CC BY
23ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРЫ
Т. Г. Петрова
ПРАЖСКИЙ ЖУРНАЛ МОЛОДЫХ «СВОИМИ ПУТЯМИ»
Роль печатного слова в условиях эмиграции значительно выросла по сравнению с дореволюционной Россией. Литературная полемика в русском зарубежье стала важнейшей формой литературной жизни, и в 20-30-е годы XX в. практически все периодические издания были вовлечены в литературные дискуссии. Постоянное внимание и интерес к русскому классическому наследию и его сохранению в зарубежной России был обусловлен процессом самоидентификации. Но если отношение к классической русской литературе объединяло эмиграцию, то отношение к советской литературе ее разделяло. Приоритет либо литературе, созданной в зарубежье, либо советской, отдавался в зависимости от идеологической ориентации литераторов. В середине 20-х годов XX в. литературным центром эмиграции становится Париж, где издаются основные русские журналы и газеты, Прага - русский научный центр - остается на периферии литературной жизни зарубежья. Рассмотрим литературную политику одного из интересных пражских журналов республиканско-демократического направления, участие издания в одной из ключевых полемик зарубежья - об эмигрантской и советской литературе.
Литературно-художественный и общественно-политический иллюстрированный журнал «Своими путями» выходил в Праге недолго: с 1924 по 1926 г. (1924. - окт. - нояб. - № 1-2-1926. - июнь. - № 12-13)1. Пять номеров журнала вышли с грифом: «Издание Русского демократического студенческого союза в Чехословакии», основанного С.Я. Эфроном2, и под ред.: Н.А. Антипова, А. А. Воеводина, А.К. Ру-дина, С.Я. Эфрона. Отв. ред. журнала всегда оставался Ю. Пак.
На страницах издания выступали: Вадим Андреев, К.Д. Бальмонт, А.Л. Бем, Н. Болесцис, Вал. Булгаков, А. Воеводин, Г. Газда-нов, Н. Гарин-Михайловский, С.И. Гессен, А. Гингер, Н. Еленев, И. Каллиников, А.А. Кизеветтер, И. Кнорринг, Д. Кнут, К. Кротко-ва, Ант. Ладинский, С. Луцкий, Д.И. Мейснер, П.П. Милославский,
ПЕТРОВА
Татьяна
Георгиевна,
старший
научный
сотрудник
ИНИОНРАН
120
Е. Недзельский, Н.Л. Окунев, А. Осо-кин, С. Рафальский, А. Ремизов, Б. Сосинский, Ф. Степун, Ю. Терапиано, И. Тиде-ман, А. Туринцев, А. Фотинский, В. Хо-вин, М. Цветаева, кн. К. Чхеидзе, С. Эфрон и др. Среди выступавших было много эмигрантских молодых поэтов и писателей. Здесь в 1926 г. в сдвоенном № 12-13 состоялся литературный дебют Гайто Газданова, напечатавшего свой рассказ «Гостиница грядущего».
В редакционной статье 1924 г., намечавшей программу издания, говорилось: «Мы демократы и патриоты. И потому мы за возрождающуюся Россию и против ее сегодняшней власти. Наш патриотизм выкован борьбой за Родину, и его горение поддерживается тем, что мы знаем, - Россия все-таки есть!»3 В числе основных задач журнала было фиксирование «молодого и творческого начала» во всех областях жизни. Ибо «вместе с молодым поколением России мы хотим явиться строителями жизни и не наша вина в том, что к этому мы вынуждены идти своими путями»4. Д. Мейснер в статье «Верховность идеи Родины» так объяснял это понятие, ставшее главным идейным началом, объединяющим членов Русского демократического студенческого союза: «абсолютный патриотизм», утверждение в качестве основной общественной ценности пользы отечества-государства. Избрав демократию проводником, ведущим к спасению Родины, «современная молодежь новую русскую государственность мыслит себе построенной на началах свободы и социальной справедливости»5. В статье «Сдвиги» Н. Антипов утверждал, что нужно «создавать какую-то новую, сферическую идеологию», и отметил, что борьба против догматизма, «отрицание фанатической категоричности и неуклонной прямолинейности, искание чего-то иррационального, среднего между самодержавием и конституционализмом, между республикой и монархией, между буржуазной идеологией и со-
циалистической, между демократизмом и коммунизмом - самое характерное и общее в исканиях молодых - от монархиста до искреннего сменовеховца»6.
