CC BY
0
ПРАВОВАЯ ДОКТРИНА
КАРЛЫГАШ УМАРОВА
Каракалпакский государственный университет им. Бердаха
742012, Республика Узбекистан, г. Нукус, ул. Ч. Абдирова, д. 10
E-mail: karligash1255@mail.ru
DOI: 10.35427/2073-4522-2023-18-1-umarova
ПРАВОВОЕ И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ УЗБЕКИСТАНА: АНАЛИЗ ЗАИМСТВОВАННЫХ ДОКТРИН
Аннотация. Автор в статье анализирует правовые доктрины, закрепленные в законодательстве и правовой системе Узбекистана. Современные государственно-правовые институты, продукт, детерминировавший их, исторические события регионального, межрегионального и мирового значения, а также идеи, учения, доктрины, как приобретшие материальную силу, так и не воспринятые в правоприменении.
История философии и права свидетельствует о том, какие юридические доктрины мыслителей Востока и Запада оказались жизнеустойчивыми и нашли законодательное закрепление, а какие остались идеями в истории правовых и политических учений.
Известная периодизация истории юридической науки в Узбекистане, в том числе юридических доктрин, как правило, выделяет: дореволюционный (XVIII — начало XX в.); советский (1917 г. — конец ХХ в.); современный (рубеж ХХ-ХХ1 вв. — настоящее время). Хронологический ракурс исследования необходим для анализа исторических условий заимствования: мусульманской, утопической, демократической доктрин.
Сжатое исследование исторической трансформации доктрин предопределяет объяснение демократических заимствований в современном национальном законодательстве и праве. Из множества демократических доктрин предварительно для конкретизации исследования отобраны конституционный принцип разделения властей и институт политических партий в Узбекистане.
Ключевые слова: развитие права и законодательства, мусульманская, утопическая, демократическая доктрины, современные доктрины, анализ заимствованных доктрин права в Узбекистане
KARLIGASH UMAROVA
Karakalpak State University named after Berdakh
1, Ch. Abdirov str. Nukus 742012, Republic of Uzbekistan
e-mail: karligash1255@mail.ru
LEGAL AND LEGISLATIVE DEVELOPMENT
OF UZBEKISTAN: ANALYSIS OF BORROWED DOCTRINES
Abstract. The author in the article analyzes legal doctrines enshrined in the legislation and legal system of Uzbekistan. The contemporary state and legal institutions are the result of historical events of regional, interregional and global significance which determined them as well as concepts, doctrines that have both acquired material force and not perceived in law enforcement.
The history of philosophy and law illustrates which legal doctrines of intellectuals of the East and the West appeared to be viable and were legally established and which remained as concepts in the history of legal and political sciences.
А well known periodization of the history of legal science in Uzbekistan including legal doctrines primarily distinguishes: a pre-revolutionary (XVIII — early XX centuries); Soviet (1917 — late XX century) and contemporary period (boundary XX-XXI centuries — present time). A chronological angle of the research is required to analyze the historical climate for borrowing: Muslim, utopian and democratic doctrines.
The concise research of the historical transformation of doctrines predetermines explanation of democratic borrowings in the contemporary national legislation and law. Out of a vast array of democratic doctrines a constitutional principle of separation of powers and institution of political parties in Uzbekistan are selected to specify the research.
Keywords: development of law and legislation, Muslim, utopian, democratic doctrines, modern doctrines, analysis of borrowed doctrines of law in Uzbekistan
Введение. Исследование развития национальной правовой системы и законодательства предполагает анализ и оценки значимых исторических явлений, событий в хронологической последовательности, поскольку историческая цепь прерывалась под воздействием внешних и внутренних причин, изменяя или фиксируя учения, верования, институты власти. На сегодняшнее состояние правовой системы и законодательства Узбекистана не могли не влиять язык, религия, обычаи и институты власти, поскольку это факторы, определяющие цивили-зационную общность.
В эволюции правовых доктрин Средней Азии — зороастрийская, исламская доктрины, сменившиеся утопической идеологией социализма и коммунизма, закрепившейся в содержании и системе законов
советской власти, которые впоследствии оттеснены заимствованными доктринами из романо-германской правовой доктрины.
Часть 1. Домусульманский и мусульманский период. Говоря о значении мусульманской религии и доктрины для народов Средней Азии, нужно отметить, что задолго до христианства, ислама и иудаизма — в XVIII в. до н.э. самым большим и мощным верованием был зороастризм. С 600 г. до н.э. до 650 г. н.э. это была официальная религия Персии (Древний Иран)1. Постулаты наиболее раннего зороастризма вв. до н.э.) явились результатом эволюции от политеизма к монотеизму, от анархии к праву. Главными категориями зороастризма были закон, договор и выбор. На территории Средней Азии кроме зороастризма существовали религиозные культы: Табит-Анахит, эрванизм, религия Ахеменидов (в период Ахеменидской державы вв. до н.э.)), шаманизм, культ Сиявуша2, в Узбекистане в ^—^11 вв. кроме зороастризма было распространено манихейство с дуалистическим мировоззрением о борьбе двух начал — добра и зла, включавшее в себя и некоторые элементы христианства. Идеологической основой тюркских каганатов были шаманизм, культы предков, Неба (Тэнгри) и Земли-Воды (Ер-Сув), которые являлись государственными культами. Раннесредневековая система управления государством, развитое хозяйство, международная торговля, дипломатические отношения с сопредельными странами требовали широкого распространения грамотности. Из 63 памятников этой религии на территории современного Узбекистана сохранилось 38 памятников зороастризма, из которых 17 расположены в окрестностях Хорезмского оазиса. Зороастризм — единственная религия в мире, которая не насаждалась народам войнами, а развивалась естественным путем, тогда как покорение Средней Азии арабами с насаждением мусульманской религии растянулось почти на столетие. Правы ли авторы, утверждающие что поражение антиарабских восстаний знаменовало гибель зоро-астрийских культов и утверждение новой исламской религии3?
