CC BY
21Образование. Наука. Научные кадры. 2021. № 4. С. 102 — 107. Education. Science. Scientific personnel. 2021;(4):102 — 107.
ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫЕ (ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ) НАУКИ
Научная статья УДК 342
doi: 10.24411/2073-3305-2021-4-102-107
NIION: 2007-0062-4/21-021 MOSURED: 77/27-004-2021-04-221
Правовой анализ законодательства некоторых зарубежных стран о гарантиях прав граждан в правоприменительной деятельности
Андрей Александрович Мецгер
Институт государственного управления и права Государственного университета управления, Москва, Россия, [email protected]
Аннотация. В статье автор проводит правовой анализ нормативных правовых актов некоторых стран (Китая, Вьетнама и России), регулирующих реализацию гарантий прав и свобод человека и гражданина. Вопрос о правах человека и гражданина является составной частью проблемы фактического положения, правового статуса личности в обществе и государстве, отношения государства к своим гражданам и правовой культуры граждан государства. Права человека — закрепленные и обеспеченные законом естественные, неотчуждаемые права и свободы, социальные и юридические возможности индивида, гарантирующие его полноценную жизнь и человеческое достоинство.
Ключевые слова: права человека, гарантии прав, правоприменительная деятельность, правовая семья, правотворчество, закон
Для цитирования: Мецгер А.А. Правовой анализ законодательства некоторых зарубежных стран о гарантиях прав граждан в правоприменительной деятельности // Образование. Наука. Научные кадры. 2021. № 4. С. 102 — 107. 10.24411/2073-3305-2021-4-102-107.
Legal analysis of the legislation of some foreign countries on guarantees of citizens' rights in law enforcement
Andrei A. Metzger
Institute of Public Administration and Law of the State University of Management, Moscow, Russia, [email protected]
Abstract. In the article, the author conducts a comparative legal analysis of the normative legal acts of some countries (China, Vietnam and Russia) governing the implementation of guarantees of human and civil rights and freedoms. The question of human and civil rights is an integral part of the problem of the actual situation, the legal status of the individual in society and the State, the attitude of the State towards its citizens and the legal culture of the citizens of the State. Human rights - the natural, inalienable rights and freedoms enshrined and guaranteed by law, the social and legal possibilities of the individual, guaranteeing his full life and human dignity.
Keywords: human rights, guarantees of rights, law enforcement, legal family, law-making, law
For citation: Metzger A.A. Legal analysis of the legislation of some foreign countries on guarantees of citizens' rights in law enforcement // Obrazovaniye. Nauka. Nauchnyye kadry = Education. Science. Scientific personnel. 2021;(4):102—107. (In Russ.). doi: 10.24411/2073-3305-2021-4-102-107.
PUBLIC LEGAL (STATE LEGAL) SCIENCES
Original article
© Мецгер А.А., 2021
существенные признаки его бытия. «Права человека, — как справедливо отмечает Ф. Фабрици-
рава человека в условиях российской реальности есть неотчуждаемые и неотъемлемые свойства каждого человека как
ус, — это огромная научная и социально-практическая проблема, представляющая таковой не только в главном, но и в деталях, и требующая постоянного внимания науки и практики». Дефинитивно права человека воплощают в себе «получившие адекватное закрепление, регулирование и защиту в национальной системе права ре-
альные (абсолютные и неотчуждаемые) интересы (блага и ценности) индивида, осуществляемые через его свободу, равенство, справедливость в различных сферах жизни общества» [14, с. 150—155].
Между государством и индивидом в каждом обществе возникают сложные и многообразные связи, которые, как и взаимные отношения людей друг с другом, закрепляются государством в юридической форме [9, с. 136— 144], в том числе посредством правотворчества, которое является важной основой формирования и изменения системы национального законодательства, и посредством правоприменения (в том числе судебной практики, судебного прецедента).
Основоположники системного подхода в изучении права и прав человека (одними из первых были американец Р. Шлезингер, французы Р. Давид и М. Ансель, немцы X. Кетц и К. Цвей-герт, итальянец Р. Сакко, канадец П. Гленн и др.) на рубеже 60—70-х годов XX в. совершили прорыв в правовой науке. Они создали новое направление исследований, выделили и проанализировали различные правовые общности прошлых веков и современности, назвав последние семьями или системами (романо-германская, англосаксонская, социалистическая, мусульманская и др.). В своих исследованиях они учитывали в том числе правовое положение человека и гражданина в той или иной правовой семье, но в значительной мере оставляли в стороне социальную сущность исследуемых явлений, гарантии прав и свобод человека и гражданина в аспекте социальной сущности той или иной системы права. В результате, на наш взгляд, в одной и той же классификационной единице (в понятии правовой семьи) оказывались разные по своей сущности явления, например, правовое положение человека в капиталистической англосаксонской правовой семье и в совершенно иной социальной системе права тоталитарного социализма.