Ф. Степун в своем письме, адресованном С.Я. Эфрону и опубликованном на страницах журнала, находил глубокие совпадения между его лагерем «отцов» и лагерем «детей», идущих «своими путями». Он подчеркивал, что в его «Мыслях о России» так же поставлены «тема Родины, как онтологического начала, и тема недостаточности ощущения этого начала в рядах революционной демократии»7. Ф. Степун писал: «...проповедь культурного братания между эмигрантским и советским фронтом... представляется мне весьма желательной. С самого начала своего пребывания в эмиграции я бьюсь над разрешением этой же проблемы. М.А. Осоргин стучится в ту же дверь. Уверен, что общими усилиями мы добьемся желанных результатов»8.
«Культурное братание», ставшее одной из доминантных идей журнала, было начато в статье А. Осокина «Грозовые всходы»9 о «красной» и «буржуазно-меньшевистской» молодежи в России. Автор обзора «По советским журналам», подписанного инициалами А.Т., утверждал, что провозглашение особого пролетарского искусства, «как невежественного утверждения полуграмотности на развалинах былого великолепия, вопреки вульгарному мнению, не является характерным для художественной жизни Советской России в целом», а взгляд на настоящую эпоху, как на переходную, трагическую, но необходимую и открывающую «вход в новую эру», не представляется плодом больной фантазии10.
России в 1925 г. был посвящен сдвоенный номер жунала (№2 6-7). Объясняя выбор темы, редакция сообщила читателям, что журнал не хочет ни спорить о завоеваниях революции, ни решать, «стало ли лицо России хуже или лучше
121
после болезни, от которой она начинает выздоравливать, а разглядеть его из нашего вынужденного, нежеланного далека, по чертам его понять скрывающиеся за ним жизнь и мысль»11. Поэзия в этом номере была представлена стихотворениями С. Есенина, Н. Тихонова, Н. Асеева, Л. Лесной, а проза - рассказом Вс. Иванова «Дите», отрывком из повести А. Яковлева «Терновый венец», рассказом М. Зощенко «Аристократка» и «Воздушными путями» Б. Пастернака.
В статье «Мысли о современной русской литературе» критик А.Л. Бем высказал важнейшую идею о бессмысленности деления литературы на «эмигрантскую» и «советскую», ибо существует единый русский литературный язык. Кто не слышит современности, утверждал критик, тот не будет никогда большим писателем. Однако необходимо отличать сегодняшнее от современного: «у "сегодняшнего" - нет измерения во времени, оно умирает завтра, а "современное" живет во временных масштабах эпохи»12. Он предложил более продуктивное, на его взгляд, разделение литературы «вчерашнего» и «сегодняшнего» дня и отметил, что «вчерашних» писателей можно найти и в эмиграции, и среди живущих в России, так же, как в эмиграции, безусловно, есть свое литературное «сегодня», хотя оно ярче и определеннее сказывается все-таки в России. Очень неблагоприятны условия, в которых приходится работать и пробиваться молодому писателю за границей. Часть вины здесь и на тех, полагает критик, «кто так восторгается молодым и талантливым в России и так глух к молодому и часто столь же талантливому здесь, у себя под боком»13.
А. Туринцев в статье «Поэзия современной России» выделяет трех поэтов -Пастернака, Есенина и Тихонова. Пастернак, по его мнению, вне времени, но больше - для будущего; он мыслит чувством, каждое впечатление стремится дать «таким, каким оно есть в момент, когда человек, окунаясь в жизнь, слушает себя», а каждую «былинку, каплю влаги дает как 122
микрокосм, в котором полное дыхание и вся загадка бытия»14. Основная тональность поэзии Есенина - широкое, но элегическое приятие всего земного («в радости убогой») под знаком его тленности -перебивается взрывом бунта. Другая «излюбленная струна его лиры» - Родина, Русь. Есенин - хулиган, скандалист, бунтарь, по-русски сочетается в одно с Есениным тихим и религиозным, порывающимся к Божеству. Бунт поэта, утверждает критик, неизбежно вспыхнул бы в нем во всякое время, но на нем - печать современности: «...дисгармоничная эра революции в сплаве с дисгармонией личной придает схватке двух миров в драме Есенина значение общей изживаемой ре-альности»15. Боец, скупой повествователь о многотрудных днях войны, Тихонов просто, без натуги явил ее лик, показал, как закаляются души в повседневности подвига, вскрыл психологию обреченности и одиночества людей, многие годы живущих под знаком смерти. Все сетования на оскудение русского поэтического слова несправедливы, если поэзия отвечает такими крупными именами, делает вывод А. Туринцев.