В настоящее время на территории Узбекистана определенная часть населения — последователи буддизма, индуизма, зороастризма и баха-изма. Основная часть населения Средней Азии исповедует ислам хана-
1 См.: Бойс М. Зороастрийцы: Верования и обычаи. СПб., 2003.
2 См.: Басилов В.Н. Культ святых в исламе. М., 1970. С. 58.
3 См.: Зиеев Х. Узбекистан мустакиллиги учун курашларнинг тарихи. Ташкент, 2001. С. 23-32.
фитского мазхаба суннитского направления. Последователями данного мазхаба являются узбеки, туркмены, киргизы, каракалпаки, казахи и основная часть таджиков.
Какова сила влияния и распространения ислама и мусульманской доктрины? Ответ на этот вопрос требует серьезных исследований, но бесспорно, что основная масса населения восприняла нормы поведения по шариату. Коран не содержит всех основных норм мусульманского права и не является его главным формально-юридическим источником, несмотря на прямо противоположные утверждения мусульманских ученых. Большая часть из его 6200 стихов касается религиозно-нравственных вопросов. И только небольшая часть — всего 250 стихов — содержит предписания, ставшие впоследствии юридическими нормами. В Коране, по словам А.Х. Саидова, отсутствует какая-либо общая юридическая теория. Основные теоретические обобщения и принципы были разработаны значительно позже на основе некоторых общих положений Корана и на основе Сунны — собрания преданий (хадисов) о высказываниях, поступках и даже молчании пророка Мухаммеда4. Исламская религия сформировала систему общепризнанных ценностей и отчасти присутствует сегодня в структуре психологии масс, являясь формой общественного сознания в силу того, что она дает им объяснение происхождения и развития мира, обеспечивает им защиту, счастье среди всех превратностей жизни, направляет их убеждения и действия авторитетными предписаниями.
Мусульманское право знает очень немного норм Корана и Сунны, регламентирующих вертикальные, властные отношения. Эти источники не содержат конкретных предписаний, регулирующих организацию и деятельность мусульманского государства или определяющих его содержание и сущность. Более того, сам термин «государство» ими не употребляется. Встречаются лишь понятия «имамат» (первоначальное значение — руководство молитвой) и халифат (преемство), которые только впоследствии стали использоваться для обозначения мусульманского государства. Ключевой категорией мусульман-ско-правовой политической теории был халифат, который рассматривался в двух взаимосвязанных аспектах: как сущность мусульманской власти и как специфическая форма правления. Более трех с половиной столетий, последовавших за османским завоеванием в начале
4 См.: СаидовА.Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности): Учебник. М., 2007. С. 348.
XVI в. большей части арабского мира, не оставили заметного следа в истории мусульманской политической мысли5.
Говоря о распространенности мусульманской доктрины в Средней Азии (Узбекистане), нужно учитывать то, что «философия не имеет никакого непосредственного влияния на большие массы людей, она интересует лишь самую небольшую часть самого узкого верхнего слоя интеллектуалов, оставаясь для всех прочих малодоступной»6. Впоследствии, со сменой форм и методов правления, исповедание ислама в Узбекистане, наряду с сохранявшимися культами зороастризма, было на долгие годы запрещено, в силу изменений политико-правовых идей, доктрин и институтов. Влияние мусульманской доктрины зависело от наличия и распространенности письменности, языковой культуры. Культура — это большой текст, в котором присутствует невидимая глазу система правил «языка». Исходя из этого, существуют «коды», знание которых позволяет существовать в рамках общества, поскольку есть определенный культурный язык, под который подстраивается любое действие или любой акт поведения общества7.
Ученые всего средневекового Востока: Аль-Фараби (870—950) из Туркестана, Авиценна (980—1037) родом из Бухары, Аль Беруни (973 — ок. 1050) из Хорезма, Аверроэс (1126-1198), уроженец Андалусии, и многие другие писали на арабском языке. Роль арабского языка в становлении культуры Арабского Востока огромна: наряду с исламом он был мощным фактором, объединяющим все арабские страны. Принято считать, что классический литературный арабский язык сложился в эпоху раннего Средневековья на базе староарабской поэзии и Корана.