Полагаем, что в современных условиях социальную сущность правового статуса человека, его прав и свобод, а также гарантий их реализации можно правильно понять не на базе тех или иных правовых семей, которые имеют и одинаковый, и разный социальный характер (некоторые ученые пишут о процессах конвергенции правовых семей), а на основе укрупненного подхода путем выделения социально различных глобальных правовых систем с позиции гарантирования государством реализации прав и свобод человека и гражданина.
Политические и социально-экономические права некоторых категорий граждан, признаваемых эксплуататорами, ограничивались. Были ограничены права крестьян (они длительное время не имели паспортов и не могли свободно переселяться (в СССР они имели «колхозную книжку»), ограничено было также право других граждан на выбор места жительства в крупных городах (институт прописки), на создание партий, иных общественных объединений, на свободный выбор идеологических убеждений (УК РСФСР предусматривал суровое наказание за антисоветскую (антисоциалистическую в других странах тоталитарного социализма) пропаганду и агитацию), ограничивалась свобода вероисповедания. Права и свободы имели определенный целевой характер, они предоставлялись гражданам только в целях строительства социализма.
В настоящее время в существующих странах тоталитарного социализма (кроме КНДР) признаны неотчуждаемые права человека (например, в поправках 2004 г. к Конституции Китая), право частной собственности, свобода экономической деятельности (но под руководством государства и при доминировании государственного сектора экономики).
Однако элементы прежнего подхода в конституциях остаются. Социально-экономические права предоставляются только трудящимся (их детям, например, на бесплатное образование в вузах). Политические права ограничены закреплением в конституциях руководящей роли одной — коммунистической — партии, созданием единой тотальной системы общественных организаций под ее руководством. Устанавливается обязательная идеология (марксизм-ленинизм с национальной спецификой: идеи Хосе Марти — на Кубе, Мао Цзедуна и Дэн Сяопина — в Китае, Хо Шимина — во Вьетнаме и т.д.).
В условиях тоталитарного режима фактически ограничиваются и даже нарушаются государственными органами во имя высших целей также личные права человека. Обеспечение организации деятельности государственных органов, которая направлена на охрану прав и защиту законных интересов гражданина, является неотъемлемой частью поддержания высокой правовой культуры общества. Именно органы государственной власти (в большинстве стран мира) выступают связующим звеном между правом и человеком, гарантируя реализацию прав, дающихся человеку от самого его рождения [13, с. 12—13].
Подводя итог сказанному, стоит отметить, что гражданин, которому необходима интере-
сующая его информация, при обращении в органы государственной власти должен четко знать порядок своих действий, а также уметь отстоять свои права в случае их нарушения представителями государственных органов, используя при этом закон, а еще лучше — умение применить знание правовых норм. Все это будет служить основанием полагать, что в российском обществе уровень правовой культуры достаточно высок [3, с. 43—44]. Отдельно следует сказать о проблеме, которая не рассматривалась в советский период формирования доктрины прав человека, однако впоследствии фиксировалась всеми исследователями этого вопроса, — серьезном разрыве между провозглашенными принципами и нормами и сложившейся правоприменительной практикой.
Реализация социально-экономических прав сопровождалась функционированием так называемого «закрытого» права — неопубликованными в официальных изданиях правовыми актами, которые предоставляли определенные социальные привилегии отдельным категориям граждан [7, с. 412]. Наличие многочисленных льгот и привилегий, получаемых в зависимости от социального статуса, размывало всю социальную систему. «Сложилась ситуация, — писал Б.Н. Топорнин, — при которой одно из наиболее характерных достоинств социалистического конституционализма — широкие экономические и социальные права граждан — не были подкреплены в должной мере материальными гарантиями. Де-юре граждане обладали широким спектром прав, де-факто — многие из них не соблюдались» [12, с. 17].