Литературная часть журнала традиционно открывалась стихами. Здесь были опубликованы: «Хвала богатым» и «Эмигрант» М. Цветаевой, «Пересветы» К. Бальмонта, стихотворения И. Кнорринг и молодых поэтов, входивших в пражский литературный кружок «Скит Поэтов». Имена всех кружковцев были представлены в «Своими путями». Это - А. Туринцев, С. Рафальский, Н. Болесцис, А. Фотин-ский, Б. Семенов, Хр. Кроткова, Р. Спина-дель. Их руководитель - А.Л. Бем - в статье 1926 г. «Скит Поэтов», опубликованной в последнем номере журнала, заметил, что объединяло всех не единство литературных симпатий, а желание выявить свою поэтическую индивидуальность, не втискивая ее заранее в ту или иную школу. Читатели журнала также могли познакомиться с творчеством участников Союза молодых поэтов в Париже: В. Андрее-
ва, А. Гингера, Д. Кнута, Ант. Ладинского, С. Луцкого и Ю. Терапиано.
В журнале были опубликованы рассказы М. Иванникова «В степи», Н. Болесци-са «Случай из жизни мистера Вальдто-на», Г. Газданова «Гостиница Грядущего», С. Долинского «Предел», Н. Елене-ва «Гость», Б. Сосинского «Устирсын», И. Тидемана «Концы», кн. К. Чхеидзе «Повесть о Дине», С. Эфрона «Видовая», А. Воеводина «Корпусное заведение», фельетон Евг. Недзельского «О маятнике мод, Млечном Пути и беспощадном крыле», исторический анекдот И. Каллинико-ва «Как царь вором был», а также рассказ К. Чапека «Трое» (пер. И. Каллиникова). При этом № 12-13 журнала в большей своей части был посвящен произведениям именно молодых писателей и поэтов русского зарубежья.
В 1925 г. редакция обратилась к крупным писателям-эмигрантам с просьбой высказаться на страницах специального номера журнала на тему «Русские писатели о современной русской литературе и о себе». На призыв редакции откликнулись: М. Алданов, А. Ремизов, Ф. Степун, М. Цветаева, Е. Чириков, И. Шмелев, Б. Зайцев, Д. Крачковский, С. Минц-лов, М. Слоним, В. Ходасевич.
М.А. Алданов заметил, что деление литературы по географическому рубежу советской России неправильно и основано на случайности. Вопрос о том, что хуже: рабство или изгнание, каждый решал по-своему, часто в зависимости от случайных обстоятельств. «Из двух зол нужно выбрать меньшее; я не думаю, что о своем выборе должны пожалеть писатели-эмигранты. Они все продолжали здесь делать свое дело и не одна книга, написанная за границей, останется в истории русской литературы»16. А.М. Ремизов высказал пожелание, чтобы русские писатели «научились у здешних больших мастеров и, не спеша, сделали бы образцы русской литературы»17.
Ф. Степун подчеркнул, что с первых своих выступлений в эмиграции он упорно защищает мысль об одинаковой чуждости подлинной творческой России как большевистского коммунизма, так и «эмигрантщины», а делить русскую литературу на «эмигрантскую» и «советскую», в сущности, бессмысленно, что в «советской литературе» надо различать «агитмакулатуру» сегодняшнего дня и подлинную литературу, исполненную пафоса современности. Подлинными художниками среди советских писателей ему представляются те, которым слышно, что «смысл взрыва всех смыслов не в коммунистическом строении новой жизни, а во взлете жизни над самою собой; подлинное искусство всегда метафизично, как по своему корню, так и по своему устремлению»18.
М. Цветаева высказала свои, ставшие очень известными, мысли о том, что родина не есть условность территории, а «непреложность памяти и крови». «Не быть в России, забыть Россию - может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри, - тот потеряет ее лишь вместе с жизнью»; кроме того, «писателю там лучше, где ему меньше всего мешают писать (дышать)»19. За границей не только «самым живым из русских писателей», но «живой сокровищницей русской души и речи» она считала А.М. Ремизова, в России среди советских писателей и поэтов, «пишущих, как трава растет из-под тюремных плит, - невзирая и вопреки», крупнейшим из них М. Цветаева назвала Б. Пастернака, «давшего не новую форму, а новую сущ-нось, следовательно - и новую форму»20. Общий вывод М. Цветаевой: «. расцвет слова (особенно - прозаического) в России небывалый. Коммунизм, загнав жизнь внутрь, дал выход душе»21.