История культуры Арабского Востока, арабской философии, языка и религии не равна однозначно культуре народов Средней Азии, которая претерпела насильственное насаждение мусульманской религии, атеизма, смену азбук, и такие переломы прерывали рост и развитие преемственности культурных кодов. Узбекский язык представляет собой результат взаимодействия тюркских языков с языками хорезмийцев, согдийцев, бактрийцев, саков8. Становление узбекского языка было сложным, многоплановым и заняло многие столетия. История возникновения и развития узбекского языка тесно перепле-
5 См.: Нерсесянц В. С. История политических и правовых учений: Учебник для вузов. 4-е изд. М., 2003. С. 120.
6 Фрейд З. Введение в психоанализ (сборник). М., 2019. С. 146.
7 См.: Храпченко М.Б. Семиотика и художественное творчество. М., 1977. С. 47.
8 См.: Народы Средней Азии и Казахстана / Под ред. С.П. Толстова. и др.: В 2 т. Т. I. М., 1962. С. 116.
тается с историей его носителей. Появление такой нации, как узбекский народ, было обусловлено процессом слияния ряда этнических групп, средством общения которых были тюркские и иранские языки. Этим объясняется большое количество диалектов в узбекском наречии, между которыми наблюдается огромная разница. Тимур, объединивший Мавераннахр и Хорасан в одно государство, уделял развитию тюркского литературного языка особое внимание. Тимуриды использовали тюркский и персидские языки. В 1398 г. сын Тимура Мираншах приказал составить официальный документ на тюркском языке уйгурским шрифтом. Внук Тимура Искандар-Султан-мирза имел двор, включавший группу поэтов, например Мир Хайдара, которого Искан-дар призвал писать стихи на тюркском языке. Благодаря покровительству Искандар Султана была написана тюркская поэма «Гуль и Нав-руз». На личной чашке Мирзо Улугбека была выгравирована надпись на среднеазиатском тюркском языке («Карами Хакканихоятйукдур»), что означает «Щедрость Бога бесконечна».
В государственное устройство мусульманских стран новый элемент нерелигиозного происхождения — тщательно разработанную военную и административную организацию, внесли монгольские завоеватели. Как отмечал В.В. Бартольд, «...даже тогда, когда господство монголов сменилось господством турецких военоначальников или предводителей туземных династий, законы Чингиз-хана сохраняли силу»9. Как отмечал В.С. Нерсесянц, традиционный характер мусульманских политических взглядов остался без заметных изменений и на протяжении первой половины XIX в. — в период, когда в арабских странах в целом преобладало религиозное мировоззрение, а также сохранялись практически нетронутыми политические традиции, освященные османским исламом.
Перелом произошел только к концу столетия. Он привел к радикальному пересмотру традиционных мусульманских политических представлений, что проявилось во взглядах мусульманских реформаторов конца XIX в. в странах Арабского Востока. В колониальный период (с 1867 г. до начала XX в.) просветительско-идейное демократическое течение (джаддидизм) в среднеазиатских ханствах не оказало заметного практического влияния на общественное сознание. Привнесенные метрополией институты права и управления содержали в себе характерные черты авторитарно-подданнической системоцен-тристской политико-правовой культуры России начала XX в., которая
9 Бартольд В.В. Сочинения: В 9 т. Т. I. М., 1966. С. 313. Труды Института государства и права РАН. 2023. Том 18. № 1
наслоилась на патриархально-подданническую культуру населения узбекских ханств. Идеи равенства через разрушение власти, нового мира с господством пролетариата не могли не овладеть массами, поскольку обещались быстрые радикальные перемены к лучшему. Противоречия развития истории и цивилизации в XVIII — начале XIX в. в мире, эпохальные революционные события, приведшие к изменению мира и человека, коснулись и Средней Азии, не задев в целом глубинных органических основ сознания масс, когда мировосприятие покоилось на вере, религии, а философия, появившись как результат критического, аналитического отношения к догмам религии, была делом немногих избранных. Воздействие ислама на общественное сознание облегчалось и во многом предопределялось отсутствием институционализированных религиозных организаций, что размывало границы между религиозными и другими сферами. Поскольку базисные сдвиги происходили крайне медленно и не способны были влиять на традиционные структуры власти, постольку и в духовной сфере не наблюдается каких-либо трансформаций мировоззрения.
При всей сложности определения народного мировоззрения в средние века, тем не менее, нельзя не учитывать и не признавать того, что оно сформировано на так называемой устной культуре, отличающейся легковерием, ориентацией на обычаи, вечный порядок, ритуальность, символизм, большую роль предсказаний и гаданий, невниманием к причинно-следственным связям, ко времени и истории, переносом выбора поведения в сферу коллективного опыта10. С устностью тесно связана такая черта средневекового мышления, как традиционность. Она проявляется в отсутствии понятий «развитие» и «идеал» в современном их значении. Функцию идеалов выполняют экспектации (ожидания — требования) основанные на коллективном опыте. При этом новое, чтобы не вызвать осуждения, должно представать в образе старого. Познание совершается через отождествление новой информации с усвоенной (т.е. как узнавание), а подлинность события удостоверяется соответствием его коллективному опыту, традиции, аналогии 11. Помимо этого, средневековое сознание характеризуется ориентацией
10 См.: ГуревичА.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 22—29, 32, 40; Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Статьи по семиотике и топологии культуры: Избранные статьи в 3 т. Таллин, 1992. Т. 1. С. 102-110
11 См.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 135; он же. Проблемы средневековой народной культуры. С. 22, 32, 207; Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 14-15.
