написанного с нарушением поставленных корреспондентам условий [14, л. 188].
В Военно-историческом архиве сохранилась расписка сотрудника газеты «Русское слово» Александра Павловича Савельева на время пребывания его в районе Западного фронта. Нижеподписавшийся принимал на себя следующие обязательства: «В точности сообразоваться как с полученным разрешением на посещение войсковых районов, так и с могущими быть данными разрешениями на посещение отдельных войсковых частей и осмотр различных сооружений или учреждений. По прибытии в каждый войсковой район представляться в соответствующий штаб, с предъявлением удостоверения на посещение этого района. Представлять все свои, предназначенные для печати произведения, а также фотографии на цензуру тех лиц или штабов, которые для того будут указаны, а помимо этой цензуры ничего предназначенного к напечатанию не посылать. Всякого рода записки, заметки и т. п. материалы, а равно фотографии при отъезде предъявлять тому же штабу или лицу, на которое возложена цензура корре-спонденций. В случае каких-либо с моей стороны отступлений от вышеизложенного, данное мне штабом фронта разрешение на пребывание в его пределах теряет силу. Савельев. 24. 06. 1916 г.» [14, л. 190].
Поскольку другие документы этого дела представляют собой регулярно отправляемые вплоть до декабря 1916 г. телеграммы на запросы Ставки об отсутствии на фронте военных корреспондентов, можно предположить, что дополнительные ограничения всё же были введены.
Однако все же следует сказать и о позитивных результатах присутствия не только отечественных, но и зарубежных корреспондентов
издательской фирмы, занимавшей одно из первых мест в российской книжной торговле.
* Федор Иванович Благов (1866-1934) — журналист, редактор газеты «Русское слово».
в расположении Ставки Верховного главнокомандующего. Так, в расположении армий Западного фронта летом 1916 г. находился корреспондент «Таймс» Р.А. Вильтон. Ему было разрешено посещение 10-й армии, а затем и более «интересный» в военном отношении район, включая город Минск. Потом он побывал в 9-м и в 3-ем кавказском корпусах, в 4-й армии. Везде делал фотографические снимки. Итогом
поездок стало награждение Р.А. Вильтона георгиевской медалью 4 степени, за «пример личного мужества» [14, л. 153]. «Высочайшее соизволение» на награждение английского подданного Роберта Вильтона георгиевским крестом 4 ст. последовало 4 октября. В 1916 г. корреспондент вновь побывал в Минске а 27 ноября в Могилеве [14, л. 167].
Список литературы
1. Потапов Н. М. Печать и война. М., Л.: Госвоениздат, 1926. 82 с.
2. Лемке М. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916). Пг., 1920. 859 с.
3. Блохин В.Ф., Косарев С.И. Балканский кризис 1870-х гг. и периодическая печать России и Западной Европы. Брянск: Курсив, 2014. 192 с.
4. Яковлев О.А. Военные корреспонденты в русской армии во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. // Вестник Ленинградского университета. 1978. №№ 8. История, язык, литература. Вып. 2. С. 152-178.
5. Немирович-Данченко В.И. Год войны (дневник русского корреспондента) 1877-1878. СПб.: Издание книжного магазина «Нового времени», 1879. Том 3. 156 с.
6. Газенкампф М. Мой дневник 1877-78 гг. Издание исправленное и дополненное. СПб.: Издание В. Березовского, 1908. 632 с.
7. Игнатьев Н.П. Походные письма 1877 года. Письма Е. Л. Игнатьевой с балканского театра военных действий. М., 1999. 317 с..
8. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 776. Оп. 1. 1877. Д. 13.
9. Куропаткин А.Н. Русско-японская война, 1904-1905: Итоги войны / Под ред. Н. Л. Волков-ского. СПб.: ООО Издательство «Полигон», 2003. 525 с.
10. Гужва Д.Г. Военная цензура русской периодической печати в годы Первой мировой войны // Русская публицистика и периодика эпохи Первой мировой войны: политика и поэтика. Исследования и материалы. М.: ИМЛИ РАН, 2013. С. 524-537.
11. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2048. Оп. 1. Ед. хр. 896.
12. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1484.
13. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. М., 1960. Т. 4. 558 с.
14. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2048. Оп. 1. Д. 1087.