Е. Чириков был убежден, что все таланты в современной России не связаны с «коммунистическим крещением», которое «рождает в литературе только плевелы, подлежащие в будущем огню забвения»22.
123
И. Шмелёв был не согласен с утверждением, что у зарубежных писателей все в прошлом и связь с родной жизнью утрачена, а источник их сил пропал. Ибо писатели работают и смысл их творчества -Россия. Надо помнить, настаивал И. Шмелёв, что, утратив Россию, мы вошли в Европу. Нас узнают, и мы многое узнаем. Поэтому итоги подводить рано.
Разговор о двух Россиях представляется Б. Зайцеву также неправильным. В самом главном Россия одна - «подземная». Больше всего «надо и нам, и московским сохранить здоровье духа, прочность, бодрость, веру - а писать будем, что Бог пошлет, только бы не спуститься, а тогда приложится»23.
Д.Н. Крачковскому кажется, что в эмиграции все обстоит так же благополучно, как было оно в предреволюционные последние годы; и если «под небом дорогих палестин» всегда находилось три-четыре писателя, способных рисковать жизнью ради действительно прекрасных сочинений, то и в эмиграции мы оказываемся не без людей: Алданов, Степун, Ремизов, Гиппиус, Ходасевич, Цветаева, Б. Зайцев. Нужно только меньше внимания обращать на сенсационные заявления «о вреде эмиграции и пользе России», т.к. что одному вред - другому польза, и - наоборот. Крачковский хочет сочинять не «с пролетариями слова», а с «капиталистами благозвучных эпитетов, удачных метафор и неумирающих образов»24.
Странно было слышать об умирании за границей русской литературы и С.Р. Минц-лову, считающему, что лишь ход ее замедлен неблагоприятными условиями жизни, «но мы не у пропасти, мы только на распу-тьи»; что же касается советской литературы, то Минцлов уверен: «. нельзя, отрицая эстетику, выращивать то, что живет исключительно ею, - великую литературу»25.
Однако эстетика не признает ни хронологии, ни политики, и деление на эмигрантскую и русскую литературу как на два разных лагеря - эстетически неправильно, полагает М. Слоним. Литература наша едина, но внутри этого единства
124
происходит борьба стилей и школ. За исключением Ремизова, Цветаевой и Ходасевича - в своем подавляющем большинстве литература эмиграции находится в том кругу, который завершен был еще до революции, утверждает критик. В России же слагаются новые направления и их носителями являются молодые писатели -начиная от Пильняка и Леонова, кончая Тихоновым и Пастернаком. Литература эмиграции, продолжая говорить о прошлом, поддерживала старую линию и охраняла добрые традиции, тогда как в России за это время появилась новая литература. И «как это ни больно для большинства эмигрантских писателей -здесь по преимуществу дописывается одна глава истории русской литературы, а там начинается другая»26, - делает свой вывод М. Слоним. Эту позицию критик отстаивал и ранее: в 1924 г. в статье «Живая литература и мертвые критики» он резко спорил с Антоном Крайним (З.Н. Гиппиус) о судьбе русской литературы в зарубежье и в метрополии, доказывая, что в современной литературе все новое и значительное было создано не в эмиграции, а в России27.
Завершая дискуссию, Вл. Ходасевич обращает внимание на то, что русская литература «тяжко болеет и там, и здесь», хотя причины болезни и ее проявление различны. «Здесь» - оторванность от России, оскудение языка, отсутствие резонанса в обществе, преувеличенный консерватизм, усталость и вялость. «Там» -насильственная замкнутость в стране; словесное фиглярство на областнической основе; полицейские приказы по литературе и «суд глупца» в форме властного окрика; неразборчивая и грубая погоня за новшествами, вызванная то невежеством, то борьбой из-за куска хлеба; судорожная кипучесть, литературная лихорадка, «схваченная на нэповском болоте». Обеим половинам рассеченной надвое русской литературы больно, и обе страдают, но Бог даст - обе выживут, заключает Вл. Ходасевич.