на сакральное, божественное, оборотной стороной чего было известное пренебрежение к земному, к экономической жизни. Труд представал как необходимость, определенная богом. Вымысел и явь, чудесное и реальное переплеталось в сознании людей. Поскольку творцом мира и его центром считался бог, все мысли о мире так или иначе замыкались на сакральном и носили моральную окраску. Это связано с поли-семантичностью понятий в сознании народа, не поддающееся делению на чисто религиозное, политическое, правовое.
Часть 2. Утопические доктрины в Конституциях 1927, 1937, 1978 гг.
Следуя хронологии освещения вопроса, отмечу, что признанные и соблюдавшиеся нормы шариата, монгольских традиций были вновь принудительно «трансформированы» в узбекское советское право, с институтами диктатуры пролетариата, монопольной власти партии — законодателя.
Советская юридическая наука (1917-1991), отражающая леворадикальную революционную доктрину военно-коммунистического толка, объявляла право сугубо буржуазным явлением, обреченным на скорое отмирание. Отрицание буржуазных прав и капиталистических отношений, тем не менее, сопровождалось заимствованием институтов романо-германской правовой системы, в которых нормативные правовые акты, принимаемые законодателем, стали и остаются главным источником права.
Исследование особенностей советского «проекта» может считаться важной научной задачей, имеющей не только собственно «историческое» значение. Во-первых, период советского социалистического развития непосредственно предшествовал нынешнему этапу развития права и государства и многие современные проблемы коренятся в опыте советского прошлого.
Конституции Узбекистана 1927, 1937 гг. отразили цели и характер революционно-большевистского, советского правления с господством государственной партийной идеологии.
Идея этих конституций была понятна и признаваема основной массой населения, поскольку согласно ст. 2 Конституции 1937 г. «политическую основу Узбекской Советской Социалистической Республики составляли Советы депутатов трудящихся, выросшие и окрепшие в результате свержения власти помещиков, капиталистов, баев, эмиров и ханов». Утопические социалистические и коммунистические идеи, зародившись в капиталистических условиях, были восприняты и осуществлены в Среднеазиатском регионе.
Революционные события 1917 г. были поддержаны основной массой населения в Туркестанском крае, поскольку выступления носили в первую очередь характер «против». Против существовавшего правления, гнета, бесправия, за завладение землей, фабриками и идею диктатуры пролетариата. Идеи коммунистической перспективы не могли быть не восприняты, так как ожидание социального чуда стало зримо являться в марксистко-ленинской идеологии. В первые конституции и законы Узбекской Советской Социалистической Республики были внесены идеи социализма и коммунизма, доктрины утопистов, К. Маркса, Ф. Энгельса и др. Так, Конституция 1978 г. Узбекской Советской Социалистической Республики в преамбуле закрепляла: Великая Октябрьская социалистическая революция ознаменовала коренной поворот и в судьбах народа Узбекистана, сокрушивший эксплуататорский строй, впервые в истории народ обрел свою государственность, встал на путь перехода от феодализма к социализму, минуя капитализм. Законодательное утверждение коммунистической идеологии в документе содержало и элементы заимствования переформулированных демократических норм, таких как: принцип демократического централизма с выборностью всех органов государственной власти снизу доверху, подотчетностью их народу, обязательностью решений вышестоящих органов для нижестоящих. Демократический централизм должен был сочетать единое руководство с инициативой и творческой активностью на местах, с ответственностью каждого государственного органа и должностного лица за порученное дело (ст. 3 Конституции СССР 1977 г.).
Отдельные переформулированные заимствования закреплены были в ст. 9 Конституции СССР 1977 г., в которой основным направлением развития политической системы советского общества являлось дальнейшее развертывание социалистической демократии посредством все более широкого участия граждан в управлении делами государства и общества, совершенствование государственного аппарата, повышение активности общественных организаций, усиление народного контроля, укрепление правовой основы государственной и общественной жизни, расширение гласности, постоянный учет общественного мнения. На протяжении всех лет начиная с 1917 г. было очень сложно обеспечить цельность и непротиворечивость текущего законодательства и в целом всей национальной правовой системы из-за того, что она осуществляла массовую масштабную рецепцию основополагающих идейных категорий идеального государства и норм закона, исходящих из социалистического права.
Об этом же говорит В.С. Степин в своей статье «Философская мысль на рубеже двух столетий»: «Желание обновления страны оборачивалось стремлением к насаждению утопических проектов (типа мировой революции или перехода к коммунистическому распределению) путем революционного насилия»12.
Конституция 1992 г.: заимствование демократических доктрин. Если первые конституции заимствовали утопические идеи равенства и коммунистических идеалов, то конституции, принятые после 1991 г., — это исторические акты, закрепившие приверженность правам человека, верность идеалам демократии и социальной справедливости. Как в постсоветское, так и в настоящее время законодательство и право Республики Узбекистан содержит заимствования, рецепции из ро-мано-германской, англосаксонской правовых систем, исследование которых, на мой взгляд, предполагает не только общетеоретическое осмысление накопленного исторического опыта, но и рост «вживления» институтов в национальную государственно-правовую систему.
