CC BY
36
С.И. Белов, Ю.А. Никифоров
Правовое регулирование взаимоотношений военнослужащих Красной армии и гражданского населения Польши в период 1944-1945 гг.1
о
Представленное исследование посвящено изучению вопроса о правовом регулировании взаимоотношений личного состава советских войск и гражданского населения Польши на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Освещается нормативно-правовая база коммуникации сторон. Раскрыта тема соответствия между реальным поведением военнослужащих и предписанными им моделями поведения.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Красная армия, Польша, Освободительной миссии Красной армии в 1944-1945 гг., солдат-освободитель, освобождение Польши от немецкой оккупации, регулирование отношений советских военнослужащих и польского населения в 1944-1945 гг., гражданское население Польши в 1944-1945 гг.
В современном обществе история все чаще становится ареной политической борьбы. Подобный подход к изучению событий прошлого имеет давние корни, однако в последние десятилетия этот феномен претерпел качественные изменения. Прошлое служит полем битвы в глобальной информационной войне. При этом участников противостояния отличает неразборчивость в средствах. Последнее выражается в значительном росте объема исторических фальсификаций. Масштабы этого явления в последние десятилетия приобрели особый размах. Специалисты вынуждены с сожалением констатировать, что в современном обществе все чаще наблюдаются случаи искажения массового исторического сознания, утраты основных символов социальной памяти и дискредитации сообщества профессионалов-исследователей в глазах значительной части населения [5; 9; 10].
Выбор фальсификаторами объектов искажения имеет выраженные предпочтения. Одним из излюбленных предметов фальсификаций является история Второй мировой войны, представляющая собой поле предельной концентрации символов национальной памяти для ведущих
1 Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 15-21-01009.
о. держав мира и их народов. Чаще всего публицисты, специализирующи-и еся на искажении событий величайшей из войн, что знало человечество, к идут по пути «разоблачения исторических мифов». Особым вниманием в рамках этого дискурса пользуется тема Освободительной миссии р Красной армии в Европе в 1944-1945 гг.
^ Под видом развенчания советских «мифов о войне» на деле осу-
^ ществляется конструирование нового мифа (образа), демонизирующего солдат Красной армии, представляющего их как некий аналог вандалов или гуннов. Как правило, для конструирования соответствующего - далекого от реальности - образа солдата-освободителя используется материал, свидетельствующий о якобы массовой практике насилия со стороны красноармейцев по отношению к гражданскому населению освобождаемых стран Восточной и Центральной Европы [9]. Соответствующая мифология, конструируемая с использованием приемов манипуляции сознанием, служит обоснованием для набирающей обороты войны с памятниками воинам-освободителям, «декоммунизации названий» и т.п. Прежде всего, следует обратить внимание на произошедший в последние несколько лет всплеск соответствующих настроений в Польше, власти которой развернули целенаправленную атаку на память о Второй мировой войне, беззастенчиво переписывая историю. В рамках новой «политики памяти» монументы и места захоронений советских солдат на территории Польши интерпретируются как «памятники оккупации» [11].
В определенной степени данная ситуация отчасти обуславливается внутренними причинами - спецификой государственного развития современной Польши. После крушения социалистического лагеря на территории данного государства установился гибридный политический режим, сочетающий в себе элементы авторитаризма и демократии. Соединение двух принципиально отличных элементов в рамках системы властных институтов закономерно обусловило и противоречия во внутренней политике Польши, а именно - в рамках «политики памяти», реализуемой официальной Варшавой. В социалистический период истории Польши события Второй мировой войны презентовались, в основном, в рамках дискурса «памяти победителей», однако после падения коммунистического режима последний начал сочетаться с речевыми практиками «памяти жертв». Более того, с течением времени «память жертв» начала преобладать, причем была произведена коренная ревизия ее содержания. Если ранее упор делался на противоправных и, в целом, антигуманных действиях немецких оккупационных властей, то постепенно основным трендом развития «памяти жертв» стала демонизация советских военнослужащих.
О'З^О
В то же время, эксперты отмечают, что эскалация данной тенденции ¡2 5 о на современном этапе связана с общим процессом формирования «образа врагам» в лице России в западноевропейских и американских СМИ, 'о з ^ связанным с текущим политическим моментом, и представляет собой § ^
О
особую форму политического давления [6]. ^ е^
В совокупности перечисленные факторы ставят перед российским ^ академическим сообществом масштабную задачу ревизии на основе о принципов объективности и системности темы взаимоотношений военнослужащих Красной армии и населения Польши в период освобождения от немецкой оккупации.