THE MILITARY CORRESPONDENTS IN MINSK MILITARY ^MMAND REGION DURING THE FIRST WORLD WAR. HISTORICAL RESEARCH
The article is a brief historical review about the reports of the Institute of War Correpondents in national periodicals. Analyzing records from the Russian-Turkish war of 1877-1878 and Russian-Japanese war of 1905 the paper gives examples of professional reporting about military actions as well as negative implications of the ignorance found in presenting classified information by war correspondents. The practice of employing war correspondents to cover military actions in the late XIX - early XX centuries was questioned during the First World War. The case in point is the work of the war correspondents stationed in Minsk and Minsk Military Command Region from 1915 where Supreme High Command General Headquarters were located. Keywords: the First World War, periodicals, war correspondents, Minsk Military Command Region.
References
1. Potapov, N.M. (1926). Pechat i voyna. [Press and War.] M., L.: Gosvoyenizdat, 82 s.
2. Lemke, M. (1920). 250 dney v tsarskoy stavke (25 sentyabrya 1915 - 2 iyulya 1916). [250 days at the royal General Headquarters (September 25, 1915 - July 2, 1916)]. Pg., 859 s.
3. Blokhin, V.F., Kosarev, S.I. (2014). Balkanskiy krizis 1870-h gg. i periodicheskaya pechat Rossii i Zapadnoy Evropyi. [The Balkan crisis of the 1870s. and the periodical press of Russia and Western Europe]. Bryansk: Kursiv, 192 s.
4. Yakovlev, O.A. (1978). Voennyie korrespondentyi v russkoy armii vo vremya russko-turetskoy voynyi 1877-1878 gg. [Military correspondents in the Russian army during the Russian-Turkish war of 1877-1878]. // Vestnik Leningradskogo universiteta. [Bulletin of Leningrad University]. 8. Istoriya, yazyik, literatura. [History, language, literature]. 2. 152-178.
5. Nemirovich-Danchenko, V.I. (1879). God voyny (dnevnik russkogo korrespondenta) 1877-1878. [The year of war (diary of the Russian correspondent). 1877-1878]. SPb: Izdanie knizhnogo magazina «Novogo vremeni», Tom 3. 156 s.
6. Gazenkampf, M. (1908). Moy dnevnik 1877-78 gg. Izdanie ispravlennoe i dopolnennoe. [My diary of 1877-78 years. The corrected and supplemented edition]. SPb.: Izdanie V. Berezovskogo. 632 s.
7. Ignatiev, N.P. (1999). Pohodnyie pisma 1877 goda. Pisma E. L. Ignatevoy s balkanskogo teatra voennyih deystviy. [Marching letters of 1877. E. L. Ignatieva's letters from the Balkan theater of military operations]. M., 317 s.
8. Rossiyskiy gosudarstvennyiy istoricheskiy arhiv (RGIA). [Russian State Historical Archive (RGIA)]. F. 776. Op. 1. 1877. D. 13.
9. Kuropatkin, A.N. (2003). Russko-yaponskaya voyna, 1904-1905: Itogi voynyi / Pod red. N. L. Volkovskogo. [The Russian-Japanese War, 1904-1905: The Results of the War, Ed. N. L. Volkovsky]. SPb.: OOO Izdatelstvo «Poligon». 525 s.
10. Guzhva, D.G. (2013). Voennaya tsenzura russkoy periodicheskoy pechati v godyi Pervoy miro-voy voynyi // Russkaya publitsistika i periodika epohi Pervoy mirovoy voynyi: politika i poetika. Issle-dovaniya i materialyi. [Military censorship of the Russian periodical press during the First World War // Russian publicism and periodicals of the First World War: politics and poetics. Research and materials]. M.: IMLI RAN. 524-537.
11. Rossiyskiy gosudarstvennyiy voenno-istoricheskiy arhiv (RGVIA). [The Russian State Military-Historical Archive (RSMHA)]. F. 2048. Op. 1. Ed. hr. 896.
12. Rossiyskiy gosudarstvennyiy voenno-istoricheskiy arhiv (RGVIA). [The Russian State Military-Historical Archive (RSMHA)]. F. 2003. Op. 1. Ed. hr. 1484.
13. Masanov, I.F. (1960). Slovar psevdonimov russkih pisateley, uchenyih i obschestvennyih deyateley: V 4 t. [Dictionary of pseudonyms of Russian writers, scientists and public figures: In 4 vols.]. M., Tom 4. 558 s.
14. Rossiyskiy gosudarstvennyiy voenno-istoricheskiy arhiv (RGVIA). [The Russian State Military-Historical Archive (RSMHA)]. F. 2048. Op. 1. D. 1087.
Об авторе
Блохин Валерий Федорович - доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой отечественной истории, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского (Россия), E-mail: [email protected]
Blochin Valery Fedorovich - Doctor of History, Professor, Head of the department of national history, Bryansk State Academician I.G. Petrovsky University (Russia), E-mail: [email protected]