Заимствования демократических институтов из романо-герман-ской и других правовых систем: принципа разделения властей, Конституционного суда, омбудсмана, партий и множества других — мало изучены и оценены в плане их органичного роста на национальной почве. По моему мнению, «внедрение» этих институтов в государственно-правовое строительство опередило осознанное признание собственно права и прав человека как общегосударственной ценности и его доминирование в сознании народа, определенного круга должностных лиц и членов партий. Восприятие государственной власти, переходы властных полномочий интерпретируются массами людей сквозь призму божественной предопределенности власти для отдельных лиц, поскольку череда исторических кардинальных перемен форм правления сформировала у основной массы населения умение адаптироваться и обеспечивать легитимность власти.
Принцип разделения властей и политические партии в Республике Узбекистан: идея и институциализация. Принцип разделения властей закреплен в ст. 11 Конституции Узбекистана, и эта часть статьи ограничена аналитической оценкой автора о его практическом преломлении, которые не претендует на бесспорность суждений автора.
12 Степин В.С. Эпоха перемен и сценарии будущего: Избранная социально-философская публицистика. М., 1996. С. 175.
Этот принцип, прежде всего, конституционная доктрина, и в конституционных законах страны не мало статей, институционализировавших ее элементы со сдерживающими рычагами и противовесами. Анализ практической эффективности конституционной доктрины разделения властей весьма затруднителен для отдельного автора научной статьи, поскольку требует широких социологических исследований, выводов по экспертным заключениям и их обсуждений с привлечением представителей законодательной, исполнительной и судебной властей, а также политических общественных организаций и СМИ.
В предыдущей исторической практике не было институтов деления власти, поскольку досоветские ханства, имевшие монархическую сущность, претерпев исторические катаклизмы, оказались в колониальном состоянии, были вовлечены в привнесенные революции 1917 г., восприняли доминирование большевистских идей социализма и коммунизма, в связи с известным процессом разъединения республик советской империи, трансформировались в независимые демократические государства. Эти исторические события происходили ускоренными темпами, и перемены трансформировали главным образом форму правления, тогда как в массовом сознании и поведении сохранялись и поклонение отдельным культам зороастризма, и нормам шариата, и следование традициям советского периода. Перемены форм правления обусловлены вынужденным признанием и восприятием демократических идей властвующими, выразившими поддани-ческое отношение перед более сильной внешней силой.
Основное назначение разделения властей, как известно, заключается, во-первых, в обеспечении эффективного, профессионального и независимого функционирования каждой ветви власти, во-вторых, в создании «сдержек и противовесов» во взаимоотношениях между разными ветвями власти с тем, чтобы исключить возможность возвышения какой-либо одной из них над другими, не допустить любой узурпации власти. По своему содержанию система «сдержек и противовесов», предусмотренная в Конституции Узбекистана, представляет собой совокупность правовых ограничений (пределов) в отношении конкретной ветви государственной власти. Так, законодательная власть ограничивается принципами права и основами конституционного строя, довольно жесткой юридической процедурой законодательного процесса, четкой определенностью субъектов законодательной инициативы. Согласно принципу разделения властей исполнительная и судебная власти действуют в строго определенных рамках конституционных и законных полномочий.
Исследования зарубежных ученых, анализирующих разделение властей и их понимание принципа как в Узбекистане, так и в целом всей Центральной Азии, можно учитывать как пример непредвзятой критической оценки этого принципа в сравнительном аспекте. Так, как пишет Ларуэль, представительные и судебные институты не стали самостоятельными органами власти, превратившись в имитационный атрибут для формальной легитимации квазисистемы разделения ветвей власти13.
Властные структуры в Центральной Азии действуют на основе па-трон-клиентельных отношений. Ко всем вовлеченным в политику адресовано требование (не всегда, впрочем, соблюдающееся) абсолютной лояльности лидеру, обнаруживается «закрытость политических элит от остального населения, огромный отрыв от него в экономической, политической, информационной и ментальной сферах»14. Обращая внимание на формальный характер функционирования в большинстве стран Центральной Азии политических институтов, политолог С. Кушкумбаев подчеркивает: «Власть и собственность остаются у элит, социализировавшихся и впитавших ценности бюрократического и квазиэгалитарного советского общества. Соответственно, неосоветские подходы и установки, парадоксальным образом приобретя национальный колорит, вновь ожили и получили институциональную основу»15. Сильная президентская власть с исключительными полномочиями — в исполнительной, судебной сфере, законодательном процессе, кадровых вопросах (представление, назначение в исполнительной и судебной сфере), несмотря на утверждения ученых о ее необходимости в переходный период, имеет и слабые стороны. Управленческие функции, концентрирующие в себе как внутренние, так и внешние полномочия, слишком трудоемки для одной персоны в плане постоянного осуществления контроля, снижение которого приводит, как правило, к отклоняющемуся поведению подвластных персон в значимых институтах, не подвергаемых объективной критике авторитетных политологов, партийных деятелей, независимых СМИ, и, исходя из этого, можно принять понимание принципа К. Марксом и Ф. Энгельсом. Они отстаивали единство власти в стра-
13 См.: Ларуэль М. Введение // Центральная Азия — 25: мысли о прошлом, проекция будущего: Сб. ессе. Вашингтон, 2017. С. 5.