Изучению данной темы должно закономерно предшествовать исследование нормативно-правовой базы, на основании которой осуществлялось взаимодействие представителей советских войск и польского населения. Приступая к освещению данной проблемы, в первую очередь, необходимо подчеркнуть, что советское руководство накануне вступления Красной армии на территорию западнее «линии Керзона»1 предприняло ряд шагов, направленных на завоевание лояльности этнических поляков. В Кремле учли уроки как 1920, так и 1939 гг. 31 июля 1944 г. Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял специальное постановление, в котором были закреплены базовые принципы политики в отношении населения Польши.
Содержание данного нормативно-правового акта отличал прагматизм. Как и на территории соседней Западной Украины, в Польше было запрещено, за исключением особых случаев, создавать колхозы или вести агитацию за их образование. Зная о высокой степени приверженности поляков католицизму, советское командование приказало войскам не препятствовать исполнению религиозных обрядов. Также бойцов Красной армии обязали гарантировать польским гражданам охрану принадлежащей им частной собственности и личных имущественных прав [8, с. 114-117; 12, л. 11].
Перед вступлением советских войск на территорию Польши политработники провели соответствующую работу с личным составом, в т.ч. ознакомив солдат и офицеров со всеми документами, принятыми властями относительно поведения бойцов Красной армии западнее линии государственной границы СССР [Там же, л. 10, 19].
В частности, Военным Советом и политуправлением 1-го Белорусского фронта была организована рассылка по всем политотделам фронта типовой справки по истории польского государства, содержавшей
1 «Линия Керзона» - рекомендованная в декабре 1919 г. Верховным Советом Антанты восточная граница Польши.
о. в себе характеристику его устройства, политико-экономического поло-Ь жения, культуры, уклада жизни, нравов населения и т.д. Помимо этого, бойцам были прочитаны лекции и доклады, а также проведены беседы на следующие темы: «Задачи личного состава в связи с вступлени-¡2 ем Красной армии на территорию Польши», «Победа над германским ^ фашизмом лежит через освобождение народов Европы», «Воин Крас-
ш „
^ ной армии - представитель самой сильной и культурной армии в мире», «Железная воинская дисциплина и высокая бдительность - залог победы над врагом», «Красная армия выполняет историческую роль - освобождает народы Европы от фашистского рабства» [8, с. 119].
В директивных инструкциях, созданных на основе постановления ГКО от 31 июля 1944 г., содержался запрет на присвоение личной собственности жителей освобождаемых территорий. Равным образом бойцам воспрещалось заниматься рубкой леса или же предлагать местным жителям советскую валюту. В качестве санкции за нарушение указанных норм было установлено предание обвиняемых суду военного трибунала [Там же, с. 120].
Целенаправленная работа политработников с личным составом и жесткие дисциплинарные меры, конечно, не могли полностью устранить негативные явления в Красной армии, но все же должны были значительно ограничить масштабы стихийных реквизиций и произвола по отношению к польским гражданским лицам.