Поэтому А.Е. Козлов назвал эти нормы-принципы декларативными нормами, носящими «парадный характер» [4, с. 20]. Так, нормы Конституции СССР 1977 г., касающиеся основ социальной политики и провозглашавшие права человека, не носили характера прямого действия и не порождали на практике реальных гарантий социальной защищенности человека. Таким образом, не только провозглашенные политические свободы (слова, печати, митингов, неправомерных действий должностных лиц) были декларативными, но и социальные права не были достаточно развиты и разработаны в текущем законодательстве. Они в целом не были обеспечены эффективными механизмами реализации, поскольку не устанавливали четкие юридические обязанности государства перед человеком и не предполагали право их конституционной защиты. Специалисты характеризуют социальные права того периода как «мягкие» (как бы «нео-
бязательные») обязательства, что выражалось в дифференциации форм этих прав в зависимости от различных причин, необоснованных привилегиях отдельным слоям общества, отсутствии конкретных финансовых гарантий.
По мнению автора, на вопросе прямого действия Основного закона страны следует остановиться подробнее, поскольку он взаимосвязан с проблемой эффективной реализации гарантий прав граждан в правоприменительной деятельности. Иными словами, от научного понимания и действующего национального законодательства, регламентирующего особенности прямого действия правовых норм, в том числе конституционных, во многом зависят понимание и реализация правового механизма реализации гарантий прав граждан.
Итак, необходимо определиться с пониманием содержания правовой категории «прямое действие» Конституции РФ 1993 г. Исследование конституционных положений, актов толкования Конституционного Суда РФ, а также научных выводов, подтвердило тезис о многозначности рассматриваемого понятия. «Прямое действие» Основного закона России может быть рассмотрено в качестве конституционного принципа, юридического свойства Основного закона России, принципа правореализационной деятельности органов государственной власти и местного самоуправления, комплексного конституционно-правового института, научной категории.
Сущность «прямого действия» в общем виде заключается в возможности воздействия Конституции на общественные отношения с помощью собственных средств. Оно может осуществляться посредством влияния на правосознание с целью формирования правовой культуры. При этом воздействуют не конкретные нормы, а Конституция в целом, ее «дух и смысл».
Под юридическим прямым действием Конституции РФ как конституционным принципом предлагается понимать основополагающее начало, определяющее сущность и порядок непосредственной реализации конституционно-правовых норм уполномоченными на то властными субъектами для регулирования конкретных правоотношений без необходимости их конкретизации в отраслевом законодательстве. Сущность юридического прямого действия Конституции РФ заключается в нормативно обеспеченной возможности субъектов всего многообразия правоотношений к непосредственной реальной реализации конституционных норм, а также их эффективной реализации, в результате которой достигаются цели конституционно-правового регулиро-
вания. Нами сформулирован комплексный критерий, позволивший разграничить непосредственное (прямое) и опосредованное действия. Он включает в себя:
■ предметный критерий (группы общественных отношений, объективно входящие и (или) включаемые государством по своей воле в предмет конституционно-правового регулирования);
■ субъектно-институциональный критерий (по субъекту реализации конституционных норм);
■ процедурно-процессуальный критерий (по механизму действия конституционных предписаний).
Сфера непосредственного юридического действия (реализации) конституционных норм ограничена определенными пределами, в качестве которых выступает предмет конституционно-правового регулирования. При этом не все отношения, входящие в предмет конституционно-правового регулирования и закрепленные в Конституции РФ, подлежат непосредственной реализации. Ограниченность правового пространства, предусматривающего прямое действие (реализацию) детерминирована политико-правовым назначением и функциями Конституции. Конституция не является исчерпывающим регулятором всего многообразия общественных отношений. Основной закон государства призван урегулировать отношения, которые имеют первоочередное значение для существования, функционирования государства и общества в определенном правовом русле, а также установить основополагающие принципы, назначение которых — стать основой, исходными началами для формирования сложной и притом эффективной системы правового регулирования отношений в интересах развития общества и государства. Нормы Конституции РФ действуют в сфере уголовных, уголовно-процессуальных правоотношений, но специально на их регулирование не рассчитаны. В сфере отраслевого регулирования общественных отношений конституционные нормы играют роль, с одной стороны, вектора его развития и формирования, с другой — ограничивают данную сферу определенными пределами: устанавливают минимум и максимум государственного вмешательства.