14 Крылов А.Б. Южный Кавказ: особенности постсоветского транзита // Постсоветские государства: 25 лет независимого развития: Сб. науч. ст. М., 2017. С. 7.
15 Кушкумбаев С. Интеграция и дезинтеграция // Центральная Азия — 25: мысли о прошлом, проекция будущего: Сб. эссе. Вашингтон, 2017. С. 7.
не, а теорию разделения властей представляли как «не что иное, как прозаическое деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях упрощения и контроля»16. Вышеуказанные авторы, писавшие об этом принципе в Узбекистане, необходимость концентрации значимых полномочий для президентов стран СНГ объясняют усложняющейся международной обстановкой, требующей монократического управления демократией.
Доктрины разделения властей и политических ассоциаций. Конституционное закрепление принципа разделения властей означает признание этой доктрины прежде всего законодательной властью, депутатами, сенаторами Олий Мажлиса Республики Узбекистан — представителями политических партий, которые по законам страны формируют и определяют полномочия деятельности всех ветвей власти. «Здесь роза, здесь танцуй».
Статья 62 Конституции Узбекистана дает право политической партии на выдвижение кандидатов в Президенты Республики Узбекистан. Кандидатура Премьер-министра Республики Узбекистан предлагается политической партией, набравшей наибольшее количество депутатских мест на выборах в Законодательную палату Олий Мажлиса Республики Узбекистан, или несколькими политическими партиями, получившими равное наибольшее количество депутатских мест. Президент Республики Узбекистан после рассмотрения представленной кандидатуры на должность Премьер-министра в десятидневный срок предлагает ее на рассмотрение и утверждение палатами Олий Мажли-са Республики Узбекистан. Кандидатура Премьер-министра считается утвержденной, если за нее будет подано более половины голосов от общего числа соответственно депутатов Законодательной палаты и членов Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан (ст. 98 Конституции Республики Узбекистан).
Конституционные правомочия позволяют законодателям задействовать принцип разделения властей за счет разработки и механизмов их реализации. В таком контексте можно говорить, что существующие партии обладают достаточными правами выражать свою критическую, т.е. реалистичную оценочную, позицию по управлению страной в целом, и от уровня правопонимания и политической культуры законодателей зависит достижение результатов в публичном коллективном выражении и продвижении интересов своего электората.
16 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1969. Т. 5. С. 184.
Поскольку политические партии, сформировавшиеся после 1991 г., институционизированы по подобию государств, в которых партогенез происходил в других условиях, постольку утверждать, что большинство корпуса узбекских партий обладают традиционными способами и навыками политико-правовой деятельности, затруднительно из-за отсутствия опыта многопартийности. Культуру, правовую и политическую, как исторически сложившуюся совокупность приемов, процедур, норм, характеризуют уровень и направленность человеческой деятельности, мотивированной познанной ценностью права и его структуры как меры свободы, как юридически защищенного интереса.
Выводы. Эволюция правовых и политических доктрин — это, по существу, история философских проблем, тесно связанна с жизнью конкретного общества и тех людей, которые в нем живут. Анализ философских доктрин показывает, насколько непреходяще и ценно правильно ставить проблемы действительности и пути их решения. Сочетание хронологического и проблемно-теоретического подходов позволяет глубже и четче выявить и осветить общее и особенное в различных политико-правовых учениях, проследить роль традиций и скачков в истории идей, соотношение объективного и субъективного в истории доктрин.
В эволюции доктрин в истории Узбекистана можно выделить появление и существование ценностных категорий — договора, выбора в религии и доктрине зороастризма (УШ—У вв. до н.э.), постулаты которого развились от политеизма к монотеизму, от анархии к праву. Зороастризм — единственная религия в мире, которая не насаждалась народам войнами, а развивалась естественным путем. На разных этапах своей эволюции зороастризм несколько раз менял содержание, идеологическую направленность и социальную базу. Сам термин анахроничен, являя собой эвристически удобную научную фикцию, что в равной мере относится и к обозначению поздней стадии этой религии, именуемой парсизмом.
На этом скромном уровне бытовой ритуалистики зороастризм, когда-то пленявший своей теоретической изощренностью Платона и Аристотеля, теплится по настоящий день17. Оценивая влиятельность мусульманской доктрины в Средней Азии (Узбекистане), важно учитывать то, что «философия не имеет никакого непосредственно-
17 См.: ЛелековЛ.А. Зороастризм. Явление и проблемы // Локальные и синкретические культы / Отв. ред. С.А. Арутюнов. М., 1991. С. 48.
го влияния на большие массы людей, она интересует лишь самую небольшую часть самого узкого верхнего слоя интеллектуалов, оставаясь для всех прочих малодоступной»18. Следовавшие друг за другом переломные исторические события конца XIX — начала XX в. (революции 1917 г., индустриализация, коллективизация, культурная революция) привнесли новые утопические идеи преобразований, среди которых были идеи пантюркизма, панисламизма, которые в силу мощного влияния коммунистических идей на массовое сознание, установившегося воинственного атеизма, казалось бы, «отменили» мусульманскую доктрину, отдельные контенты которой вновь появились в новый кризисный переломный период распада советской империи и образования независимых государств Средней Азии в виде религиозных экстремистских идей запрещенных организаций.