В частности, к 7 августа 1944 г. (через три недели после вступления на территорию Польши) прокуратурой 1-го Украинского фронта было возбуждено 100 дел по факту правонарушений, совершенных советскими военнослужащими на территории Польши. Свыше 50 из них на тот момент закончились осуждением обвиняемых. При этом, среди вменяемых в вину солдатам и офицерам Красной армии преступлений имелись лишь 4 эпизода изнасилования и 1 случай убийства. На фоне того, что общая численность войск 1-го Украинского фронта была приблизительно равна 1,2 млн чел. [4], это позволяет сделать вывод о крайней незначительности масштабов явления. Безусловно, возникает вопрос о степени достоверности и объективности материалов военной прокуратуры. Однако особое внимание, проявляемое советским руководством к завоеванию симпатий мирного населения Польши, косвенным образом свидетельствует о том, что прокуратура не могла системно игнорировать факты произвола красноармейцев по отношению к гражданским лицам. Отказ от идеи создания колхозов или даже проведения агитации за их образование, запрет препятствовать исполнению религиозных обрядов, включение в состав Люблинского правительства Польши представителей социалистических и крестьянских партий, обещания значительного
■О 2 ^О т ^ ' к и ш 3"
спечении лояльности мирного населения освобожденной Польши и не 'о з •
I -и ■
расширения территории польского государства, - все перечисленные ^ 5 о факты указывают на то, что Москва была крайне заинтересована в обе- ^ 2
- а-
могла позволить военному руководству закрыть глаза на факты произ- § ^ вола в отношении нонкомбатантов [4, с. 236-276; 12, л. 1, 10, 12, 19]. I ^
На заседании Военного совета 1-го Украинского фронта 7 августа ^ 1944 г. было упомянуто о 20 зафиксированных случаях мародерства о со стороны солдат соединений, подчиненных маршалу И.С. Коневу. Чаще всего имели место случаи присвоения лошадей и гуртов скота. Например, член Военного совета 3-й гвардейской армии генерал-майор И.С. Колесниченко упоминал о захвате 32 лошадей. При этом подчеркивалось, что виновники в большинстве случаев были обнаружены и понесли наказание. Командование 1-го Украинского фронта также обращало внимание на то, что поляки, «как ярые частные собственники», крайне жестко реагировали на случаи потравы хлебов и овса. Особенно часто подобные обвинения звучали в адрес 6-го кавалерийского корпуса. Последнее подразделение также заработало себе дурную славу среди поляков в процессе заготовок - его представители вместо денег выдавали хозяевам ферм некие бумаги, по которым советское правительство якобы должно было компенсировать землевладельцам все издержки после завершения войны [Там же, л. 2, 3].
Подобные практики стали причиной издания командованием Красной армии новых нормативно-правовых актов, регулирующих поведение советских бойцов на освобожденной территории. С целью прекращения случаев незаконного захвата имущества местных жителей командованием был реформирован порядок проведения заготовок. Продукты было решено приобретать строго за наличный расчет, через подрядчика, а не напрямую у производителя (что значительно сужало возможности негласных поборов), а затем свозить на специальные сборные пункты, опираясь на которые, можно было бы наладить централизованное снабжение войск [Там же, л. 3, 5]. Также советским командованием были разработаны документы, ставшие правовой основой для организации совещаний начальников политорганов, посвященных проблеме мародерства, и интенсификации процесса подготовки комендантов, на которых была в том числе возложена задача борьбы с хищениями имущества местных жителей. Перечисленные меры способствовали значительному сокращению случаев мародерства [Там же, л. 10].
Однако, несмотря на рост дисциплины в войсках после принятия соответствующих решений в августе 1944 г., задача борьбы с мародерством и разного рода мелкими правонарушениями среди частей Красной армии продолжала оставаться актуальной. В директиве Военного
о. совета 1-го Белорусского фронта № 044 от 23 января 1945 г. упомина-5 лось, что отставшие от своих частей солдаты Красной армии зачастую занимались попрошайничеством и мародерством, пьянствовали, совершали хулиганские выходки. Было также отмечено, что во время движе-¡2 ния через крупные населенные пункты многие командиры и политработ-^ ники демонстрируют примиренческое отношение к фактам мародерства ^ и чрезмерного употребления алкоголя со стороны своих подчиненных. Отдельные офицеры и вовсе поощряли практику мародерства в отношении продуктов питания, усматривая в этом проявление предприимчивости своих солдат, хотя бы частично освобождающей командиров от заботы о снабжении части. Помимо этого, в документах упоминалось, что дивизионные и полковые обозы, в особенности, в артиллерийских частях, «загружены всяким хламом» [1, л. 66].
Военным советом 1-го Белорусского фронта были даны указания в кратчайшие сроки наладить точный учет личного состава и отправить ответственных офицеров для сбора отставших красноармейцев, снабдив их при необходимости автотранспортом, а также пресечь мародерство и «барахольство». Кроме того, было приказано очистить обозы от ненужных для боя вещей и запретить впредь их перевозку [Там же, л. 67-68].