Развитость отраслевого регулирования (качественная, а не количественная) приводит к тому, что при реализации субъективных прав привлечение конституционных норм становится в практической деятельности излишним, поскольку все базовые предписания Конституции
(отметим, что наиболее часто они закреплены в форме конституционных принципов) включаются в систему отраслевого регулирования, либо дублируясь (в той же форме, без конкретизации), либо получая дальнейшее развитие уже как институт соответствующей отрасли права и законодательства (как элемент институционального отраслевого строительства).
В зависимости от сочетания вида правовой нормы по характеру регулируемых ею отношений (материальная или процессуальная) с видом правоотношений выявлена следующая закономерность:
■ реализация правоприменителями при расследовании и рассмотрении уголовных дел материальных конституционных норм прямо запрещено;
■ в уголовном судопроизводстве применяются конституционные процессуальные нормы, регулирующие саму процедуру судопроизводства (ст. 123, ч. 1. ст. 47), определяющие объем прав и обязанностей участников процесса (ч. 2 ст. 47, 48, 49, 51, 52).
При этом в связи с их развитием в отраслевом законодательстве указанные конституционные нормы-принципы приобретают значение усиления мотивировки того или иного процессуального действия в случае необходимости обеспечения баланса интересов всех субъектов уголовно-процессуальных отношений, подчеркивается конституционная, основополагающая природа тех или иных прав граждан.
Другим пределом прямого действия, являющимся одновременно с этим и условием прямого действия (реализации) Конституции РФ, а также критерием отграничения непосредственного действия ее норм от опосредованного, выступают требования, предъявляемые к субъектам их реализации в тексте самого Основного закона России. Таким образом, субъекты непосредственной реализации Конституции РФ являются уполномоченными и одновременно с этим обязанными самой Конституцией (на высшем законодательном уровне) на обеспечение прямого действия той или иной нормы Основного закона.
Роль принципа прямого действия Конституции в процессе осуществления деятельности по расследованию преступлений в полной мере подлежит реализации должностными лицами в социально-психологическом смысле. При этом юридическое непосредственное применение конституционных норм ограничено предметом правового регулирования. Выявлена целесообразность подробной регламентации процессуальной
властно-публичной деятельности на уровне отраслевого законодательства в рамках и на основе конституционных предписаний. В целом советская доктрина прав человека, так же как и конституционная практика, имела несомненную социальную направленность и была ориентирована на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь граждан (это первая часть «формулы» социального государства согласно Конституции РФ 1993 г.). Но что касается свободного развития каждой личности (вторая часть социального государства), то в условиях серьезных ограничений частного предпринимательства и монополии производства, о решении такой задачи всерьез говорить не приходится [15, с. 52—66].
Возвращаясь к вопросу о существовании «генетической» связи между советским и постсоветским периодом [8, с. 54] развития концепции прав человека, поставленном в начале статьи, на него можно ответить утвердительно [1, с. 66— 67]. С тем только добавлением, что нынешняя концепция прав человека имеет довольно крепкое основание, сложенное не из одного источника [4, с. 5—6]. Теоретическое обоснование прав человека активно формировалось в дореволюционный период, в котором, по словам Н.М. Кор-кунова, «мы можем пожаловаться разве только на малое число людей, посвятивших себя научному изучению права, но никак на их качество» [5, с. 272].
Несмотря на серьезное влияние западноевропейских политико-правовых учений, российская юридическая наука имела свою собственную правовую традицию, в том числе по вопросам правового государства и прав человека, включая проблему формирования нового поколения прав, в основе которых лежит право на достойное существование.
Поэтому социалистическое учение о правах человека с его представлениями об их материалистическом и коллективистском характере и о приоритете социально-экономических прав возникло и существовало отнюдь не на пустом месте [6, с. 33—34]. И хотя давление государственной идеологии в советский период не могло не оказать негативного влияния на научную разработку этих вопросов, трактовавшихся исключительно с позиций нормативистского подхода к праву, идея формирования и преимущественной защиты прав человека второго поколения, активно отстаиваемая в это время, существенно расширила каталог прав, признаваемых мировым сообществом. Постепенно вместо представления о приоритете одной группы прав над дру-
гой во всем мире стала преобладать позиция о взаимосвязанности и равной ценности всех прав человека, входящих в общую систему [2, с. 12].
Однако в нашей стране социологические исследования много лет подряд по-прежнему фиксируют, что в массовом сознании права человека второго поколения до сих пор воспринимаются как более значимые, по сравнению с гражданскими и политическими правами [11, с. 56].