Заимствование западных демократических идей были закреплены в Конституции 1991 г. — в Основном законе суверенной демократической республики и институционализированы. Анализ двух демократических доктрин: принципа разделения власти и политических партий — позволяет сделать вывод о том, что для оценки действенности институтов демократии, выросших из конституционного закрепления заиимствованных демократических доктрин, отправной точкой является правовая и политическая культура, а конечной — институты, а не наоборот.
Я согласна с выводами Й.А. Шумпетера 19, которые противоречат утверждениям о том, что демократический строй можно без труда установить в любом обществе независимо от его культурной основы: согласно этой концепции главное — создать хорошо продуманные государственные демократические институты, а демократическая политическая культура — дело второстепенное. Культуру, правовую и политическую, как исторически сложившуюся совокупность приемов, процедур, норм характеризуют не только уровень и направленность человеческой деятельности, но также способы и навыки деятельности. Подытоживая исследование, выскажу мнение: в эволюции правовой и законодательной системы страны главный акцент нужно делать на термин «заимствование» доктрин. Заимствование как перенятая идея, рожденная в других условиях, вряд ли способна дать результаты, будучи пересаженной на другую почву. Поскольку процесс познания
18 Фрейд З. Введение в психоанализ (сборник). С. 149.
19 См.: Шумпетер Й.А. Капитализм, Социализм и Демократия. / Пер. с англ. Предисл. и общ. ред. В.С. Автономова. М., 1995. С. 172.
идеи права как меры свободы, как юридически защищенного интереса прерывался насаждением доктрин кризисных эпох, лишая массы народа времени и условий для культивирования собственных правовых идей.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Бартольд В.В. Сочинения: В 9 т. М.: Издательство восточной литературы, 1963.
Т. 1.
Басилов В.Н. Культ святых в исламе. М.: Мысль, 1970.
Бойс М. Зороастрийцы: Верования и обычаи. СПб.: Петербургское востоковедение, 1994.
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.
Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М.: Искусство, 1981.
Зиеев Х. Узбекистон мустакиллиги учун курашларнинг тарихи. Ташкент: Шарк, 2001.
Кушкумбаев С. Интеграция и дезинтеграция // Центральная Азия — 25: мысли о прошлом, проекция будущего: Сб. эссе. Вашингтон: Университет Дж. Вашингтона, 2017. С. 7—10.
Крылов А.Б. Южный Кавказ: особенности постсоветского транзита // Постсоветские государства: 25 лет независимого развития: Сб. науч. ст. М.: ИМЭМО РАН, 2017. С. 4—25.
Ларуэль М. Введение // Центральная Азия — 25: мысли о прошлом, проекция будущего: Сб. эссе. Вашингтон: Университет Дж. Вашингтона, 2017. С. 5—7.
Лелеков Л.А. Зороастризм. Явление и проблемы // Локальные и синкретические культы / Отв. ред. С.А. Арутюнов. М.: Наука,1991. С. 12—49.
Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Статьи по семиотике и топологии культуры: Избранные статьи в 3 т. Таллин: Александра, 1992. Т. 1. С. 102—110.
Народы Средней Азии и Казахстана / Под ред. С.П. Толстова и др.: В 2 т. Т. I. М.: Изд-во АН СССР, 1962.
Нерсесянц В.С. История политических и правовых учений: Учебник для вузов. 4-е изд. М.: НОРМА-ИНФРА, 2003.
Очерки русской культуры XVII века. Ч. 2 / Под ред. А.В. Арциховского. М.: Издательство МГУ, 1979.
Постсоветские государства: 25 лет независимого развития: Сб. статей: В 2 т. / Отв. ред. А.Б. Крылов Т. I. М.: ИМЭМО РАН, 2017.
Саидов А.Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности): Учебник / Под ред. В.А. Туманова. М.: Юристъ, 2003.
СтепинВ.С. Эпоха перемен и сценарии будущего: Избранная социально-философская публицистика. М.: Институт философии РАН, 1996.
Фрейд З. Введение в психоанализ (сборник). М.: АСТ, 2019.
Храпченко М.Б. Семиотика и художественное творчество. М.: Наука, 1977.
Шумпетер Й.А. Капитализм, Социализм и Демократия. / Пер. с англ. Предисл. и общ. ред. В.С. Автономова. М.: Экономика, 1995.
REFERENCES
Artsikhovsky, A.V. ed. (1979). Ocherki russkoi kul'tury XVIIveka [Essays on Russian Culture of the 17th Century]. In 2 parts. Moscow: Publishing House the MSU. (in Russ.).
Bartold, V.V. (1963). Sochineniya [Essays]. In 9 vols. Vol. 1. Moscow: Izdatel'stvo vo-stochnoi literatury. (in Rus.).
Basilov, V.N. (1970). Kul'tsvyatykh v islame [Cult of saints in islam]. Moscow: Mysl'. (in Rus.).
Bois, M. (1994). Zoroastriitsy: Verovaniya i obychai [Zoroastrians: Beliefs and Practices]. Saint Petersburg: Peterburgskoe vostokovedenie. (in Rus.).