Редакционный комментарий, последовавший за публикациями присланных ответов писателей, включал в себя краткие записки З.Н. Гиппиус и И.А. Бунина с отказом принять участие в размышлениях на заданную тему о современной русской литературе, ибо журнал печатался по новой орфографии, что было неприемлемо для многих писателей.
В своей заметке о вышедшем последнем номере журнала «Своими путями», где в юмористическом разделе «Цапля» высмеивалась «высокопарность» стиля великого кн. Николая Николаевича, возмущенный И. А. Бунин назвал сотрудников журнала «пражскими комсомольцами», оценив их остроумие как «непристойное». О самом журнале Бунин писал: «Плохие пути, горестный уровень! <...> это люди, идущие путями "новой" русской культуры, - недаром употребляют они большевистскую орфографию. Но для кого же необязателен хотя бы минимум вкуса, здравого смысла, знания русского языка?»28 И далее Бунин приводил строки из стихов Н. Болесциса, С. Рафальско-го, А. Туринцева, А. Гингера, Д. Кнута, А. Ладинского, С. Луцкого. В «Письме в редакцию», опубликованном в парижской газете «Возрождение», И. Тидеман29 протестовал против определения Буниным сотрудников журнала как «пражских комсомольцев».
Негативно оценил Бунин и первую книгу парижского журнала «Версты» (1926-1928), занимавшего «примиренческую» позицию в отношении советской России. Там критик и один из редакторов «Верст» - Д.П. Мирский - весьма нелицеприятно отозвался о творчестве Бунина30. Раскрывая программу нового журнала «Версты», Бунин исказил ее смысл, опустив отрицательную частицу «не». В постскриптуме же своей статьи Бунин примиренчески добавил: «Мне пишут, что некоторые сотрудники журнала "Своими путями" обижены на меня за то, что я в
своей заметке о нем употребил (хотя и иносказательно) слово "комсомольцы". Но ведь это слово, конечно, относится только к острякам из отдела "Цапля" и к тем, которые их одобряют. Прочим я могу только посоветовать не быть их попутчи-ками»31. В статье о критических замечаниях Бунина «Литературные отклики: Бунин-критик. - Антон Крайний и Зинаида Гиппиус». о "Верстах"» критик Марк Слоним поддержал литературную молодежь журнала «Своими путями» и обвинил Бунина-критика в поспешной политической «запальчивости»32, назвав его «скверным критиком».
На страницах журнала «Своими путями» был отмечен 80-летний юбилей одного из старейших писателей зарубежья Вас.И. Немировича-Данченко, «истинного сына русского народа, бестрепетно всходившего на его Голгофы», большого и глубокого писателя, «сумевшего проникнуть в алтари различных культур», демократа, «всегда восстававшего против насилия»33. Приветствие М. Цветаевой «Бальмонту» было опубликовано к 35-летию поэтического труда поэта. Объясняя, почему она приветствует Бальмонта в журнале «Своими путями», М. Цветаева писала, что ее пленяют в этом названии оба слова, возникающая из них формула: путь - минимальная собственность поэтов - «беспутных». «Единственный возможный для них случай собственности и единственный, вообще, случай, когда собственность - священна: одинокие пути творчества. Таков ты был, Бальмонт, в Советской России, - таким собственником! - один против всех - собственников, тех или этих. И пленяет меня еще, что не "своим", а - "своими", что их мно-ого путей! - как людей - как страстей. И в этом мы с тобой - братья»34. Приветствие включает в себя и запись М. Цветаевой юбилейного вечера Бальмонта в московском «Дворце искусств» пять лет назад - 14 мая 1920 г.
125
А. Ремизов выступил с приветствием Л. Шестову, по случаю его 60-летия. Назвав книгу Шестова «Опыт адогматиче-ского мышления» «подпольной симфонией», Ремизов утверждал, что путь философа «тягчайший, но верный», ибо «не искусившись, не умудришься»35.
Журнал «Своими путями»» традиционно пристальное внимание уделял вопросам художественной культуры. Большой статьей «Архистратиг русской археологии. Ни-кодим Павлович Кондаков» журнал откликнулся на 80-летний юбилей старейшего русского ученого в области археологии и истории искусства. Не прошло неотмеченным и 35-летие научной деятельности известного ученого С.А. Жебелева, проф. Петроградского ун-та, классика эллиниста (филолога, археолога и историка).
На страницах журнала было отмечено 75-летие со дня рождения президента республики - Т.Г. Масарика, и 75-летие Н.В. Чайковского, к имени которого сходились все нити русского революционного и общественного движения «за последние 50 лет».