Поэтому встречающийся в юридической литературе термин «социалистическая концепция прав человека» вполне корректен. Именно существование выстроенной доктрины позволило при смягчении политического режима в годы перестройки быстро эволюционировать в сторону традиционного понимания прав человека и гражданина, основанного на признании их естественного и неотчуждаемого характера. Таким образом, трезво взвешивая все ее положительные и отрицательные черты, можно и нужно пользоваться и потенциалом советской юридической науки в области прав человека [10, с. 32].
Список источников
1. Алексеева Л. Движение за права человека // История инакомыслия в СССР. Новейший период. М., 1992.
2. Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. М.: Норма, 2008.
3. Воронцова И.В., Соловьева Т.В. Постановление Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе Российской Федерации. М.: Волтерс Клувер, 2010.
4. Козлов А.Е. Социальная политика: конституционно-правовые проблемы. М., 1990.
5. Коркунов Н.М. История философии права. СПб, 1915.
6. Лукашева ЕА. Мифологизация политической и правовой жизни. М.: Норма, 2015.
7. Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое государство. М., 1972.
8. Марченко М.Н. Советское и постсоветское государство и право (сравнительно-правовое исследование). М.: Проспект, 2017.
9. Нижник Н.С. Правовая аккультурация как атрибутивный признак эволюции политико-правовых систем в условиях глобализации // Право и глобализация: проблемы теории и истории: монография по материалам междунар. науч.-те-орет. конф. 28 ноября 2008 г. СПб., 2009. С. 136—144.
10. Путило Н.В. Социальные права граждан: история и современность. М.: Юриспруденция, 2007.
11. Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. / под общ. ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература. 1984—1994. Т. 1. 1986. С. 56.
12. Топорнин Б.Н. Декларация прав человека: новые подходы / / Права человека: проблемы и перспективы. М., 1990.
13. Умнее А.И. Гарантии нрав личности в конституционном праве Российской Федерации и международном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006.
14. Фабрициус Ф. Права человека и европейская политика // Государство и право. 1995. № 12. С. 150—155.
15. Якобсон ЛИ. Социальная политика: коридоры возможностей // Общественные науки и современность. 2006. № 2. С. 52—66.
References
1. Alekseeva L. Movement for Human Rights // History of dissent in the USSR. The newest period. M., 1992.
2. Vitruk N.V. General theory of the legal status of the individual. M.: Norma, 2008.
3. Vorontsova I.V., Solovyova T.V. Judgment of the European Court of Human Rights in the Civil Procedure of the Russian Federation. M.: Walters Kluver, 2010.
4. Kozlov A.E. Social policy: constitutional and legal problems. M., 1990.
5. Korkunov N.M. History of the philosophy of law. SPb, 1915.
6. Lukasheva EA. Mythologization of political and legal life. M.: Norma, 2015.
7. Marxist-Leninist general theory of state and law. Socialist state. M., 1972.
8. Marchenko M.N. Soviet and post-Soviet state and law (comparative legal study). M.: Prospect, 2017.
9. Nizhnik S. Legal acculturation as an attributive sign of the evolution of political and legal systems in the context of globalization / / Law and globalization: problems of theory and history: a monograph based on materials of the international. scientific-theoretician. conf. November 28, 2008 St. Petersburg., 2009. S. 136—144.
10. Putilo N.V. Social rights of citizens: history and modernity. M.: Jurisprudence, 2007.
11. Russian legislation of the X—XX centuries: in 9 volumes / under total. ed. O.I. Chistyakov. M.: Legal literature. 1984—1994. T. 1. 1986.
12. Topornin B.N. Declaration of Human Rights: New Approaches // Human Rights: Problems and Prospects. M., 1990.
13. Umnev A.I. Guarantees of the character of an individual in the constitutional law of the Russian Federation and international law: author. dis. ... cand. jurid. sciences. SPb., 2006.
14. Fabritius F. Human rights and European politics // State and law. 1995. No. 12. P. 150—155.
15. Yakobson L.I. Social Policy: Corridors of Opportunities // Social Sciences and Modernity. 2006. No. 2. P. 52—66.
Информация об авторе А.А. Мецгер — кандидат юридических наук, доцент кафедры частного права
Information about the author A.A. Metzger — candidate of law, associate professor of the Department of private law
Статья поступила в редакцию 08.09.2021; одобрена после рецензирования 08.10.2021; принята к публикации 03.11.2021.
The article was submitted 08.09.2021; approved after reviewing 08.10.2021; accepted for publication 03.11.2021.