Freid, Z. (2019). Vvedenie v psihoanaliz (sbornik) [Introduction to Psychoanalysis (collection)]. Moscow: ACT. (in Russ.).
Gurevich, A. Ya. (1981). Problemy srednevekovoi narodnoi kul'tury [Problems of Medieval Folk Culture]. Moscow: Iskusstvo. (in Rus.).
Gurevich, A. Ya. (1984). Kategorii srednevekovoi kul'tury [Categories of Medieval Culture]. Moscow: Iskusstvo. (in Rus.).
Khrapchenko, M.B. (1977). Semiotika i khudozhestvennoe tvorchestvo [Semiotics and Artistic Creativity]. Moskow: Economics. (in Russ.).
Krylov, A.B. (2017). Postsovetskie gosudarstva: 25 let nezavisimogo razvitiya: Sbornik nauchnix statey [Post-Soviet States: 25 Years of Independent Development: Collection of Scientific Articles.]. Moscow: IMJeMO RAN, pp. 2-25. (in Russ.)
Krilov, A.B. ed. (2017). Yuzhnyi Kavkaz: osobennosti postsovetskogo tranzita [South Caucasus: Features of Post-Soviet Transit]. In: Postsovetskie gosudarstva: 25 let nezavisimogo razvitiya: Sbornik nauchnix statey [Post-Soviet states: 25 years of Independent Development: Collection of Scientific Articles.]. Moscow: IMJeMO RAN, pp. 2-25. (in Russ.)
Kushkumbaev, S. (2017). Integratsiya i dezintegratsiya [Integration and Disintegration]. In: Tsentral'naya Aziya — 25: mysli oproshlom, proektsiya budushchego: Sb. esse [Central Asia — 25: Thoughts on the Past, Projection of the Future: Collection of Essays.]. Washington D.C.: University of G. Washington, pp. 7-10. (in Russ.)
Laruelle, M. (2017). Vvedenie [Introdution]. In: Central'naya Aziya — 25: mysli o proshlom, proekciya budushego: sbornik esse [Central Asia — 25: Thoughts on the Past, Projection of the Future: Collection of Essays.]. Washington D.C.: University of G. Washington, pp. 5-7. (in Russ.)
Lelekov L.A. (1991). Zoroastrizm. Yavlenie i problemi [Zoroastrianism. Phenomenon and Problems]. In: S.A. Arutjunov ed. Lokal'nye i sinkreticheskie kul'ty [Local and Syncretic Cults: Collection]. Moscow: Nauka, pp. 12-59. (in Russ.)
Lotman, Ju.M. (1992). Neskol'ko myslei o tipologii kul'tur [A Few Thoughts on the Typology of Cultures]. In 3 vols. Vol. 1. Tallin: Aleksandra, pp. 102-110. (in Russ.)
Nersesyants, V.S. (2003). Istoriyapoliticheskikh ipravovykh uchenii: Uchebnik dlya vu-zov [History of Political and Legal Doctrines — Textbook for Schools]. 4th ed. Moscow: NORMA-INFRA. (in Russ.).
Saidov, A.H. (2003). V.A. Tumanov, ed. Sravnitel'noe pravovedenie (osnovnye pravovie sistemi sovremennosti): Uchebnik [Comparative Law (The Main Legal Systems of Our Time): Textbook]. Moscow: Yurist. (in Russ.).
Schumpeter, J.A. (1942). Capitalism, Socialism and Democracy. New York: Harper & Row. [Russ. ed.: Schumpeter J.A. (1995) Kapitalizm, Socializm i Demokratiya. Translated from English by V.S. Avtonomova. Moscow: Economics].
Stepin, V.S. (1996) Epohaperemen i scenarii budushhego: Izbrannaya social'no-filosof-skayapublicistika [The Era of Change and Scenarios for the Future: Selected Socio-Philo-sophical Journalism]. Translated from English by V.S. Avtonomov. Moscow: RAS Institute of Philosophy. (in Russ.).
Tolstov, S.P. ed. (1962). Narody Sredney Azii i Kazahstana [Nations of Central Asia and Kazakhstan]. In 2 vols. Vol. 1. Moscow: AN SSSR.
Zieev, X. (2001). Uzbekiston mustakilligi uchun kurashlarning tarixi [The History of the Struggle for the Independence of Uzbekistan]. Tashkent: Shark. (in Uzbek.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Умарова Карлыгаш — профессор кафедры уголовно-правовых и гражданско-правовых дисциплин Каракалпакского государственного университета им. Бер-даха, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Республики Кара-калпакстан.
AUTHOR'S INFO:
Karligash Umarova — professor of department of Criminal Law and Civil Law Disciplines of Karakalpak State University named after Berdakh, doctor of law, professor, honoured lawyer of the Republic of Karakalpakstan.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Умарова К. Правовое и законодательное развитие Узбекистана: анализ заимствованных доктрин // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2023. Т. 18. № 1. С. 11-28. DOI: 10.35427/2073-4522-2023-18-1-umarova
FOR CITATION:
Umarova, K. (2023) Legal and legislative development of Uzbekistan: analysis of borrowed doctrines. Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 18(1), pp. 11-28. DOI: 10.35427/2073-4522-2023-18-1-umarova