100-летию восстания декабристов был посвящен сдвоенный № 10-11 (1926). Здесь опубликованы главы из «Русской правды» Пестеля, из проекта конституции Никиты Муравьева, из записок И. И. Горбачевского, проект манифеста декабристов, найденный в бумагах кн. С.П. Трубецкого и «14 декабря в Петербурге» (Из записок декабриста В.И. Штейнге-ля), а также фрагменты «Былого и дум» А.И. Герцена. Публикация завершалась списком литературы о движении декабристов, имеющейся в русских книгохранилищах Праги.
Критическая часть журнала включает раздел библиографии, где рецензируются книги и продолжающиеся издания. В своей рецензии Е. Недзельский назвал «эпохой» выход из печати шести номеров журнала литературы и науки «Беседа», издававшегося в Берлине, особо отметив труд Вл. Ходасевича «Поэтическое хозяйство Пушкина», где исследователь обратился к изучению психологии и ее законам в творчестве поэта. Е. Недзельский рассмотрел и произведение из беженской жизни - роман Е. Ляцкого «Тундра» (Прага, 1925), в котором действие происходит в Праге. Отзыв был резким: критик отметил необоснованность упреков автора герою в том, что тот «"проглядел в эмиграции самое важное" - "единую, общую боль за Россию", а между тем во всем романе <...> нет и тени этой - "самой главной" - боли <...> ибо, кроме нескольких банальнейших фраз о "той" России, вся его психология - застарелая и самая вредная эмигрантщина»36. С. Эфрон восторженно отозвался о книге Ф. Степуна «Из писем прапорщика-артиллериста» (Прага, 1925). Сочувственно и заинтересованно были проанализированы книги стихов молодых поэтов: вторая книга стихов А. Гингера «Преданность» (Париж, 1925), сборники Д. Кнута «Моих тысячелетий» (Париж, 1925) и Ю. Миролюбова «Два света» (Брюссель, 1925).
На смену пражскому журналу молодых «Своими путями» пришли парижские - «Версты» (1926-1928), «Новый дом» (1926-1927) и «Новый корабль» (1927-1928), и, наконец, - «Числа» (19301934), а позднее «Встречи» (1934).
Примечания
О журнале см. также: Петрова Т.Г. «Своими путями» (Прага,1924. Октябрь - ноябрь - 1926. Июнь. № 1/2 - 12/13) // Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918-1940. - М., 2000. - Т. 2.: Периодика и литературные центры. - С. 422-426.
С.Я. Эфрон (1893-1941) учился в Пражском университете, основал Русский демократический союз в Чехословакии, был соредактором журналов «Своими путями», «Версты», газеты «Евразия». Председатель союза возвращения на родину.
126
3 4 Своими путями. - Прага, 1924.
Там же.
5 Там же - С. 25.
6 Там же. - С. 22.
7 Там же. - № 3-4. - С. 25.
8 Там же.
9 Там же. - № 1 - 2. - С. 5.
10 Там же. - С. 17.
11 Там же. - 1925. - № 6-7. - С. 1.
12 Там же. - С. 20.
13 Там же. - С. 22.
14 Там же. - С. 25.
15 Там же. - С. 26.
16 Там же. - 1925 - № 8-9. - С. 4.
17 Там же. - С. 5.
18 Там же. - С. 7.
19 Там же.
20 Там же. - С. 8.
21 Там же.
22 Там же. - С. 9.
23 Там же. - № 10-11. - С. 19.
24 Там же. - С. 20.
25 Там же. - С. 21.
26 Там же. - С. 22.
- № 1-2. - С. 1.
27 Воля России. - Прага, 1924. - № 4.
28
Возрождение. - Париж, 1926. - 22 июля. 29 Возрождение. - Париж, 1926. - 1 авг.
См.: Святополк-Мирский Д.П. «Современные записки. 1-2. - Париж, 1920-1925; Воля России. 1922, 1925, 1926. № 1-2. Прага» // Версты. - Париж, 1926. - № 1. Возрождение. - Париж, 1926. - 5 авг. Воля России. - Прага, 1926. - № 8-9. - С. 89-90. Своими путями. - Прага, 1925. - № 3-4. - С. 18. Там же. - № 5. - С. 13. Там же. -1926. - № 12-13. Там же. -1926. - № 10-11. - С. 47.
127