Урегулировать ситуацию позволило также заключение соглашения между правительством СССР и Люблинским правительством. В соответствии с основанным на данном нормативном акте приказом Ставки ВГК командующим 1-го, 2-го, 3-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов № 220318/сс от 1945 г., западнее «линии Керзона» трофеями можно было считать лишь принадлежащие воинским частям противника вооружение, боеприпасы, технику, военно-интендантское и военно-техническое имущество, горюче-смазочные материалы и содержимое войсковых продскладов. К числу трофеев отныне не относились автомашины с награбленным и реквизированным немцами у местного населения имуществом, которые было приказано брать под охрану и передавать по акту местным органам власти после соответствующего ходатайства со стороны последних. Советское командование воспрещало рассматривать в качестве трофеев и изымать на территории Польши имущество частных владельцев, кооперативных организаций, промышленных предприятий и муниципалитетов. В отношении имущества владельцев поместий, бежавших вместе с отступающей немецкой армией, действовало особое правило - все оставленные ими ценности полагалось брать под охрану и передавать по акту польским органам власти [7].
Все жалобы населения о самовольном изъятии имущества советскими войсками предписывалось тщательно расследовать, как минимум,
озю
компенсируя, в случае подтверждения жалоб, понесенный местными ¡2 5 о жителями урон (в том случае, если конкретного виновника происшед- ^ 2 шего установить не удалось) [7]. оз--^
Все перечисленные меры способствовали сокращению числа фак- § ^
о
тов произвола советских военнослужащих в отношении гражданского ^ ^ населения Польши, заметно улучшив взаимовосприятие двух сторон ^ в период, последовавший за проведением Висло-Одерской операции о [3, л. 434-437, 441, 442; 12, с. 18]. ^
Таким образом, можно заключить, что советское политическое руководство и военное командование прикладывало значительные усилия для обеспечения защиты прав и свобод населения освобождаемых территорий Польши, причем, исходя из соображений политической целесообразности, разработчики соответствующих нормативно-правовых актов поставили военнослужащих Красной армии в крайне стесненное в плане бытовых удобств положение. В то же время представляется вполне естественным, что в условиях порождаемой войной социальной аномии среди бойцов Красной армии происходил рост правового нигилизма, остановить который были призваны репрессивные практики и заполнение выявляемых пробелов при помощи нормативно-правовых актов, регулирующих взаимодействие с польским населением.
Библиографический список
1. Директива Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 044, 23 января 1945 г. // Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 236 (1-й Украинский фронт). Оп. 2380. Д. 34. Л. 66.
2. Директива Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 044, 23 января 1945 г. // Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 236. Оп. 2727. Д. 34. Л. 67, 68.
3. Донесение отдела по руководству военными комендатурами Военного Совета 1-го Украинского фронта начальнику Политуправления 1-го УФ о деятельности военных комендатур на освобожденной территории Польши, 13 марта 1945 г. // Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 236. Д. 33. Л. 434-437, 441, 442.
4. Конев И.С. Записки командующего фронтом. М., 1972. С. 236-276.
5. Никифоров Ю.А. О современных приемах искажения прошлого // Преподавание истории в школе. 2010. № 9. С. 4-11.
6. Польша сносит более 500 памятников советским воинам // MAXPARK. URL: http://maxpark.com/community/129/content/5164521 (дата обращения: 14.10.2016).
7. Приказ Ставки ВГК Командующим 1-го, 2-го, 3-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов № 220318/сс, 1945 г. // Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 236. Оп. 2727. Д. 33. Л. 71.
о.
о
О
8. Сенявская Е.С. Солдаты Красной Армии на польских землях: психологические аспекты отношений с польским гражданским населением // Военно-исторический архив. 2002. № 2(26). С. 114-117.
9. Сенявская Е.С. Освободительная миссия СССР во Второй мировой войне как объект искажения исторической реальности и исторической памяти // СССР, его союзники и противники во Второй мировой войне: Сб. материалов научно-практической конференции, приуроченной к 65-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. 21-22 апреля 2010 г. М., 2010. С. 40-42.
10. Сенявский А.С., Сенявская Е.С. Историческая память о войнах XX в. как область идейно-политического и психологического противостояния // Российская история. 2007. № 2. С. 139-151.
11. Снос памятников советским воинам в Польше // РИА Новости / Россия сегодня. URL: http://ria.ru/trend/Poland_monuments_demolition_31032016/ (дата обращения: 14.10.2016).
12. Стенограмма заседания Военного Совета 1-го Украинского фронта, 07 августа 1944 г. // Центральный архив Министерства обороны. Ф. 236. Оп. 2727. Д. 20.
